Текст книги "Замуж за принца"
Автор книги: Джулия Лондон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
Глава 7
– Вот вам, пожалуйста, черным по белому – слухи, указывающие на Ростафана, опубликованы в какой-то дамской газете. Только представьте!
Веселье, царившее на королевском бале-маскараде, было омрачено трагической смертью одного из высших алусианских вельмож. Хотя и не подобает нам заниматься досужими вымыслами, все же невозможно не задаться вопросом: отчего некий высокопоставленный представитель Алусии, известный своей неукоснительной верностью церемониалам, отсутствовал в зале перед последним туром танцев? И где он находился в ту минуту?
Недостойными нас были бы и домыслы относительно того, что станет делать некая дама – столь же грациозная, сколь и беззаботная, – обретшая недавно законного супруга; что станет она делать, когда узнает о пристальном интересе супруга к ее ближайшей подруге.
Следовательно, мы воздержимся от всяких домыслов.
Дамская газета мод и домашнего хозяйства г-жи Ханикатт
– «Известный своей неукоснительной верностью церемониалам», – сдвинув брови, повторил Кай. – Известный? Генерал? Высокопоставленный вельможа? Это намек на Ростафана?
Кай, Себастьян и Леопольд склонились над газетой, которую Леопольд принес Себастьяну. Леопольд сказал, что ему на эти слухи намекнул кто-то из его приятелей, заметив, что обвинение напечатано черным по белому. Но кто мог выдвинуть подобное предположение? И на какие факты опираясь?
Себастьян полистал газету, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. На страницах в основном размещались объявления о дамских платьях или иных товарах, например, сиропе для прорезывания зубов у младенцев или помаде для волос, при использовании которой гарантирована более густая и длинная шевелюра, если втирать ее в голову трижды в день.
Там еще были опубликованы житейские советы, помогающие поддерживать идеальный порядок в доме и прекрасное настроение у супруга. А еще небольшая статья, в которой подробно рассказывалось, как правильно накрывать на стол, и детальные указания, как пошить сорочку ребенку на крещение.
А на самой последней странице, под заголовком «Городские новости», напечатан этот… домысел? Глупая шутка? Ложный след?
– Я хочу поговорить с тем, кто решился опубликовать подобную чепуху, – сказал Себастьян, с отвращением отбрасывая газету. – Кто этот человек, который получает выгоду от этих сплетен? – Он посмотрел на министра иностранных дел. – Кто смеет публиковать подобную чушь, не располагая достаточными доказательствами?
Кай взглянул на Леопольда. Тот пожал плечами.
– Выясни, – отрывисто бросил Себастьян. – Приведи его ко мне. Я хотел бы поговорить с автором.
– Ты? – Леопольд покачал головой. – Ты не можешь разговаривать с ним лично, Себастьян. Кто угодно, только не ты.
Больше всего в жизни Себастьян терпеть не мог, когда ему указывали, что он может делать, а что нет.
– Почему, черт возьми?
– Ты сам все прекрасно знаешь. Власти Англии проводят расследование. Ты не можешь начинать собственное. Только подумай, как это будет выглядеть со стороны, если наследный принц Алусии будет бегать по Лондону в поисках доказательств подобно рядовому констеблю.
Себастьян щелкнул пальцами в ответ на слова брата. Ему плевать на то, что о нем будут говорить. Смерть Матуса стала для него настоящим ударом. Он просто обязан что-то сделать.
– Допустим, тебе наплевать, – решительно заявил Леопольд. – Но подумай, что скажет наш отец, король.
Эти слова заставили Себастьяна призадуматься. Его отца всегда очень сильно заботило то, что подумают окружающие. Король Карл верил, что только честное и справедливое правление и тот факт, что он предстает перед всем миром как истинный и беспристрастный монарх, помогали ему удержаться на троне, когда ходили слухи, что притязания Феликса на трон вполне законны.
Себастьян выглянул в окно. Он не мог вычеркнуть из памяти образ Матуса, лежащего на кровати с перерезанным горлом. Он не мог отделаться от чувства вины за то, что в ту злополучную ночь так и не вернулся в свои покои. Если бы он пришел, как обещал, Матус был бы с ним.
– Найди того, кто это написал, – негромко приказал он.
Секунду никто не шевелился. Себастьян, продолжая смотреть в окно, спросил:
– Почему ты до сих пор здесь?
Кто-то из присутствующих покинул комнату. А затем перед Себастьяном встал Леопольд. Он был единственным, на кого не действовали титулы Себастьяна.
– Если хочешь что-то сказать, говори, – сказал Себастьян.
– И скажу. Не дури, Себастьян. Пусть соответствующие органы расследуют его смерть. Ты только будешь мешать.
– Возможно, ты и прав, братец. Но Матус был мне другом, и я не намерен оставаться в стороне, позволяя каким-то безликим англичанам заниматься поисками.
– Ты приехал, чтобы подписать торговое соглашение, Себастьян. Твое торговое соглашение. Если ты будешь распыляться, рассеивая свое внимание, то очень легко потеряешь контроль над переговорами. И где ты тогда окажешься? Ты обязан думать об Алусии.
– Я денно и нощно думаю об Алусии, – мрачно произнес Себастьян. – Вся моя жизнь посвящена Алусии. Но Матус был моим другом, Лео. Быть может, моим единственным настоящим другом. Разве ты не сделал бы такую малость для своих друзей? Ради меня? Какой же из меня принц, если я буду сидеть сложа руки, позволяя другим искать правосудия?
Леопольд застонал. Он потер лицо руками.
– Я не могу остановить тебя. Но действовать в одиночку нельзя. Я не позволю.
Себастьян смолчал и вновь повернулся к окну. Он решил, что не стоит спорить с братом: пусть Леопольд думает, что ему удастся каким-то образом повлиять на его, Себастьяна, поступки.
В тот же день после обеда, когда Леопольд пил чай, а Себастьян нервно расхаживал по комнате, Кай вернулся в сопровождении господина Ботли-Финча, английского атташе, которому было предписано осуществлять связь между Себастьяном и английским правительством, пока принц будет пребывать с визитом в Лондоне.
– Вам известно, кто это печатает? – поинтересовался Себастьян, швыряя на стол перед атташе газету.
Господин Ботли-Финч был сухопарым мужчиной с синими губами, песочного цвета кожей и тщательно причесанными волосами, которыми он пытался прикрыть появившуюся лысину. Он почтительно поклонился.
– Это всего лишь дамский журнал, ваше высочество. Никакой значимости это издание не имеет. Рискну предположить, что его основная цель – просто попытка увеличить круг читателей. – Он равнодушно пожал плечами. – Женщины и сплетни.
Себастьяну было плевать, кто это напечатал, пусть даже ребенок. Но кто-то же внушил ему эту мысль.
– Кто издает эту газету?
– Не могу точно знать, кто издатель, но одним из главных собственников значится Уильям Триклбэнк. Кажется, газета досталась ему после смерти его зятя, сэра Персиваля Ханикатта.
– А этот самый Триклбэнк был зван на бал? – спросил Себастьян.
– Не думаю, сэр. Он судья Высокого суда королевской скамьи[7]7
Старейшее в Великобритании судебное учреждение. Выделен из Королевского совета в особую курию в 1178 г. и первоначально сопровождал королей при их разъездах по стране. Позднее стал рассматривать важнейшие уголовные дела, осуществлял надзор за деятельностью низших судов.
[Закрыть]. И он совершенно слепой.
– Тогда какого черта он издает газетенки о дамской моде и средствах при прорезывании зубов у младенцев? – вмешался Леопольд.
– Подробностей я не знаю, ваше высочество. Мне известно лишь, что его имя связано с этим предприятием. Если позволите, я дам вам совет: не стоит зацикливаться на этих… домыслах. – Он говорил серьезно и взвешенно. – Все это сделано с единственной целью – дабы привлечь внимание. Здесь нет ни слова правды.
Себастьян внимательно смотрел на атташе, не зная, что следует ответить.
– Ваше высочество, если позволите, – с полуулыбкой произнес господин Ботли-Финч, что свидетельствовало о том, что он считает Себастьяна несколько туповатым. – Ее величество королева дала премьер-министру указания предпринять все необходимые меры, чтобы найти того, кто решился на подобное с нашим достопочтенным гостем. Не стоит волноваться, все необходимые меры принимаются.
– Я никогда не давал понять, что я волнуюсь, – мягко ответил Себастьян. – Но, быть может, вы могли бы просветить меня, что же удалось узнать на этот час?
Господин Ботли-Финч переступил с ноги на ногу.
– Мы все еще проводим расследование.
Следовательно, ничего они не нашли. Себастьян встал.
– Благодарю за уделенное время, сэр.
– Ваше высочество, – коротко поклонился Ботли-Финч и покинул комнату в сопровождении Кая.
Когда эти двое вышли, в комнате остались только Себастьян, Леопольд и Эгий, который был занят в гардеробной.
Себастьян взглянул на брата.
– Отвези меня туда.
– Куда?
– К этому слепому Триклбэнку.
– Себастьян, – укоризненным тоном произнес Леопольд. – Нет! Мы ведь уже все обговорили.
– Если нужно, я переоденусь. Никто меня не узнает, если я сниму алусианский наряд. Можно же переодеть меня англичанином, разве не так, Эгий? – вскричал он.
В дверном проеме гардеробной показался изумленный Эгий.
– Прошу простить меня, сэр. Вы желаете походить на англичанина?
Себастьян молча ждал ответа.
Эгий прищурился.
– Я полагаю… что… если вы велите…
– Я приказываю, – ответил Себастьян, переключаясь на Леопольда. – Узнай, где живет этот Триклбэнк. Хочу поговорить с ним. По-моему, Ботли-Финч и его люди не намерены проверять эти… домыслы, – передразнил он атташе.
Леопольд вздохнул.
– Черт побери, ты упрям как баран. – Он направился к дверям покоев и протянул руку за своим пальто. – Эгий, нам нужна шляпа, чтобы скрыть волосы. И плащ. Если найдешь – разношенные сапоги. И трость. Больше всего англичане любят прогуливаться с тростью.
– Йе, ваше высочество, – ответил Эгий.
Леопольд обернулся к брату и сказал:
– Посмотрим, что я смогу сделать. Но я хотел бы, чтобы мои возражения были предельно ясны. Ты затеял безрассудство. Ты рискуешь всем тем, ради чего приехал в Англию.
– Я тебя услышал, – так же лаконично ответил Себастьян. Он подозревал, что Леопольду вскоре представится возможность доказать свою правоту.
Глава 8
После званого ужина в особняке лорда Морпета на Хилл-стрит была обнаружена никем не востребованная дамская лайковая перчатка с четырьмя жемчужными пуговками. Перчатка эта, вне всякого сомнения, схожа с той, которую кто-то обронил на королевском бале-маскараде, когда некая пылкая поклонница поспешила вдогонку за принцем, как о том свидетельствуют несколько достойных доверия особ, присутствовавших на маскараде.
Достопочтенные дамы! Если вас мучит бессонница, вымойте волосы щелочным мылом, старательно втирая его в кожу головы. Не смывайте мыло, но обмотайте голову платком и хорошенько ополосните волосы поутру. Продолжайте делать так две недели кряду, и бессонница ваша пройдет без следа. Об этом способе нам любезно сообщили в газете «Глазго геральд».
Дамская газета мод и домашнего хозяйства г-жи Ханикатт
Без четверти два пополудни Джек и Джон, маленькие бесстрашные защитники двери, заливистым лаем возвестили хозяев о том, что в дом Триклбэнков пожаловали незваные гости. Элиза как раз сидела за письменным столом, чинила большие каминные часы, когда услышала, как дворецкий Бен прикрикнул на собак, чтобы те замолчали, а затем различила шум и звуки возни, когда он пытался загнать собак на кухню.
В дверь еще раз постучали, и Бен крикнул в ответ:
– Иду, иду!
Бен был не из тех, кто равнодушно относится к нетерпению других людей. Элиза слышала, как он прошаркал мимо, и представила, как он вытирает руки о кожаный фартук, прежде чем открыть дверь. Последний раз, когда она его видела, Бен мыл окна.
Услышав мужские голоса, она оставила свое занятие, не в силах больше сосредоточиться на нем. Неожиданно для себя она предположила, что у двери происходит что-то необычное. Элиза не могла разобрать слов, но все же ей показалось, что она слышит какой-то акцент.
Элиза отложила инструмент, выскочила из-за стола и мельком взглянула на себя в зеркало, висевшее на стене гостиной между двумя окнами. Затем она пригладила волосы, поправила фартук и вышла в прихожую, чтобы посмотреть, кто же пришел.
В конце коридора стоял Бен, своей широкой спиной загораживая проем двери и мешая ей разглядеть посетителей.
– Но он дома? – раздался мужской голос с акцентом.
– Бен! – окликнула Элиза.
Бен оглянулся.
– Посетители, мисс. Пришли к судье без предварительной договоренности.
– Кто? – полюбопытствовала она, направляясь к открытой двери. Через плечо Бена она смогла разглядеть стоящего на крыльце мужчину. Высокий и широкоплечий. Он кутался в плащ, а шляпу натянул прямо на глаза. Элиза подошла ближе и выглянула из-за Бена. У подножия крыльца стоял еще один мужчина, одетый так же, как и первый. В руках у него была трость, но он держал ее совсем не так, как те, кто опирается на трость при ходьбе. Он обращался с ней, будто с полицейской дубинкой, и нетерпеливо расхаживал по тротуару, останавливаясь каждые несколько шагов и поглядывая на дверь.
Бен посторонился, давая возможность Элизе встать рядом. И только тогда она заметила и других людей в плащах и шляпах, стоящих неподалеку от дома и явно наблюдающих за тем, что происходит у двери.
– Кто пришел? – вновь поинтересовалась она.
Джентльмен, который стоял на крыльце, коснулся тульи шляпы.
– Добрый день! – Акцент явно выдавал в нем алусианца – на балу она достаточно наслушалась алусианской речи, чтобы безошибочно узнавать ее. Да и лицо мужчины показалось Элизе отдаленно знакомым. Возможно, она танцевала с ним? – Мы пришли к судье Триклбэнку.
О боже! Что, черт побери, алусианским господам нужно от ее отца? Совсем недавно он говорил, что выпил кружку эля с двумя коллегами-судьями, каким-то членом парламента и парой алусианских адвокатов. Неужели они поэтому и пришли к ним? Однако он обязательно рассказал бы ей, если бы в том питейном заведении произошло нечто значимое. Но отец лишь мельком упомянул, что провел вечер в приятной компании, где они сравнивали законодательство Алусии и Англии.
Элиза искренне надеялась, что этот визит не имеет ничего общего с той запиской, которую доставили пару дней назад. Святые угодники, она очень на это надеялась.
– Я могу узнать, кто просит встречи с судьей?
– Э… – Мужчина оглянулся на того, кто расхаживал по улице. Тот поднял голову, и Элиза вгляделась в его лицо. И мысленно ахнула от удивления – она тут же узнала его! Ее окатило горячей волной, потому что никогда в жизни ей не забыть этих зеленых глаз. Внезапно Элиза поняла, почему стоящий перед ней мужчина тоже знаком ей. У него были почти такие же глаза. Правда, они были голубыми, но разрез глаз и пронзительный взгляд выдавали сходство.
– Могу сказать вам только одно: джентльмен пожаловал сюда по делу крайне деликатному, поэтому предпочел бы встретиться с судьей с глазу на глаз. – Он неловко улыбнулся.
О боже! О боже! Значит, дело все же в той записке! Она так и знала! В чем же еще? Ради всего святого, не бросился же его высочество Очаровательный Принц на поиски Элизы сразу по окончании бала! Нет, говорил ей внутренний голос, скорее всего, дело в той записке. Сердце Элизы учащенно забилось. И где же Холлис, ведь она так нужна ей сейчас? Она предупреждала сестру, что это плохо закончится, но, как водится, Холлис ее не послушала и привела такие убедительные доводы, что Элиза приняла ее сторону. Элизе было страшно представить, как разозлится отец. Он велел им не соваться в это дело и передать записку лондонской полиции, чтобы там во всем разобрались.
Записка была анонимной. Она была написана размашистым почерком густыми черными чернилами и гласила: «Ваша честь, человек, несущий ответственность за трагедию в Кенсингтоне, из их окружения. Присмотритесь к фельдмаршалу».
Когда Элиза прочла записку вслух судье, отец сказал:
– Странное послание, не находишь?
– А почему его доставили именно тебе, папочка? – поинтересовалась она.
– Сие мне неведомо, милая. Быть может, в этом месяце в списке дел на слушание есть и криминальные дела? Иной причины я не вижу. Передай послание мистеру Фринку, – велел он дочери, имея в виду своего стряпчего. – А он уже передаст его кому следует. Больше мы никому об этом послании сообщать не станем, поскольку к нам оно не имеет никакого отношения.
Разумеется, Элиза поступила так, как велел отец, и передала записку мистеру Фринку, когда сопровождала отца в суд. Но не сразу, как предполагал судья, а, наверное, через день-другой, поскольку сначала она просто обязана была показать записку Холлис.
Сестры решили, что не пойдут против воли отца, но послание было слишком загадочным, чтобы просто так от него отмахнуться. Холлис обратила внимание на алусианского фельдмаршала на балу.
– У него очень благородная внешность, – описала она его.
И Холлис с Элизой решили, что нет ничего дурного в том, чтобы поведать эту тайну преданным читателям своей газеты. Никто, скорее всего, не догадается, о ком они пишут, да и вряд ли кто-нибудь додумается задавать вопросы женщинам, издающим дамский журнал.
По крайней мере, так уверяла Холлис.
– Неужели ты полагаешь, что те, кто расследует это преступление, читают дамские газеты? Это всего лишь игра, Элиза. Никто ничего не узнает. По сути, мы даже помогаем искать убийцу.
– По-твоему, кто-то должен это прочесть и затем поделиться информацией?
– Вот именно! – уверенно заявила Холлис.
Элиза долго и пристально смотрела на сестру.
– А мы не пытаемся оправдать то, что пошли против папиной воли?
– Конечно же, нет! Мы бы никогда так не поступили, – беззаботно ответила Холлис.
Как раз наоборот! Они с самого детства шли наперекор желаниям отца.
Но сейчас причины, подтолкнувшие их к такому поступку, не имели значения. Послание уже напечатано, кто-то его прочел, и теперь на пороге их дома стоит сам наследный принц. Если уж быть абсолютно точной, целых два принца. Она не знала, стоит ли ей удивляться тому, что принцы читают газеты, или тревожиться из-за того, какие глупости они иногда с Холлис совершают.
– Мисс! – обратился к ней стоящий на крыльце принц.
Элиза прищурилась. Она заметила, что он облачен не в алусианские одежды. Все были одеты иначе. Зачем они переоделись обычными англичанами? Если бы они не толпились на улице, если бы один из них не держал трость как оружие, то легко могли бы сойти за обычных джентльменов, прогуливающихся по улице. А что же она? На ней было обычное серое платье и белый фартук, а волосы, все еще влажные после утреннего купания, были небрежно собраны на затылке. Совсем не так она мечтала встретить принцев Алусии. Если бы сейчас ее увидела Каролина, она бы от стыда сгорела.
Более того, Элиза не хотела принимать их в своем скромном жилище с кружевными занавесками, среди лающих собак и сваленных в углу часов. Стыд-то какой! Элиза не хотела срамиться. Если уж встречать высоких гостей, то одетой должным образом, с уложенными волосами и чуть нарумяненными щеками.
Поэтому она решила, что единственный выход, на который, правда, никто другой в здравом уме не решился бы, – дать принцам от ворот поворот.
– Прошу меня простить, но мы не принимаем гостей, – сказала она и нервно пробежала пальцами по щекам, на случай если там остались сажа, смазка от часов или, не дай бог, чернила.
– Мадам… – настойчиво продолжал принц. – Судья дома?
– Одно ваше слово, и я спущу его с лестницы, – предложил Бен и хрустнул костяшками пальцами, давая понять, что ему это не составит труда.
– Прошу прощения… – Принц ушам своим не верил.
– Вы меня прекрасно слышали, – предупредил его Бен.
Элиза заметила, что из дома на углу вышла на крыльцо миссис Спрэг с метлой. Но она не подметала. Она наблюдала за сборищем у дома Элизы. Этого только не хватало – миссис Спрэг была гораздо хуже Холлис, если речь шла о сплетнях. Элиза знала об этом не понаслышке: миссис Спрэг была в их доме частой гостьей, отчаянно желающей убедиться в том, что те крупицы информации, которые она собрала, опубликованы в газете.
Элиза неожиданно отступила в прихожую.
– Все в порядке, Бен. Входите, господа, – пригласила она.
Младший принц оглянулся через плечо на наследного принца и кивнул.
Было необычно наблюдать, как два принца взбежали по ступенькам и вошли внутрь дома. Они остановились плечом к плечу в прихожей, сняли шляпы и протянули их Бену, решив, что он дворецкий.
Но Бен вовсе не был дворецким и не собирался выполнять обязанности лакея. Он пренебрежительно взглянул на протянутые шляпы, потом перевел взгляд на Элизу. Она поморщилась и едва заметно кивнула. Он неохотно принял шляпы.
– Как я полагаю, и плащи… – отрывисто произнес он.
– Если ты будешь так любезен, – ответила Элиза.
– Благодарю, в этом нет необходимости, – сказал младший принц.
По всей видимости, говорить будет только этот принц. Наследный принц оглядывался по сторонам, как будто не понимал, где он находится. Вероятно, ему никогда прежде не доводилось бывать в подобных местах. Скорее всего, он никогда не видел таких узких прихожих, где на стенах висят плащи, а сапоги лежат вповалку, как пьяные, рядом с разбросанными в беспорядке рыночными корзинами. На полу лежали поломанные часы с кукушкой, дверца которых была открыта, потому что в них любил спать кот. А вдоль стен коридора, ведущего в комнаты, были натянуты ленты и веревки.
Их скромное жилище совершенно не подходило для принцев, но Элиза гордилась своим домом. Да, они жили не во дворце и не в замке, но в этом доме жизнь переливалась разными красками, и он был прекрасен. А высокомерный принц пусть себе оглядывается, сколько ему заблагорассудится.
– Прошу, проходите сюда, – пригласила она проследовать в гостиную, испытывая досаду от визита нежданных гостей. Как только она шагнула в гостиную, Джек и Джон вскочили со своих подстилок и с громким лаем кинулись к ней, как будто в доме возник пожар. – Как они здесь оказались? – удивилась Элиза, когда собаки бросились мимо нее, чтобы обнюхать гостей. – Джек, Джон, фу! – крикнула она. – Бен, ты не мог бы убрать собак?
– Да, сейчас. – Бен наклонился, подхватил одну собаку, потом вторую. Наверное, Маргарет, жена Бена, выпустила их из заточения на кухне. Маргарет служила у них экономкой, но также выполняла обязанности кухарки и прачки. В то время, когда она не скармливала этим маленьким чудовищам остатки еды, им позволялось делать все, что угодно. Она была крайне терпима ко всем их проделкам.
Если честно, то все в этом доме были очень снисходительны к собакам.
– Пошли со мной, парочка разбойников, – сказал Бен. – Посмотрим, не найдет ли Мег косточки для вас. – Он вышел, неся под мышкой по собаке.
Элиза нервно оглянулась на принцев. Они смотрели вслед Бену. По всей вероятности, они были шокированы тем, как живут другие. Люди таскают собак на руках, переступают через вязание и очень неохотно берут у гостей шляпы, которые некуда положить.
И что ей делать с этими гостями? Элиза была уверена, что существует какой-то протокол, но она понятия не имела, какой именно. Сделать реверанс! Она должна сделать реверанс.
– Прошу меня простить, – сказала она, поспешно и неловко приседая в реверансе. Что еще она забыла? Как жаль, что она не слушала Каролину, когда та изо дня в день долбила одно и то же. Сейчас Элиза могла бы воспользоваться ее советами относительно дворцового этикета, раз уж на пороге ее дома появились иностранные принцы.
В этот момент кто-то, видимо, затронул одного из псов, и Элиза и два ее гостя вздрогнули, когда одна собака неожиданно залаяла. Элиза застенчиво улыбнулась.
– А у вас есть собаки?
Принцы не стали отвечать, есть ли у них собаки. На самом деле оба хранили молчание. Казалось, что они утратили дар речи и просто таращились на нее.
Элиза поспешно обвела взглядом комнату. Как жаль, что она не убрала вязание отца, когда направлялась к двери. И почему никто не проветрил комнату, чтобы избавиться от запаха табака? Слава богу, что зажгли камин, но к нему впопыхах был придвинут диван, когда отец пожаловался, что продрог. Рядом с камином лежали и собачьи подстилки – Джек и Джон любили тепло очага. В настоящий момент на подстилках спиной к принцам растянулся кот Прис. Королевские гости не произвели на него никакого впечатления.
У окон стояла пара мягких кресел, оба с потертыми подлокотниками и сбитыми подушками, между ними располагался небольшой столик. Кресла выглядели потертыми, но именно это Триклбэнкам и нравилось – они приняли форму хозяйских тел, и в них было невероятно удобно сидеть и читать долгими зимними вечерами. Элиза не спешила от них избавляться.
На спинке одного из кресел висел плед, на столике между креслами лежала целая стопка книг и бумаги. Ситцевые занавески за креслами немного обвисли, а ковер был вытерт в тех местах, где они, передвигаясь по комнате, протоптали знакомые дорожки. На каминной полке громоздились нуждающиеся в ремонте часы.
А еще здесь стоял письменный стол Элизы, откуда она и управляла всем хозяйством. Ее нельзя быть назвать аккуратной хозяйкой, и на столе царил беспорядок. Кроме ежедневной почты, здесь лежали какие-то документы, которые Элиза должна была прочесть отцу, меню, составленное для Маргарет, а также рассыпанные повсюду детали ремонтируемых ею часов.
Эта комната, где они так часто собирались всей семьей, была настоящим сердцем их дома. Но это сердце выглядело так, как будто пережило целую тысячу лет и, казалось, истрепалось. Элиза даже не могла предположить, что же подумают принцы. Она нисколько не стеснялась своего дома… но, возможно, была немного напугана, что он может показаться неопрятным и захламленным.
– Не желаете присесть? – предложила она, указывая на диван.
– Благодарю, нет, – ответил младший из принцев.
Внезапно в комнату вошла Поппи, как будто боялась пропустить что-то интересное. Она замерла от неожиданности, когда увидела двух джентльменов, сделала глубокий реверанс, потом взглянула на Элизу округлившимися от любопытства глазами.
– Поппи, не могла бы ты принести чаю?
– Благодарю вас, нет, – отказался младший принц. – Как я уже уведомил вас, дело у нас спешное.
– Ой, да мне не трудно, – заверила Поппи и так же поспешно, как и появилась, покинула комнату.
– Ну что ж! – Элиза хлопнула в ладоши. – Вы желаете…
– Поговорить с судьей Триклбэнком. – Пока младший принц говорил, наследный принц подошел к столу, расположенному между двумя креслами. На нем лежали экземпляры газеты и несколько книг, которые она читала отцу.
– Вы не могли бы сообщить судье, что с ним хочет поговорить господин Шартье?
Господин Шартье? А кто это такой?
– Прошу простить меня, но боюсь, что судья сейчас отдыхает, – печально улыбнулась Элиза.
Наследный принц с братом мрачно переглянулись. Элиза физически ощущала идущие от них волны нетерпения. Она вдруг представила, как рассказывает о происходящем Холлис, а та ахает и восклицает: «Нет, ты шутишь?»
– Если пожелаете, можете сказать мне, что хотите ему передать, и я с радостью передам ему ваше послание. – Если только это никоим образом не будет касаться тех слухов, что они с Холлис опубликовали в газете. Совершенно очевидно, что такое послание она передавать не будет.
Оба гостя обернулись к ней, как будто не понимая, что она говорит.
– Так что мне ему передать? – поинтересовалась Элиза, надеясь, что вопрос прозвучал достаточно непринужденно.
Наследный принц что-то пробормотал по-алусиански. Младший принц ему ответил, потом шагнул вперед.
– Мадам, я должен еще раз напомнить вам, что мы прибыли сюда по крайне деликатному делу и предпочли бы переговорить с судьей лично. Вы его экономка?
– Его эконом… – Элиза побелела как полотно и расправила плечи. – Прошу меня простить, ваше королевское высочество, но я дочь судьи Триклбэнка, мисс Элиза Триклбэнк.
Оба принца несказанно удивились и замерли, оглядывая ее с головы до ног. Наследный принц смотрел на нее сердито, как будто полагал, что она говорит неправду и на самом деле является кем-то другим.
Элиза изо всех сил старалась не обижаться. Она смущенно коснулась выбившейся из прически пряди, которая упала на ключицу.
– Мне посчастливилось быть представленной вашему высочеству. Видимо, вы запамятовали? – И тут ее внезапно осенило. – Ой, конечно же, вы не помните! Я же была в маске! – Она облегченно вздохнула и засмеялась, радуясь тому, что нашлось объяснение. Элизе не хотелось думать, что после того, как принц пил пунш из ее бокала, потом наступил ей на ногу, он совершенно ее не запомнил. – Первый раз мы встретились в коридоре, а потом уже на балу, когда вы наступили мне на ногу. – Ей просто хотелось напомнить ему о встрече, но она совсем не хотела, чтобы ее слова были восприняты как обвинение. – Разумеется, случайно, – тут же поправилась она.
Наследный принц прищурился и наконец соблаговолил снизойти до ответа, сказав хриплым, недоверчивым тоном:
– Прошу прощения…
– Мне на ногу, – повторила Элиза, выставляя на обозрение из-под подола платья оттоптанную ногу. – Вы наступили мне на ногу.
Он выглядел потрясенным. И явно обиделся.
– Я на ногу не наступал.
– Неужели не припоминаете? Я стояла в очереди среди других дам. Но меня не успели представить, а вы стали удаляться. Должна признаться, что я сама выскочила и преградила вам дорогу, вот тогда вы и наступили мне на ногу.
У него в глазах забрезжило воспоминание.
– Как странно, что вы не помните, – с недоумением заметила Элиза. Но тут же ей пришло в голову, что он недавно понес глубокую утрату, поэтому весь бал выветрился у него из памяти. – О боже, как же неосторожно с моей стороны! – воскликнула она, ударяя себя в лоб кулаком. – Прошу вас, примите мои глубочайшие соболезнования из-за вашей утраты.
Оба принца продолжали недоуменно взирать на Элизу. Неужели она действительно настолько неловкая? Как жаль, что рядом нет Каролины, которая могла бы подсказать ей на ухо, что делать.
– Я… мы… до нас дошли эти ужасные известия…
Младший принц… Принц чего-то там, принц чего-то там… ну почему она не может припомнить его имени?.. кивнул.
– Благодарю.
– Это, должно быть, стало настоящим потрясением. Как и для всего Лондона, если честно…
– Мисс Триклбэнк, вы не могли бы разбудить судью? – перебил ее младший принц, пока она не стала распространяться в деталях, о чем ей довелось услышать.
– К сожалению, я не могу выполнить вашу просьбу, – извинилась Элиза.
– Прошу прощения, мисс Триклбэнк, – негромко произнес наследный принц. Его голос звучал спокойно, хотя глаза метали молнии. – Если вам известно, кто я, то в таком случае вы, естественно, должны понимать, что не можете ответить мне отказом.
Элиза была застигнута врасплох. Ей всегда было плевать на мнение мужчин, полагавших, что принадлежность к мужскому полу возвышала их над женщинами, а потому они могли отдавать им приказы и говорить, что делать. Она уже со счета сбилась, сколько джентльменов в этой самой гостиной, нанося визит ее отцу, полагали, что могут указывать ей, что следует делать. «Принесите чаю, мисс Триклбэнк», или «Принесите отцу плед, мисс Триклбэнк», или «Я бы выпил портвейна, мисс Триклбэнк». Но это ее дом, и она могла отвечать отказом, если того пожелает.
