Текст книги "Зелёный ужас."

Автор книги: Эдгар Ричард Горацио Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

18

Оливе казалось, что её глаза застилает туман. Смутные видения маячили перед ней – она находилась в состоянии дурмана. Где‑то раздавались голоса, но они не доходили до её сознания. Один из голосов зазвучал отчетливее, ей послышались слова:

– Пора проснуться.

Тысячу раз монотонно повторился этот приказ, пелена спала с её глаз, с её сознания, и Олива очнулась. Над ней склонились двое мужчин – Гардинг и какой‑то лишенный растительности толстяк.

– Я предполагал, что эта вторая доза окажется слишком сильной, – сказал Мильсом. – Вы привели её в сонное состояние, а это отнюдь не то состояние, какое вам желательно.

– Она придет в себя, – ответил Гардинг, но в голосе его звучала озабоченность. – Я полагал, что организм её достаточно силен, чтобы перенести подобную дозу.

Мильсом покачал головой.

– Она придет в себя, но с тем же успехом она могла бы никогда не проснуться. Больше не следует делать ей инъекции.

– Да, это излишне, – согласился Гардинг.

– Который теперь час? – спросила девушка, пытаясь приподняться (она чувствовала сильную усталость, голова её кружилась).

– Двенадцать часов. Вы спали со вчерашнего дня, с семи часов вечера. А теперь попытайтесь‑ка встать.

Она покорно повиновалась его приказу. В ней было убито всякое желание сопротивляться. Если бы её оставили в покое, то она снова легла бы спать, не

испытывая никаких чувств.

Лишь на секунду в ней зародилось желание предложить этому человеку какой‑нибудь план, который дал бы ему возможность получить её деньги без необходимости венчаться. Но мысль эта жила в ней всего мгновение – усталость и полное безразличие ко всему снова охватили её.

– Подойдите к окну, – продолжал командовать доктор. – А теперь возвращайтесь назад.

И она повиновалась, пошатываясь, побрела к окну, безразличным взглядом посмотрела она Гардинга. Он положил руки ей на плечи, но она даже не вздрогнула. Его прикосновение утратило для нее всякое значение, перестало быть неприятным.

– Мы обвенчаемся сегодня после обеда. Вы согласны?

– Да, согласна, – прошептала девушка.

– И когда вас об этом спросит пастор, вы скажете «да».

– Скажу «да», – беззвучно повторила девушка.

Олива чувствовала, что все, что она делает и говорит, противоречит её подлинным желаниям и стремлениям. Напрягая последние силы, она в уме сложила следующую фразу: «Это преступление не останется безнаказанным, запятая, и вам, доктор, запятая, придется за него поплатиться».

Этот слабый протест окончательно исчерпал её силы: произнести эти слова она была не в состоянии, и её губы беззвучно прошептали:

– Да.

– Вы останетесь здесь до прихода пастора, – сказал Гардинг, – и не будете пытаться бежать.

– Нет, я не буду пытаться бежать, – послушно повторила девушка.

– А теперь ложитесь отдохнуть.

Олива повиновалась. И они покинули безучастную девушку, казалось, заинтересованную в гораздо большей степени узором обоев, чем тем значительным и важным, что происходило вокруг нее.

Вернувшись в столовую, Гардинг поделился с Мильсомом новостями.

– Вот, – сказал он, передавая ему письмо, – прочти. Вчера прибыл в Лондон один из моих людей, и я не могу встретиться с ним. Это означало бы подвергать себя риску оказаться выслеженным.

Мильсом ознакомился с содержанием письма.

«Вчера после обеда к вам приходил какой‑то мужчина. Он назвался Старом, и Белл перехватил его и подверг допросу. Этот человек, кажется, испанского происхождения. Он остановился в Скарабанд‑отеле, Вернер‑стрит».

– Кто это? – спросил Мильсом.

– Я не смею надеяться… – начал было Гардинг.

Но Мильсом перебил его:

– А если бы вы осмелились надеяться, то кто же этот человек?

– Я сказал вам, что обратился за финансовой помощью к одному южноамериканскому банку, который постоянно отказывал мне в поддержке, это обстоятельство и заставило меня затеять венчание.

– И что же, банк изменил свое решение?

– Этого я не знаю. Они должны были в случае согласия устно уведомить меня. – И вы полагаете, что этот человек. прислан банком?

– Возможно.

– Что вы намерены предпринять?

– Я послал к нему Грегори. Он познакомится с ним, и если тот окажется тем, кого я ожидаю, Григори доставит его сюда. Я сказал ему пароль.

– Но какое это имеет значение? – спросил Мильсом – Вы ведь и без того на пути к большому богатству.

– Вы это называете большим богатством? Такого состояния не имел до сих пор ни один человек. Ко мне перейдут все сокровища мира, миллиарды.

– Иными словами, у вас будет очень много денег, – заметил практичный Мильсом. – Я не понимаю, как вы хотите добиться этого. Я не могу похвастать тем, что вы были откровенны со мною.

– Вам известно все, – сказал Гардинг.

Мильсом улыбнулся.

– Я знаю, что в сейфе нашей конторы лежат тысячи запечатанных конвертов, адресованных всяким негодяям в различных частях света. Но к чему это приведет и какая мне от всего этого польза – я не знаю.

– Вы и без того уже получили достаточно, – сказал Гардинг. – Во всяком случае вы получили больше, чем вложили.

Наступило тягостное молчание, а потом Мильсом спросил:

– Какое все это произведет действие на судьбы стран?

– Англия будет разорена, так же, как и все остальные страны Европы, – ответил Гардинг.

– Гм… Англия… – и в голосе старого преступника прозвучало что‑то, что заставило Гардинга пристально посмотреть на него.

Гардинг принялся просматривать газеты. Мильсом заметил, что в газете его внимание привлекли цены хлебного рынка.

– Что, собственно, вы предполагаете делать? – осведомился он.

– На следующей неделе я ликвидирую свою паддингтонскую фабрику и уезжаю, – ответил Гардинг.

– Куда?

– В Южную Америку. Оттуда мне будет легче руководить нашими операциями. Грегори поедет в Канаду, Митчель организует дело в Австралии, три человека посланы в Индию. А что касается Европы, то здесь у меня с давних пор имеются свои люди.

– А Соединенные Штаты?

– Там также имеется организация, – заметил Гардинг, – и она стоит мне уйму денег. Все наши люди наготове, за исключением одного. Вот ему‑то, в Канаде, вы лично доставите это известие. Достаточно одного слова «пора», и все придет в действие.

– Бриджерс также поедет со мной?.

– Я не могу довериться этому болвану, – сказал Гардинг. – Ваша задача будет очень проста. Перед отъездом вы получите запечатанный конверт со списками наших канадских агентов и два зашифрованных приказа. Один обозначает «приступить к действиям», а второй – «деятельность прекратить и уничтожить все аппараты».

– Разве и такой приказ может понадобиться?

– Надо предвидеть все варианты. Я создал нашу организацию по чрезвычайно простой схеме. В каждой стране у меня есть свой представитель, и этот представитель передает моё сообщение всем остальным агентам, имеющим копию шифра.

– А какие шансы на то, что нашу организацию обнаружат? – спросил Мильсом.

– Никаких, – ответил уверенно Гардинг. – Единственная наша опасность заключается в Белле, но и он не знает ничего определенного. А времени в его распоряжении остается немного.

За дверями послышались шаги, и Гардинг поспешил навстречу пришельцу.

– Ну что, Грегори? – осведомился Гардинг.

– Я привел его сюда. А пастор идет сюда следом за нами, – ответил Грегори.

Вместе с Грегори в комнату вошел человек небольшого роста; его маленькие усики забавно топорщились, а щеки горели румянцем.

Он низко поклонился и осведомился:

– Я имею удовольствие говорить с доктором Гардингом? – спросил он.

– Да, – ответил Гардинг.

И оба заговорили по‑испански.

– Я привез для вас письмо, – сказал посланец. – Вот уже несколько дней я ищу вас. Непосвященный пытался его у меня выманить.

Гардинг вскрыл конверт и прочел письмо.

– Условное слово «Вальпарайзо», – сказал он приглушенным голосом, и посланец просиял.

– Я имею честь довести до вашего сведения, – и он что‑то зашептал на ухо Гардингу.

Мильсом заметил, что на лице Гардинга выразились восторг и удовлетворение.

– Слава богу! – воскликнул он. – Наконец‑то! Наконец! Банк согласен.

В дверях показался какой‑то молодой человек.

– Пастор, – предостерег Гардинга Мильсом, первый заметивший пришельца.

– Прошу вас, господин пастор, – обратился к нему Гардинг. – Хоть надобность в венчании и отпала, но мы всё же на всякий случай проделаем эту церемонию, – бросил он Мильсому.

– Я очень сожалею о том, что ваша невеста так слаба, – заметил священнослужитель.

– Но это не будет препятствовать венчанию. Я пройду наверх и подготовлю её к церемонии, – сказал Гардинг.

Но не успел он покинуть комнату, как Мильсом, который подошел к окну и к чему‑то напряженно. прислушивался, окликнул его.

– Доктор, подойдите‑ка сюда.

– Что случилось? – спросил Гардинг.

– Вы разве не слышите голоса?

Оба прислушались.

– Пойдемте со мной, – решительно сказал Гардинг, и оба поспешили наверх к Оливе.

19

Автомобиль остановился примерно в километре от дома, в котором находилась Олива. Сидевший в машине Белл внимательно изучал карту.

– Вот этот дом, а вот и стена, описанная бродягой, – сказал он, обращаясь к своим спутникам.

– По‑видимому, вы придаете большое значение тому, что вам наговорил в бреду этот бродяга, – сухо заметил пастор Манн.

– Сегодня он протрезвился. Разве вы его не видели? Пастор отрицательно покачал головой.

Белл вооружился биноклем и принялся разыскивать калитку.

– Вот и калитка. А рядом с ней какая‑то фигура, – сказал он.

– Похоже, что это сторож, – заметил пастор. – И если это на самом деле владение вашего друга, то, надо полагать, что дверь заперта и охраняется. Почему вы не позаботились о разрешении на обыск?

– Тогда мы не смогли бы его застать врасплох и он успел бы скрыться. Наш путь ведет через стены.

Белл вышел из машины и направился к стене, окружавшей владение Гардинга.

Белл шел впереди и набрел на маленькую калитку. Несмотря на усилия, калитка не поддавалась.

– Она настолько заржавела, что открыть её невозможно, – сказал он. – Придется перелезать через стену. Он высоко подпрыгнул, ухватился за выступ стены и подтянулся, Манн последовал за ним. Через несколько минут оба были по ту сторону ограды. Высокий кустарник скрыл их от бдительных глаз – эти же кусты благополучно укрыли накануне Оливу.

– Здесь разводили огонь, – указал Белл на черное выжженное пятно посредине газона.

Белл осторожно пробрался сквозь кусты, набрал пригоршню земли и сунул её в карман.

– Это просто поразительно, что вы находите сейчас время знакомиться с почвой и жженой травой, – удивлялся его спутник.

Они медленно. пробирались по парку, пока чьи‑то шаги на дороге не вспугнули их.

– Кто‑то идет, – прошептал Белл.

– Мой собрат по профессии, – улыбнулся Манн.

– Кто?

И действительно, по направлению к дому, в сопровождении сторожа шел пастор. Настала пара перейти к действиям. Белл почувствовал, что усомнился в своем плане, показавшемся ему вдруг фантастическим. Быть может, проще было бы задержать пастора? Но разве это спасло бы Оливу? Кто знает, что таилось в этом доме? Ведь его противниками были люди, не останавливающиеся ни перед чем.

Белл почувствовал, как его сердце забилось сильнее, и не потому, что его окружала опасность. Он знал, что опасности подстерегают его со всех сторон, но гораздо больше волновало сознание, что роль, которую он себе предназначил, могла заключать что‑то недостоин её.

Однако он быстро отбросил все сомнения, потому что в тридцати шагах от себя в одном из окон за решеткой увидел еле живую Оливу.

Позабыв об опасности, он выбежал из своего тайника и бросился к ней.

– Мисс Крессуелл! – воскликнул он.

Она взглянула на него равнодушно, казалось, его присутствие не удивило её, и спокойно проговорила:

– Ах, это вы?

Он подбежал к краю канавы – она была слишком широка, чтобы можно было через нее перепрыгнуть. Белл вспомнил, что в кустах приметил доску. Он быстро притащил доску, положил её поперек канавы и перебрался по ней.

Схватившись за карниз, он подтянулся к окну. Девушка по‑прежнему равнодушно взирала на происходящее. Белл почувствовал, что за этим спокойствием таилось что‑то страшное, но не мог понять, что именно. Девушка, стоявшая перед ним, не была больше Оливой Крессуелл. Кто‑то лишил её жизненной силы и воли.

– Вы узнаете меня? – спросил он. – Это я, Белл.

– Я знаю, – равнодушно ответила она.

– Я пришел для того, чтобы спасти вас, – продолжал он. – Доверьтесь мне. Вы должны всецело довериться мне. Вы согласны сделать это для меня?

– Я готова это сделать, – ответила она по‑прежнему равнодушно и безвольно: так ребенок отвечает урок, непонятный ему.

– Вы… вы должны выйти за меня замуж.

Когда он произнес эти слова, ему стало ясно то, о чем он мог только догадываться и в чем не имел смелости признаться себе. Он понял, что любит, любит всем сердцем эту девушку. Трепетно ждал он её ответа, он ждал, что она будет изумлена его предложением, ждал, что рассердится…

Но вопреки его ожиданиям она оставалась равнодушной. Не поднимая век, не взглянув на него, она ответила:

– Я выйду за вас замуж.

Он хотел сказать ей многое, но нашел в себе лишь силу хрипло произнести:

– Благодарю вас.

В этот момент пастор Манн вошел в комнату. Он вынул из кармана Библию и заговорил:

– Возлюбленные во Христе. Вы предстали передо мной для того, чтобы по данному нам Всевышним закону вступить в христианский брак и принять благословение Господне. Выслушайте благоговейно его слово о святом таинстве брака.

Губы Белла были плотно сжаты. Девушка рассеянно устремила свой взгляд в небо: казалось, она следила за движением белого облачка.

Манн говорил, его голос звучал ясно и торжественно, заставив Белла призадуматься над тем, когда и в какой обстановке этот пастор последний раз благословлял вступающих в брак. Манн обратился к девушке:

– Перед лицом Всевышнего спрашиваю, хочешь ли ты взять этого человека в мужья, любить его и почитать, не покидая его ни в горе, ни в радости, пока смерть не разлучит вас? Если твое сердце желает этого, то скажи «да».

Девушка ответила не сразу, и наступившее молчание было обоим мужчинам в тягость. Она медленно перевела взгляд на Манна и отчетливо произнесла:

– Да.

Пастор соединил их руки, и они повторили за ним слова клятвы. Еще несколько торжественных фраз, произнесенных священнослужителем, и обряд венчания был завершен. Белл и Олива состояли в нерушимом браке.

– Очень мило, – неожиданно прозвучал чей‑то насмешливый голос.

Белл подскочил к окну и направил на говорившего револьвер.

– Оставьте‑ка в покое вашу игрушку, – проговорил Гардинг. Он стоял посередине комнаты, а в дверях виднелась широкая фигура Мильсома.

– Очень мило и романтично, – повторил Гардинг. – Я не счел возможным помешать церемонии. Быть может, вы будете теперь столь любезны и войдете в дом. Вам нечего беспокоиться о судьбе вашей… супруги. С ней ничего не случится.

Белл, все еще держа в руках револьвер, вошел в дом.

– Придется и вам пойти со мной, Манн, – заметил он своему спутнику. – Придется нам довести эту комедию до конца.

Гардинг ожидал его в холле, не пригласив пройти в следующие комнаты.

– Я предоставляю вам возможность забрать с собой вашу жену, – сказал он. – Надеюсь, что она подтвердит вам, что я был с ней очень внимателен. Впрочем, вот и она.

Олива медленно спускалась по лестнице.

– По совести говоря, я должен был бы очень сердиться на вас, – бесстыдно заявил Гардинг. – Но, к счастью, я не имею больше оснований желать вступить в брак с мисс Оливой. Я как раз сообщил об этом нашему пастору, – и он указал на бледного молодого священнослужителя, – когда я услышал ваши голоса. И всё же я считаю необходимым сообщить вам, что ваш брак недействителен, несмотря на то, что вы обладаете соответствующим разрешением.

– Почему именно? – осведомился Белл, размышляя о том, не узнал ли хозяин дома Манна.

– Во‑первых, потому, что брак был заключен без свидетелей, – заявил Гардинг.

– Да вы ведь лично присутствовали при церемонии и оказались в роли свидетеля. Вместе с вашим полным приятелем, – рассмеялся пастор Манн.

Мильсом скорчил недовольную гримасу.

– И все‑таки этот брак недействителен, – торжествующе вмешался в разговор толстяк. – Этот пастор – преступник, пятнадцать лет тому назад лишенный своего сана. Я сидел вместе с ним в портландской тюрьме.

– Вы правы, но до известного предела, – насмешливо улыбнулся Манн. – Кое в чем вы ошибаетесь. По какой‑то необъяснимой ошибке меня не лишили сана, и перед лицом закона я и по сей день являюсь пастором англиканской церкви.

– Боже! – воскликнул потрясенный Белл. – В таком случае брак законен?

– Более законного брака еще не было на свете, – спокойно заметил пастор Манн.

20

– Ничего более фантастического, чем эта трагикомедия, нельзя и придумать, – так сказал Китсон, выслушав повествование Белла обо всем происшедшем.

Белл низко склонил свою голову. Казалось, происшедшее лишило его мужества и уверенности.

– Ругайте меня, Китсон, я не стану оправдываться, – сказал он, не поднимая глаз. – Ничего более скверного, чем я сам себе сказал, вы все равно не скажете. Я был дураком, круглым дураком.

Китсон пристально взглянул на молодого человека.

– Я не хочу напоминать вам о том, что я с самого начала был против вашего плана. Вспоминать об этом излишне. Но я слышал, что вы, Белл, отличный стрелок. Почему вы не ворвались в дом и не попытались её защитить с оружием в руках?

– Я не ищу оправданий, – ответил тот. – Но я уверен, что подобного рода действиями мне ничего не удалось бы достичь. Их в доме было пять или шесть человек, и эти люди способны на все.

– И вы полагаете, что он собирался жениться на ней?

– Он сам признался в этом в присутствии пастора, – поспешил сказать Белл.

– А что вы теперь собираетесь предпринять против Гардинга?

Белл беспомощно развел руками.

– Пока мисс Крессуелл не придет в себя, я лишен возможности предпринять что‑либо.

– Миссис Белл, – ворчливо поправил его Китсон, и Белл покраснел.

– Если вы ничего не имеете против, то мы и впредь будем именовать её мисс Крессуелл. Право, Китсон, вам не следует отягчать моё и без того нелегкое положение. Я ничего не могу предпринять, прежде чем она не придет в себя, и я не смогу ей рассказать о том, что произошло. Что сказал врач?

– Она спит.

– С ума сойдешь от всего этого, – прошептал Белл. – Вчера мне пришлось ждать, пока какой‑то пьянчужка не придет в себя после приступа белой горячки, а сегодня я жду, когда мисс Олива проснется после какого‑то дьявольского наркоза.

– А вам известно, что вас ожидает впереди? Известно ли вам, что мисс Олива и не подозревает о том, что вы обвенчались с ней? Известно ли вам, что нам предстоит ей сообщить об этом? Мне лично это совершенно не улыбается.

– А вы полагаете, что это обстоятельство радует меня? – сказал Белл.

– Что же делать? – осведомился Китсон.

– Вам лучше знать, – рассмеялся Белл, – ведь вы её поверенный.

– А вы её муж, – проворчал Китсон, – и это напоминает мне о том, что… – и он направился к письменному столу. – Вот, я приготовил для вас чек на сорок тысяч фунтов, что составит около двух миллионов долларов. Эта сумма причитается вам в качестве супруга мисс Оливы и подлежит выдаче в день венчания.

Белл взял чек, внимательно прочел его и порвал на мелкие клочки. Собеседники замолчали.

Некоторое время спустя Белл первым нарушил молчание:

– Что должен я предпринять для того, чтобы возбудить дело о разводе?

– По английскому закону вы можете покинуть вашу супругу, и тогда она может подать прошение в Верховный суд, и суд может приказать вам в течение двух недель возвратиться к вашей супруге.

– Я вернусь через две секунды, если она пожелает, чтобы я вернулся к ней.

– Послушайте, вы безнадежны. Я полагал, что вы осведомляетесь о порядке развода.

– Разумеется. Я хочу избавиться от всего этого отвратительного сплетения обстоятельств. Неужели ничего нельзя предпринять без посвящения мисс Крессуелл во все случившееся?

– Ничего. Ваша супруга должна знать обо всем, – сказал Китсон.

Казалось, он испытывал особую радость от того, что мог злить Белла.

– Я ни в чем не упрекаю вас, – сказал он, переходя на серьезный тон. – Я упрекаю лишь себя. Когда я дал слово Джону Миллинборну, я и не подозревал о том, какие серьезные последствия может это повлечь. Разве я мог предположить, что сыщик, которому я поручу охрану девушки от охотников за приданым, женится на ней? Я ни на что не жалуюсь, – поспешил он добавить, заметив, что лицо Белла стало красным от бешенства. – Мы можем сожалеть о том, что обстоятельства сложились таким образом, но жертвой этих обстоятельств являемся не мы.

– Совершенно верно, – коротко ответил Белл. – Если бы я был одним из тех пожилых селадонов или

галантных кавалеров, о которых читаешь в книжках, я бы пустил себе пулю в лоб.

– Пожалуй, это было бы выходом из положения, – согласился Китсон. – Но тогда на меня легла бы задача объяснить мисс Оливе, что она стала вдовой.

– Так что же мне делать?

– Закурите сигару. – Китсон протянул своему со– собеседнику сигару, и его старые лукавые глаза загорелись.

– Я давненько не читал романов и не знаю, что современная литература рекомендует делать в подобном положении. А я по своему скромному разумению полагаю, что вам прежде всего следует завоевать расположение своей дамы.

Белл вскочил со своего места.

– Вы говорите серьезно? Но ведь это же невозможно! Это нелепо! Она никогда не полюбит меня.

– В самом деле не вижу причин, чего ради могла бы вас полюбить ваша жена, – ответил Китсон. – Но это сильно облегчило бы положение.

– А дальше что?

– А дальше вам придется обвенчаться вторично, – заметил Китсон. – Закон этого не запрещает. Закон разрешает венчаться сколько угодно раз, но, разумеется, все с одной и той же женщиной.

– А если она любит другого? – растерянно спросил Белл.

– Это было бы для вас неприятно и еще неприятнее для Оливы. Обстоятельства сложились так, что ей теперь самой следует позаботиться о том, чтобы не любить никого другого.

– Но если она всё же любит кого‑нибудь другого? По лицу Китсона пробежала усталость. Он снял пенсне и бережно спрятал его в футляр.

– Вы великолепный детектив, но в другом особых талантов не проявляете. Вы поставили меня в очень неловкое положение. Джон Миллинборн заботился только об одном: о счастье своей племянницы. И если ваша супруга, миссис Стемфорд Белл (Белл тихонько застонал), будет с вами счастлива, то я смогу считать, что выполнил свою обязанность до конца. В конце концов вы неплохой парень и я не думаю, что вы придаете особое значение её деньгам. Я не знаю, насколько мои советы могут иметь для вас значение и в какой степени я сведущ в вопросе о том, как следует молодожену ухаживать за своей молодой супругой, но я всё же полагаю, что целесообразнее всего было бы, если бы вы в течение двух ближайших дней, пока мисс Олива не придет в себя, не тревожили её. А в ожидании этого займитесь Гардингом и покончите с ним, но не из‑за его обращения с девушкой – её имя не должно быть упомянуто в связи со всей этой историей. Я думаю, что у вас найдется достаточно причин для того, чтобы посадить его за решетку. Это он убил Джона Миллинборна. В качестве ангела‑хранителя мисс Крессуелл вы оказались не на высоте положения, и в этой должности я вас больше держать не намерен. – Китсон улыбнулся и в улыбке его было столько мягкости, что Белл улыбнулся в ответ. – Но я охотно поручу вам новые обязанности: займитесь Гардингом, покончите с ним.

– Вы прелестный человек, – воскликнул Белл и горячо пожал адвокату руку.

Китсон прервал изъявления его благодарности, он сказал, что через пять минут к нему должен прийти некий Дассимус Уайт.

– Кто он такой, этот Уайт? – спросил он Белла.

– Это директор фирмы Понсонби и приятель Гардинга. Он пайщик его предприятия.

– А ему известно о Гардинге что‑либо определённое?

В дверях раздался стук и вошел мальчик с визитной карточкой на подносе.

– Попросите господина пройти сюда, – сказал Китсон.

– Возможно, что он осведомлен обо всем в большей степени, чем мы предполагаем.

Мистер Уайт торжественно вошел в комнату. Одной рукой он поигрывал пенсне, в другой держал цилиндр. Он низко поклонился и затворил за собой дверь.

– Мистер… э… Китсон… – начал он – я получил ваше письмо и явился вовремя. Хочу заметить, что моя любимая поговорка: «Аккуратность – вежливость королей».

– Вы знакомы с мистером Беллом?

Мистер Уайт снова отвесил поклон.

– Э… мы встречались…

– Как‑то, в хмельной день, – весело уточнил Белл. – Но теперь я совершенно трезв, совершенно трезв.

– Очень рад слышать об этом, – по‑прежнему торжественно заявил Уайт.

– Вас просил прийти сюда мистер Китсон, но на самом деле это я хотел говорить с вами, – сказал Белл. – Буду совершенно откровенен. Я узнал, что вы испытываете денежные затруднения.

– Затруднения? – холодно переспросил Уайт. – Я, директор фирмы «Понсонби», испытываю денежные затруднения? О нет, вы ошибаетесь.

Поведение Уайта изумило Белла. Его сведения были, несомненно, достоверны.

– Насколько мне известно, вы собрали совещание акционеров и предложили им купить у вас пакет акции одного тайного синдиката.

Уайт милостиво удостоил Белла кивком.

– Действительно, я пригласил к себе пару финансистов, чтобы обсудить с ними некоторые финансовые вопросы. Я располагал определенным количеством акций известного предприятия, но в настоящее время эти акции уже проданы и перешли в другие руки.

– Проданы? Гардинг купил их у вас?

Уайт подтвердил предположение Белла.

– Гардинг – замечательный человек. Он выкупил свои акции обратно и даже дал мне возможность заработать на них.

– Когда это случилось?

– Я не могу позволить, чтобы вы, молодой человек, задавали мне вопросы в подобном тоне, – строго заметил Уайт. – Фирма «Понсонби»…

– Поменьше слов, – оборвал его Белл. – В течение последних восьми лет фирма «Понсонби» стоит на грани банкротства. Будем играть в открытую. Фирма «Понсонби» – это одно лицо, и это лицо вы. Баланс вашей фирмы – дутый баланс и резервных капиталов у вас вообще не имеется.

– Сударь!

– Это действительно так. Я заставил выяснить этот вопрос лучших бухгалтеров Лондона, и я знаю, что ваша фирма так же недалека от банкротства, как вы – от тюрьмы.

Уайт побледнел.

– Но меня это интересует в очень малой степени. Раз Гардинг вам выплатил деньги, вы сумеете в течение некоторого времени удержать ваших кредиторов от решительных шагов. А меня вы интересуете лишь постольку, поскольку вы оказали финансовую поддержку его плану разорения Европы, Соединенных Штатов, Канады, Индии и Австралии.

– Я протестую против этого обвинения! – Уайт встал со своего места. – Я не считаю возможным больше оставаться здесь.

– Вы останетесь здесь или я выдам вас полиции, – заявил Белл. – А теперь, после этого. предупреждения, отправляйтесь куда вам угодно или оставайтесь. Прежде всего, я желаю выяснить, в какой форме Гардинг рассчитался с вами.

– Он дал мне чек, – ответил смущенный директор.

– В какой банк?

– В лондонское отделение сельскохозяйственного банка в Вальпарайзо.

– моё предположение подтверждается, – заметил Белл. – Сегодня он вернул вам деньги и не проявил особого волнения по поводу того, что его женитьба не удалась. Теперь все ясно. Мистер Уайт, вы мне дали сведения гораздо более ценные, чем предполагаете.

– Я надеюсь, что не сказал ничего такого, что могло бы повредить моему достойному знакомому – доктору.

– Никто не может повредить ему в большей степени, чем он сам, – сказал Белл. – И на прощание еще один вопрос: вам, до недавнего времени пайщику его предприятий, известно, где находятся его фабрики?

– К сожалению, нет.

– Ерунда, – оборвал его Белл. – Вы должны это знать. Куда вы обращались, когда хотели повидать Гардинга? У него на квартире вы были всего два раза.

– Уверяю вас… – начал Уайт, но ему не пришлось закончить своих уверений.

– Уверяю вас, уверяю вас… – прогремел Белл. – Уверения ни к чему. Где вы встречались с ним?

– Честное слово…

– Бросьте шутить! Где вы встречались с ним?

– Я не встречался с ним, клянусь честью. В тех случаях, когда мне нужно было что‑либо сообщить ему, я обращался к моей служащей мисс Гордон, очень достойной девушке.

– Гильда Гордон!

И Белл всплеснул руками. Как случилось, что он забыл о ней?

– Вот и все, что я хотел узнать от вас, – спокойно заметил Белл. – Честное слово, вы – счастливчик!

Уайт вскипел:

– Счастливчик!!! Хотел бы я знать, в чем моё счастье?

– Как же! Вам вернули ваши деньги, – многозначительно заметил Белл.

– Неужели вы полагаете, что Гардинг прикарманил бы их? Неужели вы считаете его обыкновенным мошенником?

– К счастью для нас, обыкновенным мошенникам далеко до вашего доктора, – заметил Белл растерянному директору фирмы «Понсонби».