Текст книги "Второй медовый месяц"

Автор книги: Джоанна Троллоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17

– Она в приемной, – сообщил Блейз Мэтью.

Мэтью упрямо смотрел в экран и не отвечал.

– Она ждет с девяти.

– Знаю.

– Говорит, что ей точно известно – ты здесь.

– Да.

– Мэтт, – Блейз нагнулся и попытался вклиниться между головой Мэтью и экраном компьютера, – не заставляй ее сидеть там весь день. Так нельзя.

– Я не должен видеться с ней, иначе не выдержу. Другого способа нет.

– Знаешь, некрасиво увиливать…

Мэтью перевел взгляд на Блейза.

– Знаешь, что будет, если я выйду к ней? Она спросит, можем ли мы где-нибудь поговорить, и поскольку вокруг будут люди, я не стану закатывать скандал, скажу «да», и мы пойдем в кофейню или еще куда-нибудь, и там она начнет объяснять, что все еще можно исправить, что она сделает все так, как я хочу, а я буду твердить, что уже поздно, потому что так и есть, пока она не расплачется, а я не почувствую себя полным ублюдком, не скажу, что мне пора, и не вернусь сюда. И все будет еще хуже, чем раньше. Так что и начинать не стоит.

Блейз выпрямился, присел на край стола Мэтью и вытянул ноги.

– Она говорит, что ей надо сказать тебе только одну вещь, – сообщил Блейз, – так что много времени это не займет.

– Да какая разница, что ей надо!

Блейз в изнеможении запрокинул голову и уставился в потолок.

– Мэтт, у тебя нет выбора.

– Есть. Это последнее, что у меня осталось.

– Какие бы чувства ты к ней ни испытывал, вы жили вместе, ты обязан выслушать ее еще раз. Представь, как унизительно для нее сидеть там, внизу, на виду у людей, которым известно, что вы были вместе. Если она отважилась на такое, то это не просто каприз.

– Это еще почему?

– Она не из таких.

– Мало ли, она могла измениться, – возразил Мэтью.

– Только потому, что ты вытираешь об нее ноги.

Мэтью рывком отодвинул стул и крикнул:

– Да уймись ты!

Несколько человек за ближайшими столами вздрогнули.

– Тихо! – потребовал кто-то из девушек.

– Хватит читать мне нотации, – прошипел Мэтью. – Хватит поучать.

Блейз пожал плечами:

– Ну как знаешь.

Мэтью ничего не ответил.

Блейз вернулся к своему столу.

Мэтью поднял глаза на уровень экрана и вдруг заметил, что коллеги, которые обернулись на его крик, по-прежнему смотрят на него – тревожно, пристально, как смотрят, ожидая следующего поворота драмы. Мэтью придвинул стул ближе к столу, вгляделся в экран, положил руку на мышку. Потом досчитал до пятидесяти, встал и медленно, с равнодушным видом, какой он только мог изобразить, двинулся в приемную. Проходя мимо Блейза, Мэтью даже не взглянул на него.

Рут в деловом костюме сидела в черном кожаном кресле и читала «Файнэншл таймс». Ее волосы были собраны сзади в узел, из которого продуманно выбивались короткие торчащие пряди, на носу сидели очки для чтения в красной оправе. Мэтью вспомнил, как она объяснила, что может обходиться и без очков, но на некоторых совещаниях они оказываются полезным психологическим барьером. Он остановился в ожидании. Рут почувствовала его взгляд, подняла голову и посмотрела на него поверх газеты.

Он подошел поближе и опять неловко остановился. Ее лицо было совершенно непроницаемым.

– Ну вот, я здесь, – смущенно пробормотал он.

Она неторопливо свернула газету, отложила ее на стеклянную столешницу ближайшего столика и поднялась. На Мэтью вдруг напала дрожь.

Явно в расчете на секретаршу за барьером из матовой стали и черного акрила Рут внятно и невозмутимо произнесла:

– Это не займет много времени, – затем наклонилась и взяла свою сумочку и портфель.

Мэтью машинально протянул руку, предлагая помощь.

– Нет, спасибо, – отказалась Рут.

Не оглядываясь, она направилась к дверям лифтов. Ее спина показалась Мэтью подчеркнуто прямой. Он последовал за ней и вдруг, словно это знание явилось из какого-то мистического хранилища, отчетливо понял, что сейчас услышит.

* * *

В клининговой компании Эди сообщили, что уборка в доме таких размеров – занятие для четырех сотрудников на полный рабочий день, а если понадобится еще и мыть окна, то это удовольствие обойдется ей примерно в триста пятьдесят фунтов. Разумеется, без учета чистки шкафов изнутри, но если она пожелает…

– Нет, спасибо, – отказалась Эди.

– Тогда, полагаю, поверхностной уборки будет…

– Нет, спасибо.

– Наши цены вполне разумны…

– Не сомневаюсь.

– Миссис Бойд…

– Спасибо, – повысила голос Эди. – Спасибо, но нет. Нет!

Она швырнула телефон в соседнее кресло. Бен оставил на его спинке влажное полотенце. Остальные его вещи, в том числе одеяло и подушка, были свалены за диваном, где их немедленно обнаружил Арси и свил гнездо. Куча вещей была довольно аккуратной, но, как ни крути, немаленькой. При одной мысли об этом на глаза Эди наворачивались слезы.

Ужасно уже то, что Бену пришлось довольствоваться диваном. Вдобавок возвращение Бена домой вызвало у Эди смешанные чувства, настолько не похожие на радость, которую она предвкушала, что она даже не знала, на кого теперь злиться. И разозлилась на Рассела – за то, что не сообщил ей о разговоре с Беном сразу, потом на Розу, которая заняла спальню Бена, а Ласло от ее гнева спасло только неожиданное, но решительное вмешательство Розы. Несколько дней Эди никак не могла примириться с мыслью, что событие, которого она с таким нетерпением ждала, свершилось таким неожиданным образом, что не принесло ей законного удовлетворения.

– Нечего срываться на нас! – кричала Роза. – Только потому, что ты добилась своего, но не так, как хотела!

Ласло заглянул к ней в гримерную, похожую на стенной шкаф, где Эди старательно наводила норвежскую бледность на лицо фру Альвинг.

– Я только хотел сказать…

Эди продолжала растушевывать грим вдоль края нижней челюсти. На Ласло, который стоял у нее за спиной и смотрел прямо на нее в зеркало, она старалась не глядеть.

– Ты же знаешь, я не люблю разговоров не по делу перед спектаклем.

Ласло устало подтвердил:

– Да, момент неудачный. Я тоже предпочел бы другой.

Эди мельком взглянула на него: на лице Ласло было написано не беспокойство, а скорее усталая решимость.

– И что дальше? – спросила она.

– Я съезжаю, – объявил Ласло. – Вы были очень добры ко мне, я искренне вам благодарен, но так больше продолжаться не может.

Эди вздохнула и отложила кисточку.

– Прошу тебя, не надо.

– Если я съеду, – терпеливо объяснил Ласло, – Роза и Бен смогут вернуться в свои комнаты. И все, больше ничего не понадобится.

Эди обернулась к нему:

– Ты не должен уезжать.

– Не должен?

– Меня сгрызет совесть, – неуверенно призналась Эди.

После краткой паузы Ласло мягко произнес:

– Боюсь, тут я ничем не смогу помочь.

– Я так хотела, чтобы у меня все получилось, – продолжала Эди. – Хотела, чтобы все чувствовали себя как дома… – Она отвернулась и печально добавила: – Хотела, чтобы у всех у вас был дом.

– Так и вышло.

Взявшись за кисточку, Эди снова уставилась в зеркало.

– На моих условиях.

Ласло ничего не ответил.

– И конечно, все вы уже слишком взрослые для такой жизни, – продолжала Эди. – А я – старая. – Она перевела взгляд на отражение Ласло. – Пожалуйста, не уезжай пока.

Он улыбнулся.

– Я сообщу вам, когда что-нибудь подыщу, – пообещал он, наклонился, положил ладонь на плечо Эди и добавил голосом Освальда Альвинга: – На этот раз, мама, ты справишься без меня!

Эди кивнула. Она коротко коснулась его руки, и он вышел из гримерной. В следующий раз они увиделись только на сцене, где уже знакомая динамика событий на этот раз преобразилась в нечто хрупкое, почти лихорадочное.

И вот теперь, сидя на диване среди вещей Бена, Эди снова чувствовала себя хрупкой, беспомощной и ни в чем не уверенной.

Она перевела взгляд на кресло, куда бросила телефон. Надо бы позвонить Вивьен. От Вивьен, конечно, помощи мало, и, само собой, незачем признаваться ей, что сейчас она, Эди, в растрепанных чувствах, но ей настолько необходимо поговорить хоть с кем-нибудь, что и Вивьен сойдет.

– Здесь для него не слишком шумно? – обеспокоенно спросила Роза.

Кейт заглянула в детское автокресло, которое поставила на свободный ресторанный стул рядом со своим.

– Он спит.

– В таком грохоте?

– Пусть учится спать где угодно. Ему придется привыкать, потому что он будет со мной везде. И всегда.

– Даже когда ты вернешься на работу?

Кейт на миг прикрыла глаза.

– Пожалуйста, не надо об этом.

– Ты по-прежнему хочешь, чтобы он стал первым в мире человеком по имени Малыш?

Взяв меню, Кейт углубилась в него.

– Его зовут Финли.

– Ты же не шотландка…

– Зато Барни шотландец.

– И он тоже нет. Самый что ни на есть типичный англичанин…

– Зато фамилия шотландская, – возразила Кейт, – а ребенка будут звать Финли.

– А Барни согласен?

– Барни зовет его Джордж. Всем твердит, что он Джордж. Даже Рут…

– Рут?

Кейт тихо ахнула. Потом спросила:

– Какой сегодня день?

– А какая разница?

– Нет, скажи – какой?

– Четверг. Кейт, ты…

Кейт торопливо перебила:

– Значит, все в порядке. Она уже все ему рассказала. Роза отняла у подруги меню.

– Выкладывай.

– Угадай!

– Не хочу. Расскажи сама.

Кейт положила ладони на стол.

– На прошлой неделе Рут заходила к нам в гости. Посмотреть малыша. Принесла подарки – в том числе дорогущий детский костюмчик из тех, на которые младенцы сразу же срыгивают…

– Давай дальше.

– Она сразу показалась мне взволнованной, не похожей на себя. Когда она увидела Финли, то расплакалась, я спросила, что с ней, и…

– Она беременна, – заключила Роза.

Кейт удивленно на нее посмотрела:

– Да.

– Почему же ты мне сразу не сказала?

– Я не могла. Она взяла с меня клятву молчать, пока она сама не расскажет Мэтью.

– А когда она собиралась ему сказать?

– В начале этой недели.

Роза отвернулась.

– Я с Мэтью давно не виделась.

– Да?

– Мы вообще не встречаемся. Живем в одном доме, но если бы не шаги Мэтью у меня над головой да шум из его комнаты, я бы и не знала, что он рядом. По-моему, мы просто избегаем друг друга, чтобы не рассориться. – Она осеклась и добавила другим тоном: – Бедный Мэтт… Он такой несчастный…

Кейт придвинулась к ней.

– Ну теперь-то у них все наладится?

Роза тряхнула головой и повернулась к ней:

– Не знаю.

– Поладят или разбегутся?

– Без понятия.

– Невероятно, – вздохнула Кейт, – казалось бы, в наше время хотя бы контрацепция не должна подводить, и что же? Сначала я, потом Рут…

Роза повернулась к ребенку и наклонилась над ним.

– Подумать только, не кто-нибудь, а Рут…

– Да уж.

– Интересно, мама знает?

– Как думаешь, что она скажет?

Роза коснулась малыша ладонью.

– Не представляю. Сейчас она и без того на нервах. У нас… словом, в доме творится кошмар.

– Вот как?

– Да, – кивнула Роза. Она выпрямилась и вдруг загадочно улыбнулась. – Зато интересно.

Кейт ждала.

Роза продолжала улыбаться себе.

– Ну, продолжай, – недовольно напомнила Кейт.

– А ты угадай.

– Что-то произошло? Между тобой и Ласло?

– М-м… не совсем.

– А что тогда?

– Но я не против, – добавила Роза.

– Ты меня удивляешь.

– Саму себя тоже.

– Мне казалось, он какой-то странный. Чудной.

– Да, пожалуй, но… – Она умолкла.

Кейт посмотрела на нее:

– Ясно.

Роза смутилась.

– Кейт, что же будет с Мэтью?

– Сначала его тайну узнают все, так?

– Знаешь, – начала Роза, перекладывая нож и вилку возле своей тарелки, – раньше я бы сразу схватилась за телефон. Бросилась бы звонить отцу в офис, матери домой, посылать эсэмэски Бену, развила бы бурную деятельность. А сейчас не хочу. Даже не тянет.

– А что сейчас?

– Мне грустно, – призналась Роза.

– Грустно?

– Да. – Она снова перевела взгляд на Финли. – Вот именно – грустно. Что дети приходят в мир вот так.

– Перестань, – возмутилась Кейт, – ребенок вообще ничего не узнает!

– Не узнает, – согласилась Роза. Она снова взяла меню и подала его Кейт. – Но мы-то будем знать, верно?

Вивьен казалось, что этот рабочий день в книжном магазине тянется бесконечно. Лето заканчивалось, оптимисты-покупатели уже не набирали целые стопки книг, рассчитывая прочитать их в отпуске, и те из них, которые все же заглядывали в магазин, приходили, казалось, не ради покупки, а просто так, убить время. Вивьен с раздражением наблюдала, как они праздно бродят между полками, перебирают ненужные им тома, заражают ее смутным беспокойством. Воспользовавшись отсутствием Элисон, Вивьен навела подобие порядка – смела обрывки бумаги, скопившиеся у кассы, подровняла стопку летних романов, но это было все, что она могла себе позволить. Элисон не нравилось, когда Вивьен затевала в магазине уборку, она твердила, что пыль отпугивает покупателей, заставляет их почувствовать себя непрошеными гостями. По мнению Элисон, Вивьен следовало если не помогать покупателям с выбором, то по крайней мере развлекать их разговором у кассы, возле которой так легко передумать и отложить часть выбранных книг. Сама Элисон не расставалась с вязанием, предпочитая длинные шарфы и свитера, колоритом и узорами напоминающие изделия южноамериканских индейцев, и настоятельно советовала Вивьен подыскать себе такое же уютное и никого не отпугивающее хобби. Чистоплотность Вивьен, несмотря на всю ее пользу, любой чувствительный к атмосфере человек мог истолковать как неприязнь к тому легкому беспорядку, без которого немыслим процесс торговли.

Вивьен заняла место рядом со стойкой, где размещались открытки на день рождения. Они были расставлены как попало – не по цене, не по размеру. С точки зрения Вивьен, было бы вполне логично отделить репродукции картин Джека Веттриано от черно-белых художественных снимков слонов и котят. От стойки с открытками хорошо просматривался весь магазин, по которому в этот момент бродила молодая мать с годовалым малышом в сидячей коляске, изучая картонные книжки-игрушки, да мужчина в выцветшей клетчатой рубашке рылся в отделе биографий.

Такую рубашку Макс ни за что бы не надел, отметила Вивьен. Если Макс и носил клетчатые ткани, то лишь новые, темно-синие или бледно-розовые. Странно было после стольких лет вновь иметь дело с рубашками Макса, особенно потому, что – Макс остался Максом, сдвинутым на покупке одежды – большинство рубашек были для Вивьен новыми, приобретенными в тот период, когда она не знала подробностей его личной жизни. За эти четыре года он многое успел, в том числе и обновить гардероб. Хотя его вкусы не изменились, одежда стала другой, и Вивьен обнаружила, что порой очень трудно сохранять невозмутимость, стирая вещи, явно побывавшие в экзотических местах, с другими женщинами. Футболка с логотипом роскошной гостиницы на Кипре и малазийский саронг уже отправились в мусорное ведро, а не в стиральную машину, и Вивьен до сих пор ломала голову, ради чьего спокойствия, ее или его собственного, Макс сделал вид, будто не заметил пропажу.

Впрочем, он и вправду прилагал все старания, чтобы не упоминать о своей холостяцкой жизни, разве что в самых безобидных замечаниях. Неделю назад он ездил на Джерси, останавливался в отеле, где уже бывал, и, как подозревала Вивьен, не один. Домой он вернулся на день раньше, утверждая, что повсюду в отеле гнетущая атмосфера, и ему захотелось домой.

– Скверные воспоминания, – подсказала Вивьен, ставя перед ним стакан виски.

Он послал ей воздушный поцелуй.

– Кошмарные, – согласился он.

Покупатель в клетчатой рубашке подошел к кассе и нерешительно положил на прилавок однотомную, большого формата биографию Наполеона.

– Будьте добры! – обратился он к Вивьен через плечо.

Вивьен поставила на место открытку, которую все это время держала в руках, и поспешила к нему. Устремив мечтательный взгляд вдаль, за прилавок, покупатель протянул кредитку. Вивьен уже собиралась взять ее, когда ее мобильник в сумочке под прилавком ожил и залился нарастающей трелью.

– Ничего, подождет, – жизнерадостно объявила она.

Покупатель кивнул. Он проследил, как Вивьен положила книгу в пакеты из переработанного сырья, которые предпочитала закупать для магазина Элисон, и провела в прорези его кредиткой. Потом он наклонился и расписался со старательностью школьника, который еще только осваивает письменные буквы. Вивьен проводила его взглядом и лишь после этого принялась рыться в сумочке в поисках телефона.

Звонил Элиот. С чего вдруг ему вздумалось звонить в половине шестого по австралийскому времени? Заболел? Вивьен бросила взгляд на покупательницу с малышом. Ребенок уже уснул в коляске, мать с безнадежным видом перебирала книги на полке «Прикладная психология. Помоги себе сам». Вивьен торопливо набрала номер Элиота.

– Привет, ма, – откликнулся он.

– У тебя все в порядке?

Помолчав, Элиот ответил:

– Все отлично, ма. А что?

– Сейчас у вас половина шестого утра. Почему ты не спишь в такую рань? Почему повторяешь «ма»?

– Утро потрясное, – объяснил Элиот. – Мы идем на пляж.

– И ты звонишь мне только затем, чтобы сообщить, какой сегодня чудесный день?

– Нет, потому, что мне звонил отец, а я бы потом забыл, если бы не перезвонил тебе.

Молодая мать медленно провезла коляску мимо Вивьен с таким видом, словно ее не существовало в природе. Вивьен безжалостно проследила, как она сражается с дверью, пытаясь открыть ее коляской.

– О чем ты бы забыл? – спросила она погромче, зная, что в магазине пусто.

– На Рождество приехать к нам все равно не получится, и не потому, что мы с Ро не хотим. Мы просто едем на Бали.

– Что?

– На Рождество мы уезжаем на Бали, – повторил Элиот. – Нашли дешевый рейс, так что ничего не выйдет.

Вивьен придвинула поближе высокий табурет Элисон и пристроилась на нем.

– Говоришь, отец тебе звонил?

– Ага.

– И сказал, что мы не сможем приехать на Рождество?

– Ага.

– А он… сказал почему?

– Ну, ты же должна знать, – ответил Элиот. – Из-за работы и так далее.

– Когда он звонил?

Помолчав, Элиот неуверенно произнес:

– Вчера, что ли?..

– И все-таки, – нерешительным голосом продолжала Вивьен, – почему ты мне звонишь?

– Из вежливости. – Голос Элиота стал удивленным.

– Что, извини?..

– Папа сказал, что ты в расстройстве, вот я и наломал позвонить тебе и сказать, что нас все равно не будет лома, чтобы тебе полегчало.

– Но я же не знала…

Последовала еще одна пауза, и, чтобы она не затянулась, Вивьен через силу выговорила:

– Какая прелесть! Отдых на Бали!

– Да, нам не помешает расслабиться, – подтвердил Элиот. Там у него солнечным синим утром в Кэрнсе девичий голос произнес что-то неразборчивое, и Элиот спохватился: – Мам, нам пора…

– Да, дорогой.

– Ты там осторожнее.

– Да, – повторила Вивьен. – Да.

Дверь магазина открылась, вошел все тот же покупатель в клетчатой рубашке, с пакетом и книгой в нем.

– Спасибо, что позвонил, – добавила Вивьен. – Такая забота очень… приятна.

Покупатель медленно подошел к прилавку и осторожно положил на него пакет.

– Боюсь… – начал он, глядя мимо Вивьен, – боюсь, я передумал.

Покинув сцену, на которой в последний раз закрылся занавес, Черил Смит обратилась к Ласло:

– Хочешь выпить?

Ласло смутился. Эди, развязывающая ленты кружевного чепчика фру Альвинг, ушла по коридору далеко вперед.

Черил увидела, куда он смотрит.

– Тебе не обязательно хвостом ходить за ней.

– Я и не…

– Ты уж извини, – перебила Черил, – но ты каждый долбаный вечер тащишься к ней домой.

– Я живу в ее доме, – напомнил Ласло. – И поступаю так, как предписывает вежливость.

– Пора отвыкать, – заявила Черил. – Пойдем выпьем вместе.

Ласло посмотрел на нее. Унылое, неприглядное платье горничной, в котором появлялась на сцене Регина, выглядело на ней так, словно едва вмещало пышные формы.

– Мне надо кое-что тебе сказать, – добавила Черил, – для твоей же пользы.

– Э-э…

– Что, слабо? – поддразнила его Черил. – Маменькин сынок.

Ласло протиснулся мимо Черил в узкий коридор за кулисами, догнал Эди и коснулся рукой ее плеча.

– Эди…

Она обернулась.

– Сегодня я задержусь. Иду выпить с Черил.

– Да?

– Да. Вы поймаете такси?

– Скорее всего, – ответила Эди. – Не важно. Не волнуйся. – Она слабо улыбнулась. – Давно пора привыкать к разным расписаниям.

– Даже если я не съеду, – возразил Ласло, вжимаясь в стену, чтобы пропустить проходящего мимо помрежа, – спектаклю осталось идти всего четыре недели.

– Если нас не переведут на другую сцену.

Ласло отвел взгляд.

– В последнее время о переводе даже не заикаются…

Эди посмотрела на чепчик, который держала в руках.

– А я, кажется, привыкла. Забавно.

– Я тоже.

Она подняла голову.

– Иди, выпей с Черил. Тебе необходимо общаться с актерами-ровесниками.

– Но это не значит…

– Так и должно быть, – решительно заключила Эди.

Набрав скорость, Черил сама прокладывала курс к тому пабу, где Ласло чуть не раскис после первой же репетиции. В пабе было многолюдно и жарко. Черил крикнула ему, что хочет красного вина, и скрылась в дамской уборной. Когда она вернулась, Ласло вынес их бокалы на улицу и нашел места в конце длинного стола, слабо отвешенного квадратом желтого света из окна паба. Черил в джинсовой мини-юбке и ботфортах села на скамью у стола и перебросила через нее ноги так, что Ласло и еще двое посетителей успели во всех подробностях разглядеть ее белье. Снисходительно улыбнувшись им, она взяла свой бокал.

Подняв бокал, она обратилась к Ласло:

– За удачу!

– Будем надеяться…

– Потом у меня съемки в кино, – сообщила Черил, – на натуре в Норфолке, играю мать-одиночку, которая балуется наркотой. Роль прямо для меня, да?

Ласло кивнул.

Она глотнула вина.

– А у тебя какие планы?

– Не знаю.

– Давай, Лас, выкладывай…

Ласло осторожно признался:

– Рассел предлагает мне пару озвучек…

– Ой, я тебя умоляю! Наггетсы после Ибсена!

– Я… – Ты рохля, – перебила Черил. – У тебя совсем нет хватки. И агент паршивый.

– Он говорит, что старается. И два других поддерживают со мной связь…

Черил наклонилась вперед, скрестив руки под грудью и демонстрируя внушительную ложбинку.

– Мой агент хочет встретиться с тобой, недотепа.

Ласло отвел взгляд от грудей Черил.

– Что?

– Что слышал. Он дважды видел тебя на сцене. И теперь хочет, чтобы ты позвонил ему. Так он и просил тебе передать.

– Но остальные…

Черил придвинулась еще ближе и хватила кулаком по столу рядом с бокалом Ласло.

– Нет, Лас. Этот агент не из тех, кто мямлит: «Вы напоминайте о себе, может, найдется что-нибудь, а может, и нет». Стюарт – для тех, кто хочет работать. Стюарт лучший из лучших. Он хочет, чтобы завтра же утром ты ему позвонил. – Она помолчала, отстранилась и добавила: – Стюарт уже организовал для тебя пробы.

– Не может быть…

– Может. Сказал и сделал. Будь дело невыгодным, он бы и заикаться о нем не стал.

– Но мой…

– Пошли его, – посоветовала Черил.

– Он нашел мне эту роль!

– Если у тебя есть мозги – пошли его, – повторила Черил.

– Но ведь он видел меня только в этом…

– Ты сам подумай, где можно лучше подать себя, как не в этом гребаном Ибсене?

– Извини, – сказал Ласло. – Спасибо тебе.

Она крепко взяла его за локоть.

– А ты с виду ничего.

Двое мужчин на другом конце стола умолкли.

– Особенно теперь, когда волосы отросли, – продолжала Черил, – аппетитный такой симпатяшка. Очень даже. – Она приподняла брови и влекуще улыбнулась. – И сексапила хоть отбавляй.

Ласло попытался высвободить руку.

– Извини…

– Да ладно тебе, – сказала Черил. – Расслабься. Думаешь, зачем я все это затеяла?

Ласло выдернул руку из ее пальцев. Один из зрителей хохотнул.

– Извини, – снова повторил Ласло.

Черил смерила его насмешливым взглядом, затем повернулась к соседям по столу и картинно подняла бокал.

– Ну, как знаешь, – заключила она. – Маменькин сынок.

Мейв застыла в дверях кабинета Рассела, держа в руках купленный в кафе навынос большой стакан кофе и бумаги от бухгалтера, испещренные пометками желтым маркером. Рассел стоял у мансардного окна, сунув руки в карманы, и смотрел вдаль. Его стол выглядел так, словно он не только не брался за работу, но и не предполагал такой возможности.

– Служба доставки! – объявила Мейв.

Рассел обернулся:

– Умница.

Мейв осторожно поставила кофе на его стол.

– Вы перепутали реплики. «Вы милая маленькая тупица, миссис Кинг».

Рассел вздохнул, повернулся и с видом пациента, идущего на поправку, уселся за стол.

Мейв положила перед ним бумаги от бухгалтера.

– Три подписи – там, где галочки. Надеюсь, справитесь?

Рассел кивнул.

– Может, помочь, подержать вас за руку? – спросила Мейв.

Взглянув на нее, Рассел медленно потянулся за ручкой.

– Неужели после стольких лет мне придется напоминать вам, что вы не подписываете ни одной бумаги, пока не прочитаете и не поймете ее?

Рассел отложил ручку.

Мейв уперлась обеими руками в стол.

– Исчез боевой задор, – подытожила она, – верно?

Уставившись в лежащие перед ним документы, Рассел возразил:

– Я просто устал…

– Эта ваша усталость тянется уже несколько недель, – сказала Мейв. – Вы тратите целые часы на дела, с которыми любой справится в два счета, ваш дом уже не ваш, жена – тоже, сил у вас не хватает даже на то, чтобы лизнуть марку. Так?

– Это возраст…

– Нет, позиция, – поправила Мейв. – И обстоятельства. Обстоятельства, в которых вы сейчас находитесь, не способствуют здоровью и бодрости. Что и кому вы пытаетесь доказать?

Последовала пауза, потом Рассел ответил внятно и медленно, не поднимая глаз:

– Я пытался залатать брешь.

– И вот что из этого вышло.

– Брешь на прежнем месте.

– Так ей и скажите.

– Не могу, – ответил Рассел.

– Еще как можете! Она же разумная женщина…

– Нет.

– Почему?

Он взглянул на Мейв и отвернулся.

– Потому что у нее своя брешь, – объяснил он. – О которой она даже не подозревала.

– Ох уж эти дети…

– Нет, – покачал головой Рассел. Он снова взялся за ручку и придвинул папку к себе. – Не дети. Работа.

– Я как раз собирался все тебе рассказать, киска, – уверял Макс, старательно рисуя на груди перекрещивающиеся линии. – Ей-богу! Вот тебе крест!

Вивьен вздохнула. Макс явился домой на час позже, чем обещал, и весь этот час она клялась себе, что не станет расспрашивать его насчет Австралии прямо с порога. Но едва хлопнула входная дверь, по коридору простучали быстрые шаги Макса, и он заглянул на кухню, она повернулась от плиты и объявила:

– Сегодня звонил Элиот.

От неожиданности Макс попятился. Он всегда отступал назад, когда она бросалась в атаку, словно физически уклонялся от огня, и постоянство его реакции злило Вивьен, как ничто другое.

Он вскинул руки, словно сдавался в плен.

– Как он?

– Не смей, – ответила Вивьен, сжимая в кулаке деревянную ложку, облепленную соусом.

– Ты о чем, милая?

– Не смей притворяться, будто ты ничего не знаешь! – выкрикнула Вивьен.

Макс опустил руки, шагнул вперед и остановился перед ней, всем видом изображая раскаяние.

– Я как раз собирался все тебе рассказать, киска. Ей-богу! Вот тебе крест!

Вивьен снова повернулась к плите.

– Звонки Элиоту о том, что напрямую касается меня, – не просто мелочь, про которую можно забыть. Это было сделано намеренно.

За ее спиной Макс на мгновение прикрыл глаза. Затем поднял веки и объяснил:

– Дело в том, Виви, что я просто не знал, как тебе сказать. Вивьен не оборачивалась.

– Сказать о чем?

– О… черт, какой стыд…

– О чем же?

Макс подошел ближе, встал рядом с Вивьен. Коснулся ее руки. Она оттолкнула его локтем.

– О деньгах, киска.

Она метнула в него гневный взгляд.

– То есть?

– Мне правда очень жаль, но, боюсь, в этом году нам не до поездок в Австралию. Мне так стыдно. Стыдно признаваться тебе, что денег нет. Вот и все.

Вивьен попробовала соус и потянулась за солью, напротив которой стоял Макс.

Он схватил ее за протянутую руку.

– Я так виноват, Виви. Напрасно я тебя обнадежил… Она высвободила руку из пальцев Макса и сказала:

– Но ты же теперь не платишь за квартиру. Твои текущие расходы снизились вдвое. Что это значит – «денег нет»?

Макс сник.

– Прости, милая. Честное слово, их нет.

Вивьен нерешительно начала:

– Ты же обещал мне…

– Киска, разве это было обещание? Просто идея, отличная идея – съездить проведать нашего мальчика. Идея, и все. Напрасно ты меня обвиняешь!

Вивьен переставила кастрюлю с плиты на подставку и выключила газ.

Не глядя на Макса, она повторила:

– Ты обещал мне.

– Послушай, мы съездим туда весной, – предложил Макс. – Уверен, к весне я успею разгрести дела…

Вивьен подняла на него глаза:

– Куда делись деньги?

Он развел руками.

– Возможно, их и не было, киска, или я хотел убедить нас обоих, что смогу исполнить любое твое желание. – Он попытался улыбнуться. – А может, я просто переборщил с оптимизмом. Ты же меня знаешь.

– Да, – кивнула Вивьен, подступила ближе и, когда его лицо оказалось на расстоянии фута от нее, выкрикнула: – Лжец!

Макс попытался взять ее за руки.

– Да постой же ты, Виви…

Она взмахнула руками, не подпуская его.

– Лжец! – повторила она. – Лжец! И всегда таким был!

– Прошу тебя, киска…

– Обещания! – кричала Вивьен. – Только обещаешь, чтобы добиться своего! Обещаешь все, что я хочу услышать! Денег на поездку к Элиоту у тебя вообще не было, а если и были, ты потратил их, спустил в какой-нибудь дурацкой авантюре с юристом-недоучкой…

– Нет!

– Значит, выплатил долги! Это правда? Кто она? Кто эта шлюха, которой ты заплатил за молчание?

Макс крепко схватил ее за руки повыше локтей.

– Вивьен, дорогая, не надо. Не делай этого, пожалуйста! Мы как будто вернулись в худший из прежних дней…

– Да!

– Нет никаких причин так нервничать, – уверял Макс. – Ни единой. Просто произошла путаница, как часто со мной бывает, всего-навсего путаница…

– Тогда зачем же ты сначала звонил Элиоту?

– Видишь ли, я…

– Ты звонил ему, – торжествующе перебила Вивьен, – чтобы мне не пришло в голову уговаривать тебя! Ручаюсь, это ты купил им билеты до Бали, и могу поклясться чем угодно – ты сделал это потому, что не хотел лететь в Австралию со мной. Ты не желаешь тратить на меня такую кучу денег!

– Что за чушь…

Вивьен вырвалась.

– Говоришь, я веду себя, как в прежние времена? – выпалила она. – Все потому, что и ты ведешь себя как раньше. Точь-в-точь!

– Я не покупал им билеты до Бали…

Глаза Вивьен гневно вспыхнули.

– Лжец!

– Перестань называть меня так…

Она отступила, круто развернулась на месте и пронеслась по кухне. В дверях она остановилась, взявшись за ручку, помедлила и яростно пригвоздила:

– Мне и не пришлось бы – если бы тебя здесь не было!

И она с грохотом захлопнула за собой дверь.

Сумка с ноутбуком Мэтью лежала в коридоре, словно он небрежно уронил ее на ходу. Насколько было известно Розе, в доме, кроме них двоих, больше никого не было. Замусоренные кухня и гостиная были пусты, двери в обеих спальнях первого этажа распахнуты. Роза постояла в вечернем сумеречном свете на лестничной площадке и прислушалась. Ни шагов, ни музыки. Посмотрев наверх, она вернулась в кухню.

Похоже, ужином никто не озаботился. Мало того, казалось, что сегодня на кухне только завтракали – неряшливо, торопливо, после чего в спешке разбежались кто куда. Кто-то прислонил неопрятную стопку конвертов к коробке с корнфлексом, но не распечатал их. На тарелке чернела банановая кожура, рядом стояли две чашки с недопитым, давно остывшим кофе. Ложка, которой Роза лазала в банку с медом часов двенадцать назад, лежала на том же месте, где она оставила ее. Если сегодня Мэтью забредет на кухню, у него вряд ли появится аппетит, а на уборку не хватит сил.