Текст книги "Марсианские истории"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

– Да, – ответил он. – Я не знаю того, о чем ты говоришь. Но все же расскажи, как ты это делаешь.

– Это всего лишь мелодические манипуляции моего голоса, – объяснила она. – Слушай! – и она вновь запела.

– Я не понимаю, – настаивал он, – но мне это нравится. Можешь ли ты научить меня делать так?

– Не знаю, но была рада попробовать.

– Посмотрим, что сделает с тобой Лууд, сказал он. – Если он не возьмет тебя, то возьму я, и ты будешь учить меня производить такие звуки.

По его просьбе она опять запела, и они продолжали свой путь по туннелю, который был теперь освещен редкими шарами, знакомыми Таре Гелиум. Такие шары, наполненные радием, использовались во всем Барсуме и так давно, что их происхождение терялось в веках. Они состояли из сферической чаши из толстого стекла, наполненного веществом, которое Джон Картер называл радием, шар цементировался в металлической плите, которая крепилась к стенам и потолку в соответствии с композицией помещения и давала свет неопределенно долго.

Отправившись дальше, они встретили множество обитателей подземных помещений, и девушка заметила, что их доспехи были украшены богаче, чем у работающих на полях. Головы и тела, однако, у них были подобны. Ни один не причинил ей вреда, и она испытывала чувство облегчения, близкое к счастью, когда конвоир внезапно свернул в отверстие в правой стороне туннеля и она оказалась в большой, хорошо освещенной комнате.

V. Совершенный мозг

Песенка, звучавшая на ее устах, когда она вошла, умерла, убитая ужасным зрелищем, представшим ее глазам. В центре комнаты на полу лежало безголовое тело, частично разложившееся, на нем и возле него ползало с полдюжины голов на своих коротких паучьих ножках, своими клешнями они отрывали от женского тела куски мяса и отправляли их в свои отвратительные рты. Они ели человеческое мясо, ели его сырым!

Тара Гелиум в ужасе отвернулась и закрыла глаза руками.

– Идем! – сказал ее сопровождающий. – Что случилось?

– Они едят мясо женщины, – прошептала она с ужасом.

– А почему бы и нет? – удивился он. – Неужели ты думаешь, что мы используем рикоров только для работы? Нет. Когда они хорошо откормлены, они очень вкусны.

– Это отвратительно! – воскликнула она.

Он спокойно посмотрел на нее, но его лишенное выражения лицо не выразило ничего: ни удивления, ни гнева, ни сожаления. Затем он повел ее вдоль комнаты мимо ужасных созданий, от которых девушка отводила глаза. На полу вдоль стены лежало с полдюжины безголовых тел в доспехах. Тара Гелиум решила, что эти тела временно лишились голов и ждут, когда вновь придет пора нести службу. В стенах комнаты было много маленьких отверстий, подобных тем, что она заметила в туннеле, их назначение было непонятно ей.

Они прошли через коридор и оказались в другой комнате, большей чем первая, и ярче освещенной. Здесь было несколько созданий с соединенными головами и туловищами, и довольно много безголовых тел лежало на полу вдоль стен. Здесь конвоир ее остановил и сказал, обращаясь к находившимся в комнате.

– Я ищу Лууда. Я привел Лууду создание, которое я захватил в полях наверху.

Остальные принялись осматривать Тару Гелиум. Один из них свистнул, и тогда девушка поняла, для чего предназначены отверстия в стенах: вслед за свистом, из них, как огромные пауки, вывалилось несколько десятков отвратительных голов. Каждая отыскивала лежащее тело и забиралась им на плечи. Тела немедленно поднимались и проявляли признаки разумной деятельности под руководством головы. Они вставали и поправляли руками воротники и наводили порядок в одежде, затем подходили к тому месту, где стояла Тара Гелиум.

Она заметила, что их доспехи и воротники украшены гораздо богаче, чем у всех тех, кого она встречала раньше, и сделала вывод, что здесь собрались создания, обладающие властью над другими. Она не ошиблась. Поведение ее конвоира подтвердило это предположение. Он обращался к ним, как обращаются к вышестоящим.

Некоторые из них потрогали мякоть ее тела, ущипнув ее большим и указательным пальцем, и девушка была оскорблена этим. Она оттолкнула их руки.

– Не трогайте меня! – воскликнула она гневно – разве она не была принцессой Гелиума? Выражение их ужасных лиц не изменилось. Она не могла сказать, испытывают ли они гнев или смеются, внушили ли ее действия уважение к ней или презрение.

И только один из них заговорил:

– Она не слишком упитана, – сказал он.

Глаза девушки широко раскрылись от ужаса. Она повернулась к своему конвоиру.

– Это отвратительное создание съест меня? – воскликнула она.

– Будет так, как скажет Лууд, – ответил он, затем наклонился к ее уху. – Шум, который ты назвала песней, очень понравился мне, – прошептал он, – и я отплачу тебе советом: не противоречь этим калданам. Они очень влиятельные. Сам Лууд прислушивается к их мнению. Не называй их отвратительными. Они прекрасны. Взгляни на их дивные украшения, золото, драгоценные камни.

– Спасибо, – ответила она. – Ты назвал их калданами. Что это значит?

– Мы все калданы, – объяснил он.

– И ты тоже? – спросила она, указав пальцем на его грудь.

– Нет, не это, – объяснил он, дотрагиваясь до своего тела, – это рикор. Но это, – он дотронулся до головы, – это калдан. Это мозг, разум, власть, управляющая всем остальным. Рикор – он опять указал на тело, – ничто. Он значит не больше, чем украшения на доспехах, он значит меньше. Рикор несет нас. Действительно, мы испытываем определенные трудности, передвигаясь без него. Но он имеет меньшую ценность, чем доспехи или драгоценные камни, ибо его легче воспроизвести. – И он опять обернулся к остальным калданам. – Сообщили ли Лууду, что я здесь, – спросил он.

– Сент уже пошел к Лууду. Он сказал ему об этом, – ответили ему.

– Где ты нашел этого рикора со странным калданом, который не может отделиться?

Ее конвоир вновь рассказал историю ее пленения. Он излагал факты так, как они происходили, без приукрашивания, его голос был так же лишен выражения, как и лицо, а рассказ воспринимался слушателями также бесстрастно, как и излагался. Создания казались полностью лишенными эмоций, возможно, способностью выражать их. Невозможно было понять, какое впечатление произвел на них рассказ, слышали ли они его. Их маленькие глазки все так же, не мигая, смотрели без выражения, мускулы рта периодически открывали и закрывали его. Более близкое знакомство с ними не уменьшило ужаса девушки. Чем больше она смотрела на них, тем более отвратительными они казались. Ее тело все время содрогалось от отвращения, пока она глядела на калданов, но когда она глядела на прекрасные тела, выбросив из своего сознания головы, впечатление было несколько освежающим, хотя безголовые тела, лежащие на полу, были также отвратительны, как и головы, но самое отвратительное и непонятное было в том, как головы бегали на своих паучьих лапках. Тара Гелиум была уверена, что если одна из них подползет и коснется ее, она потеряет сознание от ужаса. Одна только мысль об этом кошмарном прикосновении вызывала у нее тошноту.

– Лууд хочет видеть тебя и твою добычу. Идем! – сказал он и повернулся к двери в противоположной стене от той, через которую вошла Тара Гелиум. – Как тебя зовут? – его вопрос был обращен к конвоиру.

– Я – Чек, третий десятник полей Лууда, – ответил тот.

– А ее?

– Не знаю.

– Неважно. Идем!

Тара Гелиум высоко подняла свои аристократические брови. Неважно! Она принцесса Гелиума, единственная дочь Главнокомандующего Барсума!

– Подожди! – сказала она. – Это очень важно. Если ведешь меня к своему джеду, объяви, что я принцесса Гелиум! Дочь Джона Картера, Главнокомандующего на Барсуме!

– Придержи язык! – скомандовал Сент. И говори только тогда, когда тебя спрашивают. Идем за мной!

Гнев чуть не задушил Тару Гелиум.

– Идем! – повторил Чек, схватив ее за руку, и Тара Гелиум пошла. Сейчас она была лишь пленницей. Ее ранг и титулы ничего не значили для этих бесчеловечных чудовищ. Они провели ее через короткий темный коридор в комнату, стены которой были выложены белым изразцовым материалом, отчего комната была ярко освещена. У основания стены было много небольших круглых отверстий, несколько больших, чем у туннеля. Большинство из них были замурованы. Прямо против входа было одно отверстие, отделанное золотом, над ним так же драгоценным металлом был выложен какой-то герб.

Сент и Чек остановились посреди комнаты и девушка была между ними. Все трое молча стояли перед отверстием в противоположной стене. На полу у отверстия лежало безголовое мужское тело богатырских пропорций, с обеих сторон отверстия стояли тяжело вооруженные воины с обнаженными мечами. Трое пришедших ждали примерно пять минут, пока кто-нибудь появится из отверстия. И наконец спуда появился калдан огромного размера. Он был в половину больше тех, кого уже встречала Тара Гелиум, и гораздо отвратительнее. Кожа остальных была синевато-серого цвета, а у этого калдана она была синей. Глаза его и рот были окружены лентой белого и алого цвета. Из каждой ноздри выходили две ленты, белая и алая, и окутывали всю голову.

Никто не говорил и не двигался. Существо взобралось на лежащее тело и укрепилось у него на шее. Тело встало и приблизилось к девушке. Лууд взглянул на нее и заговорил с ее спутником.

– Ты третий десятник полей Лууда? – спросил он.

– Да, Лууд. Меня зовут Чек.

– Расскажи, что ты знаешь о ней, – и он кивнул на Тару Гелиум.

Чек повторил свой рассказ, затем Лууд обратился к девушке.

– Что ты делала в границах Бантума?

– Сильный ураган подхватил мой самолет, унеся в неизвестные земли. Ночью я спустилась в долину за пищей и водой. Появились бенсы и заставили меня искать на дереве спасения. А затем твои люди схватили меня, когда я пыталась уйти из долины. Я не причинила им вреда. Все, что я прошу, это разрешения свободно уйти.

– Пришедший в Бантум никогда не уходит из него, – ответил Лууд.

– Но мой народ не воюет с твоим. Я принцесса Гелиума, мой прадед джеддак, мой дед джед, мой отец Главнокомандующий Барсума. У тебя нет прав удерживать меня, я требую освобождения.

– Пришедший в Бантум никогда не уходит из него, – повторило существо без выражения. – Я ничего не знаю о тех жителях Барсума, о которых ты говоришь. Есть лишь одна высшая раса – раса бантумиан. И вся природа призвана служить им. И ты выполнишь свое предназначение, но не теперь – пока ты еще слишком худа. Мы откормим ее, Сент. Мне надоел мой рикор. Может у этого будет более приятный вкус. Странно, что какое-то существо могло пробраться в долину: ведь в ней так много бенсов…

Тебя, Чек, я награжу. Я повышаю тебя в звании и перевожу с полей под землю.

Отныне ты будешь находиться в подземельях, где место каждого истинного бантумиана. Больше тебе не нужно будет выносить свет ненавистного солнца или смотреть на безобразное небо и на другие омерзительные создания на поверхности. Ты должен будешь присматривать за пойманным тобой рикором, следить, чтобы он вволю ел и спал, и больше ничего. Ты понял меня, Чек: ничего больше!

– Я понял, Лууд! – ответил он.

– Уведите ее! – скомандовало существо.

Чек повернулся и повел Тару Гелиум из помещения. Девушка была потрясена ужасной судьбой, ожидавшей ее – судьбой, от которой, казалось, не было спасения. Было совершенно ясно, что эти создания лишены вежливости и рыцарских чувств, к которым она привыкла.

Спасение из этих лабиринтов представлялось ей совершенно невозможным.

За пределами приемной комнаты их догнал Сент и о чем-то долго говорил с Чеком, затем конвоир повел ее через запутанную сеть подземных коридоров, пока они не оказались в небольшом помещении.

– Пока мы останемся здесь, до тех пор, пока Лууд не пошлет за тобой. Если он найдет, что ты недостаточно упитана, он использует тебя для других целей. – Счастьем девушки было то, что она не поняла, о чем он говорит.

– Спой мне, – вдруг сказал Чек.

Таре Гелиум совсем не хотелось петь, но она, тем не менее, пела: она не хотела упускать ни малейшей возможности для спасения, а если она установит хорошие отношения со своим конвоиром, шансы на ее спасение возрастут. Во время этого тяжелого испытания, совершенно обессилившего девушку, Чек стоял с устремленными на нее глазами.

– Чудесно, – сказал он, когда она кончила, – я не сказал об этом Лууду: ты заметила, что я не сказал об этом Лууду? Если бы он узнал, он бы оставил тебя при себе и заставил бы петь, когда ему захочется, а у меня не было бы возможности слушать тебя.

– Как ты можешь знать, что ему понравилось бы мое пение? – спросила она.

– Оно бы ему понравилось, – ответил ей Чек. – Если оно нравится мне, значит, понравится и ему, мы же совершенно одинаковы.

– Людям моего народа нравятся разные вещи, – сказала девушка.

– Удивительно, – заметил Чек. – Всем калданам нравится и не нравится одно и тоже. Если я нахожу что-то новое, что нравится мне, я уверен, что и остальным калданам оно понравится. Вот почему я уверен в том, что Лууду понравилось бы твое пение. Мы все совершенно одинаковы.

– Но ты не похож на Лууда, – сказала девушка.

– Лууд – король, он больше и богаче украшен. Но в остальных отношениях он не отличается от нас. Разве что Лууд произвел яйцо, из которого я вылупился?

– Что? – удивилась девушка. – Я не поняла тебя.

– Да, – объяснил Чек, – все мы происходим из яйца Лууда, также как рой Моака происходит от яиц Моака.

– О, – воскликнула Тара Гелиум, – понимаю. Ты хочешь сказать, что у Лууда много жен, и что вы все – его потомство?

– Вовсе нет, – ответил Чек. – У Лууда нет жен. – Он сам откладывает яйца. Ты не поняла?

Тара Гелиум согласилась с ним.

– Попытаюсь объяснить, – сказал Чек, – если ты потом обещаешь спеть для меня.

– Обещаю.

Мы не подобны рикорам, начал он. – Рикоры существа низшие, подобно тебе, бенсам и всем остальным. У нас нет пола, за исключением короля, который двупол. И он производит множество яиц, из которых вылупляемся мы, рабочие и воины. В каждой тысяче яиц есть одно, которое содержит зародыш другого короля: из него вылупляется король. Ты заметила замурованные отверстия в приемной зале Лууда? В каждом из них находится король. Если один из них выберется оттуда, он будет бороться с Луудом и постарается убить его. Если ему это удастся, станет новым королем. Но звать его будут тоже Лууд, и все пойдет по-прежнему, разве мы не одинаковы? Лууд живет уже очень долго и произвел множество королей, но только несколько из них живы и наследуют ему, когда он умрет. Остальных он убивает.

– А почему он держит больше, чем одного короля? – спросила девушка.

– Бывают несчастные случаи, – ответил Чек, – когда погибают все короли в рое. Тогда мы идем в соседний рой и берем у них короля.

– Значит, все вы – дети Лууда? – спросила она.

– Некоторые из нас произошли из яиц предшествующего короля, которого тоже звали Луудом. Но этот Лууд живет уже давно, и в живых мало уже осталось потомков его предшественника.

– Долго ли вы живете? – спросила Тара.

– Очень долго.

– А рикоры?

– Нет, рикор живет не более десяти лет, – сказал он, – пока остается сильным и полезным. Когда они не могут больше служить нам по возрасту или болезни, мы оставляем их на полях и ночью их съедают бенсы.

– Как ужасно! – воскликнула девушка.

– Ужасно!? – повторил он. – Не вижу в этом ничего ужасного. Рикоры – всего лишь безмозглое мясо. Они не видят, не слышат, не чувствуют. Они могут двигаться только с нами. Если мы не принесем им пищу, они умрут с голоду. Они наделены мыслью меньше, чем наши доспехи. Все, что могут делать они для себя, это взять пищу из кормушки и положить в рот. Но с нами – вот посмотри, – и он гордо указал на прекрасную фигуру, которую увенчивал, полную жизни, энергии, чувств.

– Как вы это делаете? – спросила Тара Гелиум. – Я не понимаю.

– Я покажу тебе, – сказал он и лег на пол. Затем отделился от тела, которое осталось лежать, подобно неодушевленному предмету. На своих паучьих лапках он подошел к девушке. – Смотри: видишь это? – и он показал ей пучок щупалец в задней части головы. – Рядом со ртом рикора есть отверстие, в которое выходит позвоночник. Через это отверстие я прикасаюсь щупальцами к спинному мозгу рикора. И немедленно начинаю контролировать каждую мышцу тела рикора, оно становится моим телом, я владею им, как ты владеешь своим. Я чувствую то, что чувствовал бы рикор, если бы у него была голова и мозг. Если он ранен, я страдаю вместе с ним, пока я связан с ним. Но если рикор ранен или заболел, мы оставляем его и берем другого. Точно так же мы ощущаем и физическое удовольствие. Когда твое тело станет изнуренным, ты сравнительно бесполезен. Если телу больно, и ты болен. Если оно убито, ты умираешь. Ты раб глупой массы мяса, костей и крови. В твоем теле не больше удивительного, чем в теле бенса. Только твой мозг делает тебя выше бенса, но твой мозг непрерывно связан с телом. У нас совсем не так. У нас мозг – это все. Девяносто процентов нашего веса составляет мозг. У нас лишь простейшие жизненные органы, мы не нуждаемся в совершенных и сложных системах мышц нервов, мяса и костей. У нас нет легких, так как не нужен воздух. Далеко внизу, где нет дороги рикорам, раскинулась сеть наших ходов, где происходит истинная жизнь калданов. Там дышащие воздухом рикоры погибли бы, как погибла бы и ты. Там мы запасаем огромное количество пищи в герметически замурованных помещениях. Мы делаем это для будущего. Глубоко под землей есть вода, которая сохранится и тогда, когда она на поверхности исчезнет на много веков. Мы готовимся ко времени, которое обязательно придет – время, когда исчезнут последние остатки атмосферы Барсума, когда исчезнет вода и пища. Мы для этого и готовимся, ибо не должно исчезнуть с лица планеты ее удивительнейшее из созданий – совершенный мозг.

– Но какой цели вы будете служить, когда придет это время? – спросила девушка.

– Ты не понимаешь, – ответил он, – для твоего разума это слишком трудно, но я постараюсь объяснить. Барсум, его луны, солнце, звезды – все создано с единой целью. С начала времени природа энергично работала над осуществлением этой цели. Сначала появилась жизнь, но она была лишена мозга – разума. Постепенно возникли зачатки нервной системы, она развивалась, эволюция продолжалась. Мозг становился больше и сильнее. В нас ты видишь высшее достижение природы. Среди нас есть такие, которые верят, что мы разовьемся в сверхрасу, в супермозг. Исчезнут лапы, клешни и прочие жизненные органы. Будущие калданы будут представлять собой сплошной мозг, глухой, немой и слепой, который будет лежать замурованный в подземном склепе, где почти ничто не помешает его вечным мыслям.

– Вы думаете, он будет только лежать и думать? – воскликнула Тара Гелиум.

– Только это! – воскликнул он. Может ли быть что-нибудь чудеснее?

– Да, – ответила девушка, и я могу представить себе множество более чудесных занятий.

VI. В объятиях ужаса

Рассказ конвоира дал Таре Гелиум пищу для размышлений. Она считала, что каждое существо создано с какой-то целью, и пыталась угадать истинное место калданов во всеобщей схеме жизни. Она знала, что у них должно быть свое место в этой схеме, но каким оно было, она не могла понять. Они напоминали ей небольшую группу жителей Гелиума, которые в погоне за знаниями отрекались от жизненных радостей. Они свысока относились к тем, кого считали не такими интеллектуальными. Себя они считали высшей расой. Она улыбнулась, вспомнив замечание отца о том, что если бы кто-нибудь из них сжег свой эгоизм, дым окуривал бы Гелиум целую неделю. Ее отец любил нормальных людей: те, что знали слишком мало, и те, что знали слишком много, одинаково не нравились ему. В этом отношении Тара Гелиум была подобна отцу.

Помимо угрожавшей ей опасности в этой чужой стране было немало интересовавшего ее. Рикоры вызывали у нее жалость и обширное поле предположений. Как и от кого они эволюционировали? Она спросила об этом Чека.

– Спой мне снова. И я расскажу тебе, – сказал он. – Если Лууд отдаст тебя мне, ты никогда не умрешь. Я буду держать тебя при себе, а ты будешь петь.

Девушка удивилась воздействию своего голоса на это существо. Где-то в этом огромном мозгу находился участок, задетый ее пением. Это было единственное связующее звено между нею и его мозгом, когда он был отделен от рикора. Когда он руководил рикором, у него могли появиться и другие человеческие чувства. Но девушка боялась думать об этом. Спев, она ждала, когда заговорит Чек. Он долго молчал, глядя на нее своими невероятными глазами.

– Я думаю, – вдруг сказал он, – что приятно принадлежать к твоей расе. Вы все поете?

– Почти все, – ответила она, – но у нас есть множество других интересных и приносящих радость занятий. Мы танцуем, играем, работаем, любим, а иногда и воюем, так как мы – раса воинов.

– Любовь! – сказал калдан. – Кажется я понимаю, что ты имеешь в виду. К счастью мы лишены чувств – в отдельном состоянии. Но когда мы соединены с рикором, о, это большая разница: слушая твое пение и глядя на твое прекрасное тело, я понимаю, что такое любовь! Я мог бы полюбить тебя!

Девушка отшатнулась от него.

– Ты обещал мне рассказать о происхождении рикоров, – напомнила она.

– Много веков назад, – начал он, – наши тела были больше, а головы меньше. Наши ноги были очень слабыми, и мы не могли передвигаться долго и далеко. Здесь было глупое существо, передвигавшееся на четырех лапах. Оно жило в земляных норах, куда приносило свою пищу. Мы стали рыть свои ходы в его норе и брать пищу, которую оно приносило. Однако ее не хватало на всех, поэтому калданы вынуждены были выходить и добывать пищу. Это было тяжелой работой для наших слабых ног. Тогда мы стали ездить верхом на спинах этих примитивных рикоров. Прошло, несомненно, много веков, пока, наконец, калданы нашли способ руководить рикорами и полностью подчинили их себе, так что мозг калдана руководил всеми движениями рикора, мозг которых со временем совсем исчез. Исчезли его уши и глаза, так как они были ему не нужны: калдан видел и слышал за него. Подобным же образом рикор стал передвигаться на задних конечностях, так как калдану нужно было дальше видеть. Когда исчез мозг рикора, вместе с ним исчезла и голова. Рот был единственной частью головы, которая использовалась, поэтому он сохранился. Иногда в руки наших предков попадали представители красной расы. Предки видели красоту и удобство тела этих пришельцев, и в этом направлении развивались рикоры. Благодаря разумному руководству работ в этом направлении, появился и современный рикор. Он – продукт сверхмощного мозга калданов, он – тело нашего мозга, с его помощью мы делаем все необходимое, как вы делаете все, благодаря своим рукам и ногам. Но у нас важное преимущество: мы можем выбирать себе тела и менять их. Разве ты не хотела бы быть калданом?

Тара Гелиум не знала, как долго находилась она в подземном помещении. Казалось, что прошло очень много времени. Она ела, спала и следила за бесконечными потоками созданий, проходивших мимо входа в ее тюрьму. В одном направлении они шли с грузом – пища, пища, пища! В другом – возвращались с пустыми руками, видя их, она знала, что наверху день. Когда они не проходили мимо, она знала, что наступила ночь, и бенсы поедают рикоров, оставленных на полях накануне днем. Она начала худеть и бледнеть. Ей не нравилась их пища, но даже если бы ей давали очень вкусную пищу, она не стала бы есть много, боясь потолстеть. Идея полноты имела здесь новый смысл – ужасный смысл.

Чек заметил, что она худеет, слабеет и бледнеет. Он поговорил с ней об этом, и она объяснила ему, что ей не нравится вот здесь под землей, что ей нужен воздух и солнечный свет, или она и дальше будет слабеть и в конце концов умрет. Очевидно, он передал ее слова Лууду, так как вскоре объявили ей, что король распорядился перевести ее в крепость. Она надеялась, что это следствие ее беседы с Чеком. Даже просто вновь увидеть солнце было счастьем, к тому же у нее вновь появится надежда на бегство, о чем она не осмеливалась думать раньше, так как знала, что без посторонней помощи ей не выбраться из запутанных подземных лабиринтов на поверхность.

Теперь же у нее появилась слабая надежда. В конце концов, она теперь видит холмы, а раз так, то разве не может появиться возможность достичь их? Если бы у нее было десять минут – всего десять коротких минут! Самолет все еще там. Она знала где его искать. Всего десять минут, и она свободна, свободна и далека от этого ужасного места. Но дни проходили и она никогда не оставалась одна даже на пять минут. Она непрерывно обдумывала план спасения. Если бы не бенсы, ей удалось бы бежать ночью. Чек ночью всегда отделялся от тела и находился в каком-то полукоматозном состоянии. Нельзя было сказать, что он спит, это вообще не походило на сон, так как его безвекие глаза не закрывались и оставались неизменными. Ночь он неподвижно лежал в углу. Тара Гелиум тысячи раз разыгрывала сцену спасения. Она подбежит к рикору и выхватит меч, висящий на его доспехах. Она сделает это, прежде чем Чек поймет, что происходит, и раньше, чем он поднимет тревогу, она опустит лезвие меча на эту отвратительную голову. Всего за несколько мгновений она достигнет ограды. Рикоры не остановят ее: у них нет мозга, чтобы сообразить, что она убегает. Она много раз следила из своего окна за тем, как открывают и закрывают ворота, выходящие в поле, и знает теперь, как действует замок. Она откроет его, выбежит и понесется к холмам. Холмы так близки, что ее не смогут догнать. Так просто! Было бы просто если бы не бенсы. Бенсы ночью, а работники на полях – днем!

Заключенная в крепости, лишенная движений, девушка не делала того, что ожидали ее похитители. Чек спросил ее, почему она не полнеет: ведь сейчас она выглядит хуже, чем в тот момент, когда ее захватили. Эти вопросы были повторением вопросов Лууда, и это позволило Таре Гелиум выработать новый план спасения.

– Я привыкла гулять на свежем воздухе при свете солнца, – сказала она Чеку. – Я не могу быть такой, как прежде, так как заперта в этой комнате, дышу затхлым воздухом и не двигаюсь. Разреши мне выходить ежедневно на поля и гулять там на солнце. Тогда, я уверена, вскоре буду толстой и красивой.

– Ты попытаешься убежать, – сказал он.

– Но как я могу попытаться, если ты всегда со мной? – спросила она. – И даже если я попробую бежать, куда я пойду? Я даже не знаю в каком направлении Гелиум. Наверное, он очень далеко. В первую же ночь меня растерзают бенсы, разве не так?

– Ты права, – сказал Чек. – Я спрошу об этом Лууда.

На следующий день он сказал, что Лууд разрешил ей выйти на поля. Он подождет еще несколько дней и проследит за ее успехами.

– Если ты не станешь толще, он использует тебя для других целей, – сказал Чек, – а не как пищу.

Тара Гелиум содрогнулась.

В этот день и во все последующие она выходила из крепости и через ворота проходила на поля. Она постоянно искала возможности для спасения, но Чек всегда был рядом с ней. Но не столько его присутствие удерживало ее от бегства, сколько многочисленные работники, всегда находившиеся между нею и холмами, где находился ее самолет. Она легко бы избавилась от Чека, но было слишком много других. Наконец однажды, выходя на поля, Чек сказал ей, что это она делает в последний раз.

– Вечером ты пойдешь к Лууду, – сказал он. – Мне очень жаль, что я больше не услышу твоего пения.

– Вечером! – она с трудом перевела дыхание, голос ее дрожал от ужаса.

Она быстро взглянула на холмы. Они были так близко! Однако, между нею и ими были неизбежные работники – не менее двух десятков.

– Пойдем туда, – сказала она, указывая в их сторону. – Я хочу посмотреть, что они делают.

– Слишком далеко, – ответил Чек. – Я ненавижу солнце. Здесь, под тенью дерева, гораздо приятней.

– Хорошо, – согласилась она, – оставайся здесь, а я пойду туда. Это займет не более минуты.

– Нет, – ответил он. – Я пойду с тобой, хочешь убежать, но тебе это не удастся.

– Я не могу убежать.

– Я знаю, – согласился он, – но ты можешь попытаться. Я не советую тебе делать этого. Может, лучше вернуться в крепость? Если ты убежишь, мне придется туго.

Тара Гелиум видела, что теряет последний шанс. Других больше не будет. Она искала хоть какой-нибудь предлог, чтобы оказаться поближе к холмам.

– Я прошу немного, – сказала она. – Вечером ты попросишь, чтобы я спела. Это будет в последний раз. Если ты не позволишь мне подойти и посмотреть, что делают эти калданы, никогда не буду петь для тебя.

Чек колебался.

– Я буду все время держать тебя за руку, – сказал он.

– Пожалуйста, если хочешь, – согласилась она. – Пойдем!

Они двинулись к рабочим и к холмам. Небольшой отряд калданов выкапывал клубни из земли.

Она заметила, что все они заняты своей работой, их отвратительные глаза были устремлены вниз. Она подвела Чека совсем близко к ним, говоря, что хочет внимательнее рассмотреть их работу. Все время он цепко держал ее за руку.

– Очень интересно, – сказала она со вздохом, затем вдруг: – Смотри, Чек! – и быстро указала назад, на крепость.

Калдан, державший ее, отвернулся и посмотрел в том направлении: в тот же момент с ловкостью бенса она ударила его кулаком, вложив в этот удар всю свою силу – ударила прямо в затылок его мягкой головы, как раз над воротником. Удар оказался удачным. Он выбросил калдана из его гнезда на плечах рикора и отбросил на землю. Немедленно рука, сжимавшая ее запястье, разжалась, не контролируемая больше мозгом Чека. Рикор неуверенно отошел на несколько шагов, опустился на колени и лег затем навзничь. Но Тара Гелиум не дожидалась этого. Как только пальцы разжались на ее руке, она бросилась бежать к холмам. Одновременно с губ Чека сорвался предупредительный свист: потревоженные рабочие распрямились, один из них оказался как раз на пути Тары Гелиум. Она удачно увернулась от его распростертых рук и вновь побежала к холмам, к свободе. Вдруг она споткнулась об инструмент, напоминавший мотыгу, лежавший наполовину припорошенным землей. Спотыкаясь, она побежала дальше, пытаясь восстановить равновесие, но ее нога все время попадала в борозды, она вновь спотыкалась и бежала дальше. А споткнувшись в очередной раз и упав, она почувствовала на себе чье-то тяжелое тело, еще мгновение – и она окружена… Ее поставили на ноги: взглянув по сторонам, она увидела, как Чек пробирается к своему безвольному рикору. Чуть позже он подошел к ней.

Отвратительное лицо, не способное выражать чувств, никак не проявляло того, что происходило у него в мозгу. Был ли там гнев или ненависть? Или жажда мести? Тара Гелиум не знала, да ее это и не интересовало Случилось самое худшее. Она попыталась освободиться и потерпела неудачу. И другой возможности не будет.