Текст книги "Рабы Тьмы"

Автор книги: Джон Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

IX

Малогарст

Тишина сомкнулась вокруг него, точно сжатый кулак. Окаймленные красным облака превратились в безликую черноту, звук ветра сменился гулкой неподвижностью. Малогарст сделал вдох – и услышал, как звук заполняет уши. Он шагнул вперед. Его нога коснулась холодного, влажного камня. Брони на нем больше не было. Он чувствовал, как грубая ткань царапает кожу при движении. В руках был посох, готовый принять его вес при следующем шаге. Боль пронизывала спину, и он поморщился, попытавшись идти дальше.

«Всё это – нереально», – напомнил голос в его голове, а другой голос ответил: «С чего ты такое взял? Если здесь не действуют те же правила, это еще не значит, что этого нет на самом деле».

Но здесь, в любом случае, не было и следа Гора. Только темнота и звук его собственного дыхания. Вот только ощущения были другими. У него было всего два легких и одно сердце.

Снова смертный, пусть и только на время.

– Сир, – позвал он. – Гор…

Ему отозвалось эхо, раскатываясь в замкнутом пространстве впереди. Значит, это пещера или, может быть, зал. Он шагнул еще раз, чувствуя влагу на выглаженных водой камнях и тяжело опираясь на посох. Гор где–то здесь. Он должен быть…

«Должен ли?» – мелькнуло в мыслях.

Малогарст моргнул. В отдалении появился свет – маленькое, холодное пятнышко, но всё же свет. Он двинулся туда, поскальзываясь и едва не падая на неровном полу. Пятно света увеличивалось. Это был не огонь, не яркий луч прожектора или люмен–лампы. Этот рассеянный свет приближался постепенно, отражаясь от мокрого камня. Малогарст не сводил с него глаз, медленно пробираясь по полу пещеры, пока, наконец, не разглядел источник света. Он остановился.

Черное озеро пересекало пещеру от стены до стены. Непроглядно–черная вода, похожая на провал в бездну – если бы не лунный свет, отражающийся от поверхности. Пока Малогарст смотрел на это, одинокая капля сорвалась сверху, рассыпая рябь по воде. Он поднял взгляд. Потолок пещеры был сплошным камнем с хрустальными прожилками, без трещин и отверстий. Озеро, хотя и узкое, перекрывало дорогу дальше, и обойти его по краю было невозможно. Малогарст подошел к берегу и нагнулся, собираясь коснуться воды пальцами.

– Ты точно хочешь это сделать?

Малогарст вскочил и отступил от озера, сжимая посох обеими руками и готовясь ударить.

На другом берегу стоял некто. Это был человек. Дряблая кожа покрывала иссохшие мышцы, и волосы, доходившие до плеч, блестели белым в отраженном лунном свете. Впрочем, спину этот некто держал прямо, и время, покрывшее морщинами его лицо, только сильнее заострило его острые по–птичьи черты. В первую секунду Малогарст не узнал это лицо – без тех генетических улучшений, которыми оно обладало при жизни. Затем озарение вытолкнуло имя из его рта.

– Йактон?

Йактон Круз пожал плечами.

– Если хочешь, – сказал он. Теперь Малогарст обратил внимание на его одежду. Длинная серо–белая туника свешивалась с плеч Круза. Ткань была заляпана кровью. Малогарст различил резкие росчерки от ударов мечей и темные пятна от глубоких ран. Рваный лист пергамента, приколотый обломанными лезвиями ножей, украшал грудь Круза. На пергаменте было написано одно–единственное слово – быстрым, неровным почерком. «Убийца», – гласило оно.

– Дух варпа, – прорычал Малогарст, – порождение демонов, явившееся в обличье памяти.

– Если пожелаешь, может, и так, – снова сказал Йактон Круз. Его глаза казались пустыми дырами, напоминая слепой взгляд древних статуй.

Все знания, которыми Малогарст овладел в беседах с созданиями имматериума, ожили в его разуме. Он искал Гора, чтобы вытащить своего повелителя обратно в мир живых. Он шагал сейчас по путям варпа, среди снов и метафор, и варп искажал его задачу, превращая в нечто куда более древнее и смертельное. Он не должен был забывать об осторожности.

– Ты ищешь, Кривой, ищешь далеко за пределами твоих сил и способностей.

Круз шагнул вперед и нагнулся к посеребренному луной озеру. Вытянув руку, он медленно коснулся воды кончиками пальцев.

– Но ты всё еще можешь получить ответы, если хочешь.

– И какова цена? – сказал Малогарст. В его мыслях зрело подозрение, но он не позволял идее сформироваться, скрывая ее в этой незавершенности. Все ухищрения, необходимые, чтобы лгать людям, не могли сравниться с искусством обманывать демонов.

– Цена? – переспросил Круз. – Ты должен знать это, брат. Ибо где мы сейчас и что это за вода перед нами?

– Хтония, – произнес Малогарст, давая имя мысли, что посетила его сразу же при взгляде на стены пещеры и черное озеро. Он посмотрел на диск луны, висящий над покрытой рябью водой. Подумал о Морнивале и об осколках старых обычаев, укорененных в легионе так глубоко, что только теперь их происхождение из темноты делалось очевидным.

– Дверь становления, – сказал он, глядя в пустые глаза Круза. – Сборщик платы, и… – он поднял руку к груди, и его пальцы нащупали кожаный мешочек, висящий на шнурке на шее. Сняв его, он вытряхнул содержимое мешочка на ладонь. Одна–единственная блестящая зеркальная монета, мерцающая, точно отражение утонувшей в воде луны. – Цена.

– Ты ли – тот, кого я призывал? – спросил Малогарст, вскинув руку и зажав между пальцами монету, покрытую гравировкой. Обрывок древних легенд из тоннелей Хтонии, обретший новую силу благодаря искусству, которое постиг Малогарст. Монета мертвых, дар, уплаченный, дабы обязать проводника проделать путь сквозь неведомое. Кровь и символы на монете придавали ей здесь, в варпе, вес и значение куда больше, чем в реальности.

Круз не шевельнулся.

– Ты понимаешь, – сказал он; скорее утверждение, чем вопрос.

Малогарст посмотрел на волчью голову на серебряном диске. Он наклонил ладонь, и голова превратилась в глаз с узкой прорезью зрачка.

– Моя душа, – ответил он. – Всё, чем я был и что я есть, всё, что я ограждал от варпа, когда другие отдавались ему.

– Такова цена, – сказал Круз и протянул ладонь над водой. – Цена всегда такова.

Малогарст кивнул, на мгновение сжав монету в кулаке и открыв ее снова. Серебро ярко сияло в его пальцах.

– Да, – согласился он. – Конечно, именно так. Я понимаю.

Он подбросил монету в воздух. Она закувыркалась – глаз и волк сменяли друг друга в падении – и ударилась об отражение луны, разбив его. Круз метнулся вперед – его рука нырнула под воду, чтобы поймать тонущую монету. Пальцы Малогарста сомкнулись вокруг сжатого кулака Круза.

– Я понимаю, – прорычал Малогарст. Круз попытался вырваться, но Малогарст крепко держал его. Слог силы сорвался с его губ. Стены пещеры задрожали. Вода в озере забурлила, пошла волнами. – Я понимаю, – повторил он и выплюнул цепочку слогов в лицо Крузу. – Лайак поместил тебя здесь, зная, куда приведет путь. Так вы хотите заманить меня. Получить возможность вонзить свои клыки в мою душу. Поместить близ Гора еще одного раба.

Лицо Йактона Круза искажалось, иллюзия плоти пузырилась и плавилась. Челюсть с хрустом удлинилась. Выдвинулись черные клыки. Шерсть и перья прорастали сквозь кожу. Тело увеличивалось в размерах, мышцы вздувались под серой плотью. Демон взревел в лицо Малогарсту. Слюна и кровь забрызгали его щеки.

– Ты пал, – проревел демон. – Ты уже пал. Ты уже стал мясом на нашем столе. У тебя нет выбора. Единственный вопрос – кто держит твой поводок.

– У тебя нет власти надо мной. Я уже давно отдал свою душу…

Малогарст крепче сжал хватку поверх руки существа – руки, что по–прежнему держала монету – зеркало настоящей монеты, висящей на его перерезанной шее в реальном мире; монету, которая прожигала сущность демона, как бы он ни пытался от нее избавиться.

– Я отдал свою душу Гору Луперкалю, – сказал он и произнес последний слог.

Демон закричал. Монета погружалась в его плоть, сжигая до углей кожу и кость. Малогарст разжал пальцы и выпрямился.

Демон скорчился на краю озера, затем замер. Его челюсть втянулась обратно. Перья и шерсть скрылись под кожей. Когда он наконец встал, то выглядел так же, как и раньше. Только правая рука осталась черной и искривленной, со сморщенной кожей и когтями на пальцах. Серебряная монета лежала на ладони, сплавившись с почерневшей плотью. Демон, казалось, коротко вздохнул, затем поднял взгляд на Малогарста.

– Ты заплатишь за это.

– Как тебя зовут?

Демон покачал головой.

– Ты связал меня. Зачем тебе мое имя?

Малогарст тонко улыбнулся.

– Чтобы знать, как к тебе обращаться. Назови мне свое имя.

– Амарок, – ответил демон.

– И ты будешь моим проводником, Амарок, как и обещал, хотя не собирался выполнять обещание. – Малогарст указал на озеро. – Отведи меня к Гору.

– Ты даже не представляешь, о чем просишь.

– Неважно.

– Хорошо же, – Амарок нагнулся и дохнул на воду. Луна исчезла, оставив лишь темноту; теперь на поверхности не было никакого отражения. Демон отступил назад и указал на озеро.

Подойдя к краю, Малогарст поднял взгляд на демона. Черные провалы взглянули на него в ответ.

– Почему ты носишь этот облик? – спросил Малогарст. – Из всех лиц, которые ты мог бы выбрать, этот старый дурак мало что значит для меня. – Он махнул рукой в сторону пергамента, по–прежнему приколотого к груди демона. – А его смерть – и того меньше.

– Мы все старики, Мал, – произнес голос Йактона Круза. Амарок улыбнулся и указал на озеро: – После тебя, хозяин.

Лайак

– Это место осквернено! – рыкнул Лайак. Перед ним дороги ветвились и скручивались, словно внутренности витой раковины. Он и его спутники перестали бежать еще какое–то время назад – насколько давно, он не мог судить. Лайак был убежден, что они проходили пространство более обширные, чем это; огромные, гулкие пустоты, давившие на его чувства, даже будучи укрыты туманом. Гравитация подчинялась простому в своей извращенности закону: «низом» была любая поверхность, на которой ноги находили опору.

– Или чудесно – зависит от того, как смотреть, – отозвалась Актея. Она по–прежнему держала в руках выпуклый хрустальный сосуд с кровью. Время от времени она поднимала сосуд к лицу и прижимала к одной или другой глазнице. – Паутина обманывает, но не свят ли обман? Разве не следует испытывать праведных?

– Она нам не повинуется, – огрызнулся Лайак.

– И всё, что не повинуется, должно быть уничтожено? Не слишком ли это недальновидно?

– Твои вопросы…

– Проницательны, – сказала Актея. – Я надеялась бы, что некто, набравшийся такого могущества под взором богов, будет ценить проницательность.

– Я ценю только то, что служит богам.

– Ты лжешь. – Она пожала плечами. Ее голова поворачивалась из стороны в сторону, лицо то и дело подергивалось. – Не туда, – сказала она наконец, указывая пальцем на один из проходов, уходящий вниз, но не сделала и шага к другим ответвлениям.

– Я не лгу.

– Ты лжешь непрестанно. Твоя сущность берет начало во лжи, и любая истина, которую ты находишь, – редкость. Ты лжешь. Как и все прочие. Как и Лоргар – хотя лжет он больше себе, чем другим.

Лайак застыл на месте.

Актея оглянулась на него и снова пожала плечами.

– Я говорю, как есть, – сказала она. – Таков мой долг.

– Долг – перед кем?

– Перед истиной, – ответила она. – В конечном счете, именно ей мы служим, не так ли? Не примархам, не императорам, ни Магистра Войны – одной лишь вселенской истине.

– Боги… – начал он.

– Ты зовешь их богами, и это подходящий им титул, но они воплощают истину, вот и всё. Безразлично, склоняемся ли мы перед нею, возносим ли молитвы, или же ненавидим и презираем ее: истина – вечна, и притязает на всё.

– Ты еретичка!

Ладони Кулнара и Хебека легли на рукояти мечей.

– Нет, – произнесла Актея, не двигаясь с места. Рабы клинка замерли на полушаге. – Я – часть твоей души, которой тебе недостает. Та часть, что не перестает удивляться: почему Лоргар презирает тебя, и все же держит близко, почему вместо настоящего имени ты носишь то, которое взял из книги, – почему ты раб, не знающий даже, кто держит его цепь? – Актея покачала головой. – Что? Думаешь, что следует убить меня?

– Я делал большее – по меньшим причинам, – сказал Лайак.

– И это, по крайней мере, не ложь. Ты не можешь меня убить. Ты уже потерялся, и я нужна тебе, чтобы просто выжить здесь. И тебе не следует думать, будто говорить это, как есть, – слабость; нет, это необходимость. Паутина – лабиринт не тоннелей, но разума. Она слушает, она дышит тайнами тех, кто ступает по ее тропам. Один и тот же путь, проделанный разными душами, будет вести к различным местам. Здешние карты не размечают поворотов и перекрестков. Они размечают формы, что принимает душа на пути к своей цели. – Она усмехнулась. Лайак заметил, что зубы у нее – заостренные, из полированного серебра. – Почему, как ты думаешь, ты и твои братья потеряли путь? Вы что–то скрываете от себя самих. Все вы.

– Здесь есть духи, – произнес Лайак, встряхнув головой. – Могущественные, не позволяющие себя связать.

– Те, кто заплутал на дорогах, – кивнула Актея. – Души, что никогда не уйдут отсюда.

– Еще одни призраки, – рыкнул Лайак.

– Здесь царствие призраков, Пустой. Тебе стоило бы чувствовать себя как дома.

Лайак уже готов был огрызнуться в ответ, как вдруг его восприятия коснулся некий звук.

Он поднял руку.

– Ты это слышишь? – спросил Лайак. Кулнар позади него дернулся. Хебек прошипел нечто, что могло бы быть словом, если бы во рту, произнесшем его, был бы язык. Актея застыла; сморщила лоб.

– Я ничего не слышу.

Звук в Паутине казался плоским. Лязг их оружия не создавал эха, и гудению силовой брони недоставало глубины. Лайак медленно повернулся, отчетливо ощущая покалывание в нервных окончаниях – там, где рука призрака скользнула сквозь его доспехи и плоть. Звук пришел вновь – дуновением от тропы по левую от них руку.

– Я слышу звон мечей. Болтерный огонь…

– В Паутине велись битвы со времени ее рождения, и всякого рода создания сражаются и умирают здесь по сей день, – сказала Актея. – Порой эхо подобных стычек можно услышать через половину галактики и из далекого прошлого.

– Быть может, – отозвался Лайак, – но сейчас это не так. – Он бросился бежать по пути, ведущему влево. Правый путь схлопнулся, прекращая существовать. – Держите её! – крикнул он рабам клинка. Актея уже пустилась за ним следом; ее алое одеяние развевалось за спиной. Кулнар догнал ее одним прыжком и сгреб в охапку. Актея зашипела от гнева.

Лайак бежал. Туман расходился перед ним, туннель делался прочнее и открывался ему всё дальше, словно цветок навстречу солнцу. Лайак сделал еще один шаг…

И шагнул туда, где царили резня и пламя.

Вольк

– Темпы его выздоровления не соответствуют стандартным свойствам его физиологии. – Голос звучал монотонным гудением статики и вращающихся шестерней. Он сделал вдох; почувствовал вкус железа. – Я не смог удалить части поврежденной брони.

Еще один голос, слишком далекий, чтобы ясно различить его, но звучащий знакомо.

– Ничего похожего на быструю регенерацию и срастание сухожилий, хотя имело место изменение металлической структуры в…

Голос, не давший собеседнику окончить фразу, оставался все так же за пределом слышимости.

Он не видел ничего; только вспышки оранжевого света пульсировали в темноте.

Вспышки…

Темнота…

Было огненное свечение, яркие всплески в черноте, золотые и серебряные нити пуль и лазерных лучей, прошивающих пространство. Он мчался прямо в пасть врагу, и жар машины вокруг него был словно алый рев крови. Экраны горели красным: мигающим красным предупреждений, повреждений, обстрела…

Он…

– Что… произошло? – спросил он; его голос хрипел и булькал в искалеченном горле.

– Ты нарушил приказ, – сказал Аргонис – на этот раз его голос звучал отчетливо и близко. – Ты простился со здравым смыслом. Ты был так близок к смерти, как я не видел еще никого – из тех, кто в итоге остался в живых.

– Я… ничего не вижу…

– Сохранившаяся зрительная сфера биологического происхождения была потеряна вместе с правой верхней долей черепа. Аугметика в левой части осталась функциональной, однако, была деактивирована. Я могу реактивировать ее, если вы прикажете.

– Сделай это, – произнес Вольк. Что–то пощелкивало у него в груди – словно поднимались и опускались рычаги.

Его мир наполнился рябью помех. Боль вонзилась в череп и взорвалась пронзительным, болезненно–ярким светом.

Он не закричал. Во рту расползался густой железистый привкус.

Расплывчатые, призрачные очертания в сине–зеленой цветовой гамме проявились перед Вольком. Он был подвешен вертикально – центральный узел в паутине цепей, трубок и проводов. Паутина подергивалась в такт ритмичному посасыванию и шипению, проникавшим в его уши. Чуть ниже и спереди от него стоял техножрец. Скопище металлических щупалец шевельнулось там, где должны были быть ноги, когда тот приблизился. Диски глазных линз вращались под капюшоном.

– Восприятие подключено, – монотонно сообщил он тем самым голосом из статики и шестерней.

– Что случилось с тобой там? – требовательно спросил Аргонис, подходя на шаг ближе за спиной техножреца. Он был по–прежнему в броне, и глаза на лишенном шрамов лице смотрели жестко. Вольк видел, как бугрится, раскалывается броня под напором огненного потопа, а следом – мгновенный цветок детонирующих топливных элементов: огонь тут же вдохнул весь питающий его воздух. И он снова ощутил жар, почувствовал его вкус на губах. Это был вкус железа.

– Я… не знаю, – ответил он. Аргонис смерил его долгим взглядом.

– Тебя пришлось вырезать из твоей машины… То немногое, что от тебя осталось. – Он замолчал на секунду. – Мне доводилось видеть боевое безумие. Я видел, как пилот–смертный летел сквозь облако истребителей, срывая их с неба, – до тех пор, пока у него не кончилось топливо, а в легких не иссяк воздух для вопля ярости, – пока не умер. – Аргонис подошел ближе, запрокинул голову, и Вольк увидел в его глазах нечто, что можно было принять за жалость. – Но ты – Железный Коготь; не смертный, одуревший от стимуляторов и часов боя, неспособный больше понимать, где реальность. Поэтому скажи мне: что случилось?

Железо внутри. Железо снаружи. Литания окружала его, и в ней он слышал ответ. У железа есть лишь одно желание, говорила она. Ему снится точильный камень и скрежет. Оно живет, чтобы быть убийственным острием.

Вольк попытался встряхнуть головой – и не смог. Техножрец скользнул ближе к нему, поправляя что–то вне поля его зрения. Голова Волька свесилась; затем повернулась в сторону.

– Где мы? – спросил он.

Аргонис глянул на техножреца – и снова на Волька.

– Сарум, – сказал Аргонис. Техножрец вздрогнул, посмотрел на Волька и с шипением выплюнул пар. Аргонис не обратил внимания. – Ты долго спал, брат.

– И теперь ты пришел меня разбудить?

– Нет, – ответил Аргонис. – Ты очнулся сразу после того, как мы вышли из варпа на окраине системы и оказались в пределах досягаемости внешних оборонительных систем.

Вольк почувствовал, как Аргонис вложил в слова определенный вес – как если бы хотел посмотреть, что Вольк на это ответит.

– Откуда ты знаешь, когда я очнулся? – спросил Вольк.

Аргонис едва заметно пожал плечами, и кратчайшая тень улыбки мелькнула в углу его рта.

– Я был здесь, – просто ответил он.

Вольк моргнул бы, но его глаз был механизмом, и – как он только что понял – он не чувствовал собственного лица.

– Что произошло? – спросил он снова.

– Мы выжили.

– Покажи мне, – сказал Вольк.

Аргонис помедлил, но следом всё же кивнул, скользнув взглядом по техножрецу.

Изображения и данные наводнили зрение Волька. Он видел. Он видел, как раздувшиеся корабли взрываются и горят, приближаясь к «Железной крови» и ее сестрам. Он видел, как остальные не меняют курс, изрыгая снаряды в Железных Воинов до тех пор, пока не начинает казаться, будто их рой затмил звезды. Он видел, как корабли с железными корпусами набрасывают на тьму сеть огня: каждый залп скоординирован и рассчитан так, что вращающаяся кристаллическая решетка построения кажется единой сущностью, подчиненной одной–единственной воле. Противник продолжал наступать, вопреки всему, пока не раскрылись первые бреши из реальности в варп, и Железные Воины не отступили обратно в шторм. Данные сенсоров моргнули, сменившись чернотой.

– Чего они хотели? – спросил Вольк, когда изображение Аргониса вернулось. – Существа, утверждавшие, будто они – твои братья по Легиону…

– Они не имели отношения к Легиону.

– Чем бы они ни были, они обязаны были знать, что не могут выстоять перед нашими орудиями. На что они надеялись?

Аргонис долго смотрел на Волька.

– Я не знаю, – сказал он наконец. – Когда флот вернулся в варп, шторма рассеялись. Словно их ветром сдуло – чтобы освободить нам путь.

– Варп… Твои братья – те, кто утверждали, будто они твои братья, – также утверждали, будто говорят голосом варпа.

– Магистр войны укротил варп, и тот отвечает ему. Никто иной не говорит его голосом.

– Я повидал на этой войне многое, к чему приложил руку варп. Хотел бы я теперь слышать эти твои слова – и верить им.

По виду Аргониса казалось, будто он собирался ответить, но следом он встряхнул головой и отвернулся.

– Пертурабо собирается встретить Красных Жрецов Сарума у врат их владений. Я должен отправляться туда.

– Примарх не призывал меня? – спросил Вольк и только потом осознал, насколько странным был этот вопрос.

Аргонис покачал головой. Техножрец снова дернулся и, щелкая, что–то пробормотал.

– Если ты идешь с ним, – сказал Вольк, чувствуя, как бесформенный туман, окутавший его нервы, сменяется силой, – то я иду с тобой. Сними меня отсюда. И дай мне броню.

– Запрос находится за пределами моих текущих рекомендуемых параметров, – начал техножрец, вращая линзами глаз. – Аугментическая интеграция не завершена. Интерфейс подключения к нервной системе еще не прижился. Машина не благословляет ваше движение.

Вольк рассмеялся. Техножрец скользнул назад. Гудели невидимые механизмы.

Аргонис шагнул ближе.

– Ты должен увидеть это, – негромко сказал он и махнул шипящему техножрецу. – Покажи ему.

Техножрец замешкался, а затем принялся поворачивать ручки регулировки на медной коробочке, которую извлек из складок мантии. Изображение перед взглядом Волька исчезло; теперь он смотрел на опутанный проводами бесформенный куль, висящий в паутине цепей. Это отдаленно напоминало человеческий торс – но только отдаленно. Руки и ноги заканчивались на локтях и коленях. Металл протезов и разъемов блестел среди плоти. Вокруг двигались механические манипуляторы, точно осторожные ласкающие руки, разбрызгивая антисептический аэрозоль из крошечных насадок. Кое–где в плоть врастали куски почерневшего металла, обрамленные вздувшейся розовой рубцовой тканью. Голова – сплошное железо – удерживалась на шее сложной конструкцией шестерней. Оставшаяся на его теле плоть напоминала подгоревшее мясо, а пласталь и хром покрывала радужная пленка коррозии. Это не было похоже на Космического Десантника. Это не было похоже на него.

– Подсоединяйте аугментику, – услышал Вольк собственный голос. – Принесите мне броню. Сделайте так, чтобы я вышел отсюда.

Техножрец снова оглянулся на Аргониса.

– Лорд примарх не…

– Сделай это, – сказал Аргонис. – Именем и властью Магистра войны – сделай, как он просит.

Техножрец повиновался.

У него забрали зрение, пока шла работа. Боль осталась. Он терпел ее.

Вольк вышел из оружейной с шипением и лязгом поршней в суставах. Техножрецы не смогли приспособить для него стандартную броню, поэтому они были вынуждены осквернить доспех тактического дредноута. Когда–то это была модель «Тартарос», но она подверглась необходимым модификациям, чтобы принять его плоть. Он начинал исцеляться. Техножрецы признались, что не смогли удалить некоторые аугментические части, которыми наделили его раньше; его тело не позволяло это сделать.

Первые шаги отозвались мучительными вспышками, но к тому времени, как Вольк добрался до ангара, боль обрела для него иной смысл – хотя он по–прежнему ощущал ее. Его просто больше не заботило то, что он испытывает страдания.

Ему дали оружие – болтер и цепной меч. Ни то, ни другое не лежало в руках так, как надо. Он решил, что этого и следовало ожидать: его руки больше не были плотью. Другая едва слышная мысль, притаившаяся за болью железа и плоти, шепнула – причина в том, что это оружие никогда еще не забирало жизни. Оно было мертвым, не обагренным кровью, лишенным своей песни.

Пертурабо взглянул на Волька, когда тот пересекал палубу. Ряды Железных Воинов выстроились в ожидании перед опущенными аппарелями катеров. Вольк замедлил шаг, приблизившись к примарху. Глаза–прицелы Железного Круга уставились на него и замерли на несколько секунд. Аргонис шел рядом с ним, вооруженный и в броне, держа Око Гора в правой руке. Вольк начал было опускаться на колени с шипением суставов, ожидая порицания из уст своего повелителя. Примарх лишь коротко покачал головой, прежде чем Вольк успел склониться.

Железный Круг расступился перед Вольком и сомкнулся за ним и Аргонисом; они последовали за примархом во чрево «Грозовой Птицы». Только когда катер уже с ревом несся через пустоту, Вольк нарушил молчание.

– Они не подвергали сомнению ваше право явиться сюда, господин?

– Нет, – сказал Пертурабо, отворачиваясь и глядя в темноту. – Они ждали нас.

Вольк слушал эти слова, и дрожь пронизала его закованную в металл плоть.