Текст книги "Несомненно ты (ЛП)"
Автор книги: Джуэл Э. Энн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
– Охх, я не снисходительный! Ты вообще понимаешь, что означает это слово?
– Да! Я знаю, что оно значит, и ты снова это делаешь! – кричу я.
Я встаю и проношусь мимо него, чтобы открыть дверь спальни. У меня отнимает все силы, чтобы сдержать всё, что я съела на ужин. В животе, будто узел завязали, в горле стоил ком, а вокруг сердца обмотали колючую проволоку... всё это было слишком. Он не двигается с места так же, как и я.
– Просто уйди, – шепчу я, полностью истощённая.
– Я не уйду. И я не собираюсь спать с какой-нибудь случайной девушкой, – он снимает с себя футболку, джинсы и скользит в кровать.
Он такой чертовски упрямый. Я шагаю к кровати, беру ноутбук и прежде, чем могу сбежать, он хватает меня за руку, оказавшись в миллиметрах от моего лица. Я сглатываю и отвожу взгляд.
– Посмотри на меня, Сидни.
Я качаю головой.
– Я люблю тебя.
– Просто ПРЕКРАТИ, – кричу я.
Он отпускает мою руку, выглядя побеждённым. Я иду в комнату Эйвери, захлопнув дверь и закрывая её на замок.
26 июня 2010 г.
Спасибо, Сворли. Мне нужно всего лишь одно утро, чтобы ты спал, а не завывал под дверью, а вместо этого ты завёл самое длинное и самое громкое долбаное «покорми меня» соло на свете.
Эйвери всё ещё не в духе, но, по крайней мере, она жива. В ней достаточно алкоголя, чтобы проспать всю нашу ссору с Лотнером, а также мои рыдания, которые в итоге так вымотали меня, что я погружаюсь в самый тревожный сон, который когда-либо у меня был. Я выжата эмоционально и физически. Этот день не сулит ничего хорошего.
На носочках я иду по коридору и заглядываю в свою комнату. Лотнера нет. Интересно, он ночевал здесь или ушёл сразу же после ссоры. Сворли липнет ко мне, всё ещё махая хвостом и улыбаясь. Да, он на самом деле улыбается. По крайней мере, у одного из нас день выдается хорошим.
Зайдя на кухню, я смотрю на огромный букет цветов, две чашки с горячим напитком и мой любимый пакетик с выпечкой. Я даю жалостливому псу его завтрак и читаю карточку, прикреплённую к букету.
«Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю... только ты... всегда ты… навсегда ты».
С каждым днём я ненавижу его всё больше. Он ничего не теряет, а только приобретает, говоря эти три слова. А я наоборот потеряла бы всё и взамен не получила бы ничего.
Когда меня разбудил отец и сказал, что звонили из хосписа сказать, что мама умерла, я не хотела верить в это. И я не верила. Не верила вплоть до того момента, пока не увидела её в открытом гробу. Иногда мне кажется, что если бы я не увидела её там, часть меня до последнего верила бы, что она всё ещё жива.
Как сильно я не хочу избавиться от такого детского мышления, я не могу. Я всё ещё верю в силу слов. Поэтому, если я не произнесу эти три слова, которые я так отчаянно хочу сказать Лотнеру, то возможно это и не станет правдой. По какой-то причине, умалчивать их что-то вроде сохранения достаточной частички себя, благодаря которой он не сможет полностью поглотить меня, сломать меня или лишить мечты. Хотя, я думаю, он знает, что в состоянии сделать это. Каждый день он добавляет трещин к моему решению.
– Боже мой. Ещё цветы? – хриплый голос Эйвери пугает меня.
Она выглядит ужасно, а это дело нелёгкое для неё.
– Кофе? – спрашиваю я, снимая крышки с чашек, и в первую очередь беру свой стакан с чаем.
– Да, кофе. Определённо кофе, – отвечает она и, взяв стакан, садится на стул.
– Ммм... отличный. Жалко только, что уже не такой горячий.
Я делаю глоток своего латте.
– Думаю, что он, скорее всего, был у дверей пекарни, когда она едва открылась. Я знаю, что ему нужно быть в больнице довольно рано.
– Почему ты перешла в мою комнату? – спрашивает она.
Я хмурюсь в замешательстве.
– Откуда ты знаешь, что я там была? Ты просыпалась посреди ночи?
– Твой ноутбук стоит на прикроватной тумбочке. Так что выкладывай. Что случилось?
Вытащив галету из пакета, я начинаю откусывать её, чтобы заесть свою нервозность.
– Я предъявила ему насчёт Кейдена.
Эйвери ставит стакан и складывает руки на столе.
– И?
– Иии он вёл себя так, будто Кейден не был виноват в этом. Я разозлилась. Разозлился и он, поэтому мы ругались до тех пор, пока он не попытался сменить тему и перейти на «нас», на что я принялась говорить, что нет никаких «нас».
Она натянуто и горько улыбается мне.
– Спасибо, что заступилась за меня, Сэм. Но теперь я чувствую, будто это я рассорила вас.
– Не говори глупости, – бормочу я с полным ртом печенья, которое начинает вываливаться.
Я дожевываю его и делаю глоток латте.
– Я уезжаю меньше, чем через неделю. И мы оба знаем, что наши «отношения» никуда не двинутся дальше. Всё это закончилось даже прежде, чем успело начаться. И я не заступалась за тебя просто потому, что ты моя сестра. Я сделала это, потому что Кейден поступил, как полный придурок. Он воспользовался тем, что тебе не хватало общения. Он также и использовал это, как оправдание, чтобы спать с остальными. Иногда чувства можно не выражать словами, их и так видно.
Сейчас я сдаю себя с потрохами своими же собственными словами.
– Ты поражаешь меня, Сэм. Неважно, как низко я могу упасть, сколько у меня было парней на одну ночь, но ты всегда видишь хорошее во мне и никогда не выставляешь мои необдуманные поступки против меня.
Я пожимаю плечами.
– Не стоит ни на ком ставить крест. Даже на моей распутной сестрице из Лос-Анджелеса.
– Вот она. С возвращением, – смеётся Эйвери и берёт карточку, оставленную Лотнером, со стола.
Когда она читает её, я вижу на её лице выражение, вроде «какого хрена?»
– Не спрашивай, – говорю я с бесстрастным лицом.
– Ёлки-палки!
Я хохочу.
– Ёлки-палки? – я оглядываюсь. – Папа только что вселился в тебя или что?
Эйвери хихикает.
– Ты права. Просто я в шоке. Это уже серьёзное дерьмо!
Я закатываю глаза.
– Ты могла бы вести хорошие проповеди, это точно.
– Сиднииии... – тянет она и нахмуривается.
Глаза щипет от слёз и весь юмор испаряется из комнаты. Когда Эйвери называет меня полным именем, это означает, что пришло время для серьёзного разговора, а я не хочу говорить серьёзно.
Я выхватываю карточку у неё из рук.
– Это ничего не значит. Он просто расстроен из-за нашей вчерашней ссоры, поэтому и решил возместить это всё с избытком. Уверена, он был уставшим и даже не думал о том, что писал.
– Я тебя люблю... всегда ты... навсегда ты, – повторяет она слова, написанные на карточке. – Ещё раз повторюсь, что ты поражаешь меня. Я застала картину того, как парень моей мечты трахал кого-то другого, а ты получаешь ЭТО, – она указывает на подарки, оставленные Лотнером. – Ты выиграла чёртову лотерею подходящих для жизни парней и теперь разрываешь на куски этот выигрышный билет! В этом нет никакого смысла.
У меня играют желваки. Я чертовски хорошо понимаю, что Лотнер не просто находка, он целый сундук с сокровищем. Но это не меняет всех обстоятельств. Это как найти туфли, о которых ты мечтала и которые стоили пятьсот баксов, а теперь они с пятидесяти процентной скидкой, но у тебя на счету нет и десяти долларов. Это прекрасная возможность, подвернувшаяся в неподходящее время. Вот что это.
– Мама...
– Нет! – прерывает меня Эйвери. – Не смей разглагольствовать о том, что ты делаешь так, чтобы мама гордилась тобой и проживёшь жизнь, которой у неё никогда не было. Я ненавижу, когда ты выставляешь всё так, будто её жизнь была одним сплошным разочарованием. Ты заставляешь меня чувствовать себя так, будто она не хотела иметь нас. Вот, кем ты считаешь, мы были для неё? Ошибками?
– Нет! Это не то, что я имела в виду! – застываю я в защитной позе. – А я ненавижу, когда ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой за свои амбиции.
– Отлично! Будь амбициозной. И проведи остаток своей жизни за учёбой и поиском идеальной работы. Подожди, пока тебе не стукнет сорок, чтобы ты смогла выйти замуж и завести семью, но делай это для себя. Для себя, а не для мамы. Не делай этого потому, что думаешь, что она бы хотела, чтобы ты так поступила. Не делай этого потому, что считаешь, что мама не последовала за своей мечтой.
Я опираюсь рукой о стойку и делаю глубокий вдох.
– Я улетаю в Париж на следующей неделе. Улетаю ради себя. И продолжать учиться я буду для себя. Это мои мечты. Мама умерла. Слишком поздно заставлять её гордиться мной.
Эти слова будто кислота разъедают мой рот изнутри.
– Я надеюсь, что ты это понимаешь. Потому что ты на самом деле рискуешь всем.
– Всё или ничего, – отвечаю я с долей ехидства в голосе.
– Ну, да. Вчера у меня было всё, а сегодня я уезжаю домой ни с чем в ещё худшем состоянии, чем была до этого. Стоит ли оно того? Чёрт, нет! – раздраженно взмахивает руками Эйвери.
Я смеюсь, потому что этот диалог начал погружаться в философские глубины, в которых мы с Эйвери были теми ещё «знатоками».
– Так что... всё это должно быть связано либо с Лотнером, либо с моим будущим. В любом случае это риск. И я не думаю, что работа моей мечты разочарует меня. Думаю, твой случай доказывает, что парни непредсказуемы и не стоят того риска.
Эйвери встаёт со стула и потягивается, громко зевая.
– Парни не стоят риска, но любовь стоит, – отвечает она и подходит к лестнице.
– Я никогда не говорила, что люблю Лотнера.
– Так же, как и то, что не любишь его.
Эйвери выходит на прогулку со мной и Сворли, а потом уезжает после ланча. Мы обе извиняемся друг перед другом за наш эмоциональный всплеск и переводим всё это на мужчин, которые забили наши головы. Лотнер действует мне на нервы всё больше и больше. Я чувствую, что уже на грани и готова наброситься, даже если ветер просто подует мне в лицо. Это сумасшествие, но я завидую тому, как сложились обстоятельства у Эйвери. Уверена, что видеть Кейдена с другой девушкой разрушающее чувство, но принять решение бросить его пришло с лёгкостью. Уйти от Лотнера, неважно, как сильно я пытаюсь выставить его для себя в свете плохого парня, будет нелегко.
Я выхожу из бассейна и стоит мне только сесть, как звонит телефон.
– Привет, Элизабет.
– Привет, Сидни. Как у вас там дела?
– Хорошо.
Я решаю не упоминать, что Сворли давно уже перестал придерживаться своей диеты и расписания, по которому он должен ложиться спать. И также «забыла» сказать, что он спит на их кровати. Кровати, на которой у меня был горячий секс последние три недели, и простыни которой пропахли Лотнером, мною и сексом...
– Ох, отлично. Я хотела сказать, что... мы собираемся приехать домой пораньше.
– Правда? Насколько раньше?
– Завтра. Тревор отравился чем-то и ему плохо последние три дня. Сейчас ему уже лучше, но он обессилен и хочет домой.
– Боже, это ужасно. Нет ничего хуже, чем заболеть в миллионах километров от дома. Я проходила через это.
– Да. Он в каком-то роде гермофоб, поэтому обниматься с туалетом в гостинице и валяться на полу в ванной просто убивает его.
Я смеюсь, подумав о нынешнем состоянии Тревора. Даже его вид говорит об этом: то, как идеально выбрита его голова и как идеально сидит на нём одежда. Галстук всегда плотно затянут, а рубашка застёгнута на все пуговицы. Элизабет даже немного преуменьшает, называя его гермофобом, но я видела его в настоящем свете. Эта мысль заставляет меня застыть в тревоге. У меня есть меньше суток, чтобы привести в порядок это место до их возвращения. Дела не очень хороши!
– Так когда вы приезжаете? И вас нужно будет забирать из аэропорта?
– Мы приедем не раньше 21:15, и нет, нас не нужно забирать, мы наняли машину до дома.
– Ну, тогда хорошо, увидимся завтра вечером.
– Пока, Сидни.
– Пока.
Адреналин зашкаливает, и мои планы, где я хотела провести на солнышке весь день, официально отменены.
– Так, Сворли, ты пока тут сам по себе. Мне нужно устроить генеральную уборку.
В голове я начинаю составлять список дел, которые должна сделать: постирать вещи, помыть в ванных комнатах, подмести дом, вытереть пыль, подстричь газон, отдраить заднее сидение в машине Тревора от шерсти собаки, а также пополнить запасы еды и алкоголя, которые я съела и выпила.
Пока я вожусь возле стиральной машинки с постелью пропахшей сексом, мне приходит сообщение:
«Приглашаю тебя на завтрак. Уверен, что пропустил твоё сообщение со «спасибо»:) Потому что совершенно точно ты не можешь всё ещё быть расстроена из-за прошлой ночи, верно»?
Расстроена ли я насчёт прошлой ночи? Не знаю. Прямо сейчас я не могу думать об этом. Слишком много всего нужно сделать. С Лотнером разберусь потом.
«Спасибо»
Я пялюсь на сообщение, тщательно обдумывая, что же ещё написать, но я не знаю, что ещё можно добавить, поэтому отправляю только одно слово.
12 глава
27 июня 2010 г.
Двенадцать часов... тик-так. Я просыпаюсь, кормлю Сворли и веду его на прогулку. Моей сегодняшней униформой становятся старые джинсовые шорты, чёрный короткий топ и жёлтые резиновые перчатки. Со стиркой покончено – их постельное бельё и моя одежда чистые. К Элизабет и Тревору каждые две недели обычно приходит уборщица, но я сказала им, что сама буду справляться с уборкой в их отсутствие. Ну а теперь мне бы очень хотелось, чтобы я тогда затолкала это предложение себе куда подальше.
Этот дом чертовски огромный, ну или, по крайней мере, он таким кажется, когда приходит время уборки. Вчера у меня заняло два часа, чтобы вытереть пыль во всём доме. Нет, позвольте перефразировать. Два часа у меня это заняло, потому что я хотела соответствовать перфекционистским ожиданиям Тревора. Отделка деревом выглядит прекрасно, но превращается в ночной кошмар, когда дело доходит до вытирания пыли. Мне, возможно, придётся пропустить ланч и перерывы на поход в ванную комнату, но думаю, что мне удастся привести всё в порядок к приезду хозяев сегодня вечером.
В дверь звонят как раз в то время, когда я стою на коленях и отдраиваю туалет на втором этаже. Раздраженно вздохнув, я прерываюсь и иду вниз. Последний человек, которого мне нужно было сейчас увидеть, стоит у окна, освещённый дневным светом и срывает мои трусики своей огромной улыбкой. Я снимаю перчатку с правой руки и открываю дверь.
– Привет, красавица.
Я закатываю глаза.
– Это очень глупо сейчас. Посмотри на меня.
Я развожу руки, чтобы он мог хорошенько рассмотреть мою старую одежду, не накрашенное лицо и растрёпанный хвост, торчащий где-то на макушке.
– Я с отличием закончил медицинский. Так что уверяю тебя, я не глупый.
Его язык лениво проходит по верхней губе в то время, как грёбаные глаза Медузы бродят по моему телу. Он делает шаг вперёд, а я делаю шаг назад.
– А тебе разве не нужно быть в больнице сегодня?
Он просто качает головой, пока его хищный взгляд полон желания и устремлён на меня.
– Нуу, я тут занята, так что позвоню тебе позже, – говорю я и делаю ещё один шаг назад.
– Сидни... – он хватает меня за руку, которая всё ещё в перчатке и снимает её, бросив на пол.
– У меня нет времени...
И вот я уже в его руках, пробую на вкус мяту на его языке, вдыхаю запах его геля после бритья и чувствую, как его большие руки хватают меня за задницу, отрывая от пола.
Я уклоняюсь от его поцелуя, и его губы начинают атаковать мою шею.
– Они... они возвращаются... сегодня вечером. Мне нужно убрать, – неубедительно говорю я, тяжело дыша.
Глухой стук и моя спина врезается в стену, пока ноги пытаются зацепиться за его крепкое тело. Его руки скользят мне под футболку и сжимают грудь.
– Боже, Сидни. Где твой лифчик? – стонет он у чувствительного местечка за моим ухом.
Он резко подаётся бёдрами вперёд и моя грудь подскакивает, когда он принимается тереться своей эрекцией между моих ног.
– Они все постираны... я... не хотела, чтобы... они испачкались, – я хватаю его за волосы и тяну за них, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим.
Находясь в миллиметрах, мы просто пялимся друг на друга.
Лотнер поддерживает мою набухшую грудь ладонями, большими пальцами проводя по соскам. Я сглатываю и облизываю губы. Веки начинают тяжелеть от его прикосновений.
Он легко проводит своими пухлыми губами по моим, проявляя большую выдержку.
– Прости за прошлую ночь, малышка, – нежный поцелуй. – Я не пытался быть чёрствым, – ещё один поцелуй в другой уголок рта. – Боже, я так сильно люблю тебя.
То, как нежно он проводит языком по моей верхней губе, расслабляет меня и позволяет ему проникнуть в мой рот, чем он сразу же пользуется.
Наши тела работают в тандеме: его бёдра не прекращают двигаться снова и снова, я же пытаюсь соответствовать его движениям, требуя двигаться ещё немного быстрее, чем в предыдущий раз. Он въедается в мой рот, заявляя свои права на него. Меня раздражает каждый клочок одежды, который разделяет наши обнаженные тела. Его правая рука смещается с моей груди и хватает меня за ногу выше колена. Большим пальцем он проводит по внутренней стороне моего бедра, скользя под шорты и погружаясь под очень влажные трусики.
– Господи, Сидни... ты вся течёшь, – стонет он мне в рот.
– Ммм... – это всё, на что я способна.
Большим пальцем он погружается в меня, а затем выходит и кружит по моему клитору.
– Охх, — с глухим стуком я откидываю голову к стене.
Стук в дверь заставляет нас обоих остановиться. Мы замираем. Наше тяжелое дыхание единственное, что нарушает повисшую тишину. Всего несколько жалких дюймов отделяют нас от окна, из которого льётся солнечный свет.
– Ждёшь кого-то? – шепчет Лотнер, всё ещё держа одну руку на моей груди, а второй крепко сжимая мою ногу. Большой палец все ещё прижат к клитору.
С ошарашенным видом я качаю головой, а затем вспоминаю о вчерашнем звонке, который я сделала, и разочарованно вздыхаю.
– Чёрт! – шепчу я.
Лотнер с любопытством выгибает бровь.
– Это Дэйн.
Я быстро опускаюсь на пол и поправляю шорты и топ, пока Лотнер пытается привести в порядок дыхание.
– Дэйн?
Я подхожу к двери.
– Да, Дэйн.
Открывая дверь, я молюсь, чтобы моё лицо не было таким же красным от смущения, каким оно мне казалось.
– Привет, Дэйн! – улыбаюсь я. – Спасибо за то, что делаешь это для меня.
Сворли ринулся к своей идее фикс в виде Дэйна. Тот же присел на корточки, чтобы погладить собаку, позволяя ему восторженно себя облизать.
– Привет, Дэйн, – руки Лотнера трясутся под моими руками, когда он прижимает меня спиной к себе.
– Лотнер, – Дэйн поднимает взгляд на него и улыбается.
Их приветствие едва ли можно назвать тёплым.
– И что же привело тебя сюда? – спрашивает Лотнер.
Дэйн поднимается, но прежде чем он отвечает, я говорю:
– Я позвонила Дэйну прошлым вечером, чтобы узнать, не будет ли он так добр, чтобы погулять со Сворли несколько часов, чтобы я могла пропылесосить и помыть полы.
Я беру поводок Сворли, лежащий у двери, и отдаю его Дэйну.
– Оу, ну это очень мило с твоей стороны, – натянуто улыбается Лотнер, не разжимая губ.
– Да, мило, – я выпутываюсь из собственнического захвата Лотнера и оглядываюсь назад, чтобы предупреждающе улыбнуться ему.
– А ты должно быть часть команды по уборке дома? – Дэйн указывает на Лотнера.
– Да, – говорю я, широко улыбаясь. – Лотнер пришёл, чтобы подстричь газон и вычистить «Кадиллак» Тревора. А потом ему предстоит почистить бассейн и проверить воду на химикаты.
Лотнер поджимает губы и косится на меня, медленно кивая.
– Да... – выдавливает он из себя. – Именно поэтому я здесь.
Он складывает одну руку на груди, положив локоть второй руки на неё. Сжав руку в кулак, он прошёлся большим пальцем, ТЕМ САМЫМ ПАЛЬЦЕМ, по губам, позволив кончику языка коснуться его.
Вот ТЕПЕРЬ я точно покраснела. Очень-очень покраснела.
– Так что я должна управиться за пару часов, – нервно улыбаюсь я Дэйну и глажу Сворли.
– Звучит круто! Сильно не перенапрягайтесь, – он разворачивается и спускается со Сворли по лестнице.
Я закрываю дверь, и спустя один удар сердца Лотнер оказывается возле меня, крепко прижимая меня к двери своим телом. Его руки находятся по обе стороны от моей головы.
– Итак... на чём мы остановились? – выдыхает он мне в шею.
Я толкаю его в грудь и проскакиваю у него под рукой.
– Не-а! Я сделала ударение на том, что МЫ должны убираться. Элизабет и Тревор будут дома к десяти вечера, – я поднимаю перчатки с пола. – Газонокосилка стоит в гараже. Мне нужно тебе показать, как заправлять и включать её? Оу, и не забудь перед этим собрать собачье дерьмо.
Он шлёпает меня по заднице, заставив взвизгнуть, а потом снимает свою футболку. Мой голодный взгляд залипает на его крепких точеных мышцах пресса, на которые так и хочется пускать слюни. Его футболка прилетает мне прямо в лицо, вырвав меня из оцепенения.
– Если тебе понадоблюсь я или это... – он указывает на своё полуобнаженное тело. – То мы будем на улице.
Какой хитрый засранец!
Полы помыты и пропылесосены. Ванные вычищены. Кухня вымыта, и запасы еды пополнены.
А в это время мой до умопомрачения красивый жеребец снова играет роль парня по бассейнам. Я в восторге! Двор идеально подстрижен. Лотнер тоже немного перфекционист. «Кадиллак» Тревора также доведен до совершенства и вычищен от шерсти Сворли.
– Взбалтываешь воду, «парень по бассейнам»? – мой голос низкий и соблазнительный.
Лотнер усмехается и подмигивает.
– Сделайте шаг назад, мэм. Не хочу, чтобы вы упали. Здесь нет спасателей, а это означает, что мне придётся спасти вас... голым, конечно же.
Я подхожу к нему сзади и провожу руками по его груди.
– Ммм... Никогда в своей жизни я не хотела быть в беде так сильно, как сейчас.
Я целую его спину, пока мои ногти царапают его жесткий пресс.
– Не начинай то, что не сможешь закончить, – предупреждает он меня, проводя скиммером по поверхности воды.
– А кто сказал, что не смогу? – моя правая рука скользит под его шорты.
Он хватает её и отталкивает в сторону.
– Одного «почти» мне уже достаточно на сегодня. Уже скоро пять часов и я уверен, что твой любимый ветеринар в любую минуту может объявиться на пороге с твоим любимым псом. И если ты настаиваешь на том, чтобы начать что-то сейчас, то я не остановлюсь... я повторяю, не остановлюсь, и мне будет плевать, кто смотрит на нас.
Он отпускает моё запястье, и я запускаю обе руки в его передние карманы.
– Боже ты мой, как это дерзко с вашей стороны, доктор Салливан.
– Последнее предупреждение, Сид.
Я вытаскиваю свои шаловливые руки из его карманов и шлёпаю его по заднице точно так же, как до этого он делал мне.
– Скучно с тобой, – говорю я и медленно шагаю в дом.
– Ох, со мной очень даже нескучно... просто подожди немного, – кричит он мне вдогонку.
И как по команде входная дверь открывается и ко мне подбегает Сворли.
– Привет, Сворли. Повеселился с Солью и Перцем? – я снимаю с него поводок, и он выбегает сквозь проём в двери к Лотнеру.
– Спасибо, Дэйн. Я действительно очень благодарна тебе за помощь. Мы много чего успели сделать. Надеюсь, Сворли не сильно выпачкает пол за следующие пару часов.
Дэйн смеётся.
– Я бы не беспокоился на этот счёт. В конце концов, Сворли их пёс. Ты не сможешь всё оставить в идеальной чистоте, если только не замкнёшь его снаружи или не запрёшь в будке.
– Правда, – признаю я.
– Ну... – Дэйн покачивается с пятки на носок.
– Да, ну... в случае, если у меня не будет возможности увидеться с тобой перед отъездом, то это было весело, – я шагаю к нему и обнимаю.
– Эй, если будешь на западе снова, позвони мне, сходим пообедать вместе или что-то в этом роде.
Я киваю, и он открывает дверь.
– Наслаждайся Парижем.
– Хорошо, спасибо!
Дверь закрывается, и я оборачиваюсь.
Лотнер стоит, прислонившись к стене возле кухни, засунув руки в карманы.
– Останься со мной.
Я не могу понять выражение его лица или интонацию, с которой он это сказал. «Останься» – слишком неопределённо, и я не могу понять, какое именно «останься» он имеет в виду.
– Остаться?
– Пока не наступит время уезжать, – он опускает взгляд в пол. Он такой большой и сильный, но в этот самый момент я вижу печальную уязвимость, которая вырывает из меня все эмоции, моё сердце и мою решительность.
– Но это только пять дней.
Он кивает.
– Я воспользуюсь всем временем, которое у меня есть.
– Уверена, что Элизабет с Тревором думают, что я останусь у них до своего отъезда. Что я должна сказать им? «Эй, я познакомилась с этим парнем, который вскружил мне голову с помощью цветов, выпечки и сладкого чая. У нас был крышесносный секс на вашей кровати. О, и кстати, я собираюсь остановиться у него, а не у вас до своего отъезда в Париж».
Он ухмыляется.
– Да, вполне можно и так сказать. Кроме той части о выпечке и сладком чае... это вроде как личное. Ты так не считаешь?
Я изо всех сил пытаюсь сохранить невозмутимый вид. Элизабет с Тревором огорошили меня своим внезапным приездом, и сейчас Лотнер занимается тем же самым.
– Если я не останусь у них, то мне нужно попытаться поменять билеты, чтобы съездить домой и увидеться с отцом.
Он отталкивается от стены и сокращает расстояние между нами. Веки тяжелеют и опускаются, когда его рука касается моей щеки. Его большой палец легонько проходит по моей нижней губе.
– Ты не хочешь остаться со мной? Или думаешь, что не должна этого хотеть?
На нём всё ещё нет футболки, и я могу поклясться, что чувствую жар, исходящий от его груди, который притягивает меня к себе, словно это тепло солнца. Я подхожу и оборачиваю руки вокруг Лотнера. Время ускользает слишком быстро. Я должна сказать ему, что пять дней не будут иметь никакого значения. Я должна поехать домой и увидеться с папой. Я должна уже, наконец, позволить разбить себе сердце, чтобы оно поскорее начало заживать. Я должна... должна... должна. История повторяется снова. В первый день, когда Лотнер позвал меня на пляж, я перебирала все причины, чтобы не идти с ним, но при этом в итоге проигнорировала каждую из них.
– Пойду упакую вещи.
Я складываю вещи, пока Лотнер кормит Сворли. Оставляю небольшую записку для Элизабет и Тревора, чтобы они, по крайней мере, не беспокоились обо мне. Хотя моя милая тётушка Элизабет не даст мне так просто соскочить с этой темы. Уже жду от неё звонка завтра утром, где она первым делом потребует от меня рассказать ей всё.
«Добро пожаловать домой. Надеюсь, Тревору уже лучше. Я останусь у друга до отъезда в Париж. Напишите мне, когда прочтёте эту записку, чтобы я знала, что вы добрались домой в целости и сохранности, и что Сворли будет накормлен завтра утром. С любовью, Сидни».
– Это всё? – Лотнер указывает на два больших чемодана, небольшую ручную кладь, сумку для ноутбука и сумочку, что кучей стоят у входной двери.
– Да.
– Я вынесу их, а ты пока проверь, чтобы всё было закрыто.
Я киваю и поворачиваюсь к кухне в поисках Сворли.
– Привет, дружочек, – я сажусь на корточки, и он завалился набок, задрав лапы кверху. Сворли абсолютно ничего не стесняется, когда понимает, что дело идёт к почёсыванию брюшка. – Я уезжаю, но скоро вернусь, чтобы снова попрощаться с тобой через несколько дней. И помни, что ты никогда не спал на кровати, так что не дай мне влипнуть в неприятности, если тебе захочется внезапно даже лапу закинуть на одеяло. Понял меня? И ты возвращаешься обратно к нормальной собачьей еде. Знаю, это дерьмово, но это цена, которую тебе нужно заплатить за три недели рая, – я вздыхаю, ощутив груз, лежащий у меня на плечах. – Я тоже лишаюсь кое-чего очень хорошего, так что ты не одинок.
– Готова?
Я подскакиваю, услышав низкий голос Лотнера. Он ждёт меня на пороге кухни. Поднявшись, я прочищаю горло.
– Да, готова, – я делаю глубокий вдох и мысленно прощаюсь с ещё одним приключением, случившимся во время хаусситтинга.
После того, как мы выезжаем с подъездной дорожки, Лотнер прерывает молчание, которое длилось с тех пор, как мы вышли из дома.
– Не хочешь есть? – спрашивает он.
Я смеюсь, подумав о том, не услышал ли он злобное урчание моего желудка.
– Умираю от голода. Но после всей этой уборки я, наверное, выгляжу, как неряха, так что ни за что на свете не поеду куда-то обедать.
Он даёт мне свой телефон, на экране которого уже светился какой-то номер.
– Китайская еда на вынос?
Я беру телефон и улыбаюсь.
– Звучит идеально.
Мы приезжаем к дому максимум за тридцать секунд до того, как туда подъезжает доставщик еды. Это первый раз, когда я оказалась у Лотнера дома.
– Сначала поедим, а потом в душ? – спрашивает он, вытаскивая контейнеры из пакета.
– Определённо, да, – я медленно поворачиваюсь вокруг своей оси. – Твоя квартира выглядит... неожиданно.
Я рассматриваю огромное открытое пространство. В комнате стоит чёрный мягкий диван, на котором лежат янтарно-красные, белые и чёрные подушки. Белый прямоугольный кофейный столик с чёрными стальными ножками стоит на белом персидском ковре. На полу паркет тёмного цвета. На стенах светло-серого цвета в рамках висит абстрактная живопись и фотографии.
– Неожиданно, это как? – спрашивает он, держа в руках бутылку пива.
Я киваю, и мы садимся на диван, чтобы наконец-то приступить к еде.
– Это всё выглядит так, будто я нахожусь в мебельном магазине Crate & Barrel.
– А тебе не нравится Crate & Barrel? – интересуется он, делая большой глоток пива.
– Нравится. Думаю, я просто представляла себе, что квартира будет больше похожа на холостятское логово. Ну, знаешь, старый кожаный диван, большие подушки-пуфы, на которых можно сидеть, скамья для жима в углу, огромный телевизор, висящий на стене, футболки игроков в рамках, фото хорошеньких девушек...
Лотнер внезапно хохочет.
– Ты описываешь мою комнату в общежитии, когда я был на первом курсе. Я немного повзрослел с тех пор.
Проглотив немного риса с овощами, я вытираю рот салфеткой.
– А также везде чисто. Ты помешан на чистоте?
Он качает головой.
– Нет. Я просто не нахожусь здесь достаточное количество времени, чтобы мусорить. Я ем два, а то и три раза в день в больнице и даже не помню, когда последний раз сидел на этом диване. Когда я прихожу домой то, либо сразу иду спать, либо сижу в компьютере за кухонным столом. Ты увидишь, что моя постель не заправлена, а на полу даже могут валяться носки.
– И нет никаких соседей?
– Раньше мы снимали дом вдвоём с Кейденом, но потом его невеста решила тоже въехать туда, и тогда я начал искать отдельное жильё.
– А что, три человека в доме – это уже много для тебя?
– Что-то вроде того.
– И никаких сожительниц с места работы тоже нет? – я приступаю к теме, не будучи уверенной, что хочу её развивать, но всё же не могу отделаться от своего любопытства.
– Сожительницы? Нет. У меня было несколько, которые делали попытки въехать.
– Делали попытки? – склоняю я голову набок, с любопытством улыбаясь.
– Одежду – сюда, зубную щётку тоже, а ещё косметичку, обувь... и всё это делалось очень хитро и постепенно.
– И о скольких же девушках сейчас идёт речь?
Чёрт подери! Слова буквально вырываются у меня, и нет возможности вернуть их обратно.
– Сид, ты бросаешь меня через пять дней! В таком случае имеет ли это значение? – говорит он и опускает взгляд на тарелку.
