Текст книги "Красота от отказа (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Кейтс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Она поворачивается к тому, с кем спорила.
– Вы здорово обложаетесь, если позволите ей уйти отсюда.
Унизительно стоять и слушать, как тебя обсуждают и просят за тебя, как будто тебя здесь и нет вовсе.
Поднимаю с пола чехол для гитары и направляюсь к двери.
– Господа, прошу прощения за причиненные мной неудобства. Желаю удачи в поисках идеального вокалиста.
Так я вежливо говорю им поцеловать меня в задницу, а также это своего рода код для Эддисон, чтобы заткнуться и проваливать от сюда к чертям. Может я и нахожусь в отчаянном состоянии, но будь я проклята, если стану просить.
Может у меня нет работы и любимого человека, но у меня еще осталась капля гордости. И эта группа кретинов не отнимет у меня этого.
– Хорошего дня, – с отвращением говорю я. И пусть шлюхи заразят вас чем– нибудь.
– Подожди.
Я останавливаюсь, находясь практически за дверью, и оглядываюсь назад, чтобы посмотреть, кто из них соизволил со мной заговорить.
Снова этот лидер – высокий с волосами, как у Кита Урбана. Развалившись в кресле, он спрашивает другихучастников.
– Ну что позволим этой маленькой леди развлечь нас? Черт, а он самодоволен.
– Не делай мне одолжений.
Да, я знаю. Мне не следовало бы быть резкой с этими парнями, но я ничего не могу с собой поделать. Они бесят меня, ведя себя так, будто я в их власти. Парень, стучащий карандашом по столу, начинает смеяться.
– Ух, какая злющая. А что хороший знак.
Блондин делает всё, чтобы я вернулась, но мои ноги словно приросли к полу.
– Ну, давай же, покажи нам, что ты умеешь.
Я не так быстро отвечаю на его запрос. Чтобы не показаться отчаянной, я нацепляю свою лучшую маску и возвращаюсь к ним. Кладу чехол для гитары на стол для переговоров и достаю мамину гитару. Надев ремешок через голову, я сажусь на свободный стул.
– Как тебя зовут?
Хорошо, что сейчас я не использую своё настоящее имя, поскольку контактирую со своим отцом. Даже незнаю, что будет, когда об отношениях родителей станет известно всем – уверена, это только вопрос времени, когда это случится. Такие вещи не быстро забываются, поэтому я не могу рисковать тем, что люди догадаются, что он мой отец.
Меня застигли врасплох. Мне нужно придумать имя, совсем как в тот вечер, когда Джек Генри спросил, кто я. На ум сразу же приходит назвать себя Пейдж Беккет, но это только подтвердит мою связь с отцом.
– Лорелин Прескотт, но на сцене мне бы хотелось, чтобы меня называли Пейдж Маклахлан.
Эддисон оборачивается, чтобы посмотреть на меня.
Она должно быть думает, что я сошла с ума. Мне придется придумать, что ей сказать. Позже. Сейчас на повестке дня три парня, которых нужно убедить своим голосом.
– Я – Чарли.
Он – ведущий вокалист, с которым мне придется петь. Я играю на гитаре, когда он указывает на парня с гладко выбритой головой, развалившись в кресле и скрестив руки на груди. Кажется, ему наплевать здесь я или нет.
– Это Райан. Он играет на клавишных и мандолине.
Он переходит к парню, стучащему карандашом по столу. Я уже знаю, что он скажет.
– Это PJ. Наш барабанщик.
Но даже это не заставляет меня почувствовать себя, как Мисс Конгениальность, после такого ледяного приема, но как бы то ни было я улыбаюсь.
– Рада с вами познакомиться.
– Что сыграешь для нас?
Я уверена в своем решении. Песня Rascal Flatts – лучший выбор, поскольку их стиль схож с Южной Офелией.
– What hurts the most.
– Хороший выбор.
Я начинаю играть, а затем и петь с закрытыми глазами. Большинство людей думают, что я так делаю, потому что нервничаю, но это не так. Я использую время, чтобы прочувствовать музыку и представить. Я переношусь в то место, чтобы аудитория чувствовала искренность в моих словах.
Найти такое место в своей голове нетрудно; с тех пор как мы с Джеком Генри расстались, эта песня стала значить для меня нечто другое.
Сохраняю темп, держась каблуками за перекладину стула. Когда наступает черед припева, я открываю глаза.
Три участника Южной Офелии пристально наблюдают за мной, и это значит, что я должна либо сделать, либо умереть. И в качестве добычи я выбираю Чарли, раз уж он вызвался быть главным в этой троице. Мой взгляд встречается с его, и тут я чувствую себя по-дурацки, используя слова в качестве своих эмоций. Я раскрываю ему моё сердце и душу – без Джека Генри они выглядят ужасно. Он видит мою темную сторону только потому, что я ему это позволяю.
Когда я заканчиваю, наступает тишина, после чего Райан и PJ осыпают меня комплиментами.
Чарли просто смотрит. Райан встает перед лицом Чарли, и только тогда, кажется, с его лица сходит шок.
– Чарли. Что думаешь? Я указываю на дверь.
– Я могу выйти, чтобы вы могли спокойно обсудить.
– В этом нет необходимости, – говорит он, ухмыляясь.
Теперь я знаю, что нет такого решения, которого нельзя изменить. Я победила триаду Южной Офелии.
Глава 6
Джек Маклахлан
Три. Долгих. Чертовых. Месяца. В течение этого времени я не видел Лорелин. И не думаю, что смогу прожить хоть еще одну минуту. С каждым днем, прожитым без нее, я погибаю.
Её чертовски сложно было найти. Судьба будто специально разводила нас по разным концам.
Испытания. Было смешно наблюдать за тем, как Джим довольствовался малой долей информации. Один шаг вперед, два – назад, а не наоборот. Сбежавшего уголовника было бы проще отыскать.
Но я, наконец, нашел её.
Лорелин Пейдж Прескотт, известная публике как Пейдж Маклахлан – женщина, ради которой я сегодня нахожусь здесь. Я улыбаюсь от того, что она взяла мою фамилию, но мне непонятно, зачем ей нужен сценический псевдоним. При мне она никогда ни одного не упоминала, отчего мне становится интересно, а не случилось ли чего с её биологическим отцом. Или с Блейком Филлипсом.
В зрительном зале так много народу, что трудно протиснуться. А надев через плечо еще и Мартина,
пробраться через толпу становится труднее.
Наконец я добираюсь до своего места. Поскольку я человек привычки, я несказанно рад, что оно находится в темном углу.
Сажусь и ставлю Мартина между ног. Я так сильно нервничаю, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я увижу как любимая мною женщина выйдет на эту сцену.
Часы показывают без одной минуты восемь. Сердце бесперебойно бьется в груди пульсируя в ушах, заглушая даже гул толпы. Наконец-то музыканты выходят на сцену и занимают места.
А затем я вижу её, впервые за три месяца. Моя Лорелин. Время и расстояние, разделявшее нас, в миг исчезает, когда я снова лицезрею её лицо.
Она выглядит также, но по-другому. Её волосы намного длиннее и темнее. Медовые пряди исчезли, а также она стала стройнее. Она по-прежнему красива, но образ, запетчаленный в моих мыслях за эти несколько месяцев, значительно отличается.
На ней коричневые сапоги – те же самые, которые были одеты на ней в первый раз, когда я её увидел; потертые джинсы и белый топ без бретелек. Её голые плечи так и манят прикоснуться к ним.
И поцеловать. Её топ расположен ниже грудей, а нижняя его часть – над джинсами. Я представляю, как они сидят низко на её бедрах, таким образом я с легкостью мог бы поцеловать её живот.
Она берет в руки гитару, которую, как я подозреваю, её биологический отец подарил её матери, и протаскивает ремешок через голову. Вместо того, что сейчас находится на её плече, она должна держать своего Мартина.
Она стоит спиной к зрителям, отчего я снова вспоминаю ту ночь в Вагга Вагга, когда она проделывала тоже самое. Тогда она загипнотизировала, и с тех пор ничего не изменилось.
Она по-прежнему завораживает меня.
Моя американская девочка занимает место позади микрофона, а затем я замечаю парня рядом с ней, и то, как большинство девушек в этом помещении сходят по нему с ума. Перемещаю свой взор на других двух участников группы. Джим как-то позабыл упомянуть о том, что она являетесь частью чисто мужской группы.
Сейчас маленький зеленый монстр, поселившийся внутри меня, решает, что хочет выйти, надрать задницы и узнать имена.
Когда каждый из них наконец находится на месте с инструментом в руках, парень позади Лорелин регулирует микрофон.
– Даллас, как поживаете?
Толпа начинает сходить с ума, кричать и свистеть,
когда барабанщик начинает бить в самый большой барабан, поднимая зрителей на ноги. Такое ощущение, будто все хлопают в унисон вместе с ударными.
– Все готовы зажигать?
Кричит он, и раздается гул. А их любят.
Он подбирает звук на своей гитаре, которого я прежде не слышал, и объявляет.
– Дамы всегда первые, и наша прекрасная Пейдж начнет с одной из песен с нашего нового альбома под названием "Let it go.
Её зовут Лорелин, а не Пейдж.
Моя красивая девочка закрывает глаза, что говорит о том, что она готовится к исполнению.
Это её способ отгородиться от всего мира и улететь в те места, где посредством музыки и слов она сможет рассказать свою историю.
Музыка подобна чувствам, которые звучат вслух. Разве это не то, о чем она рассказывает?
Я сижу на краешке стула. Признаться, я отчаянный человек, который держится за тонкую, тонкую нить.
Все те слова, что крутились в моей голове за эти месяцы, мне хотелось сказать ей. Но сейчас я здесь с ней, и вот он, мой шанс доказать ей, как хорошо нам быть вместе.
Она сказала, что любит меня, и я молю Бога, чтобы ничего не изменилось. Наклонившись к микрофону, она поет о воспоминаниях и прощаниях. Её голос – единственный, который признает мое сердце. Её соблазнительный голос проникает глубоко в душу и обволакивает мертвые стенки сердца, заставляя биться снова.
Когда начинается припев, она открывает глаза. Как всегда. Мне не нравится, когда она поет о том, чтобы отпустить. Я знаю, что она выбирает песни сердцем, но мысль о том, что она поет эти строки, представляя при этом нас, убивает меня. Может, она до сих пор думает обо мне. Любит меня. Надеется, что я приеду за ней.
Закончив петь, толпа взрывается аплодисментами.
Она – фан– блядь-тастический исполнитель. Я знал это, но не подразумевал, что настолько.
Другой певец подходит к микрофону.
– Эта девушка умеет зажигать, не так ли? Публика еще громче кричит и хлопает в ладоши.
– Следующая песня, которую мы исполним, называется "Win you over".
Он смотрит на мою девушку и улыбается, подмигивая при этом. Что черт возьми это такое? Парень смотрит на Лорелин и поет о завоевании сердца девушки,
которое было разбито. Он смотрит ей прямо в глаза, и тут меня осеняет – ублюдок поет не для публики. Он поет моей девушке. Сукин сын!
Не смотри на него, Лорелин. Не поддавайся на это дерьмо – соблазнительную улыбку, мягкий голос, глубокие ямочки. Я знаю эти уловки, и поверьте: всё это ерунда, так что он может катиться, куда подальше.
Я с такой силой хватаюсь за подлокотники стула, что думаю, что раздавлю их. Что если я опоздал, и она уже с этим придурком? Вполне возможно. А что, спрашивается, ей мешает? Она и понятия не имеет, как сильно я её люблю, и какие расстояния мне пришлось преодолеть, чтобы найти её. Уверен, она думает, что всё своё внимание я направил на новую собеседницу.
А почему собственно ей об этом не думать?
На меня нахлынули воспоминания о женщине, которая чуть не стала номером четырнадцать. Она с радостью согласилась пойти в гостиничный номер незнакомца, с которым познакомилась минуту назад. Она готова была позволить мне трахнуть её, потому что мужчина, которого она любила, не чувствовал того же к ней. Таким образом она хотела выкинуть его из головы. Вот кем я мог бы быть для Лорелин – человеком, которого она хочет выкинуть из головы, что позволила этому парню трахнуть её, чтобы стереть всякие воспоминания обо мне.
Это плохо. Очень плохо.
Я думаю над тем, чтобы встать с места и выйти на сцену, чтобы она увидела меня и знала, что я здесь ради нее. Я хочу увидеть её реакцию. Мне необходимо посмотреть ей в глаза и понять, что я по-прежнему являюсь единственным, кого она любит. Или же всё таки его.
Встав, мои ноги отказываются двигаться. Они не будут повиноваться командам, которые посылает мой мозг.
Они умнее, чем моя голова или сердце. Как бы мне ни хотелось, чтобы она узнала, что я здесь, но я не могу, поскольку охранники в любом случае преградят мне путь, как только я соберусь пробраться ближе к сцене.
Ублюдок заканчивает свою песню, и Лорелин меняет гитару на другой инструмент, скорее всего мандолину.
Она никогда не говорила мне, что играет на чем-то, кроме гитары и пиано, отчего мне становится завидно, что эти парни знают что-то, чего не знаю я.
Они начинают петь следующую песню, дуэт под названием "Tell me what I want to hear". Отлично. Это именно то, что я хотел увидеть – как оба они поют вместе. Я ничего, к сожалению, не могу с этим поделать, поэтому мне остается только сесть и успокоиться.
Они проходят по основному списку своих песен, и в течение всех двух часов я замечаю, как этот парень трахает глазами Лорелин.
Отвратительно сидеть и смотреть на это, не в состоянии что-либо предпринять. Я зол, как черт, но имею ли я право сказать хоть что-нибудь? Понятия не имею, но, поверьте, я найду способ это узнать.
Когда наступает время для последней песни вечера, Лорелин выходит в центр сцены, что она должна была делать на протяжении всего вечера, и в миг узнаю песню, исходящую с клавишных её коллеги по группе.
– Эту песню я написала, когда мы с лучшей подругой решили отдохнуть в другой стране пару месяцев назад.
Тогда у меня было достаточно времени, чтобы написать несколько песен.
Я начала писать её там, но никак не могла заставить себя закончить. Где-то месяц назад я всё таки решилась на это. Она называется "Without a goodbye.
Я жду, когда твое сердце проснется Чтобы попросить меня остаться.
Мое сердце с нетерпением ждет
Услышать слова, которые я так прошу тебя сказать.
Но если я останусь, и ты никогда не произнешь эти слова,
Я сомневаюсь, что смогу вынести такую боль. Поэтому я вынуждена уйти, не попрощавшись
И ты никогда не узнаешь, сколько слез мне придется выплакать.
Я вынуждена уйти, не попрощавшись
И мне не придется скрывать боль в моих глазах. Я приняла решение уйти
И теперь нас разделяет расстояние. Ты так далеко, очень далеко.
И что, теперь ты всегда будешь находиться вне моей досягаемости?
Легко лгать себе, но
Боюсь моё глупое сердце никогда не будет свободно. Поэтому я ушла, не попрощавшись.
И ты никогда не узнаешь, сколько слез мне пришлось выплакать.
Я ушла, не попрощавшись
И мне не придется скрывать боль.
Прошло так много времени, когда я в последний раз касалась твоего лица
Я не могу перестать думать о тех днях. Я смотрю на твои фотографии
И задаюсь вопросом, будет ли неправильным сказать это.
Я здесь совсем одна и чувствую себя слабой. Может быть я совершила ошибку, когда ушла. И была неправа, когда ушла, не попрощавшись Потому что теперь ты не узнаешь, что я готова попробовать.
Я была неправа, когда ушла, не попрощавшись Потому что теперь ты не увидишь любовь в моих глазах.
Красивая песня, но грустная. Слова, как нельзя кстати, описывают нас, и где– то глубоко в душе я знаю, что она пела именно о нас – по крайней мере, я надеюсь, что в своих словах она осознает ошибку, уйдя, не попрощавшись. Это должны быть мы.
Концерт заканчивается, и люди друг за другом покидают зал. Я же сижу неподвижно. Спустя какое-то время зрительный зал пустеет. Прежде чем встать, я вытаскиваю красную розу, спрятанную в футляре Мартина. С гитарой в одной руке и розой в другой, я начинаю свой поход, в конце которого я наконец закончу эти поиски и воссоединюсь с любимой. Я ранен отчасти от того, что этот Дон-гребаный-Жуан весь вечер подкатывал к моей девушке – но больше всего потому, что я наконец-то увижу женщину, которую люблю всем сердцем.
Подойдя к сцене, охранник останавливает меня.
– Никому не разрешается проходить туда, за исключением участников группы и персонала – У меня гитара Пейдж.
Я держу доказательство в руке.
Он скрещивает руки на груди и тяжело дышит.
– Сожалею. Если это принадлежит одному из музыкантов, вам следует препринять другие меры, чтобы отдать ему.
Похоже этот мускулистый парень не собирается идти на контакт, поэтому я достаю бумажник, чтобы перевести разговор в другое русло. Я вынимаю десять стодолларовых купюр и держу их прямо у него перед лицом.
– Тысяча долларов твои, если ты пропустишь меня, чтобы я мог отдать мисс Маклахлан её гитару.
Его глаза округляются, и он озирается по сторонам. Протянув руку, он забирает деньги.
– Если тебя поймают, не смей говорить, что это я тебя пропустил. Понял? Бинго!
– Конечно же нет.
Он открывает дверь и указывает вниз.
– Она должна быть в комнате для отдыха, собирает вещи. Третья комната слева.
– Спасибо.
Он закрывает за мной дверь. Какое-то время я стою в коридоре, тяжело дыша. Мое сердце бешено стучит в груди, пытаясь спастись, отыскав вторую половинку.
Меня тянет к ней, потому что сердце нуждается в ней, чтобы вновь почувствовать себя цельным.
Я иду вниз по коридору. Прохожу мимо парней, но они замечают в моей руке чехол от гитары и ничего не говорят. Останавливаюсь у двери и колеблюсь, поскольку до смерти напуган. Дверь скрипит, и я вижу, как Лорелин сидит на диване с этим ублюдком рядом с ней. Его рука у нее на ноге, медленно ласкающая её – также, как я когда-то делал это много раз. Блядь! Он трогает её, но что хуже всего, она позволяет ему это делать. И это разбивает мое сердце. Уверен, я чувствую, как оно разбивается на множество осколков в то время, как я стою здесь и наблюдаю за единственной вещью, которой я так боялся.
Зажмурившись, я надеюсь на то, что неправильно всё понял или это мое подсознание решило надо мной подшутить.
Когда я снова открываю глаза, он наклоняется к ней. Чтобы поцеловать. Я отворачиваюсь. Шокирован.
Опустошен. Убитый горем.
– Эй. Что ты здесь делаешь? Кто ты?
Слышу, как кто-то окликнул меня, на что я оборачиваюсь и замечаю барабанщика группы.
Я сглатываю мучительные звуки, которые вот-вот вырвутся из моего рта. Это моя вина. Я облажался, и вот моя расплата.
Я поднимаю чехол для гитары, чтобы он видел.
– Это принадлежит мисс Маклахлан. Не могли бы вы отдать это ей? И розу тоже.
– Мартин. Круто.
Он забирает их и спрашивает.
– Передать ей что-нибудь?
Да. Скажи ей, как сильно я её люблю и сожалею о том, что отпустил её.
– Просто скажите ей, что мне понравился концерт, и что она была фан– чертовски-тастична.
Он поднимает чехол с розой.
– От кого мне сказать всё это?
– Она знает, от кого.
Глава 7
Лорелин Прескотт
Чарли смотрит на меня так всё время, когда мы выступаем. Мне не нужен переводчик, чтобы объяснить смысл этого взгляда. Это напоминает мне о том, как однажды я увидела что-то подобное в глазах Джека Генри – предупреждение о том, что он сейчас кончит.
Я до сих пор помню, как он заставлял меня дрожать от одного этого взгляда. Я мечтала о всех вещах, которые мой сексуальный австралийский мужчина имел для меня в запасе. Да и сейчас тоже. Очень сильно.
Я не была честна с Чарли. Он не заслуживает того, через что я заставила его пройти последние пару месяцев. Он милый и слишком хорош для меня. Он был невероятно добр и понимающ по отношению к Джеку Генри. Он даже сказал, что готов ждать меня, но сегодня в его взгляде нечто другое. В нем пылает огонь.
Может быть это своего рода предупреждение относительно того, что он передумал терпеливо ждать меня вместо того, чтобы свыкнуться с мыслью о человеке, которого я больше никогда не увижу. Или никогда не перестану любить.
Концерт закончился, участники группы направляются за кулисы по своим комнатам. Уставшая я падаю на диван. Я просто хочу вернуться в отель, принять душ и доползти до кровати, так чтобы можно было проспать год или пока не уйдет эта боль из сердца. Но я не могу.
Чарли хочет поговорить, и я никак не могу позволить свершиться этому разговору в одном из наших гостиничных номеров.
Он садится рядом со мной на диване, и я чувствую себя одинокой с ним. Взяв мою руку в свою, он слегка поглаживает её.
– Я хочу поговорить о том, что между нами происходит.
Он прав. Нам следует поговорить об этом. Я должна сказать ему, что никаких нас не будет, пока ему не предоставился шанс наговорить слишком много.
– Хорошо, но я начну первой.
Рука Чарли выпускает мою, и перемещается на колено.
Он начинает гладить его точно также, как Джек Генри, когда мы сидели на диване и разговаривали.
Закрываю глаза, представляя, будто это рука моего дикаря, а не Чарли.
– Я уже знаю, что ты собираешься мне сказать, поэтому я буду первым. Я должен рассказать тебе о своих чувствах, пока ты снова не дашь мне отпор.
Он собирается сделать ход.
– Я знаю, что у тебя с ним ничего не закончено. Я не дурак. Но я верю в то, что могу помочь тебе забыть его, если ты только дашь мне шанс.
Он кладет руку выше моего бедра, и всем своим телом прижимается ко мне.
– Тебе так трудно впустить меня? Разве так ужасно отпустить боль и отыскать свое счастье со мной?
Это то, чего я хочу – снова быть счастливой и спокойно спать всю ночь, не видя его в своих снах. В своих фантазиях он держит моё лицо в своих руках и спрашивает, не хочу ли я возобновить наши отношения. А потом я просыпаюсь, и мое сердце разрывается от боли снова и снова. Замкнутый круг, но как бы я не пыталась, я не в силах это остановить.
Я ничего не говорю, потому что не могу, а Чарли не останавливается.
– Тот, кто не может забыть свое прошлое, вынужден жить с этим. Это должно остановиться. Ты должна отпустить его. Это было три месяца назад. Он в Австралии, а ты здесь. Этот ублюдок даже ни разу не позвонил тебе.
Он касается моего лица и пальцем смахивает одинокую слезу, скатившуюся по моей щеке.
– Я хочу быть штилем на твоем море, а не кораблекрушением, что тянет тебя вниз. Вот, кто он для тебя.
Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. И я позволяю ему, поскольку мне так отчаянно хочется почувствовать хоть что-то, кроме боли, поглощающей меня день и ночь. Она душит меня. С каждым днем я умираю.
Губы Чарли такие мягкие, а поцелуй – нежный. Не требующий ничего взамен и не побуждающий ни к чему.
И именно сейчас мною овладевает страх, что я никогда не найду человека, с которым буду чувствовать себя точно также, как это было с Джеком Генри.
Дверь комнаты распахивается, и входит PJ. Я отскакиваю в сторону, смущаясь, что меня застали целующейся с Чарли. Он останавливается и удивленно смотрит.
– Простите. Мне наверно стоило постучать, но я понятия не имел, чем вы тут занимаетесь.
– Нет проблем. Все мы делим эти комнаты. Тебе не нужно стучаться. Я даже не знаю, что еще сказать.
Он протягивает мне красную розу.
– У тебя есть поклонник.
Беру розу и подношу к носу. Получить букет цветов после концерта не является чем-то необычным, но до этого мне никогда не дарили одну розу. Настолько личное.
– Фанат, я полагаю?
– Я застал этого чувака за дверью, подсматривающего за вами. Я спросил, кто он, но он не сказал. Он просто сказал мне передать тебе эту розу и гитару. О, и что ему понравился концерт, и ты была фан-чертовски-тастична.
Он ложит футляр мне на ноги, и мир вокруг меня начинает вращаться слишком быстро.
Мой Мартин. Это может означать только одно – Джек Генри был здесь. Прямо за этой дверью, когда Чарли целовал меня.
Я вскакиваю с дивана и бегу по коридору, взывая к нему, как маньяк.
– Джек Генри! Джек Генри!
Я понятия не имею, в какую сторону бежать, но всё таки выбираю зал. Он пуст, не считая уборшиц,
поэтому я выбегаю в вестибюль, а затем и на улицу.
Я молюсь на то, что когда я выйду, он будет стоять на тротуаре.
Идет дождь. Убираю мокрые волосы с глаз, и вот тогда-то я вижу его. Он садится в такси.
– Джек Генри!
Я кричу изо всех сил, но он не слышит меня. Он слишком далеко.
– Джек Генри!
Я бегу к машине, крича его имя, но, когда наконец настигаю, оно отъезжает. Я лишь успеваю с силой стукнуть по багажнику, наблюдая за тем, как он снова отрывает его от меня.
– Неееет!
Я кричу так громко, как только позволяют мои голосовые связки. Коленями опускаюсь на холодный, мокрый бетон. Пытаюсь кричать, но снова ничего не выходит, дыхание покинуло меня.
Пожалуйста, не уходи. Пожалуйста, не уходи из моей жизни навсегда.
Такси на немного уезжает, но затем сквозь ливень я расплывчато вижу, как красные огни проносятся рядом с моим лицом, отчего слезы застилают глаза. Такси начинает тормозить и останавливается. Задняя дверь открывается.
Это мой Джек Генри.
Выйдя из такси, он становится под сильный ливень, оглядываясь на меня. Я понятия не имею, как – ведь мое тело буквально превратилось в кашу – но я встаю с колен и бегу к нему. Достигнув его, я бью по нему кулаками, а затем оборачиваю руки вокруг него. Мои колени слишком слабы, чтобы стоять в его руках и не упасть. Я лицом утыкаюсь в его шею и вдыхаю этот запах. Именно здесь я хотела бы находиться вечно. В руках Джека Генри.
– Вы едете или выходите?
Я слышу, как водитель зовет его.
Джек Генри не отвечает, на что я я слегка ослабляю свои объятия, чтобы посмотреть в его глаза.
Прикасаюсь к его лицу, до сих пор не веря, что это действительно он.
– Ты отрастил бороду. А что мне нравится. Сексуально.
Держа его лицо в своих руках, я обеспокоена тем, что вижу. Это должен был быть самый счастливый момент в нашей жизни – по крайней мере, для меня – но его выражение лица говорит совсем о других чувствах.
Что-то не так.
– Что случилось?
Его лицо искажено от боли.
– Нам надо поговорить.
Конечно, мы должны поговорить, но его тон застает меня врасплох. Если быть честной, он пугает меня, настолько зловеще он звучит.
– Хорошо.
– Тебе нужно вовнутрь, чтобы забрать вещи?
– Да. Это займет всего минуту.
Я беру его за руку, потому что не хочу расставаться с ним ни на минуту. Я боюсь, что он возьмет и исчезнет.
– Я хочу, чтобы ты пошел со мной.
Он наклоняется вовнутрь и говорит водителю:
– Я остаюсь.
И закрывает дверь.
Я хватаю его за руку, когда мы входим в зал. Уверена, он видел, как Чарли целовал меня.
Черт! Он должно быть думает, что сейчас я с ним. Но я обязательно ему всё объясню. Я заставлю его поверить, что он – мой единственный.
Добравшись до комнаты, он останавливается.
– Думаю, мне лучше остаться здесь.
Да. Он определенно видел, как Чарли целовал меня.
– Я не надолго.
Когда я вхожу, Чарли сидит на том же месте, где я и оставила его. Я понятия не имею, что ему сказать, ведь все эти два месяца он так упорно добивался меня.
Какое-то время ему будет больно, но я знаю – это единственный выход. Он заслуживает того, чтобы быть всем для кого-то, а не занимать второе место после мужчины, которого я не перестану любить.
Я сажусь рядом с ним, чтобы объяснить, потому что он -друг, и я чувствую, что я в долгу перед ним, но он уже это знает. Я вижу это по его лицу.
– Он решил вернуться, когда я планировал сделать огромный шаг вперед.
Я киваю, потому что не могу ответить. Чарли любит меня, и все эти два месяца он был добр ко мне. Я знаю, ему больно. Он упирается предплечьями на бедра, наклонившись вперед, уставившись в пол.
– Это даже хорошо. Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливой. Но было бы куда лучше, если бы он вернулся до того, как я влюбился в тебя.
Черт. Ну почему это так трудно?
– Прости. Я и подумать не могла, что это произойдет.
Он продолжает смотреть в пол, наверняка из-за того, что он не хочет, чтобы я видела, как он плачет.
– Знаю, и это не твоя вина. Тебя чертовски легко любить. Ты с самого начала предупреждала меня, что никогда не сможешь полюбить кого-то еще после него.
А теперь тебе никогда не представится такой шанс.
Я хочу сказать ему, что он заслуживает гораздо большего, чем я, и успокоить, что он еще найдет ту единственную, которая подарит ему любовь, но вот только момент неподходящий.
– Мне нужно идти, Чарли.
– Конечно.
Он смотрит на меня. Я была права. Слезы скатываются по его щекам, отчего мое сердце разрывается на части.
– Не забывай, что автобус отходит ровно в девять. Он что боится, что я не вернусь?
– Я буду.
Поднимаю Мартина и кладу его рядом с ним.
– Ты не мог бы попросить команду, чтобы они занесли её в автобус?
– Конечно.
Джек Генри ждет меня в коридоре, стоя на
противоположной стороне. Интересно, а не из-за того ли, что он боится подслушать, что говорит мне Чарли.
Увидев меня, он направляется ко мне.
– Куда ты хочешь пойти?
Мне всё равно, куда идти, лишь бы оказаться голой с Джеком Генри и показать ему, как сильно я по нему скучала.
Я не хочу рисковать, что нас может застать кто-нибудь из группы.
– Где ты остановился?
– Заказал номер-люкс в Фэрмонте.
– Я хочу, чтобы ты отвез меня туда.
По пути в отель мы оба молчим. Он смотрит прямо перед собой, в то время, как я смотрю на него.
Уверена, он знает, что я наблюдаю за ним, но мне всё равно. Я не могу остановиться, потому что боюсь, что
он исчезнет, словно призрак.
Я страстно желаю, чтобы он поцеловал меня, но он этого не делает. Он даже ни разу не посмотрел в мою сторону. Будь я чуточку храбрее, я бы коснулась его руки, чтобы добиться хоть какой-то реакции от него, но я этого не делаю. Я слишком боюсь – я понятия не имею, где витают его мысли после того, как Чарли поцеловал меня.
Плохо. Ну почему он должен был увидеть это?
Мы проходим по роскошному вестибюлю отеля и заходим в лифт. Мы с ним и еще двое человек настолько вплотную стоим в таком маленьком пространстве, что сексуальное напряжение, которое мы излучаем в этот момент, просто удушающе. Я хочу его так сильно, что это причиняет боль. Мне нужно прикоснуться к нему, почувствовать его тело рядом с моим.
Лифт приезжает на шестой этаж, где находится его люкс. Отворив дверь, мое сердце и тело приходят в восторг. Мы наконец-то одни.
И я до смерти боюсь. Мы были порознь эти три месяца, а когда Джек Генри впервые за всё время увидел меня, другой мужчина целовал меня. Ни в одной фантазии о нашем воссоединении, я и представить себе такое не могла.
Черт, отстойно. О чем он думает? Зол ли он на меня?
Или может быть ему больно? Или того хуже – ему всё равно, что чувствовать: гнев или боль. Я не могу сказать, потому что по нему непонятно.
В комнате включен кондиционер, отчего очень холодно. Промокнув до костей, я чувствую, как начинаю дрожать. Или быть может я дрожу от страха. Так или иначе, он наконец-то обращает на меня внимание.
– Ты промокла и замерзла. Прими горячий душ, чтобы согреться, а потом мы поговорим.
Плохой знак, раз он не хочет отнести меня в кровать и снять всю эту холодную и мокрую одежду, чтобы согреть собой. Это то, что бы сделал мой Джек Генри без всяких колебаний.
