Текст книги "Друг отца. Под запретом (СИ)"
Автор книги: Джулия Ромуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
– Такая влажная… – он царапает зубами мою шею, заставляя меня выгнуться сильнее.
– Потому что я тебя хочу. – Голос у меня дрожит, в глазах плывёт.
– Покажи мне.
Я чувствую, как он прижимается ко мне, его губы касаются моей груди, а пальцы проникают глубже.
Я срываюсь. Взрываюсь. Моё тело напрягается, я выгибаюсь под ним, дрожа от разрывающего меня удовольствия. Но он не даёт мне передышки.
Я слышу, как Артём расстёгивает ремень, как его дыхание становится прерывистым.
– Посмотри на меня.
Я с трудом поднимаю веки. Его глаза горят.
Он входит медленно, до последнего сантиметра. Я же реально с ума схожу.
Артём напрягается, прикусывает мою губу, но не двигается.
– Чёрт…
Я крепче цепляюсь за его шею, толкая бёдрами.
– Двигайся…
И он двигается. Сначала медленно. Осторожно. Но с каждым толчком глубже, быстрее. Он заполняет меня полностью, доводит до безумия каждым движением.
Его пальцы сжимают мои бёдра, его губы снова находят мои. Мы теряемся друг в друге. Его толчки становятся резче, глубже. Моё тело дрожит, мышцы сжимаются.
– Таисия…
Я чувствую, как внутри всё взрывается. Я зажмуриваю глаза, захлёбываясь в эмоциях.
Гордеев теряет контроль, его движения сбиваются, он тяжело дышит, когда достигает предела. Брызги спермы обжигают живот. Я чувствую, как бешено колотится его сердце, слышу его тяжёлое дыхание. Он опускается на локти, касаясь своим лбом моего.
– Ты… – его голос дрожит.
Я улыбаюсь.
– Я.
Гордеев смеётся, зарывается носом в мои волосы.
– Ты знаешь, что это подсудное дело. Довести до такого состояния.
– Ой нет, только не это. Я готова на всё, только не подавайте на меня в суд... – Я игриво хлопаю ресницами. Наигранно кусаю губу. И по тому, как Гордеев младший начинает снова твердеть, я понимаю, что ролевушка Гордееву ой как заходит...
Глава 26
Аромат кофе и свежих тостов заполняет кухню. Я с довольной улыбкой оглядываю стол: яйца-Бенедикт, свежие овощи, поджаренный бекон. Всё идеально. Пожалуй, я великолепна.
Складываю салфетки рядом с тарелками, ставлю свежевыжатый апельсиновый сок, затем наклоняюсь, чтобы ещё раз понюхать аромат кофе.
"Где моя медалька за старания?" – внутренний голос требует похвалы, а тот, кто должен всем этим восхищаться, всё ещё не вышел из своего кабинета.
– Гордеев, – зову громко, с предупредительными нотками. Я, между прочим, тут ресторан высокой кухни организовала. Пора восхищаться моей гениальностью.
Тишина.
Я закатываю глаза, снимаю фартук и направляюсь к нему. Ещё до того, как подхожу к кабинету, слышу глухой звук чего-то тяжёлого по дереву. Затем тихий, но насыщенный эмоциями голос:
– Блядь.
Опять что-то случилось.
Приоткрываю дверь и осторожно заглядываю внутрь. Артём стоит у стола, без рубашки, в одних брюках, волосы взъерошены – явно не от сна, а от раздражения. Перед ним три стопки бумаг, одна из которых явно только что подверглась разгрому.
Я встаю в дверях, скрещиваю руки на груди и усмехаюсь:
– Может, я могу помочь?
Он резко поднимает голову, прищуривается, а потом переводит взгляд на документы.
– Я не для этого забирал тебя на выходные. – В голосе злость, но не на меня. Я это понимаю.
Ближе подхожу, пальчиками мягко прохожусь по его плечу.
– Но, если ты не забыл, я по совместительству твоя помощница, – протягиваю мягко. – Может скажешь, что ищешь?
Гордеев на секунду напрягается, затем тяжело вздыхает, садится в кресло.
– В этой папке была экспертиза Пахомова. Теперь её, блядь, нет.
Я смотрю на стол, потом на пол. Понимаю, что всё, что было в папочках, теперь раскидано по кабинету.
– Может, потому что она была в синенькой папочке? Там ещё было написано "Пахомов"?
Артём резко поворачивает ко мне голову, взгляд предупреждающий. В нём даже читается: "Ты издеваешься, блядь?"
– В какой синей?
Я широко улыбаюсь и указываю пальцем вниз.
– В той, что на полу лежит. Ты явно в порыве эмоций сбросил её со стола.
Он наклоняется, замечает папку и замирает на секунду.
– Блядь.
Я не сдерживаюсь и прыскаю со смеху.
– Гениальный адвокат, стратег, мозг с юридическим складом, а находит вещи только с моей помощью.
Гордеев медленно поднимает взгляд, явно намекая, что шутки сейчас неуместны, но я-то знаю, что внутри он уже не так злится.
– У меня есть предложения, от которого ты не смоешь отказаться, иначе всё это закончится очень и очень плачевно.
– Я заинтригован.
– Мы с тобой поступим так, – я беру его за руку, мягко сжимаю пальцы. – Ты сейчас идёшь завтракать, а после я найду тебе нужный документ и заодно рассортирую весь этот бардак.
– Мне показалось или у тебя прорезались командирские нотки?
Я мило улыбаюсь.
– Совсем немного.
Артём глубоко вдыхает, смотрит на меня пару секунд, потом резко встаёт с кресла, хватает меня за талию и, прежде чем я успеваю пискнуть, усаживает к себе на стол.
– Так, по пунктам, – его голос становится ниже, взгляд цепляется за мои губы. – Ты встала всего сорок минут назад и уже успела приготовить завтрак?
– Комплименты такие комплименты… – шепчу, облизывая губы.
– Во-вторых. Ты лишила девственности мою кухню.
– Ну не одному же тебе этим заниматься. Так а третье будет?
– В-третьих, я безумно хочу поцеловать тебя прямо сейчас, но тогда точно завтрак остынет.
Гордеев лениво проводит губами по моей щеке, затем касается мочки уха, отчего у меня внутри всё переворачивается.
– Так что ты права, я иду завтракать.
Он резко отстраняется и, прежде чем я успеваю возмутиться, отправляется на кухню.
Я остаюсь сидеть на столе, переваривая его действия.
– Он это специально сделал!
Внутренний голос уже рвёт и мечет. Подкидывает варианты мести. И я вам хочу сказать – там один вариант лучше другого. Дате мне бумажечку и ручку, я буду записывать. Мне точно пригодится.
Я глубоко вздыхаю, спрыгиваю со стола и с решимостью направляюсь за ним. Ну, Гордеев… Я тоже умею пообещать и не дать! Так что один ноль, но я сравняю этот счёт.
Я скрещиваю ноги, сажусь поудобнее в кресле и начинаю разбирать бумаги. Сортирую документы по тематике, аккуратно раскладываю в стопки: отчёты, юридические сводки, контракты. Отдельно откладываю те, что требуют детального изучения. Иногда бросаю взгляд на ноутбук, проверяя почту и мессенджеры. На автомате пролистываю новости, но взгляд быстро возвращается к документам.
Работа идёт быстро, потому что я втянулась. Мне даже нравится. Чувствую себя в своей тарелке. Как будто снова вернулась к делам, как будто эти несколько недель, проведённых в больнице, испарились. Внутри разливается лёгкое удовлетворение. Я снова при деле, снова полезна.
В какой-то момент взгляд падает на новую папку. Она отличается от остальных – новая, плотная, аж кончики пальцев покалывать начинает от предвкушения. Машинально наклоняюсь ближе. Новое дело? Интересно.
Раскрываю папку, скользя взглядом по первой странице. Внутри щёлкает азарт. И в этот момент дверь в кабинет открывается, и заходит Артём.
– У тебя новое дело? – тут же спрашиваю, поднимая голову. Глаза блестят. Растягиваю губы в улыбке. – Я могу помочь. Что-то найти. Расписать.
Артём, слегка удивлённый моей инициативой, медленно закрывает за собой дверь, не спуская с меня внимательного взгляда. В его глазах появляется что-то лениво-насмешливое.
– Вижу, тебя прямо тянет работать, – произносит он с ухмылкой, складывая руки на груди.
Я лишь пожимаю плечами.
– Я соскучилась. Ты знаешь, как в больнице скучно? Эти стены, однообразие, ощущение бессмысленности… А тут хоть какое-то движение. Я могу себя чем-то занять, пока без дела там валяюсь. Знаешь сколько у меня свободного времени? ДО-ФИ-ГА.
Гордеев хмыкает, но я вижу, что он не против. Даже наоборот – что-то в его взгляде подсказывает, что идея ему нравится. Может, он и не собирался давать мне работу, но теперь явно подумает об этом. Скорее всего, хотел по максимуму разгрузить. Не напрягать. Но раз сама хочу, он только за.
– Я подумаю, что тебе можно дать, – протягивает он, делая пару шагов ко мне. В его движениях нет спешки, только привычная уверенность.
И тут в кармане начинает вибрировать телефон. Я раздражённо вздыхаю, глядя на экран.
– Волков? – мгновенно угадывает Артём.
Я киваю. Мы оба знали, что отец рано или поздно узнает. Но я надеялась, что это будет поздно.
– Быстро он решил всё испортить, – комментирует Гордеев с лёгким недовольством. – Не бери, а? Потом перезвонишь.
Я тут же смотрю на него с укором.
– Артём! Так нельзя…
– А лезть в чужую жизнь можно? – Артем стискивает зубы. Злится.
– Артём, я его дочь. Он переживает. Я не могу не ответить.
Он закатывает глаза, но ничего не говорит. А я, набрав в грудь воздуха, нажимаю на кнопку. Принимаю вызов.
– Тая! Какого хрена?! – голос отца гремит в трубке так, что я инстинктивно отстраняю телефон от уха. Отец явно в бешенстве. – Я приезжаю в больницу, а мне говорят, что этот долбаёб тебя забрал!
Я закрываю глаза, глубоко выдыхаю, пытаясь собраться с мыслями.
– Пап, он не…
– Он хуже! – прерывает он. – Собирайся и выходи! Я под его домом.
Я тут же замираю. Грудь сжимает неприятное предчувствие.
– Пап… – голос слегка дрожит, но я стараюсь держаться. – Я не выйду. Я уже взрослая и сама могу решать. Я…
– Я сейчас поднимусь, Таисия. Так что сама выйди, если не хочешь, чтобы всё стало хуже.
– Пап, я хочу… – Но договорить не успеваю. Отец сбрасывает вызов.
В комнате воцаряется тишина. Я медленно опускаю телефон на стол, чуть прикусываю губу, обдумывая услышанное.
– В гости пиздует? – лениво уточняет Гордеев, облокотившись о край стола.
Я молча киваю, ощущая, как внутри всё сжимается. Как будто ледяная волна медленно окатывает изнутри.
– Угу…
В голосе Артёма звучит то самое "А я ведь предупреждал".
Я чувствую на себе его взгляд. Спокойный, насмешливый, но в нём есть что-то ещё, что-то более глубокое. Интерес? Или он просто ждал этого момента?
Угадаете через сколько секунд мы с Гордеевым услышим громкие стуки в дверь, которые будут сопровождаться:
"Открывай, сука!"
Глава 27.
Бах! Я вздрагиваю. Гордеев даже не двигается. Стоит у стола, скрестив руки на груди, только пальцы чуть сильнее сжимаются.
– Открывай! – голос отца звучит хрипло, глухо.
Я замираю. Не так я себе всё представляла. Конечно, неправильно было так поступать. Но так хотелось провести выходные с Артёмом. Без лишнего шума. Всё-таки маленькая надежда на то, что нам эти выходные сойдут с рук, была. Но сейчас она полностью утонула.
– Дай мне первой сказать, хорошо? – тихо прошу, бросая на Артёма быстрый взгляд.
Он пару секунд изучает меня, а потом нехотя кивает. При этом громко вздыхает. Я знаю его мысли. Понимаю, что он считает это идиотизмом. Потому что не привык, что кто-то лезет в его жизнь.
Артём поворачивает замок, и отец врывается в квартиру. Но не с кулаками, не с матами, не с агрессией. С усталостью. С напряжёнными плечами, тяжёлым взглядом. И болью в глазах.
Я чувствую, как внутри всё переворачивается. Сжимается в болезненный комок. Чувство вины тут же напоминает о себе. Это я довела его до такого состояния.
– Ты хоть понимаешь, что делаешь? – тихо спрашивает отец, глядя прямо на меня. Я открываю рот, чтобы ответить, но он поднимает ладонь. – Я не хочу сейчас кричать, Таисия. Я приехал не для этого.
– Пап, я понимаю, что нужно было сказать. Просто я...
– Я отвезу тебя обратно в больницу, – перебивает меня.
Я моргаю.
– Что?
– Ты должна отдыхать. Ты после аварии. Тебе нужно восстановление. Тебе нужен покой.
– Пап, я себя прекрасно чувствую.
– Да? – он хмурится, оглядывает меня с головы до ног. – Тебе лучше виднее, конечно. На врача училась? Если Гордееву наплевать, что ты должна восстанавливаться, то мне нет.
Моё дыхание сбивается. Я резко чувствую, как между нами воздух становится натянутым как струна. Я вижу, как рядом напрягается Артём. Он много чего хочет сказать, но терпеливо молчит. Не встревает. Пока.
– Пап, он не…
– Собирай вещи, Тая. Я отвезу тебя в больницу.
– Нет.
– Таисия…
– Нет! – я чуть сильнее повышаю голос, чувствуя, как всё внутри сжимается. – Я останусь здесь!
Отец тяжело выдыхает. Закрывает глаза. Проводит ладонью по лицу.
– Я тебя не спрашиваю.
– А я не даю тебе право решать за меня!
Я... Я не знаю, как мне поступить. Как вообще находиться в этой ситуации и какой из неё выход. Я надеялась, что всё как-то начнёт сглаживаться. Но отец явно этого не хочет. И я могу понять его переживания. Могу понять его опасения. Он хочет меня защитить. Считает, что Артём меня обидит. Но я взрослая. И могу сама принимать решения. И раз на то пошло, я сама обидеть могу кого угодно.
– Пап, прошу… – мой голос звучит почти умоляюще.
– Ты не понимаешь, Тая.
– Что я не понимаю?! – я уже срываюсь.
– Что ты ведёшь себя как ребёнок!
Я впиваюсь ногтями в кожу ладоней.
– Пап…
– Ты не думаешь. Ты не понимаешь последствий.
– Каких последствий?!
Он хочет что-то сказать. Но вдруг резко хватается за грудь. Я замираю.
– Пап?
Отец морщится, сжимает пальцы в кулак, его дыхание сбивается.
– Чёрт…
– Папа! – я бросаюсь к нему, но он поднимает ладонь, как будто пытается меня остановить.
– Всё нормально… просто… воздух…
– Сядь! – кричу. Мои пальцы дрожат, когда я обхватываю его плечо.
Отец делает пару шагов назад, медленно опускается на диван. Грудь его вздымается неровно. Я слышу, как Гордеев подходит ближе.
– Вызываем скорую? – Я резко поворачиваю голову. Артём спокоен. Слишком. Я сжимаю губы.
– Не нужно скорую, – голос отца звучит хрипло.
– Ты уверен? – холодно спрашивает Гордеев. Он стоит в нескольких шагах. Смотрит на моего отца чуть прищурившись. Я резко осознаю… Гордеев не верит.
Меня охватывает паника, но я заставляю себя сосредоточиться.
– Папа, спокойно. Глубже дыши.
Я приседаю рядом, кладу ладонь на его спину, медленно поглаживаю, как он сам когда-то делал, когда мне было плохо. Ему просто нужно немного времени. Он устал. Он перенервничал.
Я не могу смотреть, как он так мучается. Он всегда был для меня непробиваемым. Сильным.
– Где твои таблетки? – в панике спрашиваю.
Отец хмурится.
– В машине.
– Я сбегаю за ними!
– Не нужно! – Его голос звучит громче, чем нужно. Я вздрагиваю.
Отец тут же отводит взгляд, медленно прикрывает глаза, делает глубокий вдох.
– Руслан, – голос Артёма звучит ледяным бархатом. Гладко. Чётко. – Если ты так себя плохо чувствуешь, вызовем врача. Если нет – прекращай этот цирк.
Я резко поворачиваю голову.
– Артём! – возмущаюсь. Какого чёрта?!
Я вижу, как отец медленно открывает глаза и встречается взглядом с Гордеевым. Они смотрят друг на друга без слов. Два мужчины, которые когда-то уважали друг друга, теперь как враги.
***
Гордеев
***
Я смотрю на Волкова и вижу, как тщательно он разыгрывает спектакль. Его дыхание сбивается, пальцы сжимаются в кулак, морщины прорезают лоб. Всё рассчитано, потому что знает, как действует на Таю. Как дёргать за нужные ниточки, чтобы она тут же послушно повернулась в его сторону, съедая себя из чувства вины. И она ведётся. Конечно, ведётся. Я смотрю, как её пальцы дрожат, как взгляд мечется между мной и отцом.
Она прикусывает губу, делает шаг ближе, обхватывает его плечо. В глазах страх, переживание. Всё идёт по его сценарию. Но не по-моему. Я знаю таких как Волков. Они привыкли держать контроль, держать в кулаке каждого, кто дорог. И самое ужасное, что Тая даже не замечает, как он этим пользуется. Но я-то вижу. Я вижу, как искусно он натягивает этот хрупкий канат вины, запутывая её сильнее. Как делает так, чтобы она чувствовала себя неправой. Как будто предала.
– Вызываем скорую? – мой голос ровный, без эмоций.
Тая дёргается, взгляд резко устремляется на меня. Волков тут же отрицательно качает головой, морщится, но выражение лица у него не меняется.
– Не нужно… просто… воздух…
– Уверен? – ледяной тон. Я не собираюсь играть по его правилам.
Мы встречаемся взглядами. Я вижу, как он оценивает ситуацию, как сканирует меня. Он хочет понять, что я сделаю дальше. Буду ли прогибаться. Уступлю ли. Но Волков забывает одну вещь: меня невозможно заставить играть не по своим правилам.
Я медленно достаю телефон.
– Артём, может, не нужно, папа... – тихонько произносит Тая, голос дрожит.
– В любой ситуации лучше перестраховаться, – спокойно отвечаю.
Волков молчит. Я вижу, как он оценивает ситуацию, как пытается развернуть её в свою пользу. Но у него нет выбора. Самое ужасное в этом всем, что я думал, что он не опустится до таких дешёвых манипуляций. Таисия уже винит себя во всём происходящем. А я... Сука, я не могу ничего толком сделать. Потому что это её отец. Потому что для неё это важно.
Звонок в скорую короткий, сдержанный. Я сообщаю симптомы, называю адрес. Врачебная бригада приезжает быстрее, чем можно было ожидать. Два мужчины и женщина в форме заходят в квартиру, не теряя времени.
Тая нервничает. Держится рядом, следит за каждым движением врачей. Её пальцы всё ещё сжаты, плечи напряжены. Я же стою в стороне. Наблюдаю.
– Давление повышено, пульс нестабильный, – врач смотрит на Волкова. – Ничего критичного, но вам лучше проехать в больницу. Дополнительное обследование не повредит.
Волков хмурится. Сейчас у него только два пути: либо продолжать спектакль, либо резко "чудесным образом" выздороветь. Но при Тае этого сделать не получится.
– Хорошо, – нехотя выдавливает он.
Тая облегчённо выдыхает. Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять, как сильно она переживала. Я вижу, как она смотрит на отца, как едва заметно улыбается ему – с благодарностью, с теплотой.
– Я поеду с вами, – заявляю спокойно, убирая руки в карманы.
Тая оборачивается, удивлённо хлопает ресницами.
– Артём, ты…
– Я не оставлю тебя в таком состоянии, – выдаю в ответ. – Хочу убедиться, что всё в порядке.
Волков вскидывает на меня тяжёлый взгляд, но молчит. Он понимает, зачем я это делаю. Он не хочет, чтобы я ехал. Но мне совершенно похуй.
Больница встречает нас привычной стерильностью. Волков занимает место в приёмном покое, пока врачи оформляют документы. Тая сидит рядом, держит его за руку. Она что-то шепчет, пытается успокоить. В её голосе забота. Готовность помочь. Готовность отдать ему всё, лишь бы он не страдал.
Я наблюдаю за этим молча.
Когда врач, наконец, выходит из кабинета и делает вывод, что жизни Волкова ничего не угрожает, что всё на фоне стресса, что несколько дней покоя и нормальное давление и он будет в порядке, Тая облегчённо выдыхает. Манипуляция сработала, но не до конца.
Я делаю шаг ближе, кладу руку ей на плечо. Она поднимает на меня взгляд – растерянный, уставший.
– Всё будет хорошо, – тихо говорю я. – Ты не виновата. Запомни это, Тая. Ты. Не. Виновата.
– Артём, я поеду домой с папой. Ему нужен покой и позитивные эмоции. Не обижайся, хорошо?
Глава 28.
Я помогаю отцу выйти из больницы, поддерживая его за локоть. Он всё ещё дышит тяжело, глубоко, но уже не хватается за грудь, не морщится так болезненно, как в квартире. Всё-таки в больнице ему стало чуть легче. Хотя я не уверена, что это от лекарств.
В груди неприятно сжимается. Я не хотела, чтобы всё так получилось. Не хотела, чтобы он волновался. Не хотела оставлять Артёма. Но я не знаю, как всё сделать так, чтобы никто не обижался. Выбираю отца – обижается Гордеев. Выбираю Гордеева – отец устраивает скандал, и мы оказываемся в больнице.
Бросаю быстрый взгляд назад, но Гордеев уже ушёл в сторону парковки. Он не стал ничего говорить при отце. Я знаю – он злился. Он не верит в этот приступ. Но ради меня он промолчал, не стал доводить ситуацию до конфликта. А зная, как Артём любит резать правду-матку, то сдержаться ему дорогого стоило. Я понимаю, что он только ради меня сдержался.
"Ты. Не. Виновата."
Его слова эхом звучат в голове, но я не уверена, могу ли их принять. Потому что ситуация эта случилась из-за меня. И в том, что отец меня любит, я не сомневаюсь. Он слишком сильно принимает всю эту ситуацию. Пропускает через себя. Уверен, что меня хотят обидеть.
В машине мы едем молча. Я смотрю в окно, но всё ещё ощущаю напряжение рядом. Отец не спешит начинать разговор, но я чувствую его взгляд, который периодически скользит в мою сторону. И я знаю, что вот-вот он начнёт. Я бы хотела оттянуть этот разговор. Потому что... Отцу нужно успокоиться. Ему не понравится то, что я скажу. Не понравится, что на моё решение повлиять он не сможет.
– Этот твой… – голос звучит устало, но всё ещё раздражённо.
Закатываю глаза. Конечно.
– Артём, – тихо поправляю, даже не оборачиваясь.
– Я не знаю, чем он тебя так зацепил…
Я сжимаю губы, но молчу.
– Ты хоть понимаешь, что он за человек? Ты думаешь, он изменился? Ты думаешь, он хорош для тебя?
Я крепче сжимаю пальцы на коленях, но всё ещё не вступаю в спор.
– Он будет делать всё по-своему, не спрашивая тебя. Он уже так делает.
– Пап… – я медленно оборачиваюсь.
– Нет, ты послушай меня! – его голос становится чуть громче, но не агрессивнее. Просто настойчивее. – Я не хочу, чтобы ты оказалась в ситуации, из которой не сможешь выбраться. Я знаю таких людей, Тая. Они никогда не меняются.
– Пап, прекрати говорить так, будто Артём монстр, а я наивная дурочка, которая не понимает, с кем связалась, – твёрдо говорю я.
– Таисия!
– Пап, я тебя прошу. Я не маленькая. Я прекрасно знаю, что из себя представляет Гордеев. И если тебе станет проще, то я тоже не святая. Мы оба пытались не начинать эти отношения. Не вышло.
Я слышу, как он громко втягивает воздух.
В машине становится тише.
– Я хочу уберечь тебя от ошибок.
– Пап, учатся на собственных. Дай же мне набивать свои собственные шишки самой. Даже если он такой плохой, как ты говоришь, я сама это пойму. И когда мне понадобится поддержка, я хочу знать, что могу прийти к тебе. Но не делай всё так. Прошу.
– Да как я могу. У меня одна-единственная дочь, а ты несёшь этот бред про шишки.
– Я люблю его, пап. – Эти слова выходят слишком легко. Слишком естественно.
Отец чуть прищуривается, но уже не говорит с тем же напором. Теперь он просто смотрит. Будто пытается понять, насколько я серьёзна.
– Тебе кажется, он просто запудрил тебе мозги, – тихо произносит он.
– Услышь меня, пап, я его люблю, – спокойно отвечаю. И, клянусь, на секунду в его глазах мелькает понимание. Или, может, я просто хочу в это верить.
Но он всё ещё недоволен. Всё ещё сердится. Всё ещё считает, что я ошибаюсь. И я не могу его заставить принять Артёма. Но я могу заставить его принять моё решение.
– Я не стану слушать гадости про Артёма, – говорю твёрдо.
Отец тяжело выдыхает.
– Ты упрямая.
– Интересно, от кого мне это передалось?
– Не дерзи.
Я снова смотрю в окно, позволяя себе расслабиться. Но мысли всё равно возвращаются к Гордееву. Мне не нравится, что я уехала, оставила его одного. Что ушла, даже не успев нормально объяснить. Он злился. И я это понимаю.
***
– Ты сегодня после пар что делаешь? – Ирка откусывает эклер, и тут же вся измазывается в креме.
Я приподнимаю бровь, закатываю глаза и протягиваю ей салфетку.
– Ты если в еде не вываляешься, то есть будет не так вкусно, да?
Ирка широко улыбается, не смущаясь ни капли, и принимается вытирать лицо.
– Это ты злая, потому что третий день без сахара. Решила на мне отыграться?
Я тяжело вздыхаю.
– Заметь, я очень мило сообщила о том, что ты вся в креме.
– Ага. Милашка от Бога. – Ирка фыркает, я закатываю глаза. Внутренний голос уже скрещивает руки на груди, хмурится.
"Ой, ну чего ты агришься? Ну права же она. Мы в больнице поднабрали. Кстати, благодаря двум мужчинам, которые всё ещё воюют. Таскали тебе пакеты с вкусняшками, а мы, чтобы никого не обидеть, всё топтали. И жопа-то у нас больше стала."
Ладно, да. Я злюсь. Потому что ровно три дня назад не смогла упаковать свою пятую точку в любименькие джинсы! И это меня ой как расстроило. Поэтому... Диета! И только попробуйте мне там напомнить про то, что я раньше всё уплетала за обе щеки и не поправлялась. Потому что раньше я на теннисном корте как лошадка скакала. Там калории что так скидываются. Кстати, нужно тренировки восстанавливать. Доктор мне разрешил все физические нагрузки. Совмещать Гордеева с теннисным кортом, и уже через неделю я смогу вернуться к своим любимым вкусняшкам.
– Ты от ответа ушла, – Ирка прищуривается, внимательно наблюдая за мной.
– Ребята хотят собраться. Отметить то, что ты уже с нами.
– Я из больницы вышла, а не из тюрьмы, что отмечать-то?
– Как что?! – Ирка делает возмущённое лицо. – Мы все соскучились! Тебя аж целых три недели не было! А ещё… Через две недели же соревнования по теннису. И Марья Ивановна тебя искала. Не знает, что делать. Заявлять тебя или нет от универа.
Я моргаю. Блин. Я вообще забыла про соревнования. Нужно обязательно к тренеру зайти. Я эти соревнования ни за что не пропущу. Будет отлично, если время тренировок останется тем же. Перед парами. Тогда мне не нужно будет у Гордеева с работы отпрашиваться. Кстати, по этому поводу с ним поговорить тоже нужно. Потому что до этого я удалённо работала. Но теперь я хочу в его офис вернуться!
На часы смотрю. Прикидываю в уме, успею или нет.
– Ир… А посиделки на вечер перенести получится? Мне бы к Гордееву заехать до того, как он в суд умотает. Опять. – У Артёма там работа полным ходом идёт. И судя по тем делам, с которыми я ему помогала, то у него там аврал ещё тот.
Подруга закатывает глаза. С недавних пор на само упоминание Артёма у неё аллергия началась.
– Опять к нему? – тянет недовольным тоном, скрещивая руки на груди.
– Мне надо, – я игнорирую её выразительный взгляд.
– Ты теперь к нему мотаешься ещё чаще, чем раньше, – Ирка хмыкает. – Если он тебя насильно заставляет что-то делать или тебе нужна помощь моргни три раза.
Я смеюсь.
– Даже не мечтай, третьей мы тебя не возьмём.
– Вот я так и знала! – она поднимает руки к небу.
– Ищи себе своего мужика.
– Ладно, просто я ревную. Меня бесит его самодовольная физиономия, а ты с ума сходишь по ней.
Я хмыкаю не отвечая.
– Ладно, ладно. Ты любишь его, я знаю. Ну так что, когда у вас свадьба?
Я тут же захлёбываюсь кофе. Ирка давится от смеха. Ну вот что за человек? Сначала пыталась мне беременность тройней приписать. Теперь это.
– Так ты всё-таки задумалась! – Ирка сверкает глазами. Лыбится довольно.
– Я задумалась, как именно тебя убить!
Подруга лишь шире улыбается.
– Шучу я, шучу! Всё, поезжай к своему мужчине, раз так надо. Но на вечеринку вечером ты обязана прийти!
Я качаю головой, но всё равно улыбаюсь.
– Ладно, ладно, посмотрим.
– Тая, ты не посмотришь, ты обязана!
Я закатываю глаза.
– Я обещаю подумать.
Ирка довольно кивает, а я бросаю взгляд на телефон. Мне действительно нужно к Артёму. Мне нужно его увидеть. А ещё... начать мой план по похудению. Гордеев на первом месте. Любимый тренажёр. Секс тренажёр. А ещё я пользуюсь возможностью, что отец уехал на неделю в командировку и теперь у меня полностью развязаны руки.
