Текст книги "Рабы Тьмы"

Автор книги: Джон Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

XIII

Экаддон

«Мстительный Дух» неспешно плыл по морю огня. Пальба орудий и дульные вспышки скрывали его громадный корпус вместе с рябью рухнувших пустотных щитов, разбитых ответными залпами противника, пока команда поспешно восстанавливала внутренние слои. Вокруг него проходили сестры войны, окружавшие флагман, словно монарха. Их батареи непрерывно стреляли в пустоту, наполненную окружавшими их врагами; эскадры лёгких кораблей противника стремились разделить строй темных кораблей, рассеяв его в межзвездной пустоте.

Линия оборонительных платформ, висящих в пустоте, пульсировала огнем на расстоянии; за ней своего часа ожидали пять звездных крепостей, чтобы превратить пространство перед собою в поле смерти. Каждая из них вращалась на месте, словно зубчатая вертушка, установленная неведомым дитем среди звезд; мощь их лафетов соответствовала вооружению линейного корабля – вместе им под силу было уничтожить весь флот.

Самая близкая к внешнему краю крепость уже стреляла, сотрясаясь от залпов пушечных батарей и торпедных аппаратов.

«Мстительный Дух» и его сестры стремительно погружались в котел огня между крепостями – для стороннего наблюдателя это выглядело как бессмысленное безрассудство, и все же это был тщательно продуманный акт агрессии. По мере наступления он буквально тянул за собой вражеские суда в крепких объятиях близкого боя: для наводчиков орудийных бастионов все мишени сливались в сплошное пятно радиации, вспышек плазмы и космического мусора, затрудняя прицельный огонь. Разбросанные корабли обеих сторон слились воедино, рассчитывая на артиллерийские системы и мощь своих когитаторов. Сыны Гора продолжали свой отчаянный натиск, разгоняясь все больше и буквально разрубая корабли, что осмелились бросить им вызов, стремительно приближаясь к ближайшей крепости, подобно острию ножа убийцы, пробившего плоть защищающихся рук жертвы, что пытается отсрочить неизбежный конец.

Пустотные битвы могут проходить и на сверхдальних дистанциях, основанные на расчетах и маневрах, что разыгрываются, словно ход часового механизма. Эта битва… Эта битва была совсем иного толка – скорее драка, настоящая свалка: каждый корабль в строю принимал и выпускал океаны огня. Корпуса были расколоты. Газ вырывался из ран в метровых толщах железа и камня. Пламя ревело во тьму, жадно поглощая питавший его воздух. Боеприпасы детонировали, издали напоминая собой неестественно яркие голубые и красные цветы, рассыпанные во тьме. Каждое судно, разорванное на части взрывом реактора, каждый удар по идущему на прорыв кораблю, пронзивший пластины адамантия, был подобен вспышкам тихого цвета в безмолвной темноте ночи.

Внутренности «Мстительного Духа» были наполнены звуками, и Экаддон чутко внимал вибрациям орудийных установок и двигателей, спускаясь по трапу. Большая часть его жизни прошла в пустоте, и значительная масса этого времени – на флагмане Магистра Войны; он мог читать эти звуки, словно голос корабля. Теперь же он слышал его вопль: корабль получил серьезный урон, работа его реакторов приблизилась к критической отметке, щиты падали так же быстро, как их успевали подключать к сети – и всё же он ликовал. Ликовал, рыча от неповиновения, радуясь убийству и приветствуя жизни, унесенные залпами его батарей.

– Абордажная команда проникла на корабль одной палубой ниже, – поспешно произнес Кобарак, глядя на пульсирующий световой сигнал. Экаддон оглянулся на офицера службы связи, и красные глаза Кобарака вернули ему взгляд из–под шипованных надбровных дуг его шлема.

– Численность?

– Приблизительно пятьдесят бойцов. Девятый Легион. Семнадцатая рота начала контратаку.

Экаддон почувствовал, как дернулись мускулы на его лице.

– Хорошая будет схватка, – медленно протянул он. – Но не наша.

Кобарак ничего не ответил. Как и остальная часть его отделения, специалист по связи знал своё место. Всех девятерых он выбирал с тщательной осторожностью: они были чистокровными воинами Стервятников и носили монету этого братства на своих мечах, будучи обязанными ему честью принадлежать к Налетчикам Первой роты. Каждый из них сражал братьев из других Легионов, и амбиции въелись в их кровь так же сильно, как и в кровь их отца. Они были убийцами, мечтающими о лаврах военачальников, без колебаний следовавших за Экаддоном по его пути.

Коридор вновь задрожал, и звук взрыва затмил рев сирен и грохот сабатонов, стучащих по палубе.

– Здесь, – сказал Экаддон, останавливаясь и дергая широкий люк рядом с полом, с которого осыпалась пыль и ржавчина. Отряд занял позиции вдоль стен коридора, выставив оружие в направлениях возможных атак, и Каллус приготовился нырнуть в люк.

– Стоять! Назовись! – раздался резкий оклик позади них и в воксе. Шесть бронированных фигур двигались по коридору в свободном боевом порядке, тусклый желтый свет мерцал от золотого Ока на их наплечниках.

– Назовитесь! – вновь прогремел голос. Капитану он был знаком: Хегрон, лейтенант 17‑й роты, способный и прямолинейный воин.

– Отбой, лейтенант.

Воины остановись, но не опустили оружия.

– Мне не сообщили о вашем присутствии в этом районе корабля, капитан. Все посты в состоянии полной боевой готовности, – отчеканил Хегрон, слегка покачивая головой при виде только что открытого люка. – Более того, в данном районе судна объявлена тревога.

– Это дела Первой роты, – прорычал Экаддон.

Туннель вокруг был погружен во тьму, освещенный лишь сигнальными огнями. Отряд 17-ой всё ещё не двигался.

– Отбой, лейтенант. – Вновь медленно процедил Каллус.

– Вы не были зарегистрированы или связаны с местной тактической сетью, – с непреодолимой категоричностью произнес воин. – Что вы здесь делаете?

Капитан Налетчиков медленно отошел от люка и успокаивающе поднял руку:

– Я не могу тебе ничего сказать, но у нас чертовски мало времени. Надеюсь, ты простишь меня, брат…

С этими словами он выхватил пистолет, молниеносно выстрелив. Боеприпас, вырвавшийся из ствола, был вдвое мощнее стандартного болтерного снаряда: вокруг металлического наконечника был сформированный колпак из керамита, и когда он достигал цели, взрыв трансформировал металл в жидкость, а оболочка превращала взрыв и жидкость в горящую кумулятивную струю. До начала войны их не существовало – в них просто–напросто не было нужды. Зачем нужны были боеприпасы, преследовавшие лишь одну цель: убийство тяжелобронированных Легионес Астартес?

Снаряд ударил Хегрона по латному вороту доспеха чуть ниже шеи. Детонация была подобна мигающей вспышке и реву света, после чего голова лейтенанта отделилась от тела, которое упало, дергаясь в судороге от поразившей плоть взрывной волны.

Какой–то воин открыл ответный огонь.

«Быстро. Жаль так бесславно лишать Легион таких способностей», – подумал Экаддон, откидываясь назад, когда рядом с открытым люком рядом с ним врезался болтерный выстрел, и открывая ответный огонь, когда остальная часть его отделения присоединилась к братоубийству. Они были готовы; отряд 17-ой – нет. Звук стрельбы на мгновение заглушил тревожные сирены, а затем столь же внезапно исчез, оставив лишь эхо. Катуланские Налётчики двинулись вперед, после чего раздались звуки добивающих одиночных выстрелов – по одному на левый глаз каждого бойца.

– Дайте павшим монеты, – жестким голосом произнес Экаддон, вынимая диск отполированного до зеркального блеска металла, и бросая его на изуродованный труп Хегрона. Это был старый обычай, старше самого Легиона; честь, оказанная мертвым, и предупреждение живым, пришедшее прямиком из пропитанных кровью темных тоннелей Хтонии.

– Капитан, – прошипел Кобарак. – Мы не должны…

– Сделай это! – прорычал Экаддон. – Сейчас скверные времена, эпоха жестокой войны. Меньшее, что мы можем – это соблюдать формальности.

Он повернулся обратно к люку. За первым был и второй, меньше и тяжелее, покрытый ржавым налетом. Он пытался открыть его, но лишь ради уверенности в том, что это невозможно – замок явно давно пребывал в нерабочем состоянии.

– Здесь, – отрывисто произнес капитан. – Быстро.

Один из его воинов быстро переместился к нему; мелькнула вспышка, и расплавленный металл начал стекать по двери, испуская дым и падающие хлопья ржавчины. Вой сирен наполнял уши, рот же был сухим от адреналина. Лазерный резак внезапно умолк, и Налетчик отступил назад, позволив Экаддону взяться за штурвал гермодвери.

Но он колебался.

Дыхание обдирало пересохшее горло. Без всяких сомнений он убил Хегрона; в нем не было ни капли страха, когда существо, зовущее себя Тормагеддоном, пришло к нему из небытия, но сейчас он чувствовал, что собирается совершить что–то, имеющее последствия куда более серьезные, чем у всего, что он творил до сего момента. Точка невозврата была пересечена: будущее, ожидающее за этой дверью, вынуждало задаться чрезвычайно простым вопросом – останется ли он вообще в живых?

Каллус выдохнул, рванув дверь на себя. Люк заскрипел, выходя из проема. Капли жидкого металла падали на палубу, когда он раскрылся достаточно широко, чтобы воздух вырвался в пространство снаружи, прежде чем он закрепил его. Где–то на системных мониторах мостика будет мигать желтый сигнал тревоги, отвечающий за контроль внутреннего атмосферного давления, но это уже не имело значения, как и мертвые, которых они оставили во внешнем коридоре.

За проемом гермодвери была лишь холодная темнота нижних палуб, уходившая столь же далеко, насколько простирался взгляд. Экаддон медленно вынул свой клинок, большим пальцем активировав силовое поле, и шагнул сквозь проем. На дисплее шлема мигали предупреждения о низкой температуре, и ничто не двигалось в этом сумрачном мире пыли и ржавчины, встревоженном ложным ветром. Он сделал три крадущихся шага, инстинктивно почувствовав чужое присутствие, и резко вскинул клинок.

Во тьме рядом с ним безмолвно стояла бронированная фигура.

– Капитан, – загадочно произнес Малогарст. Каллус почувствовал в голосе этого извращенного ублюдка намек на насмешку. – А я уже было решил, что ты не придешь.

Лайак

– Ты должен вернуться на войну, Фулгрим, – низким, раскатистым голосом произнес Лоргар, и его слова подобно волне давления покатились по толпе. Некоторые из мутантов упали на колени, другие судорожно дергались, пока их рвало кровью. Золотой ореол раскрылся за плечами Лоргара, когда его психическая сила проявилась в насыщенном варпом воздухе.

Фулгрим лениво извивался; одна его рука перебирала волосы Н’кари, в то время как другая манерно подобрала мокрый красный фрукт с серебряного блюда и протянула его раздувшемуся отродью. Лайак заметил, что лик возвышенного демона был искаженным отголоском собственного лица Фениксийца, откормленной пародией на душераздирающее совершенство примарха. Н’кари жадно съел сочный плод, облизывая его пальцы.

– Сколько времени прошло, брат, с тех пор, как мы разговаривали? И я говорю именно о настоящем разговоре – о рассказанных историях и всех этих маленьких интимных секретиках, которые должны составлять братскую связь? Ах, слишком давно, – он провел неестественно розовым языком по губам. – Может быть… Но с другой стороны, может быть, нет…

– Война, Фулгрим…

– В конце концов, мы ведь вовсе и не братья, не так ли? Даже опарыши, которые появляются на одном гнилом куске мяса, в большей степени являются братьями и сестрами, нежели мы. Сложно заиметь какое–то чувство родства, находясь в пробирке, хотя я и вовсе сомневаюсь, что наш отец старался дать нам хотя бы его подобие – баланс семейной жизни едва ли был для него главным приоритетом.

Лицо Лоргара было совершенно неподвижным, а глаза – немигающими. Лайак чувствовал, как контроль омывает примарха, как ореол сияет всё ярче вокруг его головы.

– Ты был благословлен и возвышен, Фулгрим, – вымолвил он. – Твоя натура такова, какой её желает видеть Темный Принц, и я не оспариваю это. Но я здесь, чтобы вернуть тебя на войну с Ложным Богом, что была оставлена тобой незавершенной.

– Какая война, мой дорогой брат? – существо, некогда бывшее Фениксийцем, нахмурилось, задумчиво проведя пальцем по щеке Н’кари. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Время уже не то, что было раньше.

– Война против Императора. Битва за возвращение Империума в лоно Истинных Богов.

– О да… Та война. Нужно это запомнить. Она уже закончилась?

– Нет, – с улыбкой произнес Лоргар, слегка сузив глаза. – Впрочем, конец уже близок, и именно поэтому я здесь.

– Всё ради Гора, – промурлыкал Фулгрим, довольно наблюдая за тем, как Лоргар закатил глаза, и слизывая алые пятна фруктового сока с пальцев.

– Гор никогда не был первопричиной этого противостояния, – твердо ответил Лоргар. – Это сражение Изначальной Истины и лжи нашего отца.

– Ложь… Ах, я всегда так любил ложь. Что бы вы ни говорили, неужели я должен возвращаться в ваш жалкий век, вновь собрав существ, вырванных Императором из моих чресл, и что?.. – примарх пожал плечами, затем продолжил, взволнованно рыча от ложного ликования. – Я должен стоять плечом к плечу с возлюбленным Магистром Войны, истекая кровью в праведной борьбе, чтобы увидеть, как падет наш отец, рыдая слезами отвергнутого, но отмщенного сына? – ропот смеха пробежал по толпе наблюдавших чудовищ. – О, но ведь это твоя работа, мой дорогой брат!

– Ты отказываешься? – с нажимом процедил Лоргар, отбросив вежливость.

– Отказ. Ох, слишком громко сказано. Правда… – демон–примарх улыбнулся, подбирая слово. – Правда в том, что всё это мне совершенно безразлично.

– А теперь ты лжешь, – усмехнулся Аврелиан.

– Нет… – Фулгрим перевел на брата взгляд с холодной улыбкой и расцветающей злобой в глазах. – Нет, я не лгу. Я уверен, что ты не желал так прискорбно быстро испортить эту встречу, братец, но у тебя это прекрасно получилось. Ох, Луперкаль был бы так недоволен тобою…

– Гор… – осторожно произнес имя Лоргар, и звук сорвался, подобно волне, разбивающейся о камень. – Я здесь не ради него.

– Ох, ты уже говорил что–то подобное раньше, – лукаво промурлыкал Фениксиец. – И я уж было решил, что наш возвышенный, столь любящий истину Уризен не может так легко заигрывать с предательством. Но ведь это даже не просто флирт, не так ли? – его улыбка сияла восхищением. – Расскажи мне больше!

– Гор потерпит неудачу, и все наши деяния обратятся пеплом. Человечество не примет Богов. Тирания и невежество нашего отца восторжествуют.

– Ах, так ты хочешь, чтобы я помог вам предать его. О, Лоргар, я не думал, что в тебе есть что–то подобное! – Фулгрим отпрянул от Н’кари и скользнул вниз по склону к Аврелиану. – И что будет после? Кто займет его место?.. Ох… – он усмехнулся. – Брат, мой милый, милый брат, это ты хочешь взять корону и занять престол? Ныне ты не такой скучный, как я помню. Король—Пастор царства, где боги и смертные живут в союзе, где честолюбие – это праведность, священная энтропия, удушающие объятия и убийства – преданность. Я вижу это… Я вижу это, брат – города из золота и костей, миры, объятые пеплом. Я слышу крики и ощущаю дым пожарищ, – примарх закрыл глаза и откинул голову назад, глубоко вдохнув широкими ноздрями.

– Всё это – не ради меня. Это ради Богов, ради Истины, ради блага всего человечества.

Фулгрим покачнулся на месте, а затем вздохнул, опустив голову, и открывая глаза: влажные, безупречно черные.

– Он умер на Давине, ты знал? Он жив только силами Четырёх. Если Боги откажутся от него, то Гора больше не станет, эхо его существования окончательно пропадет, ​​свет, вспыхивающий на месте его души, исчезнет. – Улыбка Фениксийца стала тусклой и печальной. – Это всё равно что достать кабель питания из машины…

– Победа в этой схватке стоит больше, чем жизнь любого человека. Это цена выше, чем жизнь кого угодно.

– И ты желаешь, чтобы я вернулся к нашему возлюбленному брату, а затем вонзил кинжал в его спину, прежде чем последовать за тобой на Терру? – в словах демона–примарха всё ещё был намек на насмешку, но тон стал неожиданно серьёзным.

– Не только это, Фулгрим, – мягко сказал Лоргар. – Ныне ты един с божественной сутью Темного Принца. Ты сын Ложного Императора, и брат Гора. Куда бы ты ни пошел, всюду с тобой будет пребывать сила твоего повелителя, воплощением которой ты являешься.

– Лесть… Ах, как соблазнительно!.. Но, как я уже сказал, мне всё это безразлично, – некогда прекрасное лицо расплылось в ядовитой улыбке. – Ты действительно всего лишь глупец. Темный Принц не лишал своей милости Луперкаля. Ты всерьёз считаешь, что можешь убить Магистра Войны, а затем укротить верные ему силы? Гордыня – восхитительный грех, но он изничтожит вас, если вы возвыситесь слишком высоко. Посмотри, брат, посмотри, что стало со мной!

– Он падет, – пророкотал Лоргар. Он уже пал. Вот почему мы должны избавиться от него – он слишком слаб, чтобы увидеть конец этого Крестового Похода.

– И ты полагаешь, что другие преклонят колени перед тобой?

– Они преклонят колени перед Богами, что владеют их душами, и именно они принесли мне понимание этого, дабы я мог выполнить их указ. Все мы – дети Истинных Повелителей, и наши братья подчинятся.

– Ты так убежден в этом?

Лицо Лоргара исказила улыбка.

– Я верю.

– Тебе нужно нечто большее, чем эта детская вера, чтобы убедить меня в том, что это не очередная неизящная шутка, лишенная юмора. – Фениксиец развернулся, заскользив обратно к своему роскошному помосту. – Впрочем, я уверен, что мне понравится наблюдать за происходящим.

– Сожалею, Фулгрим, – спокойным голосом произнес Уризен, пока вокруг него, подобно солнцу над горизонтом, поднималось сияние неведомой силы. – Это не тот выбор, который я могу тебе позволить.

Толпа вздрогнула и зашипела в страхе и гневе. Фулгрим яростно повернулся, и белая грива его волос всколыхнулась от внезапного порыва.

+Твоё время пришло, сын мой.+

Психическое послание Лоргара проникло в разум Лайака, переворачивая нутро его разума, словно ключ, открывающий замок.

Он вздохнул. Мысли за его глазами начали кружиться, фрагменты памяти, ощущения и слова начали сливаться воедино.

– Это… возвышенное существо, что является вашим братом – оно может отказаться? – спросил Зарду в своих покоях на «Трисагионе».

– Может, сын мой, – ответил его примарх. – Вот почему ты идешь со мной, и я вновь должен просить твоего прощения.

– Прощения, господин?

– Ты должен нести бремя, которое не могу нести я…

Фулгрим всё ещё разворачивался. Лезвия клинков блестели в его руках. Рты распахнулись в криках восторга и ярости.

В сознании Лайака открылась бездонная пустота. Слова разворачивались во тьме, растягиваясь на струны слогов, которые тянулись из наречий старше человечества в саму вечность. Это был не язык – смертные не могли говорить на нем. Имя, единственное имя, нашептанное кошмарами, обитающими за вратами снов, бесконечное, словно пожирающая себя змея. Он ощущал, как его душа возопила, и фрагменты знаний крупицами вырвались из тех её закоулков, где они были посеяны. Каждый был частью имени, кусочком червя, мучительно проталкивающимся из пустоты в его горло.

Первый слог с кашлем вылетел в воздух с брызгами крови. Камни площади увеселений дрожали. Фулгрим изогнулся, словно под ударом. Время медленно тянулось, и звуки разрезали моменты. Толпа выла в ярости.

Булава Лоргара уже находилась в его руке, освещенная молниями. Ореол вокруг примарха был подобен ауре ревущего пламени. Импульс телепатической команды разорвался, пока другие Несущие Слово рвались к своему господину с оружием наперевес. Актея стояла в тени Аврелиана, а её силуэт был размыт избытком психической силы.

Всё это случилось за долю секунды. Фулгрим был вынужден вскочить и извернуться: он рос в размерах, двигаясь быстрее, чем удар грома, его тело раздувалось от неистового гнева. Небо вспыхнуло чернильной тьмой; свет же в мгновение ока стал ослепительным. Разряды энергии окутали его мускулы, застывая на доспехе, а изогнутые мечи мертвенной хваткой были зажаты в кулаках и вскинуты вверх.

Взгляд демона–примарха застыл на Лайаке, пылая чудовищной яростью. Зарду ощущал всем естеством то, как он проходил сквозь его плоть и доспехи, слой за слоем сдирая защиты, выгравированные на его коже и дрожащие под напором неестественной силы. Оскаленная маска пылала, и он вдруг почувствовал себя маленьким, ничтожным насекомым, бросившим вызов буре.

Тот–что–назывался-Фениксийцем рванулся вперед. Воины Несущих Слово открыли огонь, и в ответ на то орда монстров сорвалась с цепи. Лоргар молниеносно прыгнул вперед, преграждая путь своему демоническому брату, когда Лайак вкусил горькую медь нового расплавленного и извивающегося звука, что проталкивался к его языку – и тогда следующий слог истинного имени Фулгрима вновь расколол воздух.

Аргонис

Ливень сверкал огнем. Детонации вспыхивали под черным покровом, украшая атмосферу ужасающим ожерельем огненных цветов. Экваториальные леса горели от края ночи до границы рассвета. Миллионы деревьев, налитых тяжелыми жизненными соками, пускали клубы дыма в воздух. Сферу планеты окружали зловещие, окутанные тишиной развалины её оборонительных сооружений в виде пояса обглоданных обломков. Военные суда висели низко над планетой: их орудия молчали, пока покрытые шрамами корпуса надвигались на мир под их раздутыми бронированными брюхами. Грозовые тучи вскипели над руинами городов, и грязная молния разорвала небо на лоскуты. Черный от пепла дождь окунул руины в серый цвет, но огни ям, наполненных смертью, всё ещё пылали даже под неистово хлещущими плетьми влаги.

Аргонис смотрел вниз на первую встреченную ими яму. Марево подергивалось на поверхности горящего масла и жира. Макушки и оскаленные лица нескольких черепов вырисовывались из мерзкой жижи и огня. Воздух над ямами мерцал, образовывая узоры в дыму: лица, рты, зубы. Города были переполнены изувеченными телами, порванными на части, и брошенными там же, где они и пали – лишь тот, кто умер с оружием в руках, был достоин находиться в Яме Черепов.

Он видел подобное и раньше, но не в таком масштабе. На Хастрике силы, приведенные к присяге Магистру Войны, выложили тела и головы убиенных под конусообразными насыпями земли и стали пировать их плотью. Обгоревшие черепа, покрытые пеплом, были гирляндами подвешены на портальных кранах, простирающихся над бездонными шахтами. То был ритуал, омерзительная в своей сути кровавая почесть врагу и жертва зарождающемуся богу варпа.

Обломки доспехов, шлемов и лазганов грудами лежали около ям, покрытые кровью и копотью, а в грязи сверкали проблески символов и следы единообразных знаков. Они прошли уже десять пирамид из черепов, каждая из которых была высотой с танк, и он прекрасно понимал, что здесь происходит: отвратительные рассказы Малогарста были достаточно хорошо усвоены, чтобы понимать суть происходящего, и ему это отнюдь не понравилось. Эмиссара беспокоила не бойня, но то, что она собою подразумевала.

– Это проклятый мир, – вслух вымолвил Сын Гора. – Они прокляли его.

Пертурабо ничего не ответил, вглядываясь в падающий навстречу восходящим огням серый дождь.

Железные Воины выстроились на холме, что некогда был зданием. Балки торчали из склона обломков, куски окрашенной штукатурки всё ещё виднелись среди ломаного кирпича. Густая смесь дождя и пепла стекала с доспехов. Половина гранд–роты выстроилась рядом с монструозными фигурами дредноутов; её окружали транспортные средства и сборные укрепления, размещенные и развернутые вокруг холма за считанные минуты с тех пор, как они достигли этого места от зоны высадки – то было более трех часов назад. За всё это время, пока они пересекали десять километров руин, им не встретилось ни одного живого существа.

– Они не придут, – мрачно вымолвил Аргонис. Даже сквозь фильтры шлема он ощущал тяжелый привкус меди, стоявший в воздухе.

– Нет. Они будут здесь, – низким, стальным голосом ответил Пертурабо, глядя на землю, сокрытую за пеленой дождя.

Ещё на краю системы они засекли огни сражения, сенсорные эхо–сигналы от вспышек плазмы и ядерных взрывов по всему спектру. Никто не бросил вызова «Железной Крови» и её сестрам, пока они наступали по направлению к планете: там не было ни пикетов, ни часовых, ожидающих врагов или же друзей, лишь остаточные пятна тепла от мест, где находились ныне испепеленные оборонительные платформы. Флот вошел в пределы досягаемости бортовых орудий задолго до того, как отреагировали корабли Пожирателей Миров. Их было много – по крайней мере, тридцать в пределах видимости, и, вероятно, больше на другой стороне планеты. Они двигались не скоординировано, словно в оцепенении; ощетинившись пушками, но с наполовину неактивными системами наведения.

Самые крупные из них носили имена, облеченные в мрачную репутацию ещё задолго до того, как Теневой Крестовый поход пометил их шрамами, а варп покрыл корпуса багровой патиной. «Завоеватель» был подобен изуродованной королеве разрушений, чье нарядное платье было изорвано, а красота потеряна в паутине шрамов. Он всё ещё был равен «Железной Крови» по размерам, но война не была к нему добра. И всё же исполинский флагман развернулся, чтобы встретить Железных Воинов, похожий на пьяного воина, поднимающегося со стула с мечом наготове.

Суда Пертурабо заняли позиции на самом краю радиуса поражения Пожирателей Миров, приготовив орудийные системы и тщательно распределив все вероятные зоны огневого контакта с потенциальными противниками. Десять тысяч Железных Воинов ожидали воли своего лорда в абордажных капсулах и пусковых ангарах, их оружие было заряжено, а губы стиснуты в стоическом молчании

– Отправь это, – рыкнул Повелитель Железа, приказывая направить сигнал до «Завоевателя».

– Говорит Пертурабо, Повелитель Четвертого Легиона. Я прибыл сюда по указу Магистра Войны Гора Луперкаля, владыки Нового Империума, и принес его волю, как ваш брат по войне и по крови

Ответ пришел неожиданно – изодранный статическими ударами от передачи с планеты на корабль, и последующей – на «Железную Кровь».

– Это место не предназначено для подобных тебе, – прохрипел голос, замирая. – Оставь нас и убирайся.

Сообщение прервалось, и других более не последовало. Корабли Пожирателей Миров не пытались остановить их, и флагман Четвертого Легиона в сопровождении своих сестер вышел на орбиту Наводнения. Они держались поближе, буквально в сотнях метров от судов Железных Воинов, словно дикие псы, бегущие рядом с соперничающей стаей. Воины Пертурабо высадились одной волной в пять тысяч воинов, техника и средства материального обеспечения прорывались сквозь дым и грозовые тучи на поверхность разоренного мира. Аргонис не спрашивал, почему они десантировались в боевых порядках – ответ был очевиден: им, возможно, придется сражаться. После приземления они двигались и разворачивались с грозной быстротой, поражавшей своей эффективностью, за которой эмиссар едва ли мог уследить: бронетехника была развернута, линии оборонительных сооружений и склады боеприпасов – установлены, и за всё это время Пертурабо не проронил ни слова. Весь процесс больше был похож на наблюдение за вращением шестеренок и зубцов исполинской машины

– Мы здесь, чтобы призвать их к Магистру Войны, а не истребить, – сказал Аргонис, получив в ответ долгий, тяжелый взгляд примарха.

– Слова здесь будут неуместны, – наконец ответил Повелитель Железа. – Вскоре ты опробуешь эту сдобренную дождем истину сам. Битва – единственный диалог, который услышит мой брат.

Аргонис лишь покачал головой, собираясь вновь заговорить, когда шипение и скрежет металла заставили его повернуться. Сгорбленная фигура Волька стояла позади Пертурабо, ныне почти столь же высокого роста, как и примарх; рука, усеянная лезвиями, указывала вдаль. Эмиссар посмотрел в этом направлении, но ничего не видел, пока его глаза не уцепились за тень среди серых полос и дыма. Она подходила всё ближе, двигаясь медленно и как–то странно неловко, словно бы заставляя себя не сорваться с места. Шеренга воинов, облаченных в тусклый металл, вскинула оружие, наводясь на фигуру, что неумолимо приближалась всё ближе и ближе. Теперь её можно было разглядеть ещё более четко: одинокий воин, облаченный в шлем и доспехи, залитые кровью и пеплом.

Орудия с визгом захватили новую цель, чтобы накрыть незнакомца, пока тот карабкался на холм, окруженный мрачным молчанием – никто не смел произнести хоть слово. Он остановился у самой нижней цепи укреплений, оглядев простиравшийся бастион и стоящие на позициях орудия с воинами за ними, а затем вскинул взгляд на Пертурабо.

– Уходи, – прохрипел легионер. – Тебя не должно здесь быть! Уходи немедленно!

Аргонис узнал этот голос – когда–то давно он слышал его на полях сражений и командных брифингах, но едва ли мог опознать в этом человеке офицера, которому он принадлежал. При всех стараниях, Сын Гора не смог скрыть удивленного недоумения, прорезавшегося в его вопросе:

– Кхарн?..

Взгляд воина дернулся к Аргонису, но он ничего не ответил. Тяжелые струи воды стекали по забралу его шлема, под стать доспехам покрытого кровью и почерневшего от огня; белый и синий, старые цвета Легиона, почти исчезли под красным и черным – цветами, в которых он был перерожден. Центурион свободно держал свои руки по бокам, и эмиссар увидел, как обнаженная рука подергивается на рукояти огромного цепного топора, гремя цепями. Нет, он совершенно не был похож на того воителя, которого знал Аргонис. Он выглядел как что–то гораздо более хрупкое и куда более опасное, нежели раньше. Пожиратель Миров судорожно вздрогнул, мотая головой, словно пытаясь очистить разум, и с напряжением прохрипел:

– Уходите!

– Мы пришли, неся волю Магистра Войны, – громко отчеканил эмиссар, затмевая голосом шум дождя. – Где твои братья? Где твой лорд–примарх?

Покрытый кровью шлем лишь ещё раз качнулся из стороны в сторону

– Уходите, – цепной топор ожил в обнажённой руке, разбрасывая застрявшие в зубьях куски плоти.

– Ваш флот не будет нам препятствовать, – напирал Аргонис. – Мы пришли, неся зов Луперкаля, первого среди равных – он повелевает вам исполнить предназначенную роль в падении Ложного Империума. Вы призваны к вратам Терры.

Решетка вокса центуриона лишь медленно зашипела от распираемого яростью дыхания.

– Кхарн, послушай меня, – требовательно произнес Сын Гора. – Ангрон должен…

– Он умирает! – взревел Пожиратель Миров, вновь заставляя ожить топор. Казалось, можно было ощутить то усилие, которое он прилагал, чтобы не пустить его в ход. Тяжелое дыхание с хрипением вырывалось из решетки динамика.

– Это всё, что… удерживает его здесь, – он качнул головой в сторону ям, переполненных останками. – Мы сделали это ради него. Я сделал ради него.

Дисплей шлема Аргониса начал подавать сигналы предупреждений, получая информацию из системы ауспиков бронетехники Железных Воинов.