Текст книги "Тень убийцы"

Автор книги: Джон Сэндфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Я вчера вернулся из Лос-Анджелеса. Где-то около кровати валяется автобусный билет. И я ничего не слышал, кроме всякой ерунды.

– Какой?

– Мол, Блуберд страшно разозлился и решил прикончить парочку белых, которые его доставали. И про то, как это хорошо. Все говорят, что это просто классно.

– А что ты знаешь про Блуберда?

Парень с татуировками пожал плечами.

– Я с ним не знаком. Слышал имя, но я из Стэндинг-Рок. В Форт-Томпсон приезжал один раз на церемонию заклинания. Мы в стороне от всего.

Полицейский бросил на него внимательный взгляд и кивнул.

– А что ты делал в Лос-Анджелесе?

– Так. Поехал туда, чтобы поболтаться. Взглянуть на кинозвезд.

Он пожал плечами.

– Ладно, – через некоторое время проговорил Лукас и посмотрел на Желтую Руку. Он понял, что больше все равно ничего от него не добьется. – Отдохните пару минут, ребята.

Дэвенпорт перешагнул через постель парня с татуировками. На полу в дальнем конце, так что его было не видно от двери, стоял ивовый прут с красным лоскутком наверху. Рядом лежал смятый автобусный билет и зажим для денег с водительскими правами, выданными в Южной Дакоте, и фотографией между двумя пластиковыми листками. Полицейский наклонился и поднял все с пола.

– Ты что делаешь с моими вещами, мужик? – вскричал парень с татуировками, который снова вскочил на ноги, и его тело опять начало вибрировать.

– Ничего. Просто смотрю, – ответил Лукас. – Это то, о чем я подумал?

– Это молитвенный посох, он остался от старой церемонии у реки. Я ношу его на удачу.

– Хорошо.

Дэвенпорт уже видел такой посох. Он осторожно положил его на матрас. Автобусный билет был из Лос-Анджелеса, трехдневной давности. Это могло быть специально организованное алиби, но он так не думал. На правах, выданных в Южной Дакоте, была тусклая фотография парня с татуировками, он был в белой футболке. Светлые глаза блестели, точно шарикоподшипники, вроде глаз Джесса Джеймса на фотографиях девятнадцатого века. Лукас прочитал имя.

– Тень Любви? – сказал он. – Красивое имя.

– Спасибо, – ответил парень с татуировками, и улыбка вспыхнула на его лице, словно зажегся фонарик.

Лейтенант посмотрел на выцветший снимок: женщина средних лет в бесформенном платье стоит около веревки для сушки белья, натянутой между деревом и углом дома, обшитого белой вагонкой. На заднем плане дощатый забор, а вдалеке фабричная труба. Город, возможно, Миннеаполис. Женщина смеется, держа в руках джинсы, которые замерзли и стали жесткими, точно картон. Деревья на заднем плане голые, но женщина стоит на зеленой траве. Ранняя весна или поздняя осень, решил Лукас.

– Это твоя мама? – спросил он.

– Да, и что с того?

– Ничего, – ответил Дэвенпорт. – Тот, кто носит фотографию матери, не может быть совсем уж плохим человеком.

После посещения Пойнта Лукас сдался и направился назад в городской совет, остановившись только, чтобы позвонить из телефона-автомата около здания «Стар трибьюн».

– Библиотека, – ответила женщина.

Она была миниатюрной, печальной, ближе к сорока. В газете никто не обращал на нее особого внимания.

– Ты одна? – спросил Дэвенпорт.

– Да.

Он почувствовал, как она задержала дыхание.

– Можешь для меня кое-что найти?

– Говори, – сказала она.

– Последняя неделя июля или первая августа. Между байкерами и индейцами в Южной Дакоте была потасовка.

– Ключевое слово есть? – спросила его знакомая.

– Попробуй «Беар-Бат».

Дэвенпорт произнес название по буквам, и на мгновение воцарилось молчание.

– Три ссылки, – сообщила она.

– Ты пользуешься каким-то заклинанием?

Снова тишина.

– Да, – сказала она. – Сначала август. Три колонки, третья страница.

– У вас или в Ассошиэйтед?

– У нас.

Женщина назвала имя фотокорреспондента.

– Шанс получить снимок есть?

– Мне придется вытащить его из папки, – приглушенным голосом проговорила она.

– А ты сможешь?

Прошла еще пара секунд.

– Ты где?

– Здесь, на углу, в своей машине.

– Подожди минуту.

Слоун выходил из здания городского совета, когда туда приехал Лукас.

– Зима приближается, – сказал он, выбираясь из машины.

– Еще тепло, – заметил Дэвенпорт.

– Да, но уже становится темнее, – ответил детектив, глядя на машины, которые с включенными фарами медленно катили к автостраде.

– Сумел что-нибудь найти? После того, как я уехал?

– Ничего. – И вдруг его лицо просветлело. – Зато мне удалось посмотреть на барышню, которую к нам прислали из Нью-Йорка.

Лукас ухмыльнулся.

– Это того стоило?

– Очень даже. Знаешь, у нее немного неправильный прикус и такое нежное выражение лица, как будто, ну, не знаю, как будто она сейчас застонет или еще что-нибудь в этом роде…

– Господи, Слоун…

– Вот посмотрим, что ты скажешь, когда ее увидишь, – заявил Гаррисон.

– А она еще здесь?

– Да. Внутри. Сегодня утром ездила с Ширсоном. – Слоун рассмеялся. – С нашим дамским угодником. Хорошие костюмы и все такое.

– Он к ней клеился?

– Можешь не сомневаться, – ответил детектив. – Когда он вернулся, то очень старательно изучал свои бумаги. А она сидела с холодным видом.

– Хм, – Дэвенпорт фыркнул. – А как получилось, что она оказалась с Ширсоном? Я думал, она будет ездить с тобой.

– Не-е-е. Ширсон уболтал Лестера и забрал ее к себе. Чтобы ввести в курс дела и всюду сопровождать.

– Он такой обходительный, – проговорил лейтенант.

– Отличное определение. Тебе бы следовало написать песню, – сказал Слоун и отправился по своим делам.

Лукас увидел ее в коридоре перед офисом отдела ограблений и убийств. Оказалось, что это «мадонна» с кладбища. Она шла навстречу на высоких каблуках, и он сначала обратил внимание на ее ноги и только потом на карие глаза, похожие на омут. Он подумал про парня с татуировками и его блестящие бледные глаза, холодные, как камень, глаза, которые отталкивали того, кто в них смотрел. Глядя на эту женщину, ты уходил на дно и ничего не мог сделать.

Она была в твидовом пиджаке, блузке с рюшками и черным галстуком и юбке. В руке она держала бумажный стаканчик с кофе, и Дэвенпорт придержал для нее дверь.

– Спасибо.

Она улыбнулась и прошла внутрь, направляясь в сторону крошечного загончика, где сидел Андерсон. Голос женщины оказался низким и чувственным.

– Мм, – промычал Лукас, который шел за ней.

Ее волосы были собраны в пучок слегка неправильной формы, из которого на шею выпало несколько прядей.

– Я ухожу, – сказала она Андерсону, засунув голову в его каморку. – Если сегодня будет что-нибудь новое, у вас есть номер моего телефона.

Андерсон сидел за компьютерным терминалом и жевал палочку для еды. Остатки обеда из китайского ресторана покрывались жирной пленкой в контейнере из пенопласта на его столе, в офисе пахло переваренным чилимом [6]6
  Чилим, или водяной орех плавающий, – однолетнее водное растение, происходящее из южных районов Евразии и Африки. Семя чилима варится и употребляется как легкая закуска.


[Закрыть]и ароматизированными сигарами.

– Ладно. Посмотрим, может, завтра мы найдем для вас что-нибудь другое.

– Спасибо, Хармон.

Она повернулась и чудом не налетела на Лукаса. Он уловил тонкий аромат, не имеющий ничего общего с чилимом или сигарами, что-то дорогое, французское.

– Вы знакомы с Лукасом Дэвенпортом?

– Очень приятно, – сказала она, сделала шаг назад и протянула руку.

Лукас пожал ее и вежливо улыбнулся. Она оказалась крупнее, чем ему показалось в первый момент. С большой грудью и несколько полновата.

– Это ведь вы разобрались с Бешеным Псом.

– Именно он, – подтвердил Андерсон из-за ее спины. – Удалось что-нибудь узнать, Лукас?

– Возможно, – ответил Дэвенпорт, продолжая смотреть на женщину. – Хармон не сказал, как вас зовут.

– Лили Ротенберг, – представилась она. – Лейтенант, департамент полиции Нью-Йорка.

– Убойный отдел?

– Нет, я работаю в… на территории Гринвич-Виллидж.

Андерсон вертел головой, переводя взгляд с одного на другую, точно зритель на теннисном матче.

– И почему же вас направили на это дело? – спросил Лукас, мысленно проводя инвентаризацию своего внешнего вида.

Он был в твидовом спортивном пиджаке в бледно-розовую полоску от «Брукс бразерс» за четыреста долларов, синей рубашке, коричневых слаксах и кожаных мокасинах. Он решил, что выглядит замечательно.

– Это длинная история, – сказала Лили и кивком показала на маленький конверт из плотной бумаги, который он держал в руке. – Что вам удалось найти? Если, конечно, мне будет позволено спросить.

– Фотографию Блуберда, сделанную первого августа, – ответил Дэвенпорт, достал снимок из конверта и протянул ей. – Парень с ружьем на плече.

– А кто эти люди?

На лбу у нее появилась небольшая морщинка, соединившая широкие черные брови.

– Группа индейцев сиу, которые искали откровений, и пара шаманов. Я не знаю, кто из них кто, но у них было оружие, и месяц назад Блуберд находился среди них.

Лили взглянула на него, продолжая держать фотографию в руке, и их глаза встретились, словно две монетки в кармане.

– Возможно, это нам что-то даст, – сказала она. – А где вы взяли снимок?

– У друга, – ответил Лукас.

Лили отвела глаза и перевернула карточку. На оборотной стороне остались следы от клея.

– Газета, – догадалась она. – А остальные снимки можно получить?

– Вы считаете, что оно того стоит?

– Да, – сказала она и указала на голову одного из мужчин на фотографии. – Видите этого парня?

Дэвенпорт снова взглянул на снимок. Кончик ее пальца упирался в голову плотного индейца, но рассмотреть можно было только внешние контуры лица и один глаз. Все остальное пряталось за фигурой другого человека, стоящего на переднем плане.

– И что в нем интересного?

Лукас взял из ее рук карточку и принялся внимательно ее разглядывать.

– Существует вероятность, что это тот, кто нам нужен, – проговорила Лили. – Тот, кто прикончил Андретти. Очень на него похож, но мне нужно посмотреть другой снимок, чтобы сказать наверняка.

– Ничего себе.

Андерсон встал со своего стула, чтобы взглянуть на фотографию.

Задний план заполнял огромный холм Беар-Бата, серый и мрачный, одинокий аванпост Блэк-Хиллз. На переднем плане за спиной старого шамана стояла группа индейцев в рубашках из миткаля и джинсах. Головы большинства были повернуты куда-то влево от камеры, в сторону группы помощников шерифа. Среди них – Блуберд со своим ружьем, один из немногих, кто более или менее смотрел в объектив.

– И как же нам связаться с вашим другом и взглянуть на негативы? – спросила Лили.

– Сегодня я поговорю с шефом, – ответил Дэвенпорт. – А завтра утром мы первым делом встретимся с газетчиками.

– Завтра? – не веря своим ушам, переспросила Ротенберг. – Господи, этот парень направляется сюда прямо сейчас. Мы должны сделать все сегодня.

– Это будет… непросто, – с сомнением проговорил Лукас.

– А что тут трудного? Мы получаем негативы, печатаем их и находим того, кто знает, как зовут нужного нам человека.

– Послушайте, мне известно, как работают местные газеты. Им потребуется устроить три совещания и восемь консультаций, прежде чем они отдадут нам снимки, – возразил Дэвенпорт. – Так что сегодня у нас ничего не выйдет. Нам не получить негативы. Никаким способом.

– Если мы на них надавим…

– Мы говорим о бюрократии. Ускорить процесс не в наших силах. А если мы попытаемся проделать все сегодня, существует высокая вероятность, что я подставлю своего друга. Первым делом они заглянут в архивы и обнаружат, что фотография исчезла. Я не хочу этого делать. Более того, я намерен вернуть ее назад.

– Боже праведный, вы просто…

Она захлопнула рот.

– Придурки?

– Я не собиралась говорить ничего подобного, – соврала она.

– Чушь собачья. Вот что я вам скажу. Я постараюсь сделать что возможно. По максимуму. Мы позвоним в газету, всем, кому требуется, объясним, что происходит, они смогут организовать свои совещания, а мы явимся к ним в восемь утра и получим пленку.

Она мгновение смотрела на него и наконец проговорила:

– Ну, не знаю.

– Послушайте, – сказал Лукас, пытаясь ее убедить. – Ваш убийца едет на старой развалине. Даже если он будет гнать изо всех сил, он не доберется сюда до завтрашнего вечера. Если только у него нет напарника, который сменит его за рулем, чтобы двигаться без остановок.

– Он был в мотеле один…

– Так что мы ничего не теряем, – подвел итог Дэвенпорт. – И я не подставлю своего друга, что для меня имеет огромное значение.

– Хорошо, – сказала Лили, кивнула, не сводя с него глаз, а затем направилась к двери. – Увидимся завтра, Хармон.

– Конечно.

Андерсон смотрел ей вслед, когда она прошла в дверь.

Она скрылась из вида, и он повернулся к Лукасу. На его лице появилась ухмылка.

– Ты бы себя видел, – сказал он.

– В каком смысле?

– У всех, кто с ней разговаривает, такой вид, будто их треснули молотком, – сообщил ему Андерсон.

Даниэль обедал.

– Что случилось? – спросил он, когда понял, что звонит Дэвенпорт.

– Нам удалось добыть фотографию из «Стар трибьюн», – ответил Лукас и объяснил все остальное.

– И Лилиан думает, что это, возможно, убийца? – задал вопрос Даниэль.

– Угу.

– Черт возьми, хорошая новость. Нам это может оказаться полезным. Я поговорю с ребятами из «Трибьюн», – пообещал Даниэль. – Как, по-твоему, лучше к ним подобраться?

– Скажи, что нам нужны негативы по этой драке и всем остальным стычкам. Если начнут возражать, напомни, что снимки сделаны во время публичного события и речь не идет о секретных данных – никаких источников и ничего конфиденциального. Пообещай, что, если они помогут нам поймать убийцу Андретти, мы отдадим им эту историю. А эксклюзивные фотографии, которые помогут нам раскрыть преступление, у них уже есть.

– А они не устроят цирк и не начнут ссылаться на конфиденциальность? – спросил шеф.

– Им незачем это делать, – ответил Лукас. – Снимки не были частными. Мы говорим о серийных убийствах крупных политических фигур, а не о какой-то там драке.

– Ладно, сейчас позвоню.

– Нам нужно получить все как можно раньше.

– Девять утра. Негативы будут у нас к девяти, – сказал Даниэль.

Дэвенпорт повесил трубку и позвонил в библиотеку «Стар трибьюн». Он рассказал своей приятельнице, что произошло, и договорился встретиться с ней около офиса газеты.

– Очень волнующее приключение, – прошептала она, наклонившись к окну его машины. Он протянул ей конверт из плотной бумаги, и она добавила: – Я – как тайный агент из романа Ле Kappe.

Оставив ее в восторженном состоянии, он поехал домой.

Лукас жил в Сент-Поле. Из окна гостиной он видел ряд деревьев, растущих вдоль Миссисипи, и огни Миннеаполиса на другом берегу. Он жил один, в доме, который когда-то казался ему слишком большим. Однако за десять лет он освоил его. В гараже на две машины стоял старенький полноприводной «форд», на котором он отправлялся в свой загородный коттедж и перевозил лодку. В подвале нашлось место для гирь и перчаток, тяжелых и легких боксерских груш, там был сейф для оружия и все необходимое для стрельбы, инструменты и верстак.

Наверху, в гостиной, стояло глубокое кожаное кресло, в котором он дремал или смотрел баскетбол по телевизору. Одна спальня была его собственной, другая предназначалась для гостей. Третью он превратил в рабочий кабинет с дубовым раздвижным столом и книжным шкафом для справочной литературы.

Лукас придумывал игры. Стратегические, фэнтезийные, ролевые. Именно благодаря им он мог позволить себе такой дом, «порше» и домик на озере в северном Висконсине. Вот уже целых три месяца он полностью погрузился в игру, которую назвал «Нарорг». Он сам выдумал это слово, вдохновленный «киборгом», сокращением от «кибернетический организм». Киборги были людьми с искусственными частями тела. В игре Лукаса нарорг являлся человеком, чьи возможности изменены и усилены при помощи особых наркотиков. Он обладал способностью видеть в темноте, передвигаться при помощи сонара, обостренным слухом, силой гориллы и рефлексами кошки. А кроме того, мозгом гения.

Разумеется, не всеми этими качествами одновременно. Вот тут и начиналась игра. К тому же наркотики обладали длительным действием: он призывал на помощь суперсилу, но она не оставляла его, когда ему требовались сверхинтеллектуальные способности. Когда он прибегал к ним, наркотик толкал его к безумию и самоубийству, если он не мог получить антидот. Определенные препараты при долгом применении могли стать причиной смерти, но сначала давали сверхспособности, а в конце почти невыносимое наслаждение.

Все это требовало напряженной работы. Нужно было написать базовый сюжет – «Нарорг», по сути, представлял собой квест, как и большинство ролевых игр. Кроме того, Лукасу требовалось придумать систему начисления очков, создать соперников, сочинить детали обстановки и пейзажи. Издатель пришел в восторг от его идеи и требовал, чтобы он работал быстрее. Он хотел создать компьютерную версию игры.

Так что пять или шесть ночей в неделю в течение трех месяцев Лукас проводил в своем кабинете, сидя при ярком свете и придумывая сюжеты. Он слушал классический рок, иногда выпивал банку пива, но по большей части создавал историю информационной бюрократии, корпоративных войн, обманутых низших классов и воинов-нароргов. Он не знал, откуда все это берется, но каждую ночь слова к нему приходили как будто по собственной воле.

Добравшись до дома, Дэвенпорт завел машину в гараж, вошел внутрь и поставил обед из замороженного цыпленка в микроволновку. За пять минут до готовности он обошел дом, забрал газету с крыльца и отправился мыть руки. Он съел всю картошку фри и пару кусочков цыпленка – он не смог наверняка определить, из какой они части, но кости там были, – когда в его памяти всплыло лицо Лили Ротенберг.

Почему она появилась? Он про нее не думал, но неожиданно она возникла, точно фотография, которую положили на стол. «Крупная женщина, – подумал он. – Немного полновата и не моего типа». Он любил спортсменок, маленьких мускулистых гимнасток или высоких, стройных бегуний.

Совсем не в его вкусе.

Лили.

Глава 06

Лео Кларк пристрастился к алкоголю к пятнадцати годам. В сорок он уже провел на улицах двадцать два года, выпрашивая монетки у жителей Миннеаполиса и Сент-Пола. Жизнь прошла зря.

Но одной очень морозной ночью в Сент-Поле его и еще одного пьяницу, белого парня, выгнали из благотворительной миссии после того, как они начали препираться со служащим. Они зашли в винную лавку и купили две бутылки ржаного виски. Немного поспорив, они отправились на железнодорожные пути. Старый туннель забили досками, но они было плохо пригнаны, и приятели залезли внутрь.

Поздно ночью Лео вышел наружу, нашел разбросанные вдоль путей куски дерева, покрытого креозотом, притащил их в туннель и развел костер. Они допили виски, окутанные тучами смрадного дыма. Щеки, руки и желудки у них горели огнем, но ноги и ступни были все равно что ледышки.

И тогда белому парню пришла в голову мысль. Он сказал, что на склонах Миссисипи есть трубы ливневой канализации, которые ведут в систему туннелей под городом. Если им удастся туда забраться, они смогут лечь на теплые трубы. В туннелях будет тепло, не хуже, чем в миссии, да еще бесплатно. Они смогут добыть фонарь, пару книг…

Когда Лео Кларк проснулся на следующее утро, оказалось, что белый умер. Он лежал лицом вниз на холодной земле и перед смертью несколько раз конвульсивно вгрызся в землю. Его рот был наполовину заполнен маслянистой грязью. Лео Кларк видел один глаз, он был открыт и казался таким же плоским, серебристым, и пустым, как десятицентовик, который ему не придется платить за туннель, заполненный паром.

– Он умер в грязной пещере, ребята; его оставили умирать в поганой земляной яме, – сказал Лео полиции.

Копам было наплевать. И всем остальным тоже: тело осталось невостребованным и в конце концов его похоронили в могиле для нищих. На самый невероятный случай – если кто-то вдруг станет искать покойного – сделали рентгеновскую карту зубов, и патологоанатом внес ее в отчет.

После того как белый мужчина умер в пещере, Лео Кларк бросил пить. Это произошло не сразу, но уже год спустя он капли в рот не брал. Он переехал на запад, обратно в резервацию. Стал верующим, но его душу наполняла ненависть к тем, кто позволяет людям умирать в ямах на голой земле. Ему исполнилось сорок шесть лет, руки и лицо у него были жесткими, точно древесина дуба, когда он познакомился с Воронами.

Лео Кларк прятался в углу тускло освещенной парковки, между бампером «ниссан максима» и внешней стеной. Он находился в тридцати футах от запертой стальной двери, ведущей в дом, который был ему нужен.

Несколько минут назад он обвязал дверную ручку куском прочной лески, опустил ее к основанию двери, закрепил там скотчем и протянул до «максимы». Лео ждал, когда кто-нибудь пройдет через дверь – он надеялся, что внутрь, но если кто-то выйдет, тоже будет неплохо, если только он не соберется сесть в «ниссан». Это будет неприятно.

Лео Кларк лежал, окутанный запахом выхлопа и масла, и думал о своей миссии. Когда он собирался убить Рэя Куэрво, главным чувством, которое он испытывал, был страх – страх, что он не справится и попадется копам. Он знал домовладельца лично, пострадал от его жадности, и ненависть к нему тоже была. Но судья? Этот человек получил взятку от нефтяной компании, когда рассматривалось дело о незаконном вывозе токсических отходов в резервацию Лост-Триз. Лео Кларк про это знал, но не чувствовал.Он ощущал только пустоту в груди. Печаль, наверное? Можно сказать и так.

Мужчина думал, что за годы бродяжничества он избавился от подобных глупостей и у него остались только необходимые для выживания эмоции: страх, ненависть, ярость. Впрочем, он не знал, как относиться к этому открытию, и является ли возрождение чувств, эта новая печаль, даром или проклятием. Он решил, что подумает о своих ощущениях потом: Лео был осторожным человеком.

А что касается судьи, здесь ничего не менялось – его приговорили к смерти.

Через двадцать минут на пустом месте, примерно в центре парковки, остановилась машина, из которой выбралась женщина. Он слышал, как цокают высокие каблуки по бетонному полу. В руке она держала ключи. Открыв дверь, она вошла в дом. Когда дверь начала закрываться, и Лео потянул за леску, липкая пленка оторвалась, он до отказа натянул нить и аккуратно прикрыл дверь, так, чтобы она не захлопнулась на замок. Он подождал, когда женщина дойдет до лифта, надеясь, что никто не выйдет наружу…

Через три минуты он выскользнул из-за машины и, продолжая держать леску туго натянутой, подошел к двери и открыл ее. В вестибюле никого не было. Он шагнул внутрь, миновал лифт, остановился на мгновение около пожарной лестницы и начал подниматься наверх.

Судья жил на шестом этаже, в одной из трех квартир. Лео прислушался, стоя за дверью на площадку, но за ней царила тишина. Он заглянул внутрь и вошел в пустой коридор. Шесть С. Он отыскал дверь и тихонько постучал, хотя знал, что там никого нет. Никакого ответа. Он еще раз быстро осмотрелся по сторонам, достал из-под куртки ломик и вставил в щель у замка рядом с косяком, а потом надавил. Дверь некоторое время сопротивлялась, затем послышался тихий скрежет, и она открылась. Индеец вошел внутрь, в темную комнату. Сев на стул, он отдался на волю печали.

Судья Мерилл Болл и его подружка, которую звали Синди, вернулись домой в самом начале первого. Судья вставил ключ в замок и только после этого заметил сломанную дверь.

– Господи, похоже… – начал он, но дверь распахнулась, и он замер на месте.

Перед ним стоял незнакомец: длинные черные косы на груди, глаза широко раскрыты, всматриваются в полумрак, рот приоткрыт, а в поднятой руке острый точно бритва каменный нож…

Через час на стоянке грузовиков на I-35, к северу от Оклахома-Сити, Лео Кларк сидел за рулем своей машины и плакал.

Тень Любви шагал, сгорбившись под порывами ветра, его кроссовки для бега с шорохом давили кленовые листья, а впереди плыло черное пятно.

Черное пятно.

Когда Тень Любви был ребенком, мать однажды взяла его с собой к соседке. Там пахло газом и вареными овощами, и он помнил толстые ноги женщины, когда она сидела за кухонным столом и плакала. У ее мужа нашли затемнение в легких. Размером с десятицентовик. Сделать ничего нельзя, сказала соседка. Доктора посоветовали ей постараться облегчить его жизнь. Тень Любви помнил, как его мать обнимала подругу за плечи.

Теперь он знал, как называется то, что живет у него в голове. Черное пятно.

Иногда невидимые человечки разговаривали с его матерью, касались рук, лица и одежды, даже обуви, чтобы привлечь ее внимание, рассказать, что сделал Тень Любви. Они никогда не ошибались, так она говорила. Они все видели и все знали. Мать била его палкой от швабры за то, что он сотворил. Она ловила его и колотила по спине, плечам и ногам. А потом, когда невидимки уходили, хватала его, плакала, умоляла простить, пыталась стереть синяки, словно они были ваксой для обуви.

Черное пятно появлялось вместе с невидимыми человечками. Когда Тень Любви сердился, оно возникало у него перед глазами, превращаясь в дыру в окружающем мире. Он не говорил матери об этом, иначе она рассказала бы про него невидимым человечкам, и те потребовали бы, чтобы она его наказала. По той же причине он никогда не показывал, что сердится. Неповиновение было самым страшным грехом, и человечки мгновенно возжелали бы его крови.

В какой-то момент невидимки перестали приходить. Его мать убила их при помощи спиртного, так думал Тень Любви. Ее запои были настоящим кошмаром, но человечки были в тысячу раз хуже. И хотя они пропали, черное пятно осталось…

И теперь оно плыло у него перед глазами. Проклятый коп. Дэвенпорт. Он обращался с ним как с грязью. Вошел и наставил на него палец. Заставил сесть. Точно дрессированного пса. «Сидеть, – сказал он. – Говори, – велел он. – Голос!»

Черное пятно начало расти, и у Тени Любви от пережитого унижения закружилась голова. Как с собакой! Он пошел быстрее и вскоре уже почти бежал; тогда он заставил себя замедлить шаг, откинул назад голову и громко застонал. Паршивый пес. Он сжал руку в кулак и изо всех сил ударил себя по скуле. Боль победила гнев, и черное пятно сжалось.

Точно паршивый пес, ты ползал, как пес…

Тень Любви был совсем не глуп. Его отцы начали войну, и он знал, что понадобится им. Он не мог допустить, чтобы его арестовала полиция, по крайней мере не за такую глупость, как обычная драка. Но то, как Дэвенпорт с ним обращался, грызло его изнутри. Проклятый коп заставил его вести себя прилично…

Тень Любви купил пистолет у подростка, занимавшегося грабежами. Не новый, но ему и не требовалось ничего особенного. Он дал пареньку двадцать долларов, засунул оружие за пояс штанов и направился назад, в Пойнт. Он решил, что ему придется найти другое жилье. Он не мог поселиться вместе со своими отцами: они ютились в крошечной каморке. Кроме того, они не хотели, чтобы он принял участие в их войне.

Дом. В прошлый раз, когда он приехал в город, он пошел к Рэю Куэрво.

У Желтой Руки выдался кошмарный день. Началось все с Дэвенпорта, который вывел его из ступора, состояния, которое он обожал. Чем дольше он спал, тем больше откладывал решение своей проблемы. Индеец не мог обходиться без крэка. Он прикусил верхнюю губу и задумался о том, что произошло.

После ухода Дэвенпорта Тень Любви надел ботинки и куртку и, не говоря ни слова, куда-то отправился. Старая белая тетка снова рухнула на матрас и вскоре захрапела рядом с мужиком, который так и не проснулся. Желтая Рука через полчаса вышел на улицу. Он послонялся по местному «Кей-марту», но ушел оттуда с ощущением, что кто-то за ним наблюдает. В «Ларгетто» было то же самое. Ничего явного, всего лишь белые типы в галстуках из искусственного шелка.

Он пожалел, что Джиниль и Ганди нет в городе. Если бы они не отправились во Флориду, они бы все разбогатели.

Джиниль была очень черной. Когда она работала, она заплетала волосы во французские косички и красила губы розовой блестящей помадой. На правой щеке у нее был уродливый шрам, результат необдуманной драки с мужчиной, который держал в руке открывалку для пивных банок. Этот шрам наводил на всех ужас.

Если Джиниль была плохая, то Ганди был поистине кошмарным типом. Такой бледный, точно его лицо выкрасили белой краской, со взглядом, говорившим, что парень вдыхает что-то ужасное. Может, эфир. Или самолетное топливо. Токсические отходы, например. В общем, его глаза всегда были широко раскрыты, а язык то и дело выскальзывал изо рта, совсем как у змеи. В качестве украшения, в придачу к жуткому лицу, Ганди носил на шее стальные кольца, черный кожаный ошейник с шипами и доходившие до колен черные кожаные сапоги. Ему было двадцать – по тому, как он держался, становилось понятно, что он еще молод, – но его тонкие, как шелк, волосы были совершенно белыми. Когда Джиниль и Ганди входили в «Кей-март» белые парни в галстуках из искусственного шелка теряли рассудок. Пока страшная парочка разгуливала по магазину, Желтая Рука выносил в переднюю дверь ящики с добычей.

Господи, как же ему их не хватало.

Через час после того, как он вышел на улицу, он сумел разжиться радио часами и тремя калькуляторами в аптеке «Болгарина». Он продал их за дозу, выкурил ее и уплыл в сказочную страну. Впрочем, путешествие получилось не слишком приятным, потому что, проваливаясь в забытье, он уже знал, что его ждет холодная реальность ломки.

Под вечер он попытался украсть ящик с инструментами на заправке. И у него почти получилось. Но, когда он заворачивал за угол, служащий его заметил и громко закричал. Ящик был слишком тяжелым и убежать с ним воришка не мог, поэтому он его бросил, а сам помчался прочь через задние дворы ближних домов. Служащий вызвал копов, и Желтой Руке пришлось целый час прятаться под лодочным трейлером, пока полицейская машина объезжала район. К тому моменту, когда он зашагал назад в Пойнт, уже полностью стемнело. Ему требовалось подумать. И еще был нужен план. До очередной платы за аренду жилья осталось два дня. А ночи становились все холоднее.

Тень Любви курил сигарету, когда пришел Желтая Рука.

– Одолжишь мне пару баксов? – попросил у него паренек.

– Я не могу спускать деньги на крэк, – ответил Тень Любви и потянулся к картонной пачке «Мальчонок». – Хочешь сигарету?

– Послушай, друг, я не собираюсь покупать крэк, – заныл индеец. – Мне нужно поесть. Я целый день ничего не ел.

Он взял сигарету, и Тень Любви зажег для него спичку.

– Знаешь что, – проговорил Тень Любви через некоторое время, уставившись на Желтую Руку своими белесыми глазами. – Мы можем вместе сходить в забегаловку у реки, где делают тока. И я куплю тебе полдюжины.

– Это далеко, друг, – пожаловался парень.

– Тогда иди к чертовой матери, – сказал Тень. – Я съезжаю отсюда. Спасибо, что пустили к себе.

Он заплатил Желтой Руке три доллара за использование матраса.

– Ну ладно, ладно, – быстро сказал паренек. – Я пойду с тобой. Есть ужасно хочется.