Текст книги "Безумная парочка"
Автор книги: Джойс Элберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)
– В чем дело? Испугался?
– У меня свело мышцу на ноге.
Возможно, перемещение прошло бы менее заметно, если бы Алексис встала справа от Харри. Том попытался перехватить её взгляд, но она смотрела вниз, боясь поскользнуться на камне. Может быть, она заметила возникшую проблему и сама попытается разрешить её, когда они пройдут немного вперед. Пока что вода доходила только до их икр.
– Ты был прав – здесь мелко, – сказала Алексис.
Харри промолчал. Недоверчивый и насмешливый, он просто шагал вперед справа от Тома. Скоро Харри перестанет существовать. Он, Том, останется с Алексис. Ноги Тома скользили даже в тапочках, ему хотелось, чтобы все закончилось побыстрее, чтобы он прямо сейчас вернулся с Алексис на берег. Хорошо, что он выпил «фундадор». Вероятно, только бренди спасало его сейчас от холода. Он не представлял, что ему может быть так холодно, как сейчас.
Сейчас.
Этим сигналом собирались воспользоваться они с Алексис, чтобы вдвоем утопить Харри. Но их расположение все ещё оставалось неправильным, а вода поднималась. Том взял Алексис за руку и сжал её, надеясь заставить женщину посмотреть на него. Но она, вероятно, подумала, что он проявляет свои чувства или помогает ей сохранить равновесие. Ему никак не удавалось привлечь к себе её внимание, она упорно держала глаза опущенными. Времени у них оставалось в обрез. Они должны были оказаться по разные стороны от Харри. Вода уже доходила им до бедер.
Сейчас!
К изумлению Тома, он внезапно услышал это слово. Его произнесла Алексис. Он повернулся к ней в растерянности и недоумении. В следующий миг Алексис и Харри схватили Тома за волосы, пригнули его голову к воде, собираясь бросить лицом на камни.
– Нет! – закричал он. – Нет!
Он сопротивлялся, но они были сильнее его. Лицо Тома погрузилось в воду. Его наихудшие опасения оправдались. Он тонул. Но ведь утонуть должен был Харри. Произошла какая-то ужасная ошибка. Он попытался освободиться, замахал руками. Ему удалось на один короткий миг вырваться из воды. Потом он снова погрузился в нее. Последним, что он увидел, были их усмехающиеся лица, залитые лунным светом. После этого все исчезло. Совершенно все.
Они оставили его лежащим на камнях. Волны захлестывали неподвижное тело. Они вернулись на берег, вытерлись свитером Тома, взяли второй свитер и шаль. Затем пошли по берегу к Лос Амантес.
– А ведь сегодня даже не твой день рождения, – сказала Алексис.
60
Со дня смерти Тома миновали две недели, и Харри с трудом верил в то, что полицейское расследование прошло так гладко. Он ожидал гораздо более серьезного испытания.
Хотя ему и Алексис пришлось ответить на множество вопросов относительно событий, которые привели к трагическому исходу, никто из представителей властей не заподозрил неладное. Полицейский, занимавшийся этим делом, отнесся по-философски к гибели Тома, вызванной, по его мнению, извечной странностью англичан.
– Англичане – удивительный народ, – сказал он Алексис и Тому. – Они обожают риск, приключения, победы. Не хотят возвращать нам Гибралтар.
– Но сеньор МакКиллап не был англичанином, – заметил Харри. – Он был шотландцем.
– Es la misma cosa.[77]77
То же самое (исп.).
[Закрыть]
Именно это Алексис сказала Тому – что испанцы считают всех иностранцев сумасшедшими и не подходят к ним со своими мерками.
Маргериту спрашивали в основном о еде, которую она готовила. С трудом сдерживая слезы, она рассказала полиции о большой cazuela[78]78
Кастрюле (исп.).
[Закрыть] паэллы, пироге со взбитыми сливками и ящике розового шампанского, заказанном по такому случаю. На вопрос о характере Тома она ответила, что сеньор МакКиллап был славным человеком, часто игравшим на гитаре. Нет, она не допускала мысли о самоубийстве. По её мнению, он был для этого слишком жизнерадостным.
Un accidente alcoholico y desafortunado[79]79
Несчастный случай, происшедший в результате опьянения (исп.).
[Закрыть] – так прозвучало официальное заключение.
Теперь, когда дело было закрыто, и Алексис с Харри могли расслабиться, они оба погрузились в летаргию. Лос Амантес казался пустынным без Тома и порождавшейся его присутствием напряженности. Втайне они оба скучали по нему, но признание этого было бы равнозначно признанию того, что они совершили ошибку, убив Тома. Поскольку они не могли смириться с этой мыслью, то говорили себе, что Том встал между ними, настроил их друг против друга, разрушил их любовь, и поэтому им пришлось уничтожить его. Без всяких сожалений.
– В конце концов, – подчеркнула Алексис, – это он собирался убить тебя.
После смерти Тома интерес Харри к Маргерите внезапно иссяк. Его влечение к ней просто испарилось за одну ночь, и он не мог понять, что прежде находил в этой блондинке с лицом молочного цвета.
– Вероятно, тебе захотелось влюбиться в кого-то, пока я была с Томом, – сказала Алексис.
– Должно быть, причина заключалась в этом. Я её не очень-то понимаю. Тебе известно, что я бродил вокруг дома Маргериты в Кампелло, надеясь увидеть, как живут она и её семья? Что я часто заходил на почту и пытался понять, почему она собирается выйти замуж за своего жалкого клерка? – Харри растерянно покачал головой. – Должно быть, я потерял разум.
– Ты был болен. Как и я. Ты болел Маргеритой. А я – Томом. Теперь мы выздоровели. Они оба перестали что-либо значить для нас. На самом деле они никогда ничего не значили, просто заполняли пустоту. Важны только наши отношения.
Однако сейчас, когда они оказались наедине друг с другом, о чем всегда мечтали, им не удавалось расслабиться. Они по-прежнему тревожились из-за совершенного ими убийства Тома и своих показаний. По-прежнему искали счастье, которое надеялись обрести, став летними людьми. Они обладали всем, чего когда-то хотели: деньгами, свободой, друг другом. Но ощущение беспокойства преследовало их, мешало обрести удовлетворение.
Даже старое сексуальное влечение, так долго связывавшее их, пропало. Почему? Оно пережило многие годы, препятствия, убийства. Почему оно исчезло сейчас, когда они наконец могли наслаждаться близостью, к которой стремились? – спрашивал себя Харри.
Они попытались заниматься любовью, но потерпели неудачу. У Харри отсутствовала эрекция, Алексис была сухой.
– Пойди в ванную, – сказала она, – и намочи горячей водой полотенце. Пусть оно полностью намокнет. Потом выжми его и принеси сюда.
Охваченный любопытством Харри выполнил её указание. Когда он вернулся, она велела ему положить полотенце на её груди и лобок.
– Где ты этому научилась? – спросил он.
– В Сингапуре.
– Я не знал, что ты была в Сингапуре.
– Да, я была там. Много лет назад, когда Сингапур ещё принадлежал англичанам.
Прикладывая полотенце к различным частям тела Алексис, Харри чувствовал себя доктором.
– Что ты там делала?
– В основном – это. Меня научил правительственный чиновник. Он сказал, что самое лучшее в Сингапуре, не считая меня, – это обильный воскресный ленч с керри в Танглине, после которого можно отправиться домой, лечь на жену и позволить вентилятору обдувать твою задницу. Тогда ещё не было кондиционеров.
Но даже трюк с полотенцем, который должен был возбудить Алексис и сделать её желанной, не помог им. Они смотрели друг на друга в тускло освещенной спальне Харри и не могли скрыть свое разочарование.
– Хотела бы я знать, что случилось, – сказала Алексис.
– Я тоже.
– Может быть, мы испытываем слишком сильное чувство вины из-за Тома, и это мешает нам наслаждаться.
– Может быть, – сказал Харри.
Но он знал, что это не так. Они отдалились друг от друга за все эти годы, хоть и пытались убедить себя в обратном. Время взяло свою неизбежную дань. Они уже не были теми невинными детьми, которыми хотели быть.
Покой и одиночество давили на них тяжелым грузом. Каждый день они упорно возвращались в разговорах к совершенным ими убийствам. Часами перебирали детали преступлений. Что касается домашних дел, то тут их подводила память, и если бы не добросовестная Маргерита, их быт развалился бы окончательно. Но когда речь заходила об убийствах, память у обоих оказывалась безупречной.
Харри по-прежнему помнил название парижского цветочного магазина, где он купил букет желтых роз перед убийством Полетт и Роуз (Ле Флер Мажестюоз); Алексис помнила цвет платья Сары, в котором она умерла (нежно-голубой), блеск рубинового колье на высохшей груди.
– Это колье проделало длинный путь, – заметил Харри. – Иэн купил его своей первой жене. Некоторое время им владела моя жена. А теперь оно перешло ко второй жене Иэна.
– Спасибо за то, что ты отдал его мне. Я всегда хотела иметь эту вещь. Много лет тому назад, когда Полетт ещё была жива, я видела её и Иэна на фотографии во французском журнале «Вог». Они были сняты на каком-то благотворительном балу. На шее Полетт висело это колье. Она была такой элегантной, такой soignee.[80]80
Ухоженной (фр.).
[Закрыть]
– Даже с растрепанными волосами Полетт показалась мне потрясающе красивой. Мне было ужасно неприятно убивать её.
Алексис и Харри решили съесть ленч в Аликанте, в отеле «Карлтон». Они шагали по эспланаде, вымощенной бежевыми, красными и черными кусками мрамора и обрамленной с обеих сторон пальмами.
– Правда, Харри?
– Что правда?
– Что тебе было ужасно неприятно убивать её.
Он задумался.
– Странно, что ты задаешь этот вопрос. Я говорил себе много раз, что совершил мерзкий, непростительный поступок. Пытался убедить себя, что хотя и действовал ради благой цели, все же испытывал отвращение к себе, убивая двух совершенно невинных женщин. Однако…
– На самом деле ты получил удовольствие.
– Как ты догадалась?
– А ты что думаешь? Я тоже получала удовольствие, наблюдая за тем, как Сара подносит к губам чашку с «Хэгом», как синеет её лицо. И все же Сару убил другой человек. Я не была непосредственным исполнителем. Убийство Тома оказалось гораздо более захватывающим. Я испытывала восторг, когда мы держали его лицо под водой.
– Сейчас ты говоришь, как маньяк.
– В том-то и дело. – Алексис остановилась на цветных плитках. – Я не ощущала себя маньяком, когда мы зашли в море. Я испытывала сексуальное возбуждение. Не знаю, как ещё это описать. Но это было потрясающе.
Харри восхитился сестрой. Он была более честной, чем он. Вероятно, Алексис описывала его зловещие тайные эмоции, в которых он стыдился признаться. А она – нет. Но Алексис всегда принимала себя такой, какой она была, не придумывала фальшивые оправдания своему поведению. В течение двух недель, прошедших со дня смерти Тома, они много беседовали. Харри рассказал Алексис о своей связи с Томом, продолжавшейся до её приезда в Испанию. Похоже, она не испытала слишком большого удивления или отвращения.
– Это было очевидно, – Алексис воздержалась от прочих комментариев.
Она рассказала ему о своих позорных путешествиях (эротическое приключение в сингапурском отеле «Раффлз» произошло во время одного из них). Тогда, по её собственному признанию, она фактически была высокооплачиваемой куртизанкой. И все же она не сожалела о той жизни, не стыдилась её.
– В каких только странах я не трахалась. До сих пор могу сказать "Добрый вечер" на четырнадцати языках, включая югославский. На что мне жаловаться? Тогда это доставляло мне удовольствие.
Они вышли из лифта на верхнем этаже отеля «Карлтон» и оказались в красивом ресторане. Метрдотель посадил их за столик, сидя за которым можно было любоваться великолепным видом порта.
Вскоре официант принес бутылку "Маркиза де Рискаля" и налил в бокал немного вина на пробу. Харри одобрительно кивнул. Официант наполнил оба бокала.
– Ты ничего не говоришь о Джинне, – сказал Харри. – Только о Иэне. Все это время, не считая последних двух месяцев, ты жила с ней в одной квартире. Как она отреагировала, когда ты сказала, что уезжаешь в Париж?
– Вряд ли она мне поверила.
– Что? Ты не сообщила мне это!
– Дорогой Харри, я не имела возможности сказать тебе что-либо до смерти Тома. Ты был слишком занят, постоянно следил за личной жизнью Маргериты. А до этого из-за пьянства не мог поддерживать разумную беседу.
– Верно, – признал он. – Но теперь я трезв и больше не интересуюсь Маргеритой. Вернемся к Джинне. Если она не поверила, что ты в Париже, где же ты сейчас находишься, по её мнению?
– Понятия не имею. Я играла весьма убедительно, говоря о своем отъезде в Париж. Может быть, она купилась на это. Я сказала Джинне и миссис Кук, что поживу в «Ритце», пока не найду себе квартиру. Предложила им писать мне на адрес парижского офиса "Америкен Экспресс".
– Ты рисковала, давая им название реального отеля. Они могли позвонить туда.
– Это был вынужденный шаг. Я не могла изображать, будто уезжаю в Париж, не забронировав себе номер в гостинице.
– Что происходит с твоей корреспонденцией?
– Я попросила "Америкен Экспресс" пересылать её на почту в Аликанте.
– Как ты можешь отвечать на письма? На твоих конвертах будет стоять испанский штемпель.
– Я договорилась с Рене – француженкой, которая управляет "Домом Терезы". Я отсылаю письма ей, а она отправляет их в Париж.
– Ты ловко придумала.
Алексис засмеялась.
– Рене всегда обожала интриги. Мы умирали от смеха, когда она рассказывала о своих связях со знатными дамами. Они вечно боялись, что мужья узнают об их интимной жизни. Будто она интересовала мужей.
– Кстати, о мужьях. Ты получила какие-нибудь интересные известия от Иэна?
– Он расстроен, потому что его канарейка перестала петь. Миссис Кук сообщила мне в письме, что Джинна все ещё в бегах. Это было месяц тому назад. Может быть, Джинна уже вернулась домой. Почта из Лондона идет сюда медленно, она задерживается в Париже.
Официант принес блюдо с большими жареными креветками, которые слегка пахли чесноком и оливковым маслом. Он подал их Алексис и Харри, наполнил бокалы.
– Джинна в бегах? – сказал Харри. – Что это означает?
– Я давно хотела поговорить с тобой об этом. Она исчезла из Лондона за несколько дней до моего отъезда в Испанию. – Алексис принялась разламывать креветку. – Думаю, она отправилась в Пилгрим-Лейк.
Харри посмотрел на блюдо с ароматными креветками, на бокал красного вина, на оживленный порт Аликанте, на сестру, сидевшую напротив него с невозмутимым видом. Она была, как всегда, невероятно красивой и элегантной. Но, возможно, несмотря на кажущееся спокойствие Алексис, смерть Тома напугала её сильнее, чем он думал. Возможно, она слегка спятила.
Джинна в Пилгрим-Лейке! Это была самая нелепая, смехотворная идея, которую Харри когда-либо слышал. Что может делать богатая светская девушка вроде Джинны в таком маленьком провинциальном городке, как Пилгрим-Лейк?
– Ты знала, что там есть психушка? – улыбаясь, сказал Харри. – Она называется Санта-Фас. Если ты будешь говорить такие абсурдные вещи, то угодишь в нее.
– Dobra vece.
– Что это значит, черт возьми?
– "Добрый вечер" по-югославски, – ответила Алексис. – Я могу продолжить мой рассказ? Джинна считает, что мы подставили её отца.
61
За исключением того факта, что Харри и Алексис были братом и сестрой, Джинна не нашла ничего такого, что могла бы представить детективу-инспектору Лэнгдейлу. Однако она ломала голову по поводу Кей. Какое отношение имела Кей к Алексис и Харри? На первый взгляд, никакого. И все же мысли Джинны возвращались к загадочной дочери Джулианы.
Джинна была уверена в невиновности своего отца. Он никогда не стал бы покушаться на жизнь Алексис, чтобы она ему ни сделала, какую бы боль ни причинила своей связью с Томом. Иэн был неспособен на умышленное убийство. Есть такие поступки, которые человек не может совершить по своей природе.
Несомненно, Алексис и Харри – убийцы. Другого ответа не существовало. Вопрос стоял таким образом – как доказать это? Пребывание в Пилгрим-Лейке, крупицы информации, полученные от таких людей, как Деннис Рейли, только укрепляли убежденность Джинны в том, что Маринго имели все основания желать смерти Сары. Интуиция ясно подсказывала это. Но Джинне требовались неопровержимые доказательства, и она подозревала, что сумеет получить их только из уст самих убийц. Где бы они ни находились.
Пришла пора яблочного праздника, и жители Пилгрим-Лейка тратили это время на занятия спортом, всевозможные конкурсы и культурный отдых.
Джинна присутствовала на соревнованиях по перепиливанию бревен, поеданию яблочного пирога, дартсу, арм-реслингу и подковыванию лошадей. Она участвовала в конкурсах по перетягивании каната и метанию яблок, выступила в шахматном турнире. Везде потерпела поражение.
Кроме этого, она ловила форель, ходила в кино, посетила индейский музей и парикмахерскую.
К тому времени, когда праздничная круговерть подошла к завершению, из Канады вернулся Чарли Элиг. Как-то под вечер Джинна отправилась в аптеку поговорить с ним.
Чарли Элиг, или молодой Чарли, как называл его Деннис, оказался крепко сбитым пятидесятилетним мужчиной с короткой стрижкой, галстуком-бабочкой и приветливой, радушной улыбкой.
– Конечно, я помню Алексис и Харри Маринго! – заговорил Чарли. – Они ели здесь ленч после школьных занятий. – Обычно заказывали одно и то же: гамбургеры, картофель-фри, шоколадный коктейль. Знаете, сколько я брал за все это тридцать лет тому назад?
Джинна покачала головой.
– Двадцать пять центов! Четверть доллара! Мое фирменное горячее блюдо стоило всего сорок пять центов. И это с овощами двух видов. Времена определенно изменились.
– Алексис и Харри всегда приходили только вдвоем? У них не было друзей?
– О, они держались дружелюбно с другими детьми, но их связывали особые отношения. Как у близнецов. Они были неразлучны.
– Вы случайно не знаете Кей Маринго? Их тетю?
– Кей Маринго? Это не та женщина, что вышла замуж за слесаря из Рочестера и затем переехала с мужем в Детройт?
– Думаю, да.
– Конечно. Это была Кей. Я ни разу не видел её после того, как она перебралась на Средний Запад, но миссис Джулиана утверждала, что дочь регулярно писала ей. Тогда мне показалось странным, что Кей никогда не приезжала в Пилгрим-Лейк даже ненадолго. Потом я забыл о ней на несколько лет – до того дня, когда миссис Луиза и миссис Джулиана пришли сюда на ленч.
– Да?
– Повод был печальным. Понимаете, в тот день мы узнали, что муж миссис Луизы, Марк, погиб на Тихом океане. Миссис Луиза и миссис Джулиана сидели долго, вспоминая семейные дела. Тогда я не только стоял за аптечным прилавком, но и сам подавал ленч, поэтому невольно слышал многое из бесед посетителей. Вы понимаете, я не подслушивал специально.
Джинна кивнула.
– Подойдя к столику, чтобы дать женщинам хлеб и масло, я услышал, как миссис Джулиана сказала, что они обе пережили свою долю семейных трагедий.
Чарли почесал свое короткое заостренное ухо.
– Потом с улицы донесся шум, и я пропустил пару слов. Но я точно помню сказанное миссис Джулианой: Тебе пришлось усыновить Харри. Моя дочь умерла во время родов.
Джинне показалось, что её поразила молния.
– Усыновить Харри?
– Да, мэм. Эти две фразы прозвучали одна за другой, они потрясли меня. Все в Пилгрим-Лейке считали, что Харри был ребенком миссис Луизы, как и её дочь Алексис. То есть сыном миссис Луизы и мистера Марка. Поэтому меня изумило сказанное пожилой женщиной. Естественно, мне пришла на ум самая очевидная мысль.
– Вы подумали, что Харри не был родным сыном миссис Луизы.
– Да, мэм. Что он был ребенком её золовки Кей, умершей во время родов. И что потом миссис Луиза и мистер Марк усыновили его.
– Однако они скрывали, что Харри был усыновлен.
Чарли прочистил горло.
– Возможно, Харри был незаконнорожденным ребенком. Такие вещи в Пилгрим-Лейке не афишируют.
– Значит, возможно, Кей не была замужем.
– Возможно.
Джинне казалось, что её голова вот-вот взорвется от этих неожиданных открытий. Если Алексис и Харри не были братом и сестрой, это многое меняло. Их отношения, казавшиеся кровосмесительными, вовсе не являлись таковыми. Интимная связь между кузеном и кузиной не считалась столь запретной, как между родными братом и сестрой. Это означало, что они могли организовать убийство Сары и осуждение Иэна ради очевидной цели – чтобы убежать вдвоем, быть вместе, пожениться (после развода Алексис). Они никогда не смогли бы сделать это, имея общих родителей.
Внезапно Джинне пришла в голову одна мысль.
Что, если Алексис и Харри не знают, что они – двоюродные брат и сестра, а не родные?
Когда через несколько дней Джинна вернулась в дом престарелых к Джулиане, она знала, что это будет её последняя беседа в Пилгрим-Лейке. Больше говорить было не с кем. Она повидала всех, кто заслуживал внимания, и теперь хотела узнать, прав ли Чарли. Действительно ли Харри был усыновлен? И известно ли ему это? Захочет ли старая женщина раскрыть семейную тайну и сказать правду? – спрашивала себя девушка. У Джулианы не было никаких мотивов для такого признания, и это делало задачу Джинны ещё более интересной.
– Она ещё не оправилась полностью после своей недавней болезни, сказала медсестра, встретившая Джинну. – Пожалуйста, не задерживайтесь.
– Хорошо, – обещала Джинна.
Джулиана была в розовой пижаме и казалась более здоровой, чем во время предыдущего визита Джинны. В слабых глазах старой женщины появился новый блеск, и она пренебрежительно назвала вирусную инфекцию "обыкновенной ангиной".
Джинна собралась подвести разговор к главному вопросу, который привел её сюда, как вдруг Джулиана произнесла:
– Вы узнали, что Харри был усыновлен, да?
Джинна знала, что ей уже следовало привыкнуть к шокирующей прямолинейности обитателей Пилгрим-Лейка, но все равно эта фраза застала её врасплох.
– Да, я действительно это узнала.
– Кто вам сказал?
– Чарли Элиг.
Старушка засмеялась, словно услышала остроумную шутку.
– Молодой Чарли, да? Я всегда замечала, что он любит совать нос в чужие дела, слушать разговоры посетителей во время ленча. Что ж, он хотя бы держал рот на замке все эти годы. Надо отдать ему должное.
Удивленная, но обрадованная столь спокойной реакцией Джинна пошла в наступление.
– Харри знает, что его усыновили?
– О, Господи, нет! – Похоже, такая перспектива привела Джулиану в ужас. – Вы не собираетесь сказать ему это теперь, после стольких лет?
– Нет, конечно, нет. Пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Маринго. Я просто пытаюсь разобраться в ситуации. Значит, по-вашему, Алексис и Харри до сих пор считают, что они – родные брат и сестра. Верно?
– Совершенно верно! – Джулиана энергично кивнула своей седой головой. – Луиза и Марк скрывали от них правду, и Луиза взяла с меня клятву молчания. Она очень любила Харри. Она боялась, что он не ответит на её любовь, если узнает, что она ему не родная мать. Больше никто здесь не знал, что Кей умерла в Рочестере. Мы изображали, будто она счастлива в браке и живет на Среднем Западе.
Джинна тихо заговорила:
– На самом деле Кей никогда не была замужем, верно, миссис Маринго?
– Да. – В глазах Джулианы появились слезы. – Поэтому мы помалкивали насчет усыновления, чтобы Марк мог защитить репутацию сестры. И Харри. Можете себе представить, как обращались бы с бедным мальчиком в Пилгрим-Лейке, если бы кто-нибудь узнал, что он – незаконнорожденный.
– Да, – сочувственно произнесла Джинна. – Ему бы пришлось несладко.
– Поэтому мы позаботились о том, чтобы никто не мог заподозрить, что Харри – вовсе не сын Луизы и Марка. Должно быть, этот Чарли Элиг подслушал мой разговор с Луизой. Иначе он тоже ни о чем бы не догадывался.
– Рочестер находится в штате Нью-Йорк?
– Да, дорогая. Севернее Пилгрим-Лейка. Почему вы спрашиваете?
– Не знаю. Это такая трогательная история.
Джинна решила обратиться в рочестерский отдел регистрации граждан с просьбой выслать свидетельство о рождении Харри. Поскольку в момент родов Кей не была замужем, её сын, очевидно, значился как Харри Маринго.
– Усыновили его также в Рочестере?
– О, да. Уилфред сразу же отдал новорожденного в дом малютки. Это произошло в ноябре 1932 года. Луиза и Марк, да будет земля им пухом, забрали его оттуда через месяц. На самом деле Харри старше Алексис меньше чем на семь месяцев.
– Как Луиза это объяснила? Такую маленькую разницу в возрасте?
Глаза Джулианы заблестели, как у шаловливой девчонки.
– Все очень просто. Луиза утверждала, что Харри старше Алексис на девять месяцев. Говорила всем, что он родился в сентябре, когда она ещё училась в колледже, где тайно вышла замуж за моего сына. Провести людей насчет возраста Харри не составило труда, поскольку он был большим малышом. Пять килограммов двести граммов! Он был настоящим гигантом!
– Да, вы правы.
– Харри родился с волосами и одним зубом. Он выглядел значительно старше своего истинного возраста, поэтому обмануть всех оказалось делом легким.
– Алексис и Харри никогда не догадывались о правде?
– Нет. Никто не догадывался. – Пелена недоумения затянула глаза старой женщины. – Вы, кажется, знаете Алексис. Харри говорил мне, что она тоже живет в Англии. С ней все в порядке? Как она выглядит? У неё есть дети? Хотела бы я знать, почему она мне не пишет. Хотя, если память меня не подводит, Харри тоже давно мне не писал. Вероятно, уже несколько лет. Точно не знаю. Я теперь постоянно ошибаюсь во времени.
– У Алексис все в порядке, она так же красива, как прежде, – сказала Джинна, сознавая, что, несмотря на короткие просветления, Джулиана все же страдала старческим слабоумием. – Но ни у нее, ни у Харри никогда не было детей.
– Жаль. Мне было бы приятно стать прабабушкой. Ну да ладно, – она покорно махнула рукой. – Когда вернетесь в Лондон, передайте Алексис и Харри, что я люблю их. Сделаете это?
– Да, миссис Маринго. Обещаю. Спасибо вам за все.
– Я рада, что облегчила душу. – Джулиана улыбнулась. – Теперь я могу спокойно умереть.
Джинна сожалела о том, что ей пришлось обмануть Джулиану, но другого пути у неё не было. Зато старая женщина отправится на тот свет, не зная, что её любимые внук и внучка – убийцы. Она умрет, думая, что они счастливы в Англии. Это уже кое-что.
Джинна хотела до своего отъезда из Пилгрим-Лейка получить копии не только свидетельств о рождении и усыновлении Харри, но и свидетельства о рождении Алексис. Девушка чувствовала, что когда она наконец доберется до этой парочки и предъявит им три официальных документа, под их ногами разверзнется земля.
Джинна покинула ухоженную территорию "Земного рая", все ещё размышляя.
Куда отправился Харри, продав дом в Гилфорде? С ним ли сейчас Алексис? Не имело смысла звонить в «Ритц» и проверять, там ли Алексис. К настоящему времени она уже должна была подыскать себе квартиру. Если она действительно в Париже. По возвращении в Лондон надо сразу же справиться у миссис Кук относительно нового адреса Алексис. И тогда она, Джинна, нанесет своей дорогой мачехе неожиданный визит…
Джинна в последний раз вернулась к озеру.
Листья на деревьях уже не были золотистыми и рыжими, как месяц тому назад, когда девушка приехала сюда. Они стали темно-коричневыми, мертвыми. На берегу озера стояли сбившиеся в кучку парни. Гитарные аккорды едва долетали до ушей Джинны. Мальчишки пели старую песню битлов "Я хочу держать тебя за руку."
Именно эта вещь звучала в доме Тома МакКиллапа, когда они в первый (и последний) раз занимались любовью. У него была пластинка с немецким вариантом: "Komme Gib Mir Deine Hand".[81]81
Дай мне твою руку (нем.).
[Закрыть] Джинна отлично помнила этот вечер. Позже оказалось, что Алексис известно о происшедшем тогда. Откуда? Как она могла узнать, что её падчерица занималась любовью с Томом МакКиллапом именно в тот вечер? Только от
"Я поняла, что в прошлую среду, когда ты вернулась домой с таким самодовольным видом, ты была с Томом."
Так объяснила Алексис свое загадочное прозрение. В тот момент разоблачение встревожило Джинну, и она поверила мачехе. Но сейчас ей на ум пришло более разумное объяснение.
Алексис, Харри и Том.
Мозг Джинны заработал энергичнее, и она бессознательно прибавила шаг. Девушка ощутила вспыхнувший где-то внутри неё огонь. Все стало ясным, очевидным. Но ей ещё предстояло отыскать эту троицу, установить, где они живут. Сделать это будет нелегко. Она не располагала ни единой ниточкой, за которую смогла бы уцепиться.
Потом её посетила мысль. Том был самым слабым звеном зловещей троицы. Один человек должен был знать, где сейчас МакКиллап. Ее старый знакомый с катка в Сент-Морице: барабанщик из рок-группы Тома.
Теперь все решит везение. Судьба. Джинна молча попрощалась с Пилгрим-Лейком. Здесь все началось – нездоровые отношения между Алексис и Харри. Возвращаясь в «Виндзор», девушка могла только гадать, где и как скоро они закончатся.
Джинна Дженнифер Николсон с нетерпением ждала этого момента.
