Текст книги "Замуж за принца"
Автор книги: Джулия Лондон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
– Ждите здесь, – произнес он.
– Его королевское высочество принц Леопольд настоял на том, чтобы мы не отпускали вас одного, – по-алусиански возразил один из стражей.
– Когда мы вернемся, вы сможете подтвердить принцу Леопольду, что я не позволил вам выполнить его приказ, – по-английски ответил Себастьян. Не нужно, чтобы кто-то заметил, что они говорят на своем родном языке, и удивился, почему алусианцы переоделись в англичан и пытаются остаться неузнанными. – Говорите по-английски.
– Ваше высочество, – настаивал один из них. – Это небезопасно…
Себастьян распахнул дверцу экипажа и выпрыгнул на улицу.
– Ждите здесь, – повторил он, захлопнул дверцу и быстрым шагом направился к красной двери дома на Бедфорд-сквер, 34.
Когда он постучал, в ответ сразу же раздался неистовый лай собак, за ним последовало яростное царапанье когтями. Но какая-то женщина, перекрикивая собачий лай, велела им заткнуться. Дверь приоткрылась на пару дюймов, и в узком проеме возникла женщина. Она пристально вглядывалась в Себастьяна из-за двери. Он узнал ее: перед ним стояла служанка, которая была совершенно сбита с толку, когда ее хозяйка выставляла их из гостиной.
Казалось, она его не узнала. Она быстро оглядела его с головы до ног и, отпихивая ногой собак, сказала:
– Если вы что-то привезли или продаете, ступайте к задней двери. А не главному входу.
– Я не… Прошу прощения, не могли бы вы уведомить мисс Триклбэнк, что наслед… – он одернул себя. Он совсем не умел лгать. В любой другой ситуации он бы гордился этим. Но сегодня его неспособность играть вызывала досаду. – Будьте любезны уведомить ее, что пришел господин Шартье.
Женщина чуть шире приоткрыла дверь и вгляделась в гостя.
– Кто?
– Господин Шартье.
Она прищурилась и еще раз с головы до ног окинула мужчину придирчивым взглядом.
– Ждите здесь, – велела она и захлопнула дверь. Он слышал, как она громко приказала собакам следовать за ней, затем удаляющиеся шаги женщины и цокот собачьих когтей.
А он, как верный поклонник, остался стоять у двери, на виду у всей улицы. Казалось, ожидание длилось вечность. Он был, как и опасался Леопольд, отличной мишенью – любой мог выстрелить в него, или схватить, или связать. А ведь всю его сознательную жизнь Алусия старалась никогда не допускать подобного.
Себастьян пару раз обернулся через плечо на ожидающий его экипаж. На мгновение он представил, что его похитили и вынудили скитаться по незнакомому городу. По городу, где все остальные люди ходят каждый день. Но он бродил по улицам, будто попрошайка, без кошелька.
Чем дольше тянулось ожидание, тем больше Себастьян беспокоился, что его заметят в столь жалком виде. Он все ожидал, что кто-то окликнет его или подбежит со спины.
Наконец дверь распахнулась, едва не дав ему по носу, но на сей раз на пороге стояла сама мисс Триклбэнк. Она нахмурилась. Равнодушно сделала реверанс, если так можно назвать ее приветствие.
– Опять вы!
– Мисс Триклбэнк, я хотел бы принести вам свои извинения…
– Не сомневаюсь! – Она скрестила руки на груди и уставилась на него своими удивительными серыми глазами.
– Мое вчерашнее поведение… непозволительно.
– Хм.
Разве его извинений недостаточно? Себастьян этого не умел – до сих пор ему едва ли представлялся случай перед кем-то извиняться, не говоря уж о том, чтобы извиняться перед простолюдинкой.
– Вы… вы понимаете, что я сказал? – поинтересовался он.
– Я отлично говорю по-английски, благодарю вас. Я понимаю одно: вы совершенно не умеете извиняться.
Он прищурился.
– Точнее сказать, я вижу, что вы не умеете эти извинения принимать.
Она собралась было уже закрыть дверь.
Себастьян схватился за дверь, чтобы не дать ее закрыть.
– Ваша взяла, – уступил он. – Мое поведение было… грубым, – сказал он, пользуясь ее определением, и внутренне вздрогнул. По сути, его нельзя было назвать неучтивым человеком. По крайней мере, до вчерашнего дня. «Высшее искусство войны – победить врага без боя» – так говорит старая китайская пословица. Его с детства учили древней мудрости, а он презренно ею не воспользовался. – Нет мне оправдания иного, нежели печаль, охватившая меня от потери доброго друга алусианца. Прошу простить меня, мисс Триклбэнк.
Она убрала руку с двери.
– Речь идет о вашем друге? А я и не знала, что он был вам другом. Если я еще этого не говорила, то произнесу сейчас: примите мои искренние и глубочайшие соболезнования вашей утрате.
Кажется, она смягчилась. Ее слова прозвучали искренне. Он тоже убрал руку с двери.
– Прошу вас, позвольте мне пройти, – негромко попросил он. – Даю вам слово, что буду предельно учтив.
– Это принц? – спросила служанка, высовывая голову из-за плеча мисс Триклбэнк.
Вопрос удивил Себастьяна – принц не привык к тому, чтобы слуги вообще задавали вопросы, тем более такие навязчивые. Их обязанность – прислуживать, сохраняя при этом молчание, а потом незаметно исчезать. Он ждал, что мисс Триклбэнк одернет нахалку. Но та, к его удивлению, не стала этого делать, сказав:
– Да, это опять принц. Разве не удивительно, Поппи, что я хотела познакомиться с настоящим принцем, чтобы потом хвастаться этим знакомством, а сейчас мы так часто стали с ним встречаться, что можем считаться приятелями. – И она мило улыбнулась гостю.
Себастьян, залюбовавшись ее улыбкой, не стал говорить, что они, скорее всего, не смогут быть приятелями.
Мисс Триклбэнк подалась вперед и выглянула на улицу.
– Вы сегодня один, ваше высочество? Входите быстрее. Вы и так уже привлекли слишком много нежелательного внимания.
– Что? Где? – удивился он и посмотрел через плечо. На улице никого не было.
– Возможно, вы и не заметили, как в соседнем доме затрепетали занавески, но от моего взгляда это не укрылось. – Она шире открыла дверь. – Прошу вас, входите.
– Благодарю. – Он переступил порог и, учтиво сняв шляпу, протянул ее женщинам, но ни мисс Триклбэнк, ни служанка, казалось, не собирались ее принимать. – Я могу узнать, дома ли судья?
– В настоящий момент – нет. Поппи, я полагаю, нам нужно выпить чаю и как следует принять гостя, – велела мисс Триклбэнк и засмеялась, как будто должный прием гостя был в этом доме невозможен.
Она махнула рукой в сторону гостиной.
– Смотрите под ноги, ваше высочество. Мы сегодня переставляем книги.
Себастьян последовал за хозяйкой. Когда он переступил порог, обе собаки вскочили со своих мест у очага и бросились знакомиться с его туфлями. Он неловко остановился, не зная, как ему реагировать на собак и куда деть шляпу, которую до сих пор мял в руках.
– Господи боже, Джек, Джон! Оставьте гостя в покое! На место, – приказала мисс Триклбэнк. Один из псов сразу же потрусил на подстилку. Второй был не таким послушным, поэтому она подхватила его на руки и сама усадила на подстилку.
– Могу я поинтересоваться, когда ожидается возвращение судьи? – спросил Себастьян, переступая через лежащие на полу книги.
– Не ранее пяти часов. Он сейчас в суде, – ответила мисс Триклбэнк, бросив взгляд в сторону дедушкиных напольных часов, которые послушно отсчитывали время.
Себастьян тоже посмотрел на часы. Они гордо стояли в ряду других, находившихся в различной степени разобранности. С какой целью? Он не в силах был даже предположить. А между часами на каминной полке взгромоздился черно-белый кот и самодовольно поглядывал на гостя.
Судя по часам, сейчас была только половина третьего, поэтому Себастьян лихорадочно решал оставаться ли ему до прихода судьи.
– Если позволите, мисс Триклбэнк, я бы хотел еще раз подчеркнуть крайнюю важность моей встречи с вашим батюшкой. Он опубликовал кое-что… что имеет для меня чрезвычайную важность и что могло бы послужить ключом к разгадке убийства моего друга.
– Понимаю, – медленно произнесла она. – Но только мой отец ничего не публиковал, ваше высочество.
Как она смеет это отрицать? Он собственными глазами видел заметку, напечатанную в принадлежащей судье газете.
– Это было опубликовано в его газете, – настаивал он.
– Как я понимаю…
– Я и не рассчитываю, что вы поймете…
– Пойму что? – Она то ли засмеялась, то ли рявкнула – Себастьян не смог определить, что это было. – Почему это, спрашивается?
– Видите ли, я… – Ее вопрос застал принца врасплох. В голове роились тысячи мыслей, например, о том, что он и сам ничего не понимает и, наверное, не сможет объяснить все хитросплетения политических интриг, пронизавшие двор Алусии за последние пару лет. Если он сам не все понимал, разве можно ожидать, что какая-то женщина, которая всего лишь ухаживала за больным отцом, сможет в этом разобраться?
– Могу заверить вас, что мой отец не имеет к опубликованному никакого отношения. Это напечатал… кое-кто другой. – Она взмахнула рукой и вздернула подбородок, как будто ожидая, что он бросит ей вызов.
– Кое-кто другой? В таком случае, кто это? Я должен с ним поговорить. Это крайне…
– …важно! Да, ваше высочество, я понимаю. Ради всего святого, разве не очевидно, что человек, который вам нужен, – это я?
Что за чушь она говорит? Для чего она ему нужна?
Она зарделась.
– Я имела в виду, в ином смысле… Не понимаю, почему вы смотрите с таким недоверием, но клянусь вам: человек, с которым вы хотите поговорить, – это я. Поскольку именно я получила послание и рассказала о нем тому, кто затем и… опубликовал его в газете.
Себастьян ушам своим не верил.
– Вы поделились отвратительными домыслами о возможном преступлении с третьим лицом ради того, чтобы новость опубликовали в дамской газете?
Элиза нахмурилась, как будто ранее ей это в голову не приходило.
– Речь идет не о домыслах. Я получила записку, адресованную моему отцу.
Сердце Себастьяна замерло.
– Записка? Какая записка? Кто ее написал? И почему адресовал вашему отцу?
– Она была без подписи. В ней говорилось о фельдмаршале. Вот и все. Отец подозревал, что послание отправили именно ему, поскольку в этом месяце он слушает в суде криминальные дела. Быть может, тот, кто ее написал, думал, что отец проследит за тем, чтобы этой версии уделили должное внимание.
Себастьян был поражен. Кто-то написал записку, прямо указывая на Ростафана? Он медленно повернулся, бросил на стол эту чертову шляпу и уставился на мисс Триклбэнк. Она, в свою очередь, тоже настороженно рассматривала его. Может ли он доверять ей? Возможно ли такое, чтобы она была частью уловок вокруг смерти Матуса? Внутренний голос подсказывал ему, что доверять ей нельзя, и все же было в этой девушке что-то такое, что заставляло его задуматься. Возможно, ее обескураживающая честность. Она не пыталась скрывать свои поступки или сам факт того, что она получила странное послание. И потом она смотрела на него без малейшего намека на обман.
Но, как ни крути, все это не имело смысла. Она походила на тех женщин, которые ведут тихий, размеренный образ жизни. Тогда почему именно она получила это послание? Какое вообще она имеет к этому отношение? Или ее отец, раз уж на то пошло? Какое отношение слепой судья может иметь к смерти Матуса? Себастьян покачал головой, потом потер переносицу.
– Мадам, прошу вас, расскажите мне все, что вам известно. С самого начала, если вы не возражаете.
Девушка переступила с ноги на ногу, как будто не знала, должна ли она продолжать стоять или может сесть.
– Откровенно говоря, я уже все рассказала. Через несколько дней после бала какой-то мужчина принес утреннюю почту, и эта записка была в стопке писем.
– Ваш почтальон?
– На самом деле приходил не наш обычный почтальон. Он передал мне все письма и убрался восвояси. Я занесла почту в дом, просмотрела ее и обнаружила записку. Сложенное вдвое послание, адресованное моему отцу.
– У вас есть предположения, почему именно вашему отцу?
– Одно-единственное предположение заключается в том, что он судья Королевской скамьи, как я уже говорила. По-моему, мой отец прав: кто бы ни написал эту записку, он рассчитывал, что судья может повлиять на расследование.
– А ваш отец каким-то образом связан с расследованием?
Она покачала головой.
– Уверена, что он бы упомянул об этом. Он решил, что ошиблись адресом.
– Могу я увидеть это послание?
Не успела она ответить, как в комнату ворвалась Поппи с серебряным чайным сервизом, который на вид был довольно тяжел.
– А вот и мы! – пропела она.
Себастьян чуть не застонал – ведь он едва начал что-то понимать и теперь хотел бы взглянуть на записку.
– Можешь поставить чай на стол, Поппи, – сказала мисс Триклбэнк.
Служанка – ее, видимо, звали Поппи, – пересекая комнату, улыбнулась Себастьяну.
– Похоже, как будто снова настало вчера, да? – Она поставила чайный сервиз на стол, налила две чашки и одну протянула мисс Триклбэнк. Когда она попыталась передать вторую Себастьяну, он отрицательно покачал головой. Примечательно, что служанка не поставила чашку на стол, а решила сама выпить чаю. Она устроилась рядом с мисс Триклбэнк, поднесла чашку к губам и слегка подула на чай, прежде чем сделать глоток.
Что, черт побери, происходит в этом доме? С каких это пор слуги угощаются чаем? С каких пор женщины нисколько не боятся будущего короля Алусии? Подобное было для него в диковинку. Впрочем, сейчас его занимало совсем другое.
– Записка, мисс Триклбэнк. Я могу ее увидеть?
Мисс Триклбэнк отвлеклась. Насупив брови, она с интересом рассматривала его одежду.
– Почему вы так одеты?
– Прошу прощения… – Себастьян опустил взгляд, забыв, во что он одет. – Ответ очевиден – чтобы меня не узнали.
– Серьезно? – Они с Поппи переглянулись. – Но, разумеется, принцу дозволено ходить везде, где заблагорассудится.
– Разумеется, но я… – Он покачал головой. Не было смысла что-то пояснять. – Мы говорили о записке… Мне необходимо увидеть ее. Я не верю, что все версии расследования рассмотрены, а когда появилась догадка в этой… газете…
– «Дамская газета мод и домашнего хозяйства» г-жи Ханикатт, – подсказала мисс Триклбэнк.
– Когда слухи появились в дамской газете, английские власти не посчитали это важным, а я…
– Прошу прощения… – произнесла Поппи, как будто он обращался к ней.
– Ты можешь в это поверить? – закатила глаза мисс Триклбэнк.
– Не могу поверить! – воскликнула Поппи. – Они нам завидуют, вот в чем все дело.
Себастьян понятия не имел, о чем говорят девушки и кто и кому завидует.
– Конечно же, – согласилась мисс Триклбэнк. – Все эти годы они верили, что издательское дело – исключительно мужское занятие. А мы доказали им, что они ошибаются, не так ли?
– Еще бы!
– Прошу меня простить, я не знаю, о чем идет речь, – признался Себастьян. – Англичане сочли это несущественным, поскольку они полагают, что убийство моего секретаря – в первую очередь дело Алусии. Быть может, это и так, мисс Триклбэнк, но кто-то же намекнул на моего фельдмаршала, кто-то же принес записку именно вам. Из всех людей в Лондоне именно вам! И я хотел бы знать почему.
– Я, кажется, могу кое-что подсказать, – уверенно заявила Поппи и отхлебнула чаю.
– Возможно, для того, чтобы отвлечь подозрения от настоящего преступника, ложно обвинив кого-то другого, – сказала мисс Триклбэнк.
Поппи улыбнулась.
– Какая же ты умная, Элиза! Ну конечно же! Алусианский премьер-министр может быть в чем-то замешан, но при этом постарается намекнуть, что вся ответственность лежит на фельдмаршале или ком-то еще, а потом ждать, что все свалят вину на фельдмаршала.
– Премьер-министра нет в Англии, – ответил Себастьян, пытаясь ухватить ниточку их рассуждений.
– Или кто-то ему подобный, – добавила мисс Триклбэнк, не обращая внимания на Себастьяна и продолжая рассуждать с Поппи. – Я прочла достаточно папиных бумаг и уже стала в своем роде экспертом в запутанных уголовных делах. – Она постучала пальцем по лбу.
– Не знаю, что бы судья без тебя делал, – согласилась Поппи.
Казалось, что Себастьяна вообще в комнате не было. Впервые за тридцать два года его не замечали и не прислушивались к его мнению.
– Мисс Триклбэнк! – громко окликнул он.
Дамы перестали болтать и посмотрели на него.
Он взглянул на служанку, потом перевел взгляд на мисс Триклбэнк.
– Я могу поговорить с вами наедине? Прошу вас…
Дамы посмотрели на него так, как будто он попросил их задрать платья. Поппи зарделась.
– Что ж… – Она робко отставила чашку в сторону. – Я понимаю, что мне лучше уйти…
– О, дорогая, ты ничуть не мешаешь! – воскликнула мисс Триклбэнк.
– Все в порядке! – легкомысленно отмахнулась Поппи, но обиженный взгляд, который она бросила на Себастьяна перед тем, как уйти, свидетельствовал об обратном.
Мисс Триклбэнк смотрела вслед удаляющейся из гостиной служанке, потом сурово взглянула на Себастьяна, и ее красивые глаза сузились от раздражения.
– Ну и натворили вы дел!
– Я натворил дел?
– Ну не я же ранила ее чувства.
Если честно, он не знал, плакать ему или смеяться от досады.
– Не знаю, как у вас принято в Алусии, но Поппи – это часть нашей семьи, и мы к ней так и относимся.
– Что у вас за семья? – пробормотал себе под нос Себастьян. Он оглянулся на часы и самодовольного кота, на стопку книг, клубки пряжи. – Поверьте мне на слово, я не понимаю. Неужели у вас нет почтения к тому факту, что я наследный принц соседнего государства? Ни капли?
Мисс Триклбэнк взглянула на дверь, за которой скрылась Поппи.
– По всей видимости, нет.
Подобное откровенное пренебрежение лишило его дара речи. Даже в самых смелых своих мечтах он не мог представить подобную ситуацию, в которой сейчас оказался. Она упрямо отказывала ему в той дани уважения, которого он заслуживал. И принцу приходилось с этим мириться, ведь это никого не волновало. Да и к предмету разговора не имело никакого отношения. Ему необходимо узнать, кто передал злосчастную записку, и если единственный способ узнать это – перестать вести себя в этой гостиной, как подобает наследному принцу, то так тому и быть.
Он попробовал еще раз.
– Мисс Триклбэнк, молю вас, покажите мне ту записку, которую вам принесли.
– Я бы с превеликим желанием…
– Благодарю вас.
– Если бы она у меня была. Но у меня ее нет. Папа велел отдать ее властям. Я так и поступила. – Она поставила чашку и подошла к каминной полке со стоящими на ней часами.
– Вы говорите, что у вас нет этой записки?
– К превеликому сожалению, нет. Не смотрите на меня с таким укором. Я же совершенно не ожидала, что в дверь моего дома постучится принц. – Мисс Триклбэнк засмеялась. – Этого я уж точно не ожидала. – Она подтянула маленький стульчик от стены, встала на него, чтобы рассмотреть лунный календарь на циферблате. – По-моему, они идут неправильно. Сегодня же у нас не полнолуние, верно?
У Себастьяна голова пошла кругом.
– Но в газете…
– О, я отдала записку мистеру Фринку уже после того, как поделилась ее содержанием с… тем, кто издает эту газету. – Она подвела лунные часы и спрыгнула со стула. – Уверены, что не хотите чаю? – улыбнулась она.
– Кто такой мистер Фринк?
– Секретарь моего отца. Он помогает ему с рутинной работой в суде. Вы же понимаете, что мне туда нельзя. Боже упаси, чтобы какая-то женщина давала советы судье Королевской скамьи! – Она скрестила руки на груди и на мгновение показалась отстраненной – ее явно угнетала подобная ситуация.
– И где же мне отыскать этого мистера Фринка?
– Отыскать его? А зачем… О бог мой, у него тоже нет этой записки. Он передал ее лондонской городской полиции.
У Себастьяна едва голова не лопнула. Он взъерошил волосы – нервная привычка, от которой няня отучила его пару десятков лет назад.
– А кому именно в лондонской городской полиции?
– Я не знаю точно. Я лишь могу предположить, а вас-то должны были уведомить.
Себастьян сжал зубы. Ситуация начинала напоминать ему цирк.
– Мне никто об этом не говорил.
– Серьезно? – Мисс Триклбэнк нахмурилась, как будто над чем-то усиленно размышляла. – Должно быть, вы места себе не находите. Сэр, у меня нет этой записки в наличии, но я подробнейшим образом могу рассказать вам, что в ней было написано. Записка была короткой и гласила: «Ваша честь, человек, несущий ответственность за трагедию в Кенсингтоне, из их окружения. Присмотритесь к фельдмаршалу». И как я уже говорила, послание было не подписано.
– А какой был почерк?
– Почерк? Красивый. У этого человека явный талант к каллиграфии, я бы сказала. Толстые линии пером, которым я так и не научилась. И рука уверенная. Предположительно, женская. Но, с другой стороны, мог написать и мужчина.
Себастьян потер переносицу, пытаясь унять дикую головную боль, которая уже начинала давить на глаза. Он получил лучшее образование, о котором только можно было бы мечтать, и тем не менее не мог найти выход из этой трясины.
– Я намерена продолжать расследование дальше.
О чем она сейчас говорит?
– Расследование убийства, – уточнила она. Но произнесла она это так спокойно, как будто сначала собиралась расследовать убийство, а потом пойти постирать.
– Вы?
– Да, я. А почему нет? Меня оно заинтересовало, а отец говорит, что я бываю очень сообразительной в подобных вещах. Хотя никто не отдает мне должного и не ценит.
Этот день, похоже, готов был стать самым абсурдным днем его жизни. Как будто он вышел в каком-то порту и оказался в совершенно ином мире. Все здесь было перевернуто с ног на голову. Он в очередной раз попытался заметить в ее поведении хоть каплю фальши, но увидел только уверенность и любопытство.
– Не будьте смешны, мисс Триклбэнк. Вы же не можете самостоятельно проводить расследование.
Она зажмурила свои прекрасные серые очи и расправила плечи, как будто собиралась ударить его.
– Похоже, вы, ваше высочество, отлично разбираетесь в том, что я могу, а чего не могу делать. Я уж точно могу провести расследование. Вы же знаете, что я видела его на балу. И не один раз.
– Кого видели?
– Вашего… – Она откашлялась. Элиза сделала вращательное движение, как будто пыталась исторгнуть это слово из своего тела. – Усопшего.
– Что вы имеете в виду, говоря, что вы его «видели»?
– Только то, что сказала. Первый раз я увидела его, стоя среди тех, кто ожидал официального представления. Ну, когда вы наступили мне на ногу.
Он открыл было рот, чтобы возразить, но она тут же добавила:
– Случайно. Но я также видела его, по крайней мере, дважды, когда он беседовал с банкиром.
Банкиром? Зачем Матусу общаться с банкиром? С каким банкиром?
– С кем? Откуда вам известно, что он банкир? Откуда вам вообще известно, кто он? Все же были в масках!
– Да, в масках, но у господина Джона Хита очень выдающаяся фигура.
Она безумна! Вот что здесь происходит! Эта женщина, какой бы красивой она ни была, безумна, и это все плод ее воображения.
– В тот вечер на балу было несколько дородных господ.
– Я имела в виду, что господин Хит – корпулентный мужчина.
Эта беседа уже переставала быть полезной. Себастьян пристально изучал хозяйку. Да, он не ошибся: она действительно немного не в себе. Наверное, самое лучшее, что он сейчас может сделать, – это спешно удалиться, чтобы обсудить ситуацию с Леопольдом. По крайней мере, теперь у него было имя человека, с которым Матус беседовал вечером на балу не один раз. А это уже зацепка.
– Благодарю вас, мисс Триклбэнк, за вашу помощь. Я мудро распоряжусь полученной от вас информацией.
Она терпеливо улыбнулась, как будто вела беседу с бестолковым ребенком.
– Я приглашена на чай с дочерью господина Хита, – сообщила она. – Моя близкая подруга, леди Каролина Хок, пригласила меня. Я с преогромным удовольствием поделюсь с вами той информацией, которую раздобуду, если таковое случится.
И какой в этом прок?
– Благодарю вас, но я полагаю, что в этом вряд ли будет необходимость. Я сам побеседую с господином Хитом.
Она издала такой звук, как будто пыталась придушить смех. Присмотревшись повнимательнее, он увидел, что она действительно сдерживается, чтобы не рассмеяться. Над ним? Неужели дерзости этой женщины нет предела?
– Я могу узнать, что же вас так развеселило? – напряженным голосом поинтересовался он.
– Можете! – весело прощебетала она. – Мне смешно, что вы полагаете, будто можете войти в дом любого англичанина в таком облачении и что-либо узнать. Из этого ничего не выйдет. Если господин Хит что-то и знает, то вам точно не скажет. Он решит, что такие откровения грозят ему неприятностями, поэтому скорее предпочтет откровенничать с гражданами своей страны, а не с вами. И это если он вообще согласится принять вас. Здесь, на Бедфорд-сквер, мы общаемся без особых церемоний, но я вас уверяю, что в других домах все иначе. Поэтому, если есть что-то любопытное, его дочь обязательно нам расскажет.
– В таком случае я должен поговорить с его дочерью, – настаивал Себастьян, хотя он не знал, как может явиться в гости к другой молодой даме в таком наряде. Он чувствовал себя так, как будто вышел за рамки притворства.
– Но подобное невозможно! – заливисто засмеялась Элиза.
Принц раздраженно скрестил руки на груди.
– Продолжайте. Вы же до этого не постеснялись указать мне на то, что я был во многом не прав. Почему же невозможно?
– Неужели вы сами не догадываетесь?
Он недовольно поджал губы и пристально посмотрел на нее.
– Ваше высочество! Если вы нанесете визит мисс Хит, все в Лондоне решат, что она и есть та единственная.
– Какая единственная?
Мисс Триклбэнк залилась заливистым смехом, который звучал так легко и искренне, что если бы в этот миг он не был возмущен, то рассмеялся бы тоже. У нее был красивый смех, словно летнее солнышко тебе улыбнулось.
– Та единственная, на которой вы решили жениться!
Черт побери, он совершенно забыл об этом. Себастьян почувствовал, что зарделся от стыда. Как он мог не учесть того, что эти проклятые англичане следят за каждым его чертовым шагом, пытаясь предсказать, кому он сделает предложение руки и сердца. Себастьян полуобернулся к мисс Триклбэнк, которая вновь пыталась подавить веселье. Он действительно никогда не встречал таких, как она. Что же она о нем подумает? Он появился в ее доме в одежде прожигателя жизни и при этом не способен вести диалог, от которого зависела возможность отомстить за смерть своего друга. В Англии он абсолютно беспомощен.
– Никто вам не позволит остаться с ней наедине, – продолжала она, подавив на мгновение смех. – Прежде чем вам позволят увидеться с ней, придется обговорить брачный договор.
Себастьян щелкнул языком.
Мисс Триклбэнк одарила его такой очаровательной улыбкой, что он был сбит с толку.
– А если вы отправитесь с визитом к господину Хиту, все решат, что это как-то связано с вашим торговым соглашением.
– Вы сейчас говорите точно так же, как мой брат, – пожаловался он.
– Вот как? Приму это за комплимент! – Она торжественно склонила голову.
Мисс Триклбэнк обладала острым умом и была настоящей красавицей, если он позволил бы себе подумать об этом. Ему особенно нравилась ее улыбка, несмотря на то что она сегодня столько смеялась над ним.
Элиза изумленно подняла бровь, выражая немой вопрос: почему он так пристально разглядывает ее?
– Прошу покорнейше простить меня, мисс Триклбэнк, но я не могу поручить это вам.
– О боже! А разве я по ошибке испрашивала вашего позволения? Смею вас заверить, что у меня не было даже малейшего намерения. – Она вновь улыбнулась, а ее глаза озорно заблестели.
– Вы самая непочтительная, непокорная женщина, которую я когда-либо встречал за всю свою жизнь! – недовольно воскликнул он.
– Неужели? За всю жизнь? Что ж, возможно, вам следует чаще бывать за границей, сэр. Я непокорная, потому что я не ваша подданная.
– Верно, вы предельно ясно дали это понять, мисс Триклбэнк. В этом-то все и дело. Вы не моя подданная. Почему я должен доверять вам? Ожидать, что вы расскажете мне о том, что вам поведала или не поведала юная леди?
Элиза выглядела озадаченной.
– Потому что я вам пообещала.
– Быть может, для вас это покажется огромным потрясением, но жизнь научила меня тому, что доверие не так-то легко заслужить. – Он колебался, чувствуя, как его обуревают различные чувства, в том числе невысказанная печаль. – Матус Рейно был, наверное, единственным другом в моей жизни, которому я мог бы доверять, и я… – Он запнулся, чувство вины и скорби смешались настолько, что внушительным грузом повисли у него на сердце. – Я без него совершенно растерян, – признался Себастьян, опасаясь, что голос сейчас сорвется.
Он действительно был растерян без Матуса. Он воспринимал его как что-то само собой разумеющееся, он полагался на него всецело, но ни разу, насколько мог вспомнить, не поблагодарил Матуса за его верность и дружбу.
– Ой! – Ее улыбка угасла. – Примите мои искренние соболезнования, сэр. Мне знакомо чувство, когда теряешь дорогого человека. Но вы должны знать, что я уважаю свое слово, несмотря ни на что. Я ничего не теряю и ничего не приобретаю в этом деле. Сейчас мною движет исключительно мое любопытство. То, что случилось с вашим другом, – ужасно. Он был очень добр ко мне. Мне он показался хорошим человеком.
– Это правда, – негромко произнес Себастьян. Он ощутил очередной прилив скорби и сожаления, поэтому поспешил отвернуться. Со дня смерти Матуса прошло какое-то время, и справляться с потерей стало легче. Во всяком случае, Себастьян смирился с потерей и принял случившееся. Но пустота в душе осталась.
– Даю вам слово, ваше высочество, вы можете доверять мне.
Наверное, это было глупо, но принц вдруг подумал, что на нее можно положиться. Выбравшись из сетей своего отчаяния, он с надеждой посмотрел на Элизу.
– А как же вы мне дадите знать?
Она улыбнулась.
– Предполагаю, что вы заглянете в гости и потребуете ответа. Но я могу послать вам записку, если пожелаете.
– Когда вы с ней встречаетесь?
– В субботу, в четыре часа, – ответила мисс Триклбэнк. – Дома у Беккеттов, у лорда Хока, на Гросвенор-сквер, в районе Мэйфэр. Вы с ним знакомы?
Себастьян покачал головой. Он взял со стола свою шляпу и вежливо произнес:
– Благодарю вас, мисс Триклбэнк, за вашу помощь.
– Милости прошу! Вас проводить?
– Нет необходимости. Я знаю дорогу. – Себастьян направился к двери, но остановился, оглянувшись на мисс Триклбэнк. Она вновь встала на стул и, прищурившись, смотрела на одни из множества часов. Что за удивительная гостиная! Какой странный маленький мирок!
Он подумал, что, если бы это случилось в другое время, в другой жизни, ему, скорее всего, здесь очень понравилось бы. День сегодня выдался утомительный, но он испытал совершенно новое, неизведанное ощущение – находиться в компании, где тебя воспринимают как обычного человека.
Не принца. А просто мужчину.
И опыт этот во всех смыслах внес в его жизнь свежую струю.
