Текст книги "Марсианские истории"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

Не было необходимости менять курс, чтобы пролететь прямо над ареной битвы, но Карторис снизил свой корабль на несколько сот футов, чтобы поближе рассмотреть происходящее.

Если это был корабль дружественной державы, он мог остановиться и направить свои орудия на врага, хотя с тем бесценным грузом, который находился у него на корабле, он не считал возможным делать посадку, чтобы оказать поддержку в два меча. Он не мог подвергнуть новой опасности Тувию из Птарса.

Когда они приблизились к разбитому кораблю, стало очевидно, что буквально несколько минут осталось до того, как зеленая орда заполнит бронированный бастион и утолит свою дикую жажду мести против защищающихся.

– Опускаться бесполезно, – сказал Карторис Тувии. – Корабль может принадлежать Дузару – на нем нет опознавательных знаков. Все, что мы можем сделать – это открыть огонь по зеленой орде, – и, говоря это, он подошел к одному из орудий и наклонил его дуло по направлению зеленых воинов у бортов корабля.

При первом выстреле те, кто находился на корабле внизу, увидели его впервые. Тувия из Птарса затаила дыхание, когда взглянула на Карториса.

Эмблема принадлежала Кулан Титу, джеддаку Каола, с которым она была обручена.

Как легко было бы принцу Гелиума пролететь мимо, предоставив своего соперника судьбе, которую невозможно было предотвратить. Ни один человек не мог бы обвинить его ни в трусости, ни в предательстве, так как Кулан Тит выступал против Гелиума, а на его корабле, кроме того, не было достаточного количества мечей, чтобы хоть временно приостановить исход, который был уже предрешен.

– Что будет делать Карторис, принц Гелиума?

Едва легкий бриз начал развевать поднятую эмблему, как его корабль пошел на снижение.

– Ты можешь управлять кораблем? – спросил Карторис Тувию.

Девушка кивнула.

– Я собираюсь поднять на борт всех оставшихся в живых, – продолжал он. – Мне и Кар Комаку надо будет находиться у орудий, пока люди Каола будут закреплять такелаж. Держи нос судна опущенным при ружейном огне. Лобовая броня менее чувствительна к нему, и в то же время будут защищены пропеллеры.

Он поспешил в каюту, когда Тувия приняла на себя управление. Через минуту боковой такелаж опустился с киля корабля и из десяти точек по обеим бортам – толстые, с узлами, кожаные ленты. В то же время с носовой части корабля раздался сигнал:

– Приготовьтесь перебраться к нам на борт!

Крик поднялся на палубе военного корабля Каола. Карторис, который к этому времени вернулся из каюты, печально улыбнулся. Он собирался вырвать из пасти смерти человека, стоящего между ним и женщиной, которую он любил.

– Займись орудием по левому борту, Кар Комак, – обратился он к стрелку, а сам подошел к орудию у правого борта.

Они почувствовали удар от взрыва снаряда зеленого воина по прочной броне корабля.

Это было почти безнадежное предприятие. В любой момент могла быть пробита броня и баки с лучами отталкивания. Люди на корабле Каола сражались, обретя надежду. У борта стоял Кулан Тит, храбрец, сражавшийся среди смелых воинов против зеленых людей.

Тувия снизила корабль. Воины Каола строились по команде офицеров, готовясь к переброске, и вдруг жуткий огонь из орудий зеленых воинов обрушил взрыв на борт отчаянного корабля.

Как раненая птица, он внезапно устремился вниз. Тувия приподняла носовую часть и замедлила скорость, чтобы предотвратить ужасную трагедию, но ей лишь удалось ослабить удар при падении на грунт, и корабль упал на землю рядом с кораблем Каола.

Когда зеленые воины увидели лишь двух воинов и женщину на корабле, свирепый крик триумфа поднялся в их рядах, в то время, как ответный крик вызова сорвался с губ воинов Каола.

Зеленые воины обратили свое внимание на то, что новых противников можно легко победить, и с палубы этого корабля можно держать под обстрелом палубу корабля Каола.

Когда они начали атаковать, Кулан Тит издал крик предупреждения, стоя на мостике своего корабля и оценив доблесть поступка, поставившего маленький корабль в такое затруднительное положение.

– Кто это? – закричал он. – Кто принес свою жизнь на службу Кулан Тита? Никогда еще никто не совершал такого благородного самопожертвования на всем Барсуме!

Зеленые воины карабкались на борт маленького корабля, когда Карторис, принц Гелиума, издал боевой клич в ответ на вопрос джеддака Каола. Никто на маленьком корабле не имел возможности заметить его действие на воинов Каола, так как их внимание было приковано к тому, что происходило на их собственной палубе.

Кар Комак стоял у орудия, из которого вел огонь, и, застыв с широко раскрытыми глазами, уставился на страшных атакующих зеленых воинов. Карторис увидел его в таком положении и почувствовал острую жалость, что после всего пережитого вместе, этот человек, показавший себя как доблестный воин, в час необходимости стал таким же бесхарактерным, как Иав и Тарно.

– Кар Комак – человек! Возьми себя в руки! Вспомни дни славы мореходов Лотара! – воскликнул он. – В бой, человек! Сражайся, как никто другой до тебя не сражался! Все, что нам остается – это умереть, сражаясь. Кар Комак повернулся к принцу Гелиума со зловещей улыбкой на губах.

– Зачем нам сражаться? – спросил он. – Да еще против таких ужасных существ! Есть другой способ – лучше, чем твой. Посмотри! – и он указал на трап, ведущий на корабль.

Толпа зеленых воинов достигла палубы, когда Карторис посмотрел в том направлении, куда указывал Кар Комак из Лотара. Картина, представшая перед его взором, наполнила его сердце радостью и облегчением. Тувия из Птарса могла быть спасена. Он увидел бесконечный поток гигантских и ужасно мрачных стрелков двара, храбро сражавшихся мужчин, готовых немедленно вступить в бой.

Зеленые воины приостановились от удивления, но только на минуту. Затем они бросились вперед навстречу своим врагам.

Поток стрелков остановил их движение. Через минуту на палубе лежали лишь мертвые зеленые воины, а стрелки Комака прыгали с борта судна в погоню за зелеными воинами.

Воин за воином выскакивали из недр корабля, чтобы обрушиться на несчастных зеленых воинов. Кулан Тит и остальные воины из Каола стояли с широко раскрытыми глазами, безмолвно от удивления, когда увидели толпу этих страшных свирепых воинов, появляющихся с трапа маленького корабля, на котором не могло расположиться более пятидесяти человек.

Наконец, зеленые воины не могли больше противостоять бешеной атаке превосходящих сил. Сначала медленно они начали отступать по ярко-оранжевой равнине. Стрелки преследовали их. Кар Комак, стоящий на палубе, дрожал от волнения.

Что есть силы он издавал яростный военный клич забытых дней. Он вдохновлял своих сражающихся воинов, и когда они стали все дальше и дальше уходить от корабля, он больше не мог оставаться вне битвы.

Соскочив с борта корабля на землю, он присоединился к последним стрелкам в погоне за бегущей зеленой ордой.

За низким мысом, который когда-то был островом, исчезли на западе зеленые люди. Их вплотную преследовала армия стрелков прошедших дней, и среди них Карторис и Тувия видели могучую фигуру Кар Комака, высоко размахивающего коротким мечом воина Торказа, которым он был вооружен.

Когда последний из них исчез за мысом, Карторис обратился к Тувии:

– Они дали мне хороший урок, эти исчезнувшие стрелки Лотара, – сказал он. – Когда они закончили свое дело, они исчезли, чтобы не мешать хозяину своим присутствием. Кулан Тит и его воины могут защитить тебя. Мои поступки являются доказательством моей честности. До свидания, – и он встал на колени и поднес край ее одежды к своим губам.

Девушка положила руку на густые черные волосы склоненной перед ней головы. Она мягко спросила:

– Куда ты поедешь, Карторис?

– С Кар Комаком, стрелком, – ответил он. – В сражениях я забудусь.

Девушка закрыла лицо руками, как бы стараясь закрыть от своего взгляда сильный соблазн.

– Да простят меня мои предки! – воскликнула она, – если я скажу то, что не должна говорить, но я не могу видеть, как ты жертвуешь всем ради меня, Карторис, принц Гелиума! Останься, мой вождь! Останься – я люблю тебя!

Шум позади заставил их обернуться и в двух шагах от того места, где они стояли, они увидели Кулан Тита, джеддака Каола.

Некоторое время все молчали, затем Кулан Тит откашлялся. – Я не мог не слышать всего, – сказал он. – Я не настолько глуп, чтобы оставаться слепым к любви, которая существует между вами. Не осталось незамеченной мной и та высокая честь, которая заставила тебя, Карторис из Гелиума, рисковать своей жизнью ради спасения моей, хотя ты и знал, что этот поступок лишит тебя возможности оставить ее для себя. Не могу я не оценить и того достоинства, которое заставило тебя молчать в ответ на слова любви. Тувия, так как я знаю, что я услышал первое твое объяснение своих чувств этому человеку, я не осуждаю тебя. Скорее я осудил бы тебя, если бы ты вступила в брак со мною без любви. Я возвращаю тебе свободу, Тувия из Птарса, – воскликнул он. – И отдай ее тому, к кому приковано твое сердце, и тогда золотые ожерелья обнимут твою шею, и ты увидишь, что Кулан Тит первый поднимет свой меч в знак новой дружбы с новой принцессой Гелиума и ее супругом.

Марсианские шахматы

Вступление
Джон Картер появляется на Земле

Ши, как обычно обыграл меня в шахматы, и я, тоже как обычно, думал о том сомнительном удовлетворении, которое я получил бы, ознакомив его с теорией, согласно которой в шахматы хорошо играют или дети до двенадцати лет, или старики старше семидесяти двух, или, наконец, умственно отсталые. Эта теория наглядно объясняла мои постоянные проигрыши. Ши отправился спать, и я хотел последовать его примеру, так как весь предыдущий день мы провели в седле. Вместо этого я сидел перед шахматным столиком в библиотеке, лениво пуская струю дыма на обесчещенную голову моего побежденного короля.

Занимаясь этим полезным делом, я услышал, как отворилась дверь нашей гостиной, и кто-то вошел. Я подумал, что вернулся Ши, чтобы поговорить о завтрашней работе, но, подняв голову к дверному проему, соединявшему две комнаты, я увидел в нем фигуру бронзовокожего гиганта, полуодетое тело которого украшали доспехи, инкрустированные драгоценными камнями, с одной стороны, свисал богато украшенный короткий меч, с другой – пистолет странной конструкции. Черные волосы, глаза серо-стального цвета, улыбка, благородные черты лица – я узнал его сразу и вскочил на ноги с протянутыми руками.

– Джон Картер! – воскликнул я. – Вы?

– А кто же еще, сын мой, – ответил он и пожал мне руку одной рукой, а другую кладя мне на плечо.

– Но что вы делаете здесь? – спросил я. – Много лет назад вы посещали Землю, но без марсианских украшений. Боже, как я рад вас видеть, я помню, как вы подбрасывали меня на коленях, когда я был ребенком, кажется это было так недавно. Как же вы объясните свое появление, Джон Картер, Верховный Командующий Марса, как попытаетесь разъяснить?

– Зачем объяснять необъяснимое? – ответил он.

– Как я уже рассказывал тебе, я очень стар. Я не знаю своего возраста. Я не помню своего детства, но выгляжу так же, как и тогда, когда ты меня впервые увидел. Тебе было тогда пять лет.

Ты состарился, хотя и не так сильно, как многие в твоем возрасте, вероятно это объясняется тем, что в наших жилах одна и та же кровь. Но я нисколько не состарился. Я обсуждал это с моим другом, известным марсианским ученым, но его теории так и остаются теориями. Однако я доволен – я люблю жизнь и энергию юности.

По поводу твоего естественного вопроса о моем появлении на Земле в этом странном с земной точки зрения, наряде. Нужно поблагодарить Кара Комака, лучника из Лотара. Это он подал мне мысль, благодаря которой я достиг успеха в своих экспериментах. Как ты знаешь, я давно уже владел силой, перемещающей предметы в пустоте. Но до сих пор я мог перемещать только одушевленную материю. Сегодня ты впервые видишь меня таким, каким знают меня марсиане: доспехи с девизом "Гелиум", и эмблемы моего звания. Этот пистолет подарен мне Тарсом Таркасом, джеддаком Тарка.

Моя единственная цель – увидеть тебя и испытать свою новую способность к перемещению неодушевленных предметов. Земля не для меня. Вся моя жизнь сосредоточена в моей жене, моих детях, моих обязанностях, все это там. Я проведу с тобой этот вечер, а затем вернусь в мир, который я люблю больше, чем жизнь.

Говоря так, он опустился на стул с противоположного угла шахматного столика.

– Вы сказали "дети", – произнес я. – У вас есть еще дети, кроме Карториса?

– Дочь, – ответил он, – немного моложе Карториса, и, за исключением одной, это самая прекрасная девушка из девушек, когда-либо дышавших разреженной атмосферой. Только Дея Торис, ее мать, прекраснее, чем Тара, принцесса Гелиума.

Некоторое время он машинально перебирал шахматные фигурки.

– У нас на Марсе есть игра, похожая на шахматы, – сказал он, – очень похожая. Мы называем ее Джетан. В нее играют на доске, подобной шахматной, но на ней сто квадратиков, и мы используем по двадцать фигур с каждой стороны. Я всегда играя в Джетан, вспоминаю Тару, принцессу Гелиума, и то, что случилось с нею. Хочешь послушать ее историю?

Я сказал, что хочу, и он рассказал мне ее…

Я постараюсь пересказать ее близко к словам Главнокомандующего Марсом, как я запомнил их, только от третьего лица. Если встретятся несообразности и ошибки, отнесите их за счет моей слабой памяти.

I. Тара в Тантруме

Тара из Гелиума встала с груды шелков и мягких меховых шкур, на которых она лежала, томно потянулась и пошла в центр комнаты, где над большим столом с низкого потолка свешивался бронзовый диск. Ее осанка свидетельствовала о здоровье и физическом совершенстве – гармония и точная координация движений достигалась ею совершенно без усилий. Вокруг ее тела был обернут тонкий газовый шарф, свисавший с плеча. Черные волосы собраны в высокую прическу. Деревянным молоточком она ударила в бронзовый диск, в ответ на вызов появилась девушка – рабыня. Она вошла улыбаясь, и встретила ответную улыбку хозяйки.

– Гости отца уже собрались? – спросила она.

– Да, Тара из Гелиума, они пришли, – ответила рабыня. – Я видела Кантоса Кана, Главнокомандующего флотом, Сорока Птарха и Джора Кантоса, сына Кантоса Кана, – упомянув имя Джора Кантоса, она послала хозяйке шаловливую улыбку, – и… о, там были и другие, пришло много гостей.

– Приготовь ванну, Утна, – сказала ее хозяйка. – А почему, Утна, – добавила она, – ты так посмотрела и улыбнулась, когда назвала имя Джора Кантоса?

Девушка-рабыня весело рассмеялась.

– Всем ясно, что он обожает вас, – ответила она.

– Для меня это не ясно, – сказала Тара. – Он друг моего брата Карториса и поэтому бывает здесь часто, а не для того, чтобы видеть меня. Дружба с Карторисом приводит его во дворец моего отца.

– Но Карторис охотится на Севере с Талу, джеддаком Окара, – возразила Утна.

– Ванну, Утна! – воскликнула Тара из Гелиума. – Твой язык доведет тебя до несчастья.

– Ванна готова, Тара Гелиумская, – ответила девушка, но глаза ее продолжали смеяться, так как она знала, что в глубине души хозяйка не способна сердиться на нее. Утна открыла перед дочерью Главнокомандующего Марса дверь, ведущую в соседнюю комнату, где помещалась ванна – сверкающий бассейн с благоухающей водой в мраморном резервуаре. Золотые столбы поддерживали золотую цепь, ограждавшую бассейн со всех сторон и спускавшуюся в воду по обе стороны мраморных ступенек. Стеклянный купол пропускал солнечный свет, освещавший помещение и отражавшийся на белых стенах. Широкой полосой вдоль стены шло выложенное золотом традиционное изображение купальщиц и рыбаков.

Тара из Гелиума сняла шарф и передала его рабыне. Она попробовала температуру воды изящной ножкой, не изуродованной тесной обувью и высокими каблуками, и стала медленно спускаться по ступенькам. Убедившись, что температура нормальная, она стала медленно плавать взад и вперед вдоль бассейна. Она с легкостью плыла по поверхности, иногда погружаясь под воду, мускулы равномерно работали под ее глянцевой кожей – бессловесная песня здоровья, счастья, грации. Вскоре она вышла из воды и перешла в руки рабыни, которая растерла тело хозяйки благоухающим полужидким веществом, находившимся в золотой шкатулке, пока сверкающая кожа не покрылась густой пеной. Затем быстрое погружение в воду, вытирание мягким сухим полотенцем – и купание окончено.

В жизни принцессы типична была простая элегантность ее ванны без свиты бесполезных рабов, без пышности, без лишних церемоний. В следующие полчаса ее волосы были высушены и убраны в высокую прическу, драгоценные украшения, инкрустированные золотом и алмазами, докончили ее туалет и она готова была смешаться с гостями, приглашенными на праздник во дворец Главнокомандующего.

Когда она покинула свои апартаменты и направилась к садам, где располагались гости, в двух шагах за нею следовали воины с эмблемами дома принцев Гелиума на доспехах – жестокое напоминание о том, что кровавая вражда на Барсуме никогда не прекращается и это до некоторой степени служит противовесом большой продолжительности, которая составляет не менее тысячи лет.

Когда они приблизились ко входу в сад, из другой части огромного дворца появилась еще одна женщина в сопровождении такой же охраны. Тара Гелиумская повернулась и встретила ее радостной улыбкой и пожеланием счастья, а сопровождавшие ее воины, встав на колени, преклонили головы в знак добровольного преклонения перед теми, кто принадлежит к роду Гелиума. Так всегда, руководствуясь только велением сердца, поступали воины Гелиума, встречая Дею Торис, чья бессмертная красота не раз вовлекала их в кровопролитные войны с другими нациями Барсума. Дея Торис выглядела как богиня, и любовь народа Гелиума к ней была так велика, что превратилась в культ, как если бы она действительно была богиней.

Мать и дочь обменялись вежливыми барсумскими "каор" – приветствием и поцелуем. Затем они вместе вошли в сад, где собрались гости.

Рослый воин выхватил свой короткий меч и ударил им в бронзовый щит, над смехом и разговорами гостей пронесся гулкий удар.

– Принцесса Дея Торис! – воскликнул воин. – Принцесса Тара Гелиум! Так всегда объявляли о появлении членов королевской семьи. Гости встали, две женщины склонили свои головы, стража остановилась с двух сторон у входа, знатные дворяне цепочкой потянулись выражать свое почтение. Смех и разговоры прекратились. Дея Торис и ее дочь двигались просто и естественно среди гостей, приветствуя их и не делая различий, кто бы ни был перед ними: могущественный джеддак или просто воин, чьим единственным богатством была храбрость и гордость. На Марсе человека ценят больше за его личные достоинства, чем за заслуги и богатства предков.

Пристальный взгляд Тары Гелиум скользил по рядам гостей, пока не остановился на одном из них. Была ли легкая тень неудовольствия, скользнувшая по ее лицу, результатом того, что она увидела, или просто сверкающие лучи полуденного солнца мешали ей? Кто может сказать? Она выросла в убеждении, что однажды станет женой Джора Кантоса, сына лучшего друга ее отца. Горячим желанием Кантоса Кана и Главнокомандующего Марса было, чтобы этот брак осуществился, и Тара Гелиум воспринимала это как свершившийся и бесспорный факт. Джор Кантос казалось разделял ее мнение. Они иногда говорили об этом, как о чем-то само собой разумеющемся, как и его продвижение по служебной лестнице во флоте, где он начал службу, или как о предстоящем празднике двора ее деда, Тардоса Морса, джеддака Гелиума. Они никогда не говорили о любви, и в редкие минуты раздумий это удивляло Тару Гелиум: она знала, что люди, собирающиеся жениться, много говорят о любви, и была по-женски любопытна. Она всегда была рада встрече с Джором Кантосом и знала, что и он радуется им. Им нравилось быть вместе, так как у них были сходные взгляды: им нравились одни и те же люди и одни и те же книги. А их танцы радовали не только их самих, но и всех окружающих. Она никогда не думала выйти замуж за кого-нибудь другого.

Так что, видимо, яркое солнце заставило ее слегка нахмуриться и свести брови, когда она увидела Джора Кантоса, оживленно беседующего с Оливией Мартис, дочерью джеда Гастора. Обязанностью Джора Кантоса было отдать дань уважения Дее Торис и Таре Гелиум, но он не сделал этого, и дочь главнокомандующего вновь нахмурилась. Она пристально посмотрела на Оливию Мартис, и хотя они часто виделись раньше, теперь Тара Гелиум смотрела на нее по новому и впервые заметила, что девушка из Гастора выделяется своей красотой даже среди прекрасных женщин Гелиума. Она попыталась проанализировать свои чувства, но сделать это было трудно. Оливия Мартис была ее подругой – она всегда так радовалась ей и сейчас не испытала к ней ненависти. А гневалась ли она на Джора Кантоса? Нет, в конце концов она решила, что не сердится на него. Просто она очень удивилась – удивилась тому, что Джор Кантос может быть заинтересован кем-то другим больше, чем ею. Она уже собралась пересечь сад и присоединиться к ним, когда услышала за собой голос отца:

– Тара Гелиум! – воскликнул он, она повернулась и увидела отца с чужим воином, на чьих доспехах были девизы, ей неизвестные. Даже среди роскошных украшений Гелиумцев и гостей из разных стран, украшения незнакомца выделялись варварской пышностью. Кожа его доспехов была покрыта платиновыми узорами, усеяна множеством бриллиантов, так же как ножны меча и богато украшенная кобура, в которой находился длинный марсианский пистолет. Воин шел по залитому солнцем саду рядом с Великим Главнокомандующим и сверкающие отражения бесчисленных драгоценных камней окружали его ореолом света, придавая его гордой фигуре внешность божества.

– Тара Гелиум, я привел к тебе Гохана, джеда Гатола, – сказал Джон Картер после обычного марсианского приветствия.

– Каор, Гохан, джед Гатола, – промолвила Тара Гелиум.

– Мой меч у твоих ног, Тара Гелиум, – ответил молодой вождь.

Главнокомандующий оставил их, и они сели на скамье под раскидистой кроной какого-то дерева.

– Далекий Гатол, – размышляла девушка. – В моем представлении он связан с чудесами, романтикой и полузабытыми знаниями древних. Я не могу думать о Гатоле, как о чем-то современном, может быть потому, что до сих пор я не видела ни одного гатолианца.

– А может быть, виновато огромное расстояние между Гатолом и Гелиумом и сравнительная незначительность моего маленького свободного города, который легко разместится в одном уголке могучего Гелиума? – добавил Гохан. – Но то, что мы теряем в силе, мы компенсируем гордостью, – продолжал он смеясь. – Мы считаем свой город древнейшим на Барсуме. Он один из немногих, сохранивших свою свободу, и это несмотря на свои богатейшие и известные издревле бриллиантовые разработки, которые, несмотря на длительную разработку, сейчас практически так же богаты, как и раньше.

– Расскажи мне о Гатоле, – попросила девушка. – Мне будет очень интересно. – Возможно, что красивое лицо молодого джеда прибавляло романтический ореол далекому Гатолу.

Гохан, казалось, был доволен обществом своей прекрасной собеседницы. Его глаза не отрывались от утонченных черт ее лица, с которого они переходили только на шею, украшенную драгоценными бусами, на голое плечо или симметрию совершенных рук, сверкающих пышными браслетами.

– Из древней истории ты, несомненно же, знаешь, что Гатол был построен на острове в Троксеусе. Когда океан отступил, то Гатол спустился по склонам гор, вершинами которых и были острова в океане. И сейчас Гатол покрывает гору от вершины до подножия. Недра этой горы изрешечены галереями шахт. Город окружен большим соленым болотом, которое защищает нас от вторжения извне, а неровная топография нашей земли покрытой скалами и расщелинами мешает неприятелю использовать воздушные корабли.

– А что же делают ваши храбрые воины? – спросила девушка, Гохан улыбнулся.

– Мы говорим о храбрости только с врагами, – сказал он. – И скорее языком стали, чем обычным человеческим языком.

– Но где же могли научиться искусству войны люди, которых природа так защитила от нападения? – спросила Тара Гелиум, которой понравился ответ молодого джеда на ее предыдущий вопрос, но которая сохраняла смутные предположения о возможной изнеженности ее собеседника, вызванные, вероятно, пышностью его доспехов и украшений – доспехи напоминали скорее выставку драгоценностей, чем суровое оружие.

– Природные барьеры защищавшие нас от бесчисленных нападений, тем не менее не сделали нас неженками, – объяснил он, – ибо так велики богатства Гатола, что находится много желающих рискнуть и попытаться ограбить непобедимый городок, поэтому мы постоянно заняты отражением нападений. Моя страна протянулась от Полодоны (экватор) на север на десять карадов и затем на десять карадов на запад до Горца. Она занимает миллионы квадратных хаадов, и ее большая часть покрыта пастбищами, где пасутся наши стада.

Окруженные постоянными врагами, наши пастухи должны быть воинами, иначе у нас не было бы стад, а ты можешь быть уверена в том, что наши стада достойны защиты, кроме того, мы постоянно нуждаемся в рабочих для шахт. Гатолианцы – народ воинов и не приспособлены к работе в шахтах. Закон, однако, обязывает каждого гатолианца один час в день отработать для города. Практически это их единственная обязанность. Они, однако, предпочитают предоставлять замену для исполнения их работы, и так как наши люди не хотят работать в шахтах, нам нужны рабы. А тебе не нужно объяснять, что без войны рабов не достать. Мы продаем этих рабов на общественных рынках, доход делится пополам. Часть правительству, другая – воину, добывшему врага – раба. Покупатели расплачиваются работой, которую выполняют рабы. За год хороший раб выполняет за своего хозяина норму работ на шесть лет, и если рабов достаточно, то в этом случае им разрешают вернуться на родину.

– Вы боретесь за платину и бриллианты? – спросила Тара с лукавой улыбкой, разглядывая его пышные украшения.

Гохан рассмеялся.

– Мы тщеславный народ, – согласился он добродушно, – и, возможно, слишком большое значение придаем украшениям. Мы соперничаем друг с другом в пышности личного снаряжения, и наше вооружение превосходит в этом смысле все, что я видел на Барсуме. Мы гордимся своей физической красотой. Особенно красотой наших женщин. Осмелюсь ли я сказать, Тара Гелиум, что буду счастлив, когда ты посетишь Гатол, и мой народ сможет оценить твою красоту?

– Женщины Гелиума привыкли не доверять языку льстецов, – сказала девушка, но Гохан, джед Гатола, заметил, что она улыбнулась, говоря это.

Покрывая смех и говор гостей, прозрачно прозвучал гонг.

– Танец Барсума! – воскликнул молодой воин. – Я приглашаю тебя, Тара Гелиума!

Девушка взглянула в сторону скамьи, где видела Джора Кантоса. Его не было видно. Она наклонила свою голову в знак принятия приглашения. Между гостями сновали рабы, раздавая маленькие музыкальные инструменты с одной струной. На каждом инструменте условными знаками была обозначена высота его тона. Инструменты были сделаны из дерева, а струны – из кишок, каждый инструмент был изогнут таким образом, что не мешал своему владельцу танцевать. Инструменты ремнями крепились к левой руке танцующих.

Гости встали и медленно двинулись по алому пространству в один из углов сада, где должен был происходить танец. В это время к Таре Гелиум торопливо подошел Джор Кантос.

– Я приглашаю, – сказал он приблизившись к девушке, но она жестом остановила его.

– Слишком поздно, Джор Кантос, – насмешливо воскликнула она. – Ни один увалень не может надеяться пригласить Тару Гелиум, но, поторопись, смотри, ты можешь упустить и Оливию Мартис: она вряд ли долго будет ожидать приглашения на танец.

– Я уже упустил ее, – с сожалением согласился Джор Кантос.

– Ты хочешь сказать, что пригласил Тару Гелиум только потому, что опоздал пригласить Оливию Мартис? – воскликнула девушка, все еще разыгрывая недовольство.

– О Тара Гелиум, ты все же отлично знаешь, – настаивал молодой человек. – Я вполне естественно думал, что ты ожидаешь моего приглашения. Ведь уже очень давно ты танцуешь танец Барсума только со мной.

– И ты сидел и дожидался, пока кто-нибудь не пригласит меня? – спросила она. – Нет, Джор Кантос, Тара Гелиум не для увальней, – она улыбнулась и в сопровождении Гохана, джеда Гатола, направилась к танцующим.

Танец Барсума – наиболее торжественный из танцев Марса – относится ко всем другим марсианским маршам, как большой торжественный марш – к земным, только он более сложен и прекрасен. Прежде чем марсианская молодежь обоих полов допускается к выполнению общественных функций, она должна усовершенствоваться в танцах – танце Барсума, национальном танце и танце своего города. Для этих танцев, трех танцев, танцующие создают музыку, которая никогда не повторяется, эти танцы унаследованы от незапамятных времен. Все барсумские танцы прекрасны, но танец Барсума был удивительный эпос движений и гармонии: в нем нет гротескных поз, нет вульгарных или неприличных движений. Это отражение величайших идеалов мира, вдохновленных грацией, красотой и целомудрием его женщин и силой, достоинством и верностью его мужчин.

Сегодня Джон Картер, Главнокомандующий Марса, со своей женой Деей Торис, начал танец, и была только одна пара, которая соперничала с нами в восхищенном внимании гостей, – это сверкающий джед Гатола со своей прекрасной партнершей. В постоянно сменяющихся фигурах танца юноша почти не выпускал руку девушки, он обнимал ее тело, роскошно украшенное, но почти не одетое, и девушка, хотя до этого она танцевала тысячу раз, как бы впервые почувствовала мужскую руку на своем обнаженном теле. Это так взволновало ее, что она взглянула на партнера с неудовольствием, как будто в этом была его вина. Их глаза встретились, и в его взгляде она увидела то, что никогда не видела во взгляде Джора Кантоса Это было в самом конце танца, музыка прекратилась, и они молча стояли, молча глядя в глаза друг другу. Первым заговорил Гохан из Гатола:

– Тара Гелиум, я люблю тебя! – сказал он.

Девушка свысока взглянула на него.

– Джед Гатола забывается! – надменно сказала она.

– Джед Гатола может забыть все, но не тебя, Тара Гелиум, – ответил он и сжал ее руку, которую продолжал держать в последней фигуре танца. – Я люблю тебя, Тара Гелиум, – повторил он. – Почему ты говоришь не так, как говорят твои глаза?

– Что это значит? – воскликнула она. – И разве мужчины Гатола так невоспитанны?

– Они воспитанны и они не глупы, – спокойно ответил он. – Они знают, когда любят женщину – и когда она любит его.

Тара Гелиум в гневе топнула ногой.