Текст книги "Не надо преувеличивать!"

Автор книги: Е. Мороган

Соавторы: Дж. Саломие
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Но Олимпия уже ушла. Они искупались и направились к дому.

Мысли Джелу то и дело возвращались к Мирче. Все одно к одному: его вечные исчезновения, встречи с Адиной Чаушу… слишком много совпадений!

– Ого, кажется, нас ждет шикарная жратва! – сообщил Димок, принюхиваясь к парам, поднимавшимся из кастрюли, которую несла Дидина.

– На помин души усопшего… Суп из зеленой фасоли и постные голубцы, – сквозь слезы сообщила хозяйка.

За столом уже сидели супруги Василиаде, Барбу и Олимпия с Филиппом.

– Господин Нае, как я рада, что вижу вас… – облегченно вздохнула Олимпия, но тут же замялась под грозным взглядом Джелу и проглотила остаток фразы. – Как ты думаешь, Джелу, миленький, можно дать Филиппу суп из зеленой фасоли?

– Кажется, у него был понос… – кислым тоном заметила Мона, с достоинством цедя суп.

– Да, но его крестный дал мне такой рецепт… просто потрясающий!

– Лучше воздержаться, – заключил Барбу.

– Мой отец, полковник, рассказывал, что во время кампании 42 года, когда была эта ужасная эпидемия дизентерии…

– Алек!

– Извини меня, Мона. Я только хотел сказать, что, как говорят французы, «à un mal, un mal et demi», то есть «клин клином»… А вот и господин Мирча! Идите скорее, вас дамы ждут.

– Целую ручки… Что это вы там едите? Я так голоден, просто ужас!

Пырву уселся, довольно потирая руки, и налил себе две полных поварешки. Барбу проглотил пару ложек и остановился с кислым видом:

– Довольно-таки она безвкусная, эта чорба. В Дой май готовят лучше.

– Вы были в Дой май, господин Барбу?

– М-да.

– Встретил кого-нибудь из вновь приехавших, mon cher?

Барбу пожал плечами и вновь взялся за ложку. Мирча повозился на стуле, потом опустил ложку и заявил:

– Я тоже был в Дой май…

– Неужели? Отказались от целомудренного одиночества? – съязвил Димок.

– Вот это событие!

Мирча хотел что-то сказать, но раздумал, потом начал снова:

– Знаете, кого я встретил? Ни за что не угадаете!

Все головы повернулись к нему. Мирча поспешил удовлетворить их любопытство:

– Михаэлу Ионеску…

Мона в недоумении подняла брови. Барбу продолжал есть. Джелу взглянул на него с любопытством.

– Ту, что была здесь… искала комнату…

Димок грубо расхохотался:

– Так бы и сказал! Вот шалун! – он погрозил Мирче пальцем. – Ну и как, поволочился за ней?

– Ох, господин Нае, как вы можете такое говорить? Я загорал, вдруг вижу, идет мой университетский товарищ, направляется в Дой май. Мы заговорились… Когда дошли, я смотрю… кто это? Барышня Михаэла! Мне было очень приятно. Мы поговорили, я предложил ей крем для загара, потому что у нее кончился, и…

– И? – заинтригованно вопросил Димок.

– И ушел, – грустно завершил Мирча.

– Ну ладно, не ной. Она сказала мне, что будет вечно носить тебя в своем сердце.

– Что вы такое говорите, господин Нае? – удивленно спросил Мирча.

– Я тоже встретил ее, на пляже в Дой май… немного поговорили… изумительные ноги, уважаемый, – мечтательно продолжал Димок.

– М-да… – прочистил голос Алек. – Выдающееся явление… жаль, что вы с ней не знакомы, господин инженер… совершенно необыкновенная…

Мона презрительно хмыкнула и громко закричала:

– Дидина! – и, когда та появилась: – Чего-нибудь другого, посъедобнее, у тебя нет?

– Сейчас принесу голубцы… постные: Тити, бедняжка, такие любил…

Обед продолжался в могильном молчании.

14 часов 15 минут. В душной тишине двора, погруженного в заслуженную им «сиесту», продолжительно заскрипела калитка и появился багрово-красный АБВ. Едва передвигая ноги, он направился прямо к душу, сбросил по дороге одежду и долго стоял под прохладной струей. Затем, застегивая на ходу пуговицы рубашки, пошел к дому.

Олимпия мирно спала рядом с Филиппом. АБВ нащупал баночку крема и начал старательно натирать свою воспаленную кожу, грустно и смиренно размышляя о жертвах, которых требует от него профессия. Несколько ударов в дверь нарушили ход его мыслей. Олимпия, проснувшись, вежливо предложила посетителю войти. Это был Джелу.

– Ну, как твои дела?

– Я сгорел, – мрачно ответил АБВ.

– А Барбу?

– Он сошел с автобуса в Дой май, отправился на пляж, встретился там с какой-то блондинкой, наверняка – с той, из Нептуна. Поговорил с ней минут десять, а все остальное время, до отъезда домой, провел с группой приятелей… Он вернулся на автобусе, я – пешком, – заключил он с упреком.

– Аби, дорогой, ведь это ночной крем, его не рекомендуется употреблять днем.

Джелу, казалось, с трудом переваривал известия, полученные от АБВ. Помолчав несколько минут, он вдруг взорвался:

– Нет, это потрясающе!.. Внешность обманчива!

– Не понимаю, – удивился АБВ.

– Что, о внешности?.. Вот тебе пример… По иерархии я – твой начальник, верно? Значит ли это, что я непременно умнее тебя?

– Нет, – твердо ответила Олимпия.

– Значит, – сказал, продолжая свою мысль, Джелу. – Но это не обязательно… Они все трое встретились в Дой май с блондинкой. Димок и Пырву упомянули об этом за столом, Барбу не проронил ни словечка. Почему?

– Он человек необщительный.

– Вот-вот, я и говорю, что внешность обманчива… Я иду в буфет, встречаться с Шербаном. Помнишь мое приказание? Не спускать с них глаз!

АБВ удовольствовался меланхолическим взглядом.

Удушливая жара господствовала над двором. Куры то и дело геройски атаковали плошку с водой, хватали на лету несколько капель и поспешно возвращались под навес. Замбо, растянувшись посередине двора, грустно пыхтел, не имея сил отогнать рой круживших над ним мошек. Из комнаты Барбу доносились аккорды «Болеро» Равеля, из комнаты Мирчи – мощный храп. Деревня, казалось, оцепенела. Белые дома, уличная пыль, ощущение пустынности – все как в боевиках, перед последним сражением – подумал Джелу… С минуты на минуту из-за угла ему навстречу может выйти Билли Кид, Бач Кэссиди или какая-нибудь другая знаменитость – высокий, стройный, с кошачьими движениями, в черном костюме, золотистом Стетсоне с черной лентой и с парой пистолетов с рукоятками из слоновой кости… Хорошо хоть, что они считают недостойным стрелять человеку в спину, облегченно вздохнул он, решительно открывая дверь пивной. Веселый шум встретил его у самого входа. Стопки, стаканы с вином, бутылки пива, стоявшие – в соответствии со вкусами посетителей – на разных столах, казалось, подтверждали, что люди ждут засухи…

– Здравия желаю, господин инженер! – почтительно приветствовал его Тасе. – Что будете пить?

Прошло уже несколько часов с тех пор, как он не взял в рот ни капли напитка, составляющего главный мотив любого детектива, но значительно реже упоминающегося в литературе для детей, – алкоголя.

– Коньяк.

– Сию минуту, господин инженер… Эй, подвиньтесь, пустите господина инженера, – продолжал Тасе. – Не видите, человек серьезный, пьет с утра!

Заявление Тасе было принято с должным уважением, и так как Джелу, похоже, считали чемпионом дня по выпивке, ему тут же освободили стул. Он обменялся со своими собутыльниками несколькими фразами, поинтересовался, как идет сбор подсолнечника, был приятно поражен, узнав, что план сельскохозяйственного кооператива по фуражу перевыполнен, и в тот самый момент, когда они уже подходили к сложному вопросу о сурепке, появился Шербан. Нагнувшись над полными стаканами, они зашептались:

– Я немного опоздал… извините!

– Ничего. Что нового?

– Адина Чаушу была в Дой май. Встретилась…

– Да, знаю, со всеми тремя. Опишите мне подробно, что произошло с момента ее появления до самого отъезда.

– Она вышла на пляж в десять часов утра. До 10,45, когда пришел Габровяну, была одна. Он пробыл с ней пятнадцать минут. После его ухода перешла метров на двести ближе к Ваме. Здесь с ней встретился Пырву, шедший из Вамы по пляжу, вместе с каким-то типом. Пырву пробыл с ней двадцать минут. В 11,45 появляется Димок, с которым она обменивается несколькими словами. Димок заходит в воду, а девица идет по пляжу к киоску с прохладительными напитками. В двадцати метрах от киоска находятся Ганс Зиллер, его секретарь и две молодых девицы. Увидев ее, Зиллер идет ей навстречу. Они говорят несколько минут, после чего она идет и покупает себе бутылку пепси. Возвращается к месту, где находились ее вещи, обменивается несколькими фразами с Нае, только что вышедшим из воды, потом, не обращая на него никакого внимания – хотя ему явно хочется поговорить – вынимает книгу и начинает читать. Димок, обиженный, удаляется. До 13,45 – когда она уезжает в Нептун – не происходит ничего примечательного… В самом деле, все трое! Надо же!.. Что вы на это скажете?

– Что мы ближе к разгадке, чем вы думаете. Из Бухареста ничего нового?

– Пока нет… Как это – ближе?..

– Объясню потом. Сначала – информация. Не забудьте, вечером, как только получите результаты из Бухареста, поспешите сообщить их мне. А что с кассетой?

– Отпечатки принадлежат продавщице из магазина «Спорт-музыка» в Мангалии, Диане Рентя. Вчера после обеда она продала пять кассет, из которых четыре купили мужчины. Завтра утром я приведу ее на очную ставку со всеми троими. Она заявила, что если покупатель окажется мужчиной интересным, она его наверняка узнает… Только бы это был не Пырву!

– Не бойтесь. Это почти наверное…

– Браво, господин инженер! Пьете втихаря с охранниками порядка!

Собеседники испуганно вздрогнули. Перед ними, улыбаясь, стояли Барбу, Мирча и Нае, а немного позади – АБВ.

– Так вы же все спали, а мне захотелось коньячку… – опомнился Джелу. – Вот я и наткнулся здесь на товарища…

– И вы, товарищ, тоже… пьете с одним из предполагаемых преступников!? – иронически вопросил Барбу.

– Старший лейтенант. Ваша штука не вполне уместна. Добрый день!

– Какие они обидчивые, эти милиционеры, – флегматично заметил АБВ.

– Наверное, он устал. Тоже ведь человек, – вступился за него Мирча.

– «Пять звездочек» всем, я угощаю. А у вас, господин инженер, сколько звездочек… в стакане?

– Тоже «пять», господин Нае.

– А я думал, раз вы пьете со старшим лейтенантом, у вас три. У них вроде бы столько… А пять – у кого же? У майора?

– Господин Нае – король остроумия, – польстил ему Мирча.

– Давайте, господа, сообщим и инженеру Верня: сегодня рано утром мы оказались рабами прекрасного пола.

– Женщины – что собаки: когда они показывают зубы, неизвестно, собираются ли они улыбнуться или укусить, – размышлял Барбу, отхлебывая одним глотком половину золотистого напитка из своего стакана.

Вскоре завязался горячий спор, каждый, в зависимости от своих пристрастий, пережитых разочарований или подавленных желаний, выбирал между Мессалиной и Пенелопой. Слегка захмелев от угощения, поставленного каждым по очереди, они купили еще две бутылки коньяку и отправились домой.

18 часов 30 минут. Солнце, оставляя кровавый след, неуклонно продолжало свой путь к закату. Все сидели под навесом, за столом, похрустывая испеченным Дидиной печеньем и попивая коньяк. Разговор, начатый в пивной, разгорелся с новой силой при появлении противной стороны, отчаянно защищавшейся. Семейство Цинтой, явившееся с визитом, в полном составе присоединилось к женской половине, так что составилось два лагеря, ведущие веселую перестрелку.

– Товарищи, счастье женщины в том, чтобы быть равной мужчине…

– Я не думаю, что хотя бы одна из присутствующих здесь дам была бы счастлива весить столько килограмм, сколько вешу я, – попытался разъяснить проблему равенства Барбу.

– Равной в правах, товарищ Барбу.

– Какие там права, дядя Панделе? Ежели девица легкомысленная – пожалуйста, тут же находит какого-нибудь растяпу с квартирой, машиной, деньгами, прибирает его к рукам и посиживает себе дома, чтобы не переутомляться. Тот вкалывает, как раб, а она… «сердце игривое, глазки смазливые».

– Господин Нае, вы имеете в виду совсем особую категорию молодежи. Разве хоть одна наша женщина согласится, чтобы ее содержали? – невинно спросила Олимпия.

– Все! – отозвался мужской хор, сопровождаемый смиренными вздохами.

– А когда она, бедняжка, после восьмичасового рабочего дня несется за покупками, потом прибегает домой, готовит, стирает, гладит, прибирает… – с пафосом вмешалась Мона.

– Это вы о себе, мадам Мона? – вежливо поинтересовался Мирча.

– Нет, боже упаси. У нас все это делает Алек. Я так, вообще…

8 часов вечера. Рассеянный белесый свет лампочек, освещающих двор, разгоняет сиреневые тени сумерек. Минуты летят все за тем же веселым разговором, лишь время от времени покушающимся на серьезные темы. Я с нетерпением жду Шербана, все с большим трудом отводя взгляд от светящегося циферблата ручных часов. Тот же интерес к точному времени я замечаю и у человека, на которого падают мои подозрения. Он держится напряженно, явно не интересуясь разговором, вмешиваясь в него все более случайно и отрывисто.

– Пойду куплю бутылку коньяку, – заявляет он наконец…

… И выходит во двор. Затем, быстро оглядевшись, огибает дом и направляется к пляжу. Быстро темнеет. На пляже уже никого нет, только чайки собираются на песке белыми пятнами. Высокая фигура осторожно пробирается между зарослями чертополоха. За ее спиной возникает какая-то тень; кажемся, что она приноравливает свои движения к идущему впереди, как в каком-то странном балете. Море устало замолкло. Скрип ракушки, раздавленной подошвой… Первый мужчина вздрогнул. Его плечи сгорбились, словно он почувствовал себя под прицелом опытного стрелка. Впереди вырастает прижавшийся к скале, изъеденный ветрами барак. Возле него, среди камней – остатки сетей и черные доски. Первый огибает его и останавливается за углом, прислушиваясь к тишине. Шаги, все более торопливые, приближаются к краю барака. Пораженный, человек замирает при виде сгорбленного силуэта…

– Ведь я же предупреждал тебя, легавый…

Короткая схватка. Один из мужчин падает на песок. Другой внимательно смотрит на него, пожимает плечами и поворачивается. Чаек на песке становится все больше и больше. Стоит глубокая ночь.

ГЛАВА XII
«Которая рассеивает все сомнения (если только они существовали) относительно компетентности следователей»

«… Я должен выкрутиться. Всего несколько часов? – и я на свободе. А если… Но в чем я могу себя упрекнуть?

Наверное, существует предопределение» во всем. Когда мне исполнился год, во время «первой стрижки» передо мной – по обычаю – поставили поднос с разными предметами. Там были карандаши, книги, деньги, женские фотографии, стакан вина. И я, говорят, набросился на деньги, что очень обрадовало моих: они надеялись, что я стану по меньшей мере банкиром…

Потом эта история с копилкой… Другие дети играли кубиками, куклами, поездами, а я предпочитал эту бесформенную зеленую коробку, в которую опускал каждую денежку, которая попадалась мне на глаза. И каждый вечер, попросив своего ангела-хранителя беречь и приумножать мое имущество, я ложился в кровать с копилкой в объятиях и засыпал под сладкий звон монет.

В школе мне морочили голову разными лозунгами, вроде: «Наш идеал – это труд». Я уже было привык к этой мысли, но тут случилось нечто, перевернувшее, все мои представления. Мне было тогда лет одиннадцать, и они свели меня с ума пропагандой выгод, которые сулит сберегательная книжка. Привлеченный миражом процентов, которые должны были увеличить мое имущество, я принес свою «сокровищницу» в школу. На первой же перемене ее украли. Тогда в моде был Макаренко, который совершал чудеса, воспитывая малолетних преступников. Так вот, он бы понял, какой переворот произошел в моих представлениях. Я узнал, что существует путь, на котором можно добывать деньги без труда. Потом… потом пришло отрочество, первые любовные опыты… Думаю, мне было лет семнадцать и я учился в последнем классе лицея, когда я влюбился в свою соученицу. Наш роман был в полном разгаре, когда один из соучеников – толстый дурак с отвислыми ушами, единственный сын видного лица нашего города – влюбился в ту же самую девушку. Наша фантастическая любовь с бесконечными прогулками, с фильмами, которые мы смотрели сидя в первых рядах, где билеты дешевле, с посещением кондитерской, где мы ели одно пирожное двумя ложечками и – высшая степень разврата! – с фруктовыми соками, которые мы пили у уличных киосков – не устояла перед черной «Волгой» с шофером, заграничными сигаретами, утонченными напитками и пирушками в домах, закрытых для таких людей, как я.

К счастью я сумел сохранить свое духовное равновесие, гордо отступив после того, как закатил счастливому избраннику здоровенную трепку и облегчил его карманы на несколько десятков лей. Моя гордыня раненого молодого самца была таким образом удовлетворена, а из всего происшедшего я извлек «мораль», как сказала бы моя учительница литературы: имеешь деньги – ты человек, не имеешь…

Путь, по которому мне предстояло пойти, представлялся туманным, но цель совершенно ясной: деньги, как можно больше денег, и как можно скорее…

Говорят, перед смертью человек вспоминает всю свою жизнь… Но нет, это исключено! Разве что в том смысле, что через несколько часов я воскресну для нового существования. Я должен рискнуть, я должен выиграть! То же приятное ощущение, которое давал мне в детстве звон с любовью собранных мною монет, дает мне теперь ощущение в кармане пачки шуршащих долларов.

Удача? Нет, воля и хладнокровие. Целые годы я вел растительное существование, огорчая свою тщеславную матушку, которая мечтала о том, чтобы я получил высшее образование. Конечно, это тоже был путь… но – столько пота, столько мучений, стоит ли оно того?.. Честно говоря, меня ни на минуту не привлекала возможность протирать штаны на какой-то там парте. Существовали способы более доступные, и я прибег к ним: то жил на содержании у какой-нибудь стареющей дамы, располагавшей большими материальными средствами, – я всегда мог похвастаться успехом у женщин, то продавал в подворотнях какие-нибудь заграничные штучки, ловко обманывая наивных покупателей. Иметь хорошо подвешенный язык и уметь стучать кулаком по столу – вот два условия успеха в кругах, в которых я вращался. Болтать я умел, прозвище «Профессор», полученное мною по окончании техникума, в который я поступил в минуты затмения, настроенный на честный труд, выдавало мое интеллектуальное превосходство. Что же касается всего остального, пройденный мною курс «каратэ» сделал меня опасным противником, которого предпочитали обходить стороной. Однажды я попробовал пристать к шайке карманных воров. «Трус» – лаконично заявил Тити Серый, главарь шайки, после первых испытаний, которым я был подвергнут.

Адина вздрагивает, слыша мой горловой смех. А я как раз подумал о том, что сказал бы Тити Серый, если бы увидел меня сейчас, обладателем 60 000 долларов. А он-то думал, что я никогда не сумею украсть даже десятилеевой бумажки… «Что с тобой?» – спрашивает она. «Ничего! Так, вспоминаю… – отвечаю я поспешно. – Смотри на шоссе, будь осторожна!» Я дал ей вести машину, чтобы она к ней привыкла, – ведь ей предстоит долгий путь. Время от времени я ловлю на себе ее недоуменный взгляд… «Эфорие Норд – 2 километра…» В Эфории мы с Адиной провели когда-то волшебный месяц…

Познакомились мы на море, в Мамае. Все началось с пари, заключенного с моим приятелем. Нас очаровала великолепная блондинка, загоравшая рядом. Великолепная и неприкосновенная. В один прекрасный день я сделал широкий жест – подарил ей букет красных роз. Наверное, она подумала, что я купаюсь в деньгах, и я, насколько мог себе позволить, взял на себя роль молодого сентиментального набоба. Потом каждого из нас ждал сюрприз. Для меня он был приятным; Адина оказалась родственной душой: и для нее деньги были главным в жизни. Она работала машинисткой на одной из строек в Тырговиште, в субботу приезжала в Бухарест. Постепенно в наших бесконечных разговорах начал вырисовываться выход. Мне казалось, что передо мной – великий шанс. Сегодня одна деталь, завтра другая – и у меня начал складываться план: раз в месяц кассир привозил на стройку зарплаты служащих…

– Чего ты смеешься? Неужели ты так спокоен?

– Я думал…

И теперь мне кажется просто потрясающим, что меня не поймали. Ведь по правде говоря, мой план был невероятно рискованным: украсть велосипед, встать на пустынной дороге, по которой должна пройти машина и, увидев ее, броситься на середину шоссе. Я подозревал, что они остановятся и сойдут. А дальше все просто: кулак направо, толчок налево, кассир и шофер летят на землю, я хватаю деньги, беру ключи от машины и смываюсь…

Машина, и в самом деле, остановилась, один из двоих сошел, и когда он нагнулся, я ударил его, и он упал… Я подбежал к машине… второй ждал меня, окаменев, выпучив глаза… Я ужасно испугался, понял, что он меня запомнит, и ударил изо всех сил… слишком сильно!.. Потом все замелькало, как на киноленте… Я прихватил с собой бутылку коньяку, чтобы выпить для смелости… вылив его в горло и на одежду шофера, я завел мотор и, когда машина набрала скорость, спрыгнул… Машина разбилась о дерево…

Дальше я вспоминаю лишь отчаянное бегство по шоссе с мешками денег, ударявшими о руль велосипеда… Похоже, что отчаянным помогает сама судьба… Дома, заперев дверь и опустив шторы, я начал дрожать от страха… но голубые пачки, сотни, тысячи банкнот околдовали меня, заставили потерять голову… я начал пересчитывать их раз, другой…

И не поверил глазам. Я был миллионером».

Разъяренные собаки громко лаяли, то сужая, то расширяя полукруг возле стены. Двое мужчин бежали, расшвыривая псов пинками. Те, злобно ворча, отбежали на несколько метров и остановились, следя за фигурой человека, который бился у деревянной стены барака, пытаясь встать.

– Помоги мне, Шербан… Погоди, Джелу… Ну и ударил же он тебя, подлец!

Джелу с усилием втягивал в легкие воздух.

– Гнусные негодяи… Где мои очки?

– Ничего, Джелу… хорошо, что мы с собаками, а то кто его знает, сколько бы пришлось тебя искать… Вот твои очки. Как ему удалось тебя ударить?

– Хорошо, что ты не спрашиваешь, кто это был.

– Это я знаю. Шербан принес результат, присланный из Бухареста.

– Вы его поймали?

– Нет, мы предпочли подождать, чтобы ты стал участником этого счастливого события. Адина уехала вместе с Зиллером на машине.

– Вы их упустили?

– Погоди, не волнуйся, это тебе вредно… При въезде в Дой май их остановили для проверки. Ребятам дан приказ задержать их как можно дольше. Товарищ Шербан, ваша машина сигналит. Джелу, ты можешь идти?

Покачиваясь и держась за плечо АБВ, Джелу направился к машине, поставленной у края шоссе.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите доложить. Сейчас нам сообщили, что подозреваемая машина направляется сюда.

В тот же момент наверху, на холме, появились два луча света, метущие шоссе. С сильным свистом мимо, на огромной скорости, пронесся лимузин с аэродинамическими линиями.

– Это они. Едут к пограничному пункту. Ну и сюрприз ждет их там, бедняжек… Поехали?

Входя в машину, Джелу осторожно согнулся, но не удержался от стона.

«Я был довольно-таки необычным миллионером. Днем я выпрашивал у знакомых десять-двадцать лей, чтобы пообедать, а вечером любовался своими сокровищами. Все мои мысли занимали горы банкнот. Словно все еще не выйдя из детства, я продолжал играть с деньгами: в один вечер складывал их по сериям, в другой – по году выпуска или по последней цифре. Это была моя любимая игра, которая мне никогда не надоедала и которой удавалось разгонять мои дневные страхи. Потому что мне постоянно было страшно: недели подряд, увидев приближающегося ко мне милиционера, я считал, что все конечно. Адина, которую я не видел с момента «нападения», принесла мне через четыре месяца первое успокоительное известие: следствие закрыто. Я спасен…

Но что делать с деньгами? Вот если бы это было «там» – другое дело! Сколько огромных состояний возникло вот из такого безумного поступка… А так? Мне необходимо было время и приличное прикрытие для того, чтобы не вызывать подозрений. Через некоторое время Адина уехала из Вылсана и нашла себе место в Бухаресте. Это был первый шаг. Второй сделал я: начал работать по своей специальности… Ирония судьбы, не так ли?.. Дом, машина, хорошая еда, дорогие напитки… Вот и все удовольствия, которые я мог доставить себе, но и те – умеренно и не все сразу, потому что иначе начнутся вопросы, а это не дело, совсем не дело… Время только усложняло мое положение: я бесился, видя, что не имею возможности истратить деньги.

– Милый, раскури мне сигарету!

Странно, этот жест напомнил мне первую встречу с Зиллером. Я познакомился с ним три года тому назад, в Нептуне. Разумеется, его околдовала Адина. Мы сочли его простым курортным знакомством – с надеждой на новую встречу и с поздравлениями на Пасху и Рождество… тем не менее мы встретились и на следующий год. Он устроил мне несколько сот долларов, по самой подлой цене. Но они меня не интересовали, это была простая разведка. У меня был другой план. В прошлом году я предложил его ему. Он был поражен суммой, которую я хотел поменять. Я даже испугался, как бы он на меня не донес. Но я сделал ставку на его жадность, и не ошибся: через несколько дней он принял все мои условия. Однако ему было нужно время. И мы отложили сделку до нынешнего лета…»

– Ох, – облегченно вздохнул АБВ, выходя из машины. – Хорошо, что все кончилось.

– Сомневаюсь, – скептически ответил Джелу.

Здание таможни было ярко освещено. Направо от опущенного шлагбаума стояла машина с открытой дверцей. В зале с большими окнами и роскошными диванными креслами жестикулировал стройный мужчина с седыми волосами, объясняя что-то офицеру-пограничнику, сохранявшему на лице выражение непроницаемой вежливости.

– Но где же тот, кто нам нужен? – удивился Шербан.

Пограничник улыбнулся им в знак приветствия, удивленно взглянул на помятый вид Джелу и, подойдя, быстро проговорил:

– Это Ганс Зиллер, один из тех, кого вы ищете. Но он был в машине один.

АБВ и Шербан обменялись пристальными взглядами. Джелу что-то пробормотал и обратился к присутствующим:

– Кто-нибудь знает по-немецки?

Ответом было многозначительное молчание. Шербан откашлялся и прочищая голос, произнес:

– Я… в школе…

– Давай!

– Wo ist die Frau? (Где женщина?)

– Welche Frau? Ich bin allein, mein Herr. (Какая женщина? Я один, господин…)

– Als Sie aus Neptun weggefahren sind, war eine Frau mit ihnen. (Когда вы выехали из Нептуна, с вами была женщина).

– Ich habe keine Ahnung, sie fuhr per Anhalter, ich liess sie in 2 mai. (Я ее не знаю. Она меня остановила… И сошла в Дой май).

– Herr Siller, ich frage sie nochmals, wo ist Fräulein Adina? (Господин Зиллер, спрашиваю вас еще раз: где барышня Адина?)

Зиллер взглянул на него расширившимися от страха глазами и забормотал:

– Welches Fräulen?.. Welche Adina?.. Ich bin allein. Ich bin österreichischer Staatsbürger. Ich reise nach Bulgarien… Ich werde mich beschweren… (Какая барышня?.. Какая Адина?.. Я один… Я австрийский гражданин… Еду в Болгарию… Я буду жаловаться…)

– Оставь его, – вмешался Джелу. – Не надо было называть Адину… – На несколько секунд он задумался, потом, повернувшись к пограничнику, сказал: – Пожалуйста, проведите обстоятельный обыск. Если все в порядке, отпустите его. Держите нас в курсе событий. У вас есть описание лиц, которых мы ищем?… Может быть, они попробуют перейти границу здесь же… Будьте бдительны!

– Слушаюсь!

– Который час?

«… С Зиллером я должен был встретиться в Ваме – тихое, уединенное местечко… Мы могли бы выбрать Костинешть, Скиту, Дой май – и все было бы в порядке. Но я выбрал Ваму, и Удача, моя добрая приятельница, изменила мне. Прежде всего, Зиллер… он приехал без денег. За прошедший год он успел передумать. Точнее, не передумать, а взглянуть на сделку более подозрительно. Он хотел убедиться в существовании миллионов и лишь после этого привезти доллары. Я позвонил Адине, чтобы она привезла деньги, и в ожидании ее решил воспользоваться последним отпуском в этой стране… Как я мог заподозрить такое идиотское совпадение?

– Осторожнее, ты словно нарочно лезешь во все ямы!

– Дорогой, если тебе не нравится, садись за руль сам. Ты ведь знаешь, как я волнуюсь…

Спокойствие. Главное – хранить спокойствие! В какой-то момент я его потерял. Но сдержаться – было свыше моих сил. Мой хозяин, некто Петреску – сколько сотен тысяча Петреску живет в этой стране? – оказался бывшим шофером из Вылсана. И – потрясающе! – хотя он видел меня всего лишь несколько секунд – когда нагнулся надо мной – он узнал меня через двенадцать лет! Его память, насквозь пропитанная алкоголем, какое-то время трепыхалась… Контакт сработал в тот день, когда приехала Адина. Вся его злость и ненависть, накопившиеся за столько лет, вырвались наружу. Я думал, что он заявит на нас в милицию. Но он хотел денег, как можно больше денег – половину украденной суммы!

Я с трудом успокоил его и предложил встретиться вечером, на берегу. Он орал, словно его резали. Теперь он хотел все деньги – в обмен на молчание. Я сделал вид, что он победил, сказал, что Адина сейчас же поедет в Бухарест, чтобы привезти деньги. Не знаю, как мне удалось убедить его… Что мне было делать? Сейчас, когда оставался всего один шаг до полного успеха, после стольких лет лишений и подавляемых желаний, потерять все из-за этого сумасшедшего алкоголика? У меня был один-единственный выход… На пирушке, на следующий вечер, его необходимо уничтожить. Вероятно, пропитанный алкоголем мозг все же передал ему сигнал опасности, потому что он пошел спать на кухню. Я уже решил, что удача совсем отказала мне, как вдруг увидел, что он выходит. Он направился к огороду. Я воспользовался суетой во дворе и последовал за ним. Он как раз снимал одеяло с импровизированной постели, на которой спал обычно. Я ударил его. Думаю, что он умер, не сходя с места».

– Где они, черт возьми? – злился АБВ. – В Ваме их нет. Что же нам делать? Искать иголку в стоге сена?

– Иголки, – уточнил Джелу, прижимая к виску влажную салфетку, которую АБВ реквизировал у дяди Тасе.

– Он еще шутит! Видно, слабовато он тебя ударил… Лучше скажи, что теперь делать?

– Ехать дальше, – ответил Джелу, осторожно опираясь головой о машинное сиденье.

– По-моему, надо поискать их в Дой май, – застенчиво предложил Шербан. – Может быть…

– Вы думаете, что они спокойно поджидают нас в ресторане «Доброджана», сидя перед тарелкой ставрид и кружкой пива? – накинулся на него АБВ. – Кто его знает, где они спрятались… Но почему они не попытались проехать с Зиллером?.. Эй, капитан, ты что замолчал?

– Они что-то заподозрили, когда была остановлена машина Зиллера, – не открывая глаз, ответил Джелу.

– Вероятно. Тогда с их стороны было бы всего логичнее бежать отсюда как можно дальше.

– Да, но это шоссе – настоящий тупик. Чтобы выехать, надо свернуть на Мангалию… Или попытаться где-нибудь спрятаться – например, в Дой май – и переждать, пока все успокоится.