Текст книги "Парк Юрского периода: миллионы лет спустя"

Автор книги: Джон Беркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Элли и Сол тоже видели это. Лицо Броуфстайна почти не изменилось. Возможно, стало еще суровее.

– Быстрее же!!! – крикнула Элли. – Быстрее!!!

Сол не ответил. Он следил за дорогой. Да и вряд ли девушка нуждалась в его ответах.

Монстр почти поравнялся с машиной. Его лобастая голова нависла над задним сиденьем. Густая слюна хлопьями стекала по массивной нижней челюсти и падала вниз, попадая то на дорогу, то на кожаную куртку Малколма. Горячее дыхание рептилии коснулось людей. Пасть распахнулась, готовая моментально схватить первое, что подвернется. Гортанный хриплый рык оглушил зоолога.

Спереди вдруг быстро надвинулась черная стена. Блеснули серо-голубым тугие штрихи тросов.

– Поворот!!! – взвизгнула Элли.

Сол продолжал выжимать из двигателя все, на что он был способен, даже не думая тормозить. Он круто вывернул руль, «лендровер» вильнул, вписываясь в зигзагообразный поворот, и понесся дальше, оставив за собой сизое облако выхлопа.

Чудовище на какое-то время скрылось из виду, а когда появилось вновь, машина была уже слишком далеко.

Ти-рекс остановился и еще раз визгливо заорал.

Несколько секунд, и его грозная фигура растворилась в чахоточно-серых сумерках.

– Ну, кажется, этот круг мы прошли лучше всех, – пробормотал, поворачиваясь и занимая нормальное положение, Малколм. Увидев в зеркальце смотрящие на него глаза Броуфстайна, он наклонился вперед и прокричал, силясь перекрыть вой ветра: – Могу поклясться, именно этого парня я видел на вашей эмблеме! Вы его натурщиком нанимали или как?

Элли улыбнулась, увидев на лице охотника настоящее обнаженное удивление.

* * *

– Вы слышите? – спросил Грант на ходу, поворачиваясь к торопливо шагающим рядом детям.

Рев Ти-рекса настиг их. Ночью было трудно определить, на каком расстоянии находится хищник, и они невольно ускорили шаг. Минут через пять где-то впереди, совсем недалеко, возник новым звук, он абсолютно отличался от вопля Тираннозавра и был очень красивым. Мелодичный и глубокий, ровный, словно кто-то протрубил в огромный рог. Ночь придавала ему чарующие оттенки. Он не нес зла или агрессии, которой была пропитана окружающая их природа. Мягкий, обволакивающе-уютный, звук казался преисполненным спокойствия, умиротворенной безграничной силы. Сигнал ко сну, отдыху, заставляющий забыть об опасностях и тревогах.

Лекс почувствовала, как веки ее отяжелели, ноги стали ватными, а голова начала сама собой склоняться к груди.

– Я устала, – сказала она. – Нельзя ли нам идти чуть медленнее?

Грант посмотрел на ее красные припухшие глаза, вялые движения и кивнул.

– О'кей. Немного отдыха всем нам не помешает.

– Я могу идти дальше, – поставил их в известность Тим и протяжно зевнул.

«Обычная реакция на сильное нервное напряжение, – подумал Алан. – Апатия. Хочется лечь и уснуть. Мне и самому хочется лечь. Сон – лучшее лекарство. Для восстановления сил этим ребятам нужно как следует выспаться. Спорим, что они уснут, как только их головы коснутся травы? Стоп. Какой травы? Нам нельзя спать внизу. Лучше выбрать дерево повыше и устроиться на ветвях. Так безопаснее, пожалуй. И все равно они уснут, как только лягут. Спорим? Спорим!»

Заключив сам с собой это нелепое пари, Алан огляделся и, выбрав подходящее дерево, кивнул.

– На нем-то мы и устроим лагерь.

– На дереве? – озадаченно спросил Тим.

– Угу, – подтвердил Грант. – Именно, на дереве. А что, у тебя есть серьезные причины не делать этого?

– Да нет, просто я терпеть не могу деревьев.

– Да ты, наверное, ни разу не сидел на таком, – с деланным весельем заметил Алан.

– А вы? – прищурился мальчишка.

– Сто раз, – легко соврал он, удивляясь, как запросто ему дается ложь.

– Да ну? Вы, доктор Грант, лазаете по деревьям?

– Конечно. Я же не всегда был доктором.

– Тим просто боится высоты, – сообщила Лекс.

– А ты – мышей и крыс, – тут же отозвался паренек. – Спорим, что я заберусь на это дерево раньше, чем ты досчитаешь до пяти?

– Эй, эй, эй, – влез в перепалку Грант. – Я думаю, что будет гораздо лучше, если мы полезем все вместе.

– О'кей, – бодро согласился Тим.

Они подошли к величественному, покрытому серовато-зеленым мхом фикусу. Гигантские корни свисали с нижних ветвей и могли служить прекрасной опорой.

Грант помог забраться детям, тяжело отдуваясь – вновь прокляв годы и живот – забрался сам. На высоте примерно восьми метров обнаружилась довольно широкая площадка, состоящая из нескольких, сплетенных между собой и таким образом сросшихся ветвей. Они были узловатыми, не очень удобными, однако о лучшем месте для ночлега думать не приходилось. Грант сел, свесив ноги вниз, Лекс тут же пристроилась слева, положив голову ему на колени. Тим присел справа, оперевшись спиной о шершавый бугристый ствол.

Отсюда открывалась величественная панорама. Сквозь широкий коридор, образованный ветвями и дающий густую тень, проглядывала отливающая ртутью спокойная гладь озера. Оно было небольшим, но, видимо, очень глубоким. Над идеально ровной зеркальной поверхностью медленно покачивались тонкие змеиные шеи, увенчанные плоскими головами.

– Эй, Булоболозавры, – сказал в их сторону Тим. – То есть, Бронтозавры.

– Они поют, – спокойно сообщил Алан, улыбаясь в темноте, зная, что улыбку его все равно никто не увидит.

Один из Бронтозавров задрал голову, распахнул пасть и… запел. Тот самый, трубный, бархатисто-глубокий мелодичный звук поплыл над засыпающим миром. Грант слушал его и ощущал то, что называют слиянием. Он знал парк и понимал его. И, несмотря ни на что, парк ему нравился. Не как творение человека, а как самостоятельная часть мироздания, естественная и удивительная. Она вобрала Гранта, как океан вбирает дождь, дала ему возможность почувствовать себя здесь своим.

Повинуясь глубинным инстинктам, внезапно вспыхнувшим в нем с поистине нечеловеческой силой, Грант вдруг сложил ладони обеих рук в некое подобие шара, поднес его ко рту и сильно дунул внутрь. Получившийся звук очень напоминал «пение» Бронтозавра, хотя и был более примитивным в своих оттенках. Тем не менее голова рептилии повернулась в сторону леса. Они слушали. Грант нутром понимал их.

«Ну, вот и ты становишься одним из них, – усмехнулся он. – Этот парк, действительно, уникален, только Хаммонд понимает это не в том смысле».

– Не надо, – вдруг сказала дрожащим голосом Лекс. – Не подзывайте этих чудовищ сюда.

Грант удивленно взглянул на нее. Лицо девчушки было бледным, и даже в темноте были ясно видны крупные капли пота на лбу и переносице. Он взял Лекс за руку и слегка пожал, успокаивая. Она не чувствовала того, что чувствовал он. Просто напуганный до смерти ребенок. Ей-то, конечно, не до философии и не до любований местной флорой-фауной.

– Не волнуйся, – сказал Грант. – Они не опасны и не страшны. Бронтозавры вовсе не чудовища. Это не плотоядные животные.

– Это значит, – подхватил Тим, – что они едят только зелень. Но для тебя, я думаю, сделают исключение.

– Все равно… все равно… не выношу таких.

– Успокойся, – улыбнулся Алан. – Все нормально. Они не придут сюда.

– А если придет Тираннозавр? – В голосе Лекс слышалась тревога.

«Да, она не скоро забудет эту экскурсию, – вновь вернулся к своим мыслям Грант. – Дедушке Хаммонду придется разориться на психоаналитиков».

– Тираннозавры – слепы. Даже если ему удастся преодолеть препятствие в виде водопада и все-таки добраться сюда, главное не шевелиться. Они видят только движущиеся объекты.

– А что вы называете «слепым динозавром»? – вмешался в разговор со свойственным ему тактом и необычайной любознательностью Тим.

Грант пожал плечами:

– А что называешь этим словом ты?

– Я просто спросил. Но вы же не думаете, что он видел, как мы выбрались из машины, и сейчас преследует нас?

– Нет, не думаю. Хотя своим вопросом ты загнал меня в тупик.

Алан, действительно, не знал, видел ли их Ти-рекс, а если видел, то что он делает сейчас. Тираннозавры мстительны и упорны, несмотря на некоторую ограниченность. Вполне возможно, что чудовище попытается преследовать людей, и ему очень хотелось надеяться на счастливую звезду. Скажем, Ти-рекс, прыгая с водопада, свернул бы себе шею. Именно в подобных вещах и заключалось везение. На взгляд Гранта разумеется.

– Алан, – успокоившаяся было Лекс снова приподнялась на локте. – А что, если динозавры придут, когда мы будем спать?

– Я не буду спать, – ответил он.

– Всю ночь? – недоверчиво переспросила она.

– Всю ночь, – подтвердил Грант и добавил: – Спи.

– Устали?

Голос Хаммонда был мягок и доброжелателен, однако Элли ощутила прилив раздражения. Малколм остался жив только чудом. У него оказалась довольно глубокая рана на ноге, сломано ребро, а кожа на затылке рассечена мощным ударом. Слава богу, что нашлась аптечка. Элли, как сумела, забинтовала зоолога, продезинфицировав раны, но ему требовался врач. Серьезный врач в серьезной больнице. В том, что произошло, девушка была склонна винить Хаммонда, и только его. Какая разница, что и по чьей неосмотрительности случилось с компьютером, почему Ти-рексу удалось вырваться из-за ограждения, почему рептилии до сих пор свободно разгуливают по парку. Если виноваты люди, то их набирал Хаммонд, если – техника, то ее тоже обслуживали люди, которых он нанял на работу. Слишком крупное и опасное дело – парк Юрского периода. Слишком. Хаммонд не имел права ошибаться. Просто не имел права.

Элли отодвинула стул и присела, глядя на бородача. Она старалась взять себя в руки. Сейчас не время проявлять эмоции. Хаммонд уже наказан. Его внуки, как и Алан, подвергаются серьезнейшей опасности. Такие уроки запоминаются надолго. На всю жизнь. Девушка подавила в себе раздражение, уже готовое выплеснуться наружу. Не до конца, правда, но вполне достаточно, чтобы разговаривать спокойно.

– Да, – кивнула она. – С Малколмом все в порядке. Я сделала укол морфина, хотя, его нужно доставить в больницу. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше.

– С ним все будет хорошо, – улыбка тоже была мягкой и масленой. – Утром прибудет вертолет, и доктор Малколм отправится в Коста-Рику, а оттуда – прямиком в Штаты. Следовательно, волноваться за его здоровье причин нет.

– Возможно, – Элли задумчиво посмотрела в сторону. – Возможно. Но волноваться всегда есть причины. Это не зависит от наших желаний.

– Конечно, – подтвердил бородач, – вы правы. Но, я уверен, все закончится благополучно. Кто еще сможет так позаботиться о детях в Юрском парке, как ни специалист по динозаврам.

Девушка посмотрела на него удивленно. Он заботится о детях! Кто лучше позаботится о детях! А кто позаботится о самом Алане? Ти-рексу ведь не станешь объяснять, что, мол, это – дети, а вот это – человек, который за ними приглядывает, и поэтому есть нельзя ни тех, ни других. Тираннозавр сожрет их всех, не поинтересовавшись ни возрастом, ни полом, ни общественными заслугами.

Она ничего не сказала. Тишина была удивительно неприятной. В ней витали невысказанные мысли, слова, фразы. Казалось, все пропитано напряженным ожиданием взрыва. Когда оно достигло высшей точки, став непередаваемо тягостным, Хаммонд отчетливо и очень спокойно сказал:

– А знаете, какой был самый первый аттракцион, созданный мною, когда я приехал в эту страну из Шотландии? Блошиный цирк!

В глазах его неожиданно появилась какая-то мечтательная глубина, и улыбка, из масленой и отчасти неприятной, превратилась в нормальную, человеческую, без удушливого неуместного участия. Он даже внешне изменился.

И Элли улыбнулась. Помимо желания.

– Правда? Просто сказочно.

– Да. У нас там работали разные крохотные приспособления, хитрости. Горки, качели, прочие фокусы. Очень забавно. Все это, конечно, было механическим, но люди могли сказать, что они, действительно, видели блох. Мы давали им такую возможность. Как вы думаете, многие ли могут похвастаться тем, что наблюдали колонну марширующих блох? Да, – еще раз добавил он и вздохнул, – там было, на что посмотреть.

– А парк? Зачем вам понадобилось создавать Юрский парк? – интерес Элли был вполне искренним. – Можно ведь создать нечто другое. Электронных зверей, например. Это не менее интересно.

Хаммонд как-то странно взглянул на нее и поморщился. Едва заметно, но Элли увидела.

– Всегда один и тот же вопрос. Всю жизнь! Почему не сделать механизмы? Господи, это же так просто. Я хотел создать нечто, существующее реально. Понимаете? Ре-аль-но! Живые существа. Механизмы, даже самые совершенные, никогда не смогут заменить их. Механизм слишком примитивен, – он покачал головой. – Вот лично вам, доктор Сетлер, интересно было бы наблюдать в театре игру механических актеров, а? Скажите мне!

– Конечно, нет, – не колеблясь, ответила девушка. – Но это другая область. Эмоции невозможно передать искусственным способом. Человеческая психика слишком сложна.

– Вот именно, – обрадовался Хаммонд. – Вот именно! Но ведь и у динозавров есть эмоции и своя психика! Так чем же отличается механический диплодок от механического, скажем, Джека Николсона или Дастина Хофмана, а? Я вам отвечу. Ничем! И то, и другое – фальшивка, чушь, нонсенс! А я хотел сделать живых динозавров! Таких, к которым можно было бы прикоснуться, рядом с которыми вы не будете чувствовать себя отделенным от этого парка, от его сути.

– Это уж точно, – само собой вырвалось у Элли.

– Доктор Сетлер, я не говорю о том, что произошло сегодня. Это не более чем трагическая случайность. Но в целом, в масштабе мирового открытия.

– Ну хорошо. Но опять же, для рядового туриста, ощутима ли будет эта разница? И чем, говоря вашими словами, отличается механический динозавр от того, что мы видим здесь? Животные, бродящие за ограждением, принимающие пищу в положенное время и выходящие к туристам по звонку!

– Да, вы правы, – неожиданно легко согласился Хаммонд. – Вы абсолютно правы! Наши мечты разнятся с реальностью, причем не в лучшую сторону, теперь это стало очевидным. Мы зависим от автоматики. Слишком зависим, сейчас я отчетливо осознаю это. Но в следующий раз все будет иначе. Мы не повторим своих ошибок. Произведения, созданные чистой волей, желанием, будут безупречны.

– Но ведь это по-прежнему блошиный цирк, – сказала Элли. – Иллюзия свободной жизни! Вы, Джон, упорно не хотите понять, что вам только кажется, будто парк свободен, когда им пытаются повелевать. Ян говорил об этом! Парк свободен внутри себя, но не для вас и не для меня! Когда же ему надоест наше вмешательство, он восстанет!

– Вы заблуждаетесь, – Хаммонд покачал головой. – Как, впрочем, и остальные. Когда мы будем управлять парком…

– Господи, Джон, да осознайте же, наконец, простую вещь! Ни вы, никто другой, никогда не будете управлять! Никогда!

Ее понесло. Она повышала голос с каждым высказанным словом. Отчаяние, волнение, съедающие, точащие ее разум, обрели форму конкретных фраз. И может быть, это оказалось к лучшему.

Хаммонд вдруг подался назад и каким-то жалким импульсивным жестом заслонился рукой, будто хотел спасти от разрушений то, что терпеливо, по кирпичику, строил всю жизнь. То, в чем состоял весь смысл его существования и что спасти было уже невозможно. Лицо бородача изменилось. На нем ясно проступил если не страх, то его зачатки. Он выглядел раздавленным. Убитым.

– Ваше управление – иллюзия. Я была готова превозносить Юрский парк, но в этом-то и заключалась ошибка! Мы все превозносили труд ваших ученых и относились к парку, как к забаве, развлечению, игрушке! Мы недостаточно уважали его! Силу и мощь этого места! И нот оно вырвалось из-под контроля! Вам придется смириться с этим. Сейчас имеет смысл только одно: люди, которых мы любим. Алан, Тим, Лекс. Они где-то там. Поэтому… поэтому…

Ее речь захлебнулась. Эмоции были выпущены. Элли не добивала поверженных. Тем более, если они, как говорил Малколм, слепы.

* * *

Алан сдержал слово. Он действительно не спал всю ночь, хотя это стоило ему огромного труда. Веки смыкались, измотанный организм молил об отдыхе. Несколько раз Алан проваливался в мутную дрему и опускался к самому дну, ненадежному, зыбкому, за которым начинался настоящий глубокий сон, черный, без привычных видений. Каким-то крохотным участком сознания, еще подконтрольным разуму, Грант понимал: там, во сне, его ждет что-то страшное. Оно оскалилось, ожидая, когда он пересечет невидимую границу, и набросится, едва разум окончательно померкнет. Поэтому, опустившись вниз, Грант тут же встряхивался, вздрагивал, сбрасывая с себя липкую паутину сонливости.

Ночь была тиха и прозрачна. Она рождалась в темно-синем небе, в звездах, в белых рогах луны, и окутывала мир своим прохладным дыханием. Она блуждала в верхушках деревьев ленивым ветром, скользила по поверхности озера легкой рябью, разбивая ртутную амальгаму серого зеркала воды. Отражающиеся в ней бронтозавры сонно ворочались и что-то глухо ворчали.

Но зато Грант видел рассвет, первые, нежно-розовые, лучи солнца и висящую у самого горизонта радугу. Видел, как влажный туман полз к воде, видел, как заблестели капли росы на траве и как белые паруса облаков быстро плыли по ставшему вдруг удивительно голубым небу.

А потом он вновь задремал и проснулся от истошного визга Лекс:

– Уходи! Уходи!!!

В ее голосе было столько панического безотчетного ужаса, что Грант, еще не до конца проснувшись, резко подавшись вперед, едва не свалился с дерева. Он открыл глаза и увидел прямо перед собой, метрах в трех, ноздристую плоскую голову. Большие влажные глаза рептилии с любопытством разглядывали людей.

– Все нормально! – крикнул Грант, хватая Лекс за плечо. – Успокойся!

– Уходи!!! – продолжала визжать та. Страх был сильнее ее. – У-хо-ди-и!!!

– Тихо! Все в порядке! Это Бронтозавр! Динозавр, питающийся зеленью!

Лекс притихла, хотя ее трясло, как в лихорадке. Грант отломил качающуюся над их головами ветку и протянул бронтозавру.

– Ну, давай! Иди сюда! Давай!

Бронтозавр втянул воздух широкими, чуть сплющенными ноздрями, медленно сделал шаг и осторожно взял еду из руки человека. Пожевал и вздохнул.

– Это детеныш, – спокойно продолжал говорить Грант. – Он абсолютно безопасен. Не бойтесь.

– А я и не боюсь, – быстро сказал Тим. – Ни капельки.

– Ну и хорошо.

– Он простужен, – вдруг добавил мальчишка.

Грант озадаченно посмотрел на него:

– Откуда ты знаешь?

– А у него из носа течет, – спокойно и рассудительно объяснил Тим. – Посмотрите.

Алан вгляделся в морду динозавра.

– Да, действительно, – вынужден был сказать он.

Голова рептилии покачивалась в каком-нибудь метре от развилки.

– А можно его погладить?

Такое проявление нежности несколько обескуражило Алана. «Ты ничего не понимаешь в детской психологии, – сказал он сам себе. – Совершенно ничего. Только что, полминуты назад, эта девочка пищала от страха, а теперь спрашивает, можно ли ей погладить динозавра. Ведь, по логике вещей, ее должно колотить от ужаса, а она… Нет, ты ничего не смыслишь в детях. Кто-то другой, наверняка, разобрался бы в этом. Скажем, тот же Малколм, наверняка, все разложит по полочкам за десять секунд, но ты – нет. Кто угодно, только не ты».

– Конечно, – кивнул Грант. – Ничего страшного. Это вроде большой коровы.

– Да, – Лекс серьезно кивнула. – Я люблю коров, – девочка протянула рептилии руку, и Алан заметил, как дрожат ее пальцы.

«А-а-а, она все-таки боится, – констатировал он. – А то я уже подумал, что совсем безнадежен».

– Ну-ка, иди сюда, – фальшиво пропела Лекс. – Иди сюда, давай.

Бронтозавр доверчиво ткнулся ей в ладонь. Не обнаружив ничего вкусного, он удивленно отпрянул и с почти открытой обидой посмотрел на человека.

Грант чуть не рассмеялся, настолько узнаваемы и по-детски непосредственны были реакции динозавра. Тим же не выдержал и прыснул в ладонь. Лекс довольно улыбнулась.

В этот момент бронтозавр судорожно набрал воздуха и… оглушительно чихнул, забрызгав девочку прозрачной слизью. Теперь уж Тим хохотал во все горло, не таясь. Он веселился до тех пор, пока бронтозавр не чихнул еще раз. Только теперь «мишенью» послужил сам мальчик. Лицо паренька вытянулось, и он принялся счищать с себя липкую слизь.

Лекс улыбнулась и прошептала:

– Благословит тебя Бог.

Co стороны озера донесся протяжный трубный зов. Динозавр сразу встрепенулся и принялся неуклюже топтаться на месте, пытаясь развернуться среди деревьев. Справившись наконец с этой, в общем-то, нелегкой задачей, он беспокойно потрусил к озеру, то и дело оглядываясь на людей.

– Ну, ребята, – сказал Грант, когда динозавр скрылся из виду, – пора собираться.

Арнольд Кеймен задремал прямо в кресле, перед экраном компьютера. Он сидел, склонив голову на грудь, посапывая, и ему не снились кошмары. Напротив, сны его были приятными, пестрыми, как колода игральных карт. Негр даже улыбался и изредка причмокивал губами. Крепкий здоровый сон уставшего человека.

Арнольд не слышал, как пискнул компьютер, и ограждение зоны Рапторов погасло. Еще через полчаса отключилась программа блокировки системы безопасности. Компьютерный Деннис растаял. Он исчез с монитора, уходя в небытие, как ушел Деннис настоящий. Смолкло сладковатое: «Вы забыли…» и «Ха-ха-ха…» Наступила тишина. Лишь мерное гудение вентиляторов нарушало ее, но оно, скорее, убаюкивало, чем тревожило.

Проснулся Арнольд от того, что кто-то прикоснулся к его плечу. Касание было слабым, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы программист вздрогнул и открыл глаза. Обернувшись, он увидел Хадлинга. Соломенные волосы того, и так не очень послушные, были в полном беспорядке, глаза, красные после утомительной ночи, тем не менее смотрели осмысленно и трезво.

– Сморило? – спросил Хадлинг.

– Да, устал, – объяснил Кеймен собеседнику.

– Оно и понятно, – заметил тот. – Все эти неприятности не способствуют улучшению самочувствия.

– Это верно.

– Угу. Ты чертовски неважно выглядишь, – Хадлинг вздохнул. – Скорее бы наладили ограждение.

– Я только об этом и думаю, – Кеймен вдруг сообразил, что не слышит ставшей уже привычной насмешки Денниса. Программист круто развернулся в кресле. – Погоди-ка…

Хадлинга не оживил энтузиазм в его голосе. Несколько апатично сунув руки в карманы халата, он наблюдал за энергичными действиями Арнольда. Тот суетливо набрал на клавиатуре команду и… компьютер отозвался. Картинка ожила.

– Приятель, твоя мечта сбывается, – пробормотал Кеймен Питеру. – Похоже, эта штука заработала.

– Да ну? – Хадлинг чуть-чуть воспрял духом. Усталость, сковывавшая мозг тяжелой цепью, несколько развеялась приятной новостью. – Там, действительно, можно что-то сделать?

– Пробую, – пальцы Кеймена сплясали джигу на клавиатуре. – Господи, не могу поверить.

– Что-то не так? – встревожился Хадлинг.

– Наоборот. Осталось только включить главный рубильник, и все оборудование парка придет в норму.

– Да ты кудесник, старина, – Хадлинг устало улыбнулся. – Дело за малым: пойти и нажать несколько кнопок.

– Угу, – Кеймен кивнул. – Ты случайно не знаешь двух симпатичных парней, готовых осуществить эту героическую миссию?

– По-моему, ты и сам их прекрасно знаешь.

– Так сделаем это!

Они засмеялись, вполне довольные собой.

Арнольд набрал на клавиатуре текст, включил режим печати, и принтер, тихо попискивая, начал выводить на бумаге слова.

Было шесть часов утра.

Они шли уже больше часа, а джунгли и не думали заканчиваться. Куда бы ни взглянул Грант, везде колыхались тропические деревья, лианы, цвели орхидеи, не было только яркого солнечного света, свободно струящегося с белого раскаленного неба. С одной стороны, это радовало. Прохладная тень несла успокоение уставшему телу, но, с другой стороны Алан уже начал всерьез сомневаться, в том ли направлении они двигаются. Возможно, он ошибся в своих расчетах, тогда эта прогулка закончится для них трагически. В пасти одной из обитающих здесь хищных рептилий. Дети, похоже, не разделяли тревоги Гранта. Им было достаточно того, что с ними взрослый. И если в начале пути они молчали, то минут через двадцать завели вполне нормальную оживленную беседу о самом парке и его «экспонатах».

Грант недоумевал.

– Круто! – восхищался Тим, перелезая через очередной древесный завал на пути, обращаясь к сестре. – Ты, играя на компьютере, из такой переделки никогда не выберешься.

– Я просто еще учусь, – возразила девочка.

– Вот я и говорю. У тебя с компьютером слабо.

– У меня не слабо. Я просто еще учусь.

– Ты в «Терминаторе» даже второй уровень пройти не можешь.

– А вот и нет. Я доходила до четвертого.

– А я – до шестого! – похвастался Тим.

Алан почувствовал, что голова у него от этих разговоров пошла кругом. Он перебрался через завал, едва не порвав брюки, и вдруг встал как вкопанный.

Дети даже не заметили этого. Их слишком увлекла собственная болтовня.

– Стоп! – сказал Алан и удивился необычным интонациям своего голоса. Крайняя степень изумления.

Дети остановились мгновенно. Личико Лекс вытянулось. Тим принялся озираться вокруг, отыскивая причину беспокойства. Для него она могла заключаться только в одном: рядом динозавр. Мальчишка даже присел, готовясь отскочить, прыгнуть в кусты или спрятаться за стволом дерева. Однако он не заметил ни малейшего повода для волнения.

– Что случилось? – спросила Лекс.

– Динозавр, да? – подхватил Тим. – Вы видели динозавра?

Грант покачал головой:

– Нет. Идите сюда.

Они опасливо приблизились. Растерянность, смешанная с ожиданием внезапной беды, ясно читалась на их лицах.

Алан опустился на корточки и указал на что-то, лежащее под самым стволом старой корявой сосны, служащей остовом для всего завала.

– Видите?

Тим пригляделся. На черно-коричневом ковре засохшей хвои выделялись какие-то белые обломки. Они были совсем маленькими – не больше нескольких квадратных сантиметров – и имели неправильную форму. Мальчик сперва принял их за осколки пластика, но, последовав примеру Алана и опустившись на корточки, увидел, что это…

– Скорлупа? – озадаченно спросил он.

– Точно, – подтвердил Грант. – Яйцо динозавра. Они размножаются.

– Они не могут размножаться, – вдруг с вызовом, почти враждебно, заявила Лекс. – ОНИ НЕ МОГУТ РАЗМНОЖАТЬСЯ. Дедушка говорил, что здесь только девчонки. То есть динозавры женского пола.

– Это все – ДНК, – задумчиво продолжал Грант.

– А это еще что за дерьмо? – независимо спросил Тим.

– Перестань ругаться, – одернула брата Лекс. – Сколько раз тебе мама говорила?

– Да ладно, – буркнул тот.

«Мальчик хочет казаться взрослее, – решил Алан, – а она понимает убогость подобных попыток. Достичь солидности подобным образом невозможно. Хотя, само по себе, это – вполне естественно».

– Перед экскурсией нам показывали фильм, – сообщил он. – В нем говорилось, что ученые Юрского парка использовали ДНК лягушки, чтобы восстановить пробелы в цепочках динозавров. Новый генетический код выведенных здесь рептилий включает свойства лягушки.

– Ну и что? – живо поинтересовался Тим.

– А то, что некоторые виды африканских лягушек обладают способностью спонтанно менять пол с мужского на женский и наоборот. Все зависит от демографического перевеса в данный момент. Малколм был прав. Смотрите.

Грант указал на узенькую полоску песка, тянущуюся вдоль трухлявого тела сосны. Не успевший просохнуть после вчерашнего дождя, он отлично сохранил крохотные следы.

– Дайлотозавр, – сказал Алан. – Смотрите, ребята, и запоминайте. Сегодня здесь вы видите следы зарождения новой юрской жизни.

Арнольд и Питер прошли по тропе к спрятавшемуся в тени ветвей приземистому серо-зеленому бетонному бункеру. Как и подавляющее большинство строений острова, энергетический блок, в основном, располагался под землей. Стальная дверь, толщиной не менее полуметра, надежно защищала вход от посторонних. Арнольд отомкнул сетчатую калитку, и они попали в небольшой тесный дворик, сплошь заросший кустарниками и диковинного вида тропическими цветами. Только узкая дорожка, ведущая от калитки к бункеру, была очищена от растительности и засыпана гравием. Люди, энергично втаптывая мелкие камешки в землю, достигли мрачного строения, повернули рукоятки трех механических замков и начали набирать код на электронных.

– Сработает? – Питер подозрительно посмотрел на замок.

– Надеюсь, – ответил Кеймен. – Иначе этот парк можно хоронить.

– Веселая перспектива, – хмыкнул Хадлинг.

Код сработал. Щелкнули, отходя, тяжелые запорные скобы. Вход был свободен.

– О'кей, – Арнольд одобрительно усмехнулся и хлопнул ладонью по двери. – Ты отличный парень.

Они спустились по крутой бетонной лестнице, которая, казалось, выходила прямо из стены. Весь этот бункер являлся одним организмом, цельным, крепким, несокрушимым. Он был вечен.

Арнольд и Питер погрузились в его прохладное нутро. Длинные извилистые коридоры со вздымающимися по обеим сторонам, отталкивающе холодными глыбами стен, производили давящее впечатление.

Программист оглянулся и пробормотал в ответ на вопросительное движение бровей Хадлинга:

– Не люблю я это место. Ощущение такое, будто за тобой кто-то идет.

Он сухо и неестественно засмеялся.

– Это уж точно, – поддержал коллегу Хадлинг. – Неприятное местечко. Не будь тебя, я бы, наверное, и шагу сюда не сделал добровольно.

Арнольд тряхнул головой, поправил сползающие на нос очки и пошел вперед, освещая себе путь электрофонариком.

– А самое поганое тут – темнота! Того и гляди, подвернешь себе ногу на какой-нибудь ступеньке!

– Да уж. Все боятся темноты, – констатировал Питер. – Одни – больше, другие – меньше, но все. Это в природе человека. Животные боятся огня, человек – темноты. Так устроен наш разум. Тут ничего не поделаешь.

Они говорили не потому, что им так уж хотелось что-то сказать друг другу. Просто звук собственного голоса вселял в них уверенность, точнее, поддерживал ее слабый огонек, придавал отваги, столь необходимой при путешествии в темноте по таким вот бесконечным путанным лабиринтам.

Арнольд даже вспомнил старую – слышанную или прочитанную? – греческую притчу о лабиринте минотавра. Только, в отличие от главного героя этой притчи, у них не было путеводной нити.

– Тут недалеко, – подхватил слова примолкшего приятеля программист. – Запустим главный рубильник, и тогда света будет хоть отбавляй.

– Скорее бы, – мечтательно откликнулся из темноты невидимый Хадлинг. – А то, и правда, что-то не по себе.

– Главное, не потерять друг друга.

– Ты найди рубильник, а уж я не потеряюсь, будь уверен.

Он хмыкнул. Что-то коснулось лица Кеймена. Оно было легким, почти невесомым. Возникло и тут же пропало.

– Ты чувствуешь? – Арнольд резко остановился, и Питер едва не налетел на него. – Чувствуешь?

– Что?

– Похоже, сквозняк…

– Сквозняк? Откуда бы ему здесь взяться?

Арнольд застыл, повернувшись в сторону выхода. Он явно ощущал слабый поток прохладного воздуха. Не могильно-сырого, присущего всем бункерам, а свежего, насыщенного запахом травы и утра.