Текст книги "Друг отца. Под запретом (СИ)"
Автор книги: Джулия Ромуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Глава 23.
Гордеев
***
Я всегда считал себя человеком терпеливым. Если, конечно, за дело не брались идиоты или те, кто из себя чёрт знает что возомнил. Волков к последним не относится. Руслан – человек умный, слишком умный. Вот только злость и уязвлённое самолюбие – дерьмовые советчики. А в последнее время он именно ими руководствуется.
Я бросаю документы на стол, разминая шею. Всё это последствия его решения сменить адвоката. Новый юрист у Волкова – мальчишка с нулевой хваткой. В теории, конечно, всё выглядит красиво, а на практике – каша. Уже три дела поплыли, одно из которых я лично вытащил на чистую воду полгода назад. Я вижу, как их разваливают на части, и ничего не могу сделать. Могу, конечно, но не стану. Это его выбор. Не мешаю. Пока.
Вся эта херня началась после аварии Таи. Она лежит в больнице, не подозревая, какой бардак отец устроил в своей попытке меня выбить из её жизни. Волков злится. Рвёт и мечет. Сменил адвоката, отказался от моих услуг, а заодно начал палки в колёса вставлять. Причём делает это с таким остервенением, что становится даже немного смешно. Волков, старый волк, думает, что может припугнуть меня. Наивный. Улыбка сама собой появляется на лице. Ирония ситуации в том, что я прекрасно понимаю, почему он так себя ведёт. И в чём-то даже уважаю. Но это не значит, что я позволю ему продолжать.
– Артём Юрьевич, – секретарь заглядывает в кабинет, выглядывая из-за двери. – Вам звонили из суда, уточнить детали слушания по делу компании бывшего клиента Волкова. Говорят, там уже начался хаос.
– Пусть перезвонят через час, – коротко бросаю. Ещё один звонок от них и начну задумываться, не пытаются ли они на меня повесить чужой бардак. Но я не Волков, без доказательств в игры не играю.
Откидываюсь в кресле, глядя в окно. Дождь барабанит по стеклу, напоминает о дне аварии. Тая до сих пор в больнице, и я захожу к ней каждый вечер. Она улыбается, шутит, но я вижу, что она устала. И ей не нужно знать, что в её отсутствие её отец решил превратить мою жизнь в мини-ад.
Вчера мне позвонил Казим. Со склада Волкова там вывозят товар в два раза медленнее, чем обычно. Рабочие жалуются, что новый адвокат не может договориться с контрагентами. Это, конечно, не моя проблема. Но кто выслушивает весь этот поток нытья? Правильно, я.
Снова звонит телефон. На экране высвечивается имя Волкова.
– Да? – отвечаю сухо.
– Ты охренел, Гордеев?! – срывается голос в трубке. – На кой хрен ты лезешь в мои дела? Думаешь, мне нужно твоё мнение? Или помощь?!
– Руслан, я в твои дела не лезу. Но если ты продолжаешь ломать всё к чертям из-за своих амбиций, это станет не только твоей проблемой.
– Ты мне угрожаешь? – рычит он.
– Нет. Это констатация факта, – спокойно отвечаю, поднимаясь из-за стола, – и раз ты позвонил, предлагаю обсудить график посещений в больнице.
Таисия нервничает, когда мы там оказываемся вдвоём.
На том конце провода наступает тишина. Она затягивается на несколько секунд.
– Держись от моей семьи подальше, Гордеев, – холодно бросает Волков, прежде чем сбросить звонок.
Телефон падает на стол с глухим стуком. Я провожу рукой по лицу, подавляя желание швырнуть что-то в стену. Этот разговор ничего не изменил. Волков не остановится. А значит, я должен быть готов к следующему шагу.
Ровно в восемь вечера подъезжаю к больнице. Как всегда, сижу в машине несколько минут, чтобы перевести дыхание. Тая не должна увидеть моего раздражения. Когда захожу в палату, она улыбается. Слабо, но искренне. И это, чёрт возьми, стоит всей этой головной боли.
– Привет, – говорит она, отрывая взгляд от книги. – Опять задержался на работе?
– Немного, – отвечаю, усаживаясь на стул у её кровати. – Как ты?
– Устала лежать, – честно признаётся она. – Скучно. И папа уже два дня не появляется.
– У него дела, – быстро вставляю, но её взгляд заставляет меня замолчать. Она знает, что я вру, но спорить не станет.
Я протягиваю ей коробку с её любимыми креветками, специально заезжал.
Тая довольно губы в улыбке растягивает, берёт одну и отправляет в рот. Сука, эта реакция на её поедание креветок когда-то станет другой? Поправляю брюки в районе паха.
***
Тая
***
Лежу, смотрю в потолок, слушаю ровный звук капельницы. Бесит. Так хочется выдернуть эту иглу и уйти отсюда к чёртовой матери. Сил больше нет торчать в этой больнице. Но не это на самом деле меня так сильно раздражает. Второй день без Артёма. Вот настоящая причина моего плохого настроения. Точнее, без его появления в палате. Но мы созваниваемся. Вчера он звонил мне поздно вечером. Говорил, что всё хорошо. У него важное дело, проблемный клиент. А вот голос... По голосу я прекрасно слышала, что этот клиент его очень сильно заколебал. И есть у меня догадки по поводу этого клиента. Но Гордеев же ничего не скажет, даже под пытками. Я не стала спрашивать, что именно он разруливает. Потому что я знаю: если Артём считает, что мне не нужно об этом знать, значит, он уже всё решил. И никакие мои вопросы ничего не изменят. Но мне всё равно тревожно.
– Доча, ты не спишь, надеюсь? – Голос отца звучит неожиданно, и я резко открываю глаза. Вот уж кого я точно не ждала. Папа говорил, что приедет в лучшем случае завтра. Потому что ему нужно было съездить в другой город.
– Привет, пап, – выдыхаю, пытаясь приподняться.
Отец заходит в палату с очередным пакетом в руках и… да ладно, опять еда?
– Опять магазин грабил? – криво усмехаюсь.
– Если бы, – хмыкает он, ставя пакет на тумбочку. – Я тут твои любимые сырники привёз. Медсёстры сказали, что кормить тебя этим преступление, но мы-то с тобой понимаем, что врачи те ещё изверги.
– Спасибо, – говорю, но мысли всё ещё кружатся вокруг другого.
– Что ты такая кислая? – тут же замечает отец, садясь на стул рядом с кроватью.
– Всё нормально, – бурчу, не желая вдаваться в подробности.
– Ну-ну… – Он явно мне не верит, но пока не лезет с расспросами. Пока. – А что, твой долбаёб не приходит? – отец продолжает бурчать. А я понятия не имею, когда эта вся ситуация хоть немного сбросит градус.
– Пап, перестань так его называть! – раздражённо выдыхаю.
– Ладно, – фыркает отец, – ну так приходит?
– Приходит, пап, – коротко отвечаю, сжимая пальцы на одеяле.
– И сегодня уже был?
Я закатываю глаза.
– Пап, у Артёма работа. Он не может сидеть со мной двадцать четыре часа в сутки.
– Ну и на кой хер он тогда нужен, если не может? – рявкает отец и кривится.
– Пап! – резко сажусь и тут же морщусь от боли в боку.
– Ладно-ладно… – ухмыляется отец. Ну вот какого чёрта?! Каждый его приходи одно и то же. Знает же, что меня эта раздражает и всё равно продолжает себя так вести!
Отец на пару минут затихает, специально затягивает паузу, чтобы дальше ударить.
– Работа, говоришь? Понимаю. Работа у всех есть.
Сама того нехотя я напрягаюсь.
– Вчера я видел его в ресторане, – лениво продолжает папа, не глядя на меня. – Он что-то запихивал себе в пасть.
В висках тут же начинает стучать.
– После девяти вечера. Наверное, заехал перекусить после того, как навестил тебя, да?
Я раздражённо выдыхаю.
– Пап, а что ты делал в ресторане? Ты вчера должен был привезти мне ноутбук. – Я приподнимаю бровь. Я нападаю, защищая Артёма. Потому что, по мнению отца, Гордееву запрещено есть после девяти вечера. Я не дура, я понимаю, к чему он всё ведёт.
– Таисия… – бурчит он недовольно.
– Пап, просто не надо, хорошо? Сколько раз мне нужно повторить, что у нас всё серьёзно?
– Если у кого-то серьёзно, то пусть едет в больницу, а не занимается всякой хуетой!
Я закатываю глаза.
– Это невозможно…
Отец, будто не слыша меня, продолжает:
– Но чёрт с ним, с твоим долбаёбом. Я, между прочим, не один пришёл. Тебя тут проведать хотели. Готова?
Я громко вздыхаю.
– Пап, кого ты привёл?
Я не успеваю ничего понять, как дверь палаты открывается. Сначала я вижу огромный букет лилий. А потом Егора, который заходит ко мне в палату. Какого...
На отца тут же взгляд перевожу. Он лишь плечами пожимает.
– Егор за тебя переживал, приехал убедиться, что с тобой всё в порядке.
Отец подходит ближе. И произносит уже тише:
– В отличие от некоторых, Егор нашёл время, чтобы тебя навестить.
Я всерьёз начинаю подумывать о том, чтобы запретить пускать ко мне посетителей и вписать отца в начало списка.
Глава 24.
Гордеев
***
Я заебался. По-другому не скажешь.
Последние дни Волков делает всё, чтобы выжать из меня все нервы. Сменил адвоката? Да ради бога. Но вот вся та херня, которая началась после этого, это уже личное. Клиенты, с которыми я работал годами, вдруг начали "переосмысливать сотрудничество". Судьи, с которыми у меня всегда были чёткие договорённости, теперь затягивают дела. Даже в прокуратуре, где меня знали как облупленного, начали смотреть на меня с интересом, и мне это всё ни хуя не нравится. Это несовпадение. Это Волков. Вопрос только в одном: насколько далеко он собирается зайти?
Телефон разрывается от звонков, пока я еду в больницу. Но сейчас мне плевать. Последние два дня я был занят разгребанием этого дерьма, и у меня не было возможности нормально поговорить с Таисией. Она не жаловалась, но я-то её знаю. Если я сейчас не появлюсь, её мозг выдаст тысячу вариантов, и ни один из них не будет верным.
Я вхожу в здание и быстрым шагом поднимаюсь наверх. В голове всё ещё шумит от всех этих переговоров, встреч и бумажной волокиты. Волков, сука, совсем меру потерял.
Захожу в палату. И первое, что я вижу, не я один решил проведать Таисию. В кресле рядом Егор. За его спиной стоит Волков. Замираю на несколько секунд. В палате сразу становится тише. Таисия вскидывает голову.
– Артём… – в её голосе облегчение, но одновременно и напряжение.
Я молча скольжу взглядом по комнате. Егор хочет вскочить с места, но Руслан давит рукой на его плечо, тем самым усаживая обратно. Серьёзно? Значит, настолько дешёвые методы пошли? Криво усмехаюсь. Привёл сосунка в надежде, что Тая из жалости его не выгонит?
– О, Артём, ты уже здесь, – произносит Волков. – А мы Таисию пришли проведать. Всё-таки она одна в больнице. У тебя были дела поважнее?
Меня цепляет не сам факт, что этот хер тут сидит.
– Пап... – Тая тут же взгляд на отца переводит.
Качаю головой, прохожу дальше. К кровати Таи. Волков скрещивает руки на груди, наблюдая за нами, но молчит. Значит, сцены устраивать не планирует. Уже неплохо.
– Как ты? – спрашиваю у Таи, глядя прямо в её глаза. Похуй на Волкова и на сосунка. Я к ней приехал.
Таисия чуть нервно облизывает губы, кивает. По глазам вижу, что переживает. Боится, что не так пойму.
Я мягко касаюсь её руки.
– Нормально, – отвечает, но голос подрагивает.
Ненормально.
Я хочу задать ещё один вопрос, но Волков, конечно же, не может просто стоять и молчать.
– Артём, ты, наверное, совсем замотан? – лениво тянет. – Дела, клиенты… я понимаю. Некогда сюда заезжать.
Ты же сука и постарался. Знает, что при Таисии я разговор не начну, поэтому не боится и дальше в бутылку лезет.
Тая тут же дёргается, напрягается.
– Пап!
Но Волков не останавливается.
– Хорошо, что хоть Егор нашёл время, – добавляет он многозначительно. – Молодец, парень. Заботливый.
Я без особых эмоций поворачиваюсь к Егору. Тот тут же выпрямляется в кресле, плечи назад, грудь колесом. Осталось только медальку вручить, как верному четвероногому. За Русланом хорошо бегает. Хвостом виляет. Любимого питомца поощрять нужно.
– Да мне несложно, Тая для меня близкий человек, – подтверждает сосунок бодрым голосом. – Хотел убедиться, что с ней всё в порядке.
– Как трогательно, – произношу ровным голосом, даже не пытаясь скрыть сарказм.
Тая морщится.
Я чувствую, как Волков наблюдает за мной. Ждёт реакции. Но мне плевать. Я не ведусь на его дешёвые приёмы. Одно дело сосунком руководить, другое – со мной играть.
Я спокойно опираюсь на край кровати и бросаю беглый взгляд в окно.
– А я всё думал, что у клиники стоит знакомая тачка, – протягиваю лениво. – Чёрная "бэха". Твоя?
Егор замирает на секунду, но потом тут же кивает.
– Моя, да.
– Эвакуатор забрал.
Егор в момент бледнеет. Охреневает. Волков чуть приподнимает бровь.
– И лобовое стекло у неё было разбито. Где ты так умудрился?
– Как?! – Егор вскакивает, чуть не сбивает кресло.
Я лениво перевожу взгляд на него. Он в полном ахуе.
– Ч-что? Как эвакуатор?!
– Может, со страховкой проблемы или штраф не оплачен. Нарушать правила плохо, ты же знаешь.
– Да это бред! – он дёргается, как ошпаренный. – Я буквально на десять минут отлучился! Да меня отец... Бляха! Я только тачку со штрафстоянки забрал.
– Херово, – пожимаю плечами.
Сосунок уже тянется за телефоном, трясётся. Волков, до этого молча наблюдавший за нами, теперь пристально смотрит на меня. Он понимает. Но виду не подаёт.
Егор тем временем метается по палате, набирая чей-то номер. Сосунок смотрит то на меня, то на Волкова, но тот не помогает ему ничем. Буквально через несколько секунд он, ругаясь себе под нос, разворачивается и выходит из палаты.
Волков остаётся. Мы молчим. Я даже не смотрю на него. Просто разворачиваюсь к Тае и тихо спрашиваю:
– Я с врачом твоим поговорил. Он сказал, что прогулка на свежем воздухе тебе не помешает. Ты как?
У Таисии глаза моментально загораются. Она в этой палате уже находиться не может. Поэтому я её врачу дал слово, что буду следить за каждым её шагом. И мне дали добро её из палаты вывести. Хоть немного ей настроение подниму.
Помогаю Таисии с кровати встать. Волков психует, но молчит.
– Мне в ванную нужно. На минутку. – Таисия произносит неуверенно, после нас с Волковым взглядом сканирует. – Я же могу вас на минуту оставить?
– Дочь, глупостей не говори. – Руслан глаза закатывает.
Тая с недоверием в сторону ванной комнаты идёт.
– Ты совсем берега попутал, Гордеев?! – Руслан шипит, как только Таисия за дверью скрывается.
– У нас с Таисией прогулка намечается, тебя не приглашаю. Хорош третьем лишним маячить, Руслан. Если ты не понимаешь, когда свалить нужно, то я намекаю непрозрачно. Заглуши хоть раз свое самолюбие и подумай о ком-то ещё. Неужели ты не видишь, что ей нелегко?
– Я тебе говорил не приближаться, я...
– Ты меня с сосунком на привязи путаешь, Руслан. Ещё не понял? Так я повторю – я никуда не денусь. Хоть отряд сосунков приведи.
Волков меня взглядом сканирует.
– Я готова. – Таисия произносит немного с напрягом.
Губы в широкой улыбке растягиваю. К девочке своей иду.
– Отлично, пошли.
– Пап... а ты?
Волков хмурится, несколько секунд молчит. После Таю взглядом сканирует. Вздыхает тяжело.
– Мне на работу нужно, дочь. Идите без меня гулять.
***
Тая
***
Втягиваю через нос свежий воздух. Это первый раз после того, как я в больницу загремела, мне разрешили на улицу выйти. И то... когда я сама у врача спрашивала про прогулки, он мне пальцем пригрозил и сказал даже не думать о таких шалостях. А вот Артёму добро дал. Как он умеет так людей укатывать?
Я поднимаю голову и смотрю на Артёма. Его телефон снова начинает вибрировать в кармане, но он даже не делает попытки ответить. Просто скидывает вызов.
– Тебе нужно ехать? – спрашиваю хмурясь. Конечно, я не хочу, чтобы он уходил. Если бы моя воля, я бы выдала ему подушку и заставила жить в кресле, что стоит у меня в палате. Но я не конченая эгоистка. Или, по крайней мере, пытаюсь ей не быть. Я понимаю, что Гордеева такой расклад не устроит.
"А жаль, я бы его поэксплуатировала в своих целях." – внутренний голос, как всегда, только о пошлостях говорит.
– Не нужно, – спокойно отвечает Гордеев, скидывая очередной вызов.
Но я не идиотка. Я всё вижу. Как его взгляд становится чуть более напряжённым. Как он сжимает телефон в руке на секунду дольше, чем нужно. Как кривится уголком губ, когда на экране загорается очередной вызов. И напряжение в палате я чувствовала между ним и отцом. Двое мужчин, которых я люблю, сейчас находятся в процессе холодной войны. И самое ужасное в этом всем, что я знаю, кто именно не хочет идти на примирение. У меня внутри всё сжимается. Я не дура. Хотя в этой ситуации хотелось бы ею быть.
– Это из-за папы, да? – задаю вопрос, заранее зная ответ.
Артём кривится, как только я произношу это вслух.
– Давай о чём-то более приятном поговорим, – бросает он и плавно меняет тему. – Врач разрешил забрать тебя на выходные из больницы.
Я на мгновение замираю. Потом у меня буквально перехватывает дыхание.
– ЧТО?! – у меня настолько громкий визг, что даже прохожие на аллее оборачиваются.
Божечки, если бы я могла, я бы сейчас на Гордеева выскочила от счастья. Повисла бы на нём, зацеловала, рассыпалась в благодарностях. Но из-за этой дурацкой аварии я пока вынуждена держаться чуть скромнее.
– Прямо с ночёвкой? Прямо забрать – забрать?!
– Прямо на два дня. Прямо забрать. Прямо ко мне.
И если я думала, что больше шокирована быть не могу, то эти слова меня добивают.
– Ох... – Мне становится жарко. Или холодно? Я не уверена. Я просто смотрю на него, чувствуя, как сердце начинает колотиться сильнее.
– Тебе плохо? – Артём мгновенно напрягается.
– Нет... – я резко качаю головой, всё ещё находясь в стадии осознания. – Просто... Ты сказал... к тебе?
Гордеев слегка приподнимает бровь, будто не понимая, что меня так удивляет.
– Да, ко мне, – подтверждает он. – Что конкретно тебя удивило?
– Ну как минимум то, что я буду не дееспособна для секса. И что со мной проблем будет куда больше, когда я хромаю и не вздыхаю через каждые пять секунд. И...
– И давай, наверное, ты чушь нести перестанешь, пока я не сказал, что в этой аварии у тебя ещё и мозги куда-то вывалились, – хмыкает Артём, чуть наклоняя голову.
Я закатываю глаза и слегка толкаю его в плечо.
– Ты невыносимый.
Гордеев только ухмыляется, явно довольный моей реакцией.
– В этом вся прелесть.
Я бы поспорила, но настроение у меня слишком хорошее. Даже боль в боку на задний план отходит, потому что, чёрт возьми, я на выходные уеду из этой долбанной больницы!
– Ты уверен? – не выдерживаю, задаю вопрос. – То есть, насчёт того, что врач разрешил? Он точно в своём уме был?
– Абсолютно, – отвечает Артём. – Я с ним говорил.
– Шантаж? Подкуп?
Артём лениво усмехается, но ничего не говорит. Уговорил. Конечно. Я видела, как врачи смотрели на него, как они расступались перед ним в коридоре.
Артём – это человек, который не просит. Он получает то, что хочет. Так, что в итоге сам решает, как всё будет. И я... я не против.
Я снова задираю голову, глядя на него.
– Папа взбесится, – произношу, больше думая вслух.
Гордеев хмыкает.
– Ты ждёшь моего подтверждения?
– Я к тому, что если ты утром встанешь, а в твоей гостиной уже будет сидеть мой отец с его фирменным выражением "ну всё, сука, ты доигрался", то не говори, что я тебя не предупреждала.
– Он и так считает, что я доигрался, – пожимает плечами Артём. – Как и я считаю, что он заигрался.
– Боже... – я прикрываю глаза, уже предчувствуя катастрофу.
– Таисия, – голос Гордеева становится чуть мягче. – Это твой отец. И он никогда не будет доволен, кем бы ни был твой мужчина. Он хотел, чтобы ты была подальше от таких, как я. А всё пошло не по плану.
– Артём... Может, не будем вот так резко? Дать ему немного времени успокоиться? Он со временем смирится, и...
– Сколько подождём? Год? Пять?
– Гордеев!
– Слушай, если твой отец хочет устроить спектакль – пусть. Но это не изменит ничего. Ты будешь у меня, ты будешь со мной. Я хотел, чтобы ты провела выходные не в больнице, там, где тебе будет комфортно. Хочешь поехать домой? Окей. Но я не думаю, что Волкову станет проще оттого, что я в его доме на два дня прописался.
– Я начинаю подозревать, что я тебе действительно нравлюсь.
– Совсем малость.
– Козёл самоуверенный. – Толкаю его вбок, а Артём ловит пальцами мой подбородок, к себе притягивает. Целует. Бабочки в животе начинают продлевать аренду, потому что они там, кажется, надолго.
Глава 25.
Я сижу на краю кровати и притворяюсь, что не смотрю на часы. Хотя на самом деле я смотрю на них каждые две минуты.
"Принцесса на горошине" – внутренний голос издевается. А я реально своё состояние описать не могу. Как будто я к Гордееву домой первый раз попаду. Сама себя не узнаю. Нервничаю как девчонка.
Пакет с вещами стоит рядом. Даже не чемодан, пакет. Больничный, пластиковый, отвратительный. Просить, чтобы отец мне чемодан привёз, я не стала. Потому что оттягиваю момент грандиозной ссоры немножко на потом. Может, повезёт и он устроит скандал под конец выходных.
Ладно, сейчас о хорошем. Я выхожу отсюда.
"Выражайся яснее, а то люди ещё подумают, что из тюрьмы откинулась"
Выхожу из больницы на выходные. К Артёму. Одна мысль об этом поднимает мне настроение. Кончики пальцев покалывать начинает от предвкушения. Внизу живота всё приятно щекочет. Вот только от одной навязчивой мысли всё никак избавиться не могу. Я знаю, что меня беспокоит больше всего. Отец. Когда он узнает. А он узнает. Потому что мой отец не из тех, кого легко провести. Он всегда знает. И вот это, бляха, страшно. Потому что сейчас они с Гордеевым на дух друг друга не переносят. Если раньше у них были шикарные отношения. Отец всегда о нём с уважением и гордостью говорил. То сейчас... Сейчас я чувствую укол вины за то, что у них всё так произошло.
"Ну, конечно, ты сама Гордеева изнасиловала. Пытала. Связала. В сырой темнице держала, пока этот бедолага на всё не согласился. Что за бред ты несёшь?!"
Внутренний голос глаза от возмущения закатывает.
Теперь Гордеев и отец как два быка. А я, получается, красная тряпка? Ох. Я прекрасно знаю, что это закончится скандалом. Вопрос только в том, когда именно.
– Готова? – Голос Артёма моментально из мыслей вырывает.
Я поднимаю голову. Губы в улыбке растягиваю. Гордеев, как всегда, шикарный. Я вижу, как у медсестры, которая в моей палате находится, краснеют щёки. Здесь у всех медсестёр на Артёма такая реакция. Артём, как всегда, ослепительно улыбается, а медсестра Наталья спешит вылететь из палаты. Причём пулей.
– Я что-то пропустил? – Гордеев вопросительно бровь вздёргивает.
"Ну какой стесняш. Посмотри на него"
Я прищуриваюсь.
– Кто тебя знает, с какими новостями ты пришёл. Может, не неё кто-то в суд подал, и она испугалась, что ты будешь играть не на её стороне.
– Вижу, ты тут вплотную занялась моей репутацией. – Гордеев голову набок склоняет, лениво усмехается.
– Бери выше. Я бизнес открываю.
– Бизнес?
– Ага, мы будем делать бабки.
– Поподробней, пожалуйста. Ты готовишь мне билет на нары?
– Побаиваешься? – Прыскаю от смеха.
– А стоит?
– Расслабься, ты мне ещё пока что нужен.
– Формулировка напрягает.
– У тебя здесь фан-клуб организовался. Решила сделать пару твоих фото и подзаработать на твоей физиономии.
– Фото хочешь продавать?
– Футболки. Так я больше заработаю. Ну так что ты в деле?
– Ты сегодня щедрая, процент мне отпишешь?
– Натурой принимаете, Артём Юрьевич?
– Идёт. Подпишу тебе первую футболку. – Гордеев уже громко смеётся.
– С надписью "Моё сокровище"? – Игриво бровку приподнимаю.
– Моя головная боль.
Я фыркаю.
– Значит, всё-таки моя?
Артём смотрит на меня прищурившись, но я вижу, как уголки его губ слегка приподнимаются.
– Собирай свои пожитки, поехали.
Я кривлю носик.
– Не называй так мои вещи. Ты их обижаешь.
Гордеев головой качает и вздыхает.
Я закатываю глаза, хватаю свой красивый, элегантный, модный больничный пакет и иду к нему.
Выхожу с Артёмом на улицу, щурясь от солнечного света. Какое же кайфовое чувство. Свобода!
Сажусь в салон машины и моментально вдыхаю запах… И тут меня накрывает. Знакомый, вкусный, разрывающий желудок от голода запах. Я тут же разворачиваюсь к Гордееву:
– Подожди... Это... Это же...
Артём спокойно садится за руль, заводит машину.
– Я угадал твой заказ?
– Вижу, кто-то очень сильно рассчитывает на мою натуру!
Я хватаю пакет, открываю его и вижу надпись на контейнере. Креветочки!!! Мои родненькие!!! Ну вот и как после всего этого оставить Гордеева без сладкого?
***
Вытираю волосы полотенцем, лениво промакиваю пряди, но мысли уже не о том, как бы побыстрее высушиться, а о мужчине, который находится за дверью. Его квартира. Его территория.
Делаю глубокий вдох и выхожу из ванной, мягким шагом двигаюсь в сторону его кабинета. И резко останавливаюсь. Полотенце туго замотано вокруг меня, вторым всё ещё промакиваю волосы, но вдруг я совершенно забываю, что хотела сказать. Гордеев у стола. В одних брюках. Рубашки нет. Я, конечно, помню, что он в форме. Видела его без рубашки раньше и не только. Но сейчас... Мускулы перекатываются под кожей, когда он наклоняется над столом. Спина... Какого хрена у него такая спина?! Боже, я как будто не неделю без секса, а как минимум год. Я даже Гордеева с новой стороны рассматриваю. Каждая мышца напряжена, каждая прорисована идеально. Кажется, мне даже дышать сложно становится. Я чувствую, как внутри всё сжимается и приятно тянет. На этого мужчину невозможно не смотреть.
Жаркий комок образуется внизу живота. Я мысленно ругаюсь на себя, но не отвожу взгляда.
Гордеев переворачивает страницу в папке, продолжает читать, но через пару секунд, даже не оборачиваясь, вдруг говорит:
– Уже вышла?
Я вздрагиваю.
– Как ты понял? – хмурюсь. – Я шла на носочках.
– Твой ненасытный взгляд невозможно не почувствовать, – хмыкает он, продолжая скользить пальцами по документам. И тут же я ловлю его усмешку. Артём скалится. А я фыркаю.
– Нельзя быть таким озабоченным, Артём Юрьевич. Я тебя рассматривала чисто из уважительных целей. – Произношу с сарказмом.
"Ага, прикидывала где, как и в каких позах" – внутренний голос такой же голодный, как и я. Только ещё и ворчит.
– Это интересно каких?
Он медленно закрывает папку, лениво бросает её на стол, наконец разворачивается. И тогда мой разум окончательно отключается. Теперь он внимательно меня рассматривает. И конечно же, этот взгляд задерживается на узле полотенца, что туго затянут у меня на груди. Я прекрасно знаю его шаловливые мысли.
Артём медленно наклоняет голову, скользит глазами по моему телу. Но я тоже не промах.
– Ты похудел, пока я была в больнице, – голос у меня ровный, но я специально подхожу ближе. Слишком близко. – Значит, твой график и питание пошли по одному месту.
Артём медленно поднимает на меня взгляд.
– Не замечал.
– Готова поспорить, что кроме работы и больницы ты вообще ничего не замечал.
Я делаю ещё шаг ближе. Его тело напрягается, но он не отходит. Пальцами мягко скольжу по его лицу. По новым морщинкам, которых не было ещё неделю назад. Он не отстраняется.
– Было много дел, – спокойно говорит Гордеев.
– Не сомневаюсь. Но спать тоже нужно, Артём. Если это из-за отца, то я могу…
– Т-с-с-с-с, – он проводит пальцами по моей талии, аккуратно, будто я хрупкая фарфоровая статуэтка. Я замираю. От его прикосновений по коже пробегают мурашки. – Я не собираюсь просирать выходные на эти разговоры, – голос у него низкий, хриплый, он наклоняется ближе, чуть дольше задерживается у моего лица.
– Но…
– Ни слова о Волкове, Тая. Ни слова о проблемах.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но тут же ловлю его взгляд. И понимаю, что спорить бесполезно. Гордеев не из тех, кто обсуждает чужие решения. Он принимает только свои.
Я чувствую, как он чуть сильнее сжимает мою талию. Его пальцы скользят по моей коже, касаются медленно, почти лениво. Но мне отчаянно хочется ещё. И в следующую секунду его губы мягко касаются уголка моих губ. Лёгкий, почти невесомый поцелуй. Но мне в этот момент плевать на всё остальное. Я чувствую только его.
Гордеев проводит губами вдоль линии моей челюсти, спускается к шее, задерживается на долю секунды, прежде чем чуть сильнее сжать мои бёдра.
– Тебе лучше пойти одеться, – хрипло говорит.
– А если не хочу?
– Тогда у нас будет не разговор, а кое-что другое.
"Ой, напугал кота сосиской" – внутренний голос заходится в громком смехе. Я же скольжу пальчиком по кубикам на его животе. Спускаюсь ниже.
– Так понятно или ещё намекнуть?
Я провожу пальцем ниже. Чувствую, как напряжение в теле Гордеева становится почти осязаемым. Артём резко хватает меня за руку, сжимает запястье, но без усилий. Просто ограничивая мои движения.
– Намёков не нужно, – его голос становится ниже, теплее.
Я чуть прищуриваюсь.
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – Приподнимаю бровку.
– Я хочу, чтобы ты прекратила провоцировать. – Гордеев улыбается уголками губ. Ух, какой.
– И что мне за это будет?
Гордеев лениво усмехается.
– Награда.
Я наклоняю голову набок, продолжая дразнить его.
– А если не прекращу?
– Тогда наказание.
Меня пробирает от его тона. Внутренний голос тут же оживляется.
"Кто-то хочет поиграть... Это мы любим. Это мы приветствуем"
– Не решила, что тебе больше нравится? – Гордеев внимательно следит за каждым моим движением.
Я чуть сильнее прикусываю нижнюю губу. Артём не сводит с меня взгляда. Его глаза темнеют, в них сверкает что-то опасное. Челюсть напряжена, пальцы всё ещё сжимают моё запястье, но он держит себя в руках.
Я облизываю губы.
– Хочу и награду, и наказание.
Гордеев хмыкает, его губы кривятся в оскале.
– Ненасытная.
– Ты же знал, с кем связываешься, – я прижимаюсь ближе, чувствуя, как его дыхание становится чуть глубже.
– Напомни мне об этом завтра.
А в следующую секунду я оказываюсь на столе. Резко. Но не грубо. Он легко обхватывает мою талию, ловит губами мой вздох. Поцелуй сначала мягкий, будто он даёт мне время передумать. Но я только крепче сжимаю его плечи, цепляясь за него, требуя. И он даёт. Губы двигаются медленно, дразняще, язык проникает внутрь, вырывая из меня тихий стон.
Я чувствую, как Артём скользит рукой вниз по моей спине, пока не сжимает моё бедро. Он настолько тёплый, что я буквально таю под его пальцами. Но он снова останавливается.
– Волнуешься?
– Раздражаюсь.
Гордеев усмехается.
– Люблю, когда ты злишься.
Я чуть приоткрываю глаза, встречаясь с его взглядом.
– Если ты сейчас не прекратишь тянуть, я разозлюсь ещё сильнее.
Гордеев ухмыляется, но на этот раз не медлит. Резким движением сдёргивает с меня полотенце. Оно скользит вниз, отлетает в сторону. Я остаюсь перед ним полностью обнажённая.
– Грех прятать такую красоту, – его голос хриплый, пальцы уже скользят по моей талии вверх, пока не касаются груди.
Я тихо вдыхаю.
– Артём…
– Тсс… – Он нагибается, губами проводит по линии моей ключицы.
Мои пальцы тут же впиваются в его плечи, когда он касается меня языком, оставляя влажные следы на коже. Я выгибаюсь, когда его ладонь скользит ниже, к внутренней стороне бедра.
– Ты такая тёплая…
Гордеев слегка сжимает мои бёдра и снова впивается в мои губы. Он заставляет меня сходить с ума. Мои ноги дрожат, внутри всё сжимается от одного его прикосновения.
Я чувствую, как его пальцы пробираются между моих ног, и едва не вскрикиваю, когда он касается меня там, где я больше всего его хочу. Гордеев изучает, исследует, пока я не начинаю задыхаться от удовольствия.
