Текст книги "Солдаты Вселенной. Лучшая военная фантастика ХХ века"
Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин
Соавторы: Энн Маккефри,Орсон Скотт Кард,Пол Уильям Андерсон,Артур Чарльз Кларк,Филип Киндред Дик,Джо Холдеман,Кэролайн Черри,Уолтер Йон Уильямс,Грегори (Альберт) Бенфорд,Дэвид Аллен Дрейк
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 44 страниц)
Андерхилл открыл кодовый замок клетки Леди Мэй, нежно разбудил ее и взял на руки. Кошка выгнула спину, выпустила когти и принялась мурлыкать, а потом о чем-то задумалась и лизнула запястье своего партнера. Светострелок еще не надел игольчатый шлем, а потому ни один из них пока не знал, что творится в голове другого, но по движению усов и ушей Андерхилл почувствовал, что Леди Мэй довольна тем, что им предстоит сегодня работать вместе.
Он заговорил с ней, хотя кошка была не в состоянии понять его слов:
– Ну скажи, разве это справедливо, что такое чудесное создание, как ты, отправляют в холодный вакуум охотиться на огромных и страшных крыс. Твоего мнения на этот счет никто даже не спросил, верно ведь?
Вместо ответа кошка опять лизнула светострелку руку, замурлыкала и провела своим пушистым хвостом по его щеке. Потом она повернулась к Андерхиллу и уставилась на него своими горящими золотом глазами.
Некоторое время они смотрели друг на друга. Светострелок присел на корточки, а кошка запустила коготки передних лап в его колено. Глаза человека и кошки встретились; оба понимали друг друга без слов.
– Пора, – сказал Андерхилл.
Леди Мэй подошла к своему кораблику и запрыгнула внутрь. Он закрепил игольчатый шлем у нее на затылке, а затем проверил, чтобы коготки ее лап вонзились в специальную подушку – это делалось для того, чтобы кошка случайно не поранила себя в пылу битвы.
– Готова? – ласково спросил Андерхилл.
Вместо ответа Леди Мэй выгнула спину, насколько это позволял державший ее ремень, и замурлыкала.
Андерхилл захлопнул дверцу и проследил, чтобы люк закрылся плотно. Теперь кошке предстояло несколько часов выполнять свой боевой долг, а потом ее клетку-кораблик вернут обратно на судно.
Светострелок взял снаряд и поместил его в трубу запуска.
Потом он закрыл люк трубы, сел в кресло и надел свой шлем.
Начали!
Каюта была маленькая-премаленькая и теплая-претеплая. Трое его товарищей сидели совсем рядом, а потолочные лампы горели прямо над глазами.
Как только прибор нагрелся, обстановка каюты словно растворилась в воздухе. Люди тоже исчезли, превратившись в пятна света – янтарного и темно-красного; казалось, жизнь теплилась в них, словно угольки в камине загородного дома.
Прибор нагрелся сильнее. Теперь Андерхилл увидел Землю прямо под собой и почувствовал, как корабль ускользает прочь, минуя Луну. Он увидел планеты и жаркое Солнце, державшее драконов вдали от тех мест, где обитали люди.
Наконец-то наступил полный контакт.
Теперь телепатическое зрение Андерхилла проникало на миллионы миль. Он ощутил присутствие пыли, которую заметил еще над эклиптикой. Теплой и нежной волной сознание Леди Мэй воссоединилось с его разумом. Ее ум напоминал ароматизированное масло – нежный, чистый, острый и изысканный. Андерхилл вдруг совершенно успокоился и почувствовал уверенность в своих силах. Кошка была настроена по отношению к светострелку очень доброжелательно, но это ощущалось скорее на эмоциональном уровне.
Теперь они вновь стали единым целым.
Каким-то закоулком сознания Андерхилл по-прежнему видел и каюту, и корабль, он слышал, как Папаша Мунтри разговаривает по телефону с их капитаном.
Телепатические способности мозга позволяли угадывать мысль еще до того, как ее произносили вслух. Это очень походило на грозу: подобно грому звук запаздывал по сравнению с мыслью-молнией.
– У нас все готово, сэр. Можно переходить в подпространство.
ИграАндерхилла всегда несколько раздражала способность Леди Мэй воспринимать все раньше его самого.
Светострелок еще не до конца пришел в себя после встряски, сопровождавшей вход в подпространство, но кошка уже сигнализировала ему, что все позади. Она почувствовала переход прежде, чем нервная система человека зарегистрировала его.
Земля пропала из виду, а через несколько миллисекунд и Солнце уже висело где-то в правом верхнем уголке его телепатического поля зрения.
«Славный скачок, – подумал Андерхилл. – При такой прыти мы доберемся до места в четыре-пять приемов».
А в нескольких сотнях миль от корабля Леди Мэй телепатировала ему: «О мой друг, ты такой щедрый и сильный человек! Смелый, благородный и нежный! Как мне хорошо вместе с тобой, хорошо, хорошо, тепло… А теперь в бой, вперед… До чего же мне хорошо с тобой…»
Андерхилл понимал, что она не произносила мысленно именно эти слова, но его мозг напрямую получал послание из ее кошачьего мозга в виде образов, доступных для восприятия.
Однако не стоит увлекаться взаимными приветствиями. Светострелок потянулся за край восприятия кошки, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь рядом с кораблем. Любопытно, что можно одновременно делать две вещи. Он сканировал космическое пространство и ловил воспоминания Леди Мэй о своем сыне: у него была рыженькая мордочка и нежно-белая шерстка на груди.
Продолжая поиск, Андерхилл получил от Напарницы сигнал тревоги: «Сейчас прыгнем снова!»
И точно: судно совершило второй скачок. Звезды здесь выглядели иначе. Солнце теперь было где-то ужасно далеко, да и более близкие звезды различались с трудом. Самое подходящее для драконов место: открытое, зловещее, пустое пространство. Андерхилл резко потянулся дальше – лихорадочно выискивая опасность и готовясь подстраховать Леди Мэй.
Ужас, острый и отчетливый, охватил его мозг; он чувствовал это почти физически.
Девочка по имени Уэст что-то нашла – огромное, длинное, черное, колючее и ужасное. И бросила навстречу этому Капитана Bay.
Андерхилл старался сохранять ясную голову.
«Берегитесь!» – крикнул он всем телепатически. Пожалуй, надо вернуться к Леди Мэй.
Каким-то отдаленным уголком зрения он видел, с какой яростью Капитан Bay, огромный персидский котище, выстрелил световыми бомбами по облаку пыли, угрожавшему кораблю и людям на его борту.
Мимо!
Облако пыли стало плоским, а затем приняло форму копья и исчезло за три миллисекунды.
Папаша Мунтри обратился к коту на человеческом языке:
– Ка-пи-тан…
Андерхилл уже знал фразу полностью: «Капитан, пошевеливайся!»
Однако бой закончится раньше, чем Папаша Мунтри договорит предложение.
Через какие-то миллисекунды в игру вступила Леди Мэй.
Вот как раз тот момент, когда скорость реакции Напарников особенно важна. Кошка реагировала быстрее светострелка. Она уже видела, что на нее надвигается огромная крыса.
И она могла стрелять с быстротой, недоступной человеку.
Андерхилл подсоединился к ее разуму, но никак не мог за ним угнаться.
На уровне подсознания он уловил, что инопланетное существо попыталось напасть. Здесь все не так, как бывает на Земле. Светострелок догадался о нападении по сильной и жгучей боли в области пупка. Андерхилл заерзал в кресле.
И опять он пропустил момент, когда Леди Мэй нанесла удар по врагу.
Пять термоядерных фотоснарядов с равными интервалами распределились на расстоянии в сотню тысяч миль.
Боль в голове и теле светострелка мгновенно исчезла.
Он ощутил ярость и восторг Леди Мэй, убившей противника. А потом разочарование – кошки всегда его испытывают, когда их враги, которых они воспринимают как гигантских космических крыс, вдруг исчезают в момент своей смерти.
Ну а потом он почувствовал ее боль, вернее, боль и страх они ощутили одновременно. Надо же, а ведь весь бой длился не более одного мгновения. И уже в следующую секунду корабль совершил очередной скачок.
Андерхилл поймал обращенную к нему мысль Вудли: «Успокойся. Мы с этим старым паршивцем доведем дело до конца».
Опять приступ боли и новый скачок.
Когда Андерхилл наконец-то пришел в себя, внизу уже сверкали огни «Каледонии».
Преодолевая усталость, он вновь вступил в телепатический контакт и осторожно и точно поймал кораблик с Леди Мэй в трубу запуска.
Бедняга утомилась до полусмерти, но Андерхилл отчетливо слышал стук ее сердца и тяжелое прерывистое дыхание. И еще он уловил благодарность, которая шла непосредственно от мозга кошки к мозгу человека.
Подсчет очковНа «Каледонии» его положили в госпиталь.
Доктор говорил с ним доброжелательно, но твердо:
– Только представьте, вас действительно зацепил крысодракон. Вы просто чудом избежали опасности. Все произошло так молниеносно, что ученые вряд ли смогут в этом разобраться. Мне кажется, что продлись ваш контакт с крысодраконом на несколько десятых миллисекунды дольше, вы бы уже лишились рассудка. Что за кошка сегодня была с вами?
Андерхилл отвечал очень медленно. Слова давались ему с трудом, особенно по сравнению с тем, как легко и мгновенно входили в контакт два телепатических разума! Но люди вроде доктора могли общаться лишь на вербальном уровне.
Язык едва ворочался во рту Андерхилла.
– Не называйте наших Напарников кошками. Это неправильно. Они ведь сражаются в одной команде с нами. Имейте в виду, что мы никогда не зовем их кошками. А как себя чувствует моя Напарница?
– Я не в курсе, – с сожалением ответил доктор. – Но мы это выясним. Во всяком случае, вы сам, старина, легко отделались. А теперь вам нужно хорошенько отдохнуть. Постарайтесь заснуть. Или, может быть, дать вам снотворное?
– Я засну сам, – ответил Андерхилл. – Но сначала хочу узнать о состоянии Леди Мэй.
В палате появилась медсестра, которая отреагировала на его заявление достаточно резко.
– А узнать о состоянии других людей вы не хотите?
– С ними все в порядке, – сказал Андерхилл. – Я узнал об этом еще до того, как попал сюда.
Он вытянул руки, вздохнул и улыбнулся обоим медикам. Врач и сестра слегка успокоились: кажется, случай не такой уж тяжелый.
– Я тоже чувствую себя нормально, – добавил светострелок. – Но, пожалуйста, скажите мне, когда я смогу увидеть свою Напарницу.
И тут Андерхиллу в голову вдруг пришла страшная мысль. Он в смятении взглянул на врача.
– А не могли ее отправить на корабле еще дальше, а?
– Я все узнаю, – пообещал доктор, дружески потрепал Андерхилла по плечу и выбежал из палаты.
Медсестра сняла салфетку со стакана охлажденного фруктового сока.
Андерхилл попытался улыбнуться девушке, но ее настроение снова переменилось. Ему захотелось, чтобы медсестра ушла. Надо же, только что она выглядела вполне дружелюбной, и вот опять эта отстраненность.
«А нелегко приходится телепатам, – подумал он. – Так все время и тянет заглянуть в чужие мысли, даже когда не стоит вступать в контакт».
Вдруг медсестра резко развернулась и бросила:
– Вы, светострелки, слишком много о себе думаете! О себе и о своих несчастных кошках!
Девушка даже слегка топнула ногой, и в это мгновение Андерхилл проник в ее мысли. Он увидел там себя в героическом ореоле, в красивой замшевой форме светострелка и в шлеме, похожем на украшенную драгоценностями корону древних королей. Еще он увидел у нее в мозгу свое красивое, мужественное лицо, сиявшее улыбкой. И понял, что девушка ненавидит его.
Да, она ненавидела его в глубине души. За то, что Андерхилл (во всяком случае, так ей казалось) был горд, непонятен, богат, был честнее и лучше, чем она сама и ей подобные.
Он отключился от мозга медсестры, уткнулся в подушку и вызвал в памяти образ Леди Мэй.
«Конечно, она кошка, – подумал он. – Да уж, всего только кошка!»
Однако Андерхилл видел Леди Мэй в ином свете – в его представлении она была ловкой, умной, проницательной, удивительно благодарной, неправдоподобно красивой, скромной и снисходительной.
И где найти женщину, способную с ней сравниться?
Джордж Р. Р. Мартин
Многообразные произведения Джорджа Р. Р. Мартина, принесшие их автору многочисленные «Хьюго» и «Небьюлы», а также «Премию Брэма Стокера» от Ассоциации писателей, работающих в жанре мистики, можно подразделить на научную фантастику, фэнтези и, соответственно, мистику. Его научно-фантастические романы включают «Умирающий свет» и написанный совместно с Лизой Таттл «Шторм в Гавани ветров». За прошедшие двадцать лет Мартин создал несколько превосходных научно-фантастических повестей, таких как получившие премии «Короли-пустынники» и экранизированные в 1987 г. «Летящие сквозь ночь». Лучшее из написанного им опубликовано в сборниках «Песнь о Лии», «Песни звезд и теней», «Короли-пустынники», «Песни, которые поют мертвецы», «Путешествия Тафа» и «Портреты его детей». Его произведения в жанре литературы ужасов включают превосходный роман о вампирах «Грезы Февра», действие которого разворачивается в XIX веке, и «Шум Армагеддона», восстанавливающий в памяти темную сторону контркультуры шестидесятых годов XX века и считающийся одним из лучших романов о рок-н-ролле. «Игра престолов» и «Битва королей» стали первыми романами [33]33
К настоящему времени вышли из печати третий и четвертый романы цикла – «Буря мечей» и «Пир воронья».
[Закрыть]из задуманного им эпического цикла «Песнь Льда и Огня». Мартином написаны сценарии для некоторых популярных телесериалов, включая новую «Сумеречную зону». Он также является автором и редактором-составителем так называемого «мозаичного» романа со сквозным сюжетом «Дикие карты».
Ночь «Вампиров»
Обращение передали в прайм-тайм.
Все четыре глобальные телесети и большинство независимых прекратили вещание. Раздался треск, с экранов исчезло изображение, и голос диктора объявил: «Леди и джентльмены, говорит президент Соединенных Штатов Америки».
Джон Хартманн был самым молодым президентом в истории США и, по мнению корреспондентов, самым телегеничным. Правильные черты лица, остроумие, ослепительная улыбка обеспечили Альянсу свободы большинство, пусть незначительное, в мучительных четырехэтапных выборах 1984 года. Благодаря политической проницательности Хартманна была создана коалиция между Коллегией избирателей и Старыми республиканцами, которая и протолкнула его в Белый дом.
Сейчас Хартманн отнюдь не улыбался. Выражение лица у него было суровое, мрачное. Он сидел в Овальном кабинете за столом, положив руки на бумаги, и глядел в них. Немного помолчав, он медленно поднял голову и устремил сосредоточенный взгляд темных глаз прямо в гостиные, где у экранов собрался его народ.
«Соотечественники! Братья! – сказал он твердо. – Сегодня наша нация стоит перед лицом самого опасного кризиса, равного которому не было за всю нашу долгую и великую историю. Час тому назад база американских ВВС в Калифорнии подверглась мощной и разрушительной атаке…»
Нападавшие разделились на две группы. Одна отключила сигнализацию и прожектора на высоком заборе под напряжением. Вторая выскользнула из мрака ночи и проникла в образовавшуюся брешь на территорию базы.
По чистой случайности одна система сигнализации все же сработала. Завыла сирена. Гарнизон проснулся. План бесшумного захвата базы провалился. Часть нападавших бросилась напрямик к аэродрому.
Кто-то выстрелил. Кто-то закричал. Сбитая с толку охрана, которая дежурила на посту у главных ворот, сунулась внутрь, но ее тут же срезало автоматной очередью и раскидало вдоль забора. По параболе пролетела граната, и ворота превратились в груду обломков.
«Атака была внезапной, хорошо спланированной и беспощадной, – продолжал Хартманн, обращаясь к нации. – Защитники базы оборонялись героически. В ходе нападения погибло около ста военных».
Электропитание вырубилось через несколько секунд после начала операции. Меткий бросок гранаты вывел из строя запасной генератор. Наступила темнота. Ночь была безлунная, небо затянуто облаками, без единой звезды. Тьму освещали только вспышки выстрелов да пламя взрывов у главных ворот.
Защита была беспорядочной и бестолковой. Разбуженные сиреной, солдаты повыскакивали из казарм и побежали к воротам, где, судя по всему, сосредоточились главные силы нападавших. Там завязалась перестрелка: стороны вели перекрестный огонь.
Командующий базой был тоже застигнут врасплох и растерян не меньше, чем его подчиненные. Много драгоценных минут упустили, пока в штабе сопоставляли факты и пытались построить хоть какую-то картину происходящего. Действовали, можно сказать, по наитию. Одно подразделение направили к Командной башне, другое – к арсеналу базы, третье – к самолетам.
Но большая часть гарнизона находилась у главных ворот, втянутая в жаркий бой.
Из арсенала притащили тяжелые орудия. Били минометы, загорелся кустарник за забором вокруг базы. Куски земли и обломки стволов то и дело взлетали в воздух от взрывов гранат. Укрыться от такого огня нападавшие никак не могли. Наконец под прикрытием дымовой завесы и слезоточивых газов отряд солдат выбрался за ворота и направился к вражеским позициям.
Там не оказалось ни единого человека – если не считать убитых. Нападавшие растворились в темноте так же неожиданно, как появились.
Сразу отдали приказ о розыске и погоне. И тут же его отменили. Потому что раздался новый звук, который перекрывал шум выстрелов и взрывов.
Это рокот реактивных двигателей.
«Напавшие бросили основные силы на штурм главных ворот базы ВВС, – говорил Хартманн. – Но несмотря на массированный характер, штурм ворот предназначался только для отвода глаз. Пока продолжался бой, небольшая группа террористов проникла на аэродром и захватила самолеты».
Лицо президента выразило напряжение.
«Подлинной целью террористов был захват бомбардировщиков дальнего действия и истребителей сопровождения. Бомбардировщики в соответствии с планом оперативного реагирования на случай коммунистической угрозы находятся в состоянии постоянной боевой готовности. Для отражения атаки противника они готовы к вылету в течение секунды».
Хартманн сделал выразительную паузу, посмотрел в свои записи и продолжил: «Наши военные действовали быстро и отважно. Их действия заслуживают самых высоких похвал. Они отбили у террористов несколько самолетов, а другие им удалось поразить при взлете. Однако, несмотря на мужественное сопротивление военных, террористы подняли в воздух семь истребителей и два бомбардировщика. Соотечественники! Друзья! Вынужден сообщить, что оба бомбардировщика имеют на борту ядерное оружие».
Хартманн снова сделал паузу. Овальный кабинет у него за спиной словно растаял, на экране остался только президент за столом на фоне белой стены. На стене неожиданно появились шесть хорошо известных лозунгов.
«Еще до завершения атаки мне в Вашингтон был направлен ультиматум, – сказал Хартманн. – В нем говорится, что, если в течение трех часов я не выполню условия террористов, на Вашингтон будет сброшена ядерная бомба. Эти условия вы видите перед собой на экране, – президент показал рукой. – Их так и называют: Шесть требований. Думаю, вам они известны не хуже, чем мне. Первое требование – прекратить помощь союзникам США в Африке и на Среднем Востоке. Второе требование – систематическое разоружение, которое означает разрушение нашей оборонной мощи. Третье – упразднить Чрезвычайные городские комиссии, которые поддерживают законность и порядок в городах. Четвертое – выпустить на свободу тысячи опасных преступников. Пятое – отменить ограничения на издание порнографической и антигосударственной литературы. И, наконец, шестое требование, – президент улыбнулся своей знаменитой ослепительной улыбкой, – это моя отставка с поста президента Соединенных Штатов».
Улыбка сошла с его лица и он продолжил: «Эти требования – формула гражданского самоубийства, верный рецепт развала страны и национального позора. Эти люди хотят вновь ввергнуть нас в пучину беззакония, анархии и вседозволенности. Мы оставили этот период позади и не дадим повернуть историю вспять. Все честные американцы не хотят этого. Однако, как вы знаете, существует маленькая кучка преступников, которые открыто высказывают эти требования. Они выражают политическую программу так называемого ФОРа – Фронта освобождения родины».
Фон за спиной у президента вновь изменился. Шесть требований исчезли, а вместо них возникла огромная фотография длинноволосого молодого человека с бородой, в черном берете и мешковатой черной униформе. Он был убит – в грудной клетке зияла огромная дыра.
«За моей спиной вы видите фотографию одного из участников сегодняшнего нападения, – пояснил Хартманн. – Как и все нападавшие, которых мы обнаружили, он одет в форму военизированного подразделения ФОР».
Фотография исчезла. Хартманн смотрел непримиримым взглядом.
«Факты говорят сами за себя. На этот раз ФОР зашел слишком далеко. Я не поддамся на ядерный шантаж. Заверяю вас также, мои друзья и соотечественники, что причин для паники нет. К жителям Вашингтона я обращаюсь отдельно: не бойтесь, друзья. Обещаю, что самолеты, захваченные пиратами из ФОР, будут обнаружены и обезврежены прежде, чем достигнут Вашингтона. Пусть лидерам ФОР это послужит уроком: они сделали большую ошибку, выбрав путь запугивания правительства. Слишком долго им удавалось сеять сомнения среди нас и ослаблять наши ряды, действуя в угоду тем силам, которые хотят поставить наш народ на колени. Не выйдет! Я не намерен им попустительствовать! Сегодняшняя акция может быть охарактеризована только одним словом, и это слово – измена. Все ее участники будут рассматриваться как изменники родины».
– Я поймал их, – сказал Маккиннис. Его голос слегка заглушали радиопомехи. – Или еще кого-то.
Рейнольдс и сам это понял. Он бросил быстрый взгляд на экран радара. Объекты только-только, на несколько миль, вошли в зону локации и двигались на восток с хорошей скоростью и на хорошей высоте – девяносто тысяч футов.
Опять треск, потом голос Бонетто, командира звена:
– Похоже, что это все-таки они. Я насчитал девять точек. Идем на сближение.
Его самолет задрал нос вверх и стал набирать высоту. Остальные журавлиным клином последовали за ним: девять «Вампиров», истребителей-перехватчиков LF-7. Красные, белые и синие флажки на черном металле, из-под брюха торчат серебристые клыки – лазерные пушки. Смертельный охотничий комплект наготове.
В переговорном радиоканале раздался еще один голос:
– Вы чё там, пацаны? Они ж у нас прям под носом! Нам, кажется, крупно повезло!
Это Даттон, подумал Рейнольдс. Азартный парнишка, сорвиголова. Может, ему и впрямь кажется, что нам повезло. А у Рейнольдса совсем другое мнение. Вдруг он покрылся под скафандром липким холодным потом.
Парнишка не ошибся. Кто-то действительно был под носом. А если точнее – форовцы в бомбардировщиках типа LB-4. LB-4 – это монстры с лазерным оружием, и притом скорость могут развивать такую, что ого-го!
– Они нас видят, – сказал Бонетто. – Набирают высоту. И скорость. Шевелись.
Рейнольдс и так шевелился. Его «Вампир» шел замыкающим и неуклонно поддерживал форму клина. За стеклом кислородной маски глаза Рейнольдса непрерывно двигались, наблюдая за приборами. Переходим звуковой барьер. Коэффициент 1,3 от скорости звука. Затем 1,4. Затем набор высоты.
На экране радара отображалось положение бомбардировщиков. На инфракрасном экране – пятна. А за узким иллюминатором – ничего. Только холодное черное небо и звезды. Они поднялись выше облаков.
Вот дурни, подумал Рейнольдс. Такую технику сперли – пальчики оближешь, а обращаться с ней не умеют. Даже устройства противорадарной защиты не включили. Такое впечатление, что сами напрашиваются под удар.
Снова треск в наушниках и голос Бонетто:
– Они выравниваются. Будь готов открыть огонь по моему приказу. И помни, эти ребята неплохо вооружены.
Рейнольдс снова посмотрел на экран радара. Бомбардировщики LB-4 стабильно летели на постоянной высоте сто тысяч футов. LB-4 могли подняться и выше, но для «Рапир», истребителей сопровождения, это верхний предел.
Они не хотят отрываться друг от друга. Что ж, разумное решение. «Рапиры» форовцам сейчас понадобятся.
Рейнольдс прищурился. Что-то мелькнуло за стеклом иллюминатора. Какая-то серебристая вспышка. Неужели форовцы? Или плод его воображения? Трудно сказать. Но в любом случае он с ними скоро встретится. Расстояние между преследователями и их целью неуклонно сокращается: даже самые высокоскоростные бомбардировщики не могут превзойти по скорости «Вампиров». «Рапиры», конечно, могут, но им нельзя отрываться от бомбардировщиков.
Так что встреча – вопрос времени, которого остается все меньше. «Вампиры» настигнут форовцев задолго до Вашингтона. А дальше?
Рейнольдс не хотел думать об этом. Ему никогда не приходилось участвовать в боевых действиях. И такая перспектива его не радовала.
Во рту у него пересохло. Он с трудом сглотнул. Только сегодня утром они с Анной обсуждали, как удачно складывается у него служба, строили планы на отпуск. И в самом деле. Скоро уже в отставку, а он все время прослужил в Штатах, остался жив. А ведь сколько его сослуживцев погибло в южно-африканской войне! Но у него все сложилось удачно.
И вот на тебе. Как гром среди ясного неба. Завтра будет уже не таким безоблачным. Если оно вообще будет. Умирать очень страшно.
Но дело не только в этом. Даже если он останется жив, все равно на душе у него будет скверно. Из-за убийства.
Его мучила не сама по себе необходимость убивать. Когда в приказе назвали его имя, он понял, что это не исключено. Но он думал, что будет стрелять в русских или в китайцев – одним словом, во врагов. Когда Штаты ввязались в южно-африканскую войну, он, конечно, побаивался отправки на фронт. Но случись такое, он смог бы сражаться там. Во главе Всеафриканского союза стояли коммунисты – так, по крайней мере, им говорили.
А форовцы – не чужие, до которых ему нет дела. Форовцы – свои ребята, такие же, как он. Только с радикальными взглядами. Они жили рядом. Черные парнишки, вместе с которыми он рос в Нью-Йорке. Учитель из квартиры ниже этажом. Он прекрасно ладил с форовцами, пока речь не заходила о политике.
А иной раз – и когда заходила. Шесть требований – вовсе не такая уж глупость. О Чрезвычайных городских комиссиях передавали страшные слухи. И одному Богу известно, что Штаты потеряли в Южной Африке или на Среднем Востоке.
Лицо Рейнольдса под кислородной маской исказила гримаса. Чего там, старина, сказал он себе. Прячешь скелет в шкафу. Ведь совсем уж собрался голосовать за ФОР в 1984 году, но в последний момент передумал и опустил бюллетень за Бишопа, Старого демократа. Об этом на военной базе не знала ни одна душа, кроме Анны. О политике давно уже не полагалось говорить друг с другом. Почти все его приятели – Старые республиканцы, но несколько человек примкнули к Альянсу свободы, и ему от этого как-то не по себе.
Сквозь треск прорвалась команда Бонетто:
– Внимание, ребята! Форовцы готовятся к атаке. Вперед!
В радаре больше не было нужды. Рейнольдс и так мог их видеть: яркие огни впереди. Огни увеличивались в размерах.
«Рапиры» развернулись навстречу и стали пикировать.
Из всех телекомментаторов, которые выступали после президента Хартманна, увереннее всех держался Тед Уоррен с канала «Континент». Уоррен был старый тертый калач с острым умом и таким же острым языком. Он не раз выступал против Хартманна, и Альянс свободы постоянно клеймил его за «форовские настроения».
«После выступления президента многие вопросы так и остались без ответа, – сказал Уоррен в своем вечернем обзоре. – Президент заявил, что приравнивает членов ФОР к изменникам, но не пояснил, какие меры по отношению к ним будут приняты. Неясно также – по крайней мере мне, – какими мотивами руководствовался ФОР, предпринимая столь сомнительное нападение. Боб, у тебя есть какие-нибудь соображения по этому поводу?»
Перед камерой появилось новое лицо. Репортера, который освещал деятельность «ФОР» для «Континента», вытащили из постели и привезли в студию. У него до сих пор был слегка ошарашенный вид.
«Нет, Тед, – ответил он. – Насколько мне известно, ФОР не планировал акций такого рода. Не будь это нападение так хорошо организовано, я вообще усомнился бы в том, что верховное руководство ФОР к нему причастно. Это больше похоже на несанкционированную выходку местных экстремистов. Вы помните, что нападение на Главное полицейское управление в Чикаго во время восстания тысяча девятьсот восемьдесят пятого года было именно такого рода. Но для нападения на военную базу требуются, конечно, организационные и материальные ресурсы, которыми местные группировки не располагают».
Уоррен, сидя за дикторским столом в студии «Континент», понимающе кивнул.
«Боб, как ты думаешь, возможно ли, чтобы военизированное подразделение ФОР действовало самостоятельно, без ведома политического руководства партии?»
Репортер задумался и, помолчав, ответил: «Думаю, что такое возможно, Тед. Но маловероятно. Для такого нападения, как его описал президент, необходима слишком серьезная подготовка на всех уровнях. Для действий такого масштаба требуются усилия всей партии».
«Какие же мотивы могли подвигнуть ФОР на подобную акцию?» – задал очередной вопрос Уоррен.
«Как следует из слов президента, они надеялись, что угроза ядерного взрыва заставит правительство немедленно принять Шесть требований».
Уоррен не отступался.
«Допустим. Но почему ФОР решил прибегнуть к столь экстремистской тактике? Ведь согласно последнему опросу института Гэллапа он пользуется поддержкой двадцати девяти процентов населения. Это немало. У Альянса свободы, партии президента Хартманна, тридцать восемь процентов. За последнее время число сторонников ФОР значительно возросло по сравнению с тринадцатью процентами, которые он получил на выборах восемьдесят четвертого года. До следующих выборов остается всего год, и странно, что ФОР решил подобной выходкой поставить на карту свое будущее».
Теперь наступила очередь репортера кивать головой.
«Твои слова не лишены здравого смысла, Тед. Но ФОР и раньше не раз преподносил нам сюрпризы. Это не самая предсказуемая партия, как тебе известно. Я полагаю…»
Тед прервал его:
«Извини, Боб. Договорим позже. У нас на связи корреспондент Майк Петерсон. Он находится в штаб-квартире партии ФОР в Вашингтоне. С ним Дуглас Браун. Майк, ты слышишь меня?»
Картинка сменилась. На экране появились два человека, они стояли у стола под эмблемой ФОР. Репортер держал микрофон. Его собеседником был высокий, чернокожий и очень рассерженный молодой человек.
«Да, Тед, мы слышим тебя. – Репортер обернулся к молодому человеку. – Дуг, вы были кандидатом в президенты от партии ФОР на выборах восемьдесят четвертого года. Что вы можете сказать в ответ на обвинения президента Хартманна?»
Браун усмехнулся.
«Я больше не удивляюсь ничему, что говорит или делает этот человек. Все его обвинения – гнусная клевета. Фронт освобождения родины не имеет никакого отношения к этому так называемому нападению. Я вообще сомневаюсь, что какое-либо нападение имело место. Хартманн, бессовестный интриган, и он уже не раз прибегал к подобным грязным трюкам».
«Значит, ФОР заявляет, что нападения не было?» – спросил Петерсон.
Браун нахмурился.
«Это только мое личное предположение, а не официальное заявление партии, – быстро ответил он. – Все произошло неожиданно, у нас не было возможности проверить факты. Но я считаю, что моя версия весьма вероятна. Как вы знаете, Майк, Альянс свободы и раньше выдвигал против нас самые дикие обвинения».
