Текст книги "Друг отца. Под запретом (СИ)"
Автор книги: Джулия Ромуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Глава 32.
Перед тем как домой зайти, я ещё круга три наматываю вокруг небольшого парка. Не то, чтобы я думала, что мой отец белый и пушистый. Нет. Я не настолько наивна. Но чтобы вот так... Чтобы настолько серьёзно. Чтобы уголовное дело. И судя по бумагам в той папке, в прошлый раз ему удалось спрыгнуть с крючка следствия. И я понятия не имею, был ли он действительно невиновен или просто нужные люди помогли.
Глубоко вдохнув холодный воздух, я направляюсь к дому. Так паршиво на душе мне давно не было.
Стараюсь тихо закрыть за собой дверь, бесшумно снимаю обувь и направляюсь к лестнице. Просто подняться в свою комнату, пробыть там до утра и завтра рано утром выскочить в универ. И так несколько дней.
"Шикарный план, только ты немного не учла все факторы..."
Сердце стучит так сильно, словно пытается пробить рёбра, а мысли мечутся и путаются, никак не желая складываться в логичную цепочку. И, конечно же, мой план проскользнуть незаметно в комнату трещит по швам.
– Таисия, это ты? – голос отца доносится из гостиной, и я невольно застываю на месте, крепко сжимая пальцами перила лестницы.
"А ведь почти свинтили..."
Дыхание сбивается, и я чувствую, как внутри всё скручивается в тугой узел.
Я не готова сейчас его видеть. Просто не представляю, как смотреть ему в глаза, не выдавая того, что узнала. Вопросы подступают к горлу, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выпалить их всё разом.
– Да, пап, это я, – отвечаю, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально ровно и спокойно.
– Ужинать будешь? – спрашивает отец, и, мне кажется, в его голосе звучит привычная забота, от которой сейчас становится только хуже.
– Нет, я в ресторане поела, – лгу, крепче сжимая пальцы на перилах. На самом деле я не ела нигде, аппетита просто нет. Желудок сводит от нервов.
– Гордеев расщедрился на ресторан? Не ухажёр, а мечта.
Я же втягиваю воздух через ноздри.
– Это всё? Я устала.
– Таисия...
– Пап! – Я повышаю голос, срываюсь в его сторону. – Хватит, понятно?! Гордеев никуда не денется, смирись уже с этим наконец-то!
– С тобой нормально всё? – Отец хмурится.
– Нормально, я к экзаменам готовлюсь, нервная.
– Каким ещё экзаменам?!
– Пап...
– Ты что, серьёзно всё это?! – Отец срывается на крик. Я же глубоко вдыхаю. Он выбрал точно не лучший момент. Не тогда, когда я пытаюсь сдержаться.
– Нет, я шучу. – Выдаю с каменным лицом.
– Таисия... – Отец проводит рукой по волосам, на виске начинает пульсировать вена.
– Пап, голова раскалывается, я спать. – Прерываю этот разговор. Я совсем не в том настроении. И лучше ему сейчас не настаивать на разговоре.
Я быстро поднимаюсь наверх и захожу в свою комнату, закрываю дверь на замок. После направляясь в ванную. Включаю прохладную воду и встаю под душ, закрывая глаза. Ледяные струи стекают по лицу, волосам, немного приводя меня в чувство, но в голове всё ещё полный хаос. Там как будто самый настоящий ураган прошёлся. Я ни черта в кучу собрать не могу.
Я ещё много чего не понимаю. Почему эти документы у Гордеева? Ведь он раньше был адвокатом отца. И это действительно так, разве он может теперь выступать против него? Разве это не конфликт интересов или нарушение адвокатской тайны?
Я мало соображаю в этот момент, понимаю только, что что-то не клеится. Я слишком сильно поддаюсь эмоциям, поэтому мозги работают в замороженном режиме.
Прижимаюсь лбом к холодной плитке, пытаясь хоть немного успокоить мысли, но это бесполезно. Они бьются о черепную коробку, снова и снова повторяя вопросы, на которые я не знаю ответов. Что это вообще значит? Почему Артём хранит у себя дело на моего отца? Он что-то знает? Или пытается его защитить? Кто этот мужчина, что принёс ему документы? Он же не просто так меня разглядывал, да? Он знал, что я дочь Волкова.
В груди неприятно сжимает от догадок, которые одна другой хуже.
Я закрываю воду и медленно выхожу из душа, оборачиваясь полотенцем. Голова тяжёлая, и я уже знаю, что ближайшие дни будут мучительно длинными и полными бессонных ночей, пока не поговорю с Гордеевым лично. Только он может объяснить мне всё происходящее. И я получу эти ответы, чего бы мне это ни стоило.
***
Черт! Сегодня теннис у меня категорически не идёт от слова совсем. Я промахиваюсь снова и снова, теряю концентрацию, забываю, как правильно ставить ноги, как держать ракетку. Мяч ускользает мимо, словно насмехаясь надо мной. С каждым новым промахом раздражение растёт, а тренер хмурится всё сильнее и сильнее, поглядывая на меня уже с явной претензией. И это только раздражает сильнее. Я сама и так все понимаю!
– Волкова, что с тобой сегодня? Ты играешь, будто впервые ракетку держишь в руках, – её голос звучит напряжённо и раздражённо одновременно.
Я стараюсь не смотреть ей в глаза, потому что объяснять моё состояние просто не хочется.
– Всё нормально, просто не выспалась, – отмахиваюсь, избегая её пристального взгляда.
Она хмыкает, явно сомневаясь в правдивости моих слов, но решает не продолжать допрос. Наверное, это правильно, потому что я и сама не готова объяснить своё состояние даже себе, не говоря уже о посторонних.
Я-то знаю в чём дело. Уже третий день хожу сама не своя. Я не могу нормально спать, не могу нормально думать, и, как следствие, не могу нормально играть.
Эти проклятые бумаги… то, что я узнала об отце… и папка, найденная в сейфе Гордеева... всё это крутится в голове без перерыва. Мысли смешались в один хаотичный ком, и я никак не могу разобраться, как с этим жить дальше. Отец тоже начинает докапываться с расспросами. Но я... Не знаю, что больше всего меня так душит изнутри. Что отец правда может оказаться таким... таким... Или что Артем может на этом сыграть. Хотя в последнее я практически не верю. Гордеев играет честно, он не воспользуется.
Переодеваюсь максимально быстро, чтобы не сталкиваться с тренером снова, и выхожу на улицу. Свежий воздух слегка охлаждает разгорячённую голову, но облегчение не наступает. Вместо этого в груди растёт какое-то тревожное, неприятное чувство, от которого невозможно избавиться.
Телефон внезапно начинает вибрировать. Я достаю его из сумки, пытаясь успокоиться, и сердце мгновенно начинает биться быстрее, когда вижу "Гордеев" на экране.
– Да? – мой голос звучит непривычно хрипло, предательски выдавая моё внутреннее состояние.
– Скажи мне, Таисия, чем конкретно ты сейчас занята? – его голос звучит так спокойно, а я моментально растягиваю губы в улыбке. От одного только звука его голоса внутри становится чуть легче.
– Эм… вышла из универа и собираюсь ехать в офис, а что? – отвечаю, пытаясь звучать спокойно и уверенно, хотя внутри снова начинает всё дрожать.
– Ну, офис отменяется. Я забронировал столик в твоём любимом ресторане, так что дуй туда, – сообщает Артем, и его голос приобретает нежные нотки.
– Ты вернулся?! – взвизгиваю радостно, совершенно забывая про сдержанность и все свои тревоги.
– Вижу, кто-то очень соскучился, – усмехается он, явно довольный моей реакцией.
– Я пулей! – смеюсь, чувствую, как в груди разгорается тепло.
– Ловлю на слове, – он завершает звонок, и я замираю на секунду, пытаясь осознать происходящее.
Но радость от предстоящей встречи быстро начинает перемешиваться с тревогой.
Уже сидя в такси, я нервно перебираю пальцами край одежды, понимая, что разговор с Гордеевым неизбежен. Мне предстоит задать ему вопросы, которые уже несколько дней сводят меня с ума. Я не могу больше держать всё это в себе. Да, я прекрасно понимаю, что ему не понравится то, что я увидела его документы, узнала его тайны. Но это было случайно… Почти случайно. Сердце колотится сильнее, а в голове крутится только одна мысль: я должна знать правду. Иначе я просто сойду с ума.
Такси плавно тормозит напротив ресторана. Я уже собираюсь выходить, как замечаю знакомый чёрный автомобиль, который паркуется буквально через несколько метров. Сердце тут же начинает бешено колотиться, и я выскакиваю на тротуар быстрее, чем успеваю подумать.
Дверь машины открывается, и из неё выходит Гордеев. Высокий, уверенный, чертовски красивый, у меня от одного взгляда на него перехватывает дыхание.
На мгновение мы просто смотрим друг на друга, и всё вокруг словно перестаёт существовать. Я делаю шаг навстречу, а потом уже не сдерживаюсь – практически бегу к нему, и он едва успевает развести руки, прежде чем я бросаюсь ему на шею. Гордеев обнимает меня, крепко прижимая к себе, и наши губы встречаются в жадном, страстном поцелуе.
– Это значит, что ты очень при очень соскучилась? – его голос звучит с явной насмешкой, когда мы, наконец, отстраняемся друг от друга.
Я бросаю на него вызывающий взгляд, пытаясь скрыть смущение и бешеный стук сердца.
– Не льсти себе, Гордеев. Я просто помечаю территорию на людях.
Он ухмыляется, в его глазах пляшут бесёнки.
– Отличная тактика. Продолжай в том же духе.
Он снова тянется ко мне и целует, медленно и глубоко, будто бы подтверждая мои слова о "территории". Внутри всё сладко сжимается, и я забываю обо всём, что хотела спросить, сказать, выяснить. Сейчас я просто наслаждаюсь тем, что он рядом.
Глава 33
С наслаждением отправляю в рот очередную креветочку, с аппетитом прожёвывая её и едва сдерживая блаженный стон. Мой взгляд ловит Гордеева, который сидит напротив и почему-то резко сглатывает, внимательно наблюдая за мной.
"Действительно, почему это? Никаких догадок?" – внутренний голос вздыхает и демонстративно глаза закатывает. Я же делаю вид, что ничего не слышу.
– Что-то не так? – невинно хлопаю ресницами, стараясь скрыть улыбку.
Гордеев медленно поправляет галстук на шее, явно пытаясь взять себя в руки. Всё-таки мои предпочтения в еде не оставляют его равнодушным.
"Ой, а то для нас новость, что этот напротив – извращенец"
– Всё прекрасно, Таисия, – голос Артёма звучит чуть хрипловато, и я внутренне торжествую.
– Может, хочешь креветочку? – я протягиваю вилку в его сторону, не сводя с него глаз. Я от чистой души предлагаю. Оплату натурой возьму. Попозже. Ну или ещё мне три порции креветочек закажет.
"Мы так бизнес замутить можем, если за одну креветку он нам фуру их покупать будет"
– Нет, спасибо, – Гордеев едва заметно улыбается, но взгляд говорит о другом. – Мне нравится смотреть, как ты ешь.
Я демонстративно закатываю глаза.
– Ты всё-таки извращенец, Гордеев. – Наклоняюсь вперёд и тихонько ему шепчу.
– Мне кажется, я никогда этого не скрывал, – ухмыляется он в ответ, продолжая пристально смотреть на меня.
Смеюсь, чувствуя, как тепло разливается по груди. Но в следующую секунду его лицо становится чуть серьёзнее, взгляд внимательно изучает меня.
– Что? – поднимаю бровь.
– Мне кажется, или ты какая-то напряжённая сегодня?
Улыбка с моего лица медленно сползает. Стараюсь сохранить беззаботный тон, но голос меня подводит:
– Тебе кажется.
Он чуть прищуривается, явно не веря.
– Таисия, давай без игр. Что-то случилось?
Отвожу взгляд, нервно вздыхаю. Вот и всё, момент настал. Я была уверена, что смогу потянуть дольше, например, до дома, но от внимательного взгляда Гордеева скрыть что-либо невозможно. Тем более что я сама уже на грани взрыва от накопившихся вопросов.
– Нам нужно поговорить, – тихо говорю, чувствуя, как улыбка окончательно исчезает с его лица.
– Я тебя внимательно слушаю, Таисия. – Голос Гордеева спокойный, но взгляд такой цепкий, что я невольно поёживаюсь.
Ну всё, приехали. Сказать проще, чем сделать.
Я глубоко вздыхаю, пытаясь начать издалека, хотя и понимаю, что это не лучший вариант. И вряд ли меня помилование ждёт.
– Помнишь, когда ты просил меня сфотографировать тебе документы? – начинаю осторожно, чувствуя, как внутри всё неприятно сжимается. Всё-таки обманчивая надежда на благоприятный исход во мне живёт.
"Лучше бы креветки молча ела"
– Какие именно документы? – Артём слегка приподнимает бровь, и уголки его губ начинают ехидно изгибаться. – Ты за эти дни присылала мне множество фотографий. Те, что были в нижнем белье, я особенно оценил.
Щёки тут же предательски краснеют, а я нервно фыркаю:
– Задержи эту мысль, представляй в своём воображении.
Гордеев качает головой, но улыбка никуда не пропадает.
"Нужно было голые слать, они бы нам сейчас подсластили пилюлю"
– Я сейчас не об этом. Я про те документы, которые были в сейфе, ты мне ещё пароль назвал.
– Помню. И что с ними? – его голос снова деловой, шутки отброшены, а взгляд становится пронизывающим и серьёзным.
Я сглатываю, чувствуя, как во рту пересохло.
– Не с ними... с кое-чем другим...
Гордеев пристально, даже слишком пристально смотрит на меня, заставляет нервничать ещё сильнее.
– Продолжай, – говорит, чуть понизив голос, и от этого становится только сложнее.
– Одна папочка, она плохо лежала, и когда я складывала документы обратно, она выпала… И всё рассыпалось по полу…
– Ближе к сути, Таисия, – перебивает Артём. Его голос становится строгим, даже жёстким, и я чувствую, как сердце начинает биться быстрее, практически выпрыгивая из груди.
Глубоко втягиваю воздух, встречая его серьёзный взгляд. Вот теперь точно деваться некуда.
– Я бы в жизни не смотрела. Но знакомая фамилия бросилась в глаза. Волков. В тех документах речь шла о моём отце.
Лицо Гордеева резко меняется. Его скулы заостряются, взгляд становится пронзительным, вспарывающим за секунду. Я чувствую, как от этого взгляда в горле всё пересыхает, я откашливаюсь, потому что першить начинает.
– Повтори, – произносит он сухо, голос холодный и чужой.
"Ну мы же знали, что он не обрадуется, да? Ты бы тоже не была в восторге. Так что нужно просто поговорить..."
Я нервно сглатываю, пытаясь удержать его тяжёлый взгляд, хотя это и даётся с огромным трудом.
– Артём, я всё понимаю... – начинаю осторожно, стараясь звучать спокойно, но голос заметно дрожит. Выдаёт моё напряжение.
– Я хочу услышать это чётко. Ты залезла в мои документы. Ты их изучила, – он чеканит каждое слово, будто вбивая гвозди, и от этого мне становится только хуже.
От тона его голоса вздрагиваю: я знаю, что ситуация не самая лучшая. Но я же говорю правду, я не лезла намеренно. Просто...
– Не так всё было! Папка упала, документы рассыпались на пол, и я просто начала их собирать, а потом... – Начинаю тараторить. Потому что вот это напряжение мне не нравится совсем.
– Много прочитала? – Гордеев резко перебивает меня, явно не собираясь выслушивать оправдания. Его взгляд становится ещё острее.
– Всё, – признаюсь тихо, почти шёпотом, и сразу же ощущаю, как сердце падает в пятки.
Гордеев поправляет галстук, затем резко хватает стакан воды и делает несколько глотков, словно пытаясь унять раздражение и собраться с мыслями.
– Я так понимаю, теперь ты хочешь задать вопросы? – его голос звучит ровно, почти равнодушно, но я прекрасно понимаю, насколько сильно он сейчас себя контролирует.
– Я не могу не задать, – осторожно начинаю, чуть повысив голос, пытаясь проявить хоть какую-то твёрдость. – И если ты думаешь, что я сразу побежала к отцу и рассказала...
– Я много чего думаю, Таисия, – снова резко перебивает меня, голосом, не допускающим возражений. – Например, думал, что могу быть уверен в том, что ты не станешь лезть, куда не нужно.
Его слова задевают меня сильнее, чем я ожидала. Я делаю глубокий вдох, собирая все силы, чтобы ответить.
– Но я залезла, – резко и чётко отрезаю, смело смотря ему прямо в глаза. – Это уже свершившийся факт. Я объяснила тебе, как это вышло. Это была случайность, я не намеревалась... И да, у меня теперь есть вопросы. Потому что… Потому что там про моего отца написаны ужасные вещи, Артём. И я хочу понять, почему эти документы находятся именно в твоём сейфе. Я не могу просто закрыть глаза и забыть об этом, как будто ничего не случилось. – Последние слова даются мне особенно тяжело, я ощущаю комок в горле, голос слегка подрагивает.
Гордеев сверлит меня взглядом, его глаза темнеют ещё сильнее. Воздух между нами становится таким густым и напряжённым, что дышать тяжело. Молчание заполняет собой всё пространство, и я невольно сжимаю ладони до боли в ногтях, ожидая его реакции.
Гордеев смотрит на меня молча, пристально. Его взгляд пробирает до дрожи.
– Ну, давай, Таисия, задавай, раз уж начала, – произносит холодно.
– Почему эти бумаги находятся у тебя? Ты же… ты был адвокатом моего отца, разве нет? Разве это не нарушение адвокатской этики или конфликта интересов, что у тебя теперь есть компромат на него? – выдаю я одним дыханием, голос звучит напряжённо.
Артём смотрит на меня несколько секунд, затем медленно выдыхает, проводя ладонью по лицу, как будто пытается стереть накопившуюся усталость.
– Во-первых, это не компромат, Таисия. Это факты. Эти документы у меня, потому что мне нужно контролировать ситуацию, – его голос по-прежнему холодный.
– Контролировать? – я непонимающе хмурюсь, пытаясь уловить суть. – Что именно контролировать?
– Последствия, Таисия. Последствия тех поступков, которые совершал твой отец, – его взгляд становится жёстким. – Ты не маленькая девочка и прекрасно должна понимать, что действия всегда имеют последствия.
– То есть ты считаешь, что он действительно виновен? – спрашиваю тихо, почти боясь услышать ответ.
– Я ничего не считаю. Я знаю, что написано в документах. И знаю, насколько это серьёзно.
Я откидываюсь на спинку стула, чувствую, как меня захлёстывает волна злости и растерянности одновременно.
– Ты мог бы мне сказать раньше, – говорю с вызовом. – Я имела право знать.
– А что именно я должен был сказать, Таисия? Что твой отец не святой? – Гордеев наклоняется вперёд, и его взгляд становится ещё более тяжёлым. – Я защищал тебя, а не его. И только потому, что я думаю о тебе, документы лежат у меня в сейфе, а не в другом месте.
Я замолкаю, чувствую, как горло сжимает комок. Сердце стучит так громко, что, кажется, весь ресторан слышит этот грохот. Он... он не собирался играть против моего отца. Наоборот. Он задумал что-то другое. Чтобы защитить. На глаза наворачиваются слёзы.
Глава 34.
Гордеев
***
Я не испытываю никакого удовольствия, находясь сейчас напротив Руслана Волкова. Его кабинет трещит от напряжения, которое медленно и верно нарастает между нами. Волков пристально смотрит на меня, явно удивлённый и одновременно раздражённый моим визитом. Ещё бы, не ожидал. Думает, к какому пиздецу готовиться. Я столько времени молча отбивал его удары. А теперь пришёл сам. Волков в недоумении.
– Чего хотел, Гордеев? Неужели так соскучился? – усмехается Руслан, откидываясь в кресле.
Я молча кладу на его стол толстую папку, звук получается тяжёлый, увесистый. По его виду понимаю, что Таисия и правда и слово не проронила по поводу документов.
– Что это? – его лицо моментально меняется, глаза чуть сужаются.
– Это то, что тебе срочно нужно прочитать, – говорю холодно, на папку киваю. – Твоё старое дело возобновили. Нашли свидетелей, подняли архивы. Под тебя серьёзно копают, Руслан.
Волков хмурится ещё сильнее, раздражённо хватает папку и начинает листать бумаги, быстро пробегая глазами по страницам. С каждой новой страницей его лицо становится всё мрачнее, а дыхание тяжелее.
– Откуда у тебя это? – резко спрашивает, взглядом сверлит. Напрягся. Понятное дело, там дерьма столько, что и не отмоешься. Таисия видела совсем немного. То, что я оставил в сейфе, остальное же хранил дома.
Хотел бы я его зарыть, просто показал бы ей все документы. Вот только... Я видел её лицо, когда она прочла малую часть того, что есть. Разочарование, непонимание... Именно из-за неё я здесь. Потому что, если Руслана посадят, Тая не переживёт.
– Откуда – неважно. Я здесь не для того, чтобы обсуждать детали. На последней странице указано, каким путём тебе стоит пойти в судебном процессе, если хочешь выйти сухим из воды. Это то, как бы этот вопрос решал я. А дальше сам смотри.
Волков молчит, медленно перелистывая на последнюю страницу, и внимательно читает содержимое. Я вижу, как напрягаются его скулы, и пальцы начинают нервно постукивать по столешнице.
– Возьмёшься? – его голос звучит глухо. Так звучит безысходность.
Сдерживаюсь от подъёба в его сторону, хотя хочется уколоть.
– Нет, – отвечаю сразу же, твёрдо и чётко. – Я здесь исключительно из-за Таисии. Если бы не она, я даже разговаривать с тобой не стал бы. – Говоря это, мысленно представляю её лицо, как она смотрит на меня, когда улыбается или сердится. Тая в последнее время стала центром моих мыслей, моих решений. Я сам не ожидал, что женщина сможет настолько глубоко забраться в мою голову, но именно из-за неё я сейчас нахожусь здесь, напротив человека, которого едва переношу.
Волков мрачно усмехается, качая головой:
– И с каких пор у нас с тобой такие высокие чувства проснулись?
– Заметь, Руслан, – перебиваю его, жёстко и без малейшего намёка на шутку. – Захотел бы я от тебя избавиться, лучшего варианта просто не придумать. Именно это мне и предложили. Тихо и аккуратно решить проблему. Они прекрасно знают, что с Таисией у меня всё серьёзно, и рассчитывают, что я соглашусь убрать тебя с дороги. Но я здесь, предлагаю тебе зарыть топор войны. Ради неё.
Он смотрит на меня пристально, несколько секунд молчит, будто взвешивая мои слова. Наконец, кивает:
– Значит, адвоката мне искать нового?
– Верно. Я тебе не помогу. И даже не проси.
Волков снова углубляется в бумаги, тяжело вздыхает и медленно кивает:
– Благодарю за информацию, Артём. Ради дочери так ради дочери.
Я молча встаю, киваю ему на прощание и выхожу, закрывая за собой дверь.
В груди всё ещё полыхает неприятный осадок, но я знаю, что поступил правильно. Ради неё. Ради Таи. Ради той единственной, которая смогла перевернуть мой мир с ног на голову. Тем более перед новостью, которую я хочу огласить, Руслану стоило подсластить пилюлю. Меня порядком заебала та ситуация, которая сейчас происходит. И я намерен это исправить. Изображать имитированные сердечные приступы Волков теперь не сможет, потому что нужно разгребать дерьмо, в котором он оказался. А я воспользуюсь возможностью и сделаю то, что уже давно планирую.
***
Тая
***
Стою на корте, поправляю козырёк и пытаюсь выглядеть максимально собранной. В груди будто целая стая бабочек устроила безумные гонки. А всё почему? Кто виноват? Ану, давайте, хором: ГОРДЕЕВ! Правильно, вам на выходе всем по пирожку выдадут.
"Ну, Артём, где ты?" – мысленно причитаю, бросая уже тысячный взгляд на пустое место на трибуне.
Гордеев последние дни занят настолько, будто решил лично спасти человечество от разводов, финансовых махинаций и ещё непонятно чего. Последние дни мы виделись редко. И я не стану скрывать, что меня это жутко раздражает! А ещё... Со мной разговаривать нужно! Потому что в своей голове я уже успела напридумывать, что он не смог мне простить документы, в которые я нос засунула. И... короче...
Стискиваю зубы и пытаюсь перестроиться на другие мысли. Но снова бросаю взгляд на пустое место. Я честно дала ему билет, сказала, что если он вдруг найдёт минутку в своём безумном графике, то я буду рада его видеть. Очень рада. Прямо-таки счастлива, до колик в животе. Ну а теперь стою и гипнотизирую пустое кресло взглядом, как будто от этого он быстрее материализуется.
Матч начинается, но в голове только мысли о том, почему Гордеева до сих пор нет.
Мяч ускользает из-под ракетки, ноги будто деревянные, а тренер с каждым моим промахом краснеет всё больше. Соперница же смотрит на меня с вызовом. Скалится довольно.
"Можно случайно мячом ей в белоснежную улыбку зарядить. Проредить немного зубы" – внутренний голос сегодня точно не в настроении.
Минут через пятнадцать мне удаётся-таки добраться до бутылки воды, которую я с жадностью глотаю. И вот тут-то, подняв глаза, я едва не давлюсь водой. На трибуне, на своём месте, сидит Гордеев с огромным букетом цветов и нагло, как всегда, подмигивает мне. Сердце моментально падает в пятки, отпружинивает и летит в горло.
"Ну вот, а ты ныла!" – внутренний голос бурчит, а я с трудом подавляю глупую улыбку и приступ радости. Ну всё, Таисия Волкова снова в игре!
"Пиздец белозубой"
Возвращаюсь на корт с совершенно другим настроем. Ракетка вдруг становится лёгкой, как пушинка, а мяч, словно по волшебству, сам летит именно туда, куда нужно. Адреналин разливается по телу горячей волной. Сердце стучит так сильно, что, кажется, все вокруг слышат этот громкий, победный ритм.
Подбрасываю мяч вверх, резко замахиваюсь и бью с такой силой, что соперница даже не успевает среагировать. Мяч молнией влетает в угол корта. Я почти слышу, как челюсть тренера падает на пол. Соперница бросает на меня ошарашенный взгляд, уже не такой уверенный, каким он был пару минут назад.
"Ну что, дорогая, не ожидала? А это я ещё не начала!"
Следующий удар ещё точнее, быстрее, сильнее. Я двигаюсь по корту легко, словно летаю. Я вижу, как соперница начинает нервничать, сбиваться, ошибаться. Её белоснежная улыбка куда-то испарилась, и теперь на её лице явно читается паника.
"Не переживай, милая, скоро закончим твоё мучение."
Новая подача, новый удар и она снова не успевает. Мяч чётко попадает в дальний угол, идеально в линию. Судья кивает, подтверждая моё очко. Тренер уже даже не красная, она гордо сияет, словно это она лично только что разгромила соперницу.
Я бросаю быстрый взгляд на трибуну. Гордеев, развалившись в кресле, смотрит на меня с неприкрытым удовольствием. В его глазах читается явная гордость, и это заводит меня ещё сильнее. Он приподнимает букет, будто намекая, что он уже почти мой. Я усмехаюсь и возвращаюсь к игре.
Последний мяч. Последний удар. Я подбрасываю его вверх, делаю глубокий вдох и бью с такой точностью, что соперница даже не пытается реагировать, только беспомощно смотрит, как мяч касается корта и отскакивает в сторону.
– Игра! Волкова побеждает!
Корт взрывается аплодисментами, тренер хлопает так сильно, что у неё явно завтра будут болеть ладони. Я гордо улыбаюсь и иду к сетке, чтобы пожать руку сопернице. Та хмурится, но ничего не говорит.
"Ну и правильно, побереги свои белоснежные зубки."
С чувством полного триумфа поднимаю взгляд на трибуны, где меня ждёт мой главный приз – Артём Гордеев с огромным букетом. Сегодня явно мой день.
