Текст книги "История катастрофических провалов военной разведки"

Автор книги: Джон Хьюз-Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Однако остальная часть администрации США, доверяя оптимистичной оценке посла Глэспи и успокаивающим публичным заявлениям Саддама и искренне веря в то, что переговоры еще могут принести успех, не предпринимала никаких действий. Один французский источник даже объявил, что в распоряжении Вашингтона имеется безошибочный разведывательный индикатор иракских намерений. Якобы Агентство национальной безопасности перехватило иракскую дипломатическую оценку, где были перечислены примеры «бездействия и пассивности» Америки перед лицом актов агрессии в прошлом: Кипр в 1974 году, китайцы в Тибете и вторжение Советского Союза в Афганистан в 1979 году – во всех этих случаях США держались в стороне и ничего не делали. У Ирака могла быть только одна причина для столь пристального интереса к поведению Америки перед лицом прошлых провокаций. Если французский источник прав, вышеупомянутая дипломатическая оценка была еще одним важным разведывательным индикатором истинных намерений и мыслей Саддама в те дни.

Все это уже не имело значения. В первые часы 2 августа 1990 года два элитных подразделения иракской Республиканской гвардии пересекли границу и вторглись в Кувейт. В то время как поставленные Советским Союзом танки дивизий «Медина» и «Хаммурапи» мчались в южном направлении, внезапной атакой были захвачены нефтяные острова Варбах и Бубиян, а подразделения спецназа атаковали стратегически важные пункты в городе Кувейт. Через 24 часа бои закончились. Примечательно, что кувейтцы обратились за военной помощью к США только через три часа после начала вторжения, и даже тогда смягчили призыв о помощи просьбой держать его «в тайне, чтобы не воспламенить ситуацию».

Их просьба не имела смысла. Ситуация воспламенилась в тот момент, когда кувейтцев начали окружать и убивать. Кувейт стал оккупированной провинцией Ирака. Правда, в этой мрачной атмосфере блеснул один луч света, исходивший из самого неожиданного человеческого источника. В первоначальный период оккупации заместитель руководителя службы военной разведки Саудовской Аравии, переодетый в бедуина, три дня бродил по Кувейту, оценивая иракские воинские подразделения. Благополучно вернувшись, он представил своему начальству точный отчет о расположении, технике и боевом духе иракской оккупационной армии. Никакой объем радиоэлектронной или спутниковой информации не обеспечил бы такого глубокого проникновения в суть ситуации, как этот сделанный по старинке отчет живого агента. Каждый из видов разведки вносит свой вклад в создание общей информационной картины.

Подобно тому как израильтяне не сумели распознать нависшую над ними опасность в 1973 году, а Британия проигнорировала разведданные по военным приготовлениям Аргентины перед Фолклендской войной в 1982 году, так и США, убаюканные собственными дипломатами и политическим истеблишментом, положили под сукно серьезные разведывательные данные о возможностях и намерениях Ирака в 1990 году. И все же вопрос об ошибках разведки в связи с Войной в Заливе состоит не столько в том, как получилось, что администрация Буша проморгала все сигналы, сколько в том, почему она это сделала. Причины провала, безусловно, крылись не в сборе или объединении разведданных (это дело поставлено в США на широкую ногу), а в ее анализе и интерпретации. Опять же это служит лишним доказательством того, что политика США в целом и внешняя политика в частности зачастую уходят из-под централизованного контроля и становятся жертвой конкурирующих политических сил внутри страны. По всей видимости, эти силы были заинтересованы в том, чтобы не признавать серьезность кризиса или даже отрицать само его наличие. Как заметил в одной из своих передач в 1991 году корреспондент АВС Джон Кули,

...сильные, но узкие по своей сути коммерческие интересы, такие как желание продолжать поставки зерна в Ирак, а также экономический и банковский кризисы внутри страны, способствовали тому, что администрация Буша, многие конгрессмены и другие политики закрыли глаза на личность и явно агрессивные цели Саддама Хусейна.

Если еще добавить сюда боязнь Кувейта открытым обращением за помощью к США оттолкнуть от себя остальной арабский мир, можно считать, что этим все сказано.

Как бы странно это ни прозвучало, но успех Войны в Заливе, в ходе которой потери иракцев составили по меньшей мере 15 тысяч человек убитыми И 30 тысяч ранеными, тогда как потери коалиции не превысили одной тысячи, в некоторых отношениях можно считать неудачей. Успех вооруженных сил и тыловых частей на земле, точность нового управляемого оружия, демонстрируемого в ночном телеэфире бесстрастными и подтянутыми офицерами ВВС, создают впечатление безусловного успеха. На самом деле далеко не все кадры, запечатлевшие применение управляемого оружия, были показаны телезрителю. Существует бесконечное количество записей, на которых можно видеть управляемые бомбы, упорно падающие в голую пустыню, и даже один эпизод, где телекамера, установленная в носовой части «умной» бомбы, показывает, постепенно приближаясь, мост с идущими по нему людьми. На последнем кадре запечатлено искаженное страхом лицо иракца в штатском в тот момент, когда он внезапно поднимает голову. Затем экран становится черным. Военные благоразумно решили не показывать это конкретное техническое достижение по телевидению в прайм-тайм. Ошибки, допущенные НАТО при бомбардировках в Косово во время войны 1999 года, лишний раз подчеркивают ограниченные возможности этих якобы управляемых ракет.

Между всех этих военных успехов и технологических достижений затерялась область, которая, несмотря на вложенные в нее огромные суммы денег, во многих отношениях потерпела прискорбное фиаско. Этой областью была разведка. Если бы успехи на поле боя не заслонили собой эту неудачу, недостатки разведки США и их союзников как до, так и во время войны были бы известны нам гораздо лучше. В течение многих лет до этой войны, начиная с революции в Иране в 1979 году, Запад упорно недооценивал угрозу, которую Ирак Саддама Хусейна представлял для западных интересов и стран Залива. Вместо того чтобы справедливо причислить Ирак к факторам нестабильности в крайне нестабильном уравнении, его приветствовали как ценный противовес иранской разновидности шиитского фундаментализма. США даже оказывали тайную поддержку Ираку рядом разведывательных и учебных программ.

Это был серьезный недосмотр со стороны как политических, так и разведывательных аналитиков, тем более что дружественные Западу страны Залива неустанно предупреждали, что при существующем военном потенциале Ирака деспотическое правление Саддама Хусейна и его ненасытные амбиции были не менее дестабилизирующим фактором, чем самые бредовые затеи безумных мулл Тегерана. По какой-то необъяснимой причине эти предупреждения упорно оставляли без внимания, и Саддам Хусейн преподносился западным творцам политики как сила, укрепляющая стабильность на Ближнем Востоке. Различные западные разведслужбы несут большую ответственность за это заблуждение и аналитические просчеты, особенно в 1985—1989 годы.

Их вина лишь усугубляется тем, что в преддверии Войны в Заливе разведслужбы не оставляли без внимания ни одно сведение, относившееся к Ираку. Они прилежно собирали всю доступную информацию, но не удосужились разобраться, что она на самом деле означает. Как впоследствии с сожалением признался один сотрудник ЦРУ, «все, что нам было нужно, это свой человек в Совете революционного командования». Найти хорошего шпиона, дающего хорошую информацию о постоянно меняющихся намерениях диктатора,– непростая задача. Для того чтобы понять, насколько непостоянным и непредсказуемым диктатором был Саддам Хусейн, шпион не требовался; в распоряжении западных наблюдателей и без того уже были горы доказательств.

Поддержка Саддама Хусейна западными странами имела давнюю историю, хотя и не носила принципиального характера. В 1981 году, несмотря на атаку израильтян на марсельский док, предпринятую с целью срыва поставки основных узлов, французы завершили постройку плутониевого реактора «Осирак» в Ираке. Израильтяне не стали медлить и разбомбили реактор к нескрываемой ярости президента Франции Миттерана и нескрываемому восторгу администрации президента США Картера, которая снабдила израильских летчиков самой свежей информацией со своих спутников.

Несмотря на первые размолвки, Запад оказывал военную поддержку Саддаму на протяжении всех 1980-х годов. Одна только Франция получала от торговли с Ираком 2 миллиарда долларов в год и во время первой войны в Персидском заливе продала Саддаму оружия на сумму свыше 5,6 миллиарда долларов. К французам вскоре присоединились вечно алчущие оружейные компании США. Америка начала закачивать оружие в Ирак после 1982 года: вертолеты, двигатели для военных судов, боеприпасы и запасные части. В течение всей затяжной войны с Ираном американская помощь только нарастала. В 1984 году конгресс одобрил «уклон в сторону» Ирака, и США вычеркнули Ирак из официального списка государств, поддерживающих терроризм. В середине 1980-х годов Америка даже выдала Багдаду несколько бесплатных торговых кредитов в размере полумиллиар-да долларов на закупку 150 тысяч тонн американского риса.

США были не одиноки. Британия тоже не могла упустить случая извлечь выгоду из потребности Саддама в поддержке. Вплоть до вторжения Ирака в Кувейт Британия поставляла ему радарные установки и аппаратуру связи и содействовала развитию ядерной программы, включая поставки таких опасных игрушек, как плутоний и торий для ядерных реакторов. Заодно Британия снабдила Ирак реактивными двигателями, артиллерийскими системами управления огнем и реактивными снарядами производства одной из дочерних компаний Vickers. В список поставок также входили смертельно опасные химические вещества тиодигликоль и тионилхлорид, единственным возможным применением которых могло быть только производство отравляющих газов, и (на всякий случай) их антидот пиптил, препарат производства компании MCPLld, используемый для нейтрализации нервно-паралитических газов.

К чести разведывательного сообщества, не все его представители мирились с этой опасной деятельностью по снабжению кровавого диктатора оружием массового поражения. В марте 1992 года Робин Робинсон, квакер и человек высоких моральных принципов, вышел из состава секретариата Объединенного разведывательного комитета в знак протеста против лицемерной торговли оружием с Ираком.

Это ничего не изменило. Торговля с Ираком была большим бизнесом.

Ситуация приобрела еще более зловещий характер, когда в конце 1980-х годов отставной американский посол Маршалл Уайли организовал Деловой форум «США – Ирак», представлявший мир крупных производителей вооружений, большого бизнеса и правительства. В участники Форума поспешили записаться такие компании, как Exxon, Mobil, Bell, Lockheed и General Motors, и даже помощь США отныне стала направляться в Ирак через эту полуофициальную организацию. Когда из филиала итальянского банка в городе Атланта, где Форум держал свои средства, таинственным образом исчезли 4 миллиарда долларов, мало кто удивился тому, что Казначейство США приняло меры, чтобы не допустить официального расследования.

В конце 1988 года под эгидой Форума и при официальной поддержке американского правительства в Багдаде прошла ярмарка высоких технологий США. По словам Джеффа Саймонса, влиятельного и хорошо информированного специалиста по Ираку, «в конце 1980-х годов оборот торговых сделок между США и Ираком составлял миллиарды долларов, в них участвовали десятки американских компаний. Нет сомнений, что своей силой Саддам в значительной мере был обязан активности американского бизнеса».

Апогей этой негласной американской поддержки иракского режима и его кровожадного лидера наступил 12 апреля 1990 года, когда американская делегация высокого уровня, состоявшая из сенаторов и правительственных чиновников, прибыла с визитом в Ирак. Ее сопровождала посол США в Ираке Эйприл Глэспи. Рассказывают, что в ходе встречи делегации с Саддамом в Мосуле Глэспи организовала его телефонный разговор с президентом Джорджем Бушем, чтобы президент США лично одобрил коммерческие предложения делегации.

Эти тесные и с определенного момента компрометирующие торговые связи на высшем уровне с Ираком объясняют, почему в 1990 году Саддам почувствовал, что американское правительство стоит на его стороне. Почему США, поддерживая столь тесные торговые связи с Ираком, не смогли вовремя разглядеть угрозу?

Таким образом, у Запада была масса времени, чтобы изучить Саддама. Его происхождение, психология, жестокость и подлинный характер режима были предельно ясны разведслужбам, специализировавшимся по региону, начиная с 1969 года, когда Саддам был назначен вице-президентом и встал во главе аппарата внутренней безопасности Ирака. Все развитие режима Саддама и его личности тщательно отслеживалось на протяжении двух следующих десятилетий. Запад прекрасно знал, что от Саддама можно ждать чего угодно. По словам одного сотрудника британской разведки, специализировавшегося на странах Аравийского полуострова и Персидского залива,

Саддам был добротным арабским диктатором старой закалки. Все знали, кто он и на что он способен. Он был неискренним, ненадежным, жадным, амбициозным и до смерти боялся бьггь свергнутым в ходе очередного государственного переворота, как это произошло со многими из его предшественников. Он вышел из войны с Ираном надломленным, маниакальным и отчаявшимся. Кроме того, он ужасно боялся заговоров – ведь только за семь месяцев до вторжения в Кувейт его собственный народ покушался на него трижды. Глупо думать, что диктатор-психопат с пятью тысячами танков, имеющий под боком беззащитного соседа, который по чистой случайности является одной из самых богатых стран мира, будет бездействовать в тот момент, когда ему показывают фигу и посылают к черту, потому что у него нет таких денег, как у других. Особенно когда посол США говорит, что никто не будет против, если он ограбит банк. Любой, кто изучал регион в течение продолжительного времени, мог бы побиться об заклад, что он попытает счастья. Для разведки здесь все сводилось к вопросу о возможностях и намерениях, а также к тому, чтобы знать свой объект. Чего еще можно было ожидать от Саддама Хусейна при таких обстоятельствах?

Слабость разведывательных анализов в преддверии Войны в Заливе – лишь часть обвинительного акта. Даже после вторжения и последующего начала войны в январе 1991 года разведка допускала серьезные просчеты в ходе операций «Щит пустыни» и «Буря в пустыне».

Начать с того, что, похоже, никто не мог определить точную численность вооруженных сил Ирака. Генерал Шварцкопф, отправляясь на войну 16 января 1991 года, полагал, что под ружьем находятся 600 тысяч иракцев. Позже выяснилось, что истинная цифра составляла не более 250 тысяч. Проблема численности усложнялась слабой оценкой боевой эффективности иракских подразделений. В то время было общепризнано, что Республиканская гвардия представляет собой хорошо экипированную, закаленную в боях и преданную, надежную и хорошо обученную силу. Некоторые аналитики разведки, подыскивая легкую аналогию, даже описывали ее как «эсэсовцев Саддама», оснащенных новейшими техническими средствами советского производства.

Эта неадекватная оценка иракских сил стала результатом неадекватной оценки иракской победы в затяжной и затратной войне с Ираном в 1980—1988 годах. Дело в том, что победа иракцев в первой войне в Заливе досталась им «по умолчанию». Речь должна была идти не столько о победе Ирака, сколько о поражении Ирана (из-за военной некомпетентности и плохого верховного руководства), но вместо этого аналитики внушили себе и другим преувеличенное представление об иракском боевом опыте, снаряжении и профессиональной компетентности. Это ложное представление об иракских возможностях перекочевало в оценки Войны в Заливе в 1990—1991 годах.

Такая переоценка боеспособности на земле серьезно сказалась на оценке соотношения сил в воздухе, где численность и возможности обычно являются предметом тщательного профессионального анализа. Дело не только в количестве техники, находящейся в распоряжении армии; важно также знать, умеет ли армия пользоваться этой техникой. И это прежде всего относится к военно-воздушным силам, где техническая оснащенность имеет первостепенное значение.

Как Ирак, так и Иран обладали огромным количеством современных систем вооружения американского и советского производства (в 1970-е годы шах даже закупил самые дорогие американские истребители F-I4). Но ни одна из сторон не использовала их как следует. Иранцы не умели обслуживать свою американскую технику, а иракцы, получив за счет этого господство в воздухе, все равно оказались неспособны наносить эффективные скоординированные воздушные удары по иранским наземным силам. Хотя в период между 1981 и 1988 годами офицеры воздушной разведки регулярно докладывали об этих профессиональных слабостях, лишь в единичных разведывательных анализах до Войны в Заливе эти серьезные иракские недостатки были акцентированы; большинство аналитиков интересовались численностью иракских ВВС (которая была впечатляющей) и почти не уделяли внимания их эффективности. В итоге даже разведка возможностей свелась к простому подсчету, да к тому же еще и некорректному и неточному. По словам одного эксперта по разведке, это были «не лучшие результаты боевого состава».

Развитие «сточасовой войны» после наземной атаки коалиционных сил 24 февраля 1991 года поставило перед современной западной разведкой еще больше вопросов. Ход боевых действий подробно отражен в документах. Не так хорошо освещены те случаи, когда разведслужбы США и других западных стран оказались неспособны поддержать сухопутных командиров во время боев. Создается впечатление, что чем больше усилий и ресурсов вкладывалось в штаб-квартиру генерала Шварцкопфа в Саудовской Аравии, тем меньше информации доходило до тех, кто находился на поле боя. Гибкие умы могут рассматривать это как торжество оперативной безопасности, но для сердитого командира батальона из пятидесяти танков, прокладывающих себе путь сквозь дым, страх и опасности танкового сражения с дивизией иракской Республиканской гвардии, такая точка зрения звучит малоутешительно. Недовольные старшие офицеры британских танковых частей после войны задавали сотрудникам разведки вопрос, звучавший как зловещее эхо фолклендских событий девятилетней давности: «Где же вы были?» А между тем поток разведданных, поступавших к командирам боевых частей на уровне дивизии и выше, был обильным, как никогда. Проблема заключалась в пресловутом распространении; распространение информации сверху вниз в очередной раз оказалось чрезвычайно трудной задачей.

Причин было две.

Первая – это классическая проблема, состоящая в том, что значительная часть информации является секретной вследствие способа, которым она была собрана (с помощью радиоэлектронной разведки, аэрофотосъемки, средств радиоэлектронной войны и т.д.), и ее передача сверху вниз связана с риском раскрытия источника. «Защитить источник» – таков лозунг мира тайной войны. В системе США таким материалам присваивается гриф «Для специального хранения», и они могут выдаваться только персоналу с особым допуском. Эта мера продиктована опасением, что враг может узнать, сколько вы о нем знаете.

Достаточно продемонстрировать, что вам известны коды врага, и он тотчас сменит их. Некоторые тайны действительно следует тщательно сохранять. Операция «Ультра» в годы Второй мировой войны – классический пример. В 1941—1942 годах целые атлантические конвои подвергались смертельному риску нападения подводных лодок Деница ради защиты секрета «Ультры». Лучше потерять один конвой, чем лишиться возможности защищать каждый будущий конвой. Приведем и два современных примера. Если бы окружение Саддама знало, что ровно в 13.04 по багдадскому времени спутник-шпион США окажется над Ираком и будет проходить над территорией страны в течение ровно 27 минут, вся военная деятельность была бы приостановлена, вся военная техника была бы на полчаса перемещена в ангар. Если бы революционная гвардия Саддама догадывалась, что каждый разговор между Багдадом и дивизионными командирами в Кувейте перехватывается и расшифровывается Агентством национальной безопасности США в Форт-Миде, штат Мэриленд, вся радиосвязь (не считая дезинформационных передач, предназначенных для введения в заблуждение внимательных слушателей в стане врага) затихла бы. Впрочем, поскольку иракцы, всегда трепетно относившиеся к вопросам безопасности, пользовались проводными телефонами, вторая проблема, похоже, никогда не возникала.

Другая причина слабого потока информации во время Войны в Заливе была сравнительно новой, хотя из-за нее возникали проблемы еще во Вьетнаме. Информации было слишком много. Система переполнилась. Один проход спутника (а в распоряжении США находилось до шести спутников Keyhole вместе с радаром высокого разрешения, который может видеть через облака) или один вылет самолета-фоторазведчика означал в буквальном смысле тысячи – целые грузовики – снимков. Их нужно было рассмотреть, проанализировать и проинтерпретировать, чтобы затем сообщить результаты лицам, принимающим решения.

Благодаря технологическому скачку тот вид секретной информации, который в 1944 году был доступен только Черчиллю и Эйзенхауэру, стало возможным преобразовывать в такую форму, в какой эту информацию мог использовать любой командир батальона, имевший доступ к ней через систему распространения вторичных изображений. Эта система была не более чем устройством оптической передачи высокого разрешения, чем-то вроде факс-аппарата, обеспечивающего невероятно четкое изображение. По меньшей мере двенадцать таких систем было отправлено в Персидский залив, но лишь четыре из них работали без сбоев. Тем не менее их наличие означало, что любое боевое подразделение теоретически могло получить доступ к самым свежим разведданным. И в войсках знали это. Поэтому нет ничего удивительного, что все стремились обзавестись такой системой.

В такой ситуации, когда сотни командиров наземных и воздушных сил изо дня в день требовали предоставить им изображения их целей, система распространения, выдававшая информацию о целях, не могла не рухнуть. По словам одного сотрудника разведки, давшего свидетельские показания комитету конгресса США после войны,

...разведывательные данные могли передаваться в режиме реального времени... но ввиду отсутствия общих систем распространения визуальных данных командиры компонентов [отдельных видов вооруженных сил], а также части передового базирования не всегда могли получить своевременный доступ к визуальной информации.

Сотрудник разведки имел в виду, что системы армии, военно-морского флота и военно-воздушных сил оказались несовместимыми и не могли своевременно передавать информацию. В довершение всех бед, как только начались бои, система рухнула под грузом своей собственной информации. Выдвинутая на запад с целью защиты открытого фланга в пустыне 82-я воздушно-десантная дивизия США утверждала, что в итоге получила более достоверную информацию от французской части прикрытия на своем левом фланге с использованием традиционного метода «карандаша и бумаги», чем из штаба своего собственного VIII воздушно-десантного корпуса. Как это уже неоднократно случалось, передача секретной информации в руки тех, кто действительно в ней нуждался, оказалась чрезвычайно трудной задачей, несмотря на все благие намерения и лучшую технологию в мире.

Еще одной областью разведки, в которой успехи во время войны оказались далеко не блестящими, была «Большая охота за „Скалами"», в ходе которой военная разведка союзников лихорадочно пыталась определить местонахождение ракет класса «земля – земля» Scud, имевшихся в распоряжении Ирака. Иракский лидер намеренно нацелил свои ракеты на Израиль в безумной попытке втянуть израильтян в войну и этим заставить арабов выйти из коалиции союзников. Его план не сработал, но достижения разведки союзников в определении местонахождения мобильных ракетных установок с целью их уничтожения были плачевными. Впоследствии один язвительный офицер спецназа заметил: «Мы могли бы с тем же успехом охотиться за Снарком».

Последним крупным провалом разведки в ходе собственно войны был скандал вокруг оценки результатов бомбардировки, разразившийся в разгар воздушной кампании в январе и феврале 1991 года. Такая оценка представляет большую трудность даже в лучшие времена, но без нее не обойтись, так как наведение на цели в воздухе зависит от точной оценки ранее достигнутых результатов. Проблема в том, что подбитый танк Т-72, врытый в землю в оборонительной позиции за грудой песка, с воздуха выглядит как готовый к бою танк Т-72, врытый в землю за грудой песка (если только у него не снесена башня или если он не превратился в дымящуюся груду металлолома).

Уже на раннем этапе кампании из данных радиоэлектронной разведки и других источников стало ясно, что военно-воздушные силы коалиции постоянно преувеличивают количество уничтоженных ими танков. Это совершенно нормально. Пилоты всегда преувеличивают. Их подстреливают не реже, чем других людей, поэтому они стараются не задерживаться над полем боя с его зенитной артиллерией даже на мгновение дольше, чем это необходимо для выполнения их задачи. И по совести говоря, для экипажа самолета, атакующего свою цель на скорости 400 узлов, обычный грузовик может выглядеть как танк. Обязательное условие разведки, состоящее в получении подтверждения из других источников, привело к серьезным трениям с экипажами самолетов, которые считали оценки Центрального командования США (CENTCOM) сильно заниженными. Военно-воздушные силы (как утверждали сами военно-воздушные силы) израсходовали уйму времени и дорогостоящих боеприпасов и были уверены, что достигли более выдающихся результатов. Позднейшие усилия НАТО по уничтожению сербских бронетанковых сил в Косово в 1999 году были до боли схожими: эффективность военно-воздушных сил имеет свои границы.

В этот спор между видами вооруженных сил встряли пессимисты из ЦРУ и DIA в Вашингтоне. Они заявили, что оценки результатов бомбардировок, содержащиеся в докладе CENTCOM, не только не занижены, но, напротив, завышены и подлежат корректировке в сторону уменьшения. Взбешенный Шварцкопф заявил экспертам из Вашингтона, чтобы они сами разбирались с его раз-ведштабом, а впоследствии ворчал, что «если бы при назначении даты начала операции он полагался на мнение разведывательных служб, считавших, что к 24 февраля 1991 года иракские войска были еще недостаточно ослаблены, после войны ему пришлось бы подать в отставку». Окончательные, документально подтвержденные цифры иракских потерь на начало наземного наступления 24 февраля говорят сами за себя. К этому моменту иракцы потеряли всего лишь 40% своих танков, 30% бронетранспортеров и около 42% артиллерийских орудий – таковы были результаты стратегической воздушной кампании. Эти цифры были далеки от тех, которые назывались некоторыми амбициозными авиаторами, утверждавшими, что в ходе бомбардировок было уничтожено до 80% иракской техники и что «если бы ведение войны было поручено одним военно-воздушным силам, они бы справились без посторонней помощи».

Ссора в связи с оценками результатов бомбардировок продолжалась в течение всей войны и позже, отравляя отношения между войсками в Персидском заливе и Вашингтоном, сухопутными и военно-воздушными силами; она доказала, что на разведку, несмотря на самые передовые технологии, по-прежнему нельзя полагаться, когда речь идет о конкретной боевой задаче. Для вооруженных сил США призраки Вьетнама вновь подняли свои головы. Старший офицер морской пехоты США в Персидском заливе генерал-лейтенант Уолтер Бумер сказал по этому поводу: «Я отслужил во Вьетнаме два срока и не помню ни одного случая, когда бы мы получили хотя бы каплю полезной информации, ни одного случая. Сейчас стало лучше, но мы по-прежнему не можем передавать на уровень боевого подразделения ту информацию, которая ему нужна, чтобы делать свою работу».

Силы коалиции добились в Заливе успеха, но вклад разведки во время боевых действий порой далеко не соответствовал определению разведданных как «точной информации, своевременно передаваемой людям, принимающим решения, чтобы они могли принимать правильные решения».

«Прогресс означает ухудшение» – это не просто лозунг технофобов. Любой, кто когда-либо хотел услышать живой голос телефонистки вместо заранее записанного сообщения поймет, как относились командиры боевых частей в Персидском заливе к технологиям, которые им продавали ушлые торговые агенты оборонных подрядчиков США.

Когда новая система военно-технической разведки работала в режиме реального времени (когда она действительно работала), информация поступала непосредственно к командирам боевых частей на земле. Так, самолеты J-STARS, делавшие с безопасного расстояния радарные снимки неприятельских войск, движущихся через пустыню, могли передавать эти снимки прямо в оперативные ячейки управления огнем находившихся на земле дивизий коалиции, позволяя артиллеристам выбирать и поражать цели по своему усмотрению. «Разведданные» стали, если прибегнуть к военно-морской терминологии, «действующей (или работающей) информацией». Они давали результаты.

Однако когда информация поступала от сверхсекретных или секретных источников, таких как спутники высокого разрешения, использующие радары с синтетической апертурой, или когда информация появлялась в результате секретного перехвата радиопередач, она требовала защиты. Полный цикл сбора данных, то есть не только сбор, но также и проверка, интерпретация и распространение, должен был проводиться в условиях абсолютной секретности, и данные должны были передаваться только тем, кто остро в них нуждался.

В 1960 году это означало несколько снимков, сделанных с помощью аэрофотосъемки, или одно-единственное актуальное сведение, полученное средствами радиоэлектронной разведки. В 1990 году это означало более 20 тысяч изображений, сделанных во время одного прохода спутника и являвшихся предметом вожделения для груженных бомбами самолетов, ерзающих на взлетно-посадочной полосе в нетерпеливом ожидании фотографий своих целей. Разведка на поле боя перестала быть сферой немногочисленных высококвалифицированных и опытных специалистов, а превратилась в быстрорастущую индустрию, с которой по части проблемы распределения продукта мог конкурировать только другой триумфатор – военная логистика. В ходе Войны в Заливе информационная революция преобразила военную разведку до неузнаваемости, и военно-штабные системы всеми силами старались идти в ногу с ней, не всегда успешно. Наступил век информации.