Текст книги "Замуж за принца"

Автор книги: Джулия Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава 23

В среду на минувшей неделе некая достойная молодая леди, внешностью схожая с павой, была замечена в магазине на Бонд-стрит, когда выбирала себе приданое. Из этого некоторые заключают, что вскоре будет официально объявлено о помолвке августейшей особы.

Прискорбный инцидент с некоей дамой, упавшей в обморок во время церковной службы в Бельгравии на прошлой неделе, вынуждает нас снова просить достопочтенных дам не шнуровать свои корсеты чрезмерно туго. Даже пойманного дикого зверя не стали бы мы связывать столь жестоко, как затягиваем свои собственные талии. Не забывайте о том, что хорошее здоровье есть непременным условием удачного замужества, а доброе здоровье подразумевает и способность дышать.

Дамская газета мод и домашнего хозяйства г-жи Ханикатт

В тихий субботний день в дом судьи внезапно примчалась Каролина, задыхающаяся от возбуждения. Поцеловав судью, она рухнула на кушетку, будто упала в обморок, и выпалила:

– Элизабет Кин в отчаянии, а ее отец вне себя от ярости! Похоже на то, что приз достался Кэтрин Моэм.

Элизе незачем было спрашивать, какой приз достался Кэтрин Моэм. Сердце у нее сразу ухнуло в пятки.

– Так он выберет Паву?

– Мне сказали, что родственники выкопали где-то для нее преподавателя, который обучает ее всему, что только может быть связано с Алусией. Говорят, к тому времени, когда Кэтрин вновь встретилась с принцем, она уже знала о его державе больше, чем он сам!

– Ну, это, вероятно, несколько преувеличено, – заметил судья.

– А Элизабет Кин считала, что ей достаточно мило улыбаться – и принц тотчас предложит ей руку и сердце.

– Ты, конечно, видишь в этом высокомерие, – вмешалась Холлис, – но я бы сказала, что в целом она вела себя совершенно правильно. Мужчины, они такие простаки.

– Надеюсь, ты не говоришь о присутствующих, – поправил ее судья.

– Боже мой, Элиза! Ты, надеюсь, здорова? – воскликнула Каролина.

– Что? – У Элизы кровь отхлынула от лица, ей не хватало воздуха. Но если не считать этого, она была вполне здорова. – Я прекрасно себя чувствую! – И она снова склонилась над часами, которые налаживала после небольшой поломки: там разладилась работа маховика. Вообще-то странно: маховик существует единственно для того, чтобы поддерживать равновесие всего механизма. Именно это он и делал, тикая многие десятки лет, пока вдруг ни с того ни с сего перестал выполнять свою функцию. Совсем как ее жизнь в последнее время.

– Я, право, шокирована, – призналась Холлис. – Я бы поставила на Элизабет Кин. Насколько я понимаю, она далека от вольнодумства, в отличие от леди Кэтрин.

– А что плохого в том, чтобы иметь свое мнение? – спросила Элиза, отрываясь от часов.

– Элиза, милая, ты что, и впрямь ничего не понимаешь? – удивилась Каролина. – Джентльменам вовсе не нужно, чтобы у женщины имелось хоть какое-то мнение. Нам положено быть скромными и делать то, что они нам велят. Женщина должна быть не мыслителем, а помощником в домашних делах. Вот когда леди Кэтрин наденут на голову корону, тогда она сможет высказывать любое мнение, какое ей захочется.

– Чепуха, – решительно заявил судья. Его пальцы сновали туда и сюда над вязанием, которое день ото дня заметно росло в размере. – Женщины не меньше мужчин имеют право высказывать свои взгляды.

– Боже правый, ваша честь! – расхохоталась Каролина. – Вам-то отлично известно, что это не так. Женщины, конечно, могут иметь свое мнение, но никто не допустит, чтобы они его высказывали. Поэтому и леди Кэтрин было бы гораздо лучше прикусить язычок, пока дело еще не сладилось.

Холлис тоже расхохоталась.

Элизе было не до смеха. Она подобрала полотняную сумку, которую вчера швырнула на спинку кресла.

– Схожу на рынок, – весело сообщила она.

– Что? Зачем? – спросила Холлис. – У нас же Каро!

– Да, я вижу, как она вытянулась на кушетке, будто у нее обморок. Она ничуть не будет возражать, правда, моя дорогая?

Каролина выпрямилась и положила ногу на ногу.

– Вовсе не возражаю. Я никуда не собираюсь уходить. Даже хочу отдохнуть. Просто ужасно вымоталась – до четырех утра торчала у Люсиль Хит.

– Да, вы же с ней теперь стали большими подругами, верно? – сказала Холлис. Она писала акварелью картину: корзинка, наполненная вязанием судьи.

– А что тебе потребовалось на рынке, Элиза? – поинтересовался судья.

Ей бы следовало подумать об ответе на такой вопрос заранее, прежде чем она небрежно закинула сумку на плечо. На рынке ей нужно было одно – оказаться подальше от сестры и ближайшей подруги. Она больше не в силах была слышать о Кэтрин Моэм.

– Могу пойти с тобой, если хочешь, – неожиданно прочирикала Поппи, стоявшая на приставной лесенке. Она всю неделю собиралась протереть пыль с книг на полках и сумела стряхнуть ее достаточно, так что уже два дня все ходили и чихали. – Молочница сегодня снова не пришла, а Маргарет нужно молоко.

– Тебе не захочется тащить молоко с самого рынка до нашей площади, Поппи, – сказала ей Холлис. – Честное слово, папочка, нам пора бы завести себе корову.

– И что с ней делать, милая моя? Ты хочешь поселить ее здесь, в гостиной?

– Ну тогда давай, Поппи, если только не хочешь остаться и поучаствовать в дискуссии о том, нужно ли семейству Триклбэнк с Бедфорд-сквер завести корову. Если пожелаешь, я по пути на рынок расскажу тебе, чем эта дискуссия закончится, – подвела итог Элиза.

– Я только захвачу свой плащ и возьму у Маргарет деньги.

– Когда ты собираешься вернуться, Элиза? – спросил отец. – Я хотел пойти сегодня на ужин к мистеру Флетчеру.

– Пожалуйста, иди, папочка, – ответила Элиза. – Ничего страшного, мы с Поппи поужинаем вдвоем.

Она прошла через всю комнату и поцеловала отца в лысину. Проходя мимо кушетки, прикоснулась губами ко лбу Каролины, а, пройдя ближе к двери, пожала руку Холлис.

– Вот здесь нужно чуть больше голубого, – посоветовала она, указывая на акварель.

– Не буди меня, когда вернешься, – пробормотала Каролина, закрывая глаза.

По пути на рынок Поппи и Элиза остановились у мясной лавки поздороваться с мистером и миссис Томпкинс.

– Добрый день, мистер Томпкинс! – радостно приветствовала хозяина лавки Элиза. – У вас на этой неделе будет ягнятина?

– В четверг, девочка. Я пошлю мальчонку, и он отнесет лучший кусочек судье. А королевские балы на этой неделе будут? С какими-нибудь новыми танцами?

– Боюсь, на этой неделе ничего такого не будет, – ответила Элиза, заметив, как женщина за прилавком с любопытством посмотрела на нее.

– Значит, я готова держать пари, что королевские балы для всех закончились, да? В «Таймс» пишут, что принц уже сделал свой выбор. Говорят, весной мы станем свидетелями грандиозной свадьбы в Вестминстере.

– Чтобы иноземный принц да женился здесь? – усомнился мистер Томпкинс. – Ему надо жениться в Алусии, разве нет? Они должны возвести ее в рыцарское достоинство или как там это бывает?

– Дам не возводят в рыцарское достоинство, Элли, – поправила его жена. – Вот он, как я понимаю, уже считается рыцарем. Как вы думаете, мисс Триклбэнк? Он рыцарь?

– Я не… не имею понятия.

– Хотелось бы посмотреть, какое платье она наденет на свадьбу, – призналась миссис Томпкинс. – Думаю, на своей свадьбе она будет выглядеть не хуже самой королевы Виктории.

Элиза бледно улыбнулась. У нее немного кружилась голова: мясная лавка с ее запахами была слишком близко.

– Пойдем, Поппи. Нам надо уже быть на рынке.

Они распрощались с хозяевами и вышли на улицу.

Но головокружение не проходило. Впечатление было такое, как будто вокруг головы вращается некий сгусток энергии и высасывает из нее все мало-мальски разумные мысли. До сих пор Элиза не представляла себе леди Кэтрин в свадебном платье (спасибо, миссис Томпкинс!), а теперь, когда представила, ей захотелось присесть и подождать, пока голова перестанет так нестерпимо кружиться.

– Тебе нехорошо? – спросила Поппи.

– Все отлично, – чирикнула Элиза – уже во второй раз за сегодняшний день. Конечно, об «отлично» и речи не могло быть. Ее будто несло куда-то по течению, и это ощущение было таким сильным, что она не заметила человека, вставшего у нее на дороге, и чуть было не налетела на него.

– Вы мисс Триклбэнк?

Элиза и Поппи ахнули одновременно. Мужчина был одет как англичанин, но говорил с заметным акцентом.

– Кто вы такой? – сердито поинтересовалась Поппи.

– Приношу свои извинения. Я заходил к вам на Бедфорд-сквер с письмом, но человек, открывший мне дверь, сказал, что вы ушли на рынок.

Элиза взяла Поппи под руку и окинула незнакомца подозрительным взглядом.

– Вы приходили ко мне? С какой целью?

На лице незнакомца появилось выражение крайней растерянности.

– Меня послал… э… ваш… друг?..

– Это вы у нас спрашиваете? – наседала на него Поппи. – О каком друге идет речь? Друзья не посылают гонцов, разве не так, сэр? Друзья сами приходят, когда им этого хочется.

Незнакомец откашлялся, посмотрел Элизе в глаза и произнес:

– Ваш друг, мадам. Он просит, чтобы вы пришли в Мэйфэр. Я должен проводить вас туда.

– Никуда я с вами не пойду! – Элиза сделала шаг назад. – Я никогда в жизни вас не видела!

Незнакомец совсем растерялся.

– Вы же слышали, что она сказала, – сердито бросила ему Поппи.

Он, кажется, вдруг что-то вспомнил. Порылся в кармане, вытащил руку и протянул Элизе ладонью вверх. На ладони лежали карманные часы, которые она подарила Себастьяну.

– Он велел показать это вам. Сказал, что вы поймете.

Элиза взяла часы с ладони.

Стало быть, Себастьян хочет, чтобы она пришла к нему. Но что она должна понять? Весь Лондон уже считает, что он вот-вот сделает официальное предложение Кэтрин Моэм, если уже не сделал.

– Кто вы?

– Гвардеец на службе его величества.

– Выдумывает, верно? – Поппи вопросительно посмотрела на Элизу, одна ее бровь высоко поднялась от удивления.

– Но тот, кого вы называете моим другом, раньше сам приходил на Бедфорд-сквер либо присылал записку. Отчего же он не пришел теперь? – спросила Элиза.

– Теперь, мадам, многое изменилось. Я знаю лишь то, что мне приказано сделать.

Да уж, многое теперь изменилось. Всему свое время, и ее дружба с Себастьяном подошла к концу. Что толку сейчас идти к нему? Только сердце станет болеть сильнее. Но решение приняла за нее Поппи.

– Иди, – сказала она, снимая с плеча Элизы холщовую сумку. – Судьи весь вечер не будет дома. Я скажу ему, что ты зашла к подруге на чашку чаю. Это ведь правда.

– Поппи!

– Элиза! – ответила та упрямо. Взглянула на незнакомца, потом передвинулась так, чтобы заслонить Элизу от него. – Милая, только тебя он может выбрать, – сказала она шепотом. – Но если ты сейчас не пойдешь, то можешь упустить свое счастье.

Элиза моргнула. Она слишком долго смотрела в глаза Поппи.

– Мисс, – позвал ее гвардеец.

Элиза обошла Поппи и оказалась с ним лицом к лицу.

– Откуда мне знать – может, вы собираетесь меня похитить?

– Простите? – У него даже глаза округлились от изумления.

– Не собирается он тебя похищать, – заверила ее Поппи. – Ты только глянь на него! У него же ангельское личико!

Молодой человек вспыхнул.

– Возьмите тогда с собой и эту, – предложил он, указывая рукой на Поппи. – Двое на одного, так? – Потом он указал на наемный экипаж. – Соблаговолите пройти, мадам.

Элиза снова посмотрела на часы, которые так и держала, крепко сжимая в руке. Ей очень хотелось повидать Себастьяна. Боже правый, как же ей хотелось с ним увидеться, хотя она знала, что после встречи ее сердце будет разрываться на части. Она взглянула на Поппи, и та энергично закивала ей.

Ладно, она поедет. Увидит Себастьяна в последний раз – одетая в простенькое повседневное платье и старенький, хотя и очень теплый плащ.

– Ладно, – проговорила она так тихо, что едва сама расслышала себя. Сошла с тротуара и последовала за посланцем к ожидавшему ее экипажу. Гвардеец усадил ее в экипаж, сам уселся на козлы рядом с кучером и велел тому ехать. С тротуара Поппи весело помахала Элизе.

Элиза смотрела, как убегают назад улицы Лондона, приближая ее к району Мэйфэр. Экипаж свернул на ту же самую мощенную булыжником улочку, что и прежде, и остановился перед тем же самым домом, где ей уже приходилось бывать. Она еще не успела сойти на землю, как дверь дома приветливо распахнулась. У двери ожидал тот самый слуга, который встречал ее прежде, и глаза его были устремлены чуть поверх головы Элизы.

Она резво поднялась по ступенькам.

– Добрый день, мадам. Не соблаговолите ли последовать за мной? – сказал слуга, быстрым шагом проводил ее по знакомому вестибюлю к знакомой гостиной и открыл дверь.

В последний момент Элиза еще немного поколебалась, наскоро посоветовалась со своим здравым смыслом и лишь потом переступила порог.

Себастьян был в шинели – похоже, он тоже только что приехал сюда. В груди Элизы поднялась волна гордости, она буквально была очарована. Ей представлялось, как этот мужчина способен вести за собой армии солдат и сводить с ума целые толпы женщин. Неожиданно она испытала прилив острой зависти к Кэтрин Моэм.

Настолько острой, что зависть переросла в бессильную ярость, а все чувства переплелись в полном беспорядке. Улыбка Себастьяна вселяла некоторую надежду и в то же время чем-то пугала.

– Ты приехала, – констатировал он, вроде бы даже удивляясь этому факту. – Не думал, что отважишься.

– Мне не следовало бы этого делать.

Принц плотно сжал губы и кивнул, как бы неохотно соглашаясь с Элизой.

– Но все же приехала, и я благодарю бога за это. – Он осторожно двинулся к ней, как будто боясь спугнуть. Подошел, поднял руку и ласково провел костяшками пальцев по ее щеке, потом двумя пальцами взял ее за подбородок. – Просто поразительно: всякий раз, когда я смотрю на тебя, ты становишься все красивее и красивее.

Элиза задохнулась от этой похвалы и опустила глаза, рассматривая свой наряд старой девы.

– Побереги комплименты для своей будущей жены. – Она подняла голову, и ей вдруг стало остро жаль Себастьяна. Надежда была крупными буквами написана на его лице, и Элиза, вопреки бушевавшей в ее душе непреодолимой, хоть и столь безнадежной страсти, прижала свою руку к его щеке. – Себастьян, вы не должны больше посылать за мной, потому что я не в силах противостоять вашему зову. Но, как всем известно, вы сделали определенный выбор и должны уважать…

– Ничего я не сделал, – моментально возразил принц. – Не верь тому, что тебе говорят, Элиза, пока не услышишь этого из моих уст. За истину часто выдают домыслы.

Она уронила руку.

– Но ведь об этом все говорят.

– Даю тебе слово, никакого решения я не принял. Ни одной из этих дам я не сделал даже намека.

Эту новость ей требовалось переварить. Теперь в голове родилось и заметалось столько вопросов! Как понимать то, что он до сих пор ни на ком не остановил свой выбор? Какого черта он с этим тянет? Она резко развернулась, отошла от принца и, стащив перчатки, зажала их в одной руке. Ей было ясно, что в сказанном необходимо разобраться для ее же блага, ибо его слова наполнили ее душу бесполезной надеждой, способной нанести тяжелую рану. Собирается он, в конце концов, сделать предложение леди Кэтрин или нет? Элизе было необходимо услышать от него сейчас, на ком же он собирается жениться, к кому проникся симпатией. А чтобы это услышать, совсем не обязательно стоять рядом.

– Я не верю тебе. Несомненно, ты уже решил, кому отдать предпочтение. Сам же говорил, что решение приходится принимать, и ясно дал понять, что это следует сделать достаточно быстро. Предложение повлечет за собой переговоры о брачном контракте…

– Даю тебе слово, Элиза, никакого решения я не принял – ни я сам, ни кто-либо другой. Тут появился камень преткновения.

Камень преткновения. Элиза оглянулась на него через плечо.

– Торговое соглашение?

– Торговое… – Себастьян коротко рассмеялся, отрицательно замотал головой и ласково посмотрел на Элизу, будто неведение только усиливало ее привлекательность. – Да нет. – Он так взъерошил пальцами свою безукоризненно причесанную шевелюру, что показалось, будто ее растрепало сильным ветром. – Мне трудно об этом говорить, но я на самом деле очень боюсь последствий этого дела, – добавил принц с каким-то придушенным смешком.

Элиза вообразила себе самые жуткие вещи.

– Последствия чего?

Себастьян пристально посмотрел на нее.

– Ты действительно не улавливаешь смысл того, что я хочу сказать? Ты что же, не видишь, что я кое в кого влюбился по уши, а это делает невозможным брак с любой другой?

Элиза перестала дышать, а принц снова погладил ее волосы.

– Прости меня, я поистине несчастен. Никогда еще в жизни… – Он покачал головой, сжал зубы, нахмурился.

Беспорядок, в котором находились чувства Элизы, перерос в открытый мятеж. Она стояла как громом пораженная и не могла выдавить из себя ни словечка.

– Я… Да поможет мне Бог, я в полной растерянности. Я полюбил тебя всей душой, Элиза, и все же мне никуда не деться от того прискорбного факта, что я – наследник трона. – Он горько засмеялся. – Это звучит нелепо, но я и чувствую себя нелепо.

Элиза так и не смогла восстановить сбившееся дыхание. Не смогла поверить в происходящее, которое далеко превосходило ее самые несбыточные мечты. Он говорил ей о своей любви, и ее сердце было готово разорваться от бурной радости, но разум подсказывал, что все это нереально. Как может Себастьян говорить о любви, если из этого все равно ничего не получится? И как она может принять его любовь, если вскоре придется читать в газетах о его свадебной церемонии? Ни в коем случае нельзя впускать в душу эту надежду, которой ни за что не суждено сбыться.

– Себастьян! Ради всего святого, что ты говоришь?

Он бросился к ней через всю комнату.

– Христом Богом заклинаю тебя, Элиза, не пытайся разубедить меня, будь добра. Я понимаю, как все это должно выглядеть в твоих глазах… Я на самом деле понимаю. Я принц, я волен поступать так, как мне заблагорассудится, да только не в этом вопросе. Король, мой отец, полагается на меня. Вся страна на меня надеется. Я не желал выбирать себе невесту, но знал, что следует делать так, а не иначе, – и вдруг взял да влюбился.

Он был искренне огорчен. В глазах и крепко сжатых губах ясно читалось, какого труда ему стоило это признание.

– Я упаду в твоем мнении, но за это я тебя не виню. Мне было необходимо сказать тебе всю правду.

Ей отчаянно хотелось помочь ему хоть чем-нибудь. И очень хотелось помочь хоть чем-нибудь самой себе.

– Это просто любовное наваждение…

– Нет! Део, Элиза, нет. Ты что, не веришь своим глазам? Не можешь посмотреть в мои и понять, что к чему?

Он взял ее лицо в свои ладони и заставил посмотреть в глаза. Она видела, что он сказал ей чистую правду. Это ее и испугало, и увлекло невероятно.

– Как ты можешь поступать со мной подобным образом? – спросила она еле слышно. Элиза – не Каролина, которая могла выйти замуж в любой момент, стоило ей только захотеть, но которая предпочитала дразнить мужчин и притворяться, будто в нее влюблен принц. Она и не Холлис, которая испытала, пусть и недолгое время, настоящую и единственную в жизни любовь. Элиза – женщина, которая живет как на необитаемом острове посреди громадного кипучего города, и о минуте, подобной вот этой, она может только мечтать. И ей было больно, что она дождалась подобных слов от мужчины, который безмерно далек от нее. Она понимала, что устремляется в бездну и падение ее будет отвратительным и очень болезненным.

– Я люблю вас, Элиза Триклбэнк. Вы меня слышите? – Он погладил ее по щеке.

Элиза не отрывала глаз от его губ.

– Не говори ничего, – резко сказала она. – Просто пусть пока это будет так. Согласен?

Разум покинул ее, оставив лишь сумятицу чувств.

– Мне страшно хочется хотя бы несколько минут наслаждаться счастьем – находиться рядом с тобой. Было бы нечестно, если бы я попросил…

– Это правда, – так же резко подтвердила она. – Ужасно нечестно.

Себастьян застыл как статуя. Медленно убрал руку, кивнул.

– Да, конечно, – сказал он. – Покорно прошу прощения.

Он отступил от нее и поплелся к камину. Бедняга выглядел совсем потерянным.

Элизе было больно это видеть. Она хорошо понимала его, потому что и сама нуждалась в нескольких минутах счастья. Несмотря на всю свою печаль, она чувствовала ту нить, которая незримо связывала их друг с другом, притягивая ее сердце к его сердцу. Ей казалось чудовищной жестокостью, что все, чего она только желала в своей жизни, стоит сейчас прямо перед нею и стремится к ней не менее страстно, чем она к нему. Как и ему, должно быть, представлялось чудовищной несправедливостью то, что разделявшая их пропасть с каждым днем ширится.

Принц наклонил голову и сцепил руки за спиной.

– Себастьян.

Он не повернулся к ней.

– Я утратила способность сопротивляться своим чувствам.

После этих слов он поднял голову и повернулся в ее сторону с выражением бесконечной грусти на лице. Последние обрывки разума покинули Элизу. Она не могла больше сдерживаться и метнулась к Себастьяну.

– Если ты поцелуешь меня, я не стану этому противиться. Я ничему не стану противиться.

Себастьян крепко-крепко прижал ее к себе и вложил всю душу в долгий и страстный поцелуй. В этом прикосновении выплеснулись наружу те чувства, о которых он пытался говорить и которые теперь одним махом пробудились к жизни. Элиза поняла его, как саму себя. Несмотря на захлестнувшую ее штормовую волну чувственного возбуждения, она вполне отдавала себе отчет в том, что делает. И вполне понимала, что наступил единственный в ее жизни миг, когда мужчина желает ее столь страстно. Когда она сама не менее страстно желает его.

Себастьян развернул ее и прислонил к стене, накрыв своим телом и не отрывая своих горячих влажных губ. Элизу словно пронизал электрический ток, пробежал по каждой косточке, по всем фибрам ее существа. Она прижалась к принцу изо всех сил, желая слиться с ним в одно целое, но мешали плащи. Кажется, до Себастьяна тоже дошло. Он поднял голову и посмотрел на дверь. Взял Элизу за руку.

– Идем, – позвал он. Подошел к двери, приотворил ее и сказал что-то на родном языке, потом закрыл дверь снова.

– Что ты делаешь?

– Потерпи минутку. – Он быстро поцеловал ее, снова отворил дверь и потянул Элизу за собой в коридор.

Она поняла, куда они идут, но ее не заботило то, что однажды она уже совершила подобную ошибку. Ее волновала только сама эта минута, которая навеки врежется ей в сердце.