Текст книги "Танец с драконами"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 78 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]

СЛУГА КУПЦА

«Приключение» дурно пахло.

На нём было шестьдесят весел и парус; длинный и узкий остов сулил быстрое плавание.

« Кораблик маловат, но нам сгодится», – подумал Квентин, когда впервые увидел судно, но это было до того, как он поднялся на борт и как следует принюхался. – «Свиньи», – решил он поначалу, но, сделав второй вдох, изменил мнение. Свиньи пахнут и того лучше. Это же была перебившая портовые запахи рыбы и солёного воздуха вонь мочи, гнилого мяса, нечистот, смрад мертвечины, мокнущих язв и загнивших ран.

– Меня тошнит, – признался он Геррису Дринкуотеру. Изнывая от жары, они ждали владельца судна, палуба которого источала такое зловоние.

– Если капитан пахнет так же, как и его корабль, как бы он не принял твою блевотину за духи, – ответил Геррис.

Квентин уже был готов предложить попытать счастья с другим судном, когда хозяин всё-таки явился – с парой гнусного вида матросов по обе руки. Геррис поприветствовал его улыбкой. Хотя по-волантийски он говорил хуже Квентина, но в силу их маскарада вести переговоры приходилось именно ему. В Дощатом городе виноторговца изображал Квентин, но фиглярство ему приелось, так что в Лисе при пересадке с корабля на корабль дорнийцы поменялись ролями. На «Жаворонке» Клетус Айронвуд стал торговцем, а Квентин – его слугой, но в Волантисе, после того как Клетуса убили, роль хозяина принял Геррис.

Рослый и пригожий, с сине-зелёными глазами и песочными волосами, опалёнными солнцем, телом стройным и ладным, Геррис держался важно, с достоинством, граничащим с высокомерием. Он никогда не проявлял неловкости, и даже тогда, когда к нему обращались на незнакомом языке, ухитрялся как-то объясниться. Квентин рядом с ним выглядел довольно невзрачно – коротконогий, коренастый, крепко сбитый, с волосами тёмными, как свежая земля. Лоб – слишком высокий, челюсть – чересчур квадратная, нос – без меры широкий.

« У тебя доброе, простое лицо, – как ему однажды сказала девушка, – но тебе надо почаще улыбаться».

Улыбки никогда не давались Квентину Мартеллу, как и его лорду-отцу.

– И насколько быстро ваше «Приключение»? – спросил Геррис на корявом подобии высокого валирийского.

Хозяин «Приключения» распознал его акцент и ответил на общем языке Вестероса:

– Нет судна быстрее его, достопочтенный лорд. «Приключение» может обогнать ветер. Скажите, куда вы держите путь, и я доставлю вас туда без промедления.

– Мне и двоим моим слугам надо попасть в Миэрин.

Это заставило капитана задуматься.

– Мне доводилось бывать в Миэрине. Да, я могу отыскать город… но зачем? В Миэрине больше нет рабов, там не получишь прибыли. Серебряная королева положила всему конец. Она даже закрыла бойцовские ямы, так что бедному моряку нечем развлечь себя, пока в порту наполняют его трюмы. Скажи, мой вестеросский друг, что такого есть в Миэрине, что тебе приспичило туда отправиться?

« Самая прекрасная женщина в мире, – подумал Квентин, – и моя суженая, если боги будут милостивы».

Иногда по ночам он лежал без сна, воображая себе её лицо и фигуру и размышляя, зачем такой женщине из всех принцев мира выбирать мужем именно его.

« Я из Дорна, – повторял он себе, – ей понадобится Дорн».

Геррис ответил капитану той самой выдумкой, которую дорнийцы состряпали заранее:

– Моя семья занимается виноделием. У моего отца обширные виноградники в Дорне, и он послал меня найти новые рынки. Надеемся, что честному миэринскому народу придется по вкусу наш товар.

– Вино? Дорнийское вино? – капитана это не убедило. – Города работорговцев воюют, разве вы этого не знаете?

– Мы слышали, что друг с другом воюют Астапор и Юнкай. Миэрина это не касается.

– Пока нет. Но скоро будет. Прямо сейчас посланник из Жёлтого Города нанимает мечи в Волантисе. Длинные Копья уже отчалили в Юнкай, Гонимые Ветром и Рота Кошки последуют за ними, как только пополнят свои ряды. И Золотое Братство движется на восток. Все это дело известное.

– Как скажете. Я занимаюсь вином, а не войнами. Гискарское вино – дрянная штука, тут спорить нечего. Миэринцы хорошо заплатят за мои прекрасные дорнийские вина.

– Мертвецам всё равно, какое вино пить, – хозяин «Приключения» перебирал пальцами бороду. – Сдается мне, я не первый капитан, к которому вы обратились. И не десятый.

– Нет, – признал Геррис.

– И который же? Сотый?

« Около того», – подумал Квентин. Волантийцы любили похваляться, что в их глубокой гавани можно потопить всю сотню островов Браавоса. Квентин никогда не видел Браавоса, но без труда в это поверил. Пышный, пошлый и прогнивший Волантис присосался к устью Ройна горячим влажным поцелуем, растянувшись по холмам по обе стороны реки. Суда были повсюду, они шли по реке или выходили в море, теснились у причалов и пристаней, принимая груз на борт или сгружая; военные корабли, китобои и торговые галеры, карраки и ялики, когги большие и малые, ладьи, корабли-лебеди, суда из Лиса, Тироша и Пентоса; квартийские огромные, как дворцы, перевозчики пряностей; суда из Толоса, Юнкая и с Василисков. Их было так много, что Квентин, впервые обозревая порт с палубы «Жаворонка», заявил своим друзьям, что они не задержатся тут дольше, чем на три дня.

Но прошло уже двадцать дней, а они по-прежнему торчали здесь, без корабля. Им отказали капитаны «Мелантины», «Дочери триарха» и «Поцелуя русалки». Помощник капитана на «Отважном страннике» рассмеялся им в лицо. Хозяин «Дельфина» обругал их, заявив, что они впустую тратят его время, а владелец «Седьмого сына» обвинил в пиратстве. И это лишь за первый день.

Только капитан «Оленёнка» объяснил им, причину отказа.

– Да, я в самом деле отправляюсь на юг, – сказал он им за чашей разбавленного вина. – Мы обойдем вокруг Валирии, а оттуда пойдем на восход. В Новом Гисе пополним запасы воды и провизии, затем во все весла двинемся к Кварту и Нефритовым Вратам. Каждое путешествие сулит опасности, а долгое – тем более. Зачем мне искать лишнюю беду на свою голову, заходя в Залив Работорговцев? «Оленёнок» – мой единственный источник к существованию, и я не буду им рисковать, завозя троих сбрендивших дорнийцев в самое пекло войны.

Квентин уже начал думать, что лучше бы им было купить собственный корабль в Дощатом городе. Но это привлекло бы к ним ненужное внимание: у Паука везде были глаза и уши, даже в стенах Солнечного Копья.

– Если цель твоего путешествия откроется, Дорну придется туго, – предупредил его отец, когда они наблюдали как резвятся дети в прудах и фонтанах Водных Садов. – Не заблуждайся, то, что мы делаем – измена. Доверяй только своим товарищам и старайся не привлекать внимания.

Так что Геррис Дринкуотер ответил капитану «Приключения» своей самой обезоруживающей улыбкой.

– По правде сказать, я уже потерял счёт трусам, отказавшимся нас везти. Но в Купеческом доме мне сказали, что вы человек другого сорта – похрабрее. Такой, что может рискнуть всем за соответствующую сумму.

« Контрабандист», – подумал Квентин. Именно так им и обрисовали капитана «Приключения» другие торговцы в Купеческом доме. Хозяин этого постоялого двора о нем сказал:

– Он контрабандист и работорговец, наполовину пират, наполовину наводчик, но может статься так, что это ваша последняя надежда.

Капитан потер большим пальцем об указательный.

– И какую же сумму вы считаете соответствующей подобному путешествию?

– Втрое больше, чем вы обычно берете за провоз до Берега Работорговцев.

– За каждого? – капитан обнажил зубы в чем-то, что должно было быть улыбкой, но вышло хищным оскалом. – Возможно. Да, я буду похрабрее многих. Скоро собираетесь отправиться в путь?

– Да хоть завтра.

– По рукам. Приходите за час до рассвета со своими друзьями и винами. Лучше нам отчалить, пока Волантис спит – никто не станет задавать нам неудобные вопросы о цели нашего плавания.

– Как скажете. За час до рассвета.

Улыбка капитана стала ещё шире.

– Рад, что могу вам помочь. Нас ждет приятнейшее путешествие, верно?

– Уверен в этом, – сказал Геррис.

Капитан велел принести эля, и они вдвоем выпили за удачное плавание.

– Приятный человек, – заметил Геррис, когда они спускались к подножию пристани, где их ждал нанятый хатай. Воздух налился тяжёлым жаром, от яркого солнца обоим приходилось щуриться.

– И город приятный, – согласился Квентин.

« Слащавый настолько, что скоро зубы повыпадают».

Здесь в изобилии выращивали сладкую свёклу и подавали её почти в каждом блюде. Волантийцы варили из неё холодную похлебку – густую и жирную, как пурпурный мед. Вина у них тоже были сладкие.

– Боюсь, наше беззаботное путешествие окажется недолгим. Этот приятнейший человек не собирается везти нас в Миэрин. Слишком уж быстро он согласился на наше предложение. Он возьмет с нас втридорога, спору нет, но как только мы окажемся на борту и выйдем в море, он перережет нам глотки и заберёт остальное золото.

– Или прикует к вёслам рядом с теми несчастными, которых мы уже нанюхались. Нет, сдается мне, надо поискать контрабандиста получше.

Возница ждал их у своего хатая. В Вестеросе эту повозку назвали бы просто телегой, разве что она была украшена больше, чем любая виденная Квентином дорнийская телега, и запряжен в нее был не бык и не лошадь. Хатайтянула карликовая слониха цвета грязного снега. На улицах Старого Волантиса этих животных было полным-полно.

Квентин предпочел бы пойти пешком, но они были очень уж далеко от места, где остановились. Кроме того, владелец Купеческого дома предупредил их, что пешие прогулки уронят их в глазах как чужеземных капитанов, так и коренных волантисцев. Уважаемые люди ездили либо в паланкинах, либо в хатаях… и по случайному стечению обстоятельств двоюродный брат хозяина как раз владел несколькими такими повозками и был рад оказать гостям услугу.

Их возница был одним из рабов его брата – маленький человечек с вытатуированным на щеке колесом, почти голый, в одной набедренной повязке и сандалиях. У него была кожа цвета тикового дерева, глаза – как два уголька. Он помог дорнийцам забраться на выложенную подушками скамью между огромными деревянными колёсами двуколки и сам влез на спину слонихи.

– К Купеческому дому, – велел ему Квентин, – но езжай вдоль причалов.

Вдали от гавани и морского ветра, на улицах и в проулках Волантиса стояла такая духота, что можно было утонуть в собственном поту, по крайней мере, на этой стороне реки.

Возница крикнул что-то слонихе на местном языке, и она стронулась с места, мотая хоботом из стороны в сторону. Двуколка, накреняясь, потащилась следом; возница улюлюкал, сгоняя с пути матросов и рабов. Их было нетрудно отличить друг от друга: все рабы были татуированы. Маска из голубых перьев, молния от нижней челюсти до брови, монета на щеке, леопардовые пятна, череп, кувшин. Мейстер Кедри говорил, что на одного свободного в Волантисе приходится пять рабов – правда, он не дожил до возможности проверить свои расчеты. Он погиб в то утро, когда пираты взяли «Жаворонка» на абордаж.

В тот день Квентин потерял еще двоих друзей – Уильяма Уэллса с его веснушками и кривыми зубами, отчаянного копьеносца, и Клетуса Айронвуда – красавца, несмотря на косоглазие, вечно возбуждённого, вечно смеющегося. Полжизни Клетус был лучшим другом Квентина, брат во всём, но не по крови.

– Поцелуй за меня свою невесту, – прошептал ему Клетус перед смертью.

Пираты влезли на борт в предрассветной темноте, когда «Жаворонок» стоял на якоре у берегов Спорных земель. Ценой двенадцати жизней экипажу удалось отбиться. После этого члены команды обобрали убитых пиратов, сняв с них пояса, обувь и оружие, разделили содержимое кошельков, стащили кольца с пальцев и выдрали самоцветы из ушей. Один из пиратов был так толст, что корабельному коку пришлось отрезать ему тесаком пальцы, чтобы снять кольца. Понадобилось три матроса, чтобы поднять его и выбросить в море. Остальных пиратов швырнули следом – без молитв и церемоний.

С собственными мертвецами обошлись получше. Моряки зашили тела в парусину и, чтобы те утонули поскорее, нагрузили камнями для балласта. Капитан со своей командой помолился о душах погибших товарищей. Затем он обернулся к дорнийским пассажирам – из шести взошедших на борт в Дощатом городе в живых осталось трое. Даже Громадина – бледный, изнурённый морской болезнью и едва стоящий на ногах – вылез из недр корабельного трюма, чтобы проводить покойных в последний путь.

– Кому-то из вас надо произнести поминальную речь по своим убитым. Потом мы предадим их морю, – сказал капитан дорнийцам.

Вызвался Геррис, хотя ему пришлось солгать, поскольку нельзя было выдавать ни их личности, ни цель их путешествия.

« Для них все не так должно было закончиться».

– Мы будем рассказывать об этом путешествии своим внукам, – объявил Клетус в тот день, когда они выехали из замка его отца.

Уилл скорчил рожу и сказал:

– Ты хотел сказать – шлюхам в тавернах, в надежде заглянуть им под юбку.

Клетус похлопал его по спине.

– Чтобы были внуки, нужно сначала завести детей, а чтобы были дети – надо заглянуть под пару-тройку юбок.

Позже в Дощатом городе дорнийцы пили за будущую невесту Квентина, отпускали сальные шутки по поводу его грядущей брачной ночи, говорили о том, что они увидят, о том, что совершат, о славе, которую они завоюют.

« А все, что выпало на их долю – парусиновый мешок с камнями».

Сколь ни горевал он по Уиллу и Клетусу, потеря мейстера Кедри ощущалась острее всего. Кедри свободно владел всеми языками Вольных Городов, даже гискарским диалектом, на котором общались на побережье Залива Работорговцев.

– Мейстер Кедри поедет с вами, – в ночь перед отправлением сказал отец. – Слушайся его советов. Он посвятил полжизни изучению Вольных Городов.

Но на взгляд Квентина, даже если мейстер был бы сейчас с ними, дела шли бы ничуть не лучше.

– Я бы продал свою мамашу за глоток свежего воздуха, – пожаловался Геррис, когда повозка пробиралась через портовую толчею. – Тут влажно, как у Девы в дырке, а нет ещё и полудня. Ненавижу этот город.

Квентин был с ним согласен. Гнетущая влажная жара высосала из него все силы и заставила чувствовать себя грязным. Хуже всего было то, что и ночь не приносила облегчения. На горных лугах к северу от владений лорда Айронвуда воздух после захода солнца всегда был свеж, каким бы жарким ни был прошедший день. В Волантисе же ночью стояла та же духота, что и днем.

– Утром «Богиня» отчалит к Новому Гису, – напомнил ему Геррис, – По крайней мере, мы окажемся чуть ближе к цели.

– Новый Гис на острове, и порт там гораздо меньше здешнего. Да, мы будем ближе к цели, но мы можем там и застрять. И Новый Гис заключил союз с Юнкаем, – эта новость Квентина не удивила: Новый Гис и Юнкай – гискарские города. – Если и Волантис присоединится к их союзу…

– Нам нужен вестеросский корабль, – предложил Геррис, – какой-нибудь торговец из Ланниспорта или Староместа.

– Мало кто заплывает так далеко, а те, кто добирается сюда – набивает трюмы шёлком и пряностями с Нефритового моря и тут же поворачивает домой.

– Может, тогда браавосский? Говорят, их корабли с багряными парусами доплывают до самого Асшая и островов в Нефритовом море.

– Браавосцы – потомки беглых рабов. Они не торгуют в Заливе Работорговцев.

– У нас хватит золота, чтобы купить себе корабль?

– И кто будет им управлять? Ты? Я? – Дорнийцы никогда не были мореплавателями – с тех самых пор, как Нимерия сожгла свои десять тысяч кораблей. – Моря вокруг Валирии опасны и кишат пиратами.

– Хватит с меня уже пиратов. Не будем покупать корабль.

« Для него это все еще игра, – понял Квентин, – точно такая же, когда он повел нас шестерых в горы искать старое логово Короля-Стервятника».

Не в духе Герриса Дринкуотера думать о будущем поражении, а тем паче – о смерти. Похоже, его не образумила даже смерть друзей.

« Он предоставляет решать мне – он знает, что моя осторожность может тягаться с его смелостью».

– Возможно, Громадина прав, – сказал Геррис. – Плевать на море, завершим путешествие сушей.

– Ты знаешь, почему он так говорит, – ответил Квентин, – он скорее умрёт, чем ещё раз ступит на палубу корабля.

Громадина всю дорогу промаялся морской болезнью. В Лисе он четыре дня приходил в себя. Им пришлось остановиться в гостинице, где мейстер Кедри уложил Громадину в постель с периной и поил отварами и настоями, пока щеки пациента снова не порозовели.

Попасть в Миэрин сушей было возможно, что правда, то правда. Добраться туда можно было по старым валирийском дорогам. Мощеные тракты древней Валирии в народе называли драконьими дорогами, но та, что вела на восток – из Волантиса в Миэрин, заслужила более зловещее название: дорога демонов.

– Дорога демонов слишком опасна, и добираться по ней чересчур долго, – сказал Квентин. – Как только слухи о королеве дойдут до Королевской Гавани, Тайвин Ланнистер отправит за ней своих людей.

В этом его отец был уверен.

– А к его приказам наверняка прилагается нож. Если они доберутся до неё первыми…

– Будем надеяться, что её драконы учуют убийц первыми и сожрут, – отозвался Геррис. – Что ж, если мы не можем найти корабль, и ты против поездки верхом, мы можем вернуться в Дорн.

« Признать поражение и приползти назад в Солнечное Копье, поджав хвост?»

К невыносимому разочарованию отца, под испепеляющие насмешки песчаных змеек? Доран Мартелл вложил судьбу Дорна в руки Квентина – и он не подведет отца, пока жив.

Хатай грохотал окованными железом колёсами, нагретый солнцем воздух дрожал над улицей, делая окружавшее похожим на наваждение. Между складами и причалами в порту теснились всевозможные лавки и ларьки. Здесь можно было купить свежих устриц, там – железные цепи и оковы, тут – фигурки для кайвассы, выточенные из слоновой кости и нефрита. Тут же были и храмы, куда моряки приходили поклониться своим чужеземным богам, распологавшиеся бок о бок с борделями, с балконов которых женщины подзывали к себе мужчин.

– Глянь-ка на эту, – подтолкнул его Геррис. – Кажется, она в тебя влюбилась.

« И сколько же стоит любовь шлюхи?»

По правде сказать, девушки заставляли Квентина чувствовать себя не в своей тарелке, особенно симпатичные.

Когда Квентин впервые приехал в Айронвуд, он по уши влюбился в Инис, старшую дочь лорда Айронвуда. Хотя он ни разу ни одним словом не выдал свои чувства, мечты о ней он лелеял годами… пока её не выдали замуж за сира Риэна Аллириона, наследника Дара богов. Когда Квентин видел её в последний раз, она кормила грудью сына, а ещё один цеплялся ей за юбку.

После Инис были близняшки-Дринкуотеры – пара смуглых девчушек, обожавшая охотиться с соколом, лазать по скалам и вгонять Квентина в краску. Одна из них подарила ему первый поцелуй – хотя он так и не узнал, которая именно. Они были дочерьми рыцаря-ленника. Двойняшки были не подходящего для женитьбы происхождения, хотя Клетус считал, что это не мешает с ними целоваться.

– Когда ты женишься, то сможешь взять одну из них в любовницы. Или обеих, почему бы и нет?

У Квентина нашлась не одна причина «почему нет», так что он постарался избегать близняшек, и второго поцелуя не было.

Не так давно его стала повсюду преследовать младшая дочь лорда Айронвуда. Гвинет было почти двенадцать, и это была невысокая, тщедушная девочка, чьи чёрные глаза и тёмные волосы выделяли её среди родни – все они были голубоглазые блондины, как на подбор. Она, впрочем, была умна, скора и на язык, и на руку, и твердила Квентину, что ему надо дождаться, пока она расцветёт – тогда она сможет выйти за него замуж.

Но это было до того, как принц Доран вызвал его в Водные Сады. Теперь в Миэрине его ждала самая прекрасная женщина в мире, и он должен был исполнить свой долг и попросить ее руки.

« Она мне не откажет. Она должна чтить договор».

Дейенерис Таргариен понадобится Дорн, чтобы покорить Семь Королевств, а значит – ей понадобится Квентин.

« Хотя это не значит, что она меня полюбит. Может, я ей совсем не понравлюсь».

Там, где река встречалась с морем, улица делала поворот, и у этого изгиба толпились торговцы животными, выставлявшие на продажу разноцветных ящериц, огромных пестрых змей и проворных маленьких мартышек с полосатыми хвостами и ловкими розовыми лапками.

– Может быть, твоей серебряной королеве понравится мартышка, – заметил Геррис.

Квентин не имел представления, как выглядит Дейенерис Таргариен. Он пообещал отцу, что привезет её в Дорн, но всё чаще и чаще ему в голову лезли мысли, достоин ли он этого предприятия.

« Я никогда об этом не просил», – думал он.

За широкой голубой гладью Ройна ему была видна Чёрная Стена, воздвигнутая валирийцами еще в те времена, когда Волантис был не более чем заставой на границе их империи – огромный овал из оплавленного камня двести футов высотой и такой толщины, что по его вершине могли в ряд проскакать наперегонки шесть запряженных четверками колесниц, что и происходило каждый год во время праздника в честь основания города. Чужеземцам и вольноотпущенникам не позволялось входить внутрь иначе как по приглашению живших внутри потомков Старой крови, способных проследить свою родословную до времен самой Валирии.

Здесь движение стало оживленнее. Они находились у западного конца Долгого моста, соединявшего две части города. Упряжки, телеги и хатаи теснились на улице либо съехав с моста, либо пробираясь к нему. Повсюду, как тараканы, были бесчисленные рабы, снующие по делам своих хозяев.

Ближе к Рыбной площади и Купеческому дому на перекрестке раздались громкие возгласы, и откуда ни возьмись явилась дюжина копьеносцев-Безупречных в изукрашенных латах и плащах из тигровых шкур, растолкавших народ, освобождая путь триарху, восседавшему на спине слона. Слон триарха, серокожий исполин, нёс на себе покрытые эмалью доспехи тонкой работы, которые тихо позвякивали при каждом движении. Башня на его спине была так высока, что задела крышей верх узорчатой каменной арки.

– Триархов считают столь возвышенными, что их ногам не дают прикасаться к земле в течение всего года службы, – объяснил Квентин своему спутнику. – Они ездят везде на слонах.

– Перегораживая улицы и оставляя нам, убогим, кучи навоза на дороге, – сказал Геррис. – Зачем Волантису три принца, когда Дорн обходится одним-единственным – никак не уразумею.

– Триархи – не короли и не принцы. Волантис – республика, как и Валирия старых времен. Все свободнорожденные землевладельцы допущены к управлению государством. Даже женщины могут голосовать, если у них есть земля. Троих триархов избирают среди выходцев из благородных семейств, способных доказать, что они по прямой линии происходят из старой Валирии, и служат они до первого дня нового года. Ты тоже знал бы всё это, если бы озаботился чтением книги, которую тебе дал мейстер Кедри.

– Там не было картинок.

– Там были карты.

– Карты не считаются. Если бы он рассказал мне, что там про тигров и слонов, я, может, и попытался бы почитать. А так она подозрительно смахивала на книгу по истории.

Когда их хатай достиг края Рыбной площади, слониха подняла хобот и затрубила – ни дать ни взять огромная белая гусыня, не желающая проталкиваться сквозь находившуюся впереди толчею повозок, паланкинов и пеших прохожих. Возница пнул её пятками, заставив двинуться дальше.

Тут было множество торговцев рыбой, и все они криком восхваляли утренний улов. Квентин понимал в лучшем случае одно слово из двух, но тут не надо было знать языка, чтобы узнать рыбу. Здесь торговали треской, рыбами-парусниками и сардинами, бочками мидий и устриц. Перед одним прилавком свисали угри, другой выставлял напоказ гигантскую черепаху весом не меньше лошади, подвешенную за ноги на железных цепях. В кадках с морской водой и водорослями шебуршились крабы. Некоторые торговцы жарили куски рыбы с луком и свеклой или продавали перчёную рыбную похлебку в маленьких железных котелках.

В центре площади под надтреснутой безголовой статуей давно уже мёртвого триарха собиралась толпа – какие-то карлики давали представление. Коротышки нацепили на себя деревянные доспехи, изображая рыцарей на турнире. Квентин видел, как один из них сел верхом на собаку, другой попытался взгромоздиться на свинью… чтобы тут же съехать с неё набок под хохот толпы.

– Выглядит весело, – сказал Геррис. – Остановимся и посмотрим на бой? Тебе не помешало бы развеяться, Квент. Ты выглядишь дряхлым стариком, который полгода не ходил на горшок.

« Мне восемнадцать, я на шесть лет младше тебя, – подумал Квентин. – Я не старик».

Вслух он сказал:

– Не нужны мне шуты-карлики. Разве что у них есть корабль.

– Думается, крошечный.

Четырехэтажный Купеческий дом возвышался над доками, пристанями и окружавшими его складами. Здесь торговцы из Староместа и Королевской Гавани перемешались с негоциантами из Браавоса, Пентоса и Мира, волосатыми иббенийцами, бледнолицыми странниками из Кварта, чёрными как уголь приезжими с Летних Островов в плащах из перьев и даже с носящими маски заклинателями теней из Асшая у Тени.

Квентин спустился с хатаяна землю и почувствовал, как камни мостовой обжигают ноги даже сквозь кожаные подметки. В тени перед Купеческим домом стоял стол на козлах, разукрашенный полосатыми бело-синими флажками, трепетавшими при каждом дуновении ветра. За столом развалились четверо наёмников сурового вида, подзывающих криками прохожих мужчин и юношей.

« Гонимые ветром», – вспомнил Квентин. Сержанты набирали рекрутов, пополняя ряды наёмников перед отправкой в Залив работорговцев.

« И с каждым вступившим к ним на службу у Юнкая становится мечом больше. Мечом, который хочет испить крови моей суженой».

Один из Гонимых что-то крикнул им.

– Я не говорю на вашем языке, – ответил Квентин. Он умел читать и писать на высоком валирийском, но ему редко удавалось поговорить – к тому же волантийское яблочко очень уж далеко укатилось от валирийской яблони.

– Вестеросцы? – спросил мужчина уже на общем языке.

– Дорнийцы. Мой хозяин торгует вином.

– Хозяин? И хрен с ним. Ты раб, что ли? Присоединяйся к нам, будешь сам себе хозяином. Хочешь умереть в постели? Мы научим тебя владеть копьем и мечом, ты пойдешь в бой рядом с Оборванным Принцем и вернёшься домой богаче лорда. Мальчики, девочки, золото, всё что захочешь – если хватит мужества протянуть руку и взять! Мы – Гонимые ветром, и трахаем богиню смерти в зад.

Двое наёмников начали горланить какую-то походную песню. Квентин понимал достаточно, чтобы уловить смысл.

« Мы – Гонимые ветром, – пели они. – Неси нас ветер на восток в Залив Работорговцев, мы убьем короля-мясника и трахнем королеву драконов».

– Если бы Клетус и Уилл были с нами, мы могли бы прихватить Громадину и перебить эту шайку, – сказал Геррис.

« Клетус и Уилл мертвы».

– Не обращай на них внимания, – сказал Квентин.

Пока дорнийцы шли к дверям Купеческого дома, наёмники провожали их насмешками, называя их бесхребетными трусами и пугливыми девицами.

Громадина ждал их в покоях на втором этаже. Хотя капитан «Жаворонка» вовсю расхвалил им этот постоялый двор, Квентин вовсе не собирался оставлять свои вещи и золото без присмотра. В каждом порту есть воры, крысы и шлюхи, а в Волантисе всего этого было сверх меры.

– Я уже собирался отправиться на ваши поиски, – сказал им сир Арчибальд Айронвуд, отодвигая засов, чтобы впустить их внутрь. Громадиной его прозвал собственный кузен Клетус, но прозвище было заслуженным. Арч был шести с половиной фунтов ростом, с широченными плечами, огромным брюхом, ногами толщиной с древесный ствол, ручищами толщиной с окорок и начисто лишенным шеи. От какого-то недуга в детстве у него выпали все волосы, и его лысый череп напоминал Квентину гладкий розовый булыжник.

– Ну, – потребовал он, – что сказал контрабандист? Будет у нас лодка?

– Корабль, – поправил его Квентин. – Да, он согласен взять нас на борт, но увезёт не дальше ближайшей преисподней.

Геррис сел на продавленную кровать и стянул башмаки.

– С каждой минутой возвращение в Дорн кажется мне всё заманчивее.

Громадина заявил:

– Я снова повторю, что лучше всего нам двинуться по дороге демонов. Может, она и не такая опасная, как говорят. А если и так, то тем больше мы прославимся, если её одолеем. Дринк с мечом, я со своим молотом – такого никакой демон не переварит.

– И что если Дейенерис будет мертва к тому моменту, как мы до неё доберемся? – спросил Квентин. – Нам нужен корабль. Даже если это «Приключение».

Геррис хохотнул.

– Ты, видно, сходишь с ума по Дейенерис сильнее, чем я думал, раз уж ты готов терпеть этот смрад месяцами. Дня через три я сам буду заклинать их убить меня. Нет уж, мой принц, умоляю, только не «Приключение».

– У тебя есть вариант получше? – осведомился Квентин.

– Есть. Он только сейчас пришел мне в голову. Там, конечно, есть свои опасности, и ты его достойным делом не назовешь… но он доставит тебя к твоей королеве куда быстрее, чем дорога демонов.

– Излагай, – сказал Квентин Мартелл.