Текст книги "Солдаты Вселенной. Лучшая военная фантастика ХХ века"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Энн Маккефри,Орсон Скотт Кард,Пол Уильям Андерсон,Артур Чарльз Кларк,Филип Киндред Дик,Джо Холдеман,Кэролайн Черри,Уолтер Йон Уильямс,Грегори (Альберт) Бенфорд,Дэвид Аллен Дрейк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 44 страниц)

ГК355

Итак, модель оказалась правильной. Но неполной, как всегда.

ГК355 смотрел на измученных, но стойких людей, которые расположились в палате госпиталя, и задавался вопросом: сколько таких осталось на Земле, в США, в Советском Союзе?

Может, много. А может, никого.

Ответ зависит от данных, которыми ГК355 не располагал. Со спутников, которые находились на орбите, не могли произвести подсчет.

И все-таки, глядя на пришельцев, Главный компьютер не сомневался, что они не одиноки на Земле. Эти существа полны жизни, их не просто истребить. Перед ними бессильны любые расчеты.

Люди собрались уходить. Осталась только женщина, которая сидела возле криокамеры. Она от нее почти никогда не отходила.

ГК355 окликнул их. Они кивнули на прощание, но не остановились.

ГК355 не стал их задерживать.

У них впереди много дел.

Нужно делать новые антенны, новые датчики, новую жизнь.

Турок

И вот, отъевшиеся и выспавшиеся, мы снова в сосновом лесу. Выехали на рассвете. Ветер доносил запах с залива – ё-моё, его ни с чем не спутаешь: свежий, соленый, влажный.

Темных туч нет и в помине. Может, мне удастся уговорить Бада взять еще чуток к югу. Уж больно хочется поплавать, покачаться на этих волнах возле Форта Морган – они выше меня ростом! Кто знает, когда еще доведется.

Бад легко соглашается. У нас теперь есть радио, мы можем разговаривать с Главным компьютером. Мы ждем, что скоро прибудет помощь из космической колонии. ГК нам рассказывает, что да как. А пока еще надо самим позаботиться о себе. И о Джонни. Он теперь наш.

Сьюзен осталась с Джином. Ждать хирургов, которые смогут сделать ему операцию. Не думаю, что это случится скоро. Но ничего, там у нее есть все условия ждать, сколь угодно. И еда, и лекарства, и все прочее.

Да, сколько мы всего пережили. А проехали-то сто миль, не больше. Обратная дорога кажется гораздо короче. Но я ни о чем не жалею. Лучше плохие новости, чем неизвестность. Лучше двигаться вперед, чем оглядываться назад. Так, по крайней мере, я считаю.

Так мы и ехали. Анжела рядом с Бадом в кабине. Мы с Джонни и Акерманом в кузове. Акерман клевал носом. Джонни спал, укутанный в одеяла. Ветер раскачивал верхушки сосен, колыхал мягкий, душистый воздух. Шум нашего одинокого грузовика эхом разносился по лесу. Мы ехали назад – и в будущее, каким бы оно ни было.

Эпилог
(двадцать три года спустя)
Джонни

Старуха в бесформенном мятом платье и поношенных туфлях сидела на обочине у песчаной дороги. Я спешил, устал и задохнулся от быстрой ходьбы с рюкзаком за плечами. Она сидела молча и неподвижно. Ее можно было и не заметить, так что я едва не прошел мимо.

– Вы отдыхаете? – спросил я ее.

– Жду. – Ее голос напоминал шорох листьев. Она сидела на большом коричневом чемодане с массивными медными замками – такие делали сразу после войны. Сбоку на нем была трещина, из которой торчала белая подкладка.

– Автобуса?

– Барка.

– По радио объявили, автобус остановится на шоссе за поворотом.

– Знаю.

– Он не придет сюда.

Я сам торопился к автобусу. Я подумал, что она перепутала, где остановка.

– Барк придет сюда.

Я прищурился, вглядываясь в даль. Песчаная дорога впадала в шоссе, на котором показался фургон. В нем сидели люди с большими сундуками – видимо, прихватили весь свой скарб. Водитель дал газ, и они проехали мимо.

После объединения всех советских, американских и европейских космических колоний в политический союз их стали воспринимать как единое целое – «конфедераты». Так было удобнее, хотя я знал, что внутри Конфедерации есть свои трения и разногласия.

– Кто это – Барк? – спросил я.

– Моя собака. – Старуха посмотрела на меня, как на дебила, словно любой нормальный человек должен знать, что Барк – ее собака.

– Послушайте, автобус…

– А ты никак будешь парнишка Бишопов? – перебила она меня.

Я опять посмотрел на дорогу. Вечно одно и то же. Парнишка Бишопов – это прозвище ко мне прилипло с детства. Друзья моей матери называли меня так до тех пор, пока я не поступил в университет. Я имею в виду не родную мать, конечно. Мои родители погибли во время войны, и я их плохо помню.

Я вообще довоенную жизнь плохо помню. Почти все жители здешних мест погибли от биологического оружия русских во время войны. Чума выкосила на юге целые штаты. В результате угрозы бактериологической войны был заключен мир. Страны сократили запасы ядерного и биологического оружия. Построили мощные и надежные системы космической защиты. Для их создания потребовались большие поселения в космосе, и это привело к бурному расцвету городов Конфедерации. На орбите стали развиваться промышленность и торговля, для молодых людей открылись новые перспективы, новые рабочие места, и целое поколение нашло применение своим силам в космосе. В том числе и я. Я работаю связным Земля – орбита, и четыре месяца в году провожу на ЮЭС2. Но в этих местах я все равно остаюсь старшим парнишкой Бишопов.

Бишопы. Из всех, кто жил здесь до войны, уцелел я один. Уезжал погостить, когда все случилось. Потом приехали из Бирмингема мой дядя Бишоп с тетей. Они усыновили меня, вырастили, их я и называю своими папой и мамой. А фамилия у нас у всех одна – Бишопы. Так я и остался Бишопом. Единственным Бишопом из семьи, который пережил бомбардировку и ядерную зиму, и все прочее. Люди смотрят на меня как на диковину: настоящий коренной житель, ничего себе!

– Да, мэм, я Бишоп, – ответил я без энтузиазма.

– Так я и думала.

– А вы, простите?..

– Сьюзен Макензи.

– Очень приятно.

Мы закончили официальную часть знакомства, теперь могли приступить к светской беседе. И тут зашевелись воспоминания…

– По-моему, я видела тебя раньше. – Она прищурилась.

Возможно, она не так уж стара, не больше пятидесяти.

Но люди, пострадавшие от радиации, выглядят старше своих лет. А может, трудности и испытания состарили ее раньше времени.

– Да-да, я точно видела тебя. Во время войны.

– Я находился тогда на сто миль севернее. Ездил погостить. Домой вернулся много позже.

– Так и я тоже.

– Родственники привезли меня к родителям, и тут мы узнали, что случилось с Фэйрхоупом.

Она снова прищурилась, и тут ее обтянутое кожей лицо озарилось:

– Боже мой! Вы еще искали большой такой компьютер, это место называлось Информационный центр?

– Да, кажется. Я плохо помню.

– Ну да, конечно! Джонни! Ты Джонни?

– Да, мэм. Я Джон Бишоп.

Мне не нравится, когда мое имя произносят на детский лад. Но ничего не поделаешь – люди тут никак от этого не отвыкнут.

– А я Сьюзен! Помнишь, я поехала с вами? Только я знала коды доступа, помнишь?

– Ну… да. Кажется. – У меня в голове возникли какие-то смутные образы. – Мы вас нашли в страшном здании…

– Да! Я сторожила криокамеру. В ней лежал Джин.

– Джин…

То жуткое время вызывало ужас в моей душе. Чтобы справиться с болью, я подавил все воспоминания. И вот сейчас они нахлынули…

– Я ведь спасла его тогда! Представляешь? Мы поженились. У нас родились дети.

Она нерешительно протянула мне изможденную руку, и я пожал ее. В горле образовался комок, на глаза навернулись слезы. Почему-то за все эти годы я не попытался разыскать тех моих спутников: старина Турок, Анжела, Бад, мистер Акерман. Наверное, опять же – боялся боли. И потом, когда ты ребенком остаешься один, без родителей, в грозном мире, ты не можешь позволить себе оглядываться назад.

Мы так и держались за руки.

– Мне кажется, однажды я видела тебя. Правда. На рыбной ловле в Пойнт-Клире. Ты с мальчиками дурачился, вы играли среди сетей. В то время рыбалка как раз стала налаживаться, все очистилось от русских микробов. Джин спустился вас отогнать подальше от лодок. Я узнала тебя. Но почему-то побоялась подойти. Ты прыгал, хохотал, был так весел. Я не захотела напоминать тебе о нашем ужасном прошлом.

– Да… Я понимаю вас.

– Джин умер два года назад.

– Мне жаль…

– Мы с ним всю жизнь прожили вместе… – Она попыталась улыбнуться.

– А помните, как мы… – начал было я и тут же спохватился: – Миссис Макензи, у нас мало времени. Автобус должен сейчас подойти.

– Я жду Барка, – сказала она.

– Где же он?

– В лес побежал. Охотится на кого-нибудь.

Времени действительно было в обрез. Скоро начнется.

Я знал последовательность этапов, потому что занимался техническим обслуживанием и модернизацией модульных зеркал на ЮЭС2.

Сначала большой отражатель сфокусирует солнечный луч в газовой трубке. Исходный луч запустит процесс генерации лазера, возбужденные молекулы перейдут из одного квантового состояния в другое, более низкое. В трубке образуется волна, которая выбьет большое количество фотонов, согласованных по фазе, и, достигнув конца стометровой трубки, они превратятся в меч, и его отточенный клинок разрежет пространство. Возникнет мертвая полоса в двадцать метров шириной, которая пройдет через поля и леса на юге Алабамы. Просто небольшая демонстрация, как говорят конфедераты.

– Скоро автобус, давайте я отнесу ваш чемодан.

– Сама справлюсь. – Она смотрела куда-то вдаль, и я вдруг понял, как безмерно она устала. – Я дождусь Барка.

– Бросьте, миссис Макензи, пойдемте на автобус.

– Да на черта мне сдался этот автобус!

– Как так?

– Мои дети переехали в Мобайл. Они обещали заехать за мной.

– Но по радио, – я показал на свой приемник, – передали, что на дороге возле Мобайла большие пробки. Они могут застрять.

– Они сказали – приедут, и точка.

– Но остается совсем мало времени до крайнего срока.

– Они знают, что я буду ждать здесь. Значит, они приедут.

– И все же…

– Успокойся, – перебила она меня. – У меня хорошие дети. Они уважают меня. Они знают, сколько я пережила ради них. Они приедут за мной.

– И все же давайте пойдем на автобус. Это совсем недалеко. Я вам помогу.

– Без Барка я никуда не пойду. Он меня никогда не бросает. – Она улыбнулась.

Я вытер пот со лба и стал вглядываться в даль: не мелькнет ли между сосен силуэт собаки. Какое там! Собаке есть где разгуляться в лесу. Из прострации меня вывел сигнал приемника. Конфедераты давали последнее предупреждение.

Они выбрали для своей акции эту малонаселенную местность. Хоть люди и стали потихоньку возвращаться сюда после того, как бактериологическая опасность миновала, все равно обитателей в здешних местах было немного. Когда я вырос, мне стало нравиться это малолюдье. Совершенно нехоженые леса. Именно поэтому я приезжал сюда при каждой возможности.

По сути дела, конфедераты контролируют весь земной шар. А ООН по-прежнему считает их обычным государством в ряду других государств. Никто тут внизу, на Земле, не понимает, что конфедераты рассматривают планету как одну большую проблему. Потому что прошлое ничему не научило людей внизу: они все так же соперничают, враждуют, не хотят расстаться с грязным оружием, которое уничтожает все живое подряд. Послушать их – они не извлекли никаких уроков из прошлой войны. Они уже забыли, что только благодаря орбитальным системам защиты была спасена биосфера, что только благодаря космическим поселениям была восстановлена нормальная жизнь – они в течение десяти лет предпринимали гигантские усилия, чтобы ликвидировать последствия войны. Без вакцин, созданных в условиях невесомости, мы погибли бы от всевозможных кочующих инфекций. Люди совершенно об этом забыли.

– В какую сторону он побежал? – спросил я.

– Туда, – неопределенный взмах руки.

Я снял рюкзак, поставил на землю. Плечо ныло, и я вспомнил, как в него угодило стальным обломком. Давно это было. А плечо до сих пор побаливает от нагрузки. Прошлое по-прежнему живо.

Я побежал в сторону леса. Белый песок поскрипывал под ботинками.

– Барк! Барк!

Слева метнулось коричневое пятно. Я лавировал среди частых сосен, а пес с лаем улепетывал от меня. Я еще раз позвал. Барк даже не притормозил.

Когда я вернулся к миссис Макензи, она будто уже забыла про меня.

– Я не смог догнать его.

– Иначе и быть не могло! – Она гордо улыбнулась, показав коричневые зубы. – Барк отлично бегает!

– Позовите его сами.

Она покликала, но безрезультатно.

– У нас больше нет времени, – сказал я.

– Без Барка я не пойду. После того как Джин умер, я осталась на берегу совсем одна. Сколько раз вода подступала к самому дому. Барк был всегда со мной. Он мой единственный друг. А этот дождь, который лил пять недель! Рядом ни живой души – только Барк.

Послышался шум двигателя.

– Это автобус, – сказал я.

– Похоже, – кивнула она.

– Пойдемте. Я отнесу ваш чемодан.

Она скрестила руки на груди.

– За мной приедут дети. Мы договорились.

– Вряд ли они приедут.

– Мои дети всегда держат слово.

– Миссис Макензи, я не могу больше ждать, пока в вас проснется благоразумие. – Я поднял рюкзак, смахнув с лямок красных муравьев.

– Вы, Бишопы, всегда отличались благоразумием, – спокойно сказала она. – Ты тут работаешь?

– Да, периодами.

– Ты вернешься, когда все это закончится?

– Возможно.

Даже если я в долгу перед ней за прошлое, я сделал все, что в моих силах.

– Они нападают на Соединенные Штаты! – заметила она.

– И не только.

– И правильно, что мы им не верим! Хотят заставить Штатыплясать под свою дудку! – И она разразилась всеми этими пропагандистскими штампами, которые радио с утра до вечера вешает людям на уши. Дескать, конфедераты хотят захватить весь мир, они ничем не лучше русских, нельзя променять государственную независимость на власть кучки самозванцев, которые воображают себя богами, это унижает национальное достоинство, патриотизм превыше всего, и так далее.

Может, в этом есть доля истины – да, конфедераты не святые. Но это единственная сила, для которой наша Земля – единое целое. Иначе они просто и не могут ее воспринимать, находясь на орбите. Они могут остановить межконтинентальные баллистические ракеты и, преодолев толщу земной атмосферы, нащупать любой подозрительный объект на поверхности. Собственно, это они и собираются сейчас продемонстрировать. Я знаю, что они спорили между собой по этому поводу и решили, что положить конец дипломатическому забалтыванию важнейших вопросов можно, только предпринявчто-то. Я тоже не во всем с ними согласен. Ясно только, что времена изменились, и мое поколение мыслит совсем иначе, чем довоенное.

– Мы не допустим, чтобы нами управлял неизвестно кто!

– Миссис Макензи, одумайтесь! Это же последний автобус!

По звуку было ясно, что автобус начал сбавлять скорость.

Она посмотрела на меня, и ее лицо опять смягчилось.

– Все в порядке, Джонни. Ступай. Удачи тебе.

И я понял, что она больше не сойдет с места. Она двигалась, пока считала нужным, а теперь предоставляет миру крутиться без нее.

Водитель автобуса запоздал с этим последним рейсом. Там, за поворотом, он, наверное, нервничает и, конечно, боится. Он знает, что конфедераты начнут точно в срок.

Я побежал. Мои ноги увязали в глубоком, мягком песке. Я сразу почувствовал, что устал гораздо сильнее, чем мне казалось, да и жара мешала. Я пробежал метров двести, я уже видел этот автобус, когда он опять заурчал. Во рту было солоно от пота, ноги передвигались с трудом – словно земля притягивала их с утроенной силой. Водитель спешил завести двигатель.

Он завернет и поедет по 80-му маршруту обратно в Мобайл. Может, я успею к перекрестку, и он заметит меня. Я опустил голову и побежал изо всех сил.

Но там, сзади, осталась женщина. Чтобы захватить ее, водителю придется съехать на эту неровную, песчаную дорогу, где он рискует застрять. Люди в автобусе начнут метаться, кричать. Все это для того, чтобы подобрать старую женщину, у которой хорошие дети – всегда держат слово. Ей невдомек, что сейчас наверху находятся чьи-то другие дети, которые тоже всегда держат слово. Похоже, ей вообще невдомек, что происходит. Да и мне, пожалуй, тоже.

Но я все равно продолжал бежать.

Уолтер Йон Уильямс

Романы и рассказы Уолтера Йона Уильямса, сочетающие в себе, казалось бы, несовместимые стилевые приемы, включают как «твердую» научную фантастику, так и юмористическую космическую оперу и даже эпический роман катастроф. Он автор киберпанковской трилогии, куда входят романы «Оголенный нерв», «Солип: система» и «Зов смерча», и дилогии «Метрополис» (в русском переводе «Повелитель плазмы») и «Город в огне», где описываются интриги, бушующие в закрытом от прочего мира городе-вселенной, в котором властвует геомантия. В серии элегантных фарсов «Имперская реликвия», «На крыльях удачи», «Престарелый Рок» Уильямс описал приключения космического вора Дрейка Мийстраля (в существующем переводе Майджстраль). Короткая проза Уильямса составила отдельный том под названием «Грани». Роман-катастрофа Уильямса «Разлом» описывает чудовищные социокультурные последствия масштабного землетрясения в долине реки Миссисипи.

Час «Волка»

Из синтезатора на потолке больничной палаты раздавался негромкий шелест – научно доказано, что эти звуки успокаивают. Риз посмотрела на парня, который лежал на кровати, и внутри у нее все задрожало.

Его звали Стюард, утром из него вытащили пулю. Последователь дзэн и убежденный сторонник самурайской идеи личной чести, он несколько дней тому назад, как камикадзе, отправил в тартарары всю сеть. Гриффит мертв, Джордан мертв, Спасски мертв, и никто не остановил Стюарда, пока в Лос-Анджелесе все не полетело к чертям. Он еще не успел дать показания следователям, но скоро они будут здесь. Риз протянула руку за пистолетом. Внутренняя дрожь не проходила.

Стюарда все время обманывали. Он ни о чем не подозревал, а его водили за нос и использовали по полной. Больше всех, конечно, в этом преуспела Риз, его подруга. Разве он виноват, что у него сдали нервы, когда он узнал все.

И вот результат.

Риз выключила четвертый монитор, чтобы не пищал, когда Стюард умрет, и тут он открыл глаза. В его глазах она прочла: он узнал ее и догадался, что сейчас произойдет.

– Прости, – прошептала она и прицелилась.

А что еще, черт подери, могла она сказать? «Давай расстанемся друзьями»?

Стюард шевельнул губами.

Она сделала три выстрела из бесшумного пистолета и вышла. Ее больничный халат и удостоверение не вызвали у охраны ни малейших подозрений. Подделка документов всегда была ее коньком.

В Японию Риз летела по запасному удостоверению. Документы у нее всегда – комар носа не подточит. На борту она выпила и воткнула вилку интерфейса в розетку у основания черепа. Она закрыла глаза. Свежая рассылка новостей отображалась непосредственно в мозговой зрительный центр. Она стиснула губы от злости, только теперь поняв, как все было на самом деле и в какую историю она вляпалась.

Нелегально, под прикрытием, в огромных количествах перевозились фармакологические препараты инопланетян. Сеть была огромной, куда больше, чем Риз могла предположить со своей колокольни, и вот сейчас лос-анджелесские ищейки до всего этого добрались. Люди из полиции и безопасности зверствуют кругом, даже на космических базах.

А она-то все время думала, что по-дружески помогает друзьям. Эти друзья использовали ее так же, как она Стюарда. Поездка в Л-А не имела никакого смысла, и послать ее туда могли только ослы. Убийство Стюарда не остановило снежный ком, слишком уж он велик. Теперь у Риз есть только один выход – залечь на дно.

Она заказала еще порцию выпить – это было как раз то, что надо. Из радио доносился тот же искусственный шелест, что и в больничной палате. Вспомнилось, как Стюард лежал на кровати, беспомощный.

Откинувшись на подголовник кресла, Риз смотрела, как из-под крыльев шаттла вырывается пламя.

С кикбоксингом она распрощалась после того, как в поединке ей сломали нос крученым ударом. Риз плюнула на карьеру и вернулась к безопасным занятиям – спарринг и кунг-фу. Вытягивать из себя жилы на тренировках для того, чтобы потом на ринге из тебя выбили душу, – нет, извините, это не входило в ее представления об интересной жизни. Как-никак ей тридцать шесть, и нужно смириться с тем, что кое-какие игры уже не для нее, даже если программный модуль для них имеется. Реализация программы не доставит ей удовольствия.

Из окна отеля было видно, как порывистый северо-восточный ветер с завыванием гонит белесые облака над узким Аральским морем. Вой ветра заглушал звуки громкоговорителя, который с минарета созывал на молитву. Вот уже сколько месяцев ничего не меняется: и этот ветер, и картина за окном. Посмотрев на серенькую узбекскую весну, Риз включила телевизор и задумалась о своей беглой жизни, которая продолжалась уже полгода.

Волосы она покрасила в черный цвет и коротко подстригла. Изменила отпечатки пальцев и строение лица. На искусственных глазах новый серийный номер. Несмотря на унылую погоду, Узбекистан для нее – идеальное место.

Кроме Стюарда, она никого тут не знала. Стюард жил в Узбекистане перед тем, как отправиться в Л-А и разнести все в клочья.

На экране молодой человек влез в боевой костюм и рассовал оружие по карманам. Он поднял пистолет. Зазвучала тревожная музыка. Риз увеличила громкость и села перед экраном.

Она подумывала о том, чтобы вернуться к делам, но, пожалуй, пока рановато. В рассылках новостей и телепередачах все время говорится об инопланетянах, об их методах, о контрабанде. О «реформировании» мультикорпораций, связанных с силюками. Люди ждут судебного разбирательства – по крайней мере, те, кто выжил. Многие помогают следствию. Нет, эта тема еще не остыла.

К счастью, с деньгами проблем нет. Хватит надолго, может, на всю жизнь.

С экрана послышался звук выстрелов. Молодой человек затеял перестрелку с инопланетянами и размазал силюков по стенке. У Риз похолодела кровь.

Она сообразила, что под молодым человеком подразумевается Стюард. Она вскочила и вырубила телевизор. Ее тошнило.

Стюард никогда в жизни не убил ни одного силюка. Уж Риз-то это знала.

Вонючие задницы. Подонки телевизионные.

Прихватив лоскутный китайский жакет, Риз направилась к выходу. Комната, блин, не больше клетки.

Она ногой распахнула дверь с таким грохотом, что мужчина в коридоре чуть не подпрыгнул. Он смущенно улыбнулся:

– Вы меня напугали.

Какой странный у него акцент: ясно, что иностранец, а откуда родом – непонятно. Цвет лица очень темный. На вид лет тридцать. На ногах замшевые ботинки с петлями-липучками на подошвах, для фиксации в условиях невесомости. Серая эластичная куртка без подкладки с множеством карманов, тоже с липучками, плотно обтягивала его руки. Риз ожидала увидеть в одной из них оружие. Он дрожал – то ли от холода, то ли от напряжения. Риз подумала, что он совсем недавно вернулся под власть силы тяжести – судя по количеству липучек, вряд ли его одежда куплена на Земле.

Несколько потомков Золотой Орды в костюмах а-ля военный летчик, завезенных из Берлина, с шумом промчались на скейтбордах, уши их кожаных шлемов развевались на ветру.

– Давно в городе? – спросила Риз.

Он отрекомендовался как Сардар Чандрасекар Вивекананда, революционер со станции «Принц». Для друзей просто Кен. Вечером через два дня после знакомства Риз встретила его в баре «Натуральная жизнь» – на верхнем этаже большого банка. Здесь собирались эмигранты, поэтому стояла мебель из красного дерева, купленная за большие деньги в Центральной Америке.

Риз проверила Кена – осторожности много не бывает – и убедилась, что он именно тот, за кого себя выдает. Его имя часто упоминалось в новостных рассылках с «Принца». Даже его политические союзники высказывались с осуждением в его адрес.

– Рэм хотел повесить на нас Февральское восстание, – рассказывал Кен. – Чини решил, что мне лучше исчезнуть: тогда все свалят на меня, а он сможет работать дальше.

Потягивая коктейль, Риз чувствовала, как тепло растекается по телу, и смотрела, как за стеклянной стеной ветер закручивает пыль на узбекских металлических крышах и на тарелках антенн. Она усмехнулась:

– Значит, Чини решил подставить тебя. Очень по-дружески с его стороны, на мой взгляд.

– Чини знает, что делает, – раздраженно ответил Кен.

– Он-то знает. Он с толком пристраивает своих друзей. Вопрос в другом – а ты знаешь, что делаешь?

Кен успокаивающе приподнял изящные ладони.

– Отсюда я могу вести пропаганду. Чини дал «добро». Я купил отличную систему связи.

Она повернулась к нему:

– Может, тебе понадобятся солдаты для этой твоей, как ее там, революции?

Он отрицательно покачал головой. Ресницы у него были длинные и густые.

– Думаю, что нет. Станции «Принц» сто лет. Она вращается вокруг Луны. Оттуда хороший доступ к полезным ископаемым, но оборудование устарело. Она не может конкурировать с другими станциями. Рэм хочет держаться до последнего: его принцип – грабить недра, а не развиваться. Он подкупает акционеров большими дивидендами, но экономика их больше не выдерживает. Восстание показало, что Рэм потерял контроль над ситуацией. Теперь революция – вопрос времени. Перемены неизбежны, и мы не хотим применять силу – военную, по крайней мере.

– Очень жаль. В ближайшее время я бы не прочь поработать в каком-нибудь иностранном легионе.

В бар ввалилась компания. Риз узнала известного мошенника с Цереры по имени да Вега. Лицо и руки у него сияли имплантированными бриллиантами и напомнили ей омерзительную флуоресцирующую плесень. Его сопровождала группа телохранительниц. В их задачи входило защищать да Вегу, если с Цереры прибудет отряд, чтобы захватить его и предать суду. Все девицы-телохранительницы, как одна, высокие и большеглазые – во вкусе да Веги. Он пытался нанять и Риз при первой встрече. Платил он щедро: женщины с европейским разрезом глаз здесь встречались редко, но должностные обязанности предусматривали сексуальные услуги.

Та еще работка, подумала Риз. Ей тогда страшно захотелось засунуть ему в глотку носки погрязнее, и плевать на всех его телохранительниц, но она ответила, что привыкла иметь дело с работодателями более высокого класса, и этим удовольствовалась.

Да Вега обернулся и улыбнулся ей. Что-то Узбекистан становится слишком тесен.

Риз допила коктейль и поднялась.

– Пошли прогуляемся, – сказала она.

– Архитектура свободы! – говорил Кен. – Вот о чем мы мечтаем. Послушала бы ты, что Чини думает об этом!

По ночной улице гулял свежий ветер. В металлическом настиле тротуара отражались разноцветные огни голограмм, которые скользили вверх-вниз по стенам зданий, рекламируя невидимые товары. Ветер завывал между решетками нацеленных в небо радаров, пробивался сквозь чащу антенн. Башня минарета была очерчена красными вспышками сигнальных огней и выделялась на фоне желтого закатного неба.

– Свобода, – откликнулась Риз. – Так-так.

– Понимаешь, слишком много закрытых систем, – продолжал Кен. Он пожал плечами, на нем был новый пиджак. – Это общая проблема всех космических поселений. Они стремятся стать замкнутыми экологическими системами и для этого максимально закрывают свою экономику. У нас нет доступак информации. По специальности я макроэкономист. Я изучил много разных моделей, чтобы разработать механизм объединения. Всегда самым главным препятствием на пути объединения оказывается отсутствие информации. Наша Солнечная система напичкана корпорациями-государствами, в которых власть принадлежит богатой верхушке. Все они конкурируют между собой и никому не выдают своих планов. У них есть колонии в других солнечных системах. Что там происходит? Об этом мы знаем только то, что нам дозволяет знать правление корпорации. Обстановка в целом ужасно неустойчивая – строить прогнозы невозможно, потому что для них просто нет данных.

Все руководствуются указаниями старого Орбитального совета, и даже профессионалы, которым нужна информация для дела, не могут ее получить. Станция «Принц» специализируется на добыче полезных ископаемых. С ними полный порядок, но цены сильно падают, как только открывается новое месторождение в Поясе или еще где-нибудь, да к тому же модернизация добывающей промышленности требует больших капиталовложений. Поэтому для стабилизации экономики «Принц» должен предложить на экспорт другой продукт, не столь зависимый от конъюнктуры. Новой статьей экспорта могли бы стать биопрепараты или клиентские базы данных. Или генные технологии. Что угодно. Но ведь для их создания потребуются ресурсы и время – лет пять, не меньше. И другие корпорации тоже работают в этих областях. А что, если мы дублируем друг друга? И они нас опередят? Об этом мы узнаем, только когда продукт появится на рынке, и труды пяти лет пойдут прахом. Такая секретность приводит к экономической нестабильности. Экономическая нестабильность порождает политическую нестабильность – поэтому мультикорпорации периодически начинают воевать друг с другом.

– Итак, ты хочешь, чтобы мультикорпорации взяли и раскрыли свои производственные секреты?

– Я хочу уничтожить саму идеюпроизводственного секрета. В идеале я хочу создать принципиально новую архитектуру хранения и поиска информации. Архитектуру настолько совершенную, что все примут ее, чтобы сохранить конкурентоспособность, и при этом сама ее природа сделает невозможным сокрытие информации.

Риз рассмеялась. Холодная металлическая улица отозвалась эхом.

– Да ты фантазер, однако!

Он слабо улыбнулся в ответ.

– Ты права, конечно. Нужно вернуться лет на двести назад, в самое начало работ по искусственному интеллекту, и все переделать. Тогда, может, из этой затеи что-нибудь и вышло бы. – Он пожал плечами. – К счастью, у нас с Чини более реальные планы.

Риз посмотрела на него.

– Ты мне напоминаешь одного моего знакомого. Он тоже хотел все знать. Как ты. Подавай ему доступ к информации.

– И что?

– И то. – Холодный ветер пронизал ее до костей, она задрожала. – Его убили. Кто-то застрелил его прямо в больнице.

– Да уж, подходящее местечко.

Она вспомнила последний взгляд все понявшего Стюарда. Попыталась представить, какие слова он хотел и не успел сказать. От северо-восточного ветра у нее по коже бежали мурашки, стыло сердце.

Пустынная улица, по которой они шли, вдруг показалась ей бесконечной. Не улица, а Улица, мощенное металлом бескрайнее торжище, и она бредет по нему в ледяном одиночестве, а с обеих сторон надвигаются стены, которые неоновыми буквами предлагают ей призрачные вещи и услуги. Она задрожала и взяла Кена за руку.

Голос Кена был мягким, порыв ветра унес его слова в сторону:

– Вы были близки?

– Да. Нет. – Она тряхнула головой. – Я хотела, чтоб мы остались друзьями, но интересы дела…

– Понимаю.

Она прикусила язык и почувствовала вкус крови. Она снова смотрела в даль бесконечной мерцающей Улицы, где темные фигурки людей ненадолго сближались и вновь удалялись друг от друга. Иногда ей казалось, что нужно лишь немного напрячь память, и она вспомнит что-то важное. Если бы знать, чего не успел сказать Стюард.

Над входом в квартиру Кена горела желтая лампочка без фонаря. Они вошли, желтый свет с площадки проник следом за ними, открыв взору старую потертую мебель и новенькое сияющее оборудование связи.