Текст книги "Зелёный ужас."

Автор книги: Эдгар Ричард Горацио Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

5

Лозбюри, 324 – большой каменный дом, занятый исключительно конторами, – внешне не производил внушительного впечатления, а на самом деле был очень вместительным.

Олива Крессуелл остановилась в большом подъезде и рассматривала дощечки различных фирм. После долгих поисков она обнаружила дощечку «Контора Белла».

Контора Белла помещалась в конце длинного коридора, и состояла из двух комнат. Первая комната была разделена на две половины решеткой, в ней помещались только стол и два стула. За столом сидел мальчик, пытавшийся печатать одним пальцем на пишущей машинке.

Услышав шум отворяющейся двери, он вскочил с места и сказал:

– Мистер Белл ожидает вас, – и подвел Оливу к двери, на которой было написано «Частное помещение».

На стук в дверь на пороге показался Белл.

– Прошу вас, входите, мисс Крессуелл, – приветливо сказал он. – Я полагал, что вы придете только через полчаса.

– Я хотела начать вовремя, – улыбнулась она.

– Вот это будет ваш письменный стол, – указал он на большой письменный стол, стоявший посредине комнаты. – А это моя библиотечка. Вы увидите, что она состоит, главным образом, из материалов по экономике. Вы владеете французским языком?

Она ответила утвердительно.

– Прекрасно. А испанским? Или я предъявляю чрезмерные требования?

– Я бегло говорю на испанском, – ответила она. – В детстве я жила в Париже, в Лионе и в Барселоне. И первая моя служба в Барселоне – в англо‑испанском телеграфном агентстве.

– Это чудесно, – заметил он с заметным облегчением, – хотя в аргентинских отчетах вам встретится очень немного слов, но всё же я рад тому, что мне не придется вас учить им. Особое внимание я обращаю на следующее: на верхней полке вы найдете до трехсот путеводителей по различным странам. Вам придется выписывать точные сведения о местонахождении больших посевов пшеницы, вам придется выписывать точные данные о числе засеянных гектаров, расположении полей, способах их размежевания, отделены ли они стенами или дорогами и тропинками. Вам придется устанавливать примерную ширину этих дорог и тропинок…

– Великий Боже! – ужаснулась она.

– Все это звучит несколько страшновато, но все гораздо проще, чем вы предполагаете. Хозяйственный департамент Соединенных Штатов Америки дает исчерпывающие сведения по всем этим вопросам в своих ежегодниках. В некоторых штатах фермеров обязывают оставлять между полями незасеянные определенной ширины полосы. Делается это в целях изоляции полей на случай возникновения пожара. В Канаде, Аргентине и Австралии применяются иные противопожарные меры.

Она уселась за свой письменный стол и записывала его указания.

– Будут еще какие‑нибудь указания? – спросила она.

– Да. Мне необходимо иметь списки городов в местностях, где сеют пшеницу, и списки существующих в них гостиниц. В путеводителях вы найдете все необходимые сведения. Обращайте внимание на гостиницы, располагающие автомобильными гаражами, на фамилии владельцев гостиниц, на фамилии шерифов и начальников полиции каждого из участков.

Она удивленно взглянула на него.

– Вы это серьезно? Разумеется, я все это сделаю, но это напоминает когда‑то прочитанный мной рассказ.

– Я знаю этот рассказ, – быстро перебил её Белл. – Он называется «Союз рыжих» и написан Конан Дойлем о человеке, которого заняли совершенно бесполезной работой, для того чтобы лишить его возможности бывать в определенном месте, его заставляли переписывать энциклопедический словарь. Но то, что я от вас требую, отличается от переписывания энциклопедического словаря., Это – серьезная работа, мисс Крессуелл, и я бы хотел, чтобы вы никому не говорили о ней.

Он сидел напротив, и глаза его улыбались, как всегда, но что‑то подсказывало ей, что, несмотря на улыбку, все сообщаемое им было весьма серьезно.

– Принимайтесь за работу и прежде всего составьте список гостиниц, – предложил он ей. – Вам это занятие покажется более интересным, чем чтение романа. Эти маленькие книги, – он указал на полку, – поведут вас через весь мир по ранчо и фермам. Вы побываете в Манитобе, вы исколесите. Соединенные Штаты от Новой Англии до Калифорнии. Вы узнаете Сидней и Мельбурн. Вы будете пить на Кубе прохладительные напитки в обществе сеньора перфекта, который только что прискакал со своего ранчо для того, чтобы выяснить цены на маис, вы будете путешествовать по Индии на слоне, спать в бунгало, прислушиваясь к вою диких зверей…

– Теперь я все поняла: вы издеваетесь надо мной, – заметила она.

– Нисколько, – возразил он совершенно спокойно. – У вас больше никаких вопросов не имеется? Ключ от конторы лежит в правом ящике. Идите обедать, когда вам будет угодно, и отсутствуйте, сколько вам понадобится. Завтра вы получите ваше жалованье за неделю.

– Но, – она оглядела комнату, – где вы работаете?

– Я здесь не работаю, – ответил он. – Работать будете вы, а я буду пожинать славу. Если мне и придется приходить сюда, то я буду ограничиваться тем, что присяду на краешек стола. Это, быть может, и не очень красиво, но очень удобно. И вот что я хочу еще спросить: вы служили в телеграфном агентстве – быть может, вы знакомы с азбукой Морзе?

Она кивнула.

– Я вижу, что вы сможете быть мне очень полезной. Если я вам понадоблюсь, то позвоните по номеру Жерард 876.

– Где это?

– Если бы я не знал, что вы милая и серьезная девушка, то сказал бы, что это номер телефона моего излюбленного бара. Но не стану обманывать вас.

И снова она заметила в его глазах искорки смеха.

– Вы забавный человек, – заметила она. – Во всяком случае я не дам вам повода смеяться надо мной и не стану тратить слова на то, чтобы пытаться перевоспитать вас.

После того как он ушел, она взяла путеводители и засела за работу. Работа оказалась еще интереснее, чем заманчивое описание её, данное Беллом. Она попыталась представить себе, какую цель могут преследовать все эти данные, над сбором которых она трудилась. Быть может, мистер Белл на самом деле коммерсант и торгует сельскохозяйственными орудиями? К чему ему знать, что некий Иона Скоббс владеет «Отелем Скоббса» и «Империей» в городке Ротегауле в Альбеоге и что он сдает напрокат автомобиль, каждую среду отправляющийся за почтой?

И она принялась размышлять над тем, кем мог быть этот Скоббс. Она представила себе его в виде пожилого бородатого человека, всегда носившего заправленные в сапоги штаны. Все эти незнакомые ей имена и названия вызывали в ней вереницу мыслей и представлений.

Почувствовав голод, она взглянула на часы и была изумлена – часы показывали три. Она прошла в соседнюю комнату, рассчитывая застать в ней мальчугана, но того не оказалось. Смутно она припомнила, что он попросил у нее разрешения уйти позавтракать.

Она возвратилась в свою комнату, не зная как поступить – ждать ли возвращения мальчика или же отлучиться из бюро, не дожидаясь его прихода. Вдруг она услышала какой‑то шорох. Первая комната была разделена перегородкой, которая заслоняла часть помещения настолько, что скрывала находящихся в соседней комнате.

– Кто там? – воскликнула она.

В ответ заскрипел стул и с места, на котором обычно сидели посетители, приподнялась какая‑то фигура.

– Простите, синьора, – раздался хриплый голос. – Я пришел повидать мистера Белла.

И Олива увидела того, кто говорил с ней. Это был небольшой человек с мертвенно‑бледным лицом и большой головой.

Девушка онемела от изумления – перед ней стоял тот самый человек, которого она застала в тот памятный вечер в своей комнате, – человек, который носил при себе «зелёный ужас»;

Несомненно, он не узнал её.

– Мистер Белл мне сказать: я должен звонить телефон, но я забыть номер.

Он взглянул на нее близорукими глазами и положил на решетчатую перегородку волосатую руку.

– Вы не смеете – вы не смеете сюда входить. Я позвоню мистеру Беллу. Прошу вас, сядьте на место.

– Си, – повиновался он. – Скажите ему, профессор пришел.

Дрожащей рукой Олива потянулась к телефону и вызвала Белла.

– Сюда пришел человек… который был у меня в квартире. Профессор… – почти прошептала она и уловила его огорченное восклицание.

– Жаль, – сказал он. – Через десять минут я буду у вас, но он совершенно безобидный пожилой человек.

– Прошу вас, поспешите.

Она услышала, как он повесил телефонную трубку, и отставила телефон. В первую комнату она не вернулась и в ожидании остановилась у двери. Она снова вспомнила о той памятной ночи – о том, как её напугала эта таинственная фигура, – при одном воспоминании об этом она содрогнулась. Потом появился Белл и увел «взломщика».

Что общего у Белла с этим «профессором»? Она услышала стук входной двери и голос Белла. Он заговорил на иностранном языке, речь его была быстра и тиха. Она не могла. уловить ни одного слова.

Затем снова послышались шаги, хлопнула наружная дверь и в комнату вошел Белл. Лицо его было озабочено.

– Вы и не представляете себе, до чего мне жаль, что это старичок пришел сюда. Я совсем забыл о том, что он придет в бюро.

– Мистер Белл, – сказала Олива, – я попрошу вас совершенно откровенно ответить мне на несколько вопросов.

– Если это будет возможно.

– Скажите, этот профессор – ваш друг?

– Нет, но я его знаю и мне жаль его. Он бесконечно беден и уродлив, но он очень способный химик. По своим знаниям он мог бы. занимать крупное положение. Он поведал мне о том, сколько горя принесла ему его уродливая внешность. Я знаю, какая у него репутация, известно мне и о том, каким делом он занят и почему именно над ним работает. Но я никогда не беседовал с ним.

– И второй вопрос. Можете на него не отвечать, если вам так угодно.

– Я и не отвечу, если сочту это невозможным.

– Спасибо на честном слове. Скажите, мистер Белл, чем вызвана вся эта таинственная история? Что такое «зелёная пыль»? Чего ради вы притворяетесь пьяницей? Чего ради вы появляетесь, словно ангел– хранитель, всегда в тех случаях, когда я нуждаюсь в вашей помощи? И почему вас не было у меня вчера, когда меня чуть не обвинили в воровстве?

Он присел на край стола – по‑видимому, это было его излюбленное место.

– На первый вопрос я не могу ответить. Второй вопрос почему я притворяюсь пьяницей? – и он дерзко передразнил её. – Я пьян потому, что есть ряд вещей, помимо пива и любви, которые могут опьянить мужчину, мисс Крессуелл.

– И что же может так опьянять? – осведомилась она.

– Работа, любовь, научные исследования и… первый аромат сирени на заре. Что касается третьего вопроса: почему меня не было, когда вас чуть не арестовали? – отвечу: я был рядом. Я находился в момент вашего возвращения домой в вашей квартире – и мне пришлось убегать по пожарной лестнице.

– Мистер Белл, – прошептала она, – это были вы… вы… Вы – сыщик?

– Я перерыл ваш письменный стол и ваш комод. Да, это был я, – сказал он не смущаясь, словно не расслышав второй половины её фразы. – Я кое‑что пытался найти.

– Вы пытались найти кое‑что? – повторила она. – Что именно?

– Три заказных письма, подброшенных в вашу квартиру вчера утром, – сказал он. – И я нашел их.

Она схватилась за голову.

– В таком случае вы…

– Я спас вас от тюрьмы. Вы уже обедали? Ведь вы эдак умрете от истощения.

– Но…

– Сейчас вы нуждаетесь в хлебе, масле, хорошем куске курицы с гарниром. – И он стремительно выбежал из бюро.

6

Мистер Уайт, управляющий делами фирмы Понсонби, вел весьма скромный образ жизни. Он был врагом всякого расточительства и гордился тем, что за всю свою жизнь никогда не ездил в автомобиле за свой собственный счет. Обычно в город он приезжал на омнибусе. Обедал он в столовой фирмы, аккуратно оплачивая стоимость обеда. Ужинал дома в одиночестве, потому что у него не было ни жены, ни детей, ни друзей. В давние времена у него жила старшая сестра, но она, если верить рассказам соседей, умерла от голода.

Судьба всех бережливых людей как будто сводится к тому, что после своей смерти они завещают свои сбережения государству или же исчезают при жизни, оставив после себя множество неоплаченных долгов. В последнем случае даже самым опытным бухгалтерам не удается установить, куда и каким образом утекли все эти деньги. Обычно беглецы исчезают из вида, а если проницательным сыщикам и удается их выудить из Южной Америки, столь привлекательной для подобных рантье, то загадка исчезновения столь крупных средств так и остается невыясненной.

Мистер Лассимус Уайт был одним из директоров Понсонби. Предполагалось, что он обладает одной третью акций этого огромного предприятия, и акции эти он унаследовал от своего дяди Джона Понсонби, основателя фирмы. Он выплачивал себе огромное жалованье и немалые дивиденды, что давало повод считать его богатым человеком.

Но мистер Уайт не был богат. Все его доходы поглощало какое‑то таинственное агентство. В этом обществе была застрахована драгоценная жизнь Уайта, и фирма поглощала почти целиком все его жалованье в качестве страховых премий. Эта столь тщательно оберегаемая им тайна может перестать быть тайной для читателей.

Мистер Уайт никогда в жизни не дотрагивался до игральных карт. Одна только мысль о том, что можно поставить хотя бы пенс на какую‑нибудь из лошадок; бегущих по ипподрому, могла сразить его. И всё же Уайт был неисправимым игроком. Его страстью, не знавшей границ, был интерес, питаемый им к попыткам поднять со дна морского сокровища затонувшей испанской армады. Всякого рода общества, всякого рода оптимисты и шарлатаны, занимающиеся подобными изысканиями, общества по извлечению радия из уральских недр – все это имело для Уайта какую‑то притягательную прелесть. Все то, что обещало триста процентов прибыли, привлекало Уайта, верившего, что в один прекрасный день его начинания увенчаются успехом и полностью вознаградят за понесенные им расходы. В настоящее время Уайт находился в руках некоего Ибрамовича, всем известного ростовщика.

В тот день, когда Олива Крессуелл приступила к своим новым обязанностям, мистер Уайт покинул свой мрачный дом. Его уход вызвал у обеих женщин, следивших за его хозяйством, бурную радость.

Размахивая на ходу зонтиком и полузакрыв глаза, он направился в восточную часть города. Его цилиндр несколько съехал на затылок, а пенсне, которое он всегда носил при себе, но очень редко водружал на нос, болталось на шнурке. Он любил поигрывать этим шнурком, вращая пенсне, словно дохлую крысу за хвост. Во всем его облике было столько величественности и учености, что его частенько принимали за деятеля науки. На самом же деле занимавшие его проблемы были очень далеки от научных.

В минуты больших забот и осложнений он познакомился с доктором Гардингом, и доктор сумел завоевать его доверие. Познакомились они на заседании по ликвидации дел «Океанской золотоносной компании» – общества, сулившего огромные барыши, в цели которого входила разработка ископаемых богатств, обнаруженных каким‑то американским филантропом на одном из островков Тихого океана. А пока что филантроп предпочитал торговать недвижимостью.

Гардинг не был акционером этого общества, но, по‑видимому, он питал интерес к людям, имевшим склонность помещать богатства в разработку сокровищ, существовавших только во сне.

Мистер Уайт присутствовал на этом заседании инкогнито – его акции были записаны на имя его поверенного, всерьез ломавшего голову над тем, не увеличить ли ему свою контору для того, чтобы справиться с тем огромным количеством акций, которые имелись у его клиента.

Мистер Уайт был рад случаю найти родственную душу, верившую так же, как и он, в подобного рода предприятия.

И в настоящую минуту он направлялся к доктору Гардингу. Он встретил доктора в подъезде его дома и последовал за ним.

У Оливы Крессуелл виднелся свет – значит, она была дома, комнаты Белла были погружены во мрак. На это обстоятельство обратил внимание доктор Гардинг.

– Итак, Уайт, вы решились? – спросил он.

– Я… э… я… да… нет… – мямлил осторожный предприниматель. – Сорок тысяч – это уйма денег. Это, можно сказать, состояние.

– Вы собрали эту сумму?

Мистер Уайт постарался уклониться от прямого ответа.

– Мой банкир занялся распределением дивидендов… Я… Деньги лежат в банке. Но прежде, милый доктор, простите мне мою осторожность, я бы хотел ознакомиться с некоторыми подробностями вашего чудесного плана – я заранее уверен в том, что он чудесен.

Доктор налил в стаканы виски и предложил гостю последовать его примеру.

– Нет. Вино обманывает, – сказал тот. – Никогда я не прикасался к напитку более крепкому, чем сидр. – Прошу вас, не обижайтесь на меня.

– И всё же, как мне помнится, вы располагали акциями Северного общества винокуренных заводов, – иронически заметил доктор.

– Это было, – решительно заявил Уайт, – чисто деловым обстоятельством. Дело остается делом и нужно уметь использовать слабости своих собратьев.

– Что касается моего плана, – заметил доктор, меняя тему разговора, – то я вынужден вас просить доверить мне свои деньги, не требуя объяснений. Могу вам обещать, что вы увеличите ваш капитал в сотню раз. Очевидно, вас в этом уверяли не раз. Я даже не предлагаю вам никаких гарантий. Возможно, мне понадобятся ваши деньги, но, надеюсь, что этого не случится. Во всяком случае это возможно. Но так или иначе, мне необходимо располагать ими в самом ближайшем будущем: не позже завтрашнего утра они должны быть у меня.

Доктор Гардинг все время взволнованно расхаживал по комнате, бросая Уайту отрывистые фразы.

– Должен вам сказать, – продолжал он, – что мой план, поскольку на свете существует закон, незаконен. Я не хочу, чтобы вы истолковали мои слова ложным о разом. Для вас, если вы мне доверите свои деньги, не ведая о моих намерениях, в этом нет ничего опасного. Всю ответственность я принимаю на себя. Но вне зависимости от вашего решения я прошу вас никому и ни при каких обстоятельствах не называть моего предприятия…

– Синдикат «зелёной пыли»? – боязливо переспросил Уайт. – Но что такое «зелёная пыль»?

– Я предложил мой план целому ряду правительств. И все они испугались его. Они боялись, что о нем станет известно Лиге Наций. Если мой план удастся, то я буду располагать неисчислимыми богатствами.

Уайт приподнялся, схватился за шляпу и поспешил заявить:

– Доктор Гардинг, вы можете быть уверены в том, что я оправдаю оказанное мне доверие. Я предпочту, чтобы вы мне никаких подробностей о том, что касается вашего плана, не рассказывали. Особенно в части того, что является в нем законным и незаконным. – И он засунул руку за сюртук, что было, по его мнению, очень величественным жестом. – Мы забудем обо всем, кроме того, что я согласен вложить сорок тысяч фунтов в синдикат…Э… синдикат, занимающийся постройкой образцовых домов для рабочих. И в доказательство солидарности моих желаний я сегодня пошлю вам по почте чек на указанную сумму. Спокойной ночи, доктор.

Он пожал ему руку, надел шляпу и направился к дверям. Отворив дверь, он столкнулся на пороге с человеком, в это мгновение прикоснувшимся к кнопке звонка. Оба испугались.

– Прошу прощения, – пробормотал Уайт.

Гардинг злобно посмотрел на своего посетителя.

– Входи, болван, – процедил он сквозь зубы и втолкнул человека в комнату. – Почему ты покинул Шотландию?

– Ненавижу Шотландию, – прохрипел вошедший. – Нечего прятать парня в этих противных горах. Это ни к чему хорошему не приведет.

– Когда ты приехал? – переспросил Гардинг.

– Сегодня, в семь часов вечера. И ехал третьим классом. Разве не странно, что такой человек, как я, и едет третьим классом с простыми людьми? Я готов порвать их на куски.

Доктор наблюдал за грубым испитым лицом посетителя, разглядывал его вялый безвольный рот и нелепый, неизвестно зачем болтавшийся на черной тесьме монокль.

– Тебе не следовало приезжать сюда, – заявил он ему. – Я наметил твой отъезд в Канаду на следующую неделю.

– Я не поеду, – ответил пришелец, выпил виски и вытер губы грязным платком. – Чего ради я буду скрываться и прятаться как какой‑нибудь…

– Как какой‑нибудь беглец из тюрьмы, – закончил за него доктор, – или как человек, которого разыскивает полиция трех стран за множество преступлений – от поджогов до убийства.

Пришелец скорчил недовольную гримасу.

– Если бы я не был таким пьяным идиотом, – заметил он более мягко, – ты бы никогда не узнал об этом. Черт тебя побери! Я сошел сума. Ты был у меня в руках. Я видел, как ты пытался из него выжать какую‑то тайну. И как ты его пырнул кинжалом. Я видел…

– Молчи! – прошипел Гардинг. – Эти стены имеют уши.

– Но зато здесь нет окон, через которые можно было бы что‑нибудь увидеть, – злорадствовал пришелец. – А я видел! Видел, как он воспрянул, как бросился за тобой и как ты пырнул его кинжалом для того, чтобы он замолчал. Ты убил его, милый доктор!

Гардинг знаком велел ему замолчать.

– Твое счастье, что ты меня нашел в ту ночь, – продолжал оборванец. – А то я бы выдал тебя.

– Тебе нечего сожалеть о том, что я тогда встретил тебя, Джексон, – сказал доктор. – Полагаю, ты припоминаешь это имя?

– Припоминаю, – ответил пришелец. – Джексон. – Сын Джека, неплохое имя. Во всяком случае имя это достаточно хорошо, для меня, а? Да, ты отыскал меня и позаботился обо мне. И я очень сожалею об этом.

– Неблагодарный идиот! – сказал Гардинг. – Я спас твою голову, спрятал в Истбурне, когда полиция искала тебя по всему Лондону.

– Меня искала? Какая выдумка! Какая гнусная выдумка! Великий Боже!

– Не дури. Кому бы поверили – мне или тебе? А теперь потолкуем серьезно. В следующий четверг ты отплывешь на пароходе в Квебек.

И он начал инструктировать оборванца рядом. Тот внимательно слушал, временами прикладываясь к бутылке, и в конце концов согласился на предложение доктора.

В соседней квартире Олива Крессуелл погрузилась в работу. Ей очень хотелось закончить свой список владельцев гостиниц, чтобы на следующий день предъявить его Беллу.

«Какие существуют на свете забавные имена, – подумала она, – Скоббс из Ротегауля, Скоббс». Белл рассмеялся, когда она указала ему на это имя.

– Случайно, – сказал он, – мне известен этот мистер Скоббс. В Америке он считается весьма состоятельным господином. Ионе Скоббсу принадлежат «Отель Скоббса» в Стерншнун‑сити, «Белльвю» в Багтерзасе, «Паласт‑отель» в Портедже.

Дописав последний лист, Олива скрепила бумаги металлической скрепкой и зевнула. Затем разделась и собралась ложиться спать. Она подумала о том, не суждено ли ей во сне увидеть этого таинственного Скоббса или бледного большеголового человечка. И решила проверить, хорошо ли заперта входная дверь. Подошла к двери и замерла в изумлении: через вентилятор до нее доносились голоса. Она услышала голос доктора и еще один незнакомый.

– Тебе нечего заботиться, я помню обо всем.

– Великий Боже!

Доктор в ответ пробормотал что‑то невнятное.

– Да, да… Отель Скоббса в Ротегауле… Знаю, знаю… А теперь спокойной ночи, дружок…

Хлопнула дверь, и по лестнице кто‑то зашагал почти неслышно. Олива застыла в изумлении.