Текст книги "Очи бога"

Автор книги: Джон Марко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 49 страниц)

– Убей меня, мясник, – проговорил он. – Позволь мне, по крайней мере, умереть с честью.

– Я не желаю убивать тебя, Даралор. И никогда не хотел убивать ни тебя, ни твоих людей. Но ты не оставил мне шансов. Неужели ты не понимаешь? Разве я не говорил тебе, как важна наша миссия?

– Безумие, – прошептал Даралор. – Это же просто безумие.

Акила вновь покачал головой и слез с коня. Он оглядел поле битвы и, увидев своего поверженного защитника, глубоко вздохнул.

– Такой прекрасный человек, – тихо произнес он. Потом нагнулся к ногам Даралора, куда уже натекла лужа крови. Там, в грязи, лежали отрубленные пальцы принца, заключенные в металл латной рукавицы. Акила поднял их и, к ужасу Даралора, вытащил пальцы. Первый палец король отбросил без всякого интереса. Но при виде другого улыбнулся, сняв с него алмазный перстень. Сердце Даралора заныло от боли.

– И все это ради алмаза? – спросил он. – Великое Небо, неужели оно того стоило?

Акила, казалось, был уязвлен вопросом.

– Алмаз твой, Даралор, – сказал он. – Как и Нит.

Он держал в руке кольцо. Даралор следил за ним глазами, потрясенный. Прижав к себе раненую руку, принц сделал шаг вперед, и Акила уронил драгоценность в левую руку противника.

– Мне не нужны твои бриллианты, Даралор, и не нужна твоя страна, – бросил Акила. – Все, чего я хочу – это найти убийцу своей жены. – Он повернулся к Трагеру. – Возьмите его, генерал, но не причиняйте ему вреда.

Даралор ушам своим не верил:

– Нет! Убейте меня, вы, ублюдок! Я требую!

– Даралор, посмотри на поле! – произнес Акила.

Тот посмотрел. Среди густой массы лошадей и лиирийских воинов он видел жалкие остатки своих рыцарей, покидающих поле боя. Тела лежали повсеместно. Жаркая кровь заливала землю.

– Разве тебе недостаточно смертей? – спросил король. – И потом, добрый человек не будет требовать для себя такой легкой смерти!

Эти слова потрясли Даралора.

– Как вы можете так поступать? – воскликнул он. – Как вы можете оставить меня в живых после всего, что случилось?

– Я делаю то, что делаю, и ничего больше. Ты пытался остановить меня, я сделал свой ход. Теперь все кончено.

– И что? Что вы со мной сделаете?

Акила забрался на коня.

– Когда позаботимся о раненых и погибших, поедем на Ганджор. И ты тоже с нами. Когда достигнем границы, мы освободим тебя, – и снова повернулся к Трагеру. – Позаботьтесь о его руке. И пусть с ним ничего не случится.

Генерал Трагер кивнул. Потом он и его люди спешились и начали грязную работу: отделение раненых от мертвых. Даралор молчал, не в силах вымолвить ни слова. Он позволил лиирийцу забрать кинжал, висевший на поясе. Старый капитан осмотрел его руку. Трагер поехал вдоль поля, призывая людей прекратить побоище.

И все это время Акила восседал на коне, нисколько не пострадавший в битве, молчаливый и торжественный.

45

Через два дня после прибытия в Джадор Гилвин и его товарищи все еще ожидали решения Кадара. После первой встречи с каганом им выделили комнату во дворце, на первом этаже – удобную, чистую и без охраны. Но самого Кадара нигде не было видно. Он просто объявил гостям, что позовет их, когда будет готов. А пока – пусть отдыхают и ждут его решения. Лиирийцев снабдили чистым бельем, приносили одежду и наливали воду, настоянную на розовых лепестках, в бассейн посреди покоев. Погода за окном их комнаты никогда не менялась: небо постоянно радовало синевой, а жара была невыносимой. Гилвин провел первый день в помещении вместе со старшими товарищами, уверенный, что каган вот-вот позовет их. Но Кадар не появился. День уже сменился ночью, и Лукьен недоумевал: что заставило хозяина дворца задержаться.

– Он все поймет, когда увидит армию Акилы, – горько проронил он. Барон Гласс только кивнул со вздохом. Из них двоих старый барон проявлял больше терпения, но Гилвин догадывался, сколько беспокойства он прячет внутри. С того дня, как они покинули Норвор, барон никогда не упоминал о своих проблемах с Джазаной Карр. Но Гилвин мог поклясться: Гласс переживает о своей семье в Коте – семье, которую не видел много лет.

На второй день Гилвин решился исследовать дворец. И вскоре обнаружил, что он замечательно устроен – гораздо красивее Лайонкипа, в нем нет холодного унылого камня, нет и признаков разрушения. Дворец Кадара являл собой настоящее золотое чудо, украшенное мозаиками, расписанное живыми солнечными красками и барельефами, все из изящных арок и сверкающих куполов. Но самыми удивительными оказались его обитатели. Красивые темнокожие люди-джадори ничуть не препятствовали изучению Гилвином дворца. Они всегда пропускали его, одаривая улыбкой, правда, весьма скупой. Ведь он был чужаком, а чужаки, как известно, убили в свое время их кагану.

К полудню Гилвин очутился уже на лужайке рядом с дворцом. Теку, как обычно, восседала у него на плече. Жилище кагана окружали сады, и Гилвину нравилось слушать журчание фонтанов: они так замечательно освежают здесь, в сердце пустыни. Солнце стояло высоко, поэтому большинство людей прятались во дворце, но Гилвин устал сидеть в помещении и отправился в сад, где широкая полоса фруктовых деревьев и цветов отделяла сад от подступающих песков. Отсюда он мог беспрепятственно любоваться линией гор, таких темных и таинственных. Гилвин прошел вдоль дорожки, выложенной кирпичом, привлеченный сильным ароматом незнакомых ему растений. В саду стояла тишина, нарушаемая лишь плеском воды. Юноша присел на большой камень и прислушался к тому, что окружало. Интересно, что же все-таки за этими горами? И еще – как оно сейчас там, дома, в Лиирии, ведь они забрались так далеко! Страха он не ощущал, просто чувствовал себя не в своей тарелке. Даже если Кадар сдержит слово и не станет их наказывать, что с ними произойдет? Вернуться в Кот им нельзя. А библиотека? Бесплодная мечта. Эта мысль вызвала в душе Гилвина глубокую печаль. Без Фиггиса библиотека станет холодной и пустой. Все труды старого ученого пройдут даром. Гилвин взглянул на свои ноги и увидел башмак, изготовленный для него Фиггисом.

«Нет, – поправил он себя. – Не даром».

Библиотека дала ему жизнь. Кто бы он был без нее – калека, уличный попрошайка?

Гилвин уже собрался было подняться, как его внимание привлек странный шум с другой стороны сада. Теку навострила маленькие ушки, повернувшись в ту сторону. Звук напоминал слабый крик. Вот он уже исчез. Но вскоре Гилвин услышал его снова, на этот раз гораздо сильнее. Он даже подпрыгнул, стараясь определить источник звука. Как будто стон, но странный, нечеловеческий. Встревоженный, Гилвин протянул обезьянке руку, и она проворно вскарабкалась ему на плечо. Звук, без сомнения, принадлежал животному, ибо ни один человек не смог бы так кричать. Крик усиливался, но не приближался. Гилвину он показался исполненным боли. Он не был уверен, что подвергается опасности, поэтому пошел на звук, углубляясь в сад. Крик все не прекращался. И вдруг Гилвин догадался, кому принадлежит этот голос, ведь он уже слышал его, даже в Ганджоре.

Крил…

Один из гигантских пустынных ящеров. А этот кричит и шипит, как будто попал в западню. Гилвин шел по каменистой тропке, пока не оказался на другом конце сада. И тут увидел крила, вокруг шеи которого была обмотана веревка, за которую трое людей пытались повалить его на землю. Четвертый же стоял поодаль, обнажив сверкающий клинок. Крил вырывался из рук мучителей. Он был меньше размером, нежели другие подобные животные, и менее яркий. Но сражался не менее яростно, чем его более крупные собратья, изо всех сил пытаясь избежать смертельной опасности.

– Стойте! – закричал Гилвин.

Люди удивленно обернулись, и веревка выскользнула из их рук. Но, когда крил попытался вырваться, они натянули веревку с новой силой, и вот животное уже повержено. Человек с саблей сделал шаг вперед, в то время как его товарищи опутывали веревками ноги крила.

– Не надо! – снова закричал Гилвин. – Вы же делаете ему больно!

Человек с саблей поднял руку, гаркнув на Гилвина: не стой, мол, на пути. Он выглядел сконфуженным, не зная, как ему поступить.

– Что вы делаете с этим несчастным созданием? – потребовал ответа Гилвин. Он указал на клинок в руке человека. – Вы что, собираетесь убить его?

Тот, вроде бы, понял. Поднял саблю и кивнул.

– Но почему? – запротестовал Гилвин. – Зачем убивать его?

– Потому что он – карлик, – последовал странный ответ.

Гилвин обернулся, услышав чей-то незнакомый голос. То, что он увидел, поразило его куда сильнее, чем страдалец-крил. Перед ним стояла женщина. Та самая женщина. Малютка с белоснежными волосами в играющем всеми цветами радуги плаще.

– Вы?!!

Женщина подарила ему загадочную улыбку. Рядом с ней высился тот же самый великан, которого Гилвин видел в Коте – лишенный дара речи монстр с мощными плечами и ручищами толщиной со ствол дерева. Человек с саблей сразу опустил ее. К удивлению Гилвина, он поклонился женщине:

– Эла-даз.

Сконфуженный, испытывая некоторый страх, Гилвин прошептал:

– Так это вы – Ведьма Гримхольда?

Женщина рассмеялась, озорно сморщив носик:

– Добро пожаловать в Джадор, Гилвин Томз!

– Вы меня помните!

– Я помню тебя. Но я вовсе не ведьма.

– Так кто же вы в таком случае? Что вы такое?

– У тебя много вопросов. Я отвечу на них. Собери своих друзей, Гилвин. Настало время поговорить.

Женщина повернулась и отправилась прочь в сопровождении своего огромного телохранителя.

– Подождите, – окликнул ее Гилвин. – А как же крил? Они ведь собираются убить его?

– Да, – отвечала женщина. – Мне очень жаль, но так здесь заведено. Этот крил самый маленький в выводке. Он даже не сможет прокормить себя охотой.

Пока она говорила, крил продолжал кричать и вырываться из пут. Люди склонились над ним, не зная, как поступить. Тот, что с клинком, обратился к женщине на джадори. Она ответила на своем языке.

– Не переживай так сильно из-за крила, – ободрила она Гилвина. – Здесь уж ничего не поделаешь.

– Но он ведь хорош! – Юноша бросился между жертвой и ее мучителями. – С ним все в порядке. Он сильный. Вон как борется с этими людьми.

– Гилвин, пожалуйста, пойдем со мной, – проговорила женщина. – Нам многое нужно обсудить, и это куда как важнее.

– Нет, – заявил Гилвин. – Ни за что не пойду, если они убьют его. Пусть он маленький. Это несправедливо!

Женщина странно взглянула на него.

– Мы здесь только гости, ты и я, Гилвин. И не нам решать, как тут поступить.

– Но…

– Тише, – произнесла она. Затем повернулась к мужчинам и произнесла несколько фраз. Те неохотно кивнули. – Ну вот, Гилвин. Они подождут, потому что я попросила их об этом. А теперь ты идешь со мной?

– А они не убьют его, когда мы уйдем? – спросил Гилвин.

– Иди собери своих друзей, – просто ответила женщина. – Пора поговорить.

Лукьен и барон Гласс отправились в орокко, восхищаясь красотой мозаичных сводов. Подобно Гилвину, они устали сидеть во дворце и решили ознакомиться с прекрасными садами. Пробродив час по саду, они очутились в орокко. И здесь, зачарованные, потеряли счет времени. Рассматривая хитросплетения бесчисленных узоров, Лукьен как будто слышал легкий мелодичный звон. Длинный тени, отбрасываемые колоннами, придавали этому месту вид лабиринта. Правда, несмотря на сложность архитектуры, в орокко невозможно было заблудиться. Оно было мирным, прохладным и приглашало к отдыху. Лукьен сразу же почувствовал себя здесь как дома. Торин даже присвистнул, увидев потрясающую красоту мозаик. Солнечные краски миллионами оттенков отражались в его темных глазах.

– Напоминает храм, ты не находишь? – спросил он товарища.

Лукьен кивнул.

– Может, это место, где поклоняются Вала.

Вала, единственный Бог Джадора, казалось, присутствовал в каждой маленькой вещи, в каждом явлении. Лукьен почти ничего не знал об этом божестве, но зато был знаком с убийственной мощью амулета и догадывался, что с Джадором связаны магические силы. Бог это или нет, неизвестно, но одно можно сказать точно – здесь живут чудеса. Его взгляд переходил с одного узора на другой, с колонны на колонну, с арки на арку.

– Здешний народ стал совсем другим.

Торин бросил на него быстрый взгляд.

– О чем ты толкуешь?

– Посмотри на это место. Они построили его до того, как я пришел и все изменил в их жизни.

Старый барон усмехнулся.

– Не преувеличивай.

– Но это правда. Теперь они возводят стены и учат своих ящеров сражаться. Мы изменили их жизнь – я, Трагер и Фиггис, – взор Лукьена упал на фонтан в центре орокко, стоящий без воды, но все равно прекрасный. В его чаше возвышалась фигуры девушки. Одетая в легкие, развевающиеся одежды, она держала в руке каменный цветок. Лукьена вдруг пронзила мысль о Кассандре.

Стоило ли затевать все это?

Он прислушался к ветерку. Тот не принес ответа.

– Я хочу уйти, – мягко проговорил он. Повернувшись же к выходу, он заметил одинокую фигуру, что приближалась к орокко. Это был один из стражей кагана Кадара. Человек окликнул их, указав вперед.

– Что там такое? – удивился Торин.

Страж приблизился, указывая на дворец. Из всей его речи Лукьен понял лишь одно слово «Кадар».

– Кадар хочет видеть нас?

– Кадар, – кивнул тот. Он продолжил говорить на джадори, непрерывно указывая на дворец.

– Хорошо, сейчас будем, – вздохнул Лукьен. Он повернулся к Торину. – Готов?

Торин сделал постную мину.

– Ты имеешь в виду, готов ли я услышать, что с нами сделает Кадар? Лично я бы подождал еще.

– Но он же сказал, что не станет нас наказывать, – напомнил ему друг. Затем обратился к стражнику: – Хорошо, мы идем.

Тот повел их из орокко под жарким солнцем через сад. Лукьен и Торин прикрыли глаза, чтобы лучи не ослепляли их, отражаясь от белоснежных стен. Жилище кагана примыкало к орокко, так что прогулка обещала быть краткой. Вот они уже во дворце, и их ведут по позолоченным коридорам. Мимо проходят толпы людей, как обычно, но они больше не встречают подозрительных взглядов. Лукьен еле сдерживал возбуждение, пока их вели к Кадару. Он был уверен, что правитель пустыни сдержит обещание и не причинит им вреда, но Лукьену хотелось большего. Он помнил о своем долге и надеялся, что каган позволит ему искупить вину. Армия Акилы подступает, и для Кадара каждый клинок будет на счету.

Когда длинный коридор закончился, стражник отступил в сторону, и открылся мерцающий занавес из драгоценных бусинок. Стражник сделал знак Лукьену, приглашая войти. Тот переглянулся с Торином. Из-за занавеса слышались голоса, заглушаемые шелестом множества бусинок. Страж засопел.

– Ладно, ладно, – успокоил его Лукьен. Он глубоко вдохнул, дабы успокоить нервы и шагнул за занавес. Взору открылся круглый зал, выложенный желтыми изразцами и украшенный гобеленами. В центре виднелся длинный низкий стол. Кресел не было; только яркие шелковые подушки, разбросанные по коврам. Лукьен на секунду задержался, ибо вид собравшихся в комнате людей его поразил. Во главе стола расположился Кадар, сидя со скрещенными ногами на подушке. Он как раз начал говорить, но остановился, заметив Лукьена. Слева от него сидел Гилвин с неизменной Теку на плече. Парень испустил вздох облегчения при виде старшего товарища. Напротив же Гилвина, по правую руку от кагана устроилась на подушке женщина, которую Лукьен никогда прежде не видел – крошечного роста, с белоснежными волосами и эльфийскими ушами. На ней был великолепный переливающийся плащ. Она подбодрила рыцаря загадочной улыбкой.

– Ага, вот и он, – произнесла она. И наклонилась, чтобы увидеть пространство за его спиной. – И, похоже, не один.

Лукьен сделал шаг вперед, чтобы Торин мог войти. Барона тоже поразил вид собрания. Он украдкой переводил взгляд с одного лица на другое, наконец, остановив его на Гилвине.

– Гилвин… все в порядке?

Тот пожал плечами.

– Думаю, да. Мы ждали вас. Лукьен, это та самая женщина, о которой я говорил. Это…

– Ведьма Гримхольда, – прошептал рыцарь.

Женщина захлопала в ладоши и звонко рассмеялась.

– Вы что, все так меня называете? Нет, сэр Лукьен. Я не ведьма. Я – хозяйка Гримхольда.

– Входите, вы оба, – велел Кадар. Он сделал жест рукой, сохраняя на лице суровое выражение. Лукьен замешкался, ибо зрелище его насторожило. Малютка едва напоминала человеческое существо, а ее жуткий спутник вселял леденящий ужас. Он только хрипло сопел, не издавая иных звуков. Лукьен и Торин приблизились к столу, не зная, могут ли они сесть в присутствии кагана.

– Вы посылали за нами, милорд? – спросил Лукьен.

– Посылал.

– А за мальчиком – тоже? – подал голос Торин.

Кадар сдвинулся на несколько подушек в сторону Гилвина.

– Сядьте. Настало время поговорить.

Лукьен сел рядом с Гилвином, не в силах отвести взор от удивительной дамы. Барон Гласс медленно и неуклюже преклонил колени, опираясь для равновесия единственной рукой о стол. Все трое лиирийцев замерли в напряженном ожидании. На столе курились благовония; ароматные клубы дыма наполняли комнату. Лукьен сквозь дым украдкой изучал маленькую женщину. Ее забавляло его любопытство, и она лукаво подмигнула ему. И тут Лукьен заметил на ее груди сверкающий амулет.

– Да, – предупредил Кадар его вопрос. – Она носит второе Око Господа.

– Кто вы? – спросил Лукьен. – Вы и вправду хозяйка Гримхольда?

– Так меня называют некоторые, – отвечала леди-крошка. – А зовут меня Миникин.

Торин ушам своим не верил.

– Из Гримхольда?

– Я ведь уже сказала.

– Она – та самая дама, которую я видел в Коте, – заявил Гилвин. – Я ее помню.

– Верно, хотя и не следовало бы, – откликнулась она. – Стыдно, Гилвин Томз.

Лукьен вспомнил, что рассказывал ему Гилвин: о том, как Фиггис пробудил в нем воспоминание о ведьме.

– Значит, она заставила тебя все забыть с помощью магии, Гилвин? Это правда?

– Я все ей объяснил. Рассказал про Фиггиса и про то, как он помог мне вспомнить ее. Да, именно эту даму я видел в Коте, Лукьен. Она и есть Ведьма Гримхольда.

Маленькая женщина округлила глаза:

– Мое имя – Миникин.

– Да, вы уже говорили, – со странным смешком отозвался Торин. – Миникин из Гримхольда. Не могу в это поверить.

– На ней амулет, Торин, – напомнил ему Лукьен. – Это, должно быть, ее амулет.

– Это не имеет значения, – произнес Торин, со строгим видом рассматривая женщину. – Ведь это Кадар дал вам амулет, верно?

– Неверно, – отозвался Кадар. Он вытащил второе Око Господа, демонстрируя его собравшимся. – Давайте закончим судить да рядить. Ваши сомнения неуместны. Это Эла-даз, хозяйка Гримхольда. И мой дорогой друг.

Лукьен все еще не мог поверить тому, что слышит. Гримхольд по-прежнему казался ему сказкой.

– Кадар, – осторожно завел он разговор, – мы ни на секунду не сомневаемся в вашей правдивости, но поймите же, как трудно нам поверить, что все это не сон. Там, откуда мы пришли, Гримхольд считается мифом.

– Уверяю вас, сэр Лукьен, я вовсе не миф, – заявила женщина. – Как и эти амулеты. И я знаю, что вы уже убедились в их силе. Так не лучше ли поверить нам и нашим словам. Гримхольд существует, и правлю в нем я.

– А я его защитник, – добавил Кадар. – Вот почему мне тоже был вручен амулет.

Гилвин кивнул, как будто все понял.

– Значит, Фиггис был прав. Гримхольд действительно находится за Джадором, спрятанный в горах.

– Да, и довольно близко отсюда, – ответил Кадар. – Вы не можете видеть его из-за гор. Но он там, на западе.

– А кто живет в Гримхольде? – не отставал Лукьен. – Настоящие чудовища?

Кадар нахмурился. Малютка Миникин перестала улыбаться.

– Мы не чудовища, сэр Лукьен. А Гримхольд – не обитель ужасов. Это творение всей моей жизни. Это святилище.

– Святилище? – удивился Гилвин. – Но для кого?

– Может быть, и для таких людей, как ты, Гилвин Томз. Для тех, кто не может сам постоять за себя в так называемом нормальном мире. Я забираю их в Гримхольд. И учу жить и защищать себя. Даю им силу.

– Вы имеете в виду магию? – спросил Торин.

– Магия – слово, используемое невежественными людьми. Но, пожалуй, барон Гласс, вы и правы. Подобно тому, как эти амулеты обладают магией, я учу своих Нечеловеков пользоваться силой духовного мира.

– Нечеловеков? Кто они такие? – спросил Лукьен.

– Так мы себя называем, – ответила Миникин. – Мир смотрит на нас и считает нелюдями, вот отсюда и наше общее имя.

– Но ведь это обидно, – запротестовал Гилвин.

– Слова, Гилвин. Все это только слова. Жестокие названия бессмысленны. Вот почему мы спокойно относимся к чужим насмешкам и презрительным прозвищам. Мы просто выше всего этого. Я называю себя Миникин, потому что такое имя было у меня в юности. Мой друг, что всегда рядом со мной, зовется Трог, потому что злые люди прозвали его «троглодитом», – она повернулась к бессловесному товарищу и тепло улыбнулась ему. – Но взгляните – Трог вовсе не в обиде. Он научился пропускать насмешки мимо ушей, и теперь они не могут ранить его.

– Мне все равно это не по душе, – не сдавался Гилвин. – Нелюди. Жуткое имечко.

Улыбка Миникин стала еще шире.

– Стыдно, Гилвин. Ты же понимаешь, что являешься одним из нас.

Это заявление заставило присутствующих замолчать. Сияющие глаза Миникин остановились на Гилвине, который просто не мог рта раскрыть от изумления.

– Что вы имеете в виду?

– Гилвин, ты никогда не задумывался, отчего ты мог смотреть на королеву Кассандру, не разрушая чар амулета?

Юноша кивнул.

– На тебе печать Нечеловека, – заявила Миникин. – Поэтому ты не мог смотреть на Кассандру человеческими глазами . – Она печально улыбнулась Лукьену. – Мне очень жаль, сэр Лукьен, но Гилвин действительно не знал этого. Он-то мог смотреть на вашу возлюбленную, не причиняя ей вреда. А вы – нет.

– Что? – воскликнул Лукьен, уставившись на Гилвина. – Он – один из вас?!

– Да, неужели это правда? – не отставал от него сам юноша. – Что это за печать такая и кто ее оставил? Вы?

– Когда ты только родился, я узнала о твоих увечьях, – начала рассказ Миникин. – И тогда я пришла к твоей матери и сказала, что заберу тебя в то место, где проблемы твоего тела никогда не помешают тебе жить полной жизнью, где ты будешь в безопасности. Но твоя мать уверила меня, будто в замке тебе ничто не угрожает, а молодой король, Акила, не позволит никому причинить тебе вреда, – леди-малютка так и сияла от удовольствия. – Очевидно, ваш король сдержал обещание. Но я не могла быть уверена, что так оно и будет, поэтому запечатлела на твоем лице поцелуй. Таким образом, что-то в тебе всегда знало, что Гримхольд существует и ты можешь всегда прийти к нам, если захочешь.

Гилвин побелел, как мел.

– Я… я не могу поверить.

– Подтверждаю каждое слово из вышесказанного, – вмешался Кадар. Он наклонился и дотронулся до увечной руки Гилвина. – Эта печать – нечто особенное, паренек. Ты всегда был одним из Нечеловеков. И послушай – бояться тут нечего.

– Нечеловеков, – прошептал Лукьен. В нем поднялось чувство глубокого сожаления. – Я смотрел на Кассандру. Я убил ее, потому что не являюсь одним из вас.

Торин опустил руку на плечо друга.

– Ты и не мог этого знать.

– Верно, не мог, – подтвердила и Миникин. – Амулеты защищены от попадания в недобрые руки. Я и сама не могу контролировать Акари, заключенные в них.

– Акари? – повторил Гилвин. – Я уже второй раз слышу о них. Что такое Акари?

– Долго объяснять, – ответила Миникин. – В амулетах заключены могучие духи. Они-то как раз и обладают тем, что вы зовете магией.

– А вы постоянно носите другой амулет, – со вздохом произнес Лукьен. – О Небо, ну и глупцы же мы. – Он взглянул на Кадара: – Простите нас, милорд. Фиггис, пославший нас сюда, ошибся. Он был великим ученым, но думал, что второй амулет носит ваша жена.

– Ваш ученый не ошибся, – заметила Миникин. – Я не жена Кадара, это так. Но он – мой зирха. Знакомо вам это слово?

И Лукьен, и Гилвин кивнули.

– Зирха, – повторил Лукьен. – Именно это слово упоминал Фиггис. На джадори означает «жена».

– Оно означает не только «жена», но еще и «слуга», – поправила его Миникин. – Фиггис рассказал вам, о чем гласят старинные тексты, верно?

– Да, – сказал Гилвин. – Он прочел, что владыка места, сокрытого за пустыней, носит амулет, а его зирха – второй такой же.

– А место за пустыней – Гримхольд, не Джадор, – добавил Лукьен. – В конце Фиггис исправил свое заблуждение.

– Но Владыка Гримхольда – не каган Кадар, – проговорил Гилвин. Подобно Лукьену, он только начинал понимать, в чем тут дело. – Это вы – Владыка Гримхольда!

— А Кадар – мой зирха, – согласилась Миникин. – Мой слуга. Вот почему мы зовем его шалафейн, великий защитник. Он защищает меня и других Нечеловеков от внешнего мира. Вот почему много лет назад он получил второй амулет.

– Но почему? – поинтересовался Торин, все еще не понимая. – Почему вы защищаете их, Лорд Кадар?

Лицо кагана приобрело суровое выражение.

– Вам необязательно это знать. Главное, что я связан с ними клятвой. И именно поэтому вас позвали сюда.

– Скажите же, зачем мы вам понадобились, – попросил Лукьен.

Каган Кадар откинулся назад и сосредоточился на Лукьене так, будто больше в комнате никого не было.

– Я думал о тебе, Бронзовый Рыцарь, еще до твоего появления здесь.

Лукьен и его друзья переглянулись.

– Да, – продолжал Кадар. – Я знал. Эла-даз сказала мне. Я ждал тебя и не знал, как мне поступить. Я не мог наказать тебя более, чем ты сам себя наказал.

– Так вы позволите нам оказать вам помощь? – с надеждой спросил Лукьен.

– Для борьбы против вашего короля Акилы у нас есть собственная армия, – сказал Кадар. – Мы защитим от него Гримхольд и Джадор. У него есть только лошади, и он не знает пустыни.

– Он силен, милорд, не сделайте ошибки, – предостерег его Торин. – А еще к его услугам все богатства Лиирии. Он купит столько транспорта, сколько будет нужно для перевозки армии через пустыню.

– Это неважно. Мы будем сражаться с ним. Даже если погибнем в бою.

– Тогда разрешите нам помочь, – умолял его Лукьен. – Мы знаем Акилу и Трагера. Знаем их тактику. Если будем сражаться на вашей стороне, у вас прибавится шансов.

– Существенно прибавится, – уверенно произнес Торин. – Но все равно – это будет непросто.

– Но у нас есть еще время, – Лукьен ощутил внезапный прилив возбуждения. – С Акилой целая армия. Поэтому он не может передвигаться быстро. Это позволит нам сформировать силы для отпора. Если…

– Стоп, – отрезал Кадар. – Нет нужды рассуждать о защите Джадора, Бронзовый Рыцарь. Я позабочусь об этом. Ты отправишься в Гримхольд.

– В Гримхольд? Но почему?

– Ты нужен им, – заявил Кадар. – Поможешь им защищаться.

– Извините меня, милорд, но это просто глупо. Вы собираетесь организовать оборону здесь, в пустыне, так ведь? Значит, здесь я и должен находиться.

– Ты едешь в Гримхольд вместе с Эла-даз, – решительно произнес каган.

– Но почему, черт возьми? – Лукьен вскочил на ноги, глядя на всех с гневным изумлением. – Кадар, я ведь боец. И в этом мне буквально нет равных. Пожалуйста, не посылайте меня быть нянькой при калеках!

Едва он произнес эти слова, как тут же пожалел о них. Краешком глаза рыцарь заметил выражение боли на лице Гилвина. Миникин же сделалась холодной, словно лед.

– Сядь, – приказал ему Кадар. Его голос был спокоен, но в нем звучала сталь. Лукьен подчинился, преклонив колени возле стола. Кадар продолжал: – Ты прибыл сюда, дабы исправить свои ошибки, так ли это?

– Да.

– Разве ты не прикончил мою жену? Разве ты не должен мне кое-что?

– Да, Кадар, но только…

– Тогда ты отправишься в Гримхольд с Эла-даз. Поможешь ей защититься от армии своего короля. Здесь один человек с мечом не сделает погоды. Гримхольд же представляет собой горный замок. И там нет солдат. Твое искусство им пригодится.

Лукьен вздохнул и покачал головой. Все это казалось ему абсолютно лишенным смысла.

– Кадар, я солдат и знаю тактику генерала Трагера.

Кадар сделал жест, означающий: довольно пререканий.

– Решено. Ты едешь в Гримхольд. Барон Гласс остается в Джадоре.

– Я?! – взревел Торин. – Почему?

– А ты разве не знаешь тактику этого генерала? – вкрадчиво спросил его Кадар.

– Да, но…

– Хорошо, – подытожил Кадар. – Значит, ты и останешься, барон Гласс. И поможешь нам. Бронзовый же Рыцарь отправится в Гримхольд. И мальчик – вместе с ним. – Кадар повернулся к Лукьену. – Выходите завтра на рассвете.

– Но я все-таки не понимаю, – пытался спорить Лукьен. – Объясните мне.

– Сэр Лукьен, каган Кадар уже все объяснил, – вмешалась Миникин, и ее голос звучал мягко. – Разве вы не имеете долга перед ним?

– Мой долг – перед Джадором, не перед Гримхольдом.

– Твой долг – передо мной, – резко бросил Кадар, – и я требую выплаты по долговым обязательствам в той форме, в какой мне нужно!

Он так повысил голос, что даже безголосый спутник Миникин повернулся и взглянул на кагана. Кадар отвернулся, пытаясь взять себя в руки.

– Отправляйтесь, – скомандовал он. – Все, кроме Бронзового Рыцаря.

Миникин быстро поднялась на ноги. Она с улыбкой протянула руку Гилвину.

– Пойдем, Гилвин, прогуляемся вместе!

Юноша замешкался, но Лукьен тоже велел ему уходить.

– Все в порядке, – сказал он. – Иди. И ты тоже, Торин.

Торин выглядел встревоженным.

– Ты уверен? Я могу остаться.

– Я хочу говорить с рыцарем с глазу на глаз, однорукий, – сообщил Кадар. – Оставь нас.

Торин подчинился, покидая зал вслед за Гилвином, маленькой дамой и великаном. Когда занавес неподвижно замер, Лукьен встал.

– Ну хорошо, а теперь я хочу услышать правду, – произнес он. – Есть нечто, чего вы не сказали мне. Почему вы посылаете меня в Гримхольд?

– Чтобы защищать его.

– Но почему?

– Потому что там находится моя дочь!

Слова вырвались словно помимо его воли. Лицо Кадара побагровело. Он отвел взгляд, злясь на самого себя.

– Ваша дочь? – удивился Лукьен. – Какая дочь?

– Ребенок, которого носила моя жена, – горько проронил Кадар. – Родившийся в ту ночь, когда ты убил ее.

– Великое Небо, – прошептал Лукьен. – Я думал, что дитя умерло.

– Нет, она осталась жива. Она родилась в ту ночь. Джитендра испустила дух в последний момент родов. Но девочка родилась слишком быстро. Она была… – Кадар подыскивал верное слово. – Скажем так, она оказалась похожа на обитателей Гримхольда.

– То есть родилась калекой? – спросил Лукьен. Он почувствовал ту же боль, что и тогда, когда убил Джитендру. – Кадар, я…

– Сожалеешь?

Лукьен кивнул.

– Да. Знаю, это бесполезно, но что мне остается, кроме извинений?

– Ты можешь отправиться в Гримхольд и защитить мою дочь. Ты должен мне, Бронзовый Рыцарь. Будешь ее защитником, ее шалафейном. Если я погибну в бою с Акилой, у нее, по крайней мере, останешься ты.

– Не понимаю, – сказал Лукьен. – Если вы так любите ее, зачем было отсылать ее от себя? Вы бы могли и здесь о ней позаботиться.

– Нет. Жара и раскаленное солнце Джадора для нее непереносимы. Вот почему она находится в горах Гримхольда. Ты все поймешь, когда увидишь ее, – на лице Кадара обозначилась надежда. – Так сделаешь это для меня? Защитишь мою дочь?