Текст книги "Марсианские истории"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

– И ты никогда не пытался вернуться в родной город? – спросил Гохан.

– Никогда надежда не исчезала из моего сердца, – ответил Тасор. – Я мечтал об этом днем и ночью, но всегда приходил только к одному и тому же выводу – что есть только один способ бежать. Я должен был ждать, пока судьба не поможет мне попасть в отряд, направляющийся за рабами Гатола. Тогда, в границах моей родины, они меня бы больше не увидели.

– Возможно, сейчас такая возможность в твоих руках, – сказал Гохан, – если преданность твоему собственному джеду не угасла за годы службы в Манаторе. – И это предложение звучало так же, как вопрос.

– Если бы мой джед стоял передо мной! – воскликнул Тасор. – Мое признание не раскрыло бы его инкогнито, и я сложил бы свой меч у его ног и просил бы о высшей милости умереть за него, как мой отец в свое время умер за его отца.

Больше нельзя было сомневаться ни в его искренности, ни в том, что он опознал Гохана. Джед Гатола улыбнулся.

– Если бы твой джед стоял перед тобой, то, несомненно, он приказал бы приложить все твои возможности и всю отвагу для спасения принцессы Тары Гелиум, – сказал он многозначительно. – Если бы он располагал сведениями, которые я получил во время своего плена, он сказал тебе: "Иди, Тасор, в тюрьму, где томится А-Кор, сын Гайи из Гатола, освободи его, подними с ним вместе всех рабов из Гатола, затем отправляйтесь к Воротам Врагов и предложите свою судьбу У-Тору из Манатоса, мужу Гайи из Гатола, попросите его атаковать дворец О-Тара и освободить принцессу Тару Гелиум. А затем попросить освободить рабов из Гатола, дать им оружие и помочь вернуться на родину". Так, Тасор из Гатола, приказал бы тебе Гохан, твой джед.

– Обещаю тебе, раб Туран, что я приложу все усилия свои, чтобы выполнить все это после того, как мы найдем подходящее убежище для Тары Гелиум и ее пантана – ответил Тасор.

Взгляд Гохана выразил Тасору благодарность его джеда Оба они понимали, что Тасор или выполнит поручение, или же умрет. Любимый вождь возложил на его плечи не только ответственность за жизнь Гохана, Тары, но и благосостояние, а, возможно, и само существование Гатола И он быстро повел их по заплесневелым коридорам старого дворца, где пыль веков лежала нетронутой на мраморных плитках. Вновь и вновь пытался он открыть двери, пока ему не попалась незапертая. Открыв ее, он ввел их в комнату, серую от пыли.

Рассыпанные меха и шелка лежали у стен, на стенах висело древнее оружие, видны были фрески, краски которых поблекли от времени.

– Здесь будет лучше всего, – сказал он. – Сюда никто не придет. Я сам никогда не был здесь, поэтому знаю об этих коридорах не больше вас. Но все равно я сумею найти вас вновь и принести вам пищу и питье. Эту часть дворца занимал король О-Май во времена своего правления пять тысяч лет до О-Тара. В одной из этих комнат он был найден мертвым, и его лицо было так искажено, что все, кто видели его, сходили с ума. Но на нем ре было никаких следов насилия. С тех пор никто не занимал помещений О-Мая, так как согласно легенде, духи корфалов преследуют здесь дух убитого джеддака со стонами и скрежетом. Но, – добавил он, – как бы желая подбодрить себя и своих товарищей, – вряд ли культура Гатола и Гелиума признает подобные сказки.

Гохан засмеялся.

– Если все, кто смотрел на него, сходили с ума, то кто же подготовил его тело к погребению, которое положено джеддаку?

– Никто, – ответил Тасор. – Его оставили там, где нашли, и до сих пор его распадающиеся кости лежат в одной из забытых комнат этих заброшенных апартаментов.

Тасор оставил их, уверив, что использует первую же возможность, чтобы увидеться с А-Кором и что на следующий день принесет им пищу и воду.

После ухода Тасора, Тара подошла к Гохану и взяла его за руку.

– События развертывались так стремительно после того, как я узнала тебя под этим маскарадом, – сказала она, – что я не успела выразить тебе признательность и восхищение твоей отвагой и искусством… Позволь мне еще раз подтвердить, что я у тебя в долгу, и обещаю, что твоя доблесть не останется невознагражденной. Ты получишь награду из рук моего отца в Гелиуме.

– Мне не нужна иная награда, – ответил он, – кроме счастья знать, что женщина, которую я люблю, счастлива.

На мгновение глаза Тары сверкнули прежним высокомерием, затем смягчились и она печально покачала головой.

– Я не хочу упрекать тебя, Туран, – сказала она. – Ты храбрый и верный друг Тары Гелиум, но ты не должен произносить слов, которых мои уши не должны слышать.

– Ты хочешь сказать, – спросил он, – что уши принцессы не должны слышать слова простого наемника-пантана?

– Нет, Туран, – ответила она, – но честь не позволяет мне слушать слова любви, ни от кого, кроме того человека, с кем я помолвлена, моего соотечественника Джора Кантоса.

– Значит ли это, Тара Гелиум, – вскричал он, – что если бы ты не была помолвлена…

– Стой! – приказала она. – Ты не должен добиваться еще чего-нибудь, кроме того, что услышал.

– Глаза часто более красноречивы, чем уста, Тара, – ответил он. – А в твоих глазах я прочел, что ты никогда не испытываешь ненависти и презрения к пантану Турану – мое сердце говорит, что твои уста лгут, когда ты в гневе кричала "Я ненавижу тебя!"

– Я не ненавижу тебя, Туран, но и не могу любить, – просто ответила девушка.

– Когда я выбрался из комнаты И-Госа, то готов был поверить, что ты на самом деле ненавидишь меня, – сказал он. – Мне казалось, что только ненависть может объяснить твой уход, даже без попытки, освободить меня: но теперь сердце и рассудок говорят мне, что Тара Гелиум не оставила бы товарища в беде. Но я все еще не знаю, как это случилось.

– Едва И-Гос упал от удара моего кинжала, – сказала девушка, – как я услышала шум приближения воинов. Я побежала в поисках убежища, рассчитывая переждать, вернуться и освободить тебя, но попала в руки другого отряда. Они спросили, где ты, я ответила, что ты пошел вперед, а я иду за тобой, так я увела их от тебя.

– Понятно, – только и сказал Гохан, но на сердце у него было радостно, как это бывает у человека, услышавшего от возлюбленной признание в верности и любви.

Пока они беседовали в полутемной комнате, где свет шаров был затемнен толстым слоем пыли, согнутая фигура медленно шла по коридорам, всматриваясь в следы, оставленные на пыльном полу, через мощные стекла очков.

XIX. Угроза смерти

Ночь только начиналась, когда некий человек подошел к входу в пиршественный зал, где О-Tap из Манатора обедал со своими вождями. Этот человек высокомерно прошел мимо стражи, как имеющий на это право. Он действительно имел его. Он подошел к большому столу, и О-Tap его заметил.

– Здравствуй, старик! – крикнул он. – Что привело тебя сегодня к нам из твоих любимых благоухающих нор? Мы думали, что вид множества живых людей на играх заставит тебя вернуться к твоим мертвецам как можно скорее.

Кашляющий смех И-Госа был ответом на эту королевскую остроту.

– Да, да, О-Тар, – проскрипел старик. – С удовольствием вернулся бы И-Гос в свои приятные комнаты. Но когда безжалостно оскорбляют мертвецов И-Госа, должно наступить мщение.

– Ты имеешь в виду раба Турана? – спросил О-Тар.

– Турана, да… и рабыню Тару, которая ударила меня кинжалом. Дюйм в сторону, О-Tap, и сейчас старое и слабое тело И-Госа было бы в руках какого-нибудь начинающего чучельника.

– Но они вновь скрылись от нас – воскликнул О-Тар. – Даже во Дворце великого джеддака они дважды убегали от этих тупых ножей, которые называются гвардией джеддака.

Он встал и сопровождал свои гневные слова ударами кулака по столу, уставленному золотыми кубками.

– Да, О-Тар, – они скрылись от твоей гвардии, но не от мудрого старого И-Госа.

– Что это значит? Говори, – приказал О-Тар.

– Я знаю, где они скрываются, – сказал старый таксидермист. – Следы в пыльных нежилых коридорах выдали их.

– Ты пошел за ними? Ты видел их?

– Я пошел за ними, я слышал их разговор за закрытой дверью, – ответил И-Гос, – но я не видел их.

– Где эта дверь? – воскликнул О-Тар. – Я пошлю туда воинов и велю схватить их. – Он посмотрел на стол, как бы решая, кого послать с этим поручением. Дюжина вождей вскочила на ноги и положила руки на мечи.

– Я проследил их до комнат джеддака О-Мая, там, – скрипел И-Гос, – там вы их найдете, там, где стонущие корфалы преследуют дух О-Мая, да! – и он перевел взгляд с О-Тара на вставших воинов, которые услыхав его слова, торопливо сели на место.

Кашляющий смех И-Госа нарушил воцарившуюся тишину. Вожди в смущении глядели на еду в золотых тарелках. О-Tap в нетерпении сжимал пальцы.

– Неужели среди вождей Манатора одни трусы? – воскликнул он. – Дважды эти дерзкие рабы оскорбляли величие вашего джеддака. Могу ли я приказать привести их сюда?

Медленно встал один из вождей, еще двое последовали его примеру.

– Ага, – прокомментировал О-Тар, – значит не все трусы. Пойдите втроем и возьмите столько воинов, сколько захотите.

– Но не спрашивайте добровольцев, – перебил его И-Гос, – а то вам придется идти одним.

Трое вождей повернулись и покинули пиршественный зал, медленно двинулись они к своей судьбе подобно осужденным на казнь.

Туран и Тара оставались в комнате, в которую их привел Тасор. Туран стряхнул пыль с глубокого и удобного дивана, на котором они устроились со сравнительным комфортом. Древние спальные меха и шелка уже не годились для службы, они рассыпались от прикосновения, устроить хоть сколько-нибудь удобную постель для девушки было невозможно, поэтому они сидели и тихо разговаривали о пережитых приключениях и размышляли о будущем, они строили планы бегства и надеялись, что Тасор будет отсутствовать недолго. Они говорили о многом: О Гасторе, Гелиуме, Птарсе и, наконец, разговор напомнил Таре о Гатоле.

– Ты служил там? – спросила она.

– Да, – ответил Гохан.

– Я вспомнила Гохана, джеда Гатола, во дворце моего отца, – сказала она. – За день до того, как буря унесла меня из Гелиума, я вместе с ним была на приеме во дворце моего отца, и это был самонадеянный нахал, богато украшенный платиной и бриллиантами. Никогда в жизни я не видела таких великолепных украшений, как на нем: наверное, великолепие всего Барсума сосредоточено при дворе Гатола. Но я не могу себе представить этого разукрашенного джеда, извлекающего свой драгоценный меч в смертельной схватке. Мне кажется, что джед Гатола, несмотря на все свои богатства, плохой боец.

В полутьме комнаты Тара не заметила, как скривилось лицо ее собеседника.

– Ты впоследствии не думала о джеде Гатола? – спросил Туран.

– Ни тогда, ни сейчас, – ответила она со смехом. – Как было бы задето его самолюбие, если бы он узнал, что бедный пантан завоевал большее уважение Тары Гелиум, – и она положила руку ему на колено.

Он схватил пальцы ее руки и прижал их к губам.

– О, Тара Гелиум! – воскликнул он, – не думаешь ли ты что я сделан из камня?

Одной рукой он обнял девушку за плечи и привлек к себе ее податливое тело.

– Пусть первый предок простит мою слабость! – воскликнула она и, обняв руками его шею, прижалась к его губам. Долгое время стояли они так в первом поцелуе, а затем она мягко отстранила его.

– Я люблю тебя, Туран, – она полурыдала. – Я так люблю тебя! Единственное мое извинение в том, что теперь я знаю: я никогда не любила Джора Кантоса. И если ты действительно любишь меня, Туран, как говоришь, ведь я как глина в твоих руках.

Он вновь прижал ее к себе, затем внезапно отстранил и принялся шагать взад и вперед по комнате, как бы пытаясь покорить и подчинить себе непокорное желание, поднимающееся из глубины его души… Как торжественный гимн звучало у него в мозгу и сердце ее слова: "Я люблю тебя, Туран! Я так люблю тебя!" И это произошло так внезапно. Он думал, что она испытывает к нему лишь благодарность за верность, и вот все преграды рухнули, она больше не принцесса, наоборот… но тут его размышления были прерваны звуками, донесшимися из-за запертой двери. Не производя ни малейшего шума, он подошел к ней и прислушался – откуда-то издалека доносился звон металла о металл – несомненный признак приближения вооруженных людей.

Несколько мгновений Гохан внимательно прислушивался, прижавшись к двери, пока у него не осталось никаких сомнений в том, что говорил ему Тасор, он совершенно сознательно заключил, что в эту часть дворца они могут прийти лишь с единственной целью – искать Тару и его самого. И это заставило его искать немедленно выхода В комнате, где они находились, было еще несколько дверей, и их следовало проверить в поисках более безопасного убежища Подойдя к Таре, он рассказал ей о своих подозрениях и повел к одной из дверей, которая оказалась незапертой. За ней лежала полуосвещенная комната, на пороге которой они остановились в замешательстве и быстро отступили назад в комнату, которую только что покинули: первый же взгляд открыл им четырех воинов сидевших вокруг доски джетана.

То, что их приход остался незамеченным, Гохан, объяснял увлеченностью этих четырех игрой. Осторожно прикрыв дверь, беглецы в молчании двинулись к следующей, но она была закрыта. Оставалась еще одна дверь, и они быстро направились к ней, так как отряд приближался к двери их убежища. Но к их досаде, и эта дверь оказалась запертой.

Они оказались теперь в сложном положении: если воины знали, где они скрываются, то беглецы погибли. Вновь Гохан повел Тару к двери, за которой сидели игроки в джетан. Выхватив меч, он ждал, прислушиваясь. Звуки отряда доносились теперь отчетливо, отряд приближался и скоро будет здесь. За дверью всего четыре воина, к тому же не ожидавших нападения. Оставался только один выход, и следуя ему, Гохан распахнул дверь в соседнюю комнату, держа Тару за руку. Четверо игроков по-прежнему не замечали их присутствия в помещении. Один сделал или собирался сделать ход, так как его пальцы застыли над фигурой на доске. Остальные трое ждали хода. Еще мгновение Гохан смотрел на игроков, сидевших в забытых и запрещенных покоях дворца, потом слабая улыбка понимания тронула его черты.

– Идем! – сказал он Таре. – Их нечего бояться. Они сидят здесь более пяти тысячелетий. Эта работа какого-то древнего таксидермиста.

Подойдя ближе, они увидели, что эти фигуры покрыты толстым слоем пыли, но кожа их так же хорошо сохранилась, как и на недавно приготовленных И-Госом чучелах… Потом они услышали, как отворилась дверь в комнату, которую они только что оставили, и поняли, что преследователи близко. В противоположной стороне этой комнаты была дверь, ведущая в коридор, который оканчивался комнатой. В центре комнаты был богато украшенный спальный помост. Комната, подобно всем остальным, была слабо освещена, время притушило свет радиевых ламп и покрыло их пылью. Взгляд вдруг обнаружил множество богатых одежд, украшений. Второй взгляд – и они заметили нечто, похожее на фигуру человека, лежавшую частично на полу, а частично на постели. Других дверей, кроме той, через которую они вошли, не было видно, хотя они понимали, что под занавесями могут скрываться другие двери.

Гохан, чье любопытство было возбуждено легендами, окружающими эту часть дворца, подошел к помосту, чтобы осмотреть фигуру, очевидно упавшую с него. Он увидел сморщенный ссохшийся труп мужчины, лежавшего на спине с вытянутыми руками и широко расставленными пальцами. Одна нога была у него подогнута, а вторая удерживалась в мехах и шелках постели. После пяти тысячелетий его высохшее лицо и безглазые орбиты выражали такой бескрайний ужас, что Гохан понял, что перед ним тело короля О-Мая.

Вдруг Тара, стоявшая радом, схватила за руку воина и указала в дальний угол комнаты. Гохан взглянул туда и почувствовал, как волосы встают дыбом. Обхватив левой рукой девушку, правой он вытащил меч и стоял так между нею и занавесями, на которые смотрел, потом медленно попятился, так как в этой угрюмой и заброшенной комнате, в которую уже пять тысяч лет не ступала нога человека и ни одно дыхание не колебало воздух, тяжелые занавеси в углу двигались. Но двигались они не как от сквозняка, если только тут мог быть сквозняк: они внезапно выпячивались, как будто кто-то пытался пробиться сквозь них. Гохан пятился к противоположному углу, пока они не прижались спинами к висевшим там занавесям, и тут они услышали приближение преследователей. Тогда Гохан протолкнув Тару за занавеси, последовал за ней сам, и, задернув их, оставил лишь небольшую щель, через которую мог наблюдать за комнатой и дверью.

За занавесями было пространство примерно в три фута шириной между занавесями и стеной, огибая всю комнату. Так обычно устроены все спальни богатых и влиятельных людей в Барсуме. У такого устройства несколько целей. Здесь дежурит охрана, будучи в комнате своего хозяина, и в то же время оставаясь невидимой. Здесь скрываются потайные выходы из комнаты. Наконец, здесь можно скрыться от убийц и других недругов, ворвавшихся в комнату.

Трое вождей и дюжина воинов без труда шли по следам беглецов, оставленным на пыльном полу коридоров и комнат. Тем не менее, посещение этой части дворца потребовало всей их крайней храбрости, и теперь, когда они находились в покоях самого О-Мая, их нервы были на пределе – еще один поворот, и они не выдержат; все люди Манатора были суеверными. Войдя в комнату, они медленно продвигались вперед с обнаженными мечами, казалось ни один из них не хотел возглавить отряд. Двенадцать воинов, не скрывая страха, держались позади, а трое вождей, подгоняемые страхом перед О-Таром и гордостью, подбадривая друг друга, медленно вошли во вторую полутемную комнату.

Идя по следам Гохана и Тары, они подошли к каждой двери, то только одна поддалась их усилиям; осторожно открыв ее, они увидели четырех игроков за доскою джетана Мгновение они были на грани панического бегства, так как знали, что в этих покоях можно встретить только духов мертвых. Но вновь собрав все свое мужество, они миновали группу игроков и по узкому коридору прошли в спальню короля О-Мая. Они не знали, что эта ужасная комната прямо перед ними, иначе вряд ли они осмелились бы двинуться дальше, но они видели, что те, кого они ищут, прошли туда, поэтому они последовали за ними. У входа они остановились, пока их глаза привыкли к тусклому свету. Вдруг один из них указал пальцем на фигуру, лежавшую на полу, одна нога которой лежала на постели.

– Смотрите! – крикнул он. – Это тело О-Мая! Предки предков! Мы в проклятой комнате!

Одновременно из-за занавеси в углу комнаты раздался глухой стон, сопровождаемый пронзительным воплем, и занавеси зашевелились и стали вытягиваться перед их глазами.

Как один человек, вошедшие повернулись и побежали к дверям. В узком проходе они теснились, отталкивая друг друга, крича от ужаса и стараясь как можно быстрее убежать. Они отбросили мечи и цеплялись друг за друга. Наконец, предводительствуемые самым быстрым, они пробежали две соседние комнаты и оказались в пустом коридоре. Но они не останавливались до тех пор, пока бледные и дрожащие не оказались в пиршественном зале О-Тара. При виде их воины, оставшиеся в зале, вскочили с обнаженными мечами, думая, что за тремя вождями гонится множество врагов. Но никто не последовал за ними в зал, и трое вождей стояли перед О-Таром со склоненными головами и дрожащими коленями.

– Ну? – потребовал ответа джеддак. – Что случилось? Говорите!

– О, Тар! – воскликнул один из них, овладев, наконец, своим голосом. – Когда мы трое уступали в сражении или поединке? – Разве наши мечи не были всегда обнажены для защиты твоей безопасности и чести?

– Разве я отрицаю это?

– Слушай тогда, о, джеддак, и рассуди со снисходительностью. Мы прошли за двумя рабами в апартаменты короля О-Мая. Мы вошли в проклятые комнаты и не дрогнули. Наконец мы оказались в ужасной комнате, куда уже пять тысяч лет не заглядывал глаз человека, и тут мы увидели лицо мертвого О-Мая, лежащего так, как его нашли. Мы прошла в эту ужасную комнату и были готовы идти дальше. Вдруг раздался ужасный стон и занавеси задвигались в этом мертвом воздухе.

О-Tap, это было выше человеческих сил. Мы повернулись и побежали. Мы бросились из комнаты, мы бросили мечи и дрались друг с другом, чтобы выбраться первыми. С печалью, но без стыда я рассказываю тебе это, ибо нет человека в Манаторе, который не сделал бы то же самое. Если эти рабы корфалы, они сейчас в безопасности среди духов. Если они не корфалы, они уже мертвы в комнате О-Мая, и их нужно там оставить… Я не вернусь в это проклятое место, даже если меня там ждут доспехи джеддака и пол Барсума в придачу. Я сказал.

О-Tap сдвинул нахмуренные брови.

– Неужели все мои вожди трусы? – спросил он презрительно.

Один из тех, кто оставался в зале, встал и повернул свое хмурое лицо к О-Тару.

– Джеддак знает, – сказал он, – что в Манаторе джеддак всегда был самым храбрым из воинов. Я пойду туда, куда поведет мой джеддак. Но он не имеет права называть меня трусом, если посылает туда, куда сам не идет. Я сказал.

Когда он сел, наступила мертвая тишина.

Все поняли, что говоривший сделал вызов храбрости О-Тара, джеддака Манатора, и ждали его ответа. У всех была одна и та же мысль: О-Tap должен повести их в комнату О-Мая, иначе он проявит трусость, а на троне Манатора не должен сидеть трус.

Но О-Tap колебался, он смотрел в лица тех, кто окружал его в пиршественном зале – но на лицах безжалостных воинов он видел лишь угрюмые усмешки. Ни следа снисходительности не было на этих лицах. Но вдруг его глаза остановились удивленно на маленькой двери в одной из стен зала. Выражение облегчения появилось у него на лице.

– Смотрите! – воскликнул он. – Смотрите, кто пришел!