Текст книги "Пираты Венеры"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Потом исследовал комнату – вдруг в ней есть то, что пригодится нам в попытке вырваться на свободу. Помещение было довольно большое. Его пытались обставить замысловато и с претензией, но в результате получился образец дурного вкуса.

Однако в одном углу оказалось кое-что, вызвавшее мое живейшее одобрение. Это был стол, ломившийся от яств.

– Хочу увезти тебя из Нубола, – обратился я к Дуаре. – Попытаюсь вернуть в Вепайю. Может быть, мне и не удастся, но сделаю все, что смогу. Будешь ли ты доверять мне и пойдешь ли со мной?

– Как ты можешь сомневаться? – ответила она. —Если сумеешь вернуть меня в Вепайю, тебя вознаградят и окажут почести.

Ее слова разозлили меня. Я повернулся, и с губ был готов сорваться горький упрек, но не произнес ни слова. Какая польза от слов? Все свое внимание я обратил на стол.

– Я обещал попытаться сиасти тебя. Но не смогу этого сделать на пустой желудок и потому хочу поесть, прежде чем уйти отсюда. Не соизволишь ли присоединиться?

– Нам нужны силы, – заметила она. —Я не голодна, но будет разумно, если мы оба поедим. Муско ириготовил все для меня, но я не могла есть в его присутствии.

– Значит, Карсон не так неприятен тебе, как Муско?

Прежде чем ответить, она секунду молча на меня смотрела, затем произнесла:

– Нет, не так.

Я подошел к столу. Вскоре она присоединилась ко мне. Мы поели в молчании. Самой разнообразной еды было вдосталь, а также свежей воды, вина и других напитков. Я набросился на все, как голодный волк.

Каким же образом Дуара попала в Капдор? Однако из-за ее жестокого и труднообъяснимого обращения со мной прямо спрашивать об этом не стал. Но вскоре понял, что веду себя, как капризный ребенок, и попросил рассказать обо всем, что произошло с тех пор, как я приказал ангану лететь с ней на «Софал» и до того момента, когда обнаружил ее в лапах Муско.

– Почти нечего рассказывать. Вспомни, как боялся анган возвращаться на «Софал», опасаясь наказания за участие в моем похищении. Ведь они очень убогие существа с неразвитым мозгом, которые реагируют только на самые примитивные естественные побуждения – самосохранение, голод, страх…

Мы находились почти над палубой корабля, когда анган заколебался, а затем повернул назад к берегу. Я спросила, что он делает. Анган ответил, что боится мести моих людей за то, что он помогал украсть меня.

Я обещала заступиться и уверяла, что ему не причинят никакого вреда, но он не поверил. Ответил, что первые господа – тористы наградят его, если он доставит меня к ним. Это он знал хорошо, а мне не поверил, считая, что Камлот убьет его.

От мольбы я перешла к угрозам, но тщетно. Негодяй летел прямо к этому ужасному городу и передал меня капдорцам. Когда Муско узнал, что я здесь, он воспользовался своей властью и объявил меня своей собственностью… Остальное ты знаешь.

– А теперь, – предложил я, – мы должны отыскать способ выбраться на побережье. Возможно, «Софал» еще не уплыл. Не исключено, что Камлот отправил отряд на поиски.

– Из Капдора выбраться нелегко, – напомнила Дуара. – Когда анган принес меня сюда, я заметила высокие стены и часовых.

Я покачал головой.

– Будем пытаться, Ну, а для начала нужно выбраться из этой тюрьмы. Тебе не удалось что-нибудь рассмотреть?

– Кое-что. На первом этаже сразу от входа большой длины зал ведет прямо к лестнице, расположенной в задней части здания. В зал выходят двери нескольких комнат. В двух ближайших ко входу были люди, но что находится в остальных, я не увидела – двери были закрыты. Возможно, что комнаты не пустуют.

– Надо узнать. Если услышим внизу шум, то подождем, пока все заснут. А сейчас выйду на балкон и погляжу, нет ли какого-нибудь более безопасного пути вниз.

Я вылез в окно и обнаружил, что начался дождь. Медленно обошел здание вокруг, глядя вниз на улицу. Там не было заметно никаких признаков жизни– похоже, дождь разогнал всех по домам. Вдали смутно виднелись очертания городских стен. Все было слабо освещено странным ночным светом, характерным для амторских пейзажей. С балкона на землю не вело никаких лестниц или выступов. Спуститься вниз можно только внутри здания.

Я вернулся к Дуаре.

– Пошли, – позвал я. – Попробуем выбраться.

– Подожди! – воскликнула она. – Я вспомнила кое-что из услышанного на борту «Софала» относительно обычаев тористов. Ведь Муско – ангам.

– Был ангамом.

– Это неважно. Суть в том, что он был одним из правителей так называемой Свободной Земли Торы. Его власть, особенно здесь, где нет других членов олигархии, абсолютна. Но его не знал ни один из жителей Капдора. Как же тогда он мог подтвердить свой высокий титул?

– Не знаю. Наверное, должны быть какие-нибудь верительные грамоты.

– На указательном пальце его правой руки ты найдешь большое кольцо. Я полагаю, оно-то, очевидно, и является знаком высокого положения.

– Ты думаешь, мы сможем воспользоваться кольцом, чтобы пройти мимо часовых?

– Возможно.

– Но неправдоподобно. Даже в самом диком полете фантазии никто не сможет принять меня за Муско – разве только я раздуюсь от собственного самомнения.

Слабая улыбка появилась на губах Дуары.

– Тебе вовсе не обязательно выглядеть так же, как он. Эти люди очень невежественны. BceFo несколько солдат видели Муско, когда он прибыл сюда. Вряд ли они стоят в карауле до сих пор. Сейчас ночь, а во тьме, под дождем, опасность разоблачения твоего самозванства невелика.

– Стоит попробовать, – наконец согласился я и, подойдя к телу Муско, нашел и снял кольцо с его пальца. Оно было мне велико, поскольку пальцы у Муско были толстые. Но если найдется простак, который примет меня за ангама, то он вряд ли заметит такую малость.

Потом мы с Дуарой тихо выбрались из комнаты, подошли к лестнице и замерли, прислушиваясь. Внизу было темно, но доносились звуки голосов, приглушенные, словно они исходили из-за закрытых дверей. Крадучись мы спустились по лестнице. Я чувствовал тепло тела девушки, когда она прикасалась ко мне, мною все сильнее овладевало желание обнять ее, и крепко прижать к себе. Но я продолжал идти.

Мы попали в длинный зал и ощупью двинулись к выходу на улицу. Я уже внутренне ликовал, когда внезапно открылась дверь в конце зала и в проход упал свет из комнаты.

В дверном проеме я увидел очертания человеческой фигуры. Человек говорил с кем-то в комнате, из которой он выходил. Еще миг– и выйдет в зал. В какую сторону пойдет?

Рядом со мной находилась дверь. Осторожно отодвинув засов, я приоткрыл ее. Помещение за ней было погружено во тьму. Есть ли кто-нибудь там или нет? Зайдя в темную комнату, я увлек Дуару за собой и прикрыл дверь, оставив только узкую щель.

Вскоре мы услышали, как человек, стоявший в дверном проеме, сказал: «До завтра, друзья. Спите спокойно». Дверь захлопнулась, и зал опять погрузился во тьму.

Послышались шаги, приближающиеся к нам. Я осторожно вытащил из ножен меч Муско. Шаги приблизились. Они замедлились перед дверью, за которой я ждал, но, может быть, так мне только показалось. Наконец шаги стали удаляться, и я услышал, как человек поднимается по лестнице.

И тут меня встревожило другое. Что, если человек войдет в комнату, где лежит тело Муско? Он, разумеется, поднимет тревогу. Нужно торопиться.

– Быстрее, Дуара! – прошептал я. Мы выскочили в коридор и почти бегом пустились к дверям.

Через несколько секунд мы оказались на улице. Моросящий дождь перешел в ливень. На расстоянии нескольких ярдов ничего нельзя было разглядеть. Это было нам на руку.

Мы поспешили вдоль улицы, направляясь к стене и воротам. По счастью никто не попался навстречу. Ливень все усиливался.

– Что ты скажешь часовому? – неожиданно задала вопрос Дуара.

– Не знаю, – ответил я чистосердечно.

– У него появится подозрение, если не придумать подходящий предлог. Согласись, рискованно покидать стены города в такую ночь. Тем более без охраны идти туда, где бродят свирепые звери и не менее свирепые люди.

– Постараюсь придумать что-нибудь, – буркнул я. – Другого выхода нет.

Она промолчала, и мы продолжали путь к воротам. Они были недалеко от того здания, из которого мы бежали, и маячили перед нами сквозь дождь большим темным пятном.

Часовой, укрывшийся в нише, заметил нас и осведомился, что мы делаем здесь в такой час и в такую ночь. Правда, ответ его не сильно интересовал, ему не приходило в голову, что мы намереваемся выйти из ворот. Он принял нас всего лишь за пару горожан, возвращающихся домой.

– Сов пришел? – спросил я.

– Пришел ли Сов? – воскликнул он изумленно. – Что будет Сов делать здесь в такую ночь!

– Он должен встретиться со мной. Я приказал ему явиться.

– Ты приказал Сову явиться! – часовой засмеялся. – А кто ты такой, чтобы давать приказания Сову?

– Я – Муско, ангам.

Часовой изумленно поглядел на меня.

– Я не знаю, где Сов, – наконец ответил он, насторожившись, как мне показалось.

– Ладно. Неважно, – махнул я рукой. – Он скоро будет здесь. А ты тем временем открой ворота, потому что нам надо спешить.

– Я не могу открыть ворота без приказания Сова, – проворчал часовой.

– Ты отказываешься подчиниться ангаму? – спросил я самым грозным голосом, какой только смог изобразить.

– Я никогда не видел тебя раньше, – отпарировал он. – Откуда мне знать, что ты ангам?

Я протянул руку с кольцом Муско на указательном пальце.

– Ты знаешь, что это такое?

Он осмотрел кольцо.

– Да, ангам! – пробормотал часовой со страхом. – Я знаю.

– Тогда открывай ворота, и поживее! – прикрикнул я.

– Давай подождем, пока придет Сов. У нас будет достаточно времени.

– Я не могу ждать, приятель. Открывай, как я приказал. Только что бежал вепайский пленник, и мы с Совом и отрядом солдат будем искать его.

Упрямый часовой все еще медлил. До нас донесся сильный шум с той стороны, откуда мы пришли. Я решил, что человек, который прошел мимо нас по коридору, обнаружил труп Муско и поднял тревогу.

Мы слышали, как бегут люди. Больше нельзя было терять ни секунды.

– Вот идет Сов с отрядом! – гаркнул я. – Открывай ворота, дурак, или тебе будет хуже! – Я вытащил меч, намереваясь пронзить солдата, если он не подчинится.

– Зачем открывать их сейчас, ангам? – спросил он, колеблясь. – Почему бы не подождать, пока не подойдет Сов?

– Мы сэкономим время, если откроем их, – вот почему. Поспеши, пока я не разозлился!

Наконец он начал выполнять мое приказание. Возбужденные голоса приближавшихся к нам людей становились все громче и громче. Из-за дождя было плохо видно, но когда ворота распахнулись, я разглядел во мраке приближавшиеся фигуры.

Взяв Дуару за руку, я пошел в ворота. Часовой все еще сомневался и хотел остановить нас, но уверенности в нем не было.

– Скажи Сову, чтобы он поспешил, – крикнул я напоследок. И прежде чем часовой успел собраться с духом, мы с Дуарой шагнули в окружающую тьму и исчезли из его глаз.

Я намеревался добраться до побережья и двинуться вдоль него, не дожидаясь дня. Оставалось надеяться и молиться, чтобы мы увидели «Софал» у берега, тогда бы мы смогли подать сигнал.

Всю эту ужасную ночь мы ощупью пробирались сквозь тьму и ливень. Мы не слышали за собой погони, но и до океана не добрались.

Дождь прекратился перед рассветом; слабый дневной свет разлился вокруг. Мы жадно стали оглядываться в поисках моря. Но вокруг виднелись только низкие холмы, на которых тут и там росли деревья. А вместо моря темнел лес.

– Где же море? – тихонько спросила Дуара.

– Не знаю, – признался я.

На Венере стороны света можно определить только на рассвете или на закате в течение нескольких минут: в это время направление, где находится солнце, можно заметить по чуть более яркому свету над горизонтом на западе или на востоке.

И сейчас солнце поднялось слева от нас. Но если бы мы шли в направлении, где, как я считал, расположен океан, оно поднялось бы справа….

Сердце у меня упало– я понял, что мы заблудились.

Глава 3
КАННИБАЛЫ

Дуара, пристально следившая за моим лицом, догадалась, что дело неладно.

– Ты не знаешь, где находится море? – настойчиво обратилась она ко мне.

Я покачал головой:

– Нет.

– Значит, мы заблудились?

– Боюсь, что так. Мне очень жаль, Дуара. Я был уверен, что мы найдем «Софал» и ты будешь в безопасности. Это все из-за моей глупости и невежества.

– Не говори так. Никто бы не знал, куда идти в темноте, да еще в дождь. Возможно, мы в конце концов найдем море.

– Даже если мы сможем это сделать, боюсь, будет поздно…

– Ты думаешь, «Софал» отплывет?

– Конечно, есть и такая опасность. Но больше всего боюсь, что нас опять захватят тористы. Они наверняка бросятся туда, где схватили нас вчера. Они не такие уж дураки и понимают, что мы будем искать «Софал».

– Когда мы выйдем к океану, то сможем спрятаться на берегу, – предложила Дуара, – пока они не устанут искать и не вернутся в Капдор. И если «Софал» будет там, мы спасемся.

– А если его нет? Что ты знаешь о Нуболе? Не найдется ли здесь дружественного народа, который поможет нам вернуться в Вепайю?

Она покачала головой.

– Мне мало известно про Нубол, но то немногое, что помню, не обещает ничего хорошего. Эта малозаселенная страна простирается до Страбола, жаркой страны, где люди не могут жить. Там только звери и племена дикарей. А здесь лишь редкие поселения вдоль берега. Большинство захвачено и покорено тористами; да и другие, конечно, для нас будут не менее опасны, поскольку их жители всех чужаков считают врагами.

– Да, перспективы не блестящие, – признал я. – Но не надо отчаиваться. Что-нибудь придумаем.

– Если кто-нибудь и сможет это сделать, так только ты, – улыбнулась она.

Комплимент Дуары был мне сладок. За все время нашего знакомства она всего один раз сказала мне ласковые слова, да и то потом взяла их обратно.

– Я бы совершал чудеса, если бы ты любила меня, Дуара.

Она надменно выпрямилась.

– Ты не должен говорить так, – произнесла она с истинно королевской холодностью.

– Дуара, почему ты ненавидишь меня – человека, который тебя любит?

– Я не ненавижу тебя, – помолчав ответила она, – но ты не должен говорить о любви дочери джонга. Тебе необходимо это знать. Возможно, мы долго пробудем вместе, и потому помни, что я не должна слышать слова любви из уст ни одного мужчины. То, что мы просто говорим друг с другом, – уже преступление, но в сложившихся обстоятельствах нам не остается ничего иного, как нарушить закон и обычай. До того, как меня украли из дома джонга, никто, кроме членов нашей семьи, не говорил со мной, за исключением нескольких верных слуг отца. И до тех пор, пока мне не исполнится двадцать лет, это будет тяжким грехом для меня и преступлением для любого человека, который преступит древний закон королевских семей Амтора.

– Ты забыла, – напомнил я, – что один человек обращался к тебе в доме твоего отца.

– Бесстыжий негодяй, – отрезала она, – он должен был умереть за свое безрассудство.

– Однако ты никому не сказала о случившемся.

– Вот почему я так же виновата, как и ты, – ответила она, покраснев – Это постыдный секрет. Он останется со мной до самой смерти.

– Чудесное воспоминание, которое всегда будет поддерживать мои надежды! – воскликнул я.

– Фальшивые надежды, способные привести тебя к смерти, – промолвила она и добавила – Почему ты напоминаешь мне о том дне? Думая о нем, я невольно начинаю тебя ненавидеть. А я не хочу ненавидеть тебя.

– Это уже кое-что.

– Твое нахальство и твои надежды питаются из очень скудного источника.

– Кстати, о питании… Хорошо бы найти и какой-нибудь источник пищи для наших тел. Они не могут существовать на столь легкой диете, как надежда.

– В лесу может быть дичь, – она показала на лес, по направлению к которому мы двигались.

– Поглядим, а потом вернемся и будем искать океан, – сказал я.

Венерианский лес – замечательное зрелище. Растительность не слишком яркая – преобладают орхидеи, гелиотропы и фиалки, но стволы деревьев великолепны. Они окрашены в яркие цвета и часто так блестят, что кажутся лакированными.

Лес, к которому мы приблизились, состоял из мелких разновидностей деревьев, достигающих в высоту от двухсот до трехсот футов, и в диаметре от двадцати до тридцати футов. Здесь не было ни одного из тех колоссов с острова Вепайя, которые возносят свои вершины на высоту пяти тысяч футов и пронизывают нижний облачный слой, вечно укутывающий планету.

Внутри лес был освещен таинственным свечением, исходившим от почвы. Вот почему, в отличие от земных лесов в облачный день, он отнюдь не казался ни темным, ни мрачным. И все же в нем было что-то зловещее. Я не мог объяснить, почему и отчего возникало подобное ощущение.

– Мне не нравится это место, – произнесла Дуара, вздрагивая, – нет ни следов зверей, ни голосов птиц.

– Возможно, мы распугали всех, – предположил я.

– Не думаю. Скорее, здесь есть что-то другое, пугающее их.

Я пожал плечами.

– Тем не менее, нам надо найти пищу, – напомнил я и продолжал идти по зловещему и в то же время великолепному лесу, напоминавшему красивую, но злую женщину.

Несколько раз мне чудилось какое-то движение за стволами деревьев, когда же мы подходили ближе, там никого не было. По мере углубления в лес чувство надвигающейся угрозы становилось все сильней. Как будто что-то страшное таилось вокруг, готовое броситься из засады.

– Там! – внезапно прошептала Дуара, показав, – там что-то… вон за тем деревом. Я видела, как оно двигалось.

Что-то слева от нас привлекло мое внимание. Я быстро повернулся, какая-то тень скользнула за ствол большого дерева.

Дуара обернулась и воскликнула:

– Они вокруг нас!

– Ты можешь понять, что это такое?

– Мне показалось, я видела волосатую руку, но не уверена. Они быстро движутся, невозможно рассмотреть. О, давай вернемся! Это страшное место, я боюсь.

– Хорошо, – согласился я. – Так или иначе, не похоже, чтобы здесь можно было удачно поохотиться, а в конце концов, больше нам ничего и не надо.

Мы повернулись, чтобы вернуться по пройденному пути. Внезапно вокруг раздался хор хриплых голосов – получеловеческих, полузвериных, как рычание и рев животных, смешивающиеся с голосами людей. И сразу на нас со всех сторон набросилось из-за деревьев множество волосатых человекоподобных существ.

Я тут же узнал их – это были клунобарганы, такие же волосатые человекообразные существа, как и те, что напали на похитителей Дуары. Они были вооружены грубыми луками со стрелами и пращами для метания камней. Мне стало ясно, что нас хотят захватить живыми, поскольку нападавшие не пользовались оружием.

Но я не собирался легко сдаваться. Нельзя было допустить, чтобы Дуара попала в руки зверолюдей. Подняв пистолет, я выстрелил смертоносными р-лучами. Несколько нападавших упали, другие скрылись за деревьями.

– Не отдавай меня им, – произнесла Дуара ровным голосом, не подвластным эмоциям – Если увидишь, что нам не спастись, убей.

Ужасная мысль! Но я знал, что скорее выполню ее просьбу, чем допущу, чтобы она попала в лапы этих существ.

Я выстрелил из пистолета в высунувшегося клунобаргана. Он упал, но на меня сзади посыпался град камней. Я повернулся и выстрелил, и в тот же момент свет померк в моих глазах.

Первое, что я почувствовал, придя в сознание, было невыносимое зловоние. Вслед за этим – как что-то грубое обдирает мою руку. Еще я почувствовал, что мое тело ритмично встряхивается. Эти ощущения вряд ли осознавались мной в тусклом свете возвращающегося рассудка. Когда же сознание вернулось полностью, я понял, что меня несет, перекинув через плечо, сильный клунобарган.

От запаха его тела буквально перехватывало дыхание, грубая шерсть, обдиравшая мне спину, раздражала сильнее, чем даже его шаги, болью отдававшиеся в теле.

Я попытался освободиться. Поняв, что я пришел в сознание, он швырнул меня на землю. Вокруг были отвратительные рожи и волосатые тела клунобарганов. В воздухе распространялось исходившее от них ужасное зловоние.

Уверен, что это были самые грязные и самые отталкивающие создания, которых я когда-либо встречал. Возможно, они предки человека на пути его эволюции от зверя; но они стали хуже, чем звери. Ради привилегии ходить прямо на двух ногах, что освободило руки от вековечного закабаления, и ради дара речи они принесли в жертву все, что есть прекрасного и благородного в звере.

Я убежден, что человек не просто произошел от животных, но и опустился до достигнутого ими уровня, а потом потратил бесчисленные годы, чтобы вновь подняться на уровень своих древних предков. Но в некоторых отношениях ему это не удалось до сих пор, даже на вершине той цивилизации, которой он так гордится.

Оглядевшись, я увидел Дуару – огромный клунобарган тащил ее за волосы. Еще я обнаружил, что у меня отняли оружие. Уровень разума клунобарганов настолько низок, что они не способны пользоваться оружием цивилизованных людей, попадающим в их руки, так что они просто все выкинули.

Но даже разоруженный, я не мог видеть, как Дуара подвергается столь позорному обращению. Не раздумывая, прыгнул вперед, прежде чем твари смогли задержать меня, и бросился на существо, осмелившееся так обращаться с дочерью джонга, которую я любил.

Я дернул клунобаргана за волосатую руку и, развернув лицом к себе, сбил с ног сокрушительным ударом в подбородок. Его товарищи немедленно начали громко ржать – их насмешило, что он свалился с ног. Правда, тут же они набросились на меня, и можете быть уверены – их методы не отличались особой вежливостью.

Звероподобная тварь, которую я свалил, шатаясь, поднялась на ноги, отыскала меня взглядом и бросилась с яростным ревом. Это могло дорого обойтись мне, если бы не вмешался другой. Массивный и высокий, он встал между мной и моим противником. Тот остановился в замешательстве.

– Стой! – приказал мой защитник, и если бы я услышал, как говорит горилла, то не был бы удивлен больше. Так я познакомился с примечательным фактом: все человекоподобные расы Венеры (по крайней мере те, с которыми я вступал в контакт), говорят на одном и том же языке. Возможно, кто-нибудь сможет объяснить это, но не я. Когда я позже расспрашивал амторских ученых, те были просто ошеломлены моим вопросом – они даже и не предполагали, что могло быть по-другому. Вот почему мне не довелось получить никакого вразумительного объяснения.

Конечно, языки различаются в соответствии с культурой народов. Там, где меньше желаний и меньше знаний, там и слов меньше. Язык клунобарганов, вероятно, самый ограниченный – им могло хватить и сотни слов. Но основные, корневые слова оставались одинаковыми повсюду.

Вскоре оказалось, что существо, защитившее меня, было джонгом, или, точнее, вождем племени. Как я узнал позже, он руководствовался не гуманностью, а желанием приберечь меня для другого…

То, что я сделал, привело к кое-каким изменениям – оставшуюся часть похода Дуару не тащили за волосы. Она поблагодарила за то, что я защитил ее. Эти слова стоили того, чтобы вынести и самые страшные муки. Она предостерегла, чтобы я не разжигал их гнева еще больше.

Обнаружив, что хотя бы одно из существ может произнести по крайней мере одно слово из амторского языка, я попытался заговорить с ним в надежде узнать, зачем они захватили нас.

– Почему вы схватили нас? – обратился я к зверю, сказавшему «стой».

Он удивленно посмотрел на меня, а те, кто стоял близко и слышал вопрос, начали гоготать и повторять его. Их смех отнюдь не был довольным, беззаботным или успокаивающим. Они скалили зубы в отвратительной гримасе и издавали звуки, больше всего напоминавшие рвоту от морской болезни. Да и в глазах не было веселости.

– Албарган не знает? – спросил вождь, прервав смех. «Албарган» означает буквально «без – волос – человек», то есть безволосый.

– Не знаю, – ответил я. – Мы не причинили вам вреда. Искали берег моря, где нас ждут люди.

– Албарган скоро узнает, – и он засмеялся снова.

Я попытался придумать способ подкупить его, но поскольку с нас сняли и выбросили все ценные вещи, это казалось безнадежным. Мне нечего было предложить.

– Скажи, что ты больше всего хочешь, – еще раз попытался я, – и мне удастся дать тебе это, если ты приведешь нас на берег.

– У нас есть все, что мы хотим, – отрезал он, и этот ответ опять вызвал у них смех.

Теперь я шел с Дуарой рядом, и ее взгляд не выражал никакой надежды.

– Я боюсь того, что нас ждет, – наконец произнесла она.

– Это моя вина. Если бы я смог выйти к океану, такое бы никогда не случилось.

– Не вини себя. Никто не смог бы сделать больше, чтобы защитить и спасти меня, чем ты. Пожалуйста, не думай, что я не ценю этого.

Дуара никогда раньше не говорила мне столько добрых слов, и они сверкнули, как солнечный луч, во мраке моего отчаяния. Такое сравнение могло родиться только на Земле, поскольку на Венере не видно Солнца. Оно ближе к Венере, чем к Земле, и ярко освещает внутренний облачный слой, но это рассеянный свет, не отбрасывающий четко очерченных теней и не создающий резких контрастов. Здесь все кругом наполняет сияние с неба, смешивающееся с постоянным свечением почвы. В результате повсюду возникают мягкие и прекрасные пастельные цвета.

Стражи отвели нас далеко в глубь леса. Мы шли практически весь день. Они переговаривались редко и односложно. Хорошо хоть больше не смеялись. Трудно представить себе более отвратительный звук.

Мы могли лучше рассмотреть их за время долгого перехода. Было непонятно – зверовидные ли это люди или человекоподобные звери. Их тело целиком покрыто шерстью, ступни большие и плоские, а пальцы на ногах и руках снабжены толстыми острыми ногтями, похожими на когти. Фигуры крупные и массивные, с широкими плечами и толстыми шеями. Глаза посажены чрезвычайно близко к переносице, а лица походят на морды бабуинов, так что их головы имеют сходство с головами собак, а не людей. Мужчины мало отличались от женщин, которых в отряде было несколько. Последние в свою очередь поведением не отличались от самцов и держались на равных с ними. Они тоже несли луки со стрелами и пращи для метания камней, небольшой запас которых помещался в кожаных мешочках, повешенных через плечо.

Наконец мы вышли на опушку у маленькой речки, где стояло несколько очень грубых и примитивных жилищ, сооруженных из веток всех размеров и форм, переплетенных без всякого порядка и прикрытых сверху листьями и травой. В нижней части каждой постройки виднелось единственное отверстие, через которое можно пролезть лишь ползком. Все это напоминало мне крысиные норы, увеличенные во много раз.

Здесь были другие члены племени, включая нескольких детей, которые бросились вперед с возбужденными криками. Вождь и другие члены отряда с трудом отогнали их, не позволив разорвать нас в клочья.

Меня и Дуару запихнули в одно из таких зловонных гнезд и поставили у входа часового. Подозреваю, это было сделано скорее для того, чтобы защитить от своих соплеменников, чем предотвратить наше бегство.

Грязь в хижине невозможно описать. В полутьме помещения я нашел короткую палку, которой разгреб в стороны гниющий мусор, покрывающий пол, расчистил место, достаточно большое, чтобы мы могли прилечь на относительно чистой земле.

Мы легли головами в сторону входа, чтобы получить хоть немного свежего воздуха. Отсюда было видно, как несколько дикарей роют в мягкой земле две параллельные канавы – каждая около семи футов в длину и двух футов в ширину.

– Что они делают, как ты думаешь? – спросила Дуара.

– Не знаю, – ответил я, хотя начал кое-что подозревать:

уж очень они походили на могилы.

– Может быть, нам удастся бежать, когда они заснут, – предположила Дуара.

– Конечно, мы воспользуемся первой же возможностью, – поддержал я, но надежды у меня не было. Когда клунобарганы отправятся спать, нас скорее всего уже не будет в живых.

– Посмотри, что они делают теперь, – позвала Дуара вскоре, – они наполняют канавы сучьями и сухими листьями. Ты не думаешь?.. – воскликнула она и затаила дыхание.

Я взял в свою руку ее ладонь и сжал ее.

– Мы не должны ничего думать, – произнес я. – Не надо воображать лишние ужасы. – Наверняка она сделала тот же вывод. Дикари готовили костры для приготовления жаркого.

Мы молча наблюдали, как эти существа трудятся над двумя канавами. Они соорудили подобие стен из камня и земли высотой в фут вдоль длинных сторон обеих канав, уложили поперек стенок жерди на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Мы видели, как на наших глазах постепенно появляется сооружение, очень напоминающее два гриля.

– Это ужасно, – прошептала Дуара.

Ночь наступила раньше, чем приготовления закончились. Настал момент, когда вождь подошел к нашей тюрьме и приказал выходить. Когда мы вышли, нас схватили несколько самок и самцов, державших длинные крепкие лианы.

Нас бросили на землю и оплели лианами. Дикари оказались очень неуклюжими и неумелыми. Они не умели завязывать узлы и потому оборачивали лианы вокруг нас до тех пор, пока, по их мнению, мы уже не могли освободиться.

Меня скручивали крепче, чем Дуару, но все равно их работа казалась на редкость неуклюжей. Однако они добились своей цели, поскольку мы не могли сопротивляться, когда нас подняли и положили на два ряда палок.

Завершив приготовления, клунобарганы медленно отодвинулись, образовав кольцо. Около нас внутри кольца сидел самец, который добывал огонь самым примитивным способом, вращая конец заостренной палки в наполненной гнилушками дырке в колоде.

Изо ртов закружившихся вокруг дикарей вырывались странные звуки, которые не были ни речью, ни песней. Я подумал, что они пытались нащупать какую-то мелодию песни, а своим неуклюжим кружением стремились найти самовыражение в танцевальном ритме.

Мрачный лес, слабо освещенный таинственным свечением почвы – характерной особенностью амторской ночи, – нависал темной массой над жуткой сценой! Вдали слышался угрожающий рев зверей.

Пока волосатые дикари кружили вокруг нас, самец у колоды наконец добыл огонь. Струйка дыма медленно поднялась от гнилушек; самец подложил несколько сухих листьев и подул на слабый огонек. Крошечный язычок пламени вырвался вверх, и кружащиеся танцоры издали восторженный крик. Из леса на него откликнулся рев зверя, который мы уже слышали незадолго до того. Теперь он раздавался ближе, и его сопровождали такие же громоподобные голоса других зверей.

Клунобарганы приостановили танец, с опаской вглядываясь в темный лес. Они выражали неудовольствие ворчанием и тихим рычанием. Самец около огня начал зажигать факелы, груда которых лежала рядом с ним. Он стал передавать их окружающим, и те возобновили танец.

Крут сжимался, и то и дело кто-нибудь из танцоров выскакивал из круга и делал вид, что поджигает хворост под нами. Пылавшие факелы освещали эту жуткую сцену, отбрасывая причудливые тени, которые прыгали и играли, как гигантские демоны.