Текст книги "Друзья Эдди Койла"

Автор книги: Джордж Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава двадцать девятая

На протяжении всего вечера Койл много пил. Во время первого периода он выпил с Диллоном по пиву. Бобби Орр повел «Брюинз» в атаку. Он обвел сразу трех игроков «Рейнджерса», потом срезал угол и устремился к воротам нью – йоркцев, там сделал потрясающий разворот корпусом и бросил шайбу в верхний левый угол. И Койл вместе с Диллоном и остальными четырнадцатью тысячами девятистами шестьюдесятью пятью зрителями вскочил на ноги и бурно выразил свой восторг. Диктор объявил:

– Шайбу забросил Орр, номер четвертый! – и раздалась новая овация.

Место рядом с Койлом пустовало. Диллон сказал:

– Понять не могу, куда он запропастился. Тот мой знакомый – я тебе о нем говорил, – ом отдал мне оба билета. Я пригласил племянника жены. И понять не могу, куда он делся. А говорит, что любит хоккей, сопляк. Я не знаю, когда он успевает в колледж ходить – торчит целыми днями здесь, клянчит билеты. Ему двадцать. Толковый мальчишка.

Толковый мальчишка пришел в перерыве между первым и вторым периодом. Он извинился за опоздание.

– Я был дома, – сказал он. – Мне все передали, но пришлось взять у приятеля тачку, а то я уж думал: пропущу матч!

– Ты что, не мог приехать на трамвае? – спросил Койл.

– Но не в этот же сраный Суомпскотт! – ответил юнец серьезно. – После девяти в Суомпскотт уже не попадешь. Точно говорю.

– Ну так, – сказал Диллон, – кто хочет пива?

– Я буду пиво, – сказал Койл. Юнец тоже захотел пива. И Диллон тоже.

Во втором периоде «Рейнджерс» забросили Чиверсу штуку. Сэндерсон отправился на две штрафные минуты за игру высоко поднятой клюшкой. Сэндерсон вернулся в поле. Эспозито получил двухминутный штраф за толчок локтем. Сэндерсон ударил Далласа Смита за то, что тот сыграл опасно против вратаря «Рейнджерс». Орр ударил Эспозито за то, что тот ударил Бачика.

В перерыве между вторым и третьим периодом Койл с трудом мог разобрать, о чем беседует Диллон с племянником своей жены. Койл отправился в туалет. Когда он встал с места, Диллон заметил, что неплохо бы еще взять пива. Койл вернулся с тремя бутылками, судорожно вцепившись в них. На штанах у него виднелись пятна пролитого пива.

– В этой толчее и пиво-то не донесешь, – оправдывался он.

– Нельзя пить пиво в зале, – сказал юнец.

– Слушай, так ты хочешь пива или нет? – спросил Койл.

В начале третьего периода «Рейнджере» пропустил еще одну шайбу. Сэндерсона удалили на пять минут за драку. «Брюинз» выиграли 3:2.

– Классно! – сказал Койл. – Ты видал, каков малыш! Сколько ему, двадцать один? Да он же лучший в мире хоккеист. Надо запомнить: номер четыре. Бобби Орр. У него большое будущее.

– Послушай, – понизил голос Диллон. – Забыл тебе сказать. Есть девочки.

– Господи, – сказал Койл. – Сам не знаю. Поздновато уже.

– Да перестань! Проведем ночку славно.

– Э! – вставил юнец, – я не могу. Я должен вернуть тачку. Мне надо домой.

– Где твоя машина? – спросил Диллон у Койла.

– В Кеймбридже, – ответил Койл. – Я там был сегодня и к тебе приехал на трамвае. А ее там и оставил.

– Черт! – сказал Диллон. – Эти девочки… Они нас ждут. Но до них надо еще добираться. Они в Бруклайне.

– Слушайте, – предложил юнец. – Я могу подбросить вас до его тачки в Кеймбридж, а потом поеду домой. У меня завтра экзамен, я не могу сегодня допоздна гулять.

В баре на втором этаже спорткомплекса «Бостон гарден», дожидаясь, пока схлынет толпа они выпили по маленькой. Когда они вышли на улицу, Диллон с трудом держался на ногах. Койл тоже еле передвигался.

– Ну, два старикана, что бы вы делали без меня! – сказал юнец.

Они спотыкаясь, пересекли трамвайные пути.

У юнца оказался белый четырехдверный «форд-галакси» 1968 года выпуска. Он открыл правую переднюю дверцу. Диллон и Койл, покачиваясь, стояли перед открытой дверцей.

– Слушай, – сказал Диллон, – садись вперед, я сяду сзади. Лады?

– Лады, – согласился Койл. Он плюхнулся на переднее сидение.

Диллон поспешно сбежал машину сзади. Юнец отпер левую переднюю дверцу, протянул руку назад и отомкнул заднюю левую.

Диллон сел за водителем. Койл откинул голову на подголовник. Он тяжело, с присвистом дышал.

– Ты уверен: вести сможешь? – спросил Диллон у Койла.

– Да, конечно, – сказал Койл, прикрыв глаза. – Я в полном порядке. Не ссы. Здорово провели время.

– Проведем еще лучше, – добавил Диллон. Он скрючился, опустил руку к полу и пошарил. Под правым сиденьем он нащупал револьвер «арминиус» двадцать второго калибра, с полным барабаном. Он поднял его и положил себе на колени.

– Я не знаю, куда ехать, – сказал юнец, отгоняя машину задним ходом через трамвайные рельсы.

– Эй, скажи ему, куда ехать, – сказал Диллон Койлу. Койл похрапывал.

– Выезжай к главному входу «Гардена», – сказал Диллон. – Езжай мимо касс и, если он проснется, рви на шоссе Монсиньор О'Брайен. А пока просто вперед.

– Я догадываюсь, что будет, – сказал юнец.

– Молодец, – похвалил его Диллон. – Очень рад это слышать. Ты смотри на дорогу. На твоем месте я бы рванул в Белмонт, и ехал бы там, где движение поменьше, чтобы не привлекать к себе внимания. Я бы рванул по шоссе номер 2 и попытался найти серый «форд» с откидным верхом на стоянке у Вест – Энд Боулинг-аллей. Чтобы обезопасить себя от всяких неожиданностей. На твоем месте я бы доехал до аллей, встал бы позади того серого «форда», а потом рванул обратно в Бостон.

– Кто-то что-то говорил о деньгах, – сказал юнец.

– На твоем месте, – ответил Диллон, – я бы лучше поискал серый «форд». Поедешь на этом «форде» обратно в Бостон и высадишь меня. И на твоем месте я бы порылся в бардачке у того «форда» и нашел бы там тысячу долларов, а потом уж бросил бы его в негритянском районе.

– А не наследишь? – спросил юнец.

– Разве медведь срет около своей берлоги? – спросил Диллон.

Как только они проехали мост через реку и оказались в Кеймбридже, на улицах сразу стало мало машин. Они мчались на север, по шоссе номер 91. Когда они проехали мили три, стрелка спидометра показывала шестьдесят пять миль.

– Тебе скоро сворачивать, – напомнил Диллон.

– Да знаю, знаю, – сказал юнец.

Когда их «форд» остался на автостраде в одиночестве, Диллон поднял револьвер и приблизил ствол к голове Койла. Ствол был нацелен в нижнюю часть черепа, под левое ухо. Диллон оттянул курок. Первая пуля вошла куда надо. Диллон продолжал стрелять. Наконец, револьвер щелкнул: барабан опустел. Койл лежал, уткнувшись головой в раму между стеклами. Спидометр показывал восемьдесят пять.

– Сбрось скорость, болван! – приказал Диллон.

– Ты что, хочешь, чтобы нас арестовала дорожная полиция?

– Я волнуюсь, – признался юнец. – Ты так много стрелял.

– Девять раз, – сказал Диллон. В машине воняло порохом.

– Я чуть не оглох, – сказал юнец.

– Потому-то я и использую «двадцать второй», – сказал Диллон. – Если бы я тут стал палить из «тридцать восьмого», тебя бы сдуло с шоссе.

– Он мертвый?

– Если нет, то уже никогда не умрет, – сказал Диллон. – А теперь давай – сбавляй скорость и сворачивай куда-нибудь.

На аллее было темно. Юнец припарковался позади серого «форда» с откидным верхом.

– Слышь, а он при таком освещении выглядит точь-в-точь, как наша тачка, – сказал юнец.

– Ну наконец-то ты допер. В том-то весь смысл. Легавые видели тут этот «форд» весь вечер. А теперь они увидят вот этот, почти такой же. И не будут его шмонать еще часа два. Помоги-ка мне загрузить.

Они стащили тело Койла на пол под правое заднее сидение и вылезли из «форда-галакси».

– Запри машину, – распорядился Диллон. – Чтобы любопытные нос не совали.

Они забрались в серый «форд» с откидным верхом. Тот завелся с пол-оборота.

– Классная тачка, – сказал юнец.

– Неплохая, – согласился Диллон. – Теперь поезжай по Мемориэл-драйв и потом через мост на Массачусетс-авеню. Надо мне скинуть эту пушку.

Глава тридцатая

Джеки Браун, парень двадцати семи лет, с непроницаемым видом сидел на скамье подсудимых в зале номер четыре федерального окружного суда Массачусетса.

Секретарь выкликнул номер слушающегося дела: семьдесят четыре-сто двадцать один-Д, «Соединенные Штаты Америки против Джеки Брауна». Судебный пристав попросил Джеки Брауна встать.

Вместе с Джеки Брауном встал также мужчина, сидевший в зале.

– По настоящему делу оглашается обвинение, ваша честь, – сказал он. – В зале присутствует адвокат подсудимого.

Секретарь сказал:

– Джеки Браун, вам предъявляется обвинение в хранении пяти автоматов, не зарегистрированных за вами в национальном реестре огнестрельного оружия, находящегося в личном пользовании. Что вы скажете на это обвинение – признаете вы себя виновным или не признаете?

Теперь со своего места чуть привстал Фостер Кларк, адвокат подсудимого.

– Не признаю, – прошептал он хрипло.

Джеки Браун с раздражением взглянул на Фостера Кларка и сказал:

– Не признаю.

– Под залог, – сказал судья.

– Обвиняемый освобождается под залог в десять тысяч долларов под личную ответственность, – заявил прокурор. – Правительство рекомендует оставить сумму залога без изменения.

– Возражения? – спросил судья.

– Нет, – ответил Фостер Кларк.

– Дело готово к судопроизводству? – спросил судья.

– Правительство готово, – сказал обвинитель.

– Обвиняемый, – сказал адвокат, – просит дать ему отсрочку в двадцать дней на подготовку особого ходатайства.

– Принимается, – сказал судья. Он сверился с календарем. – Слушание дела назначается на шестое января. Как долго, по мнению правительства, продлится этот процесс?

– У нас есть девять свидетелей, – сообщил прокурор. – Два дня. Возможно, два с половиной.

– Объявляется перерыв, – сказал судья.

В коридоре перед залом судебных заседаний номер четыре Фостер Кларк догнал прокурора.

– Я вот что думаю, – сказал он. – А что, процесс и в самом деле состоится?

– Ну, это будет зависеть от него. Он же молчит. Его ничем не прошибешь, если ты это имеешь в виду. Он не хочет даже рта раскрыть.

– Я надеюсь, нам удастся прийти к чему-то взаимоприемлемому, – сказал Кларк. – У меня, правда, еще не было возможности поговорить с ним об этом, но я просто интересуюсь.

– Так поговори! – посоветовал прокурор. – Узнай, чего он хочет, чего от него можно ждать, и позвони мне.

– Предположим, он заговорит, – сказал Кларк, – что бы ты в таком случае мог порекомендовать?

– Слушай! Ты же прекрасно понимаешь: я не могу говорить о таких вещах. Я никогда не знаю наверняка, о чем меня попросит босс. Так что зачем дурачить друг друга. Мое предположение такое: он получит небольшой срок, если признает себя виновным, и большой срок, если не признает.

– Господи ты Боже мой! Да вы, ребята, готовы весь мир упрятать за решетку! Он же совсем еще молодой парень. У него нет судимостей. Он никому не хотел причинить вреда. Он и в суде-то еще ни разу не был за всю свою жизнь. Его, если уж на то пошло, дорожная полиция ни разу не штрафовала!

– Мне это все известно, – сказал прокурор. – Мне известно также, что он ездил на машине стоимостью четыре тысячи и что ему уже двадцать семь лет, и мы никак не можем установить его последнее место работы. Он самый обычный, самый отъявленный торговец краденым оружием – вот и все, и если бы он захотел, он мог бы заложить половину ребят из местной мафии и процентов сорок местных малин, но он этого сделать не захотел. Ладно. Он не раскололся. Ну что ж, те, кто не колются, обычно и отбывают срок.

– Значит, он должен заговорить, – сказал Кларк.

– Ничего подобного. Он ничего не должен, кроме как решить для себя, что для него важнее – рассказать нам о тех, кто нас очень интересует, или отправится в Дэнбери и пройти курс перевоспитания.

– Выбор очень суровый, – попробовал смягчить прокурора Кларк.

– Как раз по нему, – отрезал тот. – Послушай, давай не будем юлить. Ты же прекрасно понимаешь, что за фрукт тебе достался: он премерзкий парень. До сих пор ему просто везло. До сих пор ему все сходило с рук. И ты прекрасно понимаешь, что у меня есть против него: я взял его с поличным. Ты же с ним разговаривал. Ты с ним виделся и все ему объяснил: либо он расколется, либо будет трубить срок, а он послал тебя или предложил нечто подобное в более вежливой форме. В общем, теперь тебе придется проводить процесс, потому что он признает себя виновным только в том случае, если мы с ним договоримся и его отпустят на все четыре, стороны, а я не собираюсь договариваться с торговцем автоматами, который не хочет мне ничего рассказывать. Так что мы проведем этот процесс, и он займет у нас два – два с половиной дня. И парня осудят. Босс потребует от меня, чтобы я просил три года, а может и пять, а судья скажет: два, а может и три, а ты подашь апелляцию и потом, может быть, ко дню рождения Вашингтона, судебные исполнители возьмут его под белые руки и поведут отдыхать в Дэнбери. Господи, да он будет на свободе через год-полтора. Ему же влепят не «двадцатку» строгого режима.

– А еще через год-полтора, – продолжил мысль адвокат, – он снова попадется. Здесь или в каком-то другом округе, и мне опять придется уламывать какого-нибудь ублюдка, может быть, опять тебя, и мы опять встретимся в зале суда, и его опять отправят за решетку. Когда-нибудь это кончится? Когда? Что-нибудь вообще меняется в этом поганом бизнесе?

– Ну что ты, Фосс, – сказал прокурор, беря Кларка за рукав, – конечно, меняется. Не принимай ты это так близко к сердцу. Кто-то из нас умирает, кто-то стареет и выходит на пенсию, старые ребята исчезают с горизонта, появляются новые. Да каждый день все меняется!

– Только что-то не очень заметно, – стоял на своем Кларк.

– А вот это верно, – согласился прокурор. – Это ты очень верно подметил.