Текст книги "Друзья Эдди Койла"

Автор книги: Джордж Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава двадцать пятая

Эдди Койл проспал. Когда он открыл глаза, было уже почти девять. Он быстро принял душ и побрился. Затем вышел в коридор и отправился на кухню в мрачном расположении духа. Жена смотрела телевизор и пила кофе.

– Какого черта ты меня не разбудила? – спросил он.

Она, не отрывая глаз от экрана, сказала:

– Слушай, вчера я тебя разбудила, и ты разорялся, какого черта я не дала тебе поспать. Сегодня я дала тебе поспать, и ты разоряешься, почему я не разбудила тебя. Что с тобой, тебе нужен хорошенький заряд для дневного безделья?

– У мня сегодня дела, – сказал он и налил себе кофе. – Мне надо кое-кому позвонить.

Жена вздохнула и начала медленно подниматься с кушетки.

– Знаю-знаю: пойди сходи в спальню, пока я поговорю по телефону. Иногда мне кажется, что я вышла замуж за президента Соединенных Штатов. Что за секреты, которых недостойно мое ухо? Мне казалось, я вышла замуж за тебя.

Эдди Койл ничего не ответил и смотрел, как жена выходит из кухни. Через несколько секунд он услышал шум льющейся воды в ванной. Тогда он снял телефонную трубку.

– Это Эдди, – сказал он, когда его соединили с Фоли. – Слушай, мне надо с тобой поговорить.

– Сначала скажи, в чем дело, – ответил Фоли. – Потом скажи, зачем. А то я смотрю, ты после с трудом вспоминаешь детали нашего уговора.

– Слушай, – перебил его Койл. – Забудь про ту фигню. Я хочу, чтобы ты позвонил в Нью-Хэмпшир и спросил его, достаточно ли будет того, что я собираюсь сдать тебе ребят, которые берут банки?

– Каких ребят? – спросил Фоли. – Какие банки?

– Ты сам знаешь, каких ребят и какие банки, – сказал Койл. – Я же не говорю, что я собираюсь их тебе сдать. Я просто хочу знать, достаточно ли ему будет этого?

– Предположим, достаточно. И что, ты собираешься мне их сдать?

– Не знаю, – сказал Койл. Он поднял левую ладонь с изуродованными пальцами и внимательно посмотрел на нее. – Может, придумаю что-нибудь более безопасное. Не знаю. Я просто хочу знать, что будет, если я решу. Согласится ли он тогда снять меня с крючка.

– Знаешь, я у него спрошу. Это все, что я могу тебе обещать.

– Хорошо. Можешь переговорить с ним до полудня?

– Наверное. К этому времени у меня что-нибудь для тебя будет.

– Идет. Где мы встретимся?

– Позвони мне в контору, – сказал Фоли. – Я буду на месте.

– Нет, – заупрямился Койл. – Я хочу с тобой встретиться, чтобы точно понять, что происходит.

– Ладно, – сказал Фоли. – Ты Кеймбридж знаешь? Сентрал-сквер? Ты знаешь это место?

– Еще бы. Я там вырос.

– Отлично. Там есть аптека, прямо на большом перекрестке.

– Да, – сказал Койл.

– Я буду в этой аптеке ровно в полдень.

– Я могу опоздать.

– Я буду тебя там ждать до половины первого, – сказал Фоли. – Больше не смогу. У меня сегодня встреча с одним приятелем.

– Хорошо, – сказал Койл. – Если я решу прийти, буду. Если я не приду, считай, что я передумал.

Глава двадцать шестая

Диллон нашел серебристый «континенталь» с черным виниловым верхом на автостоянке Колумбийского вокзала в Дорчестере. За рулем сидел человек. Диллон открыл правую переднюю дверцу и залез в машину.

– Извини, что пришлось тебя поднимать в такую рань, – сказал человек. Он был в темных очках, тучный, с оливкового цвета кожей, в строгий темном костюме. В зубах была зажата сигарета.

– Ничего страшного, – ответил Диллон. – Но я же работаю до поздней ночи, понял? Обычно встаю в полдень, не раньше.

– Дело срочное, – сказал человек. – Я думал, может, ты сумеешь нам поспособствовать в одном дельце.

– Очень может быть, – согласился Диллон. – Кто его знает, конечно, но очень может быть.

– Это очень важно, – сказал человек. – Потому-то я тебя и сорвал. Босс сказал мне, что надо обратиться к тому, кому мы доверяем, на кого можно положиться на все сто, понимаешь?

Малыш был ему как родной, вот потому-то мы порем горячку.

– Я не поспеваю за тобой, – перебил его Диллон. – Какой малыш?

– Донни Гудуэзер. Ты его должен знать. Он был для него как сын. Кое-кто поговаривает, что так оно и есть на самом деле.

– Никогда о таком не слыхал, – сказал Диллон.

– Ну, услышишь. Его взяли сегодня утром в Линне.

– Кто взял? Слушай, не хочется выглядеть полным идиотом, но ты же меня знаешь: если ему нужно, я готов.

– Рад это слышать. Ходили тут всякие разговоры. Ты, мол, боялся, что дело может дойти до Большого жюри. Но я рад, что ты сейчас это сказал. Босс будет доволен.

– Так о чем речь, черт побери? – не выдержал Диллон.

– О полиции штата, – спокойно сказал человек в темных очках. – Похоже, дело было так: сидел Донни сегодня утром у Колониального кооперативного банка, словно ждал кого-то, но вместо тех, кого он ожидал увидеть, он увидел легавых в масках и куртках. Он вылез из своей машины – а у него на лице тоже маска и в руках «пушка», а они ему говорят, что он арестован. Ну, и, сам понимаешь, начинается пальба. Малыша подстрелили, и он не дожил до прибытия судмедэксперта. Босс страшно расстроен.

– У кого-то еще проблемы? – спросил Диллон.

– У Джимми Скала, Артура Валантропо и Фритца Веббера, – сказал человек в темных очках. – Их всех повязали в одном доме в Нейханте сегодня утром. Как я слышал, в особняке казначея этого самого Колониального кооперативного. Джимми с Арти и этот щенок пошли в особняк, а Донни оставили ждать у банка. Эти трое вошли в дом, а там уже тьма легавых. Потом легавые сняли с Арти и Джимми маски и куртки, переоделись и поехали с другим легавым в банк в машине Джимми. Так они с Донни и столкнулись нос к носу. Легавые вылезли из машины, в масках, конечно, ну и, сам знаешь, когда в маске, кто его там разберет, и Донни, ничего не подозревая, вылез из машины. Так я слышал, а рассказал мне это все Поли Ледук, адвокат Скала. Он мне сразу позвонил, как только переговорил с Джимми в участке. Короче, вылезает Донни из машины, а легавые и говорят: «Руки вверх, ты арестован». Ну, хотя он еще совсем сопляк, да только паренек не из пугливых. Если парень боссу и не был сыном, босс любил его как раз за то, что он не размазня. Словом, паренек открывает пальбу. Ну, его изрешетили.

– Да ты что! – воскликнул Диллон.

– Вот то-то и оно. Этим троим уже предъявили обвинение в убийстве, сегодня днем состоится предварительное слушание, ну и, само собой, всех троих поставят перед Большим жюри. Босс просто рвет и мечет.

– Я его понимаю, – сказал Диллон.

– Я тоже его понимаю.

– Но вот Джимми я не понимаю, – сказал Диллон. – Мое мнение: это он все запорол.

– Почему ты так думаешь?

– Я его предупреждал. Тут одному мужику, которого мы со Скалом очень хорошо знаем, кое-что подвалило. Ему скоро ехать на вынесение приговора, и ему светит срок без помилования, понял? Но только этот мужик так себя ведет, точно в тюрягу идти не собирается, и мне это, надо сказать, очень не понравилось, понял? С чего это он так уверен, а? Может, он подумывает, кого бы заложить? В общем, я звонил Джимми и все ему сказал. Я сказал: «Вы лучше переждите пару деньков, повремените. А то тут что-то нехорошее происходит. Мне очень это не нравится». А он и слушать не стал. Полез напролом!

– Этот мужик… – сказал человек в темных очках. – Мы его знаем?

– Возможно, – сказал Диллон. – Нам уже пришлось его в свое время наказать. Он подставил Билли Уоллеса с «пушкой», за которой тянулся длинный шлейф. Пришлось его поучить уму-разуму. Я думал, это его кое-чему научило. Я ему иногда подбрасываю какую-никакую работенку.

– Это Койл, что ли? – спросил человек в темных очках.

– Он самый. Я попросил его как-то перегнать грузовик – груз был мой и еще одного парня из Нью-Хэмпшира, а он попался с грузом. Потому-то он и едет туда на вынесение приговора. Тогда он не раскололся, но ему светит посадка, и он это знает. Я еще подумал: может, ему пришло в голову меня заложить, хотя, конечно, он бы не стал этого делать, не оформив предварительно завещания. Вот я и думаю, что это он заложил Джимми и Арти вместо меня. Сволочь!

– Да, о нем Скал упоминал, – сказал человек в темных очках. – Ледук и с боссом говорил о нем. О Койле. Об Эдди Кривопалом. Точно, это он.

– Хочешь его пришить? – спросил Диллон.

– Босс хочет, – ответил человек в темных очках. – Более того. Он хочет, чтобы это произошло сегодня вечером.

– Сегодня вечером не могу, – сказал Диллон. – Только не сегодня. Знаешь, для этого же время нужно. Надо кое-что подготовить. Мне машина с водителем нужна, игрушка. И надо еще его выманить. Черт побери, уж если я мочу – так я делаю все, как надо, а не как какой-нибудь молокосос, который застукал свою девку в койке с мужиком.

– Он сказал: сегодня вечером.

– Ну тогда поезжай к нему и скажи… Скажи, что ты со мной говорил, а он меня знает, он знает мне дену… Ты ему скажи: «Диллон пришьет. Но он хочет, чтобы все было, как надо. Он все оформит так, что ни единая живая душа не пронюхает». Вот так и скажи ему.

– Ты хочешь, чтобы все было чисто, – заметил человек в темных очках. – И учти: контракт с тобой будет.

– Уж будь уверен: очень хочу, чтоб все было чисто, – сказал Диллон. – Я беру по-божески. Пять штук вперед. Кстати, о деньгах, где и когда?

– У меня пока нет. Сделаешь работу, получишь.

– Ага! – воскликнул Диллон. – У самого во-от такая тачка со стереоприемником, костюмчик за четыреста «зеленых», ботиночки, а хочет, чтобы я шел на мокрое дело за здорово живешь. Я тебе вот, что хочу сказать, голуба, так дела не делаются! Я вообще уже начинаю сомневаться, на самом ли деле тебя босс послал? Насколько я помню, раньше он такие дела обделывал совсем по-другому. Всегда очень аккуратно, всегда спокойно, без суеты. А не так – раз-два, взял за горло – пинок под зад – давай-давай! Да еще у всех на виду. Что с вами, ребята, вы совсем там офонарели?

– Послушай!

– Ничего не хочу слушать! – сказал Диллон. – Я его уважаю. И хочу, чтобы он меня тоже уважал. Он знает, как я работаю, что это за работа, потому-то он ко мне и обращается. Со мной дело делается так: деньги вперед. Нет денег – нет работы. Наликом. Кредитные карточки я не принимаю, банковские чеки тоже. А теперь я тебе вот что скажу: поезжай к нему и скажи: «У Диллона все будет готово: машина, «пушка» и все прочее. У него все будет готово – останется только нажать на кнопочку». Вот это ты ему и скажи. Но без денег не возвращайся. Я, конечно, готов оказать услугу, но надо думать и о других вещах. В этой жизни все можно делать, как надо и как не надо. Если, конечно, ты хочешь, чтобы я просто сдал Койла легавым, то пожалуйста, могу и сегодня – и к тому же задаром.

– Кончай мне мозги полоскать, – ответил человек в темных очках. – Хорош трепать, что ты его легавым сдашь. Придет пора, когда кому-то надо будет отправиться в мир иной, мы тебе сообщим. Ты знаешь, как обделывать эти дела.

– Это точно – знаю, – сказал Диллон. – Вот потому-то я и ломаю башку, все пытаюсь понять, что же, мать твою, происходит. Может, и впрямь, что-то очень чудное, чего я не понимаю. Ну ладно, где меня найти, ты знаешь. Я все подготовлю, но я с места не сдвинусь, пока не получу бабки, слышишь?

– Ему это не понравится, – заметил человек в темных очках.

– Он меня искал, – сказал Диллон. – Значит, ему нужно, чтобы я для него что-то сделал. Я ему нужен! Он меня просил сделать для него кое-что очень непростое, и я сделал, но никто не пострадал, кроме того парня, кому и надо было пострадать. Никто, слышишь, никогда за мою работу ни разу не отправлялся в камеру смертников – это я точно знаю.

– Босс знает, что ты мастер своего дела, – сказал человек в темных очках.

– Вот и славно. Я буду у себя в баре. Если я тебе понадоблюсь – звони. Посмотрим, что можно сделать. Но мы все будем делать как надо, да?

– Увидимся, – ответил человек в темных очках.

Глава двадцать седьмая

– Он не пришел, – сказал Фоли. – Я торчал там полчаса, и успел съесть сэндвич с сыром, кофе выпить. Господи, я уж и забыл, что это за дрянь – сэндвич с сыром. Словно жуешь кусок линолеума, представляешь?

– Надо мазать майонезом, – подсказал Уотерс. – Сначала намажь на хлеб майонез, потом клади сыр – а то все будет безвкусно.

– Первый раз слышу, – удивился Фоли. – Мазать надо снаружи?

– Да нет, мажешь внутри. А сверху масло и сыр. А когда сыр в печке расплавится, майонез и придаст ему аромат и вкус. Только надо брать настоящий майонез, яичный. Можно, конечно, взять салатный соус, которым многие пользуются как майонезом. Можно и его взять. Да только вкус будет совсем не такой. Этот соус то ли пастеризованный, то ли еще что. В общем, совсем другой вкус.

– В этой аптеке в такие тонкости не вдаются, – сказал Фоли. – Что за черт, идешь, заказываешь сэндвич с сыром – у них там их делая гора, уже готовых, на подносе: официантка вытаскивает один из этого штабеля, с оранжевым сыром, мажет его каким-то жиром – делает вид, что маслом, но уверен, что это никакое не масло, а потом уходит на кухню и сует его в жаровню. Мой бедный желудок все еще пытается перемолоть эту резину в нечто питательное. Такое ощущение, что я проглотил два куска хозяйственного мыла. Подогретого, правда. Слушай, если я заболею, тебе придется оформлять мне пенсию по инвалидности.

– По-моему, ты и так сполна пользуешься всеми льготами, – заметил Уотерс. – Привыкли, понимаешь, жить за счет «Дяди». Обедают только на фарфоре при свечах! Агенты в штатском, прости Господи! Думаешь, я не знаю, что вы друг дружку угощаете на государственные денежки? Сукины дети! Тебе бы только на пользу пошло проехаться хоть раз в неделю по маршруту от «Джо» до «Немо». По гангстерским притонам. Они же не ошиваются в шикарных кабаках, где кусок бифштекса стоит девять долларов и которые вечно фигурируют на твоих ваучерах.[17]17
  При исполнении служебных обязанностей агенты федеральных служб пользуются специальными ваучерами на питание, проезд и т. п., по которым им возмещают расходы.


[Закрыть] А «крутые» заседают в дешевых кафешках, где и ты бы сам торчал, если бы не мог все списывать на ваучеры.

– Ну, тем не менее, – невозмутимо продолжал Фоли, – он не пришел. Сижу я там, строю глазки официантке, пью кока-колу и вдруг у меня начинает болеть мочевой пузырь – представляешь? Я расплачиваюсь, выхожу на улицу, но не очень расстроенный. Ведь он же предупреждал, что, может, и не придет. Достаю я пятнадцать центов, покупаю «Рекорд» и что же я там вижу – что ребят, которых он хотел мне сторговать, взяли сегодня утром в Линне. Это многое объясняет.

– Один из них убит в перестрелке, – сказал Уотерс. – Гудуэзер. Кажется, он начал шуметь или еще что.

– Наверное, – согласился Фоли. – Надо мне позвонить Сотеру, порасспросить об этом. Принесу ему свои извинения. Я и не думал, что он такой меткий стрелок. И что они им навесили?

– Грабеж со взломом, слушаться будет в окружном суде, – сказал Уотерс. – Ну, а теперь у Большого жюри будет целый букет эпизодов. Смотри-ка: два убийства с отягчающими, три ограбления банка, грабеж со взломом в домах этих банкиров, может быть, еще скупка краденого оружия, угон автомобиля, преступный сговор. Я ничего не упустил?

– Богохульство, – добавил Фоли. – Я всегда мечтал обвинить кого-нибудь из них в богохульстве и сквернословии.

– Ну, и что теперь ждет твоего приятеля с отдавленными пальцами?

– Похоже, пойдет за решетку. Нью-хэмпширскому прокурору показалось мало, что он подставил нам Джеки Брауна, и я не думаю, что у него еще есть что-нибудь, что он сможет нам предложить.

– М-да, – сказал Уотерс. – Жаль.

Глава двадцать восьмая

Койл пришел к Диллону в бар сразу после половины четвертого. Он сел за стойку, поднял правую ладонь и уронил ее на прилавок.

Диллон налил Койлу двойную порцию виски и пива. Он поставил стаканы перед Койлом.

– Что, хорошие деньги ловишь? – спросил Диллон.

Койл отпил виски. Потом пригубил пиво.

– Это не совсем так. Кстати, если бы ты спросил, я бы тебе сказал: сегодня у меня денек хреновый.

– А что так? – что случилось утром в Линне?

– Да-а, кошмар! – сказал Диллон. – Я так понимаю, что у этого паренька, которого там ухлопали, полный порядок в Провиденсе?

– Не знаю, не слышал. Налей-ка еще виски. – Пока Диллон подливал ему в стакан, Койл говорил. – Но это единственное, чего я не знал. Теперь все понятно.

– Да, черт, – продолжил беседу Диллон. – Но ты, вроде, к этому не имеешь отношения? Насколько я знаю, они были белые, совершеннолетние, в здравом уме. Они же сами должны были понимать, куда лезут. Взрослые же люди.

– Да, – не слушал его Койл. – Теперь Арти Вану крышка. Да и Джимми тоже. С другой стороны, ведь сколько ребят, на которых висит убийство с отягчающими, гуляют на свободе, а? Точно они невинные ангелочки. Хотя они не ангелочки вовсе.

– Надо на это смотреть философски, – сказал Диллон. – Когда-то проигрываешь, когда-то выигрываешь, понял? Они имели сколько? Около четверти «лимона» в месяц? А тут дело такое: стоит перегнуть палку – и шандец. Этим должно было все кончиться. А они перегнули, да еще, сам знаешь, двоих ухлопали. А если палку перегибаешь, то и получай, что заработал. Обратно ничего не переиграешь.

– М-да, – согласился Койл. – Их точно кто-то подставил. Вот это меня и занимает. Легавые же их поджидали в том доме. Кто-то назвал им адрес. Хотел бы я знать, кто.

– Надо думать, они тоже! – сказал Диллон. – Да, я думаю, их это тоже оч-чень занимает.

– Господи! – воскликнул Койл. – Я же знаю Джимми Скала, я же его отлично знаю. Да что тебе рассказывать. Ты и сам в курсе. Мы с Джимми знакомы с… да уж Бог знает, сколько. Жаль, что он вляпался в эту историю. Я же знаю, что теперь будет – теперь ему не видать солнца ясного, как своих ушей. Ему влепят пожизненное.

– Никогда не знаешь наперед, – ответил Диллон.

– Может, им удалось избавиться от вещдоков. Такое бывает. Да и жюри может выкинуть какой-нибудь фортель. Может, еще и отделаются легким испугом. Никогда нельзя ничего знать наперед.

– Можно было бы отделаться легким испугом на первый раз, – сказал Койл. – А они потрудились в поте лица, сам знаешь. Наследили в четырех округах. Я так думаю, что они каждый раз брали банк в другом округе. Рано или поздно их должны были повязать. Теперь уже все.

– И все же, – продолжал гнуть свою линию Диллон, – они сами понимали, на что идут. О тебе вот, кто-нибудь убивался?

– Нет, – сказал Койл. – Смотри-ка, ты и глазом не моргнул спросить у меня об этом.

– Ну, ты не выдержал. Получил срок и не стал плакать никому в жилетку, мол, я не виноват, я не хотел, послушайте, я вам заложу кого-нибудь, только отпустите меня. Ты же этого не сделал. Так что ты их уважай, как они тебя уважают, понял? Ты же поступил, как взрослый мужчина, так теперь надейся, что и они поступят, как взрослые мужчины.

– Мне еще далеко до взрослого мужчины. Это произойдет через пару недель, – пояснил Койл.

– А я думал, все уже утряслось, – удивился Диллон. – Я думал, вся эта история тихо и мирно закончилась.

– Да, – сказал Койл. – Все разрешилось. Тихо и мирно. Я отправляюсь в Дэнбери – вот и все.

– Надолго?

– Мой адвокат, – ответил Койл, – мой великий адвокат, мать его в душу, говорит: дадут года два.

– Значит, отсидишь месяцев восемь, – сказал Диллон. – Сидишь всегда треть от полного срока. Это же фигня. Ты выйдешь как раз осенью, накануне открытия нового сезона. Не бэ. Да у тебя, как я видел, и деньжата завелись. Ты же в порядке. Не убивайся ты так!

– Ничего не могу с собой поделать, – сказал Койл. – Хреново мне, очень хреново. Этот Скал, он же мужик кремень, сам знаешь. Вана я не знаю. Но я знаю Скала – он мужик, что надо. Но очень мне его жалко, очень. Он получит как минимум пожизненное.

У дальнего конца стойки бара зазвонил телефон, и какой-то мужчина снял трубку. Он крикнул:

– Это тебя, Диллон!

– Я сейчас, – сказал Диллон. – Налить тебе еще одну на дорожку?

– Да, – согласился Койл. – И еще пивка.

Разговаривая по телефону, Диллон смотрел на Койла.

– Да, я узнал тебя. Смешно: он сейчас как раз у меня. Разыгрывает целый спектакль. Крокодиловы слезы льет. Все сокрушается, кто же это мог их подставить. У меня просто руки трясутся от злости. Нет, нет, когда до этого дела дойдет, руки трястись не будут. Слушай, пришли человека с деньгами ко мне сегодня. Я посмотрю, что можно будет сделать. Да, может быть, сегодня вечером. Но я ничего не обещаю. Мне нужна машина. Да, и водитель. Но сначала деньги. Деньги вперед. Ладно, я получу деньги, и тогда посмотрю, что можно сделать.

– Слушай, – сказал Диллон Койлу, ставя перед ним виски и пиво. – Кончай хандрить, вот, что я тебе скажу. Звонил мой приятель, он не может пойти сегодня вечером на игру «Брюинз». Как насчет того, чтобы забыть все свои горести и сходить со мной на игру? Поужинаем где-нибудь, я возьму на вечер отгул, посмотрим хороший матч, а? С «Рейнджерс». Что скажешь?

– А что, может, и сходим, – ответил Койл.

– Да конечно, пойдем! Заходи сюда около шести. Я бы тебя тут оставил, да только боюсь, что если ты будешь продолжать в таком же духе, то когда придет время идти на игру, ты совсем лыка вязать не будешь. А мы пойдем поужинаем, закажем вина, бифштекс, потом сходим на матч. Я тебе гарантирую: вернешься вечером домой, и тебе на все будет начихать.

– Давай сходим. Пойду позвоню жене.

– Э, послушай, ты можешь хоть раз в жизни забыть о ней! Откуда ты знаешь, а может, мы еще чем решим заняться, может, тебе не захочется прямиком домой бежать? Зачем тебе ей звонить?

– Ты прав, – сказал Койл. – Мне надо еще кое-что сделать. Ну, увидимся здесь в шесть.

В четверть шестого юнец в черной водолазке и замшевом пиджаке вошел в бар Диллона. Спросил, где найти хозяина. Он передал Диллону длинный конверт, довольно-таки толстый конверт.

– Порядок? – спросил юнец.

– Порядок с чем? – переспросил Диллон.

– Ну, порядок? – повторил юнец. – Просто порядок и все.

– Ну, если порядок, – сказал Диллон, – тогда тебе не о чем беспокоиться. А если не порядок, то есть о чем. Проваливай.