Текст книги "История катастрофических провалов военной разведки"

Автор книги: Джон Хьюз-Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Так, например, в Северной Ирландии ИРА очень быстро научилась отслеживать «заявления о дополнительных расходах» от оперативных работников британской разведки, работающих под прикрытием. Даже когда речь шла о самой опасной и секретной работе, чиновники министерства обороны в штаб-квартире в Северной Ирландии требовали подробных «заявлений» и сосредоточенно изучали заполненные бланки, проверяя потраченные суммы. В их обязанности входило следить за тем, чтобы какой-нибудь капрал британской разведки, работающий под прикрытием с огромным риском для жизни, не обогатился за счет налогоплательщика даже на стоимость пинты пива, не говоря уже о стоимости проката гражданского автомобиля. Каждый потраченный пенни требовал заполнения соответствующего бланка с указанием даты, времени и местонахождения оперативника. Агенты ИРА в отделе регистрации автотранспорта и отделе работы с заявлениями в Северной Ирландии очень быстро нащупали эту ахиллесову пяту финансовой системы Уайтхолла и пользовались ею для получения сведений о тайных операциях британской армии и «вычисления» британских агентов, работающих под прикрытием.

Операция «Боджинка» не была исключением из этого золотого правила. В последнюю неделю перед атакой на фондовых биржах США было заключено несколько очень странных финансовых сделок. Этот неожиданный всплеск активности в сфере купли-продажи акций с участием опытных игроков указывал на приближение какого-то важного события, которое должно было потрясти финансовые рынки до самых основ.

«Опцион на продажу» – это, по сути, пари на будущую цену акции. Не неся больших расходов, инвестор подписывается на опцион, дающий ему право покупки определенного количества акций. Он заключает контракт, гарантируя оплату этих акций в определенный момент в будущем по заранее определенной, фиксированной цене. Эта «фиксированная цена» обычно ниже рыночной цены в день заключения контракта. Таким образом, покупатель получает шанс купить акции по более низкой цене.

Если в день истечения срока опциона эта фиксированная покупная цена оказывается значительно ниже исходной стоимости акций, можно считать, что инвестор купил дорогие акции по очень низкой цене. Если же ему не повезло и цена акций поднялась, тогда ему придется оплатить очень крупный счет. Инвестор, по сути, идет на риск, рассчитывая на то, что цена акций в будущем упадет. Для людей, не имеющих крепких нервов или хрустального шара, опционы равносильны заключению пари на будущие события.

В последние дни перед атакой на WTC творилось нечто из ряда вон выходящее. В Чикаго 10 сентября было подписано более 4500 «опционов на продажу» акций компании United Airlines (обычно количество таких сделок составляло всего несколько десятков в день). В Нью-Йорке в течение трех дней перед 11 сентября наблюдался настоящий ажиотаж вокруг акций United Airlines и American Airlines – компаний, самолеты которых были использованы для атаки на башни-близнецы. Кто-то ставил на кон огромные деньги в расчете на то, что стоимость акций крупных американских авиакомпаний резко упадет. Это были инсайдерские операции в гигантском масштабе.

Банк Morgan Stanley – который, как это ни прискорбно, располагался в здании WTC – сообщил, что количество «опционов на продажу» внезапно подскочило с 27 контрактов 5 сентября до более чем 2100 контрактов за последние три дня до атаки на WTC. Кто бы ни заключил эти сделки, ему или им по истечении срока опционов было гарантировано свыше одного миллиона долларов прибыли. Банк Merrill Lynch сообщил, что количество «опционов на продажу» акций United Airlines и American Airlines подскочило на 1200%. Создается впечатление, что «Аль-Каида» планировала «сорвать большой куш» более чем одним способом. В Европе встревоженные инвесторы – такие, как французский страховой гигант АХА, – забили тревогу, обратившись к исполнительным властям с требованием вмешаться и расследовать, что на самом деле происходит. Но было слишком поздно.

Сейсмические ударные волны атаки слишком хорошо известны, чтобы требовать детального рассмотрения. 11 сентября 2001 года операция «Боджинка» вступила в действие в виде серии разрушительных атак, увиденных в прямой трансляции ошеломленным и шокированным миром. В ходе тщательно спланированной и проведенной операции четыре огромных авиалайнера США с 261 пассажиром и членом экипажа на борту были одновременно угнаны на Восточном побережье США. Два самолета врезались в башни-близнецы Всемирного торгового центра на Манхэттене, в результате чего обе башни обрушились. Один самолет врезался в здание Пентагона, расположенное недалеко от Вашингтона, и еще один рухнул в поле в Пенсильвании после схватки между храбрыми пассажирами и их похитителями. Все, кто находился на борту авиалайнеров, включая 19 угонщиков, погибли. В Пентагоне погибло 124 человека, и 2792 сотрудника и посетителя погибли во Всемирном торговом центре, включая нью-йоркских пожарных и полицейских. Общие потери составили 3030 человек. Это был самый зрелищный и страшный по своим последствиям удар, нанесенный терроризмом по Западу.

Есть свидетельства, что апокалипсические образы 11 сентября шокировали даже бен Ладена и его приспешников. После изгнания талибов из Джелалабада в рамках тщательно спланированной США кампании возмездия была обнаружена видеозапись, на которой бен Ладен признается, что даже он был удивлен эффективностью атаки на WTC.

Когда после описанных событий полился поток взаимных обвинений, почти никто не спорил, что атаки террористов были грандиозным просчетом разведки. По разным причинам разведывательное сообщество США, несмотря на создание в 1986 году Антитеррористическо-го центра, специально предназначенного для отслеживания такого рода деятельности, оказалось совершенно неспособным свести в общую картину многочисленные разрозненные сведения, с большим старанием собранные тремя ключевыми разведывательными службами. АНБ слышало о намерениях террористов, ЦРУ знало о намерениях террористов, а ФБР видело, как террористы учатся летать и встречаются друг с другом в США. Никто не побеспокоился о том, чтобы объединить сведения из этих трех источников. Несмотря на циркуляры Анти-террорисгического центра, ни одна из разведслужб США не пользовалась системой «разведки и оповещения» для своевременного определения террористической угрозы, не говоря уже о том, что никто не занимался координацией действий спецслужб США в борьбе с терроризмом. В течение первой недели сентября 2001 года разведслужбы США так и не сумели проанализировать сообщения, находившиеся у них в руках и ясно указывавшие на то, что террористы готовят какую-то крупную атаку на престижную цель в США с использованием самолетов. То, что спецслужбы знали не все подробности, нисколько их не оправдывает. В очередной раз никто не удосужился собрать пазл.

Говоря начистоту, к началу сентября 2001 года разведывательное сообщество США не было ни надлежащим образом организовано, ни оснащено, чтобы встретить атаку на США во всеоружии. Хуже того, отсутствие нормальных контактов, замкнутость и соперничество между службами плюс неспособность проявлять гибкость и приспосабливаться к новым угрозам привели к тому, что американская разведка, несмотря на щедрое финансирование, была не в состоянии осуществлять одну из своих первоочередных функций: предупреждать президента и народ об угрозах нации. Отсутствовал антитеррори-стический план, отсутствовала антитеррористическая стратегия, отсутствовала антитеррористическая система оповещения. Огромный автоматизированный дисплей радара, расположенный в командном бункере ВВС США в горе Шайенн, позволяет отслеживать космический мусор над Северным полюсом, не говоря уже о приближающихся ядерных ракетах. Между тем по земле США свободно расхаживали безжалостные убийцы, планируя нанести смертельный удар, и в распоряжении соответствующих служб не было сравнимой системы раннего оповещения.

Дополнительные денежные средства, выделенные конгрессом в конце 1990-х годов на поддержку антитер-рорисгических мер, были использованы не по назначению или попросту растрачены. Несмотря на то что анти-террористический бюджет подскочил с 5 миллиардов долларов в 1996 году до почти 11 миллиардов в 2000-м, в стране по-прежнему отсутствовала национальная база данных, компьютерные сети разных служб были несовместимыми и наблюдалась острая нехватка аналитиков, а вместе с ней и анализа угроз. В частности, количество говорящих на арабском было прискорбно малым; лишь 30% мест, где требовалось знание арабского языка и пушту, были более или менее укомплектованы. Когда во время расследования в конгрессе директор Анти-террорисгического центра был подвергнут убийственной критике, он обрушился с ответной критикой на своих обвинителей, сказав, что он обязательно принял бы меры, если бы до событий 9/11 в его распоряжении были «правильные люди, правильный бюджет и правильная поддержка оперативной деятельности, санкционированная государством». Комиссия Конгресса оставила его в покое.

Дело было не только в ресурсах. Антитеррористиче-ским усилиям американцев также мешали юридические соображения. В то время как Антитеррористический центр мог перехватывать передачи «Аль-Каиды» из Кабула и Кветты, по закону он не имел права прослушивать переговоры в пределах США без специального разрешения. ЦРУ не общалось с ФБР, закон запрещал ФБР собирать информацию об американских гражданах, какую бы опасность они ни представляли, и вся анти-террористическая система страны была полностью раздроблена. У США даже не было единого национального центра, перед которым каждый должен был бы отчитываться, не говоря уже о национальной антитеррористи-ческой стратегии. С учетом сказанного вряд ли можно удивляться тому, что президенту ни разу не предложили национальную разведывательную оценку с анализом террористической угрозы. Несмотря на все деньги, все уроки прошлого и все усилия самоотверженных мужчин и женщин, в американской разведке через шестьдесят лет после Перл-Харбора по-прежнему царил полный хаос.

В сумбуре взаимных обвинений, претензий и встречных претензий в первые дни после атак было ясно лишь одно: что единственным реальным подозреваемым была «Аль-Каида». Реакция Америки на теракт не удивила никого, кроме тех, кто ожидал, что дело ограничится спонтанным приступом слепой ярости. Президент Джордж У. Буш объявил открытую войну международному терроризму. В рамках тщательно спланированных операций США в том же году нанесли удар по «АльКаиде» и ее базе-убежище в талибском Афганистане. Американский президент сопроводил эти действия громким обличением «оси зла», в которую он включил

Северную Корею, Ирак, «Аль-Каиду» и Иран. (В последнем случае он сделал опасный выбор, в очередной раз вызвав недовольство шиитской верхушки Ирана и умеренных. С учетом скромной помощи Ирана в изгнании талибов из Афганистана это было не только неблагородно, но и неразумно.)

Отныне Америка не собиралась отказываться от своей новой жесткой политики. Весной 2003 года Соединенные Штаты и их ближайшие союзники решительно двинулись на Ближний Восток, заняв Ирак, сместив диктатора Саддама Хусейна и, сами того не желая, обеспечив «Аль-Каиду» и ее исламских фанатиков «средой, изобилующей новыми объектами для поражения». Политика США описала полный круг, противопоставив себя исламскому миру и Ближнему Востоку и обеспечив «АльКаиду» свежими целями для терроризма в лице американских военных и гуманитарных организаций.

США оказались вовлечены в новую мировую войну. От взрывов в Бали до Багдада, от французских танкеров у побережья Йемена до нападений на молящихся христиан в Пакистане, от ботинок со взрывчаткой на трансатлантических авиалайнерах до убийства полицейских в утопающих в зелени британских предместьях, сыны Аллаха сплотились в титанической всемирной борьбе с западными силами закона и порядка. В своей слепой ненависти к США, Израилю и всему, что они олицетворяют, «Аль-Каида» трансформировалась в глобальное движение самостоятельно действующих местных фанатиков. Если Всемирный торговый центр трансформировал глобальный капитализм, то Усама бен Ладен и его сторонники, исламские фундаменталисты, глобализировали терроризм.

За тридцать лет терроризм вырос из движения трусоватых ирландских сепаратистов, подло стреляющих в спину ничего не подозревающим полицейским среди мрачных шпилей Омы и Армы, в международную организацию одинаково мыслящих фанатиков-самоубийц с огнестрельным оружием, мобильными телефонами, доступом к Интернету, неограниченными денежными средствами и чувством жгучей обиды. Эта организация может в любой момент обратиться за поддержкой к практически безграничному мировому резерву сторонников, готовых отдать свои жизни за «Дело», и имеет доступ к таким видам оружия, которые когда-то были монополией национальных государств.

Если у кого-то еще остаются сомнения относительно их будущих планов, леденящие кровь слова Хусейна Мас-сура, одного из ранних лидеров «Хезболлы», достаточно ясно обозначают намерения исламских террористов:

Мы сражаемся не для того, чтобы вырвать какие-либо уступки у наших врагов: мы сражаемся, чтобы уничтожить наших врагов.

12. «КАК МЫ ДОЛЖНЫ ПОСТУПАТЬ С ФАНАТИЗМОМ, ВООРУЖЕННЫМ ВЛАСТЬЮ?». Увидим ли мы просвет?

Правда состоит в том, что США по-прежнему неспособны надлежащим образом координировать свои разведывательные службы в кризисные периоды, сколько бы информации те ни собирали. Они неспособны управлять своими ресурсами. Подобно средневековым баронам, крупные американские разведывательные агентства ведут междоусобную войну за власть и влияние на «Президентский двор».

Эти слова из первого издания «Просчетов военной разведки» написаны в 1999 году, за два года до страшных событий 9/11. Они задевают саму суть вопроса «Наступит ли когда-нибудь просвет?». Мрачный каталог упущенных возможностей, проигнорированной информации и невозможности поделиться с другими своими сведениями, предшествовавший смертоносному удару «Аль-Каиды», казалось бы, показывает, что за шесть десятилетий после Перл-Харбора почти ничего не изменилось в том, как политическая система QUA обращается с разведкой.

Тем не менее проблемы, стоящие перед миром разведки в XXI веке, изменились. Крупные учреждения и агентства, возможно, почти не сдвинулись с места, но поле, на котором они «играют», изменило форму. Три конкретных новых фактора меняют лицо разведки: техника, глобализация и «политизация разведки».

За одно только последнее десятилетие техника совершила такой большой прогресс, что сегодня уже не все помнят, что всего каких-нибудь двадцать лет назад факсы не имели универсального распространения. Сегодня на фоне Интернета и сканера факсы выглядят безнадежно устаревшими. В то время как очень легко до безумия увлечься техникой ради новизны, ускоряющаяся поступь изменений ведет к тому, что новые технологии революционизируют как задачи разведки, так и способ, каким она поставляет свой разведывательный продукт конечному пользователю. Например, бурное распространение Интернета и текстовых сообщений из компьютеров и мобильных телефонов – о которых каких-нибудь десять лет назад можно было только мечтать – означает, что разведывательные службы типа американского АНБ и британского GCHQ сегодня стоят перед крупными вызовами, если хотят хорошо делать свою работу – подслушивать частные разговоры миллионов других людей ради блага государства.

Однако в тех случаях, когда техника создает вызовы, техника же и предлагает решения. Совместная американо-британская организация перехвата компьютеризованных сигналов «Эшелон» использует современную компьютерную технологию, чтобы разрешать те самые трудности, которые создает эта технология. Система не пытается прослушивать передачи: она только записывает все, что слышит. После чего сложнейшие компьютерные программы сканируют материал, выискивая ключевые слова, представляющие интерес для разведки: «шпионы», «бомбы», «террорист», «Аль-Каида», «Калашников», «Хамас», «ядерный» и так далее. Проверяются лишь те сообщения, которые содержат эти ключевые слова, сначала посредством второго, а затем и третьего, еще более тщательного электронного сканирования, чтобы обнаружить другие ключевые слова – возможно, такие, как «промышленный шпионаж», «урановый концентрат», «красная ртуть» и «ядерная бомба». После этого, если сделано достаточное количество компьютерных «сличений», требуемый сигнал выбирается для проверки на экране компьютера сотрудником разведки. С течением времени технология будет задавать все больше и больше работы.

Технология не только решила проблемы массового сбора информации. На следующих этапах разведывательного цикла она предлагает решения перегруженному работой систематизатору информации и даже решает некоторые из самых сложных проблем распространения информации. Для систематизатора современная информационная технология означает, что такие количества материала, о которых его предшественники могли только мечтать, могут храниться – и, что более важно, извлекаться – в условиях совершенной секретности. Для аналитиков программы «электронного мозга» полезны тем, что они могут запоминать информацию, сравнивать старые и новые факты и высвечивать любые изменения; а работу «целевиков» компьютерные программы облегчают тем, что они могут распространять и воспроизводить в реальном времени информацию о живых целях в кабине бомбардировщика, когда он летит, чтобы сбросить свои боеприпасы, переводя «информацию» прямо в «цели».

«Глобализация» разведки, с другой стороны, является намного более сложным делом. Это связано с тем, что потребность наций в обмене информацией значительно выросла в сравнении с тем, что было в прошлом. Если раньше та или иная нация тщательно охраняла свои секреты, теперь ее союзники и международные партнеры ждут, чтобы с ними поделились имеющейся информацией. Партнеры по коалиции не станут сражаться и рисковать жизнями своих солдат без знания всего, что известно о враге. Обмен ценными сведениями и жизненно важной информацией в дальнейшем будет стремительно расти.

Проблема в том, что большинство разведывательных организаций принципиально не хотят делиться своими секретами. Монополия крупных агентств на власть или влияние, их бюджеты, весь их raison d’etre[30]30
  Смысл существования (фр.).


[Закрыть] основываются на хранении драгоценных секретов в надежных сейфах, откуда их достают лишь в редких случаях, чтобы тайком показать хорошо знакомым постоянным заказчикам за закрытыми дверями. Создается впечатление, что внезапно весь мир захотел иметь доступ к секретам, которые слишком секретны, чтобы показывать их даже тем, кто фактически за них заплатил, то есть налогоплательщикам, не говоря уже о каком-нибудь болтливом иностранце. Проблемы, связанные с защитой источника, доступом по принципу служебной необходимости и безопасностью операций, приобретают угрожающие размеры.

Даже если сотрудники разведки вздрагивают, словно нервные газели вокруг водопоя, при запахе реальной угрозы их монополии на секретную информацию, они не могут сбежать от растущего спроса на информацию. В глобализованном мире, где совместные международные предприятия с участием иностранных партнеров являются сегодня нормой как в военной, так и в торговой сферах, информацией придется делиться все больше, нравится это разведке или нет. Совместные операции с ООН, партнерами по коалиции, зарубежными правительствами и даже неправительственными организациями, такими как Красный Крест и Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев, требуют распространения жизненно важной информации. Но так было не всегда.

Во второй половине прошлого века даже в странах НАТО обмен разведдаными был одной из самых трудных и спорных областей. К счастью, сложные и тщательно управляемые процедуры и системы НАТО, выросшие из потребности в объединении разведданных из множества секретных и уязвимых национальных источников, сегодня могут применяться для поставки качественной информации из всех источников таким организациям, как ООН, для проведения операций.

С неправительственными организациями совсем другое дело. Еще не так давно крупные международные НПО не хотели иметь никаких дел со «шпионами». По традиции международные гуманитарные организации вешали связки чеснока себе на шею, скрещивали пальцы, чтобы уберечься от дурного глаза, и окружали свои штаб-квартиры неприступными стенами; словом, делали все, чтобы не подпустить к себе злого и опасного вампира. НПО делали все, что могли, чтобы не замараться «разведкой» из боязни скомпрометировать свою добродетельность, и горе было тому злополучному сотруднику разведки, которого задерживали при попытке узнать, чем занимаются в агентстве ООН, или, того хуже, при попытке войти в доверие и использовать НПО как крышу для своих темных делишек. Крики возмущения – часто искусственные – разносились эхом по дипломатическим коридорам, и очередного излишне ретивого сотрудника разведки увольняли с работы в качестве символической жертвы.

Сегодня все изменилось. Глобализация вовлекла нас всех в такие дела, которые прежде были ограничены географией. Сегодня всемирный риск распространения оружия массового поражения, международная торговля наркотиками, массовые перемещения беженцев, необходимость предотвращения конфликтов и международной кооперации привели к тому, что НПО стали важной частью общих усилий по решению этих широко распространенных проблем. Международные агентства и НПО сегодня признают, что для успешного осуществления своей деятельности, да и ради собственной безопасности они должны иметь по меньшей мере такую же информацию, которая имеется как в распоряжении страны, в которой они работают, так и в распоряжении любых национальных сил, которые с ними сотрудничают. Если бы НПО не давали доступ к самой качественной информации, им бы фактически пришлось работать с завязанными глазами. Сегодня НПО ждут, когда их пригласят участвовать в дискуссиях по вопросам разведки.

Весь этот обмен разведданными поднимает большие проблемы, связанные с безопасностью, а заодно и этикой тайных разведданных. Должны ли мы в условиях всемирной международной кооперации по-прежнему уделять так много внимания шпионажу? В связи с этой проблемой в наш информационный век неизбежно возникает вопрос: «Какая часть информации является по-настоящему секретной?»

Ибо правда в том, что несекретная информация из открытых источников сегодня является самым крупным источником информации разведывательных органов. Это не значит, что сегодня больше нет необходимости в секретах. Напротив, секреты будут всегда; но самый большой объем информации сегодня дают средства массовой информации. Для НПО и тех, на ком лежит обязанность обеспечивать их разведданными, этот поток материала из открытых источников является абсолютным благом. Фотографии, сделанные со спутников, которые еще не так давно были самым большим секретом Америки, в наши дни открыто продаются через Интернет частными компаниями, производящими спутники. В сметах некоторых хорошо организованных НПО сегодня даже предусмотрена графа для «аэроснимков». Большую часть потребностей НПО в информации (разведданных) сегодня можно удовлетворить, не прибегая к отговоркам, ссылкам на запрет начальства или сложным процедурам. В мире, который глобализовал торговлю и – благодаря Усаме бен Ладену и «Аль-Каиде» – глобализировал также и терроризм, техника и спрос постепенно глобализируют «разведку».

Третье крупное изменение разведки – ее «политизация». Внутренняя политика и «точка зрения правительства» начали постепенно портить, во всяком случае в Британии, традиционную репутацию разведки как беспристрастной и объективной. С момента образования Объединенного разведывательного комитета (JIQ в 1936 году британская национальная разведывательная оценка проводилась беспристрастным комитетом, состоявшим из глав агентств (SIS, МІ5, GCHQ, разведки Минобороны, а также представителей МИДа и казначейства), которые собирались на заседания под председательством нейтральной стороны, чтобы рассмотреть всю имеющуюся разведывательную информацию и довести ее до сведения министров и лиц, принимающих решения. Целью такого собрания являлось проведение максимально адекватной оценки информации из всех источников и распространения ее между клиентами, имеющими право на доступ по принципу служебной необходимости. Хотя система была исключительно британской – США, Франция и Россия имели другие системы,– многие считали ее образцом проведения оптимальной согласованной оценки в результате длительного обсуждения.

Система имела своих критиков и свои провалы. Многим американцам, привыкшим к вашингтонскому стилю – грубоватому, соревновательному, диалектическому процессу дискуссий соперничающих агентств,– продукт J/C часто кажется пресным, стерильным и, по выражению одного британского министра, «просто скучным». Сочетание британской склонности к недоговоренности и природной осторожности удачливого бюрократа часто приводит к тому, что разведывательные оценки JIC больше напоминают «наименьший общий знаменатель», чем «наибольший общий делитель». Критики также указывали на провалы JIC: например, на его слабую, да и просто неверную оценку ситуации вокруг Фолклендских островов в 1982 году или его неспособность предсказать крах коммунизма и Советского Союза. Одной из характерных черт JIC, которая особо бесила американских читателей его оценок, была трусливая привычка излагать свои оценки безликим, пресным языком, допускающим любую возможность толкования. Лица, принимающие политические решения в США, способны распознать «синдром прикрытия задницы», предпочитая, чтобы их оценки излагались простым, ясным языком без двусмысленностей и неопределенностей. Все это изменилось после того, как в результате выборов 1997 года к власти в Великобритании пришла Новая лейбористская партия. Администрация премьер-министра Блэра преуспела в оппозиции благодаря искусному манипулированию средствами массовой информации. Прозвучавший в 1960-е годы афоризм Маршалла Маклюэна «Средство коммуникации является сообщением» был принят близко к сердцу новой администрацией. Вскоре критики начали указывать на то, что преувеличенное внимание к различным аспектам публичного имиджа правительства в один прекрасный день может серьезно сказаться на объективности государственной службы. Они оказались правы.

Назначение активиста лейбористской партии, журналиста Алистера Кэмпбелла пресс-секретарем премьер-министра имело последствия для всего Уайтхолла. Приведенный в ярость тем, что слабые и нерешительные гражданские служащие говорили от лица правительства, Кэмпбелл потребовал и получил право руководства этими кадрами. В 2001 году каждый пресс-секретарь в каждом министерстве либо назначался, либо утверждался «прядильной машиной» Даунинг-стрит и принимал свои полномочия от Кэмпбелла и его команды. Управление новостями находилось под жестким централизованным контролем и могло делать достоянием гласности только те новости, в распространении которых было заинтересовано правительство, и никакие другие. Где-то по дороге в Уайтхолл правда стала очередной жертвой политики и «хорошего управления».

Положение с разведкой вскоре дошло до критической точки. Это можно было предвидеть, потому что процедура JIC была задумана как совершенно беспристрастная и объективная, имевшая своей задачей представлять своим клиентам нейтральные разведывательные оценки, оставляя за лицами, принимающими решения в Уайтхолле, право использовать материал в национальных интересах. Беда была в том, что для своих публичных высказываний «управление новостей Даунинг-стрит, № 10» меньше всего нуждалось в беспристрастности и объективности. Оно нуждалось в том, чтобы факты подавались и интерпретировались только таким образом, чтобы это шло на пользу политике правительства. Спин-докторы[31]31
  Специалисты по связям с общественностью, которые организуют подачу событий в более благоприятном свете, особенно тогда, когда информационное развитие принимает неблагоприятный оттенок.


[Закрыть] были пропагандистами мнений правительства и невольными последователями доктора Геббельса.

Вплоть до периода, предшествовавшего второй войне в Ираке весной 2003 года, «разведке» удавалось избегать конфликтов с пропагандистами Новой лейбористской партии. Большинство разведывательных оценок имели высшую степень секретности и, как следствие, от них было мало проку при представлении правительственных сообщений широкой публике. Если не считать вялотекущих пререканий из-за бомбардировок танков бывшей Югославии в Косовской войне 1999 года при премьер-министре Блэре, разведывательный истеблишмент Уайтхолла разве что жаловался на «чушь в газетах», но этим все и ограничивалось. Ситуация резко изменилась летом 2002 года.

Одним из последствий бомбардировки WTC была решимость президента США Джорджа У. Буша объявить «войну террору». В середине 2002 года фундаменталистские фанатики талибы были выкурены из своего гнезда, то есть Афганистана, и вместе с Усамой бен Ладеном пустились наутек через скалы и ущелья Афганистана, спасаясь от мстительных американцев.

Президент Джордж У. Буш переключил внимание на одно дело, оставшееся незаконченным с 1991 года, когда хозяином Белого дома был его отец, – на диктаторский и тиранический режим Саддама Хусейна. В апреле и августе 2002 года были приняты решения о подготовке к вторжению в Ирак.

Премьер-министр Блэр быстро привязал Соединенное Королевство к решению США. Если он хотел поддерживать эксклюзивные разведывательные и ядерные связи, в которых, собственно, и заключались «специальные отношения» с США, то у британского премьера, как и у всех его предшественников, был маленький выбор.

Новость, что Соединенное Королевство собирается поддержать США в агрессивном вторжении на территорию другой суверенной нации, не встретила всеобщего энтузиазма в Великобритании. Многие англичане высказывали серьезные замечания как относительно законности какого бы то ни было нападения на Ирак, так и относительно стоявшей за ним причины. Прославленные отставные генералы, политики и политические комментаторы и, самое главное, ВВС – все ставили под сомнение смысл войны. Разве Саддам Хусейн представлял какую-либо опасность для Великобритании?

В то время как премьер-министр Блэр пытался (безуспешно) заручиться поддержкой союзников из скептически настроенного Европейского союза, дипломаты пытались получить поддержку для ведения войны в Организации Объединенных Наций. Тщетно британские и американские дипломаты ссылались на то, что Саддам Хусейн не подчиняется резолюциям Совета безопасности ООН и что инспектора ООН по контролю над вооружениями, пытающиеся найти в Ираке оружие массового поражения, на каждом шагу сталкиваются с препятствиями, которые им чинит коварный Саддам. Коллеги Британии и Америки по Совбезу упорно отвечали «Non!» на все попытки использовать резолюцию ООН в качестве законного фигового листка для нападения на Ирак. Это ничуть не смутило воинственно настроенную американскую администрацию, которая твердо решила вторгнуться в Ирак и изменить режим в стране, к чему бы это ни привело.