Текст книги "Соблазн и страсть"
Автор книги: Джулия Энн Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 4
Переступив на следующее утро порог столовой, Сабрина сразу же увидела сидевшего за столом Джеффри. Сердце девушки радостно подпрыгнуло.
Но молодой человек, увидев ее, не столько обрадовался, сколько удивился:
– Сабрина?! Почему ты здесь?
– Джеффри, ты ведь очень удивлен, не так ли? – спросила она с улыбкой.
– Да, конечно, признаюсь. И я очень рад тебя видеть. Но ради всего святого, что ты здесь делаешь? Я никак не ожидал увидеть тебя в доме моего скандально известного кузена.
Сабрина снова улыбнулась, на щеках ее появились очаровательные ямочки.
– Видишь ли, я компаньонка леди Кэпстроу, а твой кузен пригласил ее в гости.
Джеффри внимательно посмотрел на девушку, потом шепотом спросил:
– Сабрина, ты не могла бы уделить мне немного времени? Я хотел бы после завтрака поговорить с тобой с глазу на глаз.
Молодой священник смотрел на нее с нежностью, и сердце девушки затрепетало.
Стараясь ничем не выдать своего волнения, Сабрина покосилась на Мэри с мужем и мистера Уиндема, сидевших неподалеку. Но они, по-видимому, были целиком поглощены завтраком, а синьоры Ликари и графа Роудена еще не было в столовой.
– Да, Джеффри, конечно, поговорим, – ответила Сабрина с улыбкой. – Но где?
Он осмотрелся, затем прошептал:
– В глубине дома есть желтая гостиная, я помню ее с детства… Так вот, слушай и запоминай.
Время, от времени озираясь, Джеффри объяснил девушке, как найти желтую гостиную, потом добавил:
– Когда закончишь завтракать, извинись и скажи, что тебе надо выйти минут на пятнадцать. Итак, я жду тебя…
«Выходит, Джеффри все предусмотрел», – с удивлением подумала Сабрина и вдруг поняла, что ей очень нравится такая таинственность.
– Ты уже говорил с графом насчет наш… – Сабрина осеклась и в смущении добавила: – Насчет твоей миссионерской поездки, я хотела сказать.
Джеффри молча окинул взглядом желтую гостиную, – здесь и впрямь все было выдержано в желтых тонах.
– Так как же, Джеффри? – не выдержав, спросила Сабрина.
– Мне назначена встреча на завтра, – ответил он. – Граф будет меня ждать.
– Не слишком ли официально? Ведь вы все-таки родственники… Не проще ли обсудить все во время совместной прогулки?
– Нет-нет, Сабрина. – Джеффри покачал головой: – У нас совсем не такие отношения. Не настолько хорошие. – Он говорил очень медленно, тщательно подбирая слова. И девушке вдруг почудилось, что на лице его промелькнуло какое-то «хитроватое» выражение, как будто он пытался что-то утаить.
– А у вас когда-нибудь были хорошие отношения? Джеффри словно не расслышал вопроса. И теперь Сабрине уже показалось, что он чем-то встревожен. Тут он вдруг пристально посмотрел на нее и спросил:
– Тебе известно, что когда-то Рис был на грани разорения?
В такое верилось с трудом, и Сабрина невольно воскликнула:
– Не может быть!
– Очень даже может. Видишь ли, много лет назад дела семейства Гиллрей находились в плачевном состоянии, а потом… – Джеффри немного помолчал. – А потом вдруг случилось так, что восемнадцатилетний Рис становится обладателем огромного состояния. И никому не известно – в том числе и мне, – откуда у него появились деньги. Мне кажется, ему удалось создать… – Джеффри снова умолк и на сей раз, молчал довольно долго. – Во всяком случае, я могу сказать одно: Рис многого добился за последние годы.
– Неужели поэзия – такое прибыльное дело? – спросила Сабрина с усмешкой.
– Вряд ли. – Джеффри покачал головой, и было очевидно, что он совершенно не склонен шутить. – Я думаю, что Рис приобрел комиссию, то есть доверенность на управление, а затем он каким-то образом… Ох, не знаю… Знаю только одно: сейчас он очень богат.
– А каким он был в юности? – спросила Сабрина и тут же сама себе удивилась. «Какое мне до этого дело?» – подумала она. – Скажи, как он стал поэтом? Почему стал писать под таким странным псевдонимом… Распутник?
– Сабрина, много ли тебе известно о его поэзии? – Джеффри вдруг посмотрел ей прямо в глаза.
«Какая бестактность! – возмутилась Сабрина. – Какое у него право задавать мне подобные вопросы?»
– Нет, совсем не много, – ответила Сабрина. – Его поэзия сладострастна – вот и все, что мне известно о ней.
– Все верно, сладострастная и вульгарная, – проворчал Джеффри.
И Сабрина, взглянув на него, растерялась и даже смутилась. Ей вдруг показалось, что он ужасно зол на кузена, вот только почему?
– Джеффри, а ты что-нибудь читал из его поэзии? – спросила она.
– Да, читал.
Молодой священник еще больше помрачнел, и Сабрина решила, что лучше сменить тему:
– Скажи, Джеффри, а граф… Ну… какой у него характер?
– Понятия не имею, что он за человек. Мы с ним не виделись несколько лет. Надеюсь, в глубине его души найдется крупица сочувствия, чтобы поддержать мои миссионерские начинания, есть же у него деньги на оперных певиц, художников и актрис. Знаешь, не далее как сегодня утром я видел, как отсюда уезжали джентльмен с виолончелью и его рыжеволосая любовница.
Любовница?! Священник Джеффри говорил почти на том же языке, что и граф Роуден!
– Приехав вчера, я невольно стала свидетельницей ссоры, – понизив голос, сказала Сабрина, – граф ссорился с синьорой Ликари, и мне показалось, что они говорили о чем-то серьезном.
– Синьора София Ликари? Известная оперная певица?! – оживился Джеффри.
– Да, она. И ты знаешь, возможно, она – его любовница. Во всяком случае, я слышала об этом.
Джеффри нахмурился и проворчал:
– Кто тебе сказал об этом?
– Ну… Мэри, – призналась Сабрина.
Джеффри внимательно посмотрел на нее, затем подошел к ней почти вплотную и, ужасно смутившись, проговорил:
– Вот что, Сабрина… Если ты позволишь… Всего лишь небольшая вольность… Она тоже смутилась.
– Какая вольность, Джеффри? О чем ты?..
Он вдруг обнял ее, и у Сабрины тотчас промелькнуло: «Неужели Джеффри сейчас меня поцелует?»
И он действительно поцеловал ее. Его теплые губы прикоснулись к ее губам, но все произошло так быстро, что она даже не успела почувствовать, как это произошло, почувствовала лишь, что дыхание прервалось на миг и сердце забилось чуть быстрее.
– О, дорогая… прости меня, – прошептал Джеффри, отстранившись.
Сабрина внимательно посмотрела на него. Вид у него был необыкновенно счастливый, а вот она не очень-то радовалась тому, что он ее поцеловал; ей почему-то казалось, все должно было происходить как-то не так, и она даже испытывала некоторое разочарование.
– Тебе незачем извиняться, Джеффри. В конце концов, ты ведь предварительно спросил разрешения…
Он робко улыбнулся, и ей вдруг подумалось, что у него необыкновенно милая улыбка – только бы он почаще ей так улыбался.
«Что ж, возможно, Джеффри действительно будет улыбаться гораздо чаще, если его кузен проявит великодушие и щедрость, – подумала Сабрина. – А этот поцелуй… конечно же, он означает, что между нами уже существует какая-то связь, иначе Джеффри не решился бы меня поцеловать».
Все эти мысли ужасно волновали Сабрину, и еще ее одолевало любопытство: ей очень хотелось узнать, был ли этот поцелуй первый в жизни Джеффри или все-таки не первый. Она внимательно посмотрела на него, но по его внешнему виду трудно было что-либо определить – сейчас он вдруг показался ей каким-то чужим и незнакомым. Впрочем, она действительно знала его не так уж хорошо: они были знакомы не более года.
Почувствовав, что надо как-то сменить тему, Сабрина спросила:
– А чем ты намерен заниматься сегодня? Что мы будем делать вечером, когда соберутся все гости?
Джеффри с улыбкой пожал плечами:
– Ну, возможно, тебе придется развлекать всех своей игрой на фортепьяно.
Сабрина в раздражении покачала головой:
– Нет-нет, не говори глупости!
– Но ты ведь очень хорошо играешь, – заметил молодой человек.
Она действительно недурно играла, порой даже вдохновенно во время богослужений; причем у наиболее чувствительных прихожан во время ее игры на глаза наворачивались слезы. Но как ни странно, музыкальный дар Сабрины не радовал ее отца – напротив, викарий всегда хмурился, когда дочь садилась за фортепьяно.
– Я, конечно, сыграю, если меня попросят, – ответила Сабрина. – Но полагаю, что в таком искушенном обществе моя игра покажется весьма заурядной. Как ты думаешь, сегодня вечером синьора Ликари будет петь?
Джеффри взглянул на нее вопросительно, и она пояснила:
– Синьора Ликари – известная певица, и, говорят, у нее чудесный голос. И еще говорят, что она – любовница графа Роудена, – неожиданно добавила Сабрина. Ей вдруг пришло в голову, что это сообщение, возможно, расшевелит Джеффри и к проявлениям нежных чувств – уж теперь-то она была к этому готова. Но Джеффри не понял подсказки и не уловил ее настроения.
– Да, полагаю, она обязательно споет, если граф ее попросит, – заявил Джеффри. – Едва ли эта певица сумеет ему отказать.
– Но вчера, когда мистер Мамфри просил ее спеть, она отказалась, – заметила Сабрина.
– Отказалась? – удивился Джеффри. – Но почему?
– Сказала, что у нее не получится. Хотя она выразилась как-то иначе…
– Наверное, вчера она была не в духе, – сказал Джеффри с улыбкой. – Или не в голосе, если можно так выразиться.
Сабрина весело рассмеялась, так как прекрасно понимала, что хотел сказать молодой священник. Конечно же, он хотел сказать, что поэты, художники и артисты, ужасно капризные люди и что они слишком высокого о себе мнения.
«Забавно, очень забавно, – говорил себе Рис, осторожно отходя от приоткрытой двери, ведущей в желтую гостиную. – Как много можно узнать, случайно оказавшись в нужном месте в нужное время». Вчера он узнал, что мисс Фэрли очень любит читать, сегодня – что она неравнодушна к его кузену.
А кузен, как и всякий другой, не властен над природой, пусть даже он – священник. Да, человек слаб, с этим ничего не поделаешь. Разумеется, Рис никогда не следил за своими гостями – просто проходил мимо и случайно услышал знакомые голоса, доносившиеся из-за приоткрытой двери желтой гостиной. Остановившись из любопытства, он заглянул в комнату и увидел, что его кузен целуется с мисс Фэрли.
И ведь как все получилось! Риса очень заинтриговала любовная интрижка, обещавшая немало развлечений. Выходит, ему не будет скучно, так как он и сам сможет принять участие в этой игре. Что же касается мисс Фэрли, то теперь она по-настоящему его заинтересовала.
Глава 5
Сильвия Ламоре-Шонесси и Сюзанна Уайтлоу, леди Грантем, встречались, чуть ли не ежедневно, и, будь их воля, они бы не расставались ни на минуту. Но в подобной взаимной привязанности не было ничего удивительного: родные сестры, которых разлучили еще в детстве, Сильвия с Сюзанной лишь недавно нашли друг друга. Вместе им было хорошо, где бы они ни встретились. Конечно же, не являлся исключением и «Эмпориум» – крупный торговый дом, принадлежавший Тому Шонесси, мужу Сильвии. Однако «Эмпориум» был не только торговым домом, здесь же, в нижнем этаже, часто устраивались балетные и театральные представления, которые нередко удостаивал своим посещением сам король.
Вот и сейчас сестры сидели в одной из задних комнат «Эмпориума». И как часто случалось, они затронули тему необычайно важную для обеих – заговорили о своем общем детстве и о самых тяжелых воспоминаниях: тогда их, трех сестер, разбудили среди ночи, они от страха заплакали, а мать пыталась их успокоить… Последовавшие за этим события разлучили сестер, и даже виконт Кит, состоявший на службе в тайной королевской канцелярии, далеко не все узнал о той давней трагической истории, и более всего огорчало то, что ему так и не удалось отыскать Сабрину, одну из сестер. Впрочем, кое-что он все-таки нашел: вскоре после этих своих розысков виконт женился на Сюзанне, а через несколько месяцев вышла замуж и Сильвия – ее мужем стал Том Шонесси.
Что же касается ее сестер, то было известно следующее: их мать Анну Холт обвинили в убийстве мужа, поэтому Анна, опасаясь суда, бежала из Англии, бросив на произвол судьбы трех своих малолетних дочерей. После этого девочки воспитывались в приемных семьях и никогда больше не видели мать – хотя совсем недавно было установлено, что истинным убийцей их отца являлся мистер Морли, которому уже были предъявлены обвинения в убийстве и государственной измене.
Сюзанна с Сильвией, конечно же, не теряли надежды, они по-прежнему пытались отыскать и мать, и сестру Сабрину, о которой было известно только то, что ее удочерил какой-то помощник викария. А вот об Анне Холт было известно еще меньше: существовало предположение, что она в данный момент находилась в Италии.
– Кит уверяет, что расследование может затянуться на несколько лет, – с вздохом сказала Сюзанна. – И мистер Морли, прежде чем ему накинут веревку на шею, может просидеть в Тауэре еще очень долго. – Сюзанна снова вздохнула и сделала глоток чая из стоявшей перед ней чашки.
– Но ты ведь говорила, что имеются веские основания признать мистера Морли виновным в измене и в убийстве, – заметила Сильвия.
– Да, конечно, – согласилась Сюзанна. – Однако у Морли прекрасные адвокаты, которые очень умело, отстаивают интересы своего подзащитного на процессе в Вестминстере. Все дело в том, что Морли в прошлом был видным политиком. Поэтому Кит полагает, что защита приложит все силы, чтобы сохранить Морли жизнь. Разумеется, его вина совершенно очевидна, но линия защиты сводится к следующему: они признают государственную измену Морли, но начисто отвергают его причастность к убийству нашего отца, а также его намерение очернить имя нашей матери. Увы, у обвинения нет доказательств, что Морли подкупил свидетелей с целью обвинить Анну Холт в убийстве мужа. Правда, ходят слухи, что Морли приложил к этому делу руку, но всего лишь слухи, не более того. Но ведь он не раз пытался убить и меня, и моего мужа! – в волнении воскликнула Сюзанна. – Так неужели собранных обвинений недостаточно для того, чтобы припереть к стенке негодяя?
– Я все-таки надеюсь, что суд не затянется на год или более того, – сказала Сильвия. За прошедшие месяцы ей порядком надоело ежедневно слушать о том, что дело Морли в суде бесстыднейшим образом затягивается. Решив сменить тему, она проговорила: – Знаешь, давай лучше подумаем о том, как найти Сабрину.
Разумеется, они уже много раз об этом говорили, но так ничего и не придумали; трудность же состояла в том, что сестры не могли решить, с чего именно начинать поиски.
Но спокойно поговорить им не удалось. Из-за тонкой перегородки, отделявшей их комнату от раздевалки балерин, вдруг послышались громкие голоса – это Генерал, компаньон Тома Шонесси и одновременно главный хореограф, о чем-то спорил с Дейзи Джонс (та давно уже ушла с театральных подмостков, и теперь вела финансовую отчетность «Эмпориума», а также помогала ставить новые спектакли). Спор становился все более ожесточенным, а голоса все громче. Внезапно Генерал издал пронзительный вопль, затем на несколько секунд воцарилась тишина, а потом в дверь комнаты постучали, и почти тотчас же послышался голос Дейзи:
– Можно войти?
Дверь тут же распахнулась, и на пороге появилась Дейзи Джонс. Окинув молодых женщин взглядом, она вдруг улыбнулась и воскликнула:
– О чем болтаете, дорогие?!
Дейзи была с сестрами на короткой ноге, поскольку когда-то дружила с их матерью, частенько принимавшей участие в костюмированных спектаклях. Именно Дейзи узнала о том, что Сабрину якобы взял на воспитание какой-то помощник викария.
– Мы только что говорили о нашей сестре, – с улыбкой ответила Сюзанна. – Надо во что бы то ни стало найти ее, вот только как это сделать, с чего начать?..
Дейзи прошла в комнату и, усевшись в кресло, проговорила:
– А почему бы вам, не расспросить для начала викария в Горриндже? Надо узнать, был ли у него помощник, понимаете? Возможно, вам удастся что-то выяснить. Если повезет, конечно…
Сестры обменялись взглядами и энергично закивали; идея Дейзи им очень понравилась.
Пригласив к себе на обед Сильвию с Томом, Сюзанна за столом рассказала мужу об их с сестрой последнем разговоре с Дейзи. Виконт Кит внимательно выслушал жену, однако не произнес ни слова. «Что ж, возможно, Сюзанна и ее сестры действительно в детстве жили в Горриндже, – размышлял он. – Но ведь она там едва не погибла…» Да и сам виконт Кит именно в Горриндже получил несколько ударов ножом от наемного убийцы. И поэтому идея Дейзи, так вдохновившая сестер, ему совершенно не понравилась.
Догадавшись, о чем думает муж, Сюзанна с улыбкой проговорила:
– Дорогой, но ведь теперь все изменилось. Морли под судом, и нам уже ничего не грозит. А если ты так беспокоишься за меня, то можешь поехать вместе с нами.
Кит криво усмехнулся, и Сюзанна ласково ему улыбнулась. Она прекрасно понимала, что муж видит ее насквозь, но самое главное – знала, что он ее очень любит и непременно поможет ей в поисках сестры.
– Но сейчас все дороги в ужасном состоянии, поэтому до Горринджа, наверное, будет не так просто добраться, – заметила Сильвия. – Хотя, с другой стороны… – Она ненадолго задумалась. – Возможно, Сабрина сейчас действительно там, и было бы глупо откладывать поездку до весны.
Кит нахмурился и проворчал:
– Хорошо, вы меня убедили. Но тогда нам придется день-другой потрястись по жутким дорогам. И еще… Даже если викарий пожелает с нами говорить, это не означает, что он соблаговолит вспомнить далекое прошлое.
– День-другой?.. – пробормотала Сюзанна. – Неужели путешествие и впрямь окажется таким долгим?
Кит не успел ответить, потому что его жена вдруг заявила:
– Полагаю, нам стоит заблаговременно известить викария о нашем приезде. Может, написать ему письмо?
– Нет, писать не стоит. Возможно, викарий даже не прочтет наше послание, так что глупо ожидать, что он как-то отреагирует на него. Не следует обольщаться, на сей счет.
– В таком случае завтра утром мы отправляемся в Горриндж, – подытожил Том.
Глава 6
Где-то в середине дня Мэри с мужем, а также Сабрина и Джеффри решили прогуляться по тропинкам парка в Ла-Монтань. Тропинки эти казались бесконечными, и некоторые из гостей утверждали, что они представляли собой настоящий лабиринт. Однако убедиться в этом Сабрина и ее спутники не успели. Становилось все холоднее, а когда задул еще и пронизывающий ветер, все четверо поспешно вернулись в дом.
Им тут же подали горячий шоколад, и они уселись вокруг ломберного столика, чтобы сыграть партию-другую в карты. Мистер Мамфри и миссис Уэссел уехали еще утром, так как у них было намечено выступление в соседнем городе. Мистер Уиндем тоже отсутствовал, и прошел слух, что он пишет картину. Чем же в это время занимался граф, никто не знал.
«Довольно странная манера принимать гостей, – подумала Сабрина. – Может, он избегает нас? И если так, то почему?» Присутствие хозяина поместья подавляло, но, как ни странно, отсутствие графа было еще заметнее. Впрочем, Сабрина ничего не имела против – так было гораздо спокойнее.
Едва все четверо уселись за карты, как на пороге появилась синьора Ликари – яркая, как картинка из модного журнала. Пожаловавшись на скуку, она присоединилась к играющим, но после двух робберов поморщилась и заявила:
– Нет, не стоит сегодня играть! Что-то карта не идет.
Бросив карты на стол, синьора Ликари поднялась из-за ломберного столика и, приблизившись к окну, уставилась куда-то в пространство, как будто хотела за окном разглядеть Лондон; так, во всяком случае, показалось Сабрине.
Вне всякого сомнения, синьора Ликари скучала. И Сабрина, к стыду своему, сейчас чувствовала то же самое – ее одолевала скука. Конечно, ей нравилось играть в карты, нравилось общество Мэри, Пола и Джеффри, но все же… Ах, сейчас ей начинало казаться, что она хочет чего-то другого… Но чего именно? На этот вопрос Сабрина не находила ответа, и это почему-то все больше ее беспокоило. К тому же она очень тревожилась за Джеффри; ей казалось, что он чем-то огорчен – во всяком случае, он почти не улыбался, совсем не смеялся и мало говорил. Сначала ей подумалось, что он переживает из-за поцелуя, но потом она решила, что его хмурый вид скорее вызван волнением перед встречей с графом, ведь во время этой встречи должно было решиться очень многое.
Они просидели за картами до обеда, но эти несколько часов показались Сабрине бесконечными.
Первую половину дня Рис провел наверху, на своей половине. На столе перед ним лежал лист бумаги, на котором он время от времени писал слово, другое, затем зачеркивал и писал еще что-нибудь, а потом опять яростно все зачеркивал. Время от времени он поднимался из-за стола и принимался нервно расхаживать по комнате, задерживаясь у окна и глядя на клонившееся к закату солнце.
В конце концов, граф решил, что вдохновение, скорее всего, придет к нему после обеда. С раздражением, отбросив в угол ни в чем не повинное перо, он вышел из своего кабинета и стремительно зашагал по коридору.
Во время обеда настроение у Сабрины заметно улучшилось; она веселилась, смеялась и шутила. Да и Мэри, как обычно, весело щебетала за столом; она даже упросила графа послать приглашение их общим знакомым Колбертам, жившим в двух часах езды от Ла-Монтань.
После обеда синьору Ликари снова попросили спеть, и на сей раз, в роли просящего выступил мистер Уиндем.
Певица откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, приняла задумчивый вид. Потом, открыв глаза, вздохнула и произнесла:
– Только не сегодня. Я не в голосе.
Было очевидно, что синьору Ликари не так-то просто уговорить спеть. Сабрина, взглянув на Уиндема, заметила, что он усмехается.
– А как вы, мисс Фэрли? – неожиданно спросила певица. – Вы не увлекаетесь музыкой?
В голосе синьоры Ликари звучала откровенная издевка, и Сабрина, возмутившись, не сочла нужным отвечать этой надменной красавице.
– Сабрина очень хорошо играет на фортепиано, – раздался вдруг голос Джеффри. Выразительно взглянув на девушку, он добавил: – Сыграйте же нам что-нибудь.
– Да-да, было бы очень неплохо потанцевать под музыку, – вмешалась в разговор Мэри. – Сабрина, сыграй, пожалуйста.
Лицо синьоры Ликари исказилось, как если бы ей сказали что-то обидное.
– Да-да, сыграйте нам что-нибудь, мисс Фэрли! – внезапно послышался голос графа. – Одна из музыкальных пьес вон там, на полке фортепиано. Возможно, вам понравится эта вещь. И если хотите, то я возьму на себя обязанность переворачивать для вас страницы.
Сабрина бросила на графа настороженный взгляд. Интересно, что побудило его к такой любезности? Но он смотрел на нее невозмутимо, казалось, что он действительно хотел ей помочь, не более того.
Как бы то ни было, Сабрина решила, что нельзя отказываться от помощи, так как ее предлагал сам хозяин дома.
Тут синьора Ликари в очередной раз поморщилась и, как бы сдерживая зевоту, пробормотала:
– Вам, вероятно, потребуются слушатели, чтобы с восхищением внимать вашей игре. Что ж, возможно, кое-кто оценит вашу игру, а другие пускай танцуют. – Певица снова зевнула, и казалось, что она умирает от скуки.
«Что ж, замечательно, мою игру будет оценивать сама синьора Ликари», – подумала Сабрина.
– Я с большим удовольствием сыграю для вас, синьора.
Неподалеку от фортепиано расставили несколько кресел, для остальных слушателей поставили небольшое канапе, а для желающих танцевать освободили место посередине комнаты. Мэри с Полом, а также девицы семейства Колбертов вышли на середину комнаты и взглянули на Сабрину. Ужасно волнуясь, но, стараясь не подавать виду, она подошла к фортепиано. Стоявший перед ней инструмент казался на редкость дорогим – огромный, сверкающий медью и полированным красным деревом, со множеством блестящих клавиш, украшенных перламутром, это был инструмент-аристократ, лишь отдаленно напоминающий растрескавшееся старенькое пианино, на котором Сабрина исполняла церковные гимны во время богослужений в Тинбюри. Она ужасно смутилась при мысли о том, что ей сейчас придется играть менуэты или быстрые танцы наподобие шотландского рила или джиги. «Но ведь инструменты для того и созданы, чтобы на них играть, а не любоваться ими, не так ли?» – сказала себе девушка, стараясь успокоиться.
Она села на стул, и к ней тотчас же подошел граф. Чуть наклонившись над ее плечом, он взял ноты и поставил их на специальную подставку. Сейчас он находился так близко от нее, что она чувствовала запах его крахмальной рубашки, к которому примешивался другой запах, менее отчетливый, но еще более волнующий. Подобная близость привела Сабрину в смятение, и какое-то время она даже не могла рассмотреть стоявшие перед ней ноты.
Но тут граф отступил на шаг, и Сабрина, облегченно вздохнув, опустила руки на клавиши и, чуть помедлив, взяла первые аккорды.
Звук был прекрасным, сильным и глубоким, и ей казалось, что клавиши под ее пальцами утопают в клавиатуре и плавно возвращаются на прежнее место как бы сами по себе, без малейшего ее участия.
Гости же вышли на середину комнаты и замерли на мгновение в первоначальной позиции менуэта. Затем с радостными улыбками начали исполнять первые фигуры танца. Забыв на время о стоявшем за ее спиной графе, Сабрина тоже расплылась в улыбке. И тут вдруг раздался его негромкий голос:
– Вы получили бы еще больше удовольствия, если бы немного расслабились.
Сабрина вздрогнула от неожиданности. – О чем вы, лорд Роуден? Он тихо рассмеялся.
– Вам надо чуть расслабиться, мисс Фэрли. И было бы хорошо, если бы вы немного приоткрыли губы.
– Губы?.. – прошептала она в растерянности. – Но при чем здесь губы? Ведь я не собираюсь петь.
– Не для пения, а ради поцелуя, – ответил граф, переворачивая ноты.
Сабрина снова вздрогнула и взяла несколько неверных аккордов. Краем глаза она заметила, что кое-кто из гостей поморщился от неудовольствия, хотя никто, конечно, не ожидал от нее безупречной игры при исполнении первого танца. Сабрина постаралась взять себя в руки, и в дальнейшем ее игра не вызывала у гостей гримас неудовольствия.
Пальцы ее проворно бегали по клавишам, но теперь она уже ни на секунду не забывала о человеке, стоявшем за ее спиной, вернее, о дьяволе в человеческом обличье.
– Так как же, мисс Фэрли? – снова послышался его голос.
– Прошу меня извинить, сэр, но я не могу понять смысла ваших слов, – ответила она холодно.
– Знаете, я совершенно случайно, проходя мимо желтой гостиной, стал свидетелем весьма пикантной сцены, – прошептал граф на ухо. – Повторяю, все вышло совершенно случайно… так вот, я увидел, что мой кузен и вы, мисс Фэрли, совершили один… не вполне благоразумный поступок, если можно так выразиться.
«Неужели он действительно случайно там проходил? – промелькнуло у Сабрины. – Ведь в этом доме столько комнат и коридоров…»
– Это наше личное дело, сэр, – ответила Сабрина и почувствовала, что голос ее дрогнул. – Да, личное, – добавила она, стараясь сохранить самообладание.
Какое-то время граф молчал, а потом Сабрина вновь услышала его голос:
– Так вам понравилось?.. Она помедлила с ответом:
– Сэр, вы о чем? Ах, обед? Да, обед был замечательный, благодарю вас.
И тут снова послышался его тихий смешок:
– Вы прекрасно все поняли, дорогая. Я имел в виду не обед, а поцелуй.
И тут Сабрина вдруг поняла, что уже два или три раза подряд сыграла один и тот же пассаж. Тихонько вздохнув, она в раздражении проговорила: – Лорд Роуден, не пора ли перевернуть ноты?
«Не забывай о сострадании к ближнему, – тут же напомнила себе девушка. – И не следует сердиться, потому что раздражение и злоба – удел людей, вечно терзаемых страстями».
Но граф, похоже, нисколько не обиделся. Он с невозмутимым видом наклонился и перевернул нотную страницу. Покосившись на него, Сабрина вдруг заметила, что глаза его поблескивают, и ей показалось, он намеревался сказать очередную колкость. К сожалению, она не ошиблась: через несколько секунд он с усмешкой прошептал:
– Ни в коем случае не забывайте о поцелуях, дорогая. Ведь они созданы специально для того, чтобы ими наслаждаться. Впрочем, вы и сами, наверное, прекрасно это понимаете.
Сабрина почувствовала, что снова начинает злиться. С трудом, сдерживая гнев, она сквозь зубы процедила:
– Сэр, почему вам так нравится изводить меня?
– Убавьте немного темп, мисс Фэрли, – ответил граф с усмешкой, – иначе вы доведете наших танцоров до сердечного приступа. Итак, о губах… Вам нужно чуть-чуть их приоткрыть для начала…
– Приоткрыть… для начала? Сэр, вы о чем?
– О поцелуе, разумеется. – Граф перевернул очередную страницу.
Ох, она опять сфальшивила! Причем настолько, что брови синьоры Ликари поползли на лоб. Хотя певица, наверное, лишь изображала недоумение.
– Только, конечно же, не следует раскрывать рот слишком широко. Все хорошо в меру, понимаете? Но даже если вы сделали что-то не так, то для первого раза это вполне простительно.
Охваченная стыдом и гневом, Сабрина залилась краской. Но в конечном итоге верх взяло любопытство.
– А почему вы решили, что это был первый поцелуй? – спросила она, стараясь выглядеть равнодушной.
Граф усмехнулся и тихо проговорил:
– Неужели, мисс Фэрли, вы целовались с десятком других молодых людей?
– Конечно, нет, – ответила Сабрина.
«Но как же он догадался, что это был мой первый поцелуй?» – спрашивала она себя.
Помедлив секунду-другую, девушка подняла голову и взглядом окинула танцующих. Мэри весело улыбалась, но и Джеффри, судя по всему, тоже не скучал. И тут Сабрине вдруг ужасно захотелось присоединиться к танцующим, захотелось веселиться вместе со всеми. Но в следующее мгновение опять раздался шепот дьявола-искусителя:
– Было очень интересно наблюдать за вами, когда вы поддались внезапному порыву страсти.
– Я не поддавалась!.. – вырвалось у Сабрины.
– Неужели?! Тогда как прикажете это назвать, мисс Фэрли?
Вопрос застал ее врасплох. Поцелуй он и есть поцелуй. И глупо было бы утверждать, что она целовалась безо всякого чувства. Не зная, что ответить, девушка молча опустила глаза.
– О, расслабьтесь, мисс Фэрли. В конце концов, это всего лишь поцелуй, не более того, – прошептал граф с усмешкой.
«Всего лишь поцелуй?!» Что ж, возможно… Однако для нее он стал настоящим потрясением, и она на несколько мгновений… словно преобразилась, стала совсем другой… Да, это продолжалось всего несколько мгновений, но, сколько мыслей и чувств пробудил в ней поцелуй. В этом не было ничего смешного, а граф, тем не менее, откровенно насмехался над ней. Покосившись на него, она заявила:
– Я с вами не согласна, сэр! Нельзя так говорить о поцелуях.
Сабрина старалась говорить как можно спокойнее, однако у нее ничего не получилось – ее ответ прозвучал с излишней горячностью.
Но граф молчал, и она, собравшись с духом, снова взглянула на него. И ее сразу же поразило необычное выражение, появившееся на его лице, – то ли растерянности, то ли сомнения. Во всяком случае, сейчас он над ней не насмехался – это было совершенно очевидно. Более того, подобного выражения Сабрина прежде не замечала на его лице.
