Текст книги "Бангкок - темная зона"

Автор книги: Джон Бердетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

33

Я понятия не имел, как и почему Бейкер оказался вовлечен в это дело. Единственная причина, почему я считал, что он непосредственно в нем замешан, браслет из слоновьего волоса, которым указал на него монах. И еще потому что его по крайней мере дважды навестил Смит. Мысленно мы словно стали героями «Звездных войн» – я летел вслепую, направляемый бестелесным разумом.

Брат Дамронг не объявлялся три дня. И вот мы с Леком, сидя на заднем сиденье такси, пытались решить, как и почему мелкий махинатор вроде Бейкера мог оказаться в числе учредителей проекта кинотриллера мирового уровня. Я не заметил новых личностей в квартале, пока мы не вышли из машины у дома, где жил Бейкер.

Один из них пристально на меня посмотрел, и у меня возникло тягостное ощущение вакуума, от которого хочется, чтобы люди с таким взглядом всегда носили темные очки. Черты его лица были абсолютно неподвижны, и он не потрудился отвести взгляд. На нем была форма охранника, к поясу прицеплены дубинка и наручники. Я что-то быстро произнес на тайском, чтобы убедиться, что он не понимает языка. Лек из провинции Сурин и говорит на диалекте кхмерского. Я попросил его задать новому охраннику вопрос: где те, кто дежурил здесь прежде? Психопат ответил с неожиданной готовностью, явно довольный, что имеет возможность изъясняться на родном языке.

– Он говорит, теперь здесь наняли новое охранное агентство.

– Сколько их всего?

– Около десяти.

Пока они обменивались репликами, я увидел остальных: не все в форме, но готов поспорить – все без исключения кхмеры.

– Переведи ему, я пришел повидаться с кхуном Бейкером, английским учителем.

Я внимательно наблюдал за охранником, но в ответ на фамилию англичанина не заметил реакции. Но он знал, на каком этаже живет Бейкер, и кивнул в сторону лифта. Пока мы поднимались, я вынужден был переоценить свое отношение к англичанину. А когда выходили из кабины, меня поразила догадка, от которой перехватило дыхание. Я попросил Лека съездить в контору Смита и проверить, не сменились ли и там охранники. Помощник поехал на лифте вниз, а я постучал в дверь Бейкеру.

Если ведешь сыск по наитию, беда в том, что тебя могут принять за чокнутого. Когда Бейкер распахнул дверь, я забыл все свои планы, как на него надавить, потому что мне открылись новые возможности. Я вынул мобильный телефон и позвонил Леку.

– После Смита поезжай к банку Танакана, выясни, обычная ли там охрана. Не бросится ли что-нибудь в глаза. – Я говорил по-тайски очень быстро и не знал, понял ли мои слова Бейкер.

Как ни странно, мгновенное, ничем не обоснованное шестое чувство освободило мозг, и мне показалось, что теперь я точно знаю, почему в аферу вовлечен Бейкер. Я не злился на него, наоборот, испытывал нечто вроде жалости.

– Кхун Бейкер, – начал я, переступив порог, – жаль, что приходится снова вас беспокоить… – Я запнулся: пока говорил с Леком, не было времени вглядеться в его лицо, а оно все сморщилось от страха. Не сводя с него глаз, я вынул ту же фотографию, что оставил Смиту. – Полагаю, вы это уже видели? – Он покосился на снимок и поднял на меня глаза.

– Что ж, – продолжал я, – если вы мне все расскажете, подумаю, что смогу для вас сделать.

Вместо ответа он кивнул в сторону установленного на штативе у окна фотоаппарата. Камера была снабжена мощным телеобъективом, ради которого, как я догадался, Бейкер ею и воспользовался. Я заглянул в видоискатель: аппарат был нацелен на ворота во двор, где двое новых охранников играли в шашки бутылочными пробками. Казалось, и в минуты отдыха их томящиеся души ждут не дождутся какой-нибудь славной резни, чтобы хорошенько встряхнуться.

– Все они бывшие красные кхмеры, – прохрипел Бейкер. – Это имеет какое-то отношение к вам?

– Нет. Но я могу понять ваши страхи.

– Вы должны мне помочь.

– А вы должны все рассказать.

У меня сложилось впечатление, что ему не хватает сил сосредоточиться, чтобы связно покаяться, и я решил помочь.

– В каждом большом криминальном предприятии возникает одна и та же проблема: как заручиться верностью второстепенных игроков, нужных для осуществления конкретных задач. С исполнителем мужской роли все оказалось просто – он задолжал чуть ли не всем ростовщикам Лос-Анджелеса и не представлял, как жить дальше, если не удастся разжиться крупной суммой. Ну а снявшись в кино, он уже становился замаранным. Оставалась техническая сторона проекта. Сюжет срежиссирован человеком, прекрасно разбирающимся в кинооборудовании. Часть кадров снята с пола, чтобы эффектнее передать позы стоя. Сложный монтаж мог бы осуществить и талантливый любитель, но даже такого нелегко отыскать в Бангкоке, тем более что поиски следовало вести негласно. С другой стороны, умный оператор, связанный с предполагаемой жертвой, не захочет оставаться в стране, когда снимается подобный сюжет. А вы все-таки ее бывший муж и за вами тянется криминальная слава человека, снимавшего порноролики. Так какой же выход? Обучение. Вам дали пару бывших красных кхмеров на выучку. Они известны тем, что следуют инструкциям до последней буквы. Не было необходимости требовать от них вдохновенной работы. Достаточно получить добротный сырец, а дальше – дело за тем, кто будет его монтировать. А монтировать могли и вы, когда находились в Анкор-Вате. Текущий съемочный материал вам, видимо, присылали по электронной почте. Но кхмеров-то требовалось натаскать, и вы потребовали вознаграждение. Какое? Процент или наличными?

Последовала долгая пауза. Я решил, что он больше не заговорит. Но он все-таки ответил.

– И то и другое. Это была идея Дамронг. Именно она настояла, чтобы наняли меня. Больше никому не верила. А со мной до этого работала много раз. Понимала, что не подведу. – Бейкер посмотрел на меня. – И еще: она же была тайкой.

– Хотите сказать, суеверной?

– А то… В том, что мы делали вместе с Дамронг, нам большей частью везло. Даже из нашего ареста мы сумели извлечь выгоду.

– Вы сумели бы опознать людей, которых обучали?

Бейкер пожал плечами.

– Может быть. Они, как все им подобные, напоминали марионеток с манией убийства. Мудрено запомнить таких червей, даже если проработаешь с ними неделю.

– Репетиции проводили?

– Сначала с портновскими манекенами, а когда они чему-то научились, с живыми актерами.

– В Камбодже?

– Разумеется.

– Вам были известны еще какие-нибудь участники этой затеи, кроме вашей бывшей жены?

– Нет. Меня держали изолированно от остальных. Я даже не был знаком с мужчиной. Только монтировал материал.

– А что скажете насчет адвоката Тома Смита? После того как побывал у вас я, он стал наведываться в вашу квартиру.

– До этого я считал, что он только актер из другого ролика с Дамронг. Не знал, что он вложил деньги в это смертельное порно. Меня не приглашали ни на совещания, ни на другие встречи. Все указания давала Дамронг. Но после того как ее не стало, кто-то должен был общаться со мной. Вас заметили, и после вашего первого посещения пришли задать вопросы. Допрос вел Смит, он знает в этом толк. На его вопросы отвечать было гораздо труднее, чем на ваши. Надо было убедить его, что я не раскололся, иначе он бы меня не пощадил.

– Извините. – Я достал из кармана завибрировавший мобильный телефон.

– У адвокатской конторы стоит машина с кхмерами, – доложил Лек. – Отправляюсь к банку.

Я закрыл телефон, стараясь не смотреть на Бейкера, словно тот уже был трупом.

– Но как-то же было организовано, чтобы вы получили свою долю авторского гонорара. Предусмотрена страховка в виде дополнительного условия. Не поверю, чтобы вы с Дамронг пустили все на самотек.

Американец уставился на меня.

– Но так оно и было.

Настала очередь удивляться мне.

– Невозможно! Заключается договор смерти, по которому покойная получает вознаграждение посмертно. Разве вероятно, чтобы она согласилась на такое, не приняв своих мер?

Бейкер пожал плечами.

– Ей в качестве аванса выдали больше миллиона долларов. Она мне сказала, что, если потребуется, есть человек, который воспользуется этими средствами, чтобы оказать нажим. Она была очень уверена и просила о деньгах не беспокоиться. Сказала, я могу потребовать какую-то сумму вперед, но в этом нет необходимости. Если Дамронг говорила так о деньгах, можно было не сомневаться, что у нее все под контролем.

Я кивнул.

– За миллион долларов здесь можно организовать серьезный нажим. Однако основные игроки, невидимки, живут не здесь. – Я помолчал и потер левый висок. – Но она была тайкой. Мыслила по-своему. Символами. Образами магии.

Я поднял глаза на Бейкера, стараясь понять, как Дамронг представляла его роль. В голове возникла та же картина, которая не давала мне покоя по ночам: Дамронг с растрепанными волосами согнулась в три погибели, в глазах безумие, на лице торжествующая улыбка. За ее спиной древняя жрица приносит жертвы богам.

Бейкер словно прочитал мои мысли.

– Да, теперь, задним числом, можно понять, почему она не слишком тревожилась о страховке.

В дверь постучали. Не особенно сильно, и стук больше не повторился. Просто ударом сапога вышибли хлипкий замок. На пороге появился тот самый парень, которого я недавно заметил в форме охранника. За спиной стоял другой, с китайским «Калашниковым». Они жестом приказали Бейкеру следовать за ними. Американец затравленно покосился на меня.

– Я запрещаю вам трогать этого человека. Я сотрудник Тайской королевской полиции.

Они не поняли ни слова из того, что я сказал. И ничего не сумели прочитать, когда я показал им удостоверение. Но это не имело значения: Бейкер в любом случае ушел бы с ними. Я встал у фотоаппарата на треноге и посмотрел в видоискатель. Подъехала «тойота»-минивэн, и в нее запихнули американца.

Прошло десять минут. Я по-прежнему находился в квартире Бейкера, но допрашивать было некого. Позвонил Лек.

– С банком Танакана ничего необычного, если не считать, что его самого нет, – доложил он. – Танакан на каком-то совещании с другими банкирами, которое должно продлиться целый день. Я поинтересовался охранниками банка. Они все очень тщательно проверены – никакого шанса, чтобы на работу приняли не говорящего по-тайски.

Прошло еще десять минут, и по экранчику мобильника я понял, что звонит Викорн.

– Кто-то похитил Танакана, – сообщил он хриплым голосом. – Все было тщательно спланировано. Какие-то похожие на кхмеров крутые ребята блокировали машину, когда он ехал с совещания, и захватили его. Если ты что-то знаешь об этом, но не сказал мне, считай, что ты покойник.

– Полковник…

– Ты хоть представляешь, насколько все плохо?

– Это не ваша вина.

– Конечно, моя. Придурок, ты что, вообще перестал соображать? Я его шантажировал и поэтому отвечаю за него. Сегодня я распрощался с честью. – Викорн разъединился.

Но больше всего меня удивил следующий звонок.

– Сончай, – начала доктор Супатра, – тело забрали.

Я был настолько поражен, что ничего не сумел ответить.

– Несколько человек с армейским оружием, – продолжила патологоанатом, – продержали нас на мушке минут десять. Зашли в морг и забрали тело. Больше ничего не тронули. Такое впечатление, что никто из них не говорит по-тайски. Один сказал, что они кхмеры.

Переварив все это, я нажимал на мобильнике клавишу, пока не открыл окно отправки текстовых сообщений, и послал на номер Кимберли эсэмэску:

«Могут ваши умники технари отслеживать мое местонахождение по сигналам мобильного телефона?»

Ответ пришел меньше чем через пять минут:

«Можно попробовать. А зачем?»

Я набил ответную эсэмэску:

«Затем, что я собираюсь в долгое путешествие».

Я просидел на кровати Бейкера больше часа, прежде чем появился еще один кхмер с «Калашниковым» стандартного образца. Он небрежно ткнул стволом в мою сторону, велев выходить из квартиры впереди него. И всю дорогу до парковки подталкивал меня оружием в спину. Там нас дожидалась еще одна «тойота», на этот раз внедорожник. Я сел сзади вместе с полудюжиной кхмеров. Мы ехали на восток не меньше пяти часов, и только тогда они решили завязать мне глаза и отобрали мобильный телефон.

34

Эндшпиль

«Дорогой брат!

Когда ты будешь это читать, я уже избавлюсь от своего глупого тела. Дорогой, ты был единственным мужчиной, которого я любила. Единственным человеческим существом. Я заботилась о тебе, как не могла позаботиться наша мать. Я не соблазнила тебя в те ужасные ночи, когда мы были очень юными. Мы одинаково бедствовали и, как могли, утешали друг друга. Ради тебя я продала свое тело. Подарила тебе жизнь, на которую не мог рассчитывать ни один другой мальчишка из нашей деревни. Ты образован, умен, больше не крестьянин, а свободный человек. И теперь я прошу вернуть мне долг – гатданью. Все эти свиньи должны умереть в качестве части моего жертвоприношения. Мой дух будет вечно с тобой. Если ты все исполнишь, мы останемся любовниками в вечности. Если же нет, мои проклятия тебя уничтожат. Но я уверена, ты меня не предашь.

Любящая тебя сестра Дамронг».

Гамон, он же брат Титанака, наконец показал мне распечатку последнего, присланного по электронной почте письма сестры. Ее инструкции в виде приложения отличались необыкновенной подробностью: там упоминалось все – от того, как заинтересовать меня и завоевать мои симпатии, до грубого трюка со слоновьими браслетами. Я поразился, читая, как, пункт за пунктом, она учила, как следует расправиться с человеком в маске. Не забыла упомянуть, что предпочла бы, чтобы он сам наложил на себя руки, и велела заснять допрос, которому подверг его Гамон. Это была ее идея, чтобы брат послал мне запись допроса и тем самым еще сильнее привязал меня к себе. Вся затея выглядела плодом воображения злого гения, равного которому мне не приходилось встречать. Но не все пошло по плану. Бейкер умер раньше положенного срока.

Когда мы приблизились к провинции Сурин, мне завязали глаза, и я не мог с уверенностью сказать, что все еще нахожусь в Таиланде. Не исключено, мои похитители воспользовались дорогой через джунгли в Камбоджу.

Слоновья ферма была совсем небольшой, зато могла гордиться возвышающимися на три метра трибунами. Большинство домов разваливались. Похоже, затея с туристами лопнула.

Мое положение там было неясно не только мне, но и всем остальным, включая, наверное, самого Гамона. Не думаю, что изначальный план требовал моего присутствия при развязке, и он принял решение под влиянием своего нежного отношения ко мне или желания дружеского общения. Я увидел его, как только сняли повязку с моих глаз: изящный монах в шафрановом одеянии стоял с «Калашниковым» на плече. Как ни странно звучит, мое присутствие придало ему уверенности, и потом он уже больше не носил оружие.

Кхмерские охранники внимательно приглядывали за мной, но в отличие от Смита и Танакана я был волен ходить куда угодно. Однако если я слишком приближался к окружающим ферму джунглям, они открывали предупредительный огонь, стреляя у меня над головой. На ночь меня запирали в хибаре, откуда я легко мог выбраться. Только зачем? У меня было больше шансов выжить на ферме, чем в джунглях. В такую жару стоит побродить по лесу всего день, и начнется обезвоживание организма.

Я понятия не имел, купил Гамон слоновью ферму или взял в аренду – в разговорах он не касался подобных деталей. Жара стояла сильнее, чем в Бангкоке, и ни в одном из помещений не было кондиционеров. Электричество подавали с перебоями – все зависело от того, было ли у кхмеров настроение запускать генератор. Большую часть времени я не знал, чем заняться, – только смотрел, как охранники жуют бетель и стреляют по деревьям. Или наблюдал за слонами. Три молодых, раздражительных, каждый весом тонны три.

Смита и Танакана содержали в доме из бетона, который показался мне новым и специально построенным для этого случая. Он стоял фасадом во двор, чтобы заключенные могли видеть, как животные прохаживаются на своих гигантских, будто обутых в войлочные шлепанцы ногах. И еще они могли видеть, как кхмеры сооружают большие бамбуковые шары – плетут из сваленных в кучи стеблей. Красные кхмеры не спешили: прерывались, чтобы поругаться или выпустить в воздух обойму патронов. Вдруг ими овладевали приступы энергии, но они не накидывались на работу, а принимались стрелять из автоматов в джунгли, потому что им казалось, будто оттуда кто-то приближается. Только мы с Гамоном понимали, что смерть Бейкера грозит изменить все.

Он попытался бежать или просто хотел, чтобы его пристрелили. Каким-то образом ему удалось сломать замок в железной двери своей тюрьмы. Среди ночи раздалась автоматная стрельба, но в этом не было ничего необычного. Ни криков, ни внятных разговоров. Наверное, охранник выпалил машинально, не придав событию значения, и снова завалился спать.

Вызвали меня, потому что Гамон в это время медитировал в своей комнате и распорядился его не беспокоить. Вслед за охранниками я подошел к лежащему на границе фермы телу. Бейкер был убит очередью в голову и лежал, странно свернувшись, потому что мозг умер мгновенно и тело само по себе приняло неловкую позу. На нем ничего не было, кроме грязных шорт с камуфляжным рисунком.

На кормежку уже слетелись мириады голодных насекомых (инкарнации падших на миллионы лет душ, они непреодолимо тянулись к запаху смерти. Трудно представить, что и они были некогда наделены человеческим сознанием. Их присутствие в очередной раз демонстрировало, куда заводит цепочка неправильных решений). Две дорожки красных муравьев вели в открытый, словно рог изобилия, рот трупа. А к вытекающему из ран мозгу подбирались создания покрупнее, с хоботками на голове, и тоже насыщались, соблюдая жесткую стадную этику.

В мрачном настроении я забарабанил по двери Гамона. Он так глубоко погрузился в медитацию, что пришлось стукнуть не только по деревяшке, но и по нему. Однако даже после этого я чуть ли не волочил его к телу Бейкера.

За десять минут труп успела облепить туча мух. Поначалу Гамон решил воспользоваться обстоятельствами для очередного упражнения в медитации – распутать, пользуясь силой абсолютной истины, очередной узелок кармы. Но закон причинно-следственной связи все-таки отразился в его мозгу, и я увидел, как им овладевает непереносимая мука. Гамон сознавал, что его руками высшая форма жизни на Земле превращена в пиршество для самой низшей. Он поставил с ног на голову и буддизм, и эволюцию. И наверное, внезапно понял, какую кармическую цену ему придется за это заплатить. Его тут же охватила паника. И мне пришлось схватить его за руку.

– Если вы сейчас убежите, кхмеры нас всех убьют.

Гамон очнулся словно ото сна.

– Пошли, – сказал я и повел его к хижине. – Продолжайте медитировать. – Оставляя его, я не знал, жив он или мертв.

Время в джунглях без телевидения течет медленно. Кхмеры к этому привыкли. Они умеют придать своим телам почти любую позу и часами непрерывно смотреть в никуда. Их научили подчиняться приказам, и пока Гамон платил, он оставался единственным человеком, кого они слушались. Но Гамон иногда медитировал по двенадцать часов кряду. На меня его упражнения производили сильное впечатление, и до того как кхмеры застрелили Бейкера, я часто заглядывал в его хибару проверить, в самом ли деле он практикует випашьяну. Думаю, так оно и было. Его тело становилось одновременно гибким, пустым и неподвижным, и это давало ключ к тому, что он делал со своим мозгом.

Моя теория, если хотите знать, состояла в том, что этот человек пользовался медитацией, как другие пользуются морфием. Что-то с ним произошло, когда он принял монашеский сан. Гамон понял, что выход существовал, что мозг бесконечен в своих возможностях, так зачем выбирать своим уделом постоянную боль? Это почти не имело отношения к его восприятию того, что происходило здесь и сейчас, за что часто критикуют нашу форму буддизма. Но наш буддизм никогда не предназначался строить человеколюбивые общества и создавать социальные программы. Нам его привили в такие же беспросветные времена, как теперешние, когда казалось, что человеческому роду не остается ничего, кроме спирального падения к варварству. Plus ça change. [40]40
  Plus ça change, plus c’est la même chose (фр.). —Сколько ни меняй, все равно все будет одно и то же.


[Закрыть]Мне, конечно, следовало навестить Смита и Танакана в их камерах, но я никак не мог набраться решимости. Случалось, я часами невольно наблюдал за слонами.

Понимая, какую зловещую роль отводит этим животным существующий бизнес-план, я невольно видел в них нечто омерзительное. Даже в подростковом возрасте они намного выше любой самой высокой лошади и обладают независимым умом повелителей джунглей. А мохоут, дрессировщик, похоже, был один – кхмер лет шестидесяти в лохмотьях, по цвету и фактуре напоминающих самих толстокожих. Слонов не привязывали, и они бродили где им вздумается. Вчера один незаметно подкрался сзади ко мне – эти животные на своих пружинящих ногах способны передвигаться очень тихо, – осторожно обвил хоботом колени и повалил на землю. На мгновение я решил, что мне конец, но гигант весом в несколько тонн одних мышц, видимо, просто задумал какой-то эксперимент и потрусил поделиться выводами со своими сородичами.

Я понимал, что к Гамону рано или поздно придется идти, но не представлял, что сказать и как себя вести. Рушился тщательно разработанный план его сестры. Я решил подождать до следующего дня. И наконец собравшись слухом, отправился навестить заключенных. Несмотря на культурные различия, мне проще оказалось со Смитом, чем с Танаканом, на которого, в соответствии с феодальной иерархией, я продолжал смотреть как на столп огромной высоты. Я намотал на себя саронг, потертый кусок сероватой ткани, который в день приезда нашел в домике для стирки. Мои рубашка и брюки пропитались потом и начали вонять, и я с наслаждением переоделся в традиционное платье.

Смита я нашел в плохом состоянии. Стыдно было смотреть на это большое красивое тело белого мужчины, скрючившегося в углу в позе зародыша. Депрессия настолько им овладела, что я подумал: не гуманнее ли уйти, оставив его в покое, – но, прижавшись лбом к решетке, продолжал смотреть. Дрогнуло веко, непроизвольно дернулись рука и нога.

– Кхун Смит, – начал я, – это я, детектив Джитпличип.

Он моргнул и поднял глаза на то, что ему показалось единственным лучиком света.

Мое лицо сбило его с толку: он не мог понять, в самом ли деле это я и зачем пришел – спасти или окончательно погубить. Мы провели таким образом не меньше десяти минут: ни один из нас не был уверен, какого рода общение возможно между нами. Наконец Смит, как просыпающееся от зимней спячки животное, пошевелился и встал. Подобно мне он переоделся в саронг и от этого приобрел вид Белого, подражающего образу жизни туземцев, – персонажа из рассказов времен английского господства над Индией. Решетка отбрасывала похожую на гигантский штрих-код черную полосатую тень.

– Вы, – произнес он таким тоном, словно я и есть источник всех его бед. И, с любопытством человека к истязающему его дьяволу, приблизился к окну. – Вы!

– Это не моих рук дело, – начал я. Смит дернул подбородком, напоминая, что в тюрьме не я, а он. – Дамронг… – Услышав это имя, он поежился. – Белому трудно, наверное, даже невозможно понять… – Я почесал затылок, потому что в этот момент представил, как тяжело западному человеку, даже прожившему столько лет на Востоке, осмыслить то, что я сказал. – Она оставила инструкции. – Смит потряс головой. – Она не боялась смерти. В известном смысле ждала ее всю жизнь. И еще дело в деньгах. Да, Смит, в деньгах.

Я заметил, какой ранимый у него взгляд – он хоть и смотрел с вызовом, но ждал поражения. Почему азиаты чувствуют вину перед Западом, словно в глубине наших сердец мы всегда знали, что западный мир движется к катастрофе? Может быть, нам следовало сделать нечто большее, чтобы ее предотвратить? Я чувствовал, что по крайней мере обязан объяснить.

– Том, вы когда-нибудь размышляли, что значит смерть? Не будем брать религию, я говорю в общем смысле. Дамронг знала то, что знают девять десятых людей: смерть – это козырная карта, которая бьет деньги. Я имею в виду не машины для убийства, мясорубку неолита, а смерть как идею, как оружие ума. Смерть – реальность, но в глаза ей могут посмотреть только взрослые. Вы не могли победить. Потерпели поражение, как только бросили на Дамронг первый вожделенный взгляд. Пока планировали купить ее тело, она строила более грандиозные, глобальные планы. – Я помолчал, стараясь подобрать нужные слова. И хотя не был уверен, нужно ли говорить те слова, которые все-таки произнес потом, я чувствовал, что неизбежно должен это сделать. – Том, а есть ли вообще взрослые там, откуда вы происходите?

Я, конечно, до него не достучался. Смит окончательно убедился, что я – сумасбродный полукровка, эдакий восточный урод, которого подослала к нему, чтобы мучить, некая варварская сила. Я грустно замолчал.

Кхун Танакан услышал наш разговор и подошел к окну соседней камеры.

– Сколько? – прошипел он. – Просто скажите, сколько вы хотите?

Даже в таком коротком предложении каждый слог каждого слова напоминал, какое высокое место этот человек занимает в нашей культуре, как хорошо знает высшие сферы, насколько изощрен и от природы крут. Его тайский был настолько изящнее моего, что мне почти захотелось заговорить по-английски.

– От меня ничего не зависит.

– Викорн? За этим стоит Викорн?

– Нет, – ответил я. – Сама девушка.

– Что вы несете? Она же умерла.

– Условно говоря. Зато ее дух жив. – Я стойко выдержал взгляд Танакана, обжегший меня. – Ведь это вашими деньгами финансируется проект? Вы же ей дали за ее услуги больше миллиона долларов? И кое-что, пусть намного меньше, вложил Смит. Разумеется, вам требовался адъютант, козел отпущения, советник, потому что лично вам было не с руки слишком ввязываться в эту аферу. И конечно, вы нуждались в человеке, способном, в случае чего, оказать давление. Таким оказался ваш раб кхун Косана, поплатившийся за то, что распустил язык со своим любовником Пи-Ооном. Если бы не это, вы бы, наверное, убили Смита, потому что Дамронг заставила вас ревновать. Конечно, убили бы, и это было бы непроизвольным, рефлекторным действием власти, как, скажем, в случае с Нок. Как же Дамронг вас обидела, как же отравляла ваши дни и ночи несколько месяцев подряд, что вы задумали такую безрассудную вещь, как заснять ее убийство? Признайтесь, вы ее любили.

– О чем вы говорите?

– Да, в отношении вас я могу употребить это слово. Странно, не правда ли? Вы намного тверже и круче вашего сообщника Смита, и тем не менее это слово пришло мне на ум. Ведь Дамронг была вашей полной противоположностью, я даже осмелился бы сказать – вашей другой половиной. Только вы жили в пентхаусе, а она – в трущобе. Она повернула нож в вашем сердце, все рассказав про Смита, красивого фаллического фаранга, чей член намного длиннее вашего. Она была большой мастерицей, если требовалось впрыснуть в кровь кислоту и именно в тот момент, когда вам казалось, что верх взяли вы. Я прав?

– Продолжайте.

– Страсть слепа. Вас сводило с ума, что она целиком и полностью понимала эту вашу змеиную сторону. Она знала, откуда берется ваше тщеславие – от своеобразной ненависти к жизни. Тот же самый импульс подтолкнул Дамронг на ее поступок. Вы разбогатели, дав волю чувству мести к этой жизни. Дамронг в конце концов поступила точно так же. И еще не забывайте о факторе своей матери. Вас могла возбудить только шлюха.

Глаза Танакана впились в меня словно иглы.

– Ведите слона. И покончим с этим. – Он отошел в угол камеры, куда не попадал свет.

– Никто не сомневается, кхун Танакан, что вы тверже стали. Все, кто вас знает, с этим согласятся. Но подумайте вот о чем: если Дамронг ночь за ночью, иссушая насилием, доводит вас до такого состояния, пока вы еще в телесной оболочке, представьте, что произойдет, когда вы окажетесь по другую сторону.

Китайцы еще более суеверны, чем мы. Я заметил, как дернулась его рука. Танакан поежился и отвернулся к стене.

В углу двора кхмеры возобновили работу над бамбуковым шаром. Он уже принимал определенную форму, но был еще некрепким. Через час стало слишком жарко, и они прекратили занятие. Не было никакой спешки. Представление планировалось не на сегодня и не на завтра.