Текст книги "Несомненно ты (ЛП)"
Автор книги: Джуэл Э. Энн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Настоящей находкой? Это вообще возможно встретить две «находки» менее, чем за сутки?
Я скрещиваю руки на груди и наблюдаю за проносящимися за окном холмами.
– Ты, наверное, и так такой. Не то чтобы мне было дело до этого... Я не собираюсь никого «находить».
– Ну, тогда бы у тебя стало больше проблем. Все мы невинные рыбки, которых приманили соблазном.
Я фыркаю.
– Если ты считаешь себя приманкой, тогда я признаю, что ты умеешь смутить человека, ты проблема, ты плохие новости... но чтобы «соблазн»? Нет. Я охотно попадаю в сети, если сама к этому готова, но в ближайшее время такого не случится. Не хочу, конечно, выглядеть, как рак, который пятится назад, но у меня сейчас нет времени на «рыбака».
Он оглушительно смеется.
– Рак? Боже, Сидни, ты просто невозможна.
Меня омывает тёплой волной удовольствия. Лотнер не смеялся надо мной. Он понимает моё странное чувство юмора, и это относит его к маленькой, но особенной группе людей. Искренность обычно является только иллюзией для меня, но сейчас я как никогда чувствую себя настоящей, находясь рядом с ним.
– Не беспокойся, Сидни. Я тоже не ищу себе никакого отвлечения. У меня впереди три года рабочих недель с более чем пятидесятичасовой нагрузкой и большое количество вызовов. Кто-то вроде тебя будет не самым лучшим делом сейчас.
– Ауч! – я делаю вид, что обиделась, прижав руку к сердцу.
Он качает головой.
– Ты поняла, что я имею в виду. Женщины могут быть губительными маленькими соблазнительницами. И думаю, что именно такой ты и являешься под этим безупречным невинным образом девушки со Среднего Запада.
Теперь моя очередь смеяться.
– Неважно.
Я не могу понять, какой он внутри. Сначала он поражает своей эмоциональностью, говоря такие вещи, которые я слышала только в кино, а затем он снова самоуверенный и отстранённый.
– Ладно, что бы ты делал, если бы мы не познакомились вчера?
Он пожимает плечами.
– Ну, это легко. Я бы катался на серфе.
– Так ты не планировал этот день специально для меня?
– Не льсти себе. Как я и говорил, у меня много чего происходит в жизни. Нет времени для больших романтических жестов.
Оу, он сама деликатность.
Я задерживаю дыхание и закусываю нижнюю губу, чтобы не показать своей реакции на его слова. Он определённо является достойным соперником.
– А чем же тогда были галеты и чай этим утром? – я выгибаю бровь.
Продолжая смотреть на дорогу, он смеется.
– Завтраком.
– А цветы?
– Кратковременное помутнение рассудка, – он смотрит на меня, ухмыляясь. – Но меня это не беспокоит. Граница между безумием и гениальностью обычно размыта.
– Ага, именно так я и подумала, когда согласилась поехать с тобой сегодня.
Держа руль левой рукой, правую он кладет мне на подголовник.
– Это гениальное решение?
Я пытаюсь не смотреть на его огромную руку.
– Или безумие, – шепчу я, напряженная от его близости.
Остаток поездки проходит мирно. Никто из нас много не говорит. Но эта тишина не неловкая. Музыка громко звучит из колонок, и я понимаю, что мне хочется подпевать, но я не уверена в своих музыкальных способностях и не могу предугадать реакцию Лотнера. Наверное, это слишком «в своей тарелке». Прибрежная дорога шоссе номер один имеет захватывающий панорамный вид на Тихий океан. Белые гребни волн разбиваются о гладкие песчаные пляжи. Цапли и крачки копаются на мелководье. Рыбаки и парусники, находящиеся вдалеке, смешиваются с иногда появляющимися водными мотоциклами и парасейлерами. Неужели когда-то можно устать от этого вида?
Лотнер останавливается на ровной грунтовой площадке у подножия травянистого холмика.
– А что это за пляж?
Он отстегивает ремень безопасности и открывает дверь.
– Это наш пляж на сегодня.
Я слышу, как он открывает багажник, поэтому надеваю свои шлёпки и выхожу из машины.
Здесь больше нет никаких машин, а за холмом я не вижу пляжа, но думаю, что там тоже никого нет.
Когда я подхожу к нему, он отдает мне мою сумку, а сам берет кулер и два пакета из магазина «Хоул Фудс», которые лежат рядом.
– А нам разрешено здесь находиться? – я беру один пакет.
Лотнер поворачивается на все триста шестьдесят градусов.
– Похоже, на берегу всё чисто.
– Ха-ха, у меня нет никого, кто бы мог вытащить меня из тюрьмы, если нас арестуют.
Я пинаю пыль ногой за спиной Лотнера, пока он тащит кулер к холмику.
– Нас не арестуют. Просто оставайся в купальнике... или без него, – отвечает он, глядя через плечо.
– Если мне не изменяет память, то это твоё любимое занятие, а не моё.
Я уже готова взобраться на холм, когда вижу, что он спускается обратно по узкой тропинке, которая извивается вдоль пляжа. Он плюхает кулер на песок.
– Я пойду за досками, а ты выпей чего-нибудь.
Судя по истоптанной дорожке, не только мы ходили по этой тропинке, чтобы поиграть на солнце и песке. Я вылезаю из своей обуви, снимаю борцовку, а затем выскальзываю из джинсовых шорт. У меня было немного времени, чтобы поразмыслить над выбором купальника. Это обычный чёрный купальник, завязывающийся сзади и с низкосидящими трусиками. Не бросающийся в глаза, но, опять же, на кого мне тут пытаться произвести впечатление? Ну да, точно!
Волны пригоняют песок обратно к извилистым линиям поросшего травой холма, из-за этого береговая линия кажется укромным, уединённым местом, превращая её в частный пляж. Дотянувшись до своей холщёвой сумки, я достаю оттуда чехол с камерой. Я редко езжу куда-нибудь без неё. Это первое моё денежное вложение, которое я сделала, накопив их, работая летом спасателем во времена учёбы в старшей и средней школе. Мой отец настоятельно рекомендовал мне купить подержанный Canon за восемьсот долларов на eBay после первого лета работы, но я дождалась следующего года и купила Nikon за накопленные уже три тысячи долларов. Это моё лучшее решение.
– Оу, любитель фотографировать.
Я поворачиваюсь и вижу Лотнера с доской в руках. Он уже без футболки, и снова мне выпадает сложная задача держать рот на замке и пытаться задыхаться не так громко.
– Да, – отвечаю я, ковыряясь в настройках камеры, пытаясь сделать вид, что я вообще на него не пялюсь.
Он снимает свои солнечные очки и кладет на футболку, которая скомканная валяется на песке. Когда я думаю, что его глаза не могут выглядеть ещё более сногсшибательно, это снова происходит. Возможно, дело в освещении или может это просто от того, как он смотрит на меня, но я снова теряюсь в его глазах.
– Я помогу тебе, если ты поможешь мне, – в руках у него бутылочка с кремом от загара.
Отлично. Я же почти растаяла, когда он едва прикоснулся к моей руке. А теперь вдобавок ко всему мы, возможно, увидим, как моё тело вообще полностью испарится.
– Хорошо, – говорю я и делаю несколько снимков с ним. В том случае, если я умру, в конце концов, на фотоаппарате останутся улики.
– Только положу фотоаппарат обратно в чехол, – мои руки дрожат. Это не хорошо.
– Держи, – он отдает мне бутылочку.
– «Безопасный для рифов биодеградируемый солнцезащитный крем».
– Мы должны защищать морскую флору, мой отец морской биолог, и это всё, что я знаю, – улыбается он, а затем, поворачивается ко мне спиной.
Я рада, что он не видит меня, потому что мои руки всё ещё трясутся, пока я выдавливаю крем. И выдавила я намного больше, чем рассчитывала. Я отдаю ему бутылочку, а затем наношу крем на его спину. Во рту пересыхает, и я чувствую, как капельки пота появляются на лбу и между грудей, и это не от солнца. Его спина представляет собой бугристую местность из твёрдых мышц. Медленными движениями я массирую каждый его мускул.
– У тебя сильные руки.
Я замираю от звука его голоса. Господи. Я не мажу крем, я делаю ему массаж... щупаю его...
– Ох, эм... Я... я выдавила слишком много крема и просто стараюсь размазать его….
Он поднимает руки и сцепляет пальцы на макушке. Я скулю, да, я на самом деле скулю, когда его тело двигается, а мышцы напрягаются. Руки так и чешутся полезть за камерой. Он произведение искусства, и мне до смерти хочется запечатлеть его во всех ракурсах.
– Просто растирай его вдоль всей спины и по груди, – советует Лотнер, разворачиваясь ко мне, к счастью не показывая, что он слышит мои скулящие звуки.
Мои руки, которые всё ещё плотно обмазаны кремом, проходят по его груди и «ох какому» накачанному прессу. И в этот момент я очень остро чувствую, как же мало на мне одежды. Это не имеет особого значения, когда мы находимся на безопасном расстоянии, но сейчас я ощущаю себя голой под его знойным взглядом, который находится всего в нескольких сантиметрах от меня. Я рискую поднять на Лотнера глаза, представляя, как он дерзко улыбается, но вместо этого встречаюсь с его твёрдым взглядом и влажными раскрытыми губами.
Чёрт! Это совсем не хорошо.
– Теперь ты, – я улыбаюсь ему.
– Повернись, – требует он.
От звука выдавливающегося крема мою кожу покалывает. Я нервничаю, ожидая, пока он прикоснётся ко мне. Я задерживаю дыхание от его прикосновения. Его большие руки скользят по моей спине мягкими медленными движениями. Почувствовав, как кончики его пальцев слегка задевают края моего купальника внизу, я рефлекторно быстро разворачиваюсь к нему лицом.
– Достаточно... спасибо. Эм, на самом деле, я не так-то уж и легко обгораю, так что мне не нужно слишком много крема.
Он трет остатками крема свои руки, пока я спешу уже покончить с этим, размазывая крем по всему телу.
– Ты каталась на серфе до этого? – спрашивает он.
– Да, но я не очень хороша в этом.
И это было преуменьшением. Я вру. Последний раз, когда я пыталась заняться сёрфингом, всё закончилось тем, что на голове у меня появилось пять швов от того, что моя доска скинула меня, спустя всего две секунды после того, как я забралась на неё.
– Давай сделаем это, – он передает мне доску.
– Эм... может, я сначала немного понаблюдаю за тобой? В смысле, разве мы не должны подстраховывать друг друга, если что?
– Да, должны. Сначала я буду подстраховывать тебя, – смеется он, всё ещё держа в руках мою доску.
– Оу, ну... х-хорошо.
Я беру доску и тащу её по песку. Бедный глупый парень. Все его фантазии насчёт сексуальных девушек в бикини, ловящих большую волну, сейчас будут навеки уничтожены. Он никогда не сможет забыть то, что сейчас будет происходить.
Я ложусь животом на доску и плыву, стараясь уворачиваться от прибоя. Ничего хорошего из этого не будет. Из-за безжалостного потока волн я переворачиваюсь и грохаюсь обратно на песок. Отказываясь смотреть на Лотнера, я делаю вторую попытку. В этот раз у меня получется преодолеть прибой, оседлав доску. Моя задница находится почти прямо посередине серфа. Я замечаю идеальную волну, поворачиваю нос доски к берегу и начинаю грести.
Блестяще!
Мой желудок делает сальто, когда я чувствую, как поднимаюсь на волне.
– Ты моя, стерва.
Греби, греби, греби...
В конце концов, я решаю, что это не моя волна. Я поймаю следующую. А вот и она... Ой, ладно, это тоже не моя. Это длилось целую вечность. Наконец, спустя пятнадцать попыток, пять падений с доски и семь смываний волной, я всё-таки ловлю одну. Я напоминаю себе, что нужно сохранять спокойствие и дождаться того момента, когда доска окажется на передней части волны.
– О да! – я неожиданно встаю на доске и смотрю в сторону пляжа, чтобы позлорадствовать. Но мой поворот оказывается ошибкой. Я резко пикирую вниз.
Не паникуй. Закрой рот. Плыви по течению.
Я ползу, да, я ползу по песку, опустив голову вниз. Волосы прилипли к лицу, и у меня так много песка в трусах, что кажется, да и, наверное, выглядит так, будто я обделалась. Стоя на коленях и упираясь одной рукой в песок, я пытаюсь убрать волосы другой. В моём поле зрения возникают две большие ноги в песке, которые омывают пенящиеся волны. Я сижу перед ним на коленях, пока ритмичный поток волн омывает мои ноги. После того, как я убираю оставшуюся часть мокрых волос с лица, я поднимаю глаза на Лотнера. Он снимает очки и стоит, держа руки на поясе.
– Это было... – улыбка на его лице напряжена, как будто ему больно.
Он качает головой, но затем меняет направление и кивает.
– Вау. Ты, должно быть... устала... и это точно не твой первый раз на доске?
Я киваю и улыбаюсь, сморщив нос и щурясь от яркого солнца. Он берет мою доску, а затем протягивает мне руку. Приняв её, я поднимаюсь на ноги. Он пытается скрыть свою улыбку, но проваливается жалким образом. Отпуская его руку, я иду вперёд.
– Сидни, а ты не... возможно, тебе нужно «уединиться» в воде на некоторое время?
Чёрт!
Он смотрит на мою задницу. А точнее на огромную песочную какашку, которая оттягивает мои трусы сзади. Не было никакого смысла прятать это. Он уже увидел её. Ну, тогда почему я пячусь к воде, как какой-то самосвал, вместо того, чтобы сначала развернуться? А всё просто. Я просто пытаюсь сохранить ту маленькую частичку достоинства, которая у меня осталась.
Я благополучно забираюсь по шею в холодную воду Тихого океана, поэтому могу спокойно возиться со своими трусами, чтобы вытрясти оттуда песочную какашку. Лотнер прекрасно сыграл роль джентльмена, повернувшись ко мне спиной и делая вид, что он копается в кулере. Я тяну верх купальника, чтобы поправить его и чтобы тоже освободить от песка. Откинув голову, я пытаюсь промыть волосы, но некоторые волоски спутались с завязками от верхней части купальника.
Увидев, что Лотнер всё ещё занят тем, что достаёт еду и напитки, я быстренько развязываю лямки купальника и распутываю волосы. Резинка так запуталась в волосах, что приходится вытягивать её оттуда. Держа верх купальника зубами, я пытаюсь снова стянуть волосы в пучок, чтобы они не мешали мне, когда я буду завязывать купальник.
– Вода или холодный чай? – кричит Лотнер, слава Богу, не поднимая головы.
– Во... оо, чёрт!
И вот оно. Последний клочок моего достоинства сейчас просто поймал волну и понёс верх моего купальника прямо к пляжу, высунув язык и подняв руки вверх, показывая «козу».
Чёрт возьми, Сидни! Чай, ты любишь чай.
Очень легко сказать это слово, не разжимая зубы. Например, если человек... ну, я не знаю, держит зубами верх от своего купальника и при этом говорит слово «чай». В этом нет никакой проблемы. А вот если говорить «вода», то да, это намного сложнее.
Каковы шансы, что он не заметит?
– Ты выходишь, Сидни? У меня тут сэндвичи с лососем и индейкой. Или, возможно, ты вегетарианка? Ты вегетарианка?
Нет, Лотнер, я не вегетарианка! Я тут застряла в океане без верха от купальника!
Я скрещиваю руки на груди, прикрывая грудь ладонями. Получится ли у меня побежать, схватить верх от купальника, а затем снова убежать в воду, прежде чем Лотнер посмотрит в мою сторону? Возможно. Пятьдесят на пятьдесят. Ладно, шестьдесят на сорок. У меня никогда не получалось добежать до флажка первой, но шансы должны быть в мою пользу, потому что Лотнер всё ещё не в курсе того, что здесь вообще что-то происходит.
Я осторожно направляюсь в сторону пляжа, двигаясь, как в боевике «Стелс». Ну, вот и всё, парень. Просто продолжай фокусировать своё внимание на приготовлении мне чертового сэндвича, пока я не верну себе свой уплывший верх. Здесь не на что смотреть. Нет...
– АКУЛА! – ору я, выбегая на берег, словно спринтер. Я сжимаю руки в кулаки и бешено машу ими, чтобы побыстрее вытащить своё тело из воды. Лотнер подбегает ко мне, и я повисаю на нём, сцепив руки у него на шее.
– Боже мой! Ак... акула. Ты видел её? Её заострённый... плавник, эта штуковина выглядывала из воды.
Моё сердце бешено колотится в груди, пока я пытаюсь отдышаться.
Я всё ещё цепляюсь за Лотнера, как будто у акулы могли отрасти ноги, и она бы вышла за мной на берег. Он обнимает меня и прижимает к себе, отрывая от земли и поворачивая так, чтобы я могла видеть океан, глядя ему через плечо.
– Этот плавник? – спрашивает он.
Я прищуриваюсь, хотя у меня стопроцентное зрение. Возле берега плавает... картонная коробка. Большая её часть размокла и находится под водой, но один уголок треугольной формы всё ещё сухой и плавает на поверхности воды. И эта коробка всё ближе подплывает к моему...
Мой верх купальника!
Быстрая оценка ситуации: коробка притворилась акулой и плавала в воде, мой верх принимал солнечные ванны без меня в нескольких метрах от берега, а моя голая грудь была прижата к груди Лотнера, которая тоже была голой.
– Я даже не знаю, следует ли мне напомнить, чтобы ты надела свою верхнюю часть купальника? Не то чтобы я жалуюсь....
И теперь я в полном объеме осознаю то, как его голая грудь прижимается к моей. Я молю, упрашиваю, предлагаю Сворли в качестве жертвоприношения, но только чтобы мои соски не предали меня или его... мужская штуковина не... ох, Боже мой, уже слишком поздно.
– Что ты делаешь? – мой голос похож на отчаянное хныканье.
– Прости, я просто не могу взять себя в руки из-за... – он начинает отпускать меня.
– Нет! – я усиливаю хватку на его шее, и из-за этого прижимаюсь ещё ближе к его «проблеме». – На мне нет верха!
У меня талант заявлять об очевидных вещах, когда я нервничаю, и так как эта ситуация усугубляется ещё больше, я становлюсь оочень нервной.
– Эм, да, я понял. И насчёт этого... из-за чего именно ты сняла верх своего купальника, прежде чем начала убегать от картонной коробки?
– Я не снимала свой верх, когда увидела... акулу. Я ещё до этого сняла его, чтобы вытряхнуть оттуда песок и завязать волосы, а затем я выбрала воду, когда нужно было выбрать чай и...
– Сидни? – прерывает он мою нервную речь.
– Ммм?
– Ты можешь опуститься на землю, я уже видел твои си... твою грудь.
– Ну, одного раза достаточно, поэтому...
– Должен не согласиться с тобой…
– Лотнер! Просто закрой глаза, отпусти меня и досчитай до ста.
Он смеется и опускает меня на землю. Вдруг, я оказываюсь висящей на его шее, касаясь песка только носочками пальцев.
– Один... два... три...
Его глаза закрыты, поэтому я бешено кидаюсь за верхом своего купальника.
– Тридцать три... тридцать четыре....
Я не очень хорошо действую, когда на меня давят. Я стою и копошусь с завязками.
– Шестьдесят шесть... шестьдесят семь...
– Готово!
Он приоткрывает сначала один глаз, а затем второй. Я стою, гордо расправив плечи, с высоко задранным подбородком, уперев руки в бока. И чем это я так горжусь, интересно?
Лотнер натянуто улыбается и указывает головой в сторону наших вещей.
– Давай поедим.
На песке разложен большой плед, а на нём стоит сумка с чипсами, зелёным виноградом, морковкой и две пластиковые тарелки, на которых лежат сэндвичи из дорогого хлеба.
– Индейка или лосось?
– Лосось, спасибо.
Так как еда лежит посередине, мы сидим на пледе лицом к океану.
– Сегодня замечательный день, – мычу я с набитым ртом. Не уверена, почему я это сказала, только если нашей неловкости требовался небольшой разговор.
Он смотрит на меня, выгнув бровь.
– Я рад, что ты всё ещё так считаешь.
Мы оба смотрим на воду и продолжаем есть. Краем глаза я замечаю, что тело Лотнера трясётся и слышу непонятные звуки, как будто он подавился.
Поставив тарелку на плед, я наклоняюсь к нему и вижу, что его рука прижата ко рту, а он сам отвернулся от меня. Я проходила подготовку, как делать искусственное дыхание, но это было давно. Если я правильно помню, то он слишком большой для ударов по спине, поэтому мне придётся обхватить его руками и сделать приём Хеймлиха, пока он не откашляется.
– Эй, ты в порядке? – спрашиваю я, мой дрожащий голос выдает моё беспокойство.
Он кивает, а я наклоняюсь ещё ближе к нему, чтобы увидеть его лицо.
– Боже! Ты что смеёшься надо мной?!
Он больше не может сдерживать это. Неконтролируемый смех вырывается из Лотнера, пока он старается не подавиться своей едой.
– Ну, ты и придурок! – я толкаю его, и он падает на бок.
– Прости... это... – он смеется слишком сильно, чтобы сейчас закончить это делать. – Я никогда не видел...
Он кашляет, чтобы прочистить горло и тыльной стороной ладони вытирает выступившие на глазах слёзы. Чёрт возьми! Он так сильно смеется НАДО МНОЙ до слёз!
– И что же так чертовски сильно тебя рассмешило? – спрашиваю я, сама глупо улыбаясь. – Это из-за того, как я катаюсь или из-за акулы? Или ты смеёшься из-за моей неудачи с одеждой?
Его лицо красное, как помидор, и кривится от того, как он пытался сдержать свою истерику. Это руководство к тому, как некрасиво смеяться.
– Ох, боже мой... да из-за всего.
Ему трудно дышать, пока он пытается взять себя хоть немного в руки.
– В смысле, это не только потому, что у тебя проблемы с тем, как поймать волну, или как вставать на доску, или даже просто сидеть на ней, раз уж на то пошло... – ещё несколько смешков вырывается из него. – Всё дело было в том, какой решительной ты выглядела. Боже... на это было больно смотреть.
Он продолжает делать глубокие вдохи, а я беру камеру и фотографирую его, делая снимки один за другим.
– Что ты делаешь? – он пытается закрыть своё лицо рукой.
– Ну, я слышала, что в этих местах водятся гиены, но эта находится ближе всего, поэтому я решила, что нужно сделать несколько фотографий.
– Хорошо, хорошо. Прости, – выглядывает он из-под руки, которая закрывает его лицо.
Я делаю ещё один снимок и убираю фотоаппарат. Я очень хочу оставить сердитый взгляд на моём лице, но не могу.
– Теперь твоя очередь, давай, – я машу рукой, прогоняя его к воде. – Теперь моя очередь подстраховывать тебя. Хотя после твоего невероятно грубого поведения я не могу гарантировать, что спасу тебя, если ты начнёшь тонуть. Поэтому позаботься о том, что ты оставил ключи от машины со мной, чтобы я могла вовремя вернуться домой, чтобы покормить Сворли.
Лотнер поднимается и забирает мою камеру.
– Эй! – кричу я.
Он несколько раз фотографирует меня, а затем отдаёт камеру обратно.
– Смотри и учись, – усмехается он и берет доску в руки.
***
Мы едем обратно в Пало-Альто после олимпийского выступления Лотнера на доске для сёрфинга. Я, должно быть, сделала с ним больше сотни фото. Он безумно крутой, и я сказала ему об этом... ну, только без «крутого».
Я устала. Долгий день на солнце высосал всю мою энергию. Точнее это и ещё то, что я слишком много времени провела в воде.
– Не хочешь поужинать? Пицца или ещё что-нибудь? – Лотнер, кажется, вообще не устал.
– Спасибо, но только не сегодня вечером. Мне нужно накормить Сворли... и я не голодна.
Он улыбается, но улыбка слабая.
–Тогда, может, перенесём ужин? – предлагаю я.
А теперь он оживляется.
– Конечно. Завтра?
Я точно также улыбаюсь ему.
– Хорошо.
– Отлично! Я принесу пиццу и пиво. А с тебя развлечения.
– Развлечения? – спрашиваю я, покосившись на него.
– Да, развлечения. Разве я заикаюсь? – он снова хватает меня за ногу, вызывав этим ещё один пронзительный крик.
Отпихнув от себя его руки, я качаю головой.
– Здесь есть бассейн, джакузи, спутниковое телевидение и стол для пинг-понга внизу. Вот тебе и развлечения.
– Точно сказано. Мне нужно надевать плавки?
– Только если ты планируешь залезть в бассейн или джакузи, – пожимаю я плечами, глядя в окно.
– Оу, я планирую побывать и там, и там. Мне просто нужно подтверждение, что нужно надеть плавки.
Повернувшись к Лотнеру, я бью его по руке, что равносильно глупой идее биться головой о лобовое стекло.
– Заткнись! С этого момента, мы ОБА должны быть в одежде. Понял?
– Эй, я буду следовать правилам, если ты будешь, – он тихонько смеется, пока мы заезжаем на подъездную дорожку.
Он глушит мотор и вытаскивает мою сумку с заднего сидения, а я обуваю шлёпанцы и выхожу из машины. Вместо того чтобы отдать мне мою сумку, он повесил её на правое плечо, и удивил меня тем, что своей левой рукой взял меня за руку и повёл к крыльцу. Мы остановились возле входа. Выпустив мою руку, Лотнер повернулся ко мне лицом и отдал мою сумку.
– Так что, завтра... в пять?
Я киваю. Мой взгляд перемещается с его голубых ирисов на его полные губы и обратно. Почему я себя чувствую, как шестнадцатилетняя девчонка на своём первом свидании? Он собирается поцеловать меня? Хочу ли я, чтобы он поцеловал меня? Какого чёрта со мной творится? Мой пульс учащается. Он приближается, как можно ближе ко мне, но фактически не касаясь меня. Сглотнув, я облизываю губы, которые пересохли от моего тяжелого дыхания.
– Могу я поцеловать тебя? – шепчет он.
Что?
Меня никогда прежде не спрашивали об этом. Большинство парней просто делали это.
Говори, Сидни!
– Эм... я уезжаю через месяц.
Отлично... это прямо такая новость. Он уже в курсе этого!
– Тогда мне лучше не терять времени, да?
Положив палец на мой подбородок, он поднимает моё лицо и его губы опускаются к моим. Они тёплые, а поцелуй получился нежным и медленным. Я закрыла глаза и поняла, что тянусь к нему, пытаясь углубить поцелуй. Лотнер, закончив поцелуй, оставляет меня хотеть большего. Мои колени дрожат, поэтому мне приходится прислониться к двери, чтобы оставаться в вертикальном положении.
– Спокойной ночи, Сидни, – он разворачивается и спускается вниз по ступенькам.
Я прохожусь языком по верхней губе.
– Спокойной, – шепчу я.
3 глава
5 июня 2010 г.
Я всего третий день в Пало-Альто, а уже: красивый ветеринар флиртовал со мной; горячий незнакомец прыгал голышом в мой бассейн; я каталась на серфе, что клянусь, не повторю больше никогда; и я тёрлась грудью о голую грудь горячего незнакомца. А затем были эти голубые ирисы и... поцелуй.
– Да, Сворли, я встаю! Господи, неужели тебе обязательно нужно облизывать всю мою голову?
Только семь часов утра, можно было бы ещё спать и спать.
– Не думай, что я не замечу, как ты лизал свой зад прошлым вечером. Теперь вся моя голова покрыта твоими микробами с задницы. Где твои манеры? – причитаю я, натягивая футболку и шорты для бега.
Он шлёпается на пол и кладет свою голову на передние скрещенные лапы. И теперь смотрит на меня «щенячьими глазками».
– Я не куплюсь на это. Пошли.
Я кормлю Сворли завтраком, когда слышу стук в дверь.
Подойдя к входной двери, я вижу доктора Эббота, стоящего на одной ноге и разминающего квадрицепсы второй.
– Доктор Эббот... то есть, Дэйн.
Он вытирает пот со лба и говорит:
– Привет, доброе утро. Надеюсь, что не разбудил тебя.
Волнение в его дрожащем голосе очевидно. Как я и предполагала, он намного более уверен в себе, когда на нём надет его белый халат.
– Хотелось бы поспать, но, к сожалению, будить меня – это работа Сворли. Не хочешь зайти? – я делаю взмах рукой в сторону комнаты.
– Нет... или, хорошо, да... или, точнее, я не могу. Мне нужно идти готовиться к работе. Я просто хотел узнать, сможешь ли ты... или не хочешь ли ты, ну, если ты не сильно занята, ты бы не хотела поужинать... со мной? Точнее, да, уверен, что ты будешь ужинать, и я тоже люблю ужинать... поэтому, мы могли бы поужинать вместе. Если ты, конечно, хочешь... или нет, в смысле... неважно.
Дорогой доктор Эббот! В ваше тело вселился какой-то самозванец, у которого начался словесный понос. Пожалуйста, наденьте свой белый халат и изолируйте его. НЕМЕДЛЕННО!
Сворли, доев свой завтрак, в свойственной ему манере со всей пылкостью бежит нюхать промежность доктора.
– Привет, Сворли! – наклоняется он и позволяет собаке облизать себя.
Сворли всё никак не может оторваться от лица Дэйна. Должно быть, после бега его лицо на вкус, как лизунец (прим. пер. – выступающая на поверхность земли соль, которая привлекает зверей). Я не признаюсь доктору Эбботу о привычке Сворли вылизывать свою задницу. Уверена, что в своей профессии он видит бактерий из задницы больше, чем их находится на свалке.
– Я ценю то, что ты меня пригласил, но сегодня у меня уже есть планы на вечер. Может в следующий раз?
Дэйн поднимается, когда Сворли выбегает на улицу и гонится за ничего не подозревающей белкой.
– Да, эм... конечно. Как насчёт бранча завтра?
До нелепости скромный врач оказался настойчивым. Думаю, близость животных придаёт ему уверенности в себе.
– Бранч? Хорошо. Почему бы и нет.
Я становлюсь на скользкий путь, находясь здесь всего третий день, но он ветеринар и я не могу оттолкнуть от себя своего самого лучшего союзника в операции «Тридцать дней Сворли».
– Отлично. Я заеду за тобой в одиннадцать? – его лицо сияет.
– Звучит неплохо, – я вежливо ему улыбаюсь.
– Хорошо, отлично... эм, тогда увидимся... завтра. В одиннадцать.
Сворли бросает гоняться за белкой и бежит мимо нас в дом.
– В одиннадцать.
Я закрываю дверь, и Дэйн направляется по своим делам.
Солнце, бассейн, шезлонг, хорошая книга и выдохшаяся собака – это будет хороший день.
Сегодня я очень долго выгуливаю Сворли. Затем мы играем в фрисби во дворе. А теперь он, развалившись, отрубается на шезлонге возле меня. Миссия выполнена.
Я тянусь к телефону и набираю Эйвери.
– Привет, Сэм. Что произошло со вчерашним звонком мне? Или ты была так занята грязными вещичками с парнем из бассейна?
– Эйвери, насколько мне известно, у тебя тоже есть мой номер. Весь вечер вчера я была дома. Почему ты не позвонила мне?
– Хмм, дай-ка подумать... где я была прошлой ночью?
– Дай догадаюсь. Переспала с кем-то и отрубилась в постели у этого незнакомца?
Эйвери пела в нашем церковном хоре на протяжении всего обучения в старшей школе. Они с друзьями носили кольца непорочности и поклялись сохранить свою девственность вплоть до первой брачной ночи. Райан Майкельсон, который также пел в церковном хоре, лишил Эйвери девственности в одиннадцатом классе после вечеринки. Эйвери молила о прощении и духовном возвращении девственности. С тех пор она обращается с кольцом непорочности, как вампир с кольцом света. Пока она будет носить его, она не попадёт в ад за её сексуальные проступки.
– Я даже не буду ничего говорить в свою защиту на такое оскорбительное обвинение.
Она и не должна. Мы обе знаем, что это тайный шифр для «какого хрена со мной случилось прошлой ночью?»
– В любом случае, хватит обо мне. Что стряслось с парнем из бассейна?
– Ну, ты была права. Парни, обслуживающие бассейны, так не выглядят. Короче говоря... он появился на моем пороге случайно, он ошибся адресом. По всей видимости, подумал, что «примет неправильное решение, руководствуясь хорошими побуждениями, поэтому решил вступить в игру и согласиться с моим предположением, что он парень, чистящий бассейны».
– Он так сказал? Боже, как романтично, – пронзительно верещит Эйвери своим чересчур сентиментальным тоном.
– Именно поэтому твои отношения так ужасно заканчиваются, Эйв. Ты считаешь романтичным, когда парень вылизывает текилу из твоего пупка.
– Да, хорошо. Возможно, я не думаю, что когда-нибудь мне скажут что-то подобное. Поэтому ты, я так полагаю, назвала его обманщиком и вышвырнула его задницу на обочину?
На секунду я задумываюсь. Заполнила ли я все пробелы? Прыжок голышом. Угроза кастрацией. Цветы и пирожные. Я выбираю самые приукрашенные основные моменты.
– Я показала ему, что я... немного расстроена. Затем вчера он принёс мне цветы и завтрак в качестве извинения. И всё закончилось тем, что мы катались на серфах весь день.
