Текст книги "Друзья Эдди Койла"

Автор книги: Джордж Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава двадцать третья

Диллон сказал, что вряд ли Фоли это заинтересует.

– Я сначала думал, что не стоит срывать человека с места из-за какой-то ерунды, у тебя ведь и так полно работы, я же знаю. А потом вот что подумал: пусть сам решает, важно это или нет, понимаешь, а вдруг дело серьезное? Так что спасибо, что пришел.

Они встретились перед «Уолдорфом» и теперь стояли лицом к городскому парку. На противоположной стороне перекрестка Арлингтон-стрит и Бойлстон – стрит расположился органист, поставив на тротуар табличку, в которой предлагал свои услуги для обслуживания банкетов и семейных торжеств. Выходящие из универсама «Шрив» элегантно одетые люди старались пройти мимо него, и только один толстяк в твидовом пиджаке остановился перед ним с самодовольной улыбкой на лице.

– Может, хочешь, зайдем куда-нибудь, выпьем по чашке кофе? – спросил Фоли.

– Не стоит, – сказал Диллон. – У меня и так что-то неладно с желудком. Я думаю, уж не от кофе ли. У меня за стойкой бара есть комнатенка, я там держу кофейник и, пока обслуживаю клиентов, частенько прикладываюсь к его содержимому. За день я выдуваю два с половиной кофейника, и, кажется, это слишком много. Под конец дня меня с этого кофе блевать тянет.

На другой стороне улицы, как раз напротив органиста, собралась группа ребят и девчонок с длиннющими волосами. Все они были в армейских куртках. Несколько ребят сидели на ступеньках Арлингтонской церкви. На углу Арлингтон-стрит стояли торговцы газетами.

– Тогда можно по чашке чаю, – предложил Фоли.

– Да нет, спасибо, – отказался Диллон. – Терпеть не могу чая. Моя старуха, с того самого дня, как мы поженились, только чаем и поит. Поэтому я терпеть его не могу. Если уж что и пить, так кофе. Иногда я заказываю себе стакан молока. Это вещь.

Высокий молодой парень на той стороне Арлингтон-стрит, как только светофор останавливал поток транспорта, выходил на проезжую часть и, идя между рядами автомобилей, предлагал газеты.

– И что за дрянь он там продает? – поинтересовался Диллон. – Что-нибудь запрещенное, не иначе!

– Наверное, «Феникс», – высказал предположение Фоли. – Я тут проходил как-то вечером и видел, что ребята торговали «Фениксом».

– Это еще что такое? – спросил Диллон. – Это не за нее их арестовывают?

– Вряд ли. Кажется, за какую-то другую. Только я забыл название. Сам не знаю. Я их не покупаю.

– И, небось, продает-то две штуки в день, – продолжал Диллон. – Ну и хрена он хочет этим доказать?

– Э, да просто чтобы чем-то заняться.

– Ну да! Просто чтобы чем-то заняться. Бездельники чертовы, шли бы лучше работать, если им нечем руки занять. Заходил ко мне тут на днях такой же сопляк – так у него была одна из этих газетенок – «Трах» называется. Знаешь, что у них там?

– Похабные картинки, – ответил Фоли.

– Да все, что хочешь, – сказал Диллон. – Черт, была там одна картинка – никак этот парень сам ее и послал им. Стоит он в парке, кругом снег, а сам абсолютно голый и хрен его свисает, как шланг. И такая поганая усмешечка на харе. Только представь себе!

– Наверное, он нарасхват, – сказал Фоли.

– Это уж точно, – подтвердил Диллон. – Есть у меня приятель, он держит книжный магазинчик такой, знаешь, из этих… Продает, надо думать, журналы с голыми девками. Так он процветает! Он рассказывал, что журналы с голыми мужиками идут только так – с голыми мужиками, у которых вот такие здоровенные концы! Я у него спрашиваю: да кто же их покупает-то? А он говорит: а те самые ребята, что покупают журналы с голыми девками.

– В странном мире мы живем, – заметил Фоли.

– И чем дольше я живу, тем все более странным он становится, – согласился Диллон. – Я что-то сомневаюсь, что такие журнальчики можно ввезти в страну из-за границы. Слушай, почему бы вам, ребята, не перестать гоняться за серьезными людьми, которые занимаются своим бизнесом? Не лучше ли перекрыть доступ этой похабщине, которой сегодня вон сколько развелось?

– Э, – сказал Фоли, – только не надо катить на меня баллон. Этим пусть занимается почтовое управление, или таможня, или чья эта там забота. Я с этим дерьмом дела иметь не хочу. К тому же, так можно того твоего приятеля лишить доходов. Ты разве этого хочешь?

– Дейв, – ответил Диллон. – У меня четкое убеждение, что ты не сможешь лишить моего приятеля доходов, если только не подложишь ему под задницу бомбу, понял? Я этого парня знаю уже шесть лет, я не помню, чтобы он хоть раз оказался на мели, чтобы он хоть раз имел какие-то неприятности. У него всегда в кармане бабки, он всегда одевается фу-ты ну-ты! Всегда при галстучке и при пиджачишке и, думаю, этот магазинчик – его девятое дело. Был у него салун какое-то время, потом он что-то делал в шоу-бизнесе. В прошлом году я видел его на ипподроме. У него шикарный «кадиллак». Тогда же он пригласил меня в Новый Орлеан на «Суперкубок», и он все мне сам оформил по полной программе – билеты на самолет, билет на матч, гостиницу. Я ему говорю: слушай, чего тебе от меня надо? И знаешь, что он мне сказал? Он сказал: «Да нет, ничего, просто я подумал, тебе захочется посмотреть игру – вот и все». Так оно и было! Мужик, что надо!

– А зачем ему торговать журналами с голыми девками? – спросил Фоли.

– Вот тот-то и оно, – сказал Диллон – Я у него раз спросил то же самое, а он говорит: «Слушай, так ведь люди покупают эту дрянь. Думаешь, мне очень важно, от чего у этого парня встает? Это его проблемы. Если он желает что-нибудь купить, кто я такой, чтобы ему запрещать? Мне нравится другое – но это уже мое дело. Я не помню, чтобы кто-нибудь из моих покупателей приходил ко мне и запрещал заниматься тем, чем мне нравится. Так в чем проблема?» Тогда я у него спрашиваю: а не думаешь ли ты, что твои покупатели потом идут на улицу и подлавливают малышню в темных подворотнях? А он говорит: «Нет, не думаю. Я думаю, они идут к себе домой и дрочатся там до умопомрачения». Ну как тут можно быть уверенным, а? Я этого не понимаю.

– Послушай, – сказал Фоли, – что же все-таки происходит, ты не хочешь мне сказать?

– Ах да, – спохватился Диллон. – Ну, точно я ничего не знаю, понял? Но есть одно… Помнишь, мы говорили об Эдди Кривопалом – ну, когда виделись в последний раз?

– Ему все время кто-то звонил? – догадался Фоли.

– Да. От Джимми Скала.

– И он был очень расстроен.

– Ужасно расстроен! Просто с лица спал.

– Да-да, – сказал Фоли.

– Ну вот, теперь мне ясно, откуда у него столько денег, – сказал Диллон. – На него это не похоже. То он все ходил – у него всего пара долларов при себе. А теперь у него карман отяжелел.

– Ну, и сколько у него? Примерно?

– Ну, точно не скажу. Я только краем глаза заметил эту пачку, понял? Но там была приличная сумма. Я бы сказал, у него там, по меньшей мере, тысчонки две было.

– А как это тебе удалось углядеть?

– Он заходил позапрошлый вечер, – объяснил Диллон. – Заказал стаканчик виски и пива. Зашел в семь, в половине восьмого, или что-то около того, а это тоже на него не похоже, понял? То он обычно приходит днем, то его раньше одиннадцати не увидишь. Но вот тут на днях приходит как раз к ужину, делает заказ, я его обслуживаю, а он сидит, читает беговой бюллетень, молчит, как рыба, а потом приходит и другой. Чуть попозже приходит другой.

– Ты его знаешь? – спросил Фоли.

– Ну, допустим, да. Я бы его узнал, если бы еще раз встретил, идет? Но теперь я что-то не припомню его имени. Если не возражаешь, я бы предпочел не называть.

– О'кэй.

– Так, приходит этот второй, – и они с Эдди идут в кабинку, понял? Они там толкуют о своем, а я вижу: у того, второго, на столе ничего нет, а он у меня не в первый раз, так что я ему давно кредит открыл. Наливаю я немного бурбона со льдом, «Уайлд тэрки», беру бутылку «Будвайзера», иду туда и ставлю все это на стол перед ним. А Эдди держит в лапе эту пачку денег, потом кладет ее в карман, а тот, второй, забирает со стола несколько бумажек. Вот так я и увидел.

– И ты не догадываешься, что у них за дела?

– Слушай, я же серьезно: об этом втором парне я тебе ничего не говорил!

– Ладно, мне на него наплевать. Я просто так спросил.

– Слушай, это не имеет отношения к тому, о чем мы толковали с тобой, понял? Так, между нами говоря, я бы не удивился, если бы Эдди вдруг себе купил телевизор, видеосистему. Но только строго между нами. Я никого больше сюда не хочу впутывать. Деньги – ты же знаешь сам, что это такое, так? Но вот второй парень тут совсем не при чем.

– Ну ладно, – сказал Фоли. – Так, что это за деньги, как по-твоему?

– Не знаю. Я же говорю: Эдди не тот мужик, у которого водятся деньжата, понял? Ко вот я вижу эти деньги и думаю: та-ак, может тебе об этом будет интересно узнать. Ты на него дело завел?

– Я бы так сформулировал, – сказал Фоли. – На него дело завело правительство Соединенных Штатов, но это дело раскручивается в Нью-Хэмпшире. Он там перевозил краденое спиртное. Так что, может, и у меня на него дело, я не знаю.

– А я думал, все уже в прошлом, – удивился Диллон. – Я уж думал, он за все получил сполна, когда… когда это было – в прошлом месяце или что-то около этого? Ну, в общем, давно уже.

– Его признали виновным, – уточнил Фоли, – но он туда едет в будущем месяце на вынесение приговора. Ходили разговоры, что, может, дело будет пересмотрено, или что-то вроде того. Может, и раньше, не знаю.

– И что он за это получит? Срок?

– Я не очень в курсе его дела, – сказал Фоли. – Там же не наша юрисдикция. Думаю, вероятность срока есть. Но я, ей-богу, не знаю. Я просто слышал тут на днях случайно, кто-то упоминал об этом деле, вот я и подумал о нем, когда ты мне сказал, помнишь?

– Эдди страх, как не любит сидеть, – заметил Диллон.

– Ну, а кто же любит, – улыбнулся Фоли. – Я, знаешь, многих видел, кто шел на посадку, и, может, только один или два из всех сказал потом, что им там очень даже понравилось.

– М-да. Но слушай, он же Должен знать, он должен был с кем-то об этом поговорить, а? Он же мог что-то придумать.

– Возможно, – сказал Фоли.

– Так, ну какого же, спрашивается, рожна он тогда покупает цветной телик, если не сегодня-завтра сядет.

– Может, захотел сделать маленький подарок жене? Чтобы она не скучала и ждала его, пока он пыхтит.

– Очень сомнительно, – сказал Диллон. – Я Эдди неплохо знаю, это совсем не в его духе. Он с ней не так уж ладит.

– А подружка у него есть? – спросил Фоли. – Может, он хочет сделать подарок своей подружке?

– Нет, он уходит в загулы иногда, но постоянной у него нет. Да, мне кажется, он не особенно-то этим интересуется, чтобы палку кому кинуть. А что, теперь не разрешают с собой в камеру приносить телик?

– Не разрешают, – ответил Фоли. – По моим сведениям, нет.

– Да уж, вряд ли. Что-то я не припомню такого, когда сам там был. Нет, видимо, Эдди просто считает, что не сядет. И мне интересно, почему он так считает.

– А мне интересно, откуда у него деньги. Это меня беспокоит. Мне всегда казалось, что он просто стоит на подхвате. Интересно, что же он такого сделал, чтобы заработать большие деньги.

– Очень интересно, а? – сказал Диллон. – Я тебе вот, что скажу: ты пойди пораскинь мозгами, как это такая мелкота, как Эдди Койл, мог заполучить такую кучу денег, а я пойду да покумекаю, как это мужик с таким прошлым, как у него, считает, что он не сядет за краденое виски. И, может, я кое с кем потолкую, а потом тебе расскажу. Идет?

– Отлично, – согласился Фоли. – Буду ждать от тебя весточки.

Глава двадцать четвертая

Во вторник, без четверти шесть, когда над прибрежным шоссе в Нейханте забрезжил рассвет, Фритци Веббер в голубом «бьюике ле сейбре» остановился на обочине. За ним следовал Скализи в светло-коричневом четырехдверном «шевроле». На заднем сидении «шевроле» сидел Артур Валантропо. Пока Веббер запирал свой «бьюик» и пересаживался в «шевроле», из выхлопной трубы «шевроле» в холодный утренний воздух поднялось плотное облачко дыма.

– Все нормально? – спросил Скализи. На нем была зеленая нейлоновая ветровка. На голову натянут чулок. На заднем сидении Артур Валантропо натягивал себе на голову узкий нейлоновый чулок, так, чтобы черты его лица трансформировались в нечто неопределенное. Веббер, достав из кармана куртки такой же чулок, кивнул.

– Хвоста не было? – спросил Валантропо.

– Я не заметил, – сказал Веббер. – Всю дорогу от Фолл-Ривер я был один на шоссе. Если за мной следили, то только с самолета. А как Донни, с ним все окэй?

– Мы видели, как он там разворачивался, – ответил Скализи, выруливая на шоссе. – Он махнул нам, что все в порядке, так что, думаю, все действительно в порядке.

– Хорошо, – сказал Веббер. Он был уже в маске. – Я все думаю: чего это Диллон, сука, занервничал? – он сунул руку под сидение и выудил оттуда бумажный пакет, из которого вытащил револьвер «питон» триста пятьдесят седьмого калибра и открыл барабан. Из кармана куртки он достал пять патронов и стал вставлять их в обойму.

– Его беспокоит Койл, – объяснил Скализи. – Я ему верю. Он боится, как бы Койл нас не заложил из-за той бодяги, которая у него в Нью-Хэмпшире.

– Это он может, – заметил Валантропо.

«Шевроле» свернул с прибрежного шоссе на тихую улочку. Большие жилые дома, построенные в начале века, стояли далеко от проезжей части, скрытые за высокими каменными стенами и кустарниками, все еще зелеными, хотя уже кончалась осень.

– Это невозможно, – сказал Скализи. – Он ни черта не знает. Я ему никогда ничего не рассказывал. Все, что ему известно, так это то, что у нас была нужда в «пушках». И еще он знает, что мы используем их для стрельбы по мишеням – вот и все.

– Да, так было, пока мы не занялись делом, – заметил Валантропо. И когда мы провернули первое дело, он все понял. Койл не дурак, сам знаешь.

– Знаю, – согласился Скализи. – Я также знаю, что ему покалечили руку, потому что он неаккуратно себя повел. Он слишком не дурак, чтоб снова сказаться неаккуратным в этом деле. И кроме того – ну ладно, предположим, он хотел бы сдать нас легавым. А что он знает? Что он бы им сказал? Он только и может сказать, что мы, по его разумению, могли сделать. Но он же не узнает, куда мы отправимся в следующий раз, пока мы там не побываем. Говорю тебе, чтобы Койл нас заложил – этого просто не может быть. Это просто невозможно.

Скализи направил «шевроле» на длинную мощенную белым камнем подъездную аллею к дому 16 на Пеликан-хилл. На крутом вираже шины взвизгнули. В сотне ярдов от проезжей части, овеваемый морским бризом, величественно возвышался трехэтажный серо-белый дом.

– Этот Узйлен неплохо устроился, – сказал Веббер. – У него есть детишки?

– Взрослые, и давно с ним не живут, – ответил Валантропо. В доме только он и его жена. Жена – милая тетенька. Она, пожалуй, сварганит тебе горячий завтрак, пока вы будете нас ждать.

– Ох, как же я не люблю ожидание! – сказал Веббер. – Слава Богу, что это последнее дело. Вечно сижу, как на иголках, не знаю, что там у вас происходит.

– Да ты и в банке был, как на иголках, – вставил Валантропо. – Поэтому Донни теперь пойдет с нами, а ты будешь сидеть здесь, а не наоборот.

– Слушай, – сказал Веббер. – Разве я один? Вон как Джимми трахнул того старикана по башке… Почитай, что в газетах пишут!

– У старика оказалась слабая черепушка, – пошутил Скализи. – Мне случалось за свою жизнь лупить по башке многих, и куда посильнее, но никто не сдох.

– Да, – сказал Валантропо. – Не забывай, что Джимми пришлось отключить этого старика, потому что ты все запорол в банке! Сколько раз я тебе втолковывал – если убьешь кого-нибудь, будь уверен: за тобой вдогонку пустится целая армия!

– Слушай, – стал оправдываться Веббер, – он же нажал на кнопку тревоги. Разве нет? Мы им сказали: «Не поднимайте шума – никого не тронем». Мы же им сказали. Ну что за дела! Я считаю, если они не делают того, что им говорят, их надо мочить. Мне наплевать на них: я считаю, что их надо мочить!

– Но не тогда, когда все деньги уже у нас, – сказал Валантропо. – Это можно сделать, когда ты только въехал в банк, тут я с тобой согласен. Надо же себя обезопасить. Конечно. Но когда ты уже на выходе, когда ты деньги взял – не надо! Когда ты уже ногу занес за порог, черт побери, тут-то какой смысл? Чего ты добьешься стрельбой, когда ты, считай, ушел, а они подняли тревогу. Или ты думаешь, что если пришьешь парня, который нажал кнопку, то сигнал не сработает? Нет, парень, этим ты только все усугубишь. У тебя и времени-то не остается делать ноги. Ты только добиваешься того, что все звереют, начинается беготня и все такое. Это просто ни к чему, совершенно ни к чему. Я тебе повторяю: не стреляй, парень, не стреляй ни в кого, если только у тебя нет другого выхода.

– Нет, – ответил Веббер. – Я с тобой не согласен.

«Шевроле» плавно доехал до конца аллеи и бесшумно остановился у гаража. Скализи тихо повернул ключ зажигания, точно этим можно было снизить до минимума посторонние звуки.

– Ну и хрен с тобой, – сказал Валантропо. – Можешь со мной не соглашаться, но делай, как я говорю.

– А теперь вы оба, мать вашу, затыкайтесь, и пошли делом заниматься, – прошептал Скализи. – Я уже утомился вас слушать.

Они медленно вылезли из машины и неплотно прикрыли дверцы. В утреннем свете они сначала взглянули друг на друга сквозь нейлоновые маски.

Потом осмотрелись вокруг. Тихо сошли со щебенки подъездной аллеи и ступили на траву. Они шли к дому гуськом, двигаясь по кромке зеленой лужайки. Иней таял и оседал каплями на их спортивных тапочках. Дойдя до задней двери, Скализи и Валантропо отстали шагов на шесть от Веббера. Оба держали в руках револьверы. Веббер переложил свой револьвер в левую ладонь. Держа его стволом вверх, Веббер вытащил из рукава узкий шпатель с деревянной ручкой. Он шагнул с травы на первую ступеньку заднего крыльца. Скализи и Валантропо замерли по обе стороны от двери.

Веббер присел на корточки перед сетчатой дверью и стал изучать дверной косяк. Зажав шпатель в зубах, он начал возиться с ручкой. Та повернулась без звука. За сетчатой была деревянная застекленная дверь. Скализи, придерживая левой рукой сетчатую дверь, заглянул Вебберу через плечо.

– Ну, как замок? – спросил он шепотом.

– Обычный, с цилиндром, – сказал Веббер тоже шепотом. Он внезапно резко выпрямился и стал вглядываться внутрь дома через стекло.

– И цепочка? – прошептал Скализи.

– Нет, – прошептал Веббер. Он завел левую руку за спину и сунул «питон» за пояс. Он снова склонился к двери. Скализи увидел, как лезвие шпателя прошло между дверным косяком и дверью. Тихо лязгнул металл. Веббер с силой надавил на дверь – та бесшумно отворилась.

Валантропо поднялся на крыльцо. Оставляя влажные следы на полу, они вошли в прихожую. В рассветной мгле они прошли мимо висящих на вешалке пальто, поднялись по лестнице в три ступеньки и открыли дверь на кухню. За исключением легкого поскрипывания влажных подошв по полу, в доме стояла гробовая тишина.

В кухне Веббер обернулся и изобразил улыбку под нейлоновой улыбку.

– Ну как? – прошептал он.

В саду между домом и гаражом Эрни Сотер прижал к бедру приклад своего «винчестера» двенадцатого калибра и помахал в сторону кустов за домом. Дик Феррис, пригибаясь низко к земле, побежал к гаражу. В руках у него был автомат «Томпсон». Сотер поглядел в окна второго этажа. У края окна, выходящего на задний двор, Сотер увидел Томми Дэмона. Сотер поднял руку ладонью вперед. Лицо Дэмона исчезло.

В кухне Скализи тихо крался к двери, ведущей в коридор. В двери на высоте талии было вставлено небольшое рифленое стекло. Он положил руку в перчатке на стекло и нажал. Дверь тихо открылась. Он повернулся к Валантропо и Вебберу. Поднял вверх большой палец.

Валантропо стоял у кухонного стола. Когда Скализи подал сигнал, Валантропо поднял стул и опустил чуть поодаль от стола. Потом положил свой револьвер на стол и сел на стул.

Скализи вернулся к столу. Он тоже взял стул и тихо сел. Сложил руки на бедрах, держа револьвер в правой руке и чуть расслабив ладонь.

Веббер протиснулся между Валантропо и стеной. Он положил свой револьвер на стол, потом бесшумно выдвинул стул и сел.

– Сколько ждать? – прошептал он.

– Старик встает первым и спускается на кухню. Судя по моим наблюдениям. Не знаю, когда встает старуха. Подождем – увидим Прямо над их головами раздались шаги. Они прислушались. На втором этаже явно ходил не один человек.

– Ну и чудненько, – сказал Веббер. – Мамочка и папочка спускаются вниз вместе.

Они вслушались в шаги на лестнице. Схватили револьверы. Все трое уставились на дверь, ведущую в коридор, а Феррис и Сотер вошли в кухню через заднюю дверь. Когда три головы повернулись на шум сзади, Дэмон и Руфус Билли вошли в кухню через дверь в коридор и взяли их на прицел своих дробовиков. Сотер сказал:

– С первым апреля, мудилы грешные!

Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем трое мужчин в масках осторожно положили свои револьверы на стол.