Текст книги "Соблазн и страсть"
Автор книги: Джулия Энн Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Перед обедом она переоделась. Искусство мадам Марсо было выше всяческих похвал, и казалось, что глаза Сабрины сверкали как изумруды на фоне чудесного пурпурного платья с приподнятым корсажем и глубоким вырезом, из-за которого соблазнительно выступала ее высокая полная грудь.
Посмотрев на себя в зеркало, Сабрина невольно улыбнулась; она нисколько не сомневалась, что ее уловка не ускользнет от зорких глаз мужа.
– Уиндем как-то обмолвился, что вы с ним, когда воевали, дышали… поэзией войны. Да, кажется, именно так он выразился.
Рис молча посмотрел на жену. Тема была довольно необычная для беседы за обеденным столом, и он не торопился с ответом. Наконец, усмехнувшись, проворчал:
– Уиндем – ужасный болтун и часто говорит глупости.
Взяв нож и вилку, граф принялся разрезать жаркое. И вдруг, выронив вилку, что-то пробурчал себе под нос. Судя по всему, он сильно нервничал.
– Знаешь, я читала твои стихи, – сказала Сабрина, пытаясь замять неловкость.
Рис положил нож и взглянул на жену с лукавой улыбкой.
– Я знаю, Сабрина.
Она посмотрела на него с удивлением и воскликнула:
– Я поняла!.. Ты специально это устроил. Сделал так, чтобы я прочитала твои стихи. Таким образом, ты устроил мне…
Он посмотрел на нее с выражением задумчивости. Потом с улыбкой кивнул:
– Да, пожалуй, можно и так сказать. И знаешь, это было очень легко устроить. Если человек любопытен, то ничего не стоит заманить его в ловушку. – Снова улыбнувшись, он добавил: – Но скажи, тебе понравились мои стихи?
Опустив глаза, Рис снова принялся разрезать жаркое, и у него сейчас был такой вид, словно его совершенно не интересовало ее мнение о его стихах. Но Сабрина догадалась, что муж притворяется. На самом деле он с напряжением ждал ее ответа.
– Да, конечно! – воскликнула она. – Очень понравились. Рис, это необыкновенные стихи. И они как будто… – Она ненадолго умолкла, пытаясь подобрать нужное слово. – Мне кажется, в них скрыта какая-то магия. Хотя, если честно, я не очень-то разбираюсь в поэзии, – закончила Сабрина в некотором смущении.
Муж молчал, но ей показалось, что он доволен ее ответом.
– И я полагаю, ты не совсем понимаешь, как воспринимает твою поэзию читатель, – решилась она добавить, но тут же пожалела о своих словах.
– Конечно, не понимаю, – согласился Рис. – Но в этом нет ничего удивительного. Ведь большинство моих читателей – дамы.
Сабрина вздохнула с облегчением; она опасалась, что мужу не понравится ее последнее замечание. Улыбнувшись, она спросила:
– Ты ведь напишешь еще одну книжку стихов?
Он вдруг нахмурился и с вздохом ответил:
– Знаешь, за несколько месяцев я не написал ни строчки.
Она замерла с вилкой в руке.
– Ни строчки? Но ведь во время нашей первой встречи… Кажется, ты тогда подыскивал рифму для слова «грех».
Он невесело рассмеялся.
– Ничего я не подыскивал. Просто пошутил. Я тогда писал письмо своему поверенному.
Сабрина посмотрела на него с удивлением. Потом сказала первое, что пришло в голову:
– Рис, ты неисправим.
– Конечно, дорогая.
– И никогда не исправишься, – добавила она, потянувшись к кусочку пирога.
Граф снова рассмеялся, но теперь это был веселый смех, явно свидетельствовавший о том, что настроение у него улучшилось. И Сабрина вдруг поняла, что теперь они с Рисом как настоящие муж и жена. Они мирно беседовали за обеденным столом и даже подшучивали друг над другом. А если в разговоре возникали паузы, то это уже нисколько их не смущало, и молчание казалось тягостным.
– Ты еще не нашел портрет матери? – спросила Сабрина, вспомнив про картинную галерею мужа.
– Нет, но продолжаю поиски.
– А у меня есть портрет моей мамы.
– Может, его тоже повесить в галерее? – спросил Рис. Сабрина тихонько вздохнула.
– К сожалению, это всего лишь миниатюра. И это все, что у меня осталось от мамы. Я знаю, что ее зовут Анна – так, во всяком случае, написано на оборотной стороне медальона. И отец считает, что я, наверное, очень на нее похожа.
Рис внезапно изменился в лице – словно его поразила какая-то мысль.
– Мне всегда хотелось увидеться с ней, – продолжала Сабрина. – Но я не знаю, где ее искать. Не знаю даже, жива ли она.
Рис встряхнулся, как бы очнувшись после минутной задумчивости.
– А ты знаешь, как попала к викарию Фэрли? – спросил Рис.
– Однажды ночью меня привезли в его семью. Это произошло незадолго до того, как он перебрался в Тинбюри. Это все, что я помню. Но он сказал, что, скорее всего моя мать умерла. А я почему-то в этом сомневалась.
– А когда это случилось?
– В 1803 году. Это я, конечно же, знаю.
Рис молча кивнул и налил вина себе в бокал. Сделав несколько глотков, он обвел взглядом комнату, потом спросил:
– А что ты помнишь о тех днях?
– Почти ничего, – ответила Сабрина с грустной улыбкой. – Помню, что меня и еще двух маленьких девочек разбудили среди ночи, и мы все расплакались. И я смутно помню какой-то женский голос… какая-то женщина нас успокаивала, но я не уверена, что это была моя мать.
Рис посмотрел на нее с таким выражением, как будто впервые увидел. «Что с ним? – думала Сабрина. – Почему он так смотрит на меня? Ах, наверное, мои слова пробудили у него воспоминания о матери и сестре, которые тоже умерли…».
Решив сменить тему, Сабрина проговорила: – Знаешь, Рис, я заметила, что в Ла-Монтань нет ни одной картины кисти мистера Уиндема? Почему?
Он молчал – словно не слышал вопрос. Потом взглянул на нее с удивлением и пробормотал:
– Неужели не видела? А… конечно. Разумеется, не видела, – добавил он с усмешкой.
– Но говорят, ты приобрел несколько его полотен, – продолжала Сабрина. – Мистер Уиндем не считает себя хорошим художником, но не теряет надежды им стать, потому что ты все время говоришь, что веришь в его талант.
– Видишь ли, Уиндем – мой добрый друг, – ответил Рис, прожевав кусочек мяса.
Внимательно посмотрев на него, Сабрина спросила:
– Выходит, что ты… ты просто помогаешь ему? Приобретаешь картины Уиндема только потому, что хочешь им помочь?
Рис с вздохом кивнул.
– Ты права, дорогая. Только, пожалуйста, никому не рассказывай об этом, – добавил он, почему-то смутившись.
Сабрина просияла.
– Конечно, не скажу, Рис.
После обеда Рис покинул ее – судя по всему, удалился в свой кабинет.
Сабрина же направилась в библиотеку. Но читать ей не хотелось, и она опять взялась за спицы – ведь она еще не успела связать длинный синий шарф, который собиралась подарить мужу. «А Рис, если захочет найти меня, без труда найдет», – сказала она себе.
Увы, муж так и не зашел в библиотеку.
Вернувшись поздно вечером к себе в спальню, Сабрина стала готовиться ко сну. Раздевшись, она начала расчесывать волосы. Вспомнив их с Рисом брачную ночь, погрузилась в мечтания. Втайне она надеялась, что муж все-таки придет к ней. Придет – и опять расчешет ей волосы, а потом все будет так же, как в прошлый раз…
Но время шло, а Рис все не приходил, и Сабрине стало ужасно одиноко и грустно. «Неужели он действительно не придет? – спрашивала она себя. – Неужели уедет завтра утром?»
Сабрина холодела при одной лишь мысли о том, что снова останется одна в этом огромном и чужом для нее доме. Она знала, что будет ужасно тосковать по Рису, но все еще боялась признаться самой себе в том, что любит его.
Наконец волосы были тщательнейшим образом расчесаны, и ей оставалось лишь надеть новую сорочку и лечь в постель. Но и лежа в постели, она все еще надеялась, что муж к ней придет. Минута проходила за минутой, и время тянулось.
– Нет, он не придет, – с вздохом прошептала Сабрина. – Наверное, он считает, что уже выполнил свой супружеский долг.
Она долго ворочалась в постели, пытаясь уснуть. «Такое ощущение… как будто легла спать голодной», – промелькнуло у нее. И она действительно была голодна, но ее голод мог утолить только Рис. Увы, она познала, что такое настоящее счастье, поэтому теперь страдала и мучилась.
Но, в конце концов, она все же заснула.
Он не пошел к Сабрине, однако не знал, почему этого не сделал. Он чувствовал: что-то его удерживает. Но что именно его удерживает? Рис не мог ответить на этот вопрос, хотя и задавал его себе раз за разом. Наконец он улегся в постель, твердо решив, что завтра встанет пораньше и уедет обратно в Лондон. Да, он непременно уедет завтра, чтобы успеть на званый вечер, где должна была выступать очередная литературная знаменитость; причем среди приглашенных был и он, Распутник. Рис понимал, что званый вечер – всего лишь отговорка, и это его раздражало.
Потушив лампу, он пытался заснуть, но сон не шел к нему. Рис не знал, сколько времени прошло, однако в какой-то момент он понял, что заснуть не удастся. И впервые в жизни он не устоял перед искушением.
Проснувшись, Сабрина тут же поняла, что ее разбудил муж, скользнувший к ней под одеяло. Он обнял ее и поцеловал. От него пахло бренди, и этот запах показался ей очень приятным. Она поцеловала его в ответ и попыталась прижаться к нему покрепче. А он, стащив с нее сорочку, принялся ласкать ее и покрывать поцелуями ее шею, плечи, груди…
– Ах, Рис… – шептала она, задыхаясь.
Муж овладел ею в полной темноте, и на сей раз, в его движениях было даже больше страсти и неистовства, чем в их первую ночь. Когда же все закончилось, он затих, крепко к ней прижавшись. И оба молчали.
Уже засыпая в его объятиях, Сабрина прошептала:
– О, Рис, какое блаженство…
На следующее утро она опять проснулась одна. Осмотревшись, Сабрина увидела служанку, хлопотавшую у камина, и вдруг подумала, что ночь в объятиях мужа были лишь сном; во всяком случае, она очень сомневалась и реальности происходившего.
Глава 17
По иронии судьбы солнечный свет, падавший в крестообразное тюремное окно, бывшую бойницу, ложился на пол в форме креста.
«А ведь крест – символ христианства, а также символ войны», – глядя на пол своей темницы, размышлял Морли. Тауэр нельзя было назвать веселым местечком, поэтому он привык обращать внимание на разного рода мелочи – лишь бы хоть чем-то занять себя. Теперь-то он прекрасно понимал, в каком положении оказался Наполеон, сосланный на остров Святой Елены. Гений войны, необыкновенно деятельный и целеустремленный человек, вдруг оказался в полной изоляции на крохотном островке. Поговаривали, Наполеон просил, чтобы ему назначили местом ссылки Лондон. Просьба Наполеона вызвала у Морли усмешку. Англичане ни за что бы, не согласились на его пребывание в их столице. Наполеон в Лондоне – слишком уж рискованно. Он либо сбежал бы, либо поднял бы восстание.
А вот ссылка на отдаленный островок лишила Наполеона возможности действовать. Хотя в каком-то смысле Наполеону очень повезло. Во всяком случае, ему не грозила виселица. А он, Морли, вполне мог распрощаться с жизнью. Хотя находился в Тауэре всего лишь месяц с небольшим, ему казалось, что он провел здесь уже долгие годы. Как странно… Ведь сэр Уолтер Рэли провел в Тауэре целых тринадцать лет. И он даже успел написать здесь мемуары и проводил научные опыты. Но, в конце концов, ему все-таки отрубили голову. Интересно, а сколько, он Морли, пробудет в Тауэре? Достаточно ли долго для того, чтобы также написать мемуары? Долгие часы одиночества вызывали у него воспоминания о прошлом – приятные и не очень. Но в любом случае это была настоящая жизнь, а сейчас… Иногда ему казалось, что он весь остаток своей жизни проведет в четырех стенах тюремной камеры. О Боже, неужели так и произойдет?
Но ни о чем не сожалел. Цель оправдывает средства, и он всегда поступал в соответствии с этим мудрым принципом. К счастью, он успел многого добиться, и друзья часто ему завидовали. У него было множество друзей, и некоторые из них являлись довольно влиятельными людьми. А среди его любовниц были самые красивые женщины Англии. Но, увы, никто из них не навестил его после ареста. А все потому, что он был арестован по требованию КитаУайтлоу, сына влиятельного герцога Уэстфолла.
Тут послышалось лязганье ключа в замке, и Морли, опершись на трость, повернулся к двери. Несколько секунд спустя в камеру в сопровождении охранника вошел мистер Дакуорт, его поверенный и адвокат.
Мистер Дакуорт считался удачливым адвокатом, но на сей раз, он взялся за очень трудное и почти безнадежное дело. Против его подзащитного выдвинули весьма серьезные обвинения; Морли обвинялся в посредничестве при продаже секретной информации французам, а также в убийстве Ричарда Локвуда, произошедшем семнадцать лет назад.
Государственная измена и убийство – это было более чем достаточно, чтобы отправить человека на виселицу.
Дождавшись, когда охранник выйдет за дверь, адвокат проговорил:
– Положение крайне серьезное, мистер Морли. Документы, предъявленные виконтом Грантемом, весьма убедительны, как и его доводы. По этим показаниям ваших свидетелей уже не очень-то доверяют. Кстати, ваш помощник мистер Хорас Минкин…
– Хорас Минкин? – Морли с недоумением взглянул на адвоката.
– Вы называете его Боб, мистер Морли.
– Ах да, мистер Минкин, – кивнул Морли, как бы припоминая, хотя на самом деле он не знал настоящего имени Боба и никогда не хотел его знать.
– Так вот, внешность мистера Минкина, конечно, не внушает доверия, – продолжал адвокат, – но к его пространным показаниям, на мой взгляд, следовало бы прислушаться. Кроме того, есть еще свидетельские показания кучера и прочих. Но, увы – мистер Дакуорт сокрушенно покачал головой, – никто не желает их слушать.
Морли невольно вздохнул. Да, Бобби очень полезен. Но только до тех пор, пока в дело не вмешался Кит Уайтлоу.
– То есть все клонится к тому, что вас скоро обвинят в убийстве и в государственной измене, – подытожил мистер Дакуорт.
– Неужели скоро? – с иронией в голосе спросил Морли. – Что ж, зная наш английский суд, вполне можно предположить, что в ближайшие десять лет это, скорее всего, произойдет.
Адвокат вежливо улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Потом нахмурился и тихо сказал:
– Полагаю, мистер Морли, вам известно, что ждет человека, которого признали виновным в убийстве и государственной измене.
«Интересно, как они повесят меня? – думал Морли. – Публично, чтобы преподать наглядный урок всем тем, кто мог бы осмелиться на измену? Или же в Тауэре – в качестве косвенного признания моих заслуг перед страной?»
Взглянув на адвоката, Морли с язвительной усмешкой проговорил:
– Мистер Дакуорт, неужели вы пришли сюда только для того, чтобы сообщить мне, что меня повесят? Или же вам просто нравится мое общество?
Адвокат вздохнул и окинул взглядом камеру. Потом снова повернулся к своему подзащитному:
– Что ж, если честно, мистер Морли, то мне действительно нравится ваше общество. Во всяком случае, оно не лишено приятности. Но сегодня я пришел не ради праздной болтовни. У меня к вам одно предложение.
Дакуорт нисколько не сомневался в виновности Морли. Но мистер Дакуорт был, прежде всего, адвокатом, поэтому не придавал особого значения своему личному отношению к подзащитному.
Морли пристально взглянул на собеседника.
– Что ж, рассказывайте, мистер Дакуорт.
– Видите ли, я кое-кого порасспросил. Тайком, разумеется. Так вот, судья будет очень доволен, если ему сообщат имена тех членов палаты лордов, которые нарушили закон и приложили, если так можно выразиться, руку к вашей противозаконной деятельности. И если ваши показания будут иметь ценность, то судья почти наверняка смягчит вам приговор. Не исключено даже, что с вас снимут все обвинения. Но повторяю, все зависит от важности и ценности ваших признаний.
Морли шумно вздохнул; он почувствовал себя так, словно уже находился на свободе.
– Иными словами, – продолжал адвокат, – вы должны подать им на блюде голову какого-нибудь влиятельного человека, и тогда все для вас сложится не так плохо. Возможно, наилучшим образом.
Морли с усмешкой заметил:
– Вы замечательный адвокат, мистер Дакуорт.
– Вы льстите мне, мистер Морли, – ответил поверенный. – Что же касается ваших показаний… Надеюсь, у вас есть что рассказать. И я готов выслушать вас в любое время, когда вам будет угодно.
Сабрина ужасно злилась на мужа. «Не хочу больше видеть его», – говорила она себе. Однако она прекрасно понимала, что никак не может изменить ситуацию. И, следовательно, ей оставалось лишь одно – смириться. Именно так она поступала всю свою жизнь.
И ей совершенно не хотелось знать, чем занимался в Лондоне Рис. Лондон пугал ее; ей казалось, что жить там невозможно. Невозможно хотя бы потому, что небо там всегда черное от копоти. А вот Мэри Лондон почему-то нравился… Что ж, очень может быть. Ведь Мэри – большая любительница поболтать, а в Лондоне всегда найдутся собеседники.
Тем временем ее жизнь в Ла-Монтань текла ровно и размеренно. Сабрине нравилось обсуждать с поваром или с экономкой меню предстоящего обеда. И она очень много читала – к счастью, у графа была прекрасная библиотека. Кроме того, она совершала поездки в Бакстед-Хит, чтобы навестить Джеффри и послушать его проповеди. Ей очень хотелось думать, что между ними сохранилась прежняя дружба. И каждый раз перед ее отъездом Джеффри задавал один и тот же вопрос: говорила ли она с Роуденом о его миссионерской поездке?
Сабрина заметила, что Джеффри похудел и стал очень нервным – вероятно, из-за переживаний, ведь его «миссионерская мечта» так и не осуществилась, и теперь все свои надежды он возлагал лишь на нее.
– Хорошо, Джеффри, в следующий раз, как только увижу Роудена, обязательно поговорю с ним об этом, – пообещала Сабрина. Но, к сожалению, она не знала, когда увидит мужа в следующий раз.
Как-то раз в конце недели Сабрина заглянула на кухню, чтобы узнать у шеф-повара или у миссис Бейли, какие блюда будут поданы на ужин. Конечно, она всегда ужинала в одиночестве, но каждый раз, садясь за стол, с удовольствием пробовала изысканные блюда, которые ей подавали. Что ни говори, а быть замужем за графом иногда не так уж плохо.
– У бедной Марго Банфилд снесло ветром почти всю крышу, – услышала Сабрина слова миссис Бейли, обращенные к шеф-повару.
– Прошу прощения, миссис Бейли, но кто такая Марго Банфилд? – поинтересовалась Сабрина.
– О, леди Роуден?.. – Шеф-повар и экономка, обернувшись, поклонились ей.
– Миссис Банфилд – пожилая вдова, – ответила экономка. – Она живет в Бакстед-Хите. И на днях был очень сильный ветер, который почти целиком снес крышу ее дома.
– О Господи… – пробормотала Сабрина. – А многие ли жители городка пострадали? Ведь ветер действительно был ужасный…
– Несколько человек очень сильно пострадали. Их дома остались без крыш.
Сабрина решила, что должна, во что бы то ни стало помочь этим людям.
– Мне бы очень хотелось встретиться с ними, сказала она. – Ведь им, наверное, нужна помощь, не так ли?
Экономка хранила молчание.
И тогда Сабрина задала ей вопрос, который давно уже собиралась задать, но не решалась:
– Скажите, миссис Бейли… Ведь это вы сообщили моему мужу об исчезновении ковра?
– Да, леди Роуден, – кивнула экономка после некоторого колебания.
– Но зачем вы это сделали? – спросила Сабрина с упреком в голосе.
Ответ миссис Бейли поразил Сабрину.
– Но ведь он приехал, не так ли? – сказала экономка.
Сабрина уставилась на нее с удивлением. Оказывается, эта женщина вовсе не предавала ее – напротив, хотела ей помочь. Сабрина чувствовала, что должна поблагодарить миссис Бейли, однако не могла вымолвить ни слова. Но экономка и так все поняла. Молча, поклонившись графине, она вышла из кухни.
Рис поспешно покинул гостеприимный «Уайтс» – ему хотелось успеть на вечер в другом доме, где должна была петь София Ликари. Она прислала ему еще одно приглашение, весьма откровенное и недвусмысленное. И граф решил, что на сей раз непременно с ней встретится.
Быстро шагая по улице, он вдруг заметил какого-то джентльмена, шедшего рядом с изящной молодой дамой, очень походившей на Сабрину. Рис проводил ее взглядом – и замер, почувствовав вдруг странное волнение. Ему казалось, что в душе его… словно что-то перевернулось.
– Я слышал, вы на днях вернулись из своего поместья, Роуден, – раздался у него за спиной голос лорда Кэвилла, тот вышел из «Уайтса» следом за Рисом. – Чего ради вас понесло в провинцию зимой? Ведь в Лондоне гак много развлечений…
– Неотложные дела, – сухо ответил Рис.
– Неотложные? Гм, уж не женились ли вы, случайно, Роуден?
Кэвилл смотрел на него с недоумением.
Разумеется, Рис не собирался держать свой брак в тайне, но вместе с тем он не спешил сообщать о своей женитьбе. Однако слухи, похоже, уже поползли… Может, Уиндем проговорился? Нет, маловероятно. Скорее всего, новость просочилась из комиссии, выдававшей брачные лицензии. Да, наверное, именно так все произошло…
– Видите ли, все дело в коврах, – ответил Рис с серьезнейшим видом.
Решив, что на встречу с Софи вполне можно опоздать, Рис направился к себе домой. А дома его ждал сюрприз – очередное письмо от миссис Бейли. На сей раз, он сразу же узнал ее почерк. И он нисколько не сомневался: случилось что-то весьма неприятное. Миссис Бейли прекрасно знала свое дело и не стала бы беспокоить его из-за пустяков.
Рис распечатал письмо, и оно оказалось еще более странным, чем предыдущее.
«Милорд, приношу извинения за беспокойство, однако спешу вас уведомить: графиню Роуден видели в Бакстед-Хите на крышах.
Ваша экономка миссис Маргарет Бейли».
На крышах?! Черт побери, что бы это значило? Неужели Сабрина… сошла с ума и, вообразив себя голубкой, забралась на крышу? Или она собиралась броситься оттуда вниз головой, протестуя, таким образом, против…
Нет-нет, такого просто быть не может. Здравомыслящая и жизнерадостная Сабрина никогда не решилась бы на подобную глупость. Записка поражала своей таинственностью и загадочностью, но при этом не оставляла ему никакого выбора. «А может, в этом и состоял замысел экономки? – подумал Рис. – Вернее, замысел Сабрины… Но неужели она способна на такую хитрость?»
Как бы то ни было, его жена оказалась еще более непредсказуемой, чем София Ликари. Он пробыл в Лондоне всего две недели, а его опять вынуждали вернуться в Ла-Монтань.
Повернувшись к почтарю, доставившему письмо, Рис выудил из кармана несколько мелких монет.
– Не доставите ли еще одну записку? Я хочу известить синьору Ликари, что не смогу присутствовать на ее сегодняшнем выступлении. Мне надо срочно вернуться к себе в поместье.
Рис приехал в Ла-Монтань немного позже, чем рассчитывал. Снег снова растаял, и карета постоянно застревала в дорожной грязи или в какой-нибудь глубокой рытвине. И тогда приходилось выбираться на обочину и брести по колено в грязи, пока лошади вытаскивали из рытвины экипаж.
– Значит, на крышах?! – закричал граф, едва лишь увидел миссис Бейли.
Экономка кивнула и с совершенно, невозмутимым видом ответила:
– Совершенно верно, сэр. Графине стало известно, что ветер повредил несколько крыш в Бакстед-Хите.
– И поэтому она взобралась на… – Рис умолк; разговор вдруг показался ему ужасно нелепым и бессмысленным.
Экономка же как ни в чем не бывало, продолжала:
– Да, на крышу, сэр. Во всяком случае, мне так передали.
Рис хотел спросить, кто передал, но тотчас же вспомнил, что в таком маленьком городке, как Бакстед-Хит, слухи распространяются с чрезвычайной быстротой.
– А сейчас графиня дома?
– Боюсь, нет, сэр.
Пытаясь хоть немного успокоиться, Рис сделал несколько глубоких вздохов, потом задал очередной вопрос:
– А может быть, вы знаете, где она сейчас находится?
– Полагаю, графиня отправилась посмотреть на ветряную мельницу. Мельница тоже сильно пострадала. А все крыши она уже осмотрела.
