Текст книги "Зелёный ужас."

Автор книги: Эдгар Ричард Горацио Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

24

В конце концов то, что произошло, было к лучшему, полагал Гардинг, думая о том, что теперь ему удастся рассчитаться с этим пьяницей Беллом, сумевшим обмануть его. Белл был настолько хитер, что сумел обмануть его бдительность и убедить его в том, что он всего лишь обыкновенный и бездарный частный детектив.

Гардинг направился в свою рабочую комнату на фабрике. По дороге ему пришлось пройти через столовую, расположенную рядом с центральной лабораторией и устроенную для нужд рабочих. В столовой он застал Мильсома.

– Что‑нибудь случилось? – осведомился у него

Мильсом.

– Да, – ответил Гардинг. – Хитрейший сыщик Америки и Англии находится в настоящую минуту в этом здании. – И Гардинг рассказал Мильсому о том, что ему сообщила Гильда Гордон.

– Ах вот он где! – проворчал Мильсом. – Собственно, я не вижу оснований для того, чтобы выпустить его отсюда живым.

– Он и не выберется живым.

– А он пришел один? Никто не следил за ним?

– Он всегда работает один.

– Так что же мы предпримем?

– Отравим его газом, – коротко ответил Гардинг. – Постараемся обойтись без стрельбы.

– Я подожду до трех часов, когда рабочие кончат работать… Раз он в надежном месте, нам спешить нечего. А теперь я должен вас предупредить по поводу Сперанцы.

– Сперанцы? Я полагал, что мы уже избавились от него, – удивился Гардинг. – Я ведь приказал отослать его в Денн‑Холли. Бриджерс должен был заняться им.

– Бриджерс вообще не в состоянии кем‑либо заниматься, – ответил Мильсом. – Сегодня до моего прихода он набросился на одного из рабочих с револьвером. Он слишком горяч и чуть что хватается за оружие. А что касается Сперанцы, то он за последнее время слишком беспокоен и слишком часто осведомляется, какую цель преследует вся эта работа.

– С ним нелегко. Дважды. он чуть было не выдал нас. Это благодаря ему в руки Белла попал образец нашего изобретения.

– Погодите уходить, – остановил Мильсом направившегося к двери Гардинга. – Раз уж вы здесь, то следовало бы решить, когда мы начнем распускать рабочих и свертывать фабрику.

– Через два дня, – ответил Гардинг. – Распустите их под предлогом переоборудования. Это не вызовет подозрений.

Соучастники прошли в большое подвальное помещение. Гардинг удовлетворенно поглядел на сложенные в нем ящики.

– То, что имеется здесь, даст нам миллиард, – сказал он.

Глаза Гардинга время от времени обращались к двери, за которой, как он предполагал, ожидал своей участи Белл.

Рабочие заканчивали свою работу: снимали свои маски, откладывали инструменты и покидали помещение. Наконец все за исключением одного особенно усердного, все еще склоненного над микроскопом, ушли.

– Это наш общий друг Бриджерс, – сказал Мильсом. – Ну‑с, Бриджерс, вы скоро кончите работу?

Бриджерс в ответ проворчал что‑то нечленораздельное.

Мильсом пожал плечами.

– Скажите, вы, надеюсь, не изменили своего решения относительно нашего врага? И вы не собираетесь жениться на его вдове?

– Не испытываю ни малейшего желания. Да она пока что еще и не вдова.

Это был голос человека, склонившегося над микроскопом.

– Попридержите‑ка язык, Бриджерс, – прикрикнул на него Гардинг. – Кончайте работу и проваливайте.

– Я готов.

Человек медленно поднялся и снял маску.

– Меня зовут Белл, – сказал он совершенно спокойно. – Мне кажется, что я имел уже удовольствие ранее встречаться с вами. Не трогайтесь с места, Мильсом, или вы станете трупом. Я не расположен шутить.

– Вы назвали меня Бриджерсом, – продолжал он. – Вы его найдете за этими ящиками. Он ухитрился обнаружить меня, когда я выяснял, что здесь происходит. Он собирался застрелить меня, но я его убедил последовать за мной в мой частный кабинет, а что дальше произошло, я полагаю, вам ясно. Он оказался на редкость слабеньким, но это, я полагаю, неважно. Гардинг, что вы скажете, если я вас арестую тут же, на месте?

Гардинг презрительно усмехнулся.

– Мало ли что придет в голову какому‑то американскому сыщику‑любителю. Вы даже не имеете права арестовать меня.

– В одном вы правы – я американец. Но я не любитель‑детектив. А что касается ордера на арест, то я могу позволить себе роскошь сперва арестовать вас, а после позаботиться о формальностях.

– И какое обвинение вы собираетесь мне предъявить? Обвинение в том, что у меня имеется фабрика дезинфекционных средств?

– Я в достаточной степени осведомлен о подлинных целях вашей лаборатории.

– Попробуйте‑ка рассказать об этом полиции и посмотрите, что из этого выйдет. Вы, видно, начитались детективных романов?

– Быть может, вы и нравы, – ответил невозмутимо Белл. – Но единственный роман, который меня интересует в настоящее время, это роман о «зелёном ужасе», и я надеюсь, что вы мне предоставите возможность закончить его должным образом. Я раскрыл ваши карты. И пусть весь мир убедится в том, сколько преступного было в вашем замысле. – И указав на запечатанную пробирку с «зелёной пылью», он продолжил: – Вы полагаете, что полиция и правительство этой страны не поверят моему сообщению? Что ж, многие считают меня сумасшедшим, но я сумею их переубедить. Для того чтобы осуществить свои преступные замыслы, вы не остановились перед двумя убийствами. Но вы поплатитесь…

Бац! Мимо уха Белла просвистела пуля, он обернулся…

25

– Теперь ты попался! – закричал Бриджерс, освободившийся от своих пут.

Белл быстро поднял руку, и второй выстрел потряс своды подвала. Но Бриджерс успел броситься на пол. Белл выстрелил вторично. На этот раз пуля попала в распределительную доску, и помещение погрузилось во мрак.

Правая рука Белла по‑прежнему держала пробирку, и Мильсом успел заметить это обстоятельство. Он бросился на детектива и вывернул ему руку. Напрасно Белл пытался вырваться из цепких объятий нападавших. Чья‑то рука выхватила у него пробирку, потом револьвер, послышался глухой выстрел, и кто‑то побежал.

Белл попытался двигаться вперед, но наткнулся на груду ящиков. Снова прогремел выстрел, это стрелял Бриджерс. Где‑то скрипнула дверь, и Белл повернул туда, откуда донесся шорох. Наконец ему удалось нащупать дверь. Он заметил, как его враги вышли из нее, и последовал за ними. Несколько ступеней – и он очутился на улице.

Гардинг и Мильсом исчезли.

На ближайшем полицейском посту Белл позвонил по телефону Мак‑Нортону.

– Мы должны немедленно обыскать фабрику, Мак‑Нортон, – заявил он.

– Мы не имеем права делать это без соответствующего разрешения, – донеслось в ответ. – Но мы можем окружить её и взять под наблюдение.

– А как поживает мисс Крессуелл?

– Ей лучше.

Одно упоминание её имени наполнило его сердце болью и радостью. В сопровождении четырех полицейских он направился к фабрике, но все входы оказались запертыми. Разочарованный и озлобленный, Белл поехал в полицейское управление. Там он застал человека средних лет, с достоинством заявившего:

– Мне кажется, что эта презренная система полицейского шпионажа дошла до того, что лишает возможности даже ни в чем не повинных граждан прогуливаться в предутренний час!

– Бросьте дурачиться, пастор, – заметил ему дежурный, – вы прекрасно осведомлены о том, что на правах старого нашего клиента можете в любой момент подвергнуться задержанию, если вас заметят при подозрительных обстоятельствах. Вам поэтому не следовало бродить ночью по закоулкам, а если уж на то пошло, то нечего жаловаться, что мы задержали вас. Кстати, где теперь изволите проживать?

Пастор тщательно обыскал свои карманы и торжественно заявил:

– К сожалению, я забыл свои визитные карточки возле станка для печатания фальшивых банкнот, но полагаю, что телеграмма, адресованная в паддингтонскую ночлежку, будет доставлена мне. Очень рад был снова встретиться с вами. Через четыре дня я уплываю… Ах, мистер Белл!

– А я полагал, что вы уже сегодня благополучно отбыли.

– Все каюты первого класса оказались занятыми, а мне не хотелось плыть в Австралию в смешанном обществе.

И, кивнув изумленному полицейскому, он направился к выходу. Белл последовал за ним.

На улице пастор Манн отбросил свой шутливый тон.

– Я очень сожалею, что, обвенчав вас, поставил вас в столь тягостное положение, – заметил он серьезно. – Я был осужден под подложным именем и поэтому не утратил сана, а моя личность не была установлена… А сейчас я вам признаюсь в том, что есть одно преступление на свете, о котором я мечтаю и которое мне до сих пор не удалось совершить: я мечтаю убить епископа, позволяющего жениться священнику, имеющему всего лишь шестьдесят фунтов годового содержания.

Белл смутно догадывался о прошлом этого человека, о том, что довело его до преступления.

– Но мои семейные дела не интересуют вас, – продолжал пастор. – Я хочу вам сказать, что сожалею о случившемся и прошу у вас прощения.

Беллу не удалось спокойно выспаться в эту ночь. Его разбудил пронзительный звонок телефона, и голос Мак‑Нортона потребовал его в Скотленд‑Ярд, где его ждал старший инспектор 0Доннель, старый ветеран розыскного дела, пожелавший узнать все, что тому было известно о Гардинге и «зелёном ужасе».

– Я прибыл в Европу для того, чтобы принять на себя охрану мисс Крессуелл и наблюдение за Гардингом, – начал свое повествование Белл. – Однажды, когда я. обыскивал комнату Гардинга в его отсутствие, надеясь найти какую‑нибудь улику, которая дала бы мне основания утверждать, что он убил Миллинборна, я наткнулся вот на эту вырезку из испанской газеты:

«Талантливый и знающий врач, доктор Альфонсо Романос, спас нашу местность от нового бедствия, последствия которого были бы ужасными. В прошлый понедельник синьор Марин Фернандей обнаружил, что одно из его полей в течение одной ночи оказалось уничтоженным. Всходы завяли, поле находилось в состоянии полного запустения – посев погиб безвозвратно. Потрясенный синьор Фернандей поспешил к доктору Романосу, оказавшемуся весьма сведущим человеком в бактериологии. Последнему удалось установить, что посев уничтожен новым видом ржавчины. Эту ржавчину он назвал «зелёной пылью». По настоянию врача поле было сожжено, и этим удалось предотвратить распространение губительной ржавчины. Наше крестьянство обязано спасением своих посевов тому обстоятельству, что поле синьора Фернандея расположено несколько в стороне и отделено от прочих участков широкой межой. Доктору Романосу в его благородной деятельности оказал помощь и содействие иностранец‑химик, имя которого осталось нам, к сожалению, неизвестным».

– Иностранец‑химик был не кто иной, как Гардинг, а заметка эта из газеты 1915 года. Романос уничтожил тогда взятые для анализа образцы, а Гардинг этого не сделал и занялся культивированием вновь открытых бактерий, рассадников этой ужасной зелёной ржавчины. При помощи нескольких талантливых, но опустившихся химиков Гардинг продолжал экспериментировать, оставляя своих помощников в неведении относительно своих замыслов.

– А зачем все это делает ваш доктор? – спросил старший инспектор.

– При дальнейших своих поисках я обнаружил, что Гардинг располагает весьма полными данными о наиболее крупных посевах хлеба во всем мире. Он создал целую армию, огромную сеть агентов, которые по его сигналу уничтожат все посевы.

– И это они сделают при помощи жалкой трубочки с бактериями, похищенной Гардингом?

Белл покачал головой.

– Гардинг не напрасно работал над этой проблемой. Разрушительная сила бактерий повысилась настолько, что одной пробирки достаточно для того, чтобы уничтожить поле в десять тысяч акров. Чтобы в течение суток обратить в пустыню все поля Соединенных Штатов, Гардингу нужно каких‑нибудь два десятка агентов.

– Но зачем ему все это? К чему это бессмысленное преступление?

– Преступление это увеличивает дивиденды – неисчислимые миллионы, миллиарды. Более того, до вчерашнего дня Гардинг работал на свои личные средства, а сейчас в его распоряжении целая банковская группа.

– То, о чем вы рассказали, – вопрос государственной важности. Я должен доложить об этом министру. – И он поспешил покинуть Белла.

– Я говорил по телефону с государственным секретарем, нам приказано действовать, – сказал он, вскоре вернувшись. – Мистер Белл, вы станете мировой знаменитостью. Мы немедленно отправляемся на паддингтонскую фабрику и тщательно обыщем её.

Тут его взгляд упал на конверт, лежащий на его письменном столе.

– Давно прибыло это письмо? – осведомился он у подчиненного.

– Оно прибыло из второго полицейского участка еще до вашего прихода.

– Как же я его не заметил? – пробормотал начальник и поспешил распечатать конверт.

С его уст сорвалось проклятие.

– Что‑нибудь случилось? – спросил Белл.

– Сообщают, что сегодня на рассвете на паддингтонской фабрике произошел. взрыв, уничтоживший её до основания.

– Тогда нам придется арестовать Гардинга на основании показаний Сперанцы, – заявил Белл.

Вместо ответа шеф полиции протянул ему донесение. Оно заканчивалось следующей фразой: «Среди развалин обнаружен труп человека, в котором опознали некоего Сперанцу».

26

Газеты, вышедшие в понедельник, были посвящены ценам на зерно. «Пшеница повысилась в цене», гласили их заголовки. «Бурные цены на бирже», «Пшеница достигла уровня цен неурожайных годов» – вот о чем заявляли потоки телеграмм.

Белл купил газету и прочел следующее:

«Все хлебные биржи Северного полушария находятся в состоянии полного хаоса. Цены превысили рекорды военного времени».

Белл немедленно вызвал по телефону Мак‑Нортона.

– Игра началась, – сказал он.

– Знаю, – ответил полицейский. – Я получил приказ об аресте Гардинга, Мильсома и Гильды Гордон. Гнездышко, конечно, опустело, но мои люди направлены на все вокзалы.

Вместе с Мак‑Нортоном Белл отправился в отель к Китсону.

– Надеюсь, мы не опоздаем с арестом? – спросил Китсон.

– Это будет зависеть от того, какую тактику избрал Гардинг, – ответил Белл. – Он один из тех людей, которые любят все концентрировать на себе. Если вам удастся его схватить, то мы обезглавим всю организацию и предотвратим катастрофу. Рано приходить к каким‑либо выводам, но если события будут развиваться дальше так же, как они развивались до сих пор, то скоро цена на фунт муки дойдет до одного фунта стерлингов.

Кто‑то вошел в комнату без предупреждения. Мак‑Нортон узнал вошедшего и поднялся со своего места.

– Сожалею, что вынужден прервать вашу беседу, – сказал лорд Севингтон. – Я министр иностранных дел, – представился он, – и счел необходимым лично ознакомиться с тем, что происходит. Каковы шансы того, что нам удастся арестовать Гардинга?

– Еще никому не удавалось ускользнуть из этой страны, если его разыскивали, – ответил Мак‑Нортон.

– Если бы вы послушались Белла, он давно бы сидел за решеткой, – сказал министр. – К сожалению, и мы полагали, что все это – одна из тех захватывающих дух историй, к которым питают такую склонность американские репортеры.

– Одно мне неясно, – сказал Китсон. – Какая польза Гардингу от того, что он уничтожит все поля в мире?

– Он и не собирается уничтожать все посевы, – заметил министр. – Посевы Южной Америки, в которых заинтересована поддерживающая его банковская группа, останутся нетронутыми, и они смогут диктовать всему миру хлебные цены. И единственный способ противостоять ему – это попытаться обойтись теми запасами, которые у нас имеются, и дождаться нового урожая, то есть ждать целый год.

– Если Гардинг улизнет от нас, то без хлеба придется обходиться не год, а десяток лет. «Зелёный ужас» превращает почву в пустыню на долгий срок.

Слушатели беспомощно переглянулись.

– Это преступление – величайшее преступление в мире, оно изменит всю структуру человеческого общества, обратит самые цветущие страны в пустыню, миллионы людей умрут с голода, это будет концом нашей цивилизации.

– Белл, – решительно заявил министр. – Полномочия ваши неограниченны. Вы можете предпринимать все, что сочтете нужным, не считаясь ни с чем. И прошу докладывать мне обо всем, что произойдет. – И министр, не прощаясь, удалился.

Китсон заметил:

– Вид у него не особенно довольный. Чего доброго, нам предстоит смена правительства. И все из‑за этого проклятого Гардинга.

Предположения Белла оправдались. Гнездышко Гардинга опустело. Явившаяся к нему на дом полиция нашла квартиру пустой: Гардинг вместе. со своими провожатым – как впоследствии выяснилось, с Мильсомом – уехал на автомобиле в неизвестном направлении.

Вечерние газеты известили, что по распоряжению министерства авиации воздушное сообщение прекращается.

Единственный фотоснимок Гардинга – Беллу удалось незаметно сфотографировать его – был увеличен и размножен в тысячах экземпляров. К пяти часам дня было прервано телеграфное и почтовое сообщения с остальной частью Европы.

Все усилия Белла были пока безрезультатными, и он, разгневанный, пришел к Китсону.

– Мы можем отказаться от вашего общества, Белл, – сказал Китсон, – но в соседней комнате ожидает некто, нуждающийся в ваших объяснениях.

В соседней комнате он увидел мисс Крессуелл, которая перед лицом закона была его женой.

27

– Я вам очень благодарна, мистер Белл, – обратилась к нему Олива. – Мистер Китсон рассказал, что я обязана вам своим спасением.

– Китсон рассказал вам обо всем? – спросил он.

– Я не знаю, что именно вы имеете в виду, – ответила девушка. – Я хотела, чтобы мистер Китсон мне объяснил кое‑что, но он сказал, что вы сами все

расскажете.

Рука девушки потянулась за сумочкой, и она вынула и протянула Беллу блестящий золотой предмет, оказавшийся обручальным кольцом.

– Обручальное кольцо, – сказала она. – Я обнаружила его на пальце, когда пришла в себя. Меня обвенчали?

Белл попытался ответить ей, но слова застряли у него в горле, и он молча кивнул.

– Этого я боялась, – сказала она. – Я не могу вспомнить, что произошло. Последнее, что я помню, это то, что доктор Гардинг сидел рядом со мной и впрыскивал мне какое‑то вещество в руку.

– А что было дальше, вы не помните? – спросил он.

– Нет, – решительно ответила девушка. – Попытайтесь вспомнить, – потребовал Белл.

Девушка посмотрела на него умоляющим взглядом. – Я ничего не помню, мистер Белл, – сказала она.

– В таком случае мне придется рассказать вам, – начал Белл, и голос его звучал как‑то необыкновенно. – Дело в том, что Гардинг хотел…

Девушка внимательно и спокойно выслушав его

повествование, искренне рассмеялась. – Это забавно, – сказала она. – Бедный мистер Белл.

– В самом деле, я заслуживаю, чтобы мне выразили сочувствие, – заметил он жалобно.

– Надеюсь, я не расстроила ваших планов? Как никак на правах жены я могу себе позволить спросить вас: не собираетесь ли вы жениться на ком‑либо другом?

– Я не собираюсь быть двоеженцем, и моё сердце не разбито. И я не собираюсь расспрашивать вас о состоянии вашего. Я знаю, что нам следует предпринять, и сделаю все, чтобы исправить создавшееся положение.

– Осведомлен обо всем этом мистер Китсон? – спросила Олива. – И что он вам посоветовал?

– Об этом мы поговорим после того, как мне удастся поймать Гардинга. А пока забудьте обо всем, не переживайте и терпеливо ждите, пока обстоятельства не позволят нам заняться нашими собственными делами.

Она протянула ему руку.

– А теперь я хочу вместе с вами пройти к Китсону и услышать, что вы, мудрые люди, собираетесь предпринять. Я достаточно рассказывала о себе, теперь мне хочется послушать вас.

– Простите, еще минуту. – Белл протянул ей толстую книгу.

– Это мне? – удивилась девушка.

Он кивнул. Она прочла на корешке:

– «Верный друг в нужде. Белл». Я и не знала, что вы пишете книги, – улыбнулась Олива.

– Разрешите мне поставить эту книгу к вам на полку, – сказал он и добавил: – Помните, Гардинг страшный человек. К этой книге вы прикоснетесь только в минуту большой опасности.

– Но…

– Никаких «но»…

– Есть какие‑нибудь новости? – спросил он Китсона.

– Пока никаких. Гардинг как в воду канул, – ответил Китсон. – Право, не знаю…

Но ему не пришлось договорить. Раздался стук в дверь. На пороге показался лакей, доложивший:

– Какой‑то человек хочет…

Но лакей не договорил: стоявший за его спиной человек, весь в пыли, отодвинул его в сторону и вошел в комнату.

– Я Мильсом, – сказал он. – И я являюсь свидетелем по делу Гардинга.

28

– Я Мильсом, – повторил вошедший. Одежда его была изодрана, лицо грязно и потно. Он добрался до стула и без сил упал на него.

– Где Гардинг? – спросил Белл.

Мильсом покачал головой.

– Вот уже два часа, как мы расстались, – сказал он.

– Значит, он в Лондоне! – воскликнул Белл.

– Да. Но вы не найдете его. Представьте себе, мы беседовали на тему о патриотизме, это был чисто философский спор – и вот!

Он поднял правую руку, и Олива в ужасе зажмурила глаза. Ей стало дурно.

– Указательный палец отстрелен, – сказал Мильсом. – Он первый нажал курок. А теперь дайте мне что‑нибудь выпить.

Мильсом жадно выпил вина.

– Вы лишили его возможности посылать телеграммы, но он разошлет своих гонцов, – продолжал Мильсом.

– Значит, пока что он не пользовался телеграфом? – быстро спросил Белл. – Мильсом, это означает для вас свободу. Перед вами путь к свободе и благополучию, откройте нам правду, и если вы нам поможете обезвредить это исчадие ада, то не будет на свете награды, которой вы бы не были достойны.

Мильсом закрыл глаза.

– Не из‑за награды порвал я с Гардингом, – сказал он. – Вы будете смеяться, но это так. Это правда. Я не мог примириться с мыслью, что эта страна будет уничтожена. Несмотря на все, я чувствую себя, прежде всего, англичанином. Проклятая сентиментальность! Вы мне не верите?

– Я верю вам! – эти слова вырвались у Оливы.

– Спасибо, – Мильсом слегка поклонился Оливе. – До этого Гардинг должен был дать мне шифр для сношения с нашими агентами. Это должно было произойти сегодня в десять часов. И вдруг он заявляет, что, для того чтобы узнать шифр, нам придется со взломом проникнуть в одно учреждение.

– В какое учреждение? – быстро спросил Белл.

– Это он не сказал. Я должен был слепо повиноваться ему. Потом между нами произошла ссора.

Мильсом задумчиво поглядел на свой палец и сказал:

– Потом я пошел в аптеку, и мне там оказали первую помощь. Гардинг пытался застрелить меня.

– А когда должен произойти взлом? – спросил Белл.

– В одиннадцать, то есть через час, – ответил Мильсом. – Мы должны были встретиться в Ольдгете.

– Теперь мне все понятно, – воскликнул Белл. – Шифр попал в чьи‑то руки и, для того чтобы получить его обратно, Гардинг вынужден пойти. на взлом. И это пока лишило его возможности разослать своим агентам сигналы. Как вы полагаете, что предпримет Гардинг?

– Он заставит Бриджерса помочь себе, – сказал Мильсом. – Гардинг знает, где можно его найти.

Оливе, которая внимательно это слушала, пришла в голову мысль, что, быть может, она сможет отыскать этот шифр. её предположение было маловероятным, но сейчас нужно было использовать все возможности. Она незаметно покинула комнату.

– Минни, – обратилась она к прислуге адвоката. – Куда вы дели одежду, в которой я приехала сюда?

– Вот она, здесь, – ответила прислуга.

Олива. направилась к шкафу и перерыла карманы.

– Вы не видели случайно записку?

– Да. Я нашла её в вашем чулке и положила в комод. Вот она. – И она протянула девушке маленький клочок бумаги. Это была квитанция на заложенную вещь. Олива прошла в свою комнату и тихо закрыла дверь. И вдруг испуганно вскрикнула.

– Ни с места! – услышала она. – И не вздумайте кричать!

Перед ней стоял элегантный мужчина во фраке. Накидку он небрежно перекинул через руку, а цилиндр сдвинул на затылок. Он был спокоен и уверен в себе. Это был Гардинг.

– И соблаговолите вернуть мою квитанцию, – потребовал он.

Она молча протянула ему клочок бумаги и посмотрела на книжную полку. Там стояла книга, которую совсем недавно дал ей Белл.

– Благодарю вас, – прошептал Гардинг, пряча квитанцию в карман. – А теперь я вынужден просить вас следовать за мной! Я не могу себе позволить роскошь оставить вас здесь, сударыня. Захватите с собой пальто.

Пожав плечами, она пошла в спальню, Гардинг не отставал от нее:

– Нам предстоит дальний путь? – осведомилась девушка.

– Сами увидите, – ответил доктор.

– Я спрашиваю не из любопытства, – заметила девушка. – Я хочу знать, следует ли мне взять дорожную сумку?

– Захватите, – ответил Гардинг, и девушка взяла небольшой саквояж.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если я возьму в дорогу какую‑нибудь книгу? – насмешливо спросила Олива. – Я нахожу, что вы не особенно интересный собеседник, доктор Гардинг.

– Моя дорогая, – ответил он, – можете захватить с собой все, что вам будет угодно.

Она подошла к книжной полке, взяла в руки книгу и чуть не вскрикнула от удивления: книга была необыкновенно тяжела.

– Вы повторяетесь, милейший доктор, – обратилась она к Гардингу. Вот уже второй раз вы меня похищаете.

– Тюрьмы Англии полны людьми, пытавшимися оригинальничать. Я предпочитаю действовать испытанным методом, – ответил он. – А теперь следуйте за мной и помните: при первой же попытке бежать или поднять тревогу я застрелю вас на месте.

Олива послушно пошла за Гардингом. На улице их ожидал автомобиль Гардинга, и Оливе показалось, что она узнала в шофере Бриджерса.

***

После ухода Мильсома Китсон пошел в комнату Оливы и встревоженный поспешил к Беллу.

– Она исчезла, – сказал он.

– Позовите прислугу, – скомандовал Белл.

– Где мисс Олива? – осведомился Китсон у явившейся на зов Минни.

– Я полагала, что она у вас, сэр.

– А это что такое? – Белл, поднял с пола белую лайковую перчатку. – Это не дамская перчатка. Тут кто‑то успел побывать.

– Я никого не видела, – смутилась Минни, не решаясь рассказать о закладной квитанции.

– Вы должны рассказать нам все, что вам известно. И не тратьте слов понапрасну.

– Мисс Олива вернулась в комнату для того, чтобы найти что‑то, что она привезла сюда с собой.

– Понимаю. Совершенно верно! – воскликнул Китсон. – Она говорила, что привезла сюда нечто любопытное и что она нашла это в доме Гардинга.

– Что это было? – спросил Белл.

– Это была закладная квитанция, – ответила Минни.

– Что? Вы уверены в этом? – переспросил Белл.

– Да, – ответила Минни.

– И что было написано в этой квитанции? Что именно заложили по ней?

Минни заколебалась снова, она не знала, следует ли ей выдавать свою госпожу.

– Это была квитанция на часы, заложенные за десять шиллингов.

– На чьё имя она выписана?

– На имя Гардена или что‑то в этом роде.

– Может быть, вы заметили, кем выдана эта квитанция?

Минни, по‑прежнему смущаясь, назвала фамилию.

– Скорей! – яростно завопил Белл. – Теперь все ясно. Это шифр! Он выгравирован на крышке часов или записан на бумажке, которая спрятана в этих часах. Гардинг никому не мог доверить этот шифр и укрыл его в самом надежном месте, зная, когда тот понадобится, он достанет его. Сейф в ломбарде – самое надежное место: никогда никому не пришло бы в голову искать там шифр.

Китсон удивленно наблюдал за Беллом. Этот человек потерял свою жену, но, казалось, его ничего не интересовало и не трогало, кроме борьбы с Гардингом.

– По‑видимому, мисс Олива, пораженная своей находкой, взяла квитанцию и спрятала её у себя, а Гардингу оставила пустой конверт. Ведь обычно эти квитанции сохраняются в небольших конвертиках?

Мак‑Нортон подтвердил его предположение.

– И Гардинг обнаружил пропажу в последнюю минуту. Вы помните, он обещал Мильсому назвать шифр после десяти часов? В это время открываются ломбарды.

***

– И я вам скажу, что все зависит от Гардинга, – продолжал Мильсом. – По его знаку, по одному его слову «пора», верные ему люди начнут свое преступное дело. Он настолько централизовал всю свою организацию, что в случае его смерти она оказалась бы распавшейся. Даже банки, оказывающие ему поддержку, не знают имен его помощников. В каждой стране у него есть агент, у которого имеется копия шифра. В нужную минуту Гардинг при помощи шифра протелеграфирует им только одно слово «пора» или «осуществление плана отсрочено до следующего года» и его приказ будет выполнен во всех частях света.

– И каков этот условный шифр, каковы эти условные слова?

– Сейчас я расскажу вам и о шифре. У Гардинга феноменальная память, но есть вещи, которые он не может запомнить. Он может сохранить в своей памяти любые сведения и в то же время, все, что однажды он записал, для него перестает существовать, он забывает об этом.

– И он записал шифр на бумагу? – спросил Китсон.

– Да. После пожара на паддингтонской фабрике он собрался бежать в Южную Америку. Я должен был уехать в Канаду. «Прежде чем вы уедете, я дам вам шифр, – сказал он, – но я смогу его раздобыть только после десяти часов». Мы отправились к нему на квартиру и позавтракали. Было около пяти часов утра, потом он тщательно обыскал свой бумажник. Я предположил, что он искал шифр и никак не мог понять, почему он сможет его дать только после десяти часов. Во всяком случае я заметил, что он что‑то извлек из бумажника. Потом мы отправились на вокзал, где оставили наш багаж. Гардинг дал мне тысячу фунтов на тот случай, если мы окажемся разлученными, и я пошел домой.

Мак‑Нортон тщательно записывал показания. Мильсома.

– В одиннадцать часов мы снова встретились с ним, – продолжал Мильсом, – и я никогда еще не видел человека, столь охваченного ужасом. Оказывается, что он потерял свой шифр.

– Потерял? – переспросил Белл.

– Из его слов я понял, что шифр утерян отнюдь не безвозвратно, более того – ему доподлинно известно, где он находится. Но что‑то помешало ему. Весь вчерашний день мы ссорились, Гардинг обвинил меня в излишней сентиментальности, а сегодня потребовал, чтобы я помог ему при взломе. Взломы – не моя специальность.

– Но где Олива? – нетерпеливо осведомился Китсон.

– Неужели вы подумали, что я забыл о ней? – спросил Белл, и в голосе его звучал упрек. – Я полагаю, что Олива в безопасности. Я полагаю, что Олива, а не мы, передаст Гардинга в руки правосудия.

– Вы с ума сошли, – убежденно заметил Китсон.

– Я в здравом уме, – ответил Белл и подвел старого адвоката к книжной полке. – Полчаса назад здесь стояла книга, а теперь её нет. И если Олива действительно такая, какой я её считаю, то часы Гардинга сочтены.