Текст книги "Пираты Венеры"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Итак, вот чем заканчивалась моя безумная попытка попасть на Марс! Смертью в одиночестве в далекой цитадели тористов в Нуболе, о которой почти ничего не известно, кроме названия. На Венере осталось столько любопытного, а я так мало успел повидать!

Я припоминал все, рассказанное мне Данусом о Венере, так воспламенившее воображение, – отрывочные истории, напоминавшие сказки: о Карболе, холодной стране, где обитают неведомые свирепые звери и еще более странные и свирепые люди; о Траболе, теплой стране, где лежал остров Вепайя и куда случай направил ракету, на которой я прилетел с Земли. Больше всего меня интересовал Страбол, жаркая страна, поскольку я был уверен, что это – экваториальный район Венеры и за ним лежат огромные неисследованные пространства – северная умеренная зона, – о которых не имели никакого представление обитатели южного полушария.

Когда я захватил «Софал» и сделался капитаном пиратов, я надеялся, что смогу найти океанский проход на север к этим неизвестным землям. Какие странные расы, какие новые цивилизации мог я встретить там! Но теперь наступал конец не только моим надеждам, но и самой жизни.

Я решил не думать о таких вещах. Сочувствовать себе очень легко, но этого никогда не надо делать, ибо лишает присутствия духа.

За прожитую жизнь у меня накопилось достаточно приятных воспоминаний; их-то я и призвал к себе на помощь. Счастливые дни, проведенные в Индии до того, как умер мой отец-англичанин, служили пищей для чудесных картин прошлого. Припомнился старый Чандр Каби, мой учитель, и все то, что узнал от него помимо школьных учебников. Не последним из его уроков было то видение мира, которое я призвал к себе на помощь. Именно Чандр Каби научил меня, как использовать все ресурсы разума и как отправлять мысленные послания через какие угодно расстояния другому уму, настроенному на их получение. Без участия того далекого воспринимающего разума все впечатления и подробности моих удивительных приключений погибли бы вместе со мной в комнате с семью дверями.

И другие приятные воспоминания помогали разогнать мрак, окутывающий ближайшее будущее, – о славных и верных друзьях, приобретенных за краткое время пребывания на Венере: о Камлоте, моем лучшем друге, и «трех мушкетерах» на «Софале» – фермере Ганфаре, солдате Кироне и рабе Заге. Они были настоящими друзьями!

И наконец – самое приятное из. воспоминаний – Дуара. Ради нее я рисковал. Ради ее последних слов, обращенных ко мне, можно и умереть. Она крикнула, что любит меня, – она, несравненная, недоступная, она, надежда Вепайи, дочь короля. Я едва мог поверить, что слух не обманул меня, ибо за все время нашего знакомства в тех немногих словах, которые она снисходительно бросала мне, она старалась неизменно внушить, что не только не предназначена для такого, как я, но и что ненавидит меня. Женщины – странные существа. И на Венере, и на Земле.

Не знаю, сколько времени прошло в темной дыре; должно быть, несколько часов. Наконец послышались шаги в комнате наверху, затем люк поднялся, и мне приказали выходить.

Несколько солдат отвели меня в грязный кабинет Сова, где этот офицер проводил время в беседе с Муско, Вилором и Окалом. Кувшин и стаканы, а также запах крепкого напитка свидетельствовали о способе, которым они оживляли беседу.

– Отведите его в комнату с семью дверями, – приказал Сов охранявшим меня солдатам. Сами же они последовали за конвоем, который вывел меня из кабинета.

Промаршировав мимо Сова, солдаты свернули в узкую извилистую аллею, и вскоре мы вышли на довольно большую площадь. В центре ее располагалось несколько строений. Среди них выделялась круглая башня, окруженная рвом и высокой каменной стеной.

Через маленькие ворота мы вошли в крытый проход – мрачный туннель, который заканчивался крепкой дверью. Один из конвоиров отомкнул ее большим ключом, переданным ему Окалом. Затем солдаты встали по обеим сторонам двери, а я вошел внутрь с Совом, Муско, Вилором и Окалом.

Мы оказались в просторной круглой комнате, в стенах которой были семь абсолютно одинаковых дверей, расположенных на равных расстояниях по окружности.

В центре комнаты стоял круглый стол. На нем – семь больших блюд с различными кушаньями и семь кувшинов с напитками. Над центром стола свешивалась веревка с петлей на конце; верхний конец ее терялся во тьме под высоким потолком, поскольку комната едва освещалась.

Я сильно страдал от жажды и умирал с голода, так что вид накрытого стола поднял мой слабеющий дух. Очевидно, даже если пришло время умирать, я не умру голодным. Тористы может быть, жестоки и бессердечны в некоторых отношениях, но несомненно в них теплилась частица доброты, иначе бы никогда не дали обреченному человеку столько еды.

– Слушай внимательно! – бросил Сов, обращаясь ко мне. – Слушай то, что я скажу.

Муско изучал комнату со злорадной ухмылкой на губах.

– Мы оставим тебя одного. Если сможешь выбраться отсюда, тебе будет сохранена жизнь. Как видишь, здесь семь дверей. Ни на одной из них нет засова или запора. За каждой начинается коридор, точно такой же, как тот, через который мы вошли в комнату. Тебе можно открыть любую из дверей и выйти в любой из коридоров. Но после того, как войдешь в дверь, пружина захлопнет ее и ты не сможешь открыть дверь с той стороны. Двери устроены так, что их нельзя ничем подпереть, чтобы оставить открытыми, за исключением той двери, через которую мы вошли в комнату. За этой единственной дверью тебя ждет жизнь, за остальными – смерть.

В коридоре за второй дверью ты обязательно наступишь на скрытую пружину, которая выпустит в тебя длинные острые стрелы; они полетят отовсюду, ты будешь пронзен ими и умрешь.

В третьем коридоре такая же пружина подожжет пламя, и ты погибнешь в огне. В четвертом ты попадешь под смертоносные р-лучи и умрешь немедленно. Когда же ты войдешь в пятую, на другом конце откроется дверь и в коридор войдет тарбан.

– Что такое тарбан? – спросил я.

Сов посмотрел на меня в изумлении.

– Ты знаешь не хуже меня! – проревел он.

– Говорю тебе, что я из другого мира, и не знаю, что это такое.

– Не будет вреда, если мы скажем, – предложил Вилор, – вдруг он в самом деле не знает и тогда не сможет по-настоящему узнать ужас комнаты с семью дверями.

– Неплохая мысль, – заметил Муско. – Опиши тарбана, друг Сов.

– Ужасный зверь, – объяснил Сов, – огромный и страшный. Покрыт жесткой, как щетина, шерстью красноватого цвета, с белыми полосами, идущими вдоль тела, а брюхо голубоватого оттенка. С могучими челюстями и острейшими когтями, и не ест ничего, кроме мяса.

Тут раздался оглушительный рев, который, казалось, мог покачнуть башню.

– Вот и тарбан, – заметил Окал с усмешкой. – Он не ел три дня и не только очень голоден, но и очень зол.

– А что за шестой дверью? – осведомился я.

– В коридоре за шестой дверью спрятаны трубки, из которых польется кислота. Она попадет тебе в глаза и выжжет их, медленно разъест плоть, но ты умрешь не слишком быстро. Вполне хватит времени, чтобы раскаяться в преступлениях, которые привели тебя в комнату с семью дверями. Лично мне кажется, что шестая дверь – самая ужасная из всех.

– Я считаю, что седьмая хуже, – возразил Окал.

– Возможно, – согласился Сов. – В седьмом коридоре смерть приходит не так быстро, и мучения длятся долго. Когда ты наступишь на скрытую пружину в коридоре за седьмой дверью, стены медленно начнут сдвигаться. Их движение так медленно, что его почти невозможно заметить, но в конце концов стены постепенно раздавят тебя.

– А зачем петля над столом? – спросил я.

– Когда ты будешь мучиться от невозможности решить, за которой дверью находится жизнь, – объяснил Сов, – у тебя появится искушение покончить с собой, для чего и висит петля. Но она с умыслом подвешена на такой высоте от стола, что ей нельзя воспользоваться, чтобы сломать шею и принять быструю смерть; ты можешь только задохнуться.

– Похоже, вы потратили много усилий, придумав столь изощренный способ уничтожения врагов, – заметил я.

– Комната с семью дверями предназначена в первую очередь не для уничтожения людей, – разуверил меня Сов. – Она используется как средство убеждения не верящих в торизм, и прямо-таки удивительно, насколько действенна комната, – добавил он со смехом.

– Могу представить, – ответил я. – А теперь, когда вы любезно познакомили меня с худшим, будет ли мне разрешено удовлетворить голод и жажду перед тем, как умереть?

– В последние часы жизни ты можешь делать со всем, находящимся в комнате, что захочешь. Но заранее предупреждаю: из семи блюд на столе одно отравлено. И прежде чем ты удовлетворишь жажду, тебе наверняка будет интересно знать, что из семи изысканных напитков, налитых в сосуды, шесть отравлены. А теперь, убийца, мы покидаем тебя. Последний раз ты глядишь на людей.

– Я с удовольствием встречу смерть, – ответил я, – если в жизни мне не осталось ничего более приятного, чем глядеть на вас.

Один за другим они покинули комнату через дверь жизни. Я внимательно глядел на эту дверь, чтобы хорошенько ее запомнить, а затем тусклый свет погас, и комната погрузилась во тьму.

Я быстро пересек помещение по прямой линии к тому самому месту, где находилась дверь. Улыбнулся про себя – какие же они простаки, коль скоро вообразили, что я немедленно потеряю ориентировку только из-за того, что погас свет. Надо надеяться, они не лгали, тогда я выйду из комнаты почти так же быстро, как они, и потребую обещанную мне жизнь.

С вытянутыми руками приблизился к двери. Неизвестно почему, но слегка кружилась голова. Было трудно сохранять равновесие. Пальцы прикоснулись к движущейся поверхности. Это стена скользила под пальцами влево. Я почувствовал, как поверхность двери проскользнула под ними, появилась и другая, потом еще одна. Все ясно – пол, на котором я стоял, крутился! Дверь, ведущая к жизни, потеряна!

Глава 2
ЗАБЛУДИЛИСЬ

На мгновение я впал в отчаяние и застыл на месте. Внезапно свет зажегся, и стало видно, как стена и двери медленно перемещаются передо мной. Какая из дверей вела к жизни?

Как-то сразу я ощутил страшную усталость и почти полную безнадежность. Меня преследовали муки голода и жажды. Подошел к столу в центре комнаты. Различные вина, молоко и вода, налитые в семь кувшинов, дразнили. Один из семи был безопасный и мог быстро утолить мучившую меня жажду, уже ставшую пыткой. Вдыхая запах, я попытался исследовать содержимое каждого кувшина. Здесь было два кувшина с водой, содержимое одного показалось мне мутным: я решил, что в другом жидкость была неотравленной.

Я поднял кувшин. Запекшееся горло умоляло об одном маленьком глоточке. Поднес кувшин к губам, но тут вновь нахлынули сомнения. Пока оставался хоть ничтожный шанс выжить, нельзя рисковать, и потому кувшин остался на столе.

Оглядев комнату, увидел в тени стул и койку у стены. Поскольку я не мог ни есть, ни пить, то по крайней мере стоило отдохнуть и, может быть поспать. Моим тюремщикам придется подождать осуществления своих ожиданий – так долго, как только возможно. Размышляя, я осторожно приблизился к койке.

Свет в комнате был очень слабый, но все же когда я был уже готов броситься на койку, мне удалось заметить, что кровать утыкана острыми, как иглы, металлическими шипами. Мечты о спокойном сне рассеялись. Ощупав стул, я понял, что и он оснащен колючками.

Как откровенно тористы проявили свою дьявольскую сущность в замысле этой комнаты и ее обстановки! В ней не оказалось ничего, что можно использовать без опасности, кроме, пожалуй, пола. Я так устал, что растянулся на нем во весь рост. На мгновение он показался роскошным ложем. Правда, неудобство моей постели становилось все более ощутимым – пол дьявольски твердый. И все же усталость взяла свое – я задремал, когда почувствовал, как что-то прикоснулось к спине – холодное и липкое.

Сразу поняв, что это какой-нибудь новый дьявольский вид пытки, вскочил на ноги. По полу извивались, подползали ко мне змеи всех размеров, и у многих был довольно устрашающий вид – змеи с саблевидными клыками, змеи с рогами, змеи с ушами, змеи голубые, красные, зеленые, белые и пурпурные. Они выползали из дыр внизу и вытягивали отвратительные головы во все стороны, словно искали меня.

Итак, даже пол, который я считал своей последней надеждой, предал меня. Осталось вспрыгнуть на стол посреди отравленной еды и напитков и там опуститься на одно колено, наблюдая, как отвратительные пресмыкающиеся извиваются внизу.

Внезапно пища начала искушать меня, но не потому, что я был голоден. В ней таилось спасение от безнадежности и ужаса моего положения. Есть ли шансы остаться в живых? Тюремщики знали, когда привели меня сюда, что отсюда нет выхода. Какой напрасной и дурацкой была бы надежда в таких обстоятельствах!

Я думал о Дуаре. Что с ней? Даже если бы мне каким-нибудь чудом удалось спастись отсюда, можно ли надеяться когда-нибудь снова увидеть ее? Невозможно даже предположить, в каком направлении лежала Вепайя, страна ее народа, страна, куда ее несомненно вез Камлот в этот момент.

После захвата в плен я лелеял надежду, что Камлот высадит с «Софала» вооруженный отряд, чтобы спасти меня. Но я давно уже оставил ее, понимая, что прежде всего он будет заботиться о Дуаре, дочери короля, и никакие соображения не удержат его от немедленного возвращения в Вепайю.

Пока я размышлял таким образом и следил за змеями, до моих ушей долетел звук, который можно было принять за крик женщины. Я немного подивился, какие еще ужасы царят в страшном городе. Как бы то ни было, я не мог помешать этому и потому не обратил на крик внимания. К тому же неожиданно змеи стали активнее.

Самая большая из них, толстое, отвратительное создание двадцати футов длиной, подняла голову на уровень стола и уставилась на меня своими немигающими глазами. Мне казалось, что я прямо-таки читаю реакцию тупого мозга гада на присутствие добычи.

Змея положила голову на крышку стола, а затем, медленно извиваясь всем телом, заскользила ко мне.

Я лихорадочно окинул комнату взглядом, пытаясь найти какой-нибудь путь к спасению. Напрасно. Лишь семь дверей, теперь неподвижных, – пол перестал вращаться вскоре после того, как свет вновь зажегся, – давали какую-то призрачную надежду. За одной из семи одинаковых дверей лежала жизнь, за остальными шестью – смерть. На полу, между дверями и мной, извивались змеи. Правда, пол был покрыт ими неравномерно. Кое-где виднелись свободные места, по которым можно было быстро пробежать, не встретив более одного пресмыкающегося. Но даже одна-единственная, будь она ядовитой, оказалась бы такой же опасной, как и все остальные, вместе взятые. Мне не давало покоя сознание того, что я ничего не знаю ни об одном из собранных здесь гадов.

Огромная голова змеи, которая заползла на стол, медленно приближалась ко мне; большая же часть ее тела извивалась по полу, волнообразно перемещаясь вслед за головой. А я не имел никакого представления о том, как она нападает. Чего надо ожидать: ударит ядовитыми клыками, или раздавит меня в сжимающихся кольцах, или попросту заглотнет широко раскрытой пастью? В детстве я видел, как змеи заглатывали лягушек и птиц. В любом случае перспектива была не из приятных. Двери манили снова. Может быть, если повезет, принять свою смерть от судьбы?

Отвратительная голова все ближе и ближе придвигалась, я отпрянул прочь, готовясь добежать до той двери, на пути к которой было меньше змей. Быстро оглядев комнату, увидел относительно свободный путь, ведущий к двери прямо за утыканными шипами койкой и стулом. У меня был один шанс из семи и отсутствовал какой-либо способ отличить одну дверь от другой. За любой дверью могла ждать жизнь или смерть. Но по крайней мере сохранялся шанс! Оставаться там, где я был, и стать добычей отвратительного гада не сулило никакого шанса вообще.

В моей жизни всегда оказывалось больше счастливых «красных» номеров, чем обычно приходится на долю человека, и сейчас будто что-то подсказывало, что судьба ведет к той единственной двери, за которой лежат жизнь и свобода. Вот почему с чувством почти гарантированного успеха я спрыгнул со стола, прочь от раскрытой пасти огромной змеи, и бросился к выбранной двери.

И все же я не забыл здравого совета: «На Бога надейся, а сам не плошай!». В данном случае я мог бы перефразировать старую поговорку так: «На судьбу надейся, но сохраняй путь к отступлению!»

Меня предупреждали, что двери открываются наружу из круглой комнаты. Если я выскочу в одну из них, она захлопнется и не позволит вернуться. Что делать?

Раздумья заняли не больше нескольких секунд. Быстро пересек комнату, уклонившись от встреч с одной или двумя змеями, оказавшимися на пути. Вокруг раздавались шипение и свист. Змеи, извиваясь, ползли вперед, чтобы догнать меня или отрезать путь.

Что подсказало схватить стул с шипами, когда я пробегал мимо него, – не знаю: озарило вдохновение, или, возможно, подсознательно я надеялся использовать его как оружие для защиты, но он пригодился совсем для другого.

Когда ближайшие змеи были рядом, я добежал до двери. Времени для дальнейших размышлений не было. Распахнул дверь и вступил в мрачный коридор. Он выглядел точно так же, как коридор, по которому меня привели в комнату с семью дверями. Надежда ожила, но все же я не забыл подпереть дверь стулом, чтобы она не закрылась.

Удалось сделать лишь несколько шагов по коридору, и тут кровь у меня застыла при звуке самого ужасного рева, который мне когда-либо приходилось слышать. В темноте передо мной пылали два огненных шара: я открыл дверь в пятый коридор, который привел в логово тарбана!

Для колебаний не было времени: во тьме мрачной дыры меня ждет смерть. Нет, она даже не ждала: она прыгнула вперед, на встречу со мной!

Я повернулся и кинулся в комнату, где свет и пространство могли дать временное убежище. Попытался вырвать стул, чтобы дверь закрылась перед пастью преследовавшего свирепого зверя. Но вышло иначе. Сильная пружина двери захлопнула ее, прежде чем я успел убрать стул, и крепко заклинила его. Тщетно я пытался вытащить стул. Он торчал там, и дверь оставалась полуоткрытой.

Мне доводилось и раньше попадать в крутые переделки, но такого еще не было. Передо мной извивались змеи, и среди них огромный гад, едва не доставший меня на столе; позади ревущий тарбан. Единственным прибежищем вновь оставался стол, с которого я бежал несколько секунд назад.

Справа от двери открылось небольшое пространство, на котором не оказалось змей. Перескочив через тех, что шипели и бросались на меня, я застыл на свободной площадке в то мгновение, когда тарбан ворвался в комнату.

Мной овладело единственное желание – оказаться на столе. Мне не приходило в голову, насколько тщетной и глупой могла быть эта мысль. Возможно, именно благодаря такой целеустремленности я все же достиг стола. И когда опять оказался среди кувшинов и тарелок с отравленной пищей и напитками, оглянулся и увидел, что дело приняло неожиданный оборот.

На полпути между дверью и столом тарбана – ревущего, вставшего на задние лапы монстра – атаковали змеи. Он хватал, бил и рвал, раздирал их в клочья, разрывал пополам, но они неудержимо нападали на него, шипя, подскакивая и обвиваясь. Он безжалостно кромсал змей, отрывал головы, но их число не уменьшалось; со всех концов комнаты на место одной уничтоженной гадины появлялось десять.

В свалке медленно и грозно поднималось вверх пятнистое тело гада, который намеревался сожрать меня. Похоже, тарбан понял, что именно эта тварь – основной противник, ибо, отметая прочь и давя меньших змей, все время поворачивался к самой большой и самые ожесточенные удары наносил ей. Но тщетно! С быстротой молнии извивающиеся толстые кольца бросались по сторонам, избегая его когтей. Змея вела себя, как опытный боксер, и с ужасающей силой успевала наносить тарбану удары в каждое незащищенное место.

Рев хищника смешивался с шипением змей, производя отвратительный шум, от которого стыла кровь в жилах.

Кто победит в битве титанов? Изменит ли это как-нибудь мою судьбу, или просто-напросто решается вопрос, в чей желудок попаду? И все же я не мог не наблюдать схватку с растущим интересом стороннего наблюдателя.

Это была кровавая схватка, но кровь лилась только из тарбана и змей поменьше. Огромная пятнистая тварь, боровшаяся за право сожрать меня, пока была невредима. Как она ухитрялась перемещать массивное тело с такой быстротой, чтобы избежать яростных и стремительных бросков тарбана, остается загадкой. Может быть, объяснение кроется в том, что она встречала каждую атаку ужасающим ударом головы, заставлявшим тарбана отшатываться назад полуоглушенным.

Вскоре тарбан прекратил атаки и начал отступать. Я наблюдал, как гибко покачивающаяся массивная голова большой змеи следовала за каждым движением противника. Змеи поменьше обвивались вокруг тела тарбана, но он и не замечал их. Внезапно зверь повернулся и прыгнул ко входу в коридор, ведущий в его логово.

Очевидно, именно этого и ждала змея, которая лежала, полусвернувшись, и теперь, как гигантская пружина, внезапно развернулась в воздухе так быстро, что я едва мог уловить, что произошло. Она в мгновение ока обвила тело тарбана полудюжиной колец, с шипением раскрыла свою пасть над его шеей и вцепилась в нее!

Ужасный рев вырвался из глотки хищника, когда могучие кольца стали сжиматься вокруг него. Я слышал, как трещат кости, видел, как из раздавленного тела потоком хлынула кровь.

Я вздохнул с облегчением, решив, что тарбан надолго удовлетворит голод чудовища и отвлечет от меня. Пока я ожидал передышки, исполинский победитель вновь свернул кольца, обвившие тело жертвы, и медленно повернул голову в мою сторону.

Мгновение я глядел, как завороженный, в холодные, немигающие глаза без век, а затем с ужасом увидел, что тварь медленно подвигается к столу. Она двигалась не так быстро, как в бою, а очень медленно. Неизбежность, проявлявшаяся в мерном волнообразном движении, парализовала меня.

Вот тварь вновь поднимает голову на уровень стола, вот ее голова скользит среди блюд в мою сторону. Я больше не мог вынести и повернулся, чтобы бежать – все равно куда, в любое место, лишь бы на мгновение перестать видеть холодный блеск страшных глаз, несущих смерть. И когда наконец обернулся, произошли две вещи: опять раздались далекие крики женщины, а лица коснулась петля, свисавшая из глубокой тени под потолком.

Крики мало тронули меня, но вид петли навел на мысль. Конечно, петля подвешена здесь не для пробуждения надежд, но все-таки могла пригодиться. Она открывала хоть какой-то путь спасения от змей, и я не стал долго раздумывать.

Холодная морда змеи коснулась моей голой ноги как раз в тот момент, когда я подпрыгнул и ухватился за веревку выше петли. Я слышал громкое яростное шипение, пока взбирался, перехватываясь руками, в густую тень, где надеялся найти по крайней мере временное убежище.

Веревка была привязана к металлическому крюку, закрепленному на большой балке. Я быстро перебрался на эту балку и поглядел вниз. Огромная змея шипела и извивалась подо мной. Она подняла вверх чуть ли не треть своего тела, пытаясь обвиться вокруг свисающей веревки и последовать за мной, но веревка раскачивалась, и попытки змеи оказывались тщетными.

Вряд ли гигантская змея сможет взобраться по такой относительно тонкой веревке. Но чтобы не оставлять ей никаких шансов, я подтянул петлю вверх и обмотал веревку вокруг балки. По крайней мере, ненадолго я был в безопасности. С облегчением вздохнул и начал осматриваться вокруг.

Тьма была густой и почти непроницаемой, и все же оказалось, что потолок комнаты еще выше. Меня окружало хитросплетение балок, подпорок и стропил. Я решил исследовать верхнюю часть комнаты с семью дверями. Поднявшись и встав на балку, осторожно начал передвигаться к стене. Добравшись до нее, обнаружил узкие мостки, пристроенные к стене. Очевидно, мостки шли вокруг комнаты. Они были фута в два шириной, без поручней. Видимо, это была часть лесов, оставленных рабочими при строительстве или ремонте здания.

Когда я исследовал узкую дорожку, тщательно выбирая, куда поставить ногу и ощупывая стену рукой, опять раздался крик, который уже дважды привлекал мое внимание. Но и сейчас меня куда больше интересовала собственная судьба, чем крики неизвестной женщины чужой расы.

В следующий момент пальцы наткнулись на то, что разом заставило забыть о кричавшей. На ощупь этс была рама двери или окна. Я исследовал находку обеими руками. Да, сомнений нет, дверь! Узкая дверь в шесть футов высотой. Нащупав петли, стал искать задвижку и наконец нашел ее. Осторожно отодвинул задвижку и вскоре почувствовал, как дверь открывается.

Что находилось за ней? Новая дьявольская выдумка, сулящая смерть или пытку? Или свобода? Я не знал, да и не мог узнать, не открыв врата тайны.

Я колебался недолго. Медленно приоткрыл дверь, приблизив глаз к узкой щели. Меня коснулось дуновение ночного воздуха, и передо мной раскрылось бледное свечение венерианской ночи.

Возможно ли, что хитроумные повелители Капдора по невнимательности или забывчивости упустили эту лазейку?

Вряд ли, но мне все равно ничего не оставалось, как продолжить поиски и узнать, что находилось снаружи.

Потихоньку открыл дверь и ступил на балкон, уходивший в обе стороны и исчезавший из поля моего зрения за изгибами круглой стены, вдоль которой он шел. На внешнем краю балкона был низкий парапет, за которым я прилег, обдумывая сложившуюся ситуацию. Похоже, мне не угрожали новые опасности, но приходилось быть настороже. Я медленно двинулся на разведку, когда мучительный крик опять прорезал тишину ночи. В этот раз он звучал отчетливее и ближе; стены здания раньше заглушали его.

Я двигался как раз в направлении звука и ускорил продвижение. Правда, я искал возможность спуститься вниз, а не несчастную женщину. Боюсь, что в тот момент вел себя далеко не по-рыцарски. Но, по правде говоря, тогда меня никак не трогало, что погибает какой-то обитатель Капдора – мужчина или женщина.

Обогнув закругление башни, я прямо перед собой увидел здание, находившееся всего в нескольких ярдах от меня. И в тот же момент заметил нечто, пробудившее надежду – узкий мостик, ведущий с балкона, на котором я находился, на такой же балкон соседнего здания.

Снова послышались крики. Они как будто неслись из здания, которое я только что обнаружил. Но я, передвигаясь по мостику, больше думал не о криках, а о том, удастся ли отсюда спуститься вниз.

Быстро перебравшись на другой балкон, я дошел до ближайшего угла и, обогнув его, заметил свет, падавший из окон, находившихся на уровне балкона.

Сначала решил вернуться, опасаясь, что меня обнаружат, когда пойду мимо окон. Но до меня снова донесся крик. Он явно исходил из помещения, откуда падал свет. В крике звучала такая безнадежность и страх, что я не мог не почувствовать сострадания. Оставив осторожность, подкрался к ближайшему окну.

Оно было широко раскрыто. Я увидел комнату, а в ней женщину во власти мужчины, который удерживал ее на кровати и колол острием кинжала. Было неясно, стремился ли он убить ее. Похоже, это скорее была пытка.

Мужчина стоял спиной ко мне и закрывал собою лицо женщины. Вновь кольнул ее, и она вскрикнула; мужчина захохотал отвратительным злорадным смехом. Я решил, что он законченный мерзавец, получающий удовольствие, причиняя боль объекту маниакальной страсти.

Он наклонился, чтобы поцеловать женщину. Та ударила его по лицу. Отвернул голову, чтобы избежать второго удара, и я увидел его в профиль. Это был ангам Муско.

Должно быть, он частично ослабил хватку, когда отпрянул, поскольку женщина приподнялась на кровати, пытаясь спастись. Она повернула лицо ко мне, и моя кровь вскипела от ярости. Это была Дуара!

Одним прыжком я перескочил через подоконник и набросился на Муско. Схватив за плечо, развернул его к себе. Увидев меня, ангам вскрикнул от ужаса и отпрянул назад, цепляясь за кобуру на поясе. Он успел выхватить пистолет. Ударом снизу я направил дуло к потолку. Муско споткнулся и рухнул спиной на койку, увлекая меня за собой.

Он выронил кинжал, когда полез за пистолетом. Пистолет же я выбил из его руки и отшвырнул прочь. Мои пальцы искали горло Муско.

Он был большим, крупным мужчиной, правда, толстым и страдал одышкой. Но все же был довольно мускулистым, а страх смерти придал ему новые силы. Он боролся с отчаянием обреченного. Я сбросил Муско с койки, чтобы не ранить Дуару. Сцепившись, мы покатились по полу. Он принялся звать на помощь, и я удвоил попытки нащупать горло, пока вопли не достигли чьих-либо ушей. Он отбивался как дикий зверь. Бил по лицу и, в свою очередь пытался схватить меня за горло. Измученный всем пережитым, а также недостатком сна и пищи, я слабел. А Муско, казалось, становился все сильнее.

Чтобы остаться в живых и не потерять Дуару, нужно победить. И как можно скорее. Собрав все силы, нанес ему удар в подбородок.

Он на мгновение поник, и в тот же момент мои пальцы сомкнулись на горле ангама. Он отчаянно извивался, пытаясь вырваться. Хотя у меня кружилась голова, я сжимал ему горло, пока, наконец, он не забился в конвульсиях и не рухнул на пол. Несколько секунд я стоял над ним, задыхаясь от напряжения.

Только после этого повернулся к Дуаре. Она, полусидя, притаилась на койке и безмолвно наблюдала за схваткой.

– Ты! – воскликнула она. – Не может быть!

– И все-таки это я!

Она медленно встала с кровати и подошла ко мне. Я тоже приблизился к ней и раскрыл объятья, чтобы прижать к себе.

– Нет! – крикнула она. – Не прикасайся.

– Но ведь ты сказала, что любишь меня. И знаешь, что я люблю тебя.

– Это ошибка, – возразила она. – Я не люблю тебя. Страх, благодарность, симпатия, помутнение разума от того, что перенесла – вот что заставило мои губы произнести нелепые слова, которые не выражают чувств, скрытых в моем сердце.

Внезапно я почувствовал холод, усталость и безразличие. Надежда на счастье умерла в моей груди. Я отвернулся от нее. Меня больше не заботило, что будет дальше. Но отчаяние только на миг овладело мною. Не имеет значения, любит она меня или нет, – мой долг оставался прежним: вырвать ее из Капдора, из лап тористов и, если возможно, вернуть отцу, джонгу Вепайи, Минтепу.

Подойдя к окну, я прислушался. Насколько можно судить, призывы Муско о помощи не услышаны. Никто не торопился сюда. И если окружающие не обращали внимания на крики Дуары, то почему бы их привлекли вопли Муско? Я решил, что вряд ли кто-нибудь захочет узнать, в чем дело.

Вернувшись к телу Муско, снял с него перевязь, на которой висел меч в ножнах, затем поднял кинжал и пистолет. Теперь я чувствовал себя гораздо лучше. Обладание оружием делает чудеса даже с теми, кто не привык его носить. А до того, как оказался на Венере, я вообще никогда не носил оружия.