Текст книги "Друзья Эдди Койла"

Автор книги: Джордж Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Джордж Хиггинс
ДРУЗЬЯ ЭДДИ КОЙЛА

Глава первая

Джеки Браун, парень двадцати шести лет, с непроницаемым лицом, пообещал достать несколько пистолетов.

– Я смогу их доставить к завтрашнему вечеру. Приволоку, наверное, штук шесть. А через неделю, ну, может, дней через десять, еще дюжину. Тут должен кое-кто нагрянуть – у него с десяток найдется, да только я, понимаешь, уже кое с кем об этом товаре толковал и обещал четыре ствола. Зачем-то они ему понадобились. Так что завтра вечером – шесть. А через неделю будет еще дюжина. Напротив Джеки Брауна сидел коренастый мужчина и ждал, пока остынет его кофе.

– Что-то мне это не больно нравится, – сказал он. – Что-то мне не улыбается отовариваться в лавке, где толчется еще куча народу. Я же не знаю, что твой покупатель собирается с этими «пушками» делать. Коли у моего клиента будут неприятности из-за того, что кто-то еще берет товар из этой кормушки, то, знаешь, и у меня тоже могут быть неприятности.

– Это ясно, – сказал Джеки Браун.

В пятницу рабочий день кончался чуть раньше обычного, и в этот ранний ноябрьский вечер люди уже спешили домой с работы. Инвалид на углу продавал бостонский «Рекорд» и надоедал прохожим криком из своей коляски.

– Да ничего тебе не ясно, – сказал коренастый. – На мне же лежит ответственность. Я привык работать аккуратно.

– Слушай, – сказал Джеки Браун. – Я же говорю: мне все ясно. Ты знаешь мое имя.

– Знаю, – буркнул коренастый.

– Ну и порядок! – сказал Джеки.

– Нет, не порядок, – ответил покупатель. – Хотел бы я, чтобы с каждым, кого я так вот знаю, как тебя, был полный порядок. Вот смотри! – Коренастый вытянул левую руку над пластиковым столиком. – Что это?

– Твоя рука, – сказал Браун.

– Хм, надеюсь, ты на «пушки» глядишь внимательнее, чем на эту руку, – поддел его коренастый. – Дай-ка сюда свою, умник!

Джеки Браун растопырил пальцы левой руки.

– Ну?

– Пересчитай, сколько у тебя костяшек на пальцах! – приказал коренастый.

– Что, все? – спросил Джеки Браун.

– Господи, – сказал коренастый. – Да считай сколько хочешь. У меня все равно на четыре больше. По две на каждом пальце. А знаешь, откуда? Я как-то купил товар у парня, который вроде тебя назвал мне свое имя, да только «пушки» у него были засвечены, и парень, для которого я их взял, отправился в Уолпол[1]1
  Федеральная тюрьма (зд. и далее прим. переводчика).


[Закрыть] – «от пятнадцати до двадцати пяти». Он все еще там парится. Да у него друзья остались на воле. Они-то мне и подарили дополнительные четыре костяшки на левой руке. Зажали мне лапу в ящике письменного стола. А потом один из них ногой как врежет по ящику. Е-мое, как же больно было! Ты-то парень, не знаешь, каково это.

– Вот черт, – воскликнул Джеки Браун.

– А больнее всего было от того, что я ведь и сам понимал, что они со мной сделают. Представь: приходят к тебе и говорят, что ты кое-кому свинью подложил, что ты совершил ошибку, очень большую ошибку, и теперь за это кое-кто за решеткой парится, и понимаешь, говорят, мы-то лично против тебя ничего не имеем, но наказать надо. Так что, говорят, давай сюда руку. А ты думаешь про себя: не дам! Понял? Я когда еще совсем маленький был, ходил в воскресную школу, училка-монашка все мне говорила: «Руки на стол!» Поначалу я слушался и руки клал, а она мне по рукам стальной линейкой – прямо по костяшкам! Вот так-то. Но вот однажды я говорю ей – когда она мне свое: «Руки на стол!» – я ей и говорю: «Нет!». Так она мне, сука, этой линейкой прямо по роже со всего размаху влепила. И тут то же самое. Только эти ребята против тебя лично ничего не имеют, понял? Обычные ребята, каких на улице каждый день встречаешь, может, кто-то тебе из них даже нравится, а, может, и не нравится, может, ты с ними по стаканчику в баре пропускал, может, даже с ними вместе девок кадрил. И вот приходят к тебе и говорят: «Эй, Поли! Ты пойми, братишка, против тебя лично мы ничего не имеем. Но ты допустил ошибку. Давай руку. Мы же не будем в тебя из «пушки» палить, ты же знаешь». Так что пришлось руку им дать – а давать можно любую, какую хочешь – хоть левую, хоть правую. Я им дал левую, потому что я правша и наперед знал, что будет. Вот, значит, сунули они мне пальцы в ящик письменного стола и один из них ногой как врежет по ящику. Слыхал, как кости хрустят, когда ломаются? Это как лучину от полена откалываешь. А болит – ужас!

– Вот черт! – повторил Джеки Браун.

– Вот о том я и толкую, – сказал коренастый. – Я тогда месяц гипс носил. В дождь и сейчас болит страшно. Я эти пальцы согнуть не могу. В общем, мне наплевать, как ты себя назвал. Имя того торговца я ведь тоже знал, да это не спасло моих пальцев. Знать имя – этого не достаточно. Мне платят, чтобы я работал аккуратно. Интересно, что будет, коли один из твоих стволов «засветится». Может, мне потом придется себе костыли в аптеке примерять? Это же дело нешуточное. Я не знаю, кому ты раньше товар толкал, но мне вот шепнули тут, что у тебя есть пушки, а мне нужна пара-другая. Я просто страхуюсь, понял, чтобы дурака не свалять. А что будет, коли твой клиент, который четыре берет, толкнет одну «пушку» на сторону, а из нее потом легавого пришьют? Мне что, когти рвать из города?

– Нет, – ответил Джеки Браун.

– Нет? – переспросил коренастый. – Ну ладно, будем надеяться, что тут ты прав. Но только я не хочу больше пальцы калечить. И коли мне придется когти рвать из города, парень, то и тебе тоже придется. Ты это учти. Они со мной опять что-нибудь учудят, но с тобой разберутся покруче. Ты это запомни.

– Понял, – сказал Джеки Браун.

– Надеюсь, – ухмыльнулся коренастый. – Я уж не знаю, кому ты там раньше толкал товар, но должен тебя предупредить: эти ребята – крутые.

– Мои стволы не засветятся, – повторил Джеки Браун. – Я гарантирую.

– Это почему же?

– А потому. Это абсолютно новые «пушки», ты понял? Пристреляны, проверены – вот и все. Новехонькие стволы, в деле не были. Нетронутые. Бойки еще в тавоте. Если уронишь – курком в землю ткнутся – и ничего, понял? «Тридцать восьмые – специальные». Говорю тебе – классный товар.

– А, краденые! – отмахнулся коренастый. – Серийные номера сбиты. Так я в прошлый раз попался. Накрыли местечко, откуда «пушки» добывали, да и номера сверили. Так что ты, парень, поостерегся бы, а то нам с тобой вообще все пальцы открутят.

– Нет, – сказал Джеки Браун. – На них серийные номера стоят. Так что если найдут эту «пушку», то и номер на ней будет, не боись. Я тебе говорю, никак не доказать, что они краденые. Абсолютно новые пушки, в масле еще.

– С серийным номером? – переспросил коренастый.

– Да ты сам увидишь номер, – сказал Джеки.

– Модель армейской полиции, 1951 года выпуска, доставлены в Рок-Айленд, ни один не в розыске. Новехонькие «специальные».

– У тебя что, кто-то на оружейном заводе есть?

– Слушай, я торгую стволами. Я в деле уже давно, и очень редко кто оставался недоволен. Я могу достать тебе «четырехдюймовки»[2]2
  Т. е. со стволами длиной в 4 дюйма.


[Закрыть] и «двухдюймовки». Только скажи, что тебе надо. Я доставлю все в лучшем виде.

– Почем? – спросил коренастый.

– Зависит от того, сколько берешь, – ответил Джеки.

– Зависит также, от того, сколько что я захочу заплатить. – Ну и почем?

– Восемьдесят, – сказал Джеки Браун.

– Восемьдесят? – удивился коренастый. – А ты вообще-то раньше имел дело с пушками? Восемьдесят – это ты, парень, загнул. Я же возьму у тебя тридцать штук. Да я могу пойти в любую оружейную лавку и взять там тридцать стволов по восемьдесят за штуку. Я чувствую, нам еще надо о цене малость потолковать.

– Хотел бы я на тебя посмотреть, как ты идешь в лавку и берешь тридцать стволов! – сказал Джеки Браун. – Я не знаю, кто ты, и не знаю, что у тебя на уме, да и знать мне не надо. Но я бы очень хотел посмотреть, как ты приходишь в оружейную лавку и говоришь, что у тебя есть покупатель на тридцать стволов, и почему бы тебе не получить оптовую скидку! Я бы очень хотел на это посмотреть. Да ведь ФБР будет у тебя за спиной прежде, чем ты начнешь отсчитывать бабки!

– Знаешь, парень, у нас в округе не одна оружейная лавка, – сказал коренастый.

– Для твоих дел – нет тут других лавок, – отрезал Джеки Браун. – Я тебе говорю: на сто миль в округе нет никого, кто мог бы достать тебе такой товар, как у меня – и ты это знаешь. Так что кончай мне мозги пудрить.

– Я раньше никогда не давал больше пятидесяти. И не собираюсь столько выкладывать. Да ведь и ты не найдешь сейчас клиента, который готов у тебя взять тридцать штук сразу. И учти: если это дело выгорит, я у тебя потом буду еще брать. Ты же привык толкать по два-три ствола, вот почему ты хочешь товар доставить в три-четыре приема.

– Да я могу хоть завтра толкнуть пятьдесят штук – и ты мне не нужен, – ответил Джеки. – Я просто не могу их все сразу получить. Я сбываю все, что могу достать. Спорим: если я пойду в церковь к исповеди и трижды прочту «Богородицу», поп у меня в конце исповеди спросит на ушко, не смогу ли я достать для него маленькую игрушку, которую можно носить под сутаной. Народ сегодня совсем свихнулся на «пушках». На прошлой неделе встречался я с одним мужиком, он прямо кипятком писал – достань ему «питон»! А я приволок ему на выбор три здоровенных «блэкхока» – шестидюймовки, «магнумы» сорок первого калибра. Так он схватил один «магнум», будто всю жизнь только о нем и мечтал. Надо было видеть, как этот мудак шел от меня: куртка пузырем стоит на боку, точно он дыню украл. Был у меня еще клиент – спрашивал, могу ли я достать автоматы. Он давал мне полтора «куска» за каждый – за любое количество. Ему было даже все равно, какого они калибра.

– Белый или черный? – спросил коренастый.

– Хороший, – ответил Браун. – Меня бы не удивило, если бы я смог достать ему то, что он хотел, за неделю. Хороший товар. «М-16», почти новенькие.

– Никогда я не понимал людей, которые хотят иметь дело с автоматами, – сказал коренастый. – Коли тебя с этим добром возьмут за жабры, это же верное пожизненное. И что с ним делать-то вообще – на войну идти, что ли? Автомат не спрячешь, в машине возить не станешь, да и кого можно пристрелить из автомата? Разве что стену из него продырявить сначала, чтобы добраться до того, за кем охотишься. А это риск. Нет, я с автоматами дела не имею. Лучше всего для таких дел – четырехдюймовый «смит». Отличная машина – и спрятать можно, и бьет без промаха.

– Мало, кто их любит: «смит-энд-вессон» слишком громоздкий, – сказал Джеки Браун, – На прошлой неделе был у меня человек, которому позарез нужны были «тридцать восьмые». Так я ему приволок один «смит» и «кольт»-«двухдюймовку». «Кольт» ему понравился, а вот насчет «смита» он что-то начал носом крутить. Стал меня спрашивать, на кой он ему сдался – что, говорит, может, ему кобуру нацепить себе на брюхо, чтобы его в ней носить, и все такое. Но, в общем, взял.

– Слушай, – сказал коренастый. – Мне нужно тридцать стволов. «Четырехдюймовки» и «двухдюймовки». «Тридцать восьмые». Возьму и «магнум» триста пятьдесят седьмой, колы попадется. Тридцать штук. Даю тысячу двести.

– Ни фига! – сказал Джеки Браун. – Я отдам по крайней мере по семьдесят за штуку.

– Даю полторы «штуки».

– Давай ни по-твоему, ни по-моему. Тысяча восемьсот.

– Но сначала покажешь товар, – сказал коренастый.

– Само собой, – сказал Джеки Браун. Выражение его лица изменилось: он улыбнулся.

Глава вторая

Молочный коктейль с клубничным мороженым и темно-зеленый «чарджер» попали в поле зрения коренастого мужчины почти одновременно. Официантка ушла, а он смотрел, как машина медленно проплыла мимо магазинов и остановилась на дальнем конце автостоянки. Он сорвал с соломинки обертку и начал неторопливо пить свой коктейль. Водитель из машины не вышел.

Коренастый расплатился за молочный коктейль и обратился к официантке:

– Скажите, где тут у вас туалет? Она махнула рукой в сторону кухни. Коренастый пошел по коридору, миновал туалет и подошел к чуть приоткрытой двери служебного выхода на платформу для приема грузов. Он вышел на грузовую платформу, присел на корточки и неуклюже спрыгнул на асфальт. В двухстах ярдах он увидел еще один служебный выход с грузовой платформой. Дойдя до платформы, он взобрался на нее и толкнул металлическую дверь с надписью:

ТОЛЬКО ПРОДУКТЫ.

За дверью он увидел молодого парня, который сортировал зеленый салат. Коренастый стал объяснять причину своего появления:

– У меня машина сломалась – там на улице. От вас можно позвонить?

Парень сказал, что телефон находится при входе в магазин, у касс. Коренастый вышел из магазина через центральный вход. Он оглядел автостоянку. Заметив «чарджер», он зашагал к нему.

Водитель открыл правую дверцу, и коренастый залез внутрь.

– Давно ждешь? – спросил коренастый.

Водителю было лет тридцать пять. На нем были замшевые сапоги, поношенные твидовые штаны, желтая водолазка и мотоциклетная куртка из черной блестящей кожи. Длинные волосы, на носу большие темные очки в серебряной оправе.

– Ровно столько, сколько тебе понадобилось, чтобы понять, что кругом все чисто. Какого черта ты выбрал это место? Ты здесь что, в парикмахерскую ходишь?

– Да нет, просто слышал, что сегодня будет специальная распродажа лыж, – ответил коренастый. – У тебя симпатичная машина. Чья – кого-нибудь, кого я знаю?

– Навряд ли! Один парень из западной части штата возил на ней самогон. Бедолага! Расплатился наликом и на первой же ездке попался. Не понимаю, как они вообще умудряются торговать, если им приходится покупать новую тачку всякий раз, когда они скидывают товар.

– Иногда у них все сходит чисто, – ответил коренастый.

– Я не знал, что ты и этим занимаешься, – сказал водитель.

– Да нет, просто слышу вокруг разговоры, понял? Люди нынче работают неаккуратно.

– Знаю, – сказал водитель. – Вот на прошлой неделе сам слышал, что тебе пятнадцатого января предстоит ехать в Нью-Хэмпшир на суд, и подумал: интересно, где же Эдди собирается праздновать Рождество?

– Потому-то я и интересуюсь лыжами, – сказал коренастый. – Уж коли мне туда ехать, то я решил: а почему бы не покататься там на лыжах, понял? Как думаешь, к тому времени снег выпадет?

– Я думаю, что уже и сейчас там снег, – сказал водитель.

– Потому как я вот подумал, – сказал коренастый, – коли там есть снег, то, может, ты со мной махнешь туда на выходные? Ты там будешь кум королю – при такой тачке, да в таком прикиде.

– И тогда во вторник мы сможем вместе поехать в суд?

– Ну да! Шикарно время проведем. У тебя есть шанс увидеться там со старыми друзьями. За кем ты теперь охотишься – за «голубенькими»?

– Меня бросили на наркотики, – сказал водитель. – Пока что мне удалось засечь только торговцев травкой, но, говорят, тут у нас балуются гашишем – в разных стремных местах, и меня попросили поискать там.

Коренастый спросил:

– Но ты все еще интересуешься автоматами, надо полагать.

– Это да! – сказал водитель. – Мне всегда интересно узнать, где можно купить автомат, а то и парочку.

– Так и думал. Я даже сказал себе: старина Дейв – надежный парень. Что же он теперь делает, не забыл ли он еще старых друзей и автоматы. Потому-то я тебя и искал.

– А кого же из старых друзей ты имеешь в виду? – спросил водитель.

– Ну, я вот думаю, – сказал коренастый, – может, тамошнего федерального прокурора. Он же твой старинный друг, коли мне память не изменяет.

– А, и ты решил, что мне доставит удовольствие перекинуться с ним парой-тройкой слов.

– Я решил: почему бы не спросить.

– Знаешь, слишком уж путь неблизкий, чтобы говорить с человеком, которому я могу просто позвонить по телефону. Хотя… если бы у меня был серьезный повод для разговора…

– Ну, – сказал коренастый, – у меня дома трое детишек, и мне сейчас никак нельзя идти на посадку, понял? Ребята растут, в школу ходят, а к ним там пристают, дразнят и все такое. Черт побери, мне же почти сорок пять!

– Это очень серьезный повод, – согласился водитель. – Но мне-то что с того? Сколько там тебе вешают – «пятерочку»?

– Мой адвокат думает, не больше двух лет.

– Ну, считай тебе повезло, если сумеешь отделаться двумя. У меня же там в грузовике было около двух сотен ящиков виски, насколько я помню, – и все не твое, а того парня из Берлингтона. А ты уже раньше допускал подобную ошибку.

– Я же говорю, – сказал коренастый. – Это все сплошная ошибка. Я занимался своим бизнесом, и дела у меня шли нормально, а этот парень звонит мне как-то, хотя знал, что я уже давно завязал, и спрашивает, не хочу ли я перегнать грузовик. Вот и все. Я и не знал, что этот парень из Берлингтона был от Адама.

– Я-то понимаю, как все вышло. Живет себе в Рентаме, в Массачусетсе, мужик вроде тебя, которого достали просьбами перегнать грузовик из Берлингтона в Портленд, особенно если учесть, что он сроду не зарабатывал грузоперевозками. Я-то могу понять, как все это случилось. Только странно, отчего это присяжные тебе не поверили.

– Адвокат – дурак, – сказал коренастый. – Он не такой башковитый, как ты. Он даже не дал мне встать и рассказать, как все было. Они так и не выслушали всю историю от начала до конца.

– А почему ты не подал апелляцию? – спросил водитель.

– Да я думал об этом, – ответил тот. – «В связи с некомпетентностью адвоката». Один мой приятель на этом выкарабкался. Но беда в том, что у меня времени не хватило собрать все бумаги. Я знаю одного парня, который мог бы мне совет дать, да он в Дэнбери,[3]3
  Федеральная тюрьма.


[Закрыть] кажется, и что-то мне не хочется к нему лично обращаться. Хотя, я думаю, есть более простой способ уладить это дело.

– Ага, попросить меня поехать туда и поговорить с кем надо!

– Вообще-то кое-что даже покруче, – сказал коренастый. – Я надумал вот что: может, ты шепнешь прокурору, чтобы он сказал судье, как я в поте лица работал на дядю.[4]4
  На жаргоне: государство, правительственное учреждение (сокращение от «дядя Сэм»)


[Закрыть]

– Ну, это можно, – сказал водитель. – Но слушай, приятель, ты же ни хрена и не работал. Мы старые друзья, Эдди, и, может, мне полагается почетный значок «Славы бойскаута» за это. Но что я им о тебе-то скажу? Что ты помог нам конфисковать двести ящиков «Кэнэдиен клаб»? Вряд ли тебе это шибко поможет.

– А сколько раз я тебе звонил потом!

– Ну да, кое-что ценное ты мне сообщил, это точно. Ты вот сказал мне, что одного парня подстрелят, и верно: через пятнадцать минут его подстрелили. Ты сказал мне, что какие-то ребята собираются взять банк, но ты мне сообщил об этом не раньше, чем они, прихватив деньжата, сделали ноги и когда все уже об этом и так знали. Так на дядю не работают, Эдди. В эту работу надо вкладывать всю душу. Черт побери, я вот слыхал, что ты, может, не так прост, как кажешься. Толкуют, что ты, может, замешан в кое-какие более серьезные дела.

– Например? – спросил коренастый.

– Ну, сам знаешь, как можно относиться к сплетням. Я же не буду обвинять человека только на основании сплетен. Ты же меня хорошо знаешь.

– Ладно, – сказал коренастый. – Предположим, у нас зашел разговор об автоматах.

– Чтобы переменить тему.

– Да. Предположим, у тебя есть надежный осведомитель, который вывел тебя на цветного господина, прикупающего несколько автоматов. Армейских автоматов М-16. Неужели ты допустишь, чтобы такой парень – парень, который тебе так помогает, отправился за решетку и стал позорить своих детей?

– Давай сформулируем это иначе. Если бы я получил автоматы, и цветного господина, и парня, который этими автоматами торгует, и если бы все произошло вследствие того, что некто указал мне нужное время и нужное место, да у меня в кармане был бы ордер на арест, вот тогда я бы с удовольствием шепнул кому надо, что парень, который навел меня, и впрямь работает на дядю. У цветного господина есть друзья?

– Я бы не удивился, – сказал коренастый. – Если честно, то я обо всем узнал только вчера.

– И как же ты узнал? – спросил водитель.

– Ну, слово за слово, – сказал коренастый. – Ты же знаешь, как это бывает. С одним поговоришь, с другим поговоришь, и вдруг усекаешь: эге, да ведь ты кое-что знаешь!

– И когда это должно случиться?

– Еще не знаю, – сказал коренастый. – Смотри: я ведь сразу к тебе с этим пришел, как только узнал – сразу и пришел. Могу еще узнать, коли ты… коли тебя все это интересует. Думаю, через недельку или что-то около того. Может, мне тебе позвонить?

– О'кей, – сказал водитель. – Тебе что еще нужно?

– Мне нужно не засветиться, – ответил коренастый. – Я бы очень хотел, чтобы никто не стал слишком усиленно думать, какое к этому делу имею отношение я. И не хочу, чтобы у меня сидели на хвосте, ладно?

– Ладно. Сделаем по-твоему. Позвони мне, если еще что узнаешь, и если из этого что-нибудь выйдет, и я поймаю рыбку, то я расскажу об улове федеральному прокурору. Если рыбка сорвется, уговора не было. Уяснил?

Коренастый кивнул.

– Ну, счастливого Рождества, – попрощался водитель.