Текст книги "Все или ничего"

Автор книги: Джудит Крэнц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)

– Я... не уверена, честно говоря. Мне бы хотелось никогда не расставаться с Майком, быть с ним все время, всегда. Где бы он ни был, что бы он ни делал. Я буду чем-нибудь заниматься и ждать, более или менее терпеливо, его возвращения. Это единственное, на что я сейчас способна. Почему он должен захотеть ребенка, ведь это будет только отвлекать меня от него? И захочу ли я делить свое время между ними двумя? – Рэд выглядела озадаченной. Должна ли она хотеть ребенка? И разве у нее не было бы уже ребенка, если бы только она хотела его иметь?

– Попридержи эти мысли, телевизионные информационные источники сообщают, что у тебя еще есть три или четыре года на размышление. Ну, а теперь пора направиться в Данхилл. И так как тебе практически нечего покупать, ты можешь помочь мне своим советом.

Женщины вошли в магазин с тем сосредоточенным, почти радиолокационным взглядом, отличающим опытного покупателя, взглядом, который удерживает опытных же продавцов от того, чтобы сделать шаг навстречу. Такие женщины, как эти, желают – и это знал продавец Данхилла, наблюдающий за ними, – чтобы им не мешали, пока они сами не найдут то, что им понравится, и тогда, и только тогда они захотят, чтобы их обслужили немедленно. Даже одна такая покупательница представляла большие трудности, две вместе – это сущий ад, потому что убедить надо обеих. Они были того типа, догадался продавец, исходя из серьезно-критического выражения на их лицах, кто верил, что хороший совет слишком ценная вещь, чтобы им можно было пренебречь. И более того, судя по тому, как они одеты, в простого покроя, свободно болтающиеся, до предела потертые штаны, жилеты и пиджаки, в которых сразу угадывался чистейшей воды Армани, они будут покупать только самое лучшее.

– Джез... что скажешь?

Рэд держала в руках клетчатый кашемировый кардиган приглушенных тонов.

– Он никогда не наденет его. Слишком деловой стиль.

– Я тоже так подумала. А как это?

Она взяла плотный синий кашемировый пуловер, связанный витой «веревочкой».

– А этот хорош, – одобрила Джез.

– Вам помочь? – спросил продавец, поняв, что его время настало.

– У вас есть такой сорок второго размера?

– Конечно, мадам.

– Прекрасно. Я беру его. Джез, а как насчет этих клетчатых кашемировых шарфов? – спросила Рэд.

– Отец не любит шарфы.

– Но посмотри, какие красивые! Они мне так нравятся.

– Я знаю. Мужская одежда часто намного привлекательнее женской. Я бы взяла один для Пита, но он слишком элегантен для него. Пит одевается так, будто собирается отчалить в экспедицию куда-нибудь на край света, даже когда идет на танцы. Особенно если идет на танцы! Слушай, а если ты подаришь мне этот, а я тебе подарю тот, мы сразу покончим с подарками друг для друга, если тебе это не кажется слишком несентиментальным.

– Ты предложила именно то, что надо! – Рэд была в восторге, встретив женщину, понимающую, что единственный подарок для подруги, которую ты любишь, это тот, который она сама отчаянно хочет купить. Она вручила два великолепных кашемировых шарфа продавцу, и тот был вынужден немного изменить свое первоначальное мнение об этих леди.

– Джез, посмотри, какого прекрасного цвета эта деревянная коробка! – Рэд повернулась к продавцу. – Что это такое?

– Это коробка для игр, мадам. Сюда можно положить фишки, карты, кости – все, что нужно для любой игры, а коробка сделана из капа оливкового дерева.

– Не находка ли это для долгих зимних вечеров? – спросила Рэд.

Джез кивнула с энтузиазмом, представляя себе, как Рэд и Майк играют в карты перед пылающим камином.

– Мы будем играть в покер. На гасиенду обязательно надо приглашать гостей.

Она отдала понравившуюся большую коробку продавцу, чтобы он положил ее к вещам, которые она уже отобрала.

– Разрешите показать вам кожаные куртки, мадам?

Джез и Рэд обе посмотрели на него с изумлением. Ни одна из них не взяла бы на себя смелость купить Майку Килкуллену кожаную куртку. У него уже была кожаная куртка, защищавшая его в любую непогоду, которую он носил, казалось, всю свою жизнь, и если бы он вдруг решил, что ему нужна новая, что представлялось маловероятным, он, конечно, выбрал бы ее сам. Кто же знает, какой должна быть кожаная куртка для мужчины, живущего в седле? Такую покупку надо делать только самому.

– Ты купила подарок мне, я купила подарок тебе, и ты купила отцу два подарка. Но я пока с места не сдвинулась, – жалобно сказала Джез.

– Почему бы тебе не взять еще один такой шарф для Кейси? – предложила Рэд. – Он так хорошо одевается.

– Не пойдет. Ты разве не видела, какая цена стоит на ценнике?

– Конечно – двести девяносто пять долларов, – ответила Рэд.

– Я не могу столько потратить на него... он это не так поймет, а мое правило – не создавать непонятных ситуаций с Кейси. – Джез решительно покачала головой.

– Деликатная проблема, – раздумывала вслух Рэд, – тратить деньги на мужчину, если ты с ним не обручена и если он не твой муж. Тратя слишком много, ты выглядишь, будто уже взяла его на абордаж, а слишком мало – будто он тебе безразличен и выглядишь ужасной дешевкой. Я так рада, что Майк согласился на то, чтобы я потратила на него сколько захочу... Но если бы наша помолвка состоялась после Рождества, то я осмелилась бы подарить ему только записную книжку. О, может быть, две книжки, огромные, дорогие, размером с кофейный столик.

Они быстро продвигались по лабиринтам Саут-Коуст-Плаза. Горы мрамора трех оттенков бежевого цвета покрывали стены; мрамор от светло-серого до серого лежал под ногами. Леса пальм с веерообразными листьями, эдаких пятнадцатиметровых гигантов, поднимались ввысь с нижнего уровня до самого верхнего этажа, так что, пока они переходили из магазина в магазин, им казалось, что они в мгновение ока перелетели на Гавайи. Везде стояли округлые искусственные деревья со сверкающими золотом ветвями, утыканные маленькими рождественскими огоньками. Круг сверкающих смоковниц очерчивал Бриллиантовый дворик, где широкая сеть мраморных дорожек сходилась под куполом из цветного стекла.

В магазине Вуиттона Рэд нашла удивительно простую золотую авторучку, созданную итальянским архитектором Гэ Оленти, спроектировавшей в Париже Музей д'Орсэ. Джез сразу признала ее достойной отца, но единственное, что она действительно хотела купить, – это мягкую сумку из воловьей кожи, типа рюкзака, что заставило бы Кейси позабыть о привычке пользоваться жестким чемоданом, купленным в том же Вуиттоне. Однако сумка слишком дорого стоила. Но Джез подумала, что могла бы купить ее отцу. У него не было приличной сумки для багажа.

– Куда вы собираетесь в медовый месяц? – спросила она у Рэд.

– О, Джез, не знаю. Я была абсолютно везде по пять раз, не меньше, и мне все равно, поверь, увижу ли я эти места снова или нет. – Рэд застенчиво повернула к Джез свое милое лицо. – Мне бы хотелось лучше брать уроки верховой езды – я выросла в Хьюстоне, но никогда не сидела на лошади, я хочу научиться управлять парусной лодкой, чтобы помогать, когда Майк выбирается на лодке, и очень хочу начать работу по саду – это единственное, что я почти умею. Теоретически все техасские девушки могут отличить цветок от сорняка. Не думаю, что выдержу второе свадебное путешествие. Достаточно одного на всю жизнь. Это ужасно, что я так думаю? Но я еще конкретно ничего не говорила Майку. Мы о многом еще не говорили, да и не могли, потому что не знали, собираемся ли соединить свои судьбы. Что, ты думаешь, он скажет на это?

– Он будет прыгать от радости, – сказала Джез, кладя сумку обратно на прилавок. Отец не захочет взять ненавистные каникулы, которые он никогда не брал, подумала она. И если нужны были дополнительные доказательства того, что Рэд была идеальной женщиной для него, – а она в них не нуждалась, – то это и было одним из них.

– А почему вы так долго не решались пожениться? – спросила Джез с любопытством.

– Подозреваю, Майк думал, что слишком стар для меня. Между нами разница в двадцать шесть лет.

– В двадцать четыре, мне кажется.

– О, наверно, так. Двадцать четыре. Вот что значит старые друзья, они знают твой возраст до минуты. Но, мое солнышко, единственная мудрость, которую я хотела бы тебе передать, это то, что возраст как относителен, так и безотносителен, особенно в случае с Майком.

– Я даже не знаю, когда свадьба, – спохватилась Джез. – Ну, об этом-то вы все же поговорили, надеюсь?

– Наверное, после Рождества, когда уедут твои сестры с детьми, чтобы гостей было поменьше, только мы, ты, Кейси и судья, конечно.

– Кейси?

– Майк хочет, чтобы он был его шафером, а я, естественно, хочу, чтобы ты была моей подружкой, вот и все... Потом мы поедем в ресторан «Ласточки», где выпьем чего-нибудь, а потом – в «Эль Адоби» пообедать. Без суеты.

Джез нахмурилась. Как же это, чтобы настоящее бракосочетание было без традиционного торжества, без хлопот, без волнений?

– Это именно то, чего я хочу, – сказала Рэд, угадывая ее мысли. – Поверь, я уже прошла через все это, и это ужасно. Все низкое и недостойное в людях обнажается во время таких событий, как свадьба. Вся скрытая и глубоко запрятанная неприязнь вдруг выливается в ссоры из-за таких мелочей, как цвет скатерти или какой заказать свадебный пирог. А что касается того, что надеть, – это давнишняя война, как в «Крестном отце», только в применении к женщинам.

– Я собираюсь делать фотографии на бракосочетании у Мэла... и запомню твои слова. Похоже на фрейдизм: внутреннее враждебное содержание в свадебной церемонии.

– О, Джез, не надо!

– Я шучу. Я просто буду знать, чего избегать. Делать снимки на свадьбе у Мэла для меня будет истинным удовольствием, потому что на них будут люди, которых я люблю. Пойдем, Рэд, я еще не окончила покупки.

Джез и Рэд спустились по эскалатору на один этаж к ювелирному магазину Тиффани, витрины которого сверкали до такой степени, что они даже не пошли в него. Напротив ювелирного они увидели заманчиво оформленный магазин в духе маленькой старой английской гостиницы, окрашенный в темно-зеленый цвет. Это был магазин для мужчин Розенталя Труитта. Джез внимательно изучила товар, выставленный в витрине.

– Вот то, что нужно! – воскликнула она, увидев пару плетеных подтяжек из кожи.

Войдя в магазин, она купила подтяжки для Пита, ремень из такой же кожи на случай, если он решит снять их, и три прочные фланелевые рубашки в клетку. Она подумала, не купить ли растяжки для башмаков, сделанные из латуни и букового дерева, для Сэма, и взяла целых четыре пары.

– Как раз такое количество, чтобы было удобно. Подарок сугубо нейтральный, но очень полезный, – провозгласила Джез. – Это как раз то, что надо. К тому же ты слышала, чтобы кто-нибудь из мужчин покупал себе растяжки для обуви? Или даже кто-нибудь из женщин?

– Почему бы не купить такие же Кейси? – спросила Рэд. – Они ведь незнакомы друг с другом.

– Нет, как-то... они не для Кейси. Вот что можно купить для Кейси, – сказала Джез, беря мягкий замшевый жилет спокойного цвета, с пуговицами из рога. Сзади была шелковая вставка, на которой был отпечатан фазан на фоне темно-зеленой и красной осенней листвы, как гобелен.

Рэд вздохом выразила восхищение элегантностью жилета, очень спокойного спереди, но чрезмерно яркого сзади.

– Он будет великолепен в нем. Но посмотри – триста девяносто пять долларов – это слишком дорого, по твоему же собственному правилу.

– А-а, я знаю, Рэд, дорогая, но этот бедный увалень должен иметь что-нибудь особенное, чтобы надеть в день твоей свадьбы, и, кроме того, он никогда не догадается о цене. Я сейчас же уберу ценник, а ты никогда-никогда не скажешь, обещай. И как я могла пройти мимо него! Я уже так устала от хождений по магазинам, что сделаю это для своего же блага – у меня просто отваливаются ноги. Посмотри, и это тоже я подарю ему. – Джез держала в руках маленькую книжечку, озаглавленную: «Гардероб мужчины, или Хорошая одежда открывает все двери». – Взгляни, это обращает покупку в шутку. Он не воспримет подарок как слишком серьезный, если я подарю в придачу еще и эту книжечку.

– Поняла, – произнесла Рэд. – Но смутно.

– Остаются еще отец и Мэл, – сверкнула глазами Джез. – Самую трудную часть закупок я уже сделала. Пойдем, заглянем к Георгу Йенсену.

Даже светская Рэд была удивлена дороговизной известного датского серебра ручной работы.

– Давай уйдем отсюда, – предложила она Джез.

– Не любишь серебро?

– Посмотри на цены! – воскликнула Рэд.

– Я хочу подарить Мэлу вот тот чайный сервиз.

– Ты сошла с ума?!

– Это свадебный подарок ему и Шэрон, не только к Рождеству. Мэл предложил мне первую работу, и я никогда этого не забуду. Просто не смотри на ценник.

– Я и не думала смотреть.

– Но он тебе нравится, правда? И он должен понравиться Мэлу и Шэрон, не так ли?

– Без сомнения, это самый красивый сервиз из всех, какие я когда-либо видела, кроме вон того, еще одного, на подносе, который стоит, наверно, раза в два дороже. – Голосок Рэд звучал как-то слабо.

– Рэд, дорогая, ты выглядишь очень усталой. Посиди вон там, пусть твои ноги отдохнут, пока я предъявлю продавцу кредитную карточку. Ты будешь моим поручителем, если понадобится.

Джез купила сервиз для Мэла и еще один, тот самый, который выглядел совсем великолепным, для отца и Рэд. Ведь они тоже собирались пожениться, не так ли? И она, черт возьми, могла позволить себе это.

– Вот и весь мой список, – сказала Джез, когда они выходили из магазина. – Для отца я куплю еще что-нибудь в Нью-Йорке.

– А как же твои племянницы и племянники, твои сестры и их мужья?

– Я куплю всякую всячину для тинэйджеров в Беверли-Хиллз, им будет даже интереснее, и они смогут меняться со своими друзьями, чем они, кстати, всегда занимаются, и еще плюс – ради этого они на целый день уберутся из дома. Я уже придумала, какой я сделаю презент Фернанде и Валери, чтобы выразить им свое истинное... сочувствие.

– Что же это?

– Индивидуальная подписка на журнал «Лира».

– Тот самый, на обложке которого написано: «Для женщины, рожденной не вчера»?

– Именно этот.

– Хорошо, что не одна я такая стерва, мое солнышко, и мне очень хотелось бы поучаствовать в этом деле – войти с тобой в долю пятьдесят на пятьдесят.

XV

После двух напряженных дней в Нью-Йорке Джез решила, что заимела достаточно братьев и сестер по крови среди сотрудников «Пепси» и может спокойно сократить визит на один день и вернуться в Лос-Анджелес ранним утренним рейсом, еще получая дополнительных три часа, как это бывает при полете на запад. Она взяла такси в аэропорту и поехала прямо в студию, так что ее приезд пришелся как раз на время перед ленчем: в пятницу перед рождественской неделей.

Хотя пятница была номинально обычным рабочим днем, Джез знала, что в студии, как и во всех учреждениях по всей стране, настроение уже качнулось в сторону праздника и никто даже не будет делать вид, что работает. Решение об обычном рождественском празднестве на последнем собрании совладельцев было отклонено, но она хотела, прежде чем отправиться на ранчо на целых четыре дня, поздороваться со всеми и сообщить своим ассистентам, что они могут расходиться по домам, когда им захочется. Рождество будет только во вторник на следующей неделе, и она сможет спокойно выехать обратно в среду утром, пока все будут отходить от одного праздника и настраиваться на следующий – Новый год.

Открывая стеклянные двери студии «Дэзл», Джез почти столкнулась с Гэйбом, нагруженным двумя камерами в футлярах и еще одним футляром со складными лампами подсветки.

– К чему все это снаряжение? Нет усталому покоя? – ласково спросила Джез.

– Срочная работа, – сказал он, останавливаясь на мгновение.

– Как это тебе удалось заполучить ее, если во вторник – Рождество и вся страна прекращает работу уже сейчас, пока мы разговариваем? – спросила Джез, скорее из-за желания выглядеть нормально дружелюбной, чем из любопытства.

– Срочная работа не знает каникул, такая, по крайней мере. Прием по случаю новоселья на Рождество.

– Ты? Делаешь снимки на приеме? – Она этому искренне не поверила. Но зачем Гэйбу врать ей по поводу работы? Единственный вид приема, который он согласился бы фотографировать, – это какая-нибудь встреча в верхах.

– Да-а. Послушай, мне надо бежать. Я не хочу опаздывать.

– О'кей, Гэйб. Во всяком случае, веселого Рождества и желаю хорошо провести праздники.

Выражение лица Джез изменилось, скептицизм уступил место изумлению, которое она попыталась спрятать под еще более очаровательной улыбкой. Она поняла, судя по его смущенному виду, что его действительно втравили в эту муть – делать снимки на приеме гостей. Скорее всего, там будет присутствовать какая-нибудь кинозвезда, и за это заплатят гигантский гонорар. Но все же, чтобы Гэйб бежал в рождественские праздники на такое заурядное, такое патетически обычное дело, могло означать для нее только одно: запросы и претензии Гэйба сильно понизились со времени его возвращения. И хотя он все больше и больше зарабатывал и получал самые выгодные задания, с тех пор как Фиби взяла его под свое покровительство, он, по всей видимости, не мог позволить себе отказаться от этой работы.

Гэйб уловил выражение, которое она пыталась спрятать, видел, что ее улыбка отдавала фальшью и что она жалела его. Спасая свою гордость, Гэйб попытался представить свое задание как более важное, излив на Джез поток тех самых деталей, о которых Фиби просила его не рассказывать никому.

– Если серьезно, Джез, любые фотоагентства мира передрались бы за право заполучить это дело себе. Сегодня Мэджик Джонсон празднует новоселье. Он не захотел привлекать внимание толпы среднего уровня, поэтому держал все в секрете уже несколько месяцев. Он пригласил парней, играющих вместе с ним в благотворительных играх, которые он проводит каждое лето в поддержку Фонда колледжа для негров – самых известных звезд в баскетболе, с женами плюс все «Лэйкерз», конечно, включая их детей. Он самолетом переправляет их в Лос-Анджелес, но неизвестно, кто будет еще. Это будет вечер сюрпризов, сборище великих мира сего. Естественно, ему нужны снимки, и эту работу предложили мне.

– Ладно, ладно, фантазируй, все равно не верится, Гэйб, – заявила Джез, и ее бравый тон зазвучал с оттенком подозрения.

– Можешь не верить. Как бы то ни было, мне надо отправляться. Они не позволили даже взять ассистента, хотя, естественно, Мэджик Джонсон хочет, чтобы была отснята каждая минута вечера: выражение на лицах гостей, когда они входят в дом и видят тех, кто там будет, разодетых жен, знакомящихся друг с другом, шумная игра на корте заднего двора, соревнования по бегу – Мэджик против Майкла Джордана. В общем, вся традиционная чепуха, в которой участвуют все, плюс несколько уникальных номеров, такие, как два Санта-Клауса в исполнении Джека Николсона и Арсенио Холла, с Джерри Вест и Джерри Басе в костюмах помощниц Санта-Клаусов, и девочки «Лэйкерз» в костюмах северных оленей – все то, что ты назвала рядовым рождественским новосельем. Но я как-нибудь переживу.

– До следующего рождественского новоселья? – спросила Джез. – И это действительно так важно для тебя?

– Джез, ты ведь не думаешь, что меня это трогает, не так ли? Это просто вопрос кредитов и денег – большие деньги, большие кредиты. То, что я делаю... скажем так: нет ни одного фотографа, который не ухватился бы за эту работу. Веселого Рождества, Джез!

Увидимся на следующей неделе. – Гэйб повернулся и быстро зашагал к автостоянке.

Джез стояла в дверях и невидящими глазами смотрела на пустой стол секретарши. Слова Гэйба захватили ее и заставили живо представить этот удивительный вечер неожиданностей: новый дом, переполненный любимцами публики, десятками великолепных чемпионов, объединенных званием в когорту равных, наслаждающихся славой в те несколько часов, выдавшихся во время межсезонного отдыха, с их красавицами женами и стайками возбужденных ребятишек. Мысль о прекрасных фотографиях, которые ей уже не суждено сделать, пробежала у нее в голове, прошла через сердце и опустилась куда-то в живот, как будто она получила сильнейший удар огромным кулаком.

Она медленно прошла к мягкой банкетке и тяжело опустилась на нее, обессилев от сложного чувства предательства и жестокого разочарования. Она ощущала себя трехлетним ребенком, которому только что залепили пощечину. Это чувство все росло и росло, так что ей пришлось изо всех сил прижать руки к желудку в попытке противостоять отчаянной пустоте, столь же ощутимой, как и реальная боль.

Джез пыталась выдумать логическое оправдание происходящему и не принимать это как персональный отказ, исходящий от Мэджика, которого она фотографировала более десятка раз. Конечно, Мэджик не был ее собственностью, уговаривала себя Джез, точно так же и «Лэйкерз», хотя она посвятила им целую неделю, фотографируя для специального, только им отведенного выпуска «Спортс иллюстрейтед» в 1988 году, когда они выиграли чемпионат НБА. Она не имела права надеяться на особое отношение оттого, что она лично знала каждого члена команды, что все драмы и изменения, произошедшие в баскетбольной команде «Лэйкерз» за последние два года, волновали ее ум и сердце. И то, что она была, должно быть, самым фанатичным болельщиком «Лэйкерз» во всем Лос-Анджелесе и считала каждого баскетболиста чуть ли не родственником, вовсе не давало гарантию, что ей предоставят исключительное право на съемку новоселья у Мэджика.

Гэйб, конечно же, сделает работу великолепно и профессионально, и то, что они все безразличны ему, никак не будет отражено в снимках. У нее не было никакого исключительного или официального права на должность фотографа этой команды. И ей не нужны были ни деньги, ни кредиты. Гэйб – известный, получавший призы фотожурналист, – понятно, был предпочтительнее для Мэджика, если предположить, что Джонсон сам сделал выбор. И Гэйб, конечно, имел полное право взять эту работу, если ее предложили ему. Да... полное право.

Если эту работу предложили ему! А когда, как это произошло? Как получилось, что она даже не слышала об этом, если в среде фотографов обычно все новости, касающиеся выгодных заказов, ни для кого не были секретом?

А где же все? Сэнди, секретарши, не оказалось на месте. Но ведь было еще слишком рано закрывать студию! Джез потянула носом и поняла по вкусным запахам, что люди здесь, конечно, есть, даже много людей – в студии Мэла на третьем этаже здания «Дэзл». Она была слишком поглощена раздумьем и не заметила этого. Она побежала по лестнице вверх, по пути отметив, что в ее-то студии никого нет.

Студия Мэла была заполнена огромным количеством людей. В середине ее, пока Джез отсутствовала, поставили огромную елку. Она протиснулась сквозь веселящуюся орду. Все ассистенты были здесь: и масса клиентов из рекламных агентств города, и полный комплект ее любимых моделей. Похоже, что празднество только-только начиналось; у стойки бара толпился народ, а Шэрон и группа художников-стилистов по постановке съемок уже были заняты раздачей бутербродов с горячими сосисками и сыром под плакатом, на котором было начертано: «Совершенно безобразная еда!»

– Джез! Вот здорово! Ты вернулась как раз вовремя, чтобы успеть на рождественскую вечеринку, которую мы поклялись не устраивать! Эй, это же великолепно! – Пит обнял ее и поцеловал в обе щеки. – Первым передумал Мэл. Откуда ты взялась? Никто тебя не ждал.

– Пит, ты слышал что-нибудь о большом приеме у Мэджика по случаю новоселья?

– Мэджик устраивает прием? Где ты об этом услышала?

– Так, просто сплетня. Где Фиби?

– Там, в углу, ведет деловые разговоры с каким-то несчастным ублюдком из агентства. Она ненавидит Рождество, говорит, что это только пустая трата времени и денег, но она никогда не пропустит дармовой бутерброд. Ну, пойдем, красотка, потанцуем!

– Попозже, Пит.

Джез удалось улыбнуться. Она взглянула в указанном направлении и увидела Фиби, которую почти целиком загораживал человек в сером костюме. Ладонь Фиби лежала у него в руке, а на лице у нее было то опасное выражение, которое всегда появлялось, когда она разговаривала с клиентами: ни дать ни взять наполовину бедная сиротка, наполовину жадная проститутка. Джез протиснулась сквозь толпу, празднующую наступающее Рождество, отвечая взмахом руки на приветствия, не останавливаясь, пока не достигла угла студии.

– Простите, – сказала Джез человеку в сером костюме. – Вы не обидитесь, если я переброшусь по секрету словом с нашей малышкой Фиби?

– Без проблем, – сказал тот и пошел к бару.

– Джез... но ведь ты должна быть в Нью-Йорке. – Живое лицо Фиби приняло озабоченное выражение. – Там все в порядке?

– Порядок во всем, за исключением того, что эта поездка была совершенно никому не нужна, – ответила Джез, оттесняя Фиби еще дальше в угол и расставив руки, чтобы отрезать ей путь отступления. – Поездка прошла прекрасно. Но я встретила Гэйба. Он рассказал мне о новоселье с сюрпризами.

– О! Этот прием по случаю новоселья... Очень миленькая идея.

– Потрясающая.

– Джез, вон там человек, которого я просто должна поймать, пока могу это сделать! Поболтаем попозже. – Фиби быстро нагнулась, пытаясь нырнуть под руку Джез, но Джез перехватила ее и снова прижала к стене.

– Фиби, как Гэйб заполучил это дельце?

– Один парень из администрации «Лэйкерз» позвонил по поручению Мэджика и спросил, нет ли у нас фотографа, чтобы отснять этот прием. Тебя не было в городе, и я уговорила Гэйба.

– К телефону позвали тебя? Это было вчера или позавчера?

– Вчера. Неожиданно. Это же все-таки неожиданный вечер!

– И прямо так и спросили, нет ли свободного фотографа?

– Конечно! Это надо было решать сразу. Если бы только нас предупредили... Конечно, эта работа для тебя, но тебя не было, а я должна была ответить им «да» или «нет».

– Ты могла позвонить мне вчера в Нью-Йорк! Я бы срочно вылетела и была бы здесь или могла бы полететь прямо в Детройт. – Джез говорила спокойно и сдержанно.

– Я не подумала об этом... Позвонили очень поздно, почти ночью. Я очень сожалею, Джез, это должно было прийти мне в голову, но я знала, что ты занята с «Пепси», а у Гэйба в это время не было ничего существенного...

– Каждое твое слово – ложь.

– Джез, я вижу, ты очень расстроена, но это не повод для оскорблений!

– Заткни фонтан, Фиби! Ты хочешь сказать, что Мэджик пытался организовать все это экспромтом? Тогда как почти невозможно, черт возьми, собрать игроков других команд со всей страны?

– Ты знаешь меня, Джез. Я выше деталей, не имеющих значения, я смотрю только на суть работы. – Фиби решительно тряхнула крашеными волосами. – Даже если он планировал этот прием заранее, фотограф ему понадобился только вчера. Наверное, кто-то отказался в последний момент.

– Это невозможно, Фиби. Так не бывает! Если бы у Мэджика была дюжина фотографов, он бы взял еще одного в запас или даже двух. Мало что так тщательно планируют, как прием-сюрприз.

– О, Джез, ты раздуваешь все до невероятных размеров.

– Мэджик просил сначала меня, ведь так, Фиби?

– Если честно, Джез, ты такая болельщица...

– Значит, да? Я ведь могу проверить!

– Даже если и так, что с того, Джез? Ты удовлетворена? Честное слово, ты меня достала! Ты зарабатываешь денег больше, чем кто-либо другой в рекламе, а жалеешь Гэйбу маленькую работу только потому, что тебе очень хотелось поприсутствовать на приеме. Это ли не эгоизм?

– Когда ты подбросила Гэйбу эту работу?

– Я не «подбрасывала» ему эту работу! Я сделала выбор исходя из интересов карьеры, из того, что лучше для тебя, а это, я тебе напоминаю еще раз, причина того, что я успешно работаю в качестве твоего агента.

– Ты «приняла решение в интересах карьеры»? Нет, Фиби, ты заставила меня поехать в Нью-Йорк, ты убрала меня с пути, чтобы я ничего не услышала об этом новоселье до тех пор, пока будет слишком поздно. Ты отдала Гэйбу задание, которое Мэджик хотел поручить мне, работу, за которую я отдала бы все!

– Ты слишком драматизируешь обстоятельства, Джез. Ты борешься с привидениями, с непохороненными привидениями тебя самой и Гэйба. – Фиби откинула назад голову и посмотрела Джез прямо в глаза.

– Что ты сказала?!

– Ты и Гэйб! Неужели ты думаешь, что я не знаю? Вот из-за чего ты встала на дыбы, не так ли? Дело не в работе, а в том, что было между вами. Бедная Джез, я не думала, что ты до сих пор переживаешь.

Несколько секунд женщины молча взирали друг на друга. Фиби смотрела немного насмешливо, немного презрительно, явно пытаясь внушить Джез, что единственным путем для нее выйти из борьбы без ущерба для своей гордости было отказаться от этой борьбы. Но Джез вдруг ухватила Фиби за худые плечи с выпирающими костями и сказала совершенно спокойно:

– Это никоим образом не касается Гэйба. Это касается доверия. Между нами все кончено, Фиби. Ты меня больше не представляешь. На следующей неделе я пришлю людей забрать из студии вещи. С Рождеством!

Джез отпустила Фиби и вышла из студии Мэла, зная, что больше никогда не войдет в «Дэзл».

– Еще положить, Кейси? – спросила Сьюзи Домингес.

– Нет, спасибо, – ответил он, поглядывая на Джез, сидящую рядом с ним за столом на кухне.

Рэд и Майк проводили одну из последних ночей в доме Рэд, уже выставленном на продажу. Джез приехала час тому назад и попала как раз к обеду, но все еще пылала от гнева и даже не почувствовала вкуса тушеного ягненка. Она была так взбешена, что ее обманом лишили возможности фотографировать рождественское новоселье у Мэджика Джонсона, что не могла даже думать ни о чем другом.

– Если хочешь знать мое мнение, – Сьюзи наконец-то ворвалась в затянувшийся монолог Джез, – то зачем перекладывать всю вину на Фиби? Ты слишком просто относишься к поступкам этого негодяя.

– Гэйба?!

– Ты знаешь прекрасно, что я ни разу не произнесла это имя с тех самых пор, – Сьюзи взглянула на Кейси, – с тех самых пор, когда у вас с ним возникли разногласия. Но не может быть, чтобы он не догадывался, что это значит для тебя.

– Сьюзи, его не интересует баскетбол!

– Сколько времени он уже находится в Лос-Анджелесе?

– Я не следила за ним, – упрямо проворчала Джез.

– Месяцы? – настаивала Сьюзи.

– Наверное.

– И все эти месяцы, работая в том же месте, где и ты, в окружении людей, которые тебя очень хорошо знают, он даже и не слышал, как ты болеешь за такую работу? И ты никогда не упоминала эту команду при нем? Послушай, Джез, ведь ты же обожала ее игроков еще в то время, когда Мэджик был в этой команде новичком, десять лет назад. Я не слежу за этой «Лэйкерз», но я помню, как ты переживала, когда Карим ушел в отставку. Я, как вы знаете, больше люблю футбол, но надо быть глухой, чтобы не слышать твои разговоры о баскетболе. Послушай, Кейси, ты никогда не слышал о «Лэйкерз» от Джез?