Текст книги "Под гипнозом (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

В свете окна он стоял у стола, руки по швам, пиджак его темно-синего костюма приоткрывал чёрную рубашку под ним. Без галстука. Его плечи были широкими и мощными, ноги на ширине плеч. Я никогда еще не видела человека, который выглядел в костюме таким крупным и впечатляющим.

Его волосы были прямыми и иссиня-черными, касались его воротника, а брови были густыми и прямыми. Хоть и не возможно было разобрать цвет его глаз, взгляд был суровым и настойчивым, и вместе с его напряженной позой, на долю секунды он представился мне стрелком готовым к выстрелу в любой момент.

Мою кожу покалывало от предчувствия опасности, но он вышел вперёд, и его успокаивающие манеры помогли мне собраться, и первое впечатление растворилось в игре света.

Отбросив все эмоции, его взгляд стал чётким и проникновенным. Как будто я смотрю в зеркальное стекло. Вы не можете видеть, кто есть на другой стороне, но знаете, что кто-то на вас смотрит и оценивает. Когда он подошел ближе, я увидела, что его глаза были цвета виски с золотыми вкраплениями, мерцающими в них, его нос и линия челюсти были столь идеальными, что казались выточенными из стекла. Он был совершенно потрясающим экземпляром мужского вида.

Я почувствовала трепет, проходящий сквозь меня. Это было безумием, чтобы так тронуть человека, который даже и не прикоснулся к тебе, о боже! Я хотела его. Я почувствовала, что краснею. С тех пор как вернулась из госпиталя, я не могла вспомнить такое мощное и мгновенное влечение к кому-либо. Хотя моя жизнь и без того была слишком сложной. Мне совершенно не нужно увлекаться моим гипнотизером.

Он вышел вперёд, словно хотел пожать мне руку, но вместо этого лишь указал ею мне на кресло. Как только я направилась ему навстречу, я остро стала ощущать на своем теле, как он двигался, инстинктивно, чувственно, как змея, совершенно не похож на меня.

Но он был профессионалом, аккуратным и отчужденным, и через некоторое время мое тело перестало дрожать от странного желания ощутить его кожу, его рот, его губы. Только однажды, когда я вышла из гипноза, он посмотрел на меня, и между нами промелькнуло желание. Это было, словно его тело общалось с моим. Я ощутила, как между моих ног всё запульсировало.

И снова он был тем, кто холодностью разорвал эту нить. После этого, подобного не происходило. Он соблюдал дистанцию и дал понять, что между нами здесь, не может быть ничего, кроме стерильной вежливости профессиональных отношений. Мы должны быть двумя людьми, которые не имеют ничего общего и не особо нравятся друг другу.

И ещё, мне казалось, что как будто он был единственным в мире человеком, которому я могу доверять. Он был моим проводником в прошлое. Единственным, кто мог оживить мои воспоминания. Когда другие люди говорят о том, что произошло, я не чувствую с этим связи. Словно всё это было злой шуткой. Помните, как вы с братом положили в сумку лошадиный навоз и оставили её на улице, чтобы нашли другие люди.

– Нет.

– Не помните?

– Ни капельки.

Я обратилась к доктору Кейну и попросила его помочь мне вспомнить тот случай с сумкой и навозом. Он ввёл меня в состояние гипноза, и чертов эпизод ожил. Сено щекочет мне ноги, запах какашек, безудержное хихиканье, едем по обочине, прячемся в кустах, тссс... тсс..., смысл всей шутки в том, как мы смеялись, катаясь по земле в буквальном смысле. И бежать, как от дьявола. Так быстро, что ребра болят, и дыхание сбилось. В итоге, стоим перед Иваной, и её глаза блестят, от притворства, что наказывает нас.

Он также подарил мне и другие воспоминания. Случай с собакой по кличке Фрейя. Я увидела, как она бежит сияющая в лучах солнца и снова ощутила ту глубокую любовь, которую к ней испытывала. Выйдя из гипноза, я была в шоке от того, что смогла забыть такое глубокое чувство.

В следующий раз я пережила момент, когда спрятавшись за диваном, услышала, как моя мама сказала отцу, что умирает. Дело в том, как она это сказала. И папа был так потрясен, что из него вырвалось рычание от боли. Я помню, была настолько ошеломлена, что не могла пошевелиться.

И я вспомнила первый день Иваны, когда она пришла наниматься сиделкой моей мамы. Мне было пять лет. Она была одета очень скромно, но сквозь неё сияла красотой. Я подумала, что она кинозвезда. Мы встретились в коридоре. Она уже собиралась уходить. Я уставилась на неё.

– О, Боже мой! Какая ты милая девочка, – воскликнула она. Я покраснела и опустила взгляд на туфли.

Она опустилась на корточки и сказала, что у неё есть мальчик, чуть младше меня.

– Когда-нибудь я приведу его познакомиться с тобой, – сказала она. И затем, вынув из сумочки леденцы, предложила их мне. Её глаза были добрыми.

Я думаю, она уже тогда, наверное, жалела меня. И когда все эти месяцы я лежала в госпитале в корсете, потому что мои ребра были очень сильно повреждены, Ивана была тем, кто посещал меня каждый день. Она приходила каждый день в обязательном порядке. Всегда радостная и улыбающаяся.

Уотсон, наш водитель, остановил машину. Мы были возле офиса доктора Кейна.

– Спасибо. Я сообщу, как только освобожусь, – сказала я и вышла.

Остановившись лишь на секунду на тротуаре, мужчины и женщины оборачивались, проходя мимо меня. Богатство. Оно всегда притягивает взгляд. Я позвонила в колокольчик, и Берилл впустила меня. Поднявшись по лестнице, я вошла во владения Берилл. Она улыбнулась мне и резко вскочила на ноги.

– Добрый день, леди Оливия.

Я улыбнулась. В первый день встречи, клянусь, я подумала, что она сделала реверанс.

– Добрый день, Берилл.

– Здесь все ещё предыдущая клиентка, – её голос упал до шепота, и она скорчила гримасу. – Она пришла так поздно, что её время пересеклось с вашим. Я надеюсь, вы не против подождать несколько минут.

Я улыбнулась. – Хорошо.

Она обошла вокруг стола. – Позвольте взять ваше пальто.

– Я лучше побуду в нем немного, – она остановилась и неуверенно замерла. – Сегодня как-то холодновато, – я вежливо улыбнулась.

Она переминалась с ноги на ногу. – Моя сестра испекла торт. Не хотите ли кусочек? Он очень вкусный.

– Ах да. Спасибо.

Она широко улыбнулась. – И чашку чая к нему?

– Это было бы чудесно, Берилл.

Она исчезла во тьме, и я уставилась на обрамленную картинку на стене, которая гласила: “Не позволяйте вашему прошлому определять вас. Позвольте ему вас улучшить”.

Сначала, когда я видела её, то смотрела с некоторым чувством отрешенности. Я чувствовала себя грустной и опустошенной. Словно призрак. Настоящая я умерла некоторое время назад. Я не имела ничего, чтобы определить или улучшить себя. От моих воспоминаний меня отделяла только лишь занавесь. Иногда она выглядела настолько тонкой, словно фата. И всё, что мне нужно было сделать, лишь немного отодвинуть завесу. Но я испугалась, того, что за ней скрывалось.

Глава 7

Марлоу

Я заметил, что она не оставила в приёмной своё пальто.

– Вы позволите мне взять ваше пальто? – спросил я её.

– Нет, – сказала она с улыбкой. – Я в порядке.

– Я могу сделать потеплее, если вы замерзли.

– Нет, нет, – ответила она быстро, слабый румянец пополз вверх по шее и по щекам. – Я действительно в порядке, – она одарила меня долгим взглядом.

– Всё в порядке.Так как вы? – вежливо спросил я. – Появились ли новые воспоминания?

– Нет. Но я хотела бы вспомнить тот день, в который умерла моя мама.

Я нахмурился, но кивнул. Я не знаю, что преподнесёт тот день, я не смог бы оберегать её постоянно. В конце концов, однажды я узнаю, кто был белой совой, и почему она была так напугана, я планировал ей позволить все вспомнить, и хорошее, и плохое.

Мы пошли в следующую комнату, и она удобно устроилась в антигравитационном кресле, пока я возился с нужными мне кнопками и переключателями.

– Готовы? – спросил я её. Она согласно кивнула, и я вдохнул аромат её духов.

Сев рядом с ней, я провел с ней вводную процедуру. Этот путь сейчас был уже много короче, так как я уже проложил дорожку для её погружения в гипнотическое состояние. Когда она уже была в глубоком трансе, я приказал ей отправиться снова в её особое место. Выждал несколько секунд.

– Вы здесь?

– Да.

– Хорошо, – сказал я, собираясь забрать её в следующий день. И по какой-то неизвестной мне причине, мой взгляд скользнул по её телу и наткнулся на дырку на чулке. Я смотрел на неё. Её кожа была очень бледной в голубом свете. Я обнаружил, что дрожу. А затем случилось то, что я никогда прежде не делал. Я кладу палец на её открытую кожу. Дыхание стало прерывистым и судорожным. Какого черта?

Я не мог поверить во власть и силу своего желания к ней и был бессилен в этом порыве. Чем больше я отрицал это, тем сильнее оно становилось. Я касался её, пока она лежала в моём кресле совершенно беспомощная, но мой палец не отрывался. Вместо этого он слегка подрагивал. Мой палец гладит её! Её кожа была словно изысканный шелк. Мой палец оставался до замирания сердца, будто не в состоянии, или, что более вероятно, не хотел разлучаться с её кожей. Затем я отдернул его и закрыл глаза. Я вздёрнул руки и прошелся пальцами по волосам. Я вцепился ногтями в голову, пока мой мозг дико охреневал.

Блять! Блять! Блять!

Все, что я знал наверняка, полетело в мусорный ящик. Мороз пробежал по коже. Очень медленно я поворачиваю голову влево. Немигающая точка красного цвета светила мне прямо в лицо, что свидетельствовало об устойчивом процессе видеозаписи. Я записывал это. Всё это было задокументировано. Я был сконфужен, и мне стало стыдно. Почувствовав себя извращенцем, я встал и отправился к записывающему устройству, стоял, держа палец наготове.

Всё, что я должен был сделать – нажать “стереть”. Я должен стереть это. Здесь было достаточно доказательств, чтобы меня посчитали сексуальным маньяком. И никогда снова не смогу работать, если уж на то пошло. Если я сотру это, ничего существенного потеряно не будет. Мы ещё не начали её путешествие. Я подождал ещё мгновение. И нажал на кнопку .

Затем я нажал на “запись” и пошёл к своему креслу. И вспомнил слова священника из нашей церкви, его влажные глаза, блуждающие по приходу: “дух бодр, но плоть немощна”. Я сел в кресло.

– Я хочу, чтобы вы отправились в тот день, когда умерла ваша мама.

Её глаза двигались под веками. – Вы здесь?

– Да, – её голос был мягким и расстроенным.

– Что вы видите?

– Я в коридоре. Он слегка подсвечен. И холодно. Здесь очень холодно. Я не хочу идти вперёд.

Я уставился на неё – мои собственные прегрешения забыты.

– Почему?

– Должно случиться что-то страшное. Я боюсь, – она всхлипнула. Её дыхание стало прерывистым, губы беззвучно двигались с тревогой и беспокойством.

– Оливия, слушайте меня. Здесь нечего бояться. Ничто не может навредить вам. Обращайте внимание только на мой голос. Сделайте только ещё один маленький шаг вперёд.

Глубокие борозды появились на её лбу, и тело начало дрожать.

– Пожалуйста, не заставляйте меня идти, – умоляла она.

К моему ужасу, слёзы хлынули из её глаз и полились вниз по её вискам. Я знал, если я буду двигаться дальше, то есть риск произвольного выхода из её гипнотического состояния.

– Всё хорошо, Оливия, – успокаивал я. Мой голос спокойный и размеренный. – Вы не должны идти вперёд. Вам нужно отбросить чувство страха и волнения. Должны остаться только спокойствие и контроль. Я сделал паузу, чтобы дать ей время поглотить мои слова, чтобы на неё снизошло успокоение.

– Сейчас я хочу забрать вас подальше отсюда. Вернитесь назад во времени. Вернитесь на один час ранее. Можете ли вы это сделать?

Она, молча кивнула.

– Что вы делаете?

– Я иду в кровать. Ивана со мной в комнате. Она укладывает меня в постель. “Спи спокойно, милое дитя”, – говорит она, гладя меня по голове и волосам. Она приятно пахнет. Я люблю её. Она хорошо заботится о моей мамочке. “ Ночи, ночи, Ивана”, – говорю я, а она выключает свет и выходит из комнаты. Я засыпаю.

– Вернитесь еще на час назад. Что вы делаете сейчас?

– Я в комнате моей мамы. Я улеглась рядом с ней, и она читает мне книгу “Очень голодная гусеница”. Мамочка пахнет лекарствами, и у неё совсем не осталось волос на голове, она носила шарф, который папа купил для неё в Париже. Тот самый с лошадками. Она была настолько худой, что я чувствовала, как её кости тычутся в меня. А вокруг глаз были тёмные круги. Она притворяется счастливой. Для меня. У её постели поднос с едой. Съедено немного. В комнату входит папа. Он, словно не в своей тарелке, стоит в дверях. Что– то в его поведении заставляет мою маму вцепиться в меня крепче. Её выпирающие кости впиваются в мою плоть. “Как ты сегодня, старушка?” – неуклюже спрашивает он из дверей. “В целом хорошо”, – резко отвечает мама. “Замечательно”, – говорит папа. В его голосе облегчение, но он всё равно чувствует себя здесь некомфортно. “Ну, хорошо. Думаю, мне стоит зайти пожелать спокойной ночи чуть позже”. Мама печально улыбается: “Конечно”. Папа отступает и разворачивается к маме. “Мамочка, ты скоро умрешь?” – мама повернулась ко мне, широко улыбаясь: “Не сегодня”, – сказала она и щелкнула своим тонким пальцем по моему носу. – “ Но завтра ты снова можешь спросить меня”. “Я могу спрашивать тебя каждый день”? “Отличная идея”, – ответила она. А затем за мной пришла Ивана. Пора спать. “Спокойной ночи, мамочка”. “ Увидимся утром, дорогая”, – сказала она и поцеловала меня в макушку. “Я уложу ее в постель”, – сказала Ивана. “Да, сделай это”, – сказала мамочка ровным, невыразительным голосом. У двери я обернулась, и мама уставилась на меня. На лице появилось обеспокоенное выражение. Когда наши глаза встретились, она ярко улыбнулась. “ Сладких снов”, – пожелала она.

Я посмотрел на часы. Её время подходило к концу. Я приказал ей забыть первый эпизод и вывел её из гипноза. Она открыла свои прекрасные глаза и направила их на меня.

– Спасибо, что помогли мне восстановить это воспоминание. Оно для меня очень дорого, – она тронула свои виски. – Я плакала?

– Да, – ответил я, вставая.

– Не помню этого. – её глаза сверкали.

– Всего лишь случайные эмоции, – сказал я, растягивая время, но чёрт, она мне нравилась. Как же она мне нравилась.

Глава 8

Берилл

Тем, кто не знают доктора Кейна, со стороны может показаться, что он совершенно не заинтересован в леди О. Даже можно подумать, что он по ней не скучает, и не может дождаться, как расстаться с ней поскорее... Но мне-то гораздо виднее. Всё, то время, что я знаю доктора Кейна, а мы знакомы с ним около 18 месяцев, я ещё никогда не видела, чтобы он так смотрел на кого-либо, как на леди О. Он смотрел на неё с такой тоской, словно сходил с ума от чего-то запретного. Касаемо неё, она вспыхивала каждый раз, когда он смотрел в её сторону. Но прошло уже больше месяца, а они все ещё не сблизились.

На сцену выходит Берилл-сваха.

Я добралась до ящика своего стола и выудила оттуда косметичку. Порывшись в её содержимом, изъяла компактную пудру и открыла её. Прошлой ночью я плохо спала и теперь выглядела тускло и бледновато, и мне нужно подчеркнуть себя цветом. Я снова покопалась в сумочке, выкрутила помаду и нанесла свеженький слой “Ягодного Поцелуя”.

– Так-то лучше, – сказала я себе и побросала всё обратно в косметичку. Закрыв её, сунула в ящик и захлопнула сильным нажатием. Затем я сложила руки на столе и снова взглянула на часы. Сеанс должен закончиться в любой момент. Окинула взглядом поднос, красиво сервированный чаем и тарелочкой с нарезанным лимонным тортом. Доктор Кейн, а я это знала, был неравнодушен к пирожным. Мои глаза обратились к красному свету на моей консоли, это означало, что используется кабинет со звукоизоляцией. Я смотрела, пока он не погас. Сеанс леди О. закончился, и они вернулись в его кабинет. Точно. Больше никаких колебаний.

Я привела себя в вертикальное положение, расправила плечи и подошла к двери доктора Кейна. Решительно постучала и ждала. Услышав его голос, повернула дверную ручку и влетела внутрь с широкой улыбкой. Они оба, а особенно доктор, вопросительно посмотрели на меня.

– Моя сестра вчера приготовила лимонный торт. Не хотите ли по кусочку с чайком? – предложила я радостно.

Доктор Кейн с недоверием уставился на меня. Он точно знал, что я задумала.

Не в состоянии выдержать его откровенного взгляда, я развернулась к леди О.

– Вы должны попробовать кусочек. Я вам обещаю, что вы никогда не попробуете ничего вкуснее, – я лепетала, слова вылетали одно за другим. Честно говоря, выражение лица моего работодателя меня нервировало. Быть может это плохая идея.

Леди О. улыбнулась, искренне радуясь. – Это было бы прелестно... если это не сложно, – она сделала паузу и повернулась в сторону доктора Кейна. – И если, конечно, доктор Кейн не против.

– Ах, доктор Кейн любит торт, – сказала я быстро. И это не проблема. Всё готово. Я просто пойду и принесу его.

Избегая его взгляда, я повернулась на каблуках и вышла из кабинета. Поставила чайник, налила в заварник кипятка, поставила на поднос и понесла в офис доктора Кейна. Не спрашивая, куда бы они желали, я поставила поднос на журнальный столик перед диваном. Повернувшись, обратилась к леди О.:

– Я немного опаздываю к моему парикмахеру, быть может, тогда вы сами нальете чаю, не возражаете, леди Оливия?

– Конечно, нет. Спасибо, Берилл, – вежливо ответила она своим совершенно шикарным акцентом.

– Ну, я пойду, – сказала я в никуда и быстро убежала.

Оливия

Вы могли бы услышать, как пролетит муха в тишине, которую оставила после себя Берилл. За несколько довольно неудобных секунд никто из нас не пошевелился. Затем я встала. Внезапность моего маневра побудила невольно скользнуть его взгляд вниз по моему телу и зависнуть на изгибе бедра.

– Как это любезно со стороны Берилл, – прокомментировала я, двигаясь к дивану.

– Да, очень мило, – согласился он сухо. Бедняжка Берилл. Завтра её ждёт нагоняй.

Я сидела со сведёнными вместе коленями и начала наливать чай. Он не торопился присоединяться ко мне и наблюдал из-за своего стола. Мои движения ощущались неуклюжими и дергаными, и я была бы рада ничего не разлить. Поставив чайник обратно на поднос, я посмотрела на него.

– Молока?

– Ага, – сказал он и, встав, направился в сторону дивана. У него реально очень сексуальная походка. Скорее крадется, чем просто идёт. Я отвела от него глаза, а он опустил свое твёрдое мужское тело рядом со мной и откинулся назад, широко расставив ноги. Его обтянутые брюками колени находились в паре сантиметров от моей ноги. Аромат, тёплый мужской. Так странно, мне захотелось закутаться в него. Каждая клеточка в моей голове загорелась от осознания. Его близость, в социальном контексте, заставляла меня нервничать, выбивая из колеи, как в том самом мультфильме, какое-нибудь животное получает удар током, лопаются глаза, а шерсть встает дыбом.

– Сахар? – мой голос сделался писклявым от переживаний.

– Два. Спасибо.

Я бросила в чашку два кусочка и передала её ему. Я омертвела от дребезжания чашки о блюдце. Мой взгляд столкнулся с его, и Боже милостивый, его глаза были произведением поэтов о пронзительно-насыщенном, расплавленном золоте. Он взял предложенный мной чай. Мой взгляд упал на скромные, неброские часы, которые выглядывали из-под манжеты его рубашки, и его руки с большими элегантными пальцами и ухоженными ногтями. Не сделав ни одного глотка, он поставил чашку с блюдцем обратно на стол. Боковым зрением я могла видеть, как он задумчиво потирал свою челюсть. Я неуклюже наклонилась вперёд, подхватив порцию торта, и подала ему.

Он взял кусок и откусил. Я наблюдала... И сглотнула... Вау! В моих ушах забился пульс. В голове забегало множество мыслей. Я представляла его рот на кончиках моих грудей, на внутренней стороне моих бёдер, между моих ног, где началась бешеная пульсация. Моя реакция на этого человека была необыкновенно сексуальной и непонятной. Я хотела бы знать, что скрывалось под всей его одеждой. Хотела попробовать его своим языком. Я нахмурилась. Мне хотелось понять, откуда брались эти наглые и неуместные мысли. Они пришли из-за завесы? Я была настолько сексуальным существом?

– Вы в порядке? – он смотрел на меня. Одинокая борозда пролегла, нахмурив его лоб.

– Да, абсолютно, – растерявшись, я задохнулась. Я отвернулась от него и поспешно взяла кусочек торта, откусила его, совершенно не почувствовав никакого вкуса. С тем же успехом можно было пожевать и опилки. Я отчаянно пыталась придумать, о чём можно было поговорить, но на ум совершенно ничего не приходило. Я проглотила безвкусный комок и потянулась за своей чашкой чая. Сделав глоток, я осмелилась на него покоситься.

– Этот торт невероятно вкусный, – сказала я.

– Абсолютно, – спокойно согласился он, заталкивая оставшийся кусочек десерта в свой рот.

Я отставила свою чашку, облизнув нижнюю губу.

– Вам нравится быть гипнотерапевтом?

Он снова нахмурился.

– Это то, чем я занимаюсь в данный момент.

Я была любознательной и одновременно снедаемая диким любопытством по отношению к нему:

– Так вам не нравится?

– Давайте просто скажем, что это временные меры, – его тон буквально отрезал все дальнейшие расспросы.

Я разгладила подол юбки, словно это помогло бы сгладить мои мысли. Когда я подняла свои глаза, он смотрел на мои руки.

– Что? – спросила я.

– У вас такие нежные маленькие ладони. Я уверен, что все парни готовы защищать вас, – сказал он мягко.

– Я не припомню ни одного парня, который бы желал меня защитить, – ответила я, нервно перекатывая между пальцами жемчужины своего ожерелья.

Его глаза вспыхнули. Он подался вперед и неожиданно уперся локтями в колени.

– Честно говоря, я не очень большой любитель чая. Если вы не возражаете, то я выпью виски.

– Совсем нет.

Он встал и подошёл к своему столу. Я наблюдала, как он наливает себе щедрую порцию алкоголя и, будучи всё ещё у стола, делает глубокий глоток. Он осторожно пробрался обратно к дивану и сел к подлокотнику, подальше от меня.

Я откинулась на спинку и повернула к нему голову. Он смотрел в стакан, и было всего лишь одно подходящее слово, чтобы описать его ресницы – пышные. Их ангельский вид перечеркивал все его усилия не вести беседу. Он был болезненно уязвимым, словно вскрытая улитка. Это вызывало во мне желание прикоснуться к загорелой коже на его лице. Он вдруг посмотрел вверх. Тишина затягивалась, удерживая внутри себя больше, чем слова, которые мы могли бы произнести. Воздух казался каким-то густым. Наши тела общались друг с другом.

Но мы оба знали. Наша вежливость и недосказанность были леденящими, словно горох об стену. Как если бы всё было в порядке вещей, что мы были двумя людьми, которые могли быть никем, чужими, не в состоянии даже вести нормальную беседу.

Чувство крайней необходимости охватило меня. Вскоре, даже этот момент мог бы уйти, рассеяться проч. Все было уже практически кончено. Я повернулась к нему, решившись не позволить этому вот так просто закончиться.

– Моя сестра рассказала мне сегодня анекдот, – сказала я. Его брови поползли вверх. – Он такой неприличный.

Один уголок его губ приподнялся, чувственно и невероятно привлекательно.

– Хотите послушать? – спросила я с вызовом. Отчего его красивая улыбка стала ещё шире.

– Конечно.

– Ок. Немецкая овчарка и терьер встречаются у ветеринара. Терьер выглядит очень грустным, поэтому немецкая овчарка его спрашивает, почему он здесь находится. Терьер говорит: “Я здесь после того, как моя хозяйка вышла из ванной, она наклонилась вытереть ноги полотенцем, и половинки ее задницы выглядели так гладко и заманчиво, так что я подскочил и укусил одну из них”. Немецкая овчарка покачала головой от удивления: “Ей богу, почти тоже самое случилось и со мной, моя хозяйка наклонилась после ванны, в моём случае, я запрыгнул ей на спину и отымел её”. Терьер в шоке: “Боже мой, – говорит он.– Так тебя тоже привели усыплять”?

Также, как моя сестра, я подогнула пальцы к ладоням, чтобы они выглядели как собачьи лапы и смотрела на них, пока произносила финальную фразу:

– Немецкая овчарка говорит: “О нет, меня привели, чтобы просто подпилить когти”.

Я обернулась посмотреть на него, он смеялся. Действительно смеялся. Тело расслабилось. Рот открылся. Обнажились красивые ровные зубы. Тепло и радость лились из него. Я тоже засмеялась. И внезапно я поняла, что это может быть с нами так по-разному. Так отличаться.

Наши глаза встретились и зацепились. Он перестал смеяться. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, между нами проскакивали супер-заряженные искры. Его глаза немного расширились. Затем он встал. Его движения были резкими и завершающими.

– Уже поздно. Я провожу вас.

Глава 9

Оливия

Двумя днями позднее мне позвонила женщина.

– Виви, – по линии хлынул поток слов. – Это я, Куки.

Куки оказалась леди Крессидой Драммонд-Уиллоби. Мы вместе учились в школе, и она “умирала” как хотела встретиться. Доктор Гринхолд посоветовал мне как можно больше общаться с разными людьми из моего прошлого. “Никогда не знаешь, кто станет спусковым крючком возврата памяти”, – говорил он.

Поэтому я сказала Куки, конечно, я хотела бы с ней встретиться, но предупредила, что по всей вероятности, не смогу узнать её, и ей самой придётся подойти ко мне. Мы договорились встретиться в восемь, в баре Бьюфорт.

Я приехала раньше на десять минут и зашла в недавно отремонтированный отель “Савой” и направилась в бар Бьюфорт. Это было весьма нескромное место с гламурными, в стиле арт-деко, люстрами, старинными зеркалами, роскошными мохеровыми подвесами и отделанными сусальным золотом черепаховыми стенами Люсите (премиум бренд отделочных материалов. – Прим. переводч.). Это место просто было создано для соблазна. В то время как я неуверенно застыла у входа, у меня возникло чувство дежавю, что я была здесь раньше.

Куки сказала мне занять одну из кабинок, но я решила подождать её в баре. Я повернулась к эффектно подсвеченному бару и повнимательнее пригляделась. Мгновение я не могла поверить своим глазам, доктор Кейн сидел в одиночестве за барной стойкой и медленно потягивал довольно-таки приличную порцию янтарной жидкости.

Он меня не увидел, и первой моей мыслью было оставить его в покое. Его поза была нарочито отстранённой и замкнутой. Но тогда я рассудила, что не поздороваться было бы невежливо. Что, если он повернётся и увидит меня? Подумает ещё, что я его оскорбила. Кроме того, мне жуть как хотелось пообщаться с ним в этом месте созданном для соблазнения. На самом деле, мои ноги понесли меня к нему еще раньше, чем это решение было осознанно принято.

– Привет, – сказала я. – Так забавно встретить вас здесь.

Он медленно поднял голову, его тело оцепенело. – Забавно, – в его голосе и следа «Добро пожаловать» не было.

– Вы должны позволить купить вам выпить, – напирала я на него, решив не откладывать на потом свою миссию. Я с улыбкой забралась на соседний стул, поставив свою сумочку на стойку.

– В этом нет необходимости. Я просто делаю то, за что мне заплатили.

Я посмотрела на него. – Я вам совсем не нравлюсь, не так ли?

Его глаза прикрыты, голос ровный. – Не принимайте это близко к сердцу, но я не связываюсь с клиентками.

Меня выручила моя гордость.

– Не буду. Я пришла сюда встретиться с подругой. Она опаздывает и мне нужно убить время. Принимая напиток, вы едва ли свяжитесь со мной, я права доктор Кейн?

Он поднес свою руку с бокалом ко рту. – В таком случае спасибо.

Я широко улыбнулась сквозь боль разочарования. Бармен переместился ко мне. Я попросила его повторить для доктора Кейна, а себе сухой Мартини. Он вежливо сообщил мне, что марка джина будет Бомбейский Сапфир, но для более мягкого Мартини выбрать привычнее Танкерей (классический ароматный напиток, изготовленный по рецепту Чарльза Танкерея, одного из тех, кто стоял у истоков производства лондонских сухих джинов.– Прим. переводч.). Я охотно согласилась и он одобрительно кивнул. Я повернулась к доктору Кейну.

– Вы часто приезжаете в “Савой”? – спросила я.

– Нет.

– Верно, – сказала я. Это было похоже на выдирание зубов. – Просто пришли выпить или тоже поужинать?

– Ужинать, – сказал он.

Бармен прибыл с нашими напитками, и я установила с ним зрительный контакт.

– Не могли бы вы показать, где кабинка леди Крессиды?

Его взгляд изменился. Я больше не была женщиной, которая притащилась в бар за американской выпивкой. – Буду рад показать вам, миледи.

– Наслаждайтесь напитком, – небрежно бросила я доктору Кейну и уже переставила колено, чтобы спрыгнуть со стула, когда он выкинул руку, обхватив мое запястье. Ощущение от его пальцев на коже, было словно разряд электричества. Мои губы раскрылись от удивления. Его маневр был настолько неожиданным, мои глаза перемещались от его руки к лицу, широкому и удивленному.

– Простите, я был груб, – он извинился, убирая руку.

Я могла чувствовать исходящее от него тепло, а на месте его прикосновения моя кожа будто обгорела. Я еле сдерживалась, чтобы не потереть его. Он улыбнулся. – Я прихожу сюда ради омлета Арнольда Беннетта на гриле, – я уставилась на него, не зная уйти мне или остаться. – А еще мне нравятся стейк и эль пудинг с устрицами, – добавил он.

Я решилась. Вернула свое колено обратно в исходное положение и посмотрела на бармена.

– Пожалуй, я просто подожду здесь, пока не приедет леди Крессида.

Он вежливо кивнул. – Хорошо, миледи.

Я подхватила высокий, классический бокал Мартини, с изящно нарезанными, длинными кусочками лимонной цедры, и приподняла его над головой.

– Ваше здоровье.

– И ваше.

Он поднес свой стакан к губам. Милый Боженька! Он же был почти съедобным, с его американским духом, сочившимся из каждой его поры.

Я пригубила свой напиток. Он был прекрасно охлажденным, с легким привкусом джина за ароматом лимона.

– Абсолютно прекрасен, – пробормотала я, косясь на него. К моему удивлению, он смотрел на меня. Я почувствовала, что заливаюсь краской.

– Я никогда не видел вас с распущенными волосами, – заметил он.

Я специально прикоснулась к волосам.

– Боюсь, что это единственная вещь, которую я унаследовала от матери. Волосы слишком тонкие, чтобы с ними что-нибудь сделать.

Его глаза ласкали мои волосы. – Нет, – не согласился он мягко. – Я думаю, что они красивые. При таком освещении они выглядят, как золотые нити.

Взволнованная, не привыкшая к комплиментам, я аккуратно поставила свой бокал.

– Вы очень милы, когда захотите.

– А вы плохо на меня влияете.

Я нахмурилась. – Каким образом?

– Вы вынуждаете меня вести себя с вами, таким образом, который вряд ли считается правильным.

– Не соглашусь с вами. Я думаю, что вы вели себя вполне по-джентльменски.

Он откинул назад голову и рассмеялся – звук был довольно резким.

– Кажется, вы меня просто недостаточно хорошо знаете, – пробормотал он.

– Почему? Что же вы сделали такого неправильного?