Текст книги "Любовные прикосновения"

Автор книги: Джоанна Кингсли (Кингслей)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

– И где же вы слышали обо мне? – настороженно поинтересовалась Лари у Палмера.

– Я ведь работаю в бизнесе новостей, как вам известно, миссис Данн, и плачу своим служащим за неординарную информацию.

– И каким же образом я удостоилась внимания вашей компании? – сухо спросила она.

– Вечер по сбору средств, который вы устроили на днях, получил восторженные отзывы благодаря тому, что все было организовано с большим вкусом. Обычно устроительницы вечеринок, имеющие успех в обществе, по возрасту гораздо старше. Именно это и выделяет вас среди других.

– Лари, ты же знаешь, что некоторые репортеры, ведущие разделы общественной жизни и светской хроники, написали об этом, – сказал Ник.

Лари читала хвалебные отчеты о своем вечере. Она тщательно просмотрела всю местную прессу, чтобы убедиться, что ни один из скандалов того вечера не просочился на страницы газет и журналов. Но ей и в голову не могло прийти, что это событие освещалось еще шире. А история о самой популярной группе страны, которую застали «на месте преступления» в самой гуще добропорядочного ньюпортского общества, занятого танцами этажом ниже, придала бы содержанию еженедельника особую пикантность. Лари напряглась при мысли о такой перспективе.

– Вы напечатаете что-нибудь об этом? – спросила она Палмера.

Он заколебался. Лари почувствовала, что Барт в курсе местных сплетен, в которых, разумеется, обсуждался не только изысканный стиль вечеринки.

– Эта история не для нас, – наконец ответил он. – Я только хотел, чтобы вы знали, что я слышал о вас много хорошего.

Она поблагодарила его, и Барт повернулся к Нику.

– Через десять минут я должен встретиться кос с кем. Закончи тут все, ладно?

– Предоставь это мне! – охотно согласился Ник. – Ключи будут в клубе.

Палмер спрыгнул с яхты и медленно пошел из дока. – Он кажется очень милым, – заметила Лари.

– Палмер настолько мил, насколько это может позволить себе человек, создающий империю.

Наступило молчание. Они даже были несколько удивлены, оказавшись наедине.

– Хочешь осмотреть яхту? – спросил Ник. – «Хедлайнер» – прекрасная лодка…

Лари кивнула, и Ник повел девушку на корму по узкой полоске палубы, которая красиво окаймляла низкую каюту яхты.

– Вы давно дружите?

– Я знаю его несколько лет, но нас вряд ли можно назвать друзьями, – ответил Ник. – Палмер участвует в гонках, а для этого ему нужна команда из шести или семи парней. Капитану иногда требуются дополнительные члены экипажа. Таким образом я и познакомился с Бартом три года назад. Каждый год проводятся большие гонки до Бермудских островов. Соревнуются сотни яхт. Эти состязания превосходны. Я участвовал в них дважды вместе с товарищем по университету, отец которого имел гоночную яхту.

Они дошли до кубрика, и Ник остановился.

– Три года назад я был членом его команды. Он пришел первым и запомнил меня. Его лодка стоит здесь, пока Палмер встречается с некоторыми финансовыми магнатами, проводящими лето в Ньюпорте, поэтому он и пригласил меня.

Ник бросил взгляд назад через плечо.

– Это редакция его журнала отправляет меня во Вьетнам.

– Так ты получил работу? – воскликнула Лари.

Она была взволнована и в то же время испытала разочарование. Потом ей пришло в голову, что это нельзя назвать трудной победой, раз он уже давно знал Палмера.

Ник, казалось, прочитал ее мысли.

– Барт был последним, к кому я обратился. Я предпочел бы не использовать связи. Я ведь уже говорил тебе, какие у меня были проблемы. Хотя я был абсолютно уверен, что Палмер денег на ветер не бросает. Если бы мои работы ему не понравились, он бы в ту же секунду сказал бы мне об этом. Но он нанял меня, потому что считает войну преступлением и готов напечатать любой материал, какой я ему предоставлю, даже если из-за этого у него будут неприятности.

Из кубрика Ник провел Лари через люк, и она спустилась по лестнице вниз, в каюту. Хотя салон был узкий и в середине его возвышался толстый столб мачта, он представлял собой привлекательное помещение с встроенными столами из полированного тикового дерева, занавесками из красивой ткани, закрывавшими иллюминаторы, и удобными сиденьями с подушками, которые могли служить в качестве коек. Наверху ряд панелей из прозрачной пластмассы пропускал дневной свет.

Вечер перешел в сумерки, и внутри стало темно. Там Ник не стал включать электрические лампочки, а снял с крючка большой латунный штормовой фонарь, зажег спичкой фитиль и повесил его обратно на столб мачты. Каюта озарилась теплым золотистым светом.

– Хочешь выпить? – спросил Ник.

– А что вон там?

И Лари указала на хрустальный графин, стоявший на полке с латунным ограждением, предохранявшим его от падения во время плавания.

Ник достал графин из ниши, вытащил пробку и понюхал содержимое.

– Похоже на коньяк. Но мы возьмем пиво и кока-колу или…

– Коньяк – это подойдет.

Лари присела на скамью.

Ник удивленно приподнял брови, но потом плеснул немного золотистой жидкости в рюмки и произнес тост моряков:

– Спокойного моря и попутного ветра!

Раньше Лари никогда не пила коньяк. Он сильно обжег ей язык. Ник сел напротив, и его взгляд был все время прикован к ней.

– Почему такая перемена, Лари? Ты заставила меня поверить в то, что не хочешь больше меня видеть.

– Тогда я была ужасно расстроена.

– И ты имела на это право.

Лари сделала маленький глоток коньяка. Жар, полыхавший в ее сердце, начал постепенно вырываться наружу. Посмотрев в свою рюмку, она печально улыбнулась.

– Я ведь ожидала, что ты извинишься передо мной, попросишь, чтобы я простила тебя. Но когда ты так и не пришел…

Лари подняла глаза и встретилась с его взглядом.

– Я не понимала раньше, как много ты для меня значишь, Ник… И я испугалась. Ты снова собираешься вернуться туда…

С ее губ сорвался короткий иронический смешок.

– Там, куда отправляюсь я, тоже довольно опасно, как говорят.

Он перегнулся через стол и наклонился к ней.

– И куда же ты отправляешься?

– В Нью-Йорк. Завтра.

Она довольно неопределенно описала обстоятельства, благодаря которым получила работу у лучшего дизайнера интерьеров. Лари сказала, что кое-кто в Ньюпорте рекомендовал ее, поразившись увиденным на вечеринке. При этом она ни словом не обмолвилась о Даниели.

– Да это же просто замечательно! – поздравил ее Ник. Потом добавил:

Кроме одного… Ты права: некоторые районы этого города – все равно что зона военных действий. Он взял ее за руку.

– Послушай, Лари, не беспокойся обо мне! Однажды я уже был ранен и не собираюсь допускать, чтобы это повторилось. Я хочу затаиться и не лезть на рожон. Откровенно говоря, меня гораздо больше беспокоишь ты.

– Я тоже буду сидеть как мышка.

Оба они засмеялись, но потом смех затих. Пламя керосинового фонаря мерцало, окружая их танцующими тенями. Его рука скользнула по ее пальцам.

– И все-таки я буду беспокоиться, – тихо сказал Ник. – Я тоже буду бояться, как и ты. Бояться, что наше время, может быть, пришло и ушло. Что в мое отсутствие ты найдешь того, кто тебе нужен… и что у меня никогда не будет шанса показать тебе, что я и есть именно такой человек…

От его прикосновения распространялось приятное волнение, которое потом волнами бежало по всему телу. Ищущий взгляд Ника проникал в глубины ее глаз, словно он пытался прочесть мысли дорогого ему человека.

Но она произнесла их вслух:

– У тебя есть шанс показать мне это прямо сейчас.

Он откинулся назад и посмотрел на нее.

– Это говоришь ты… или коньяк?

Лари улыбнулась.

– Возможно, мне нужна была доза для храбрости, чтобы сказать тебе это… И теперь уже не возьму свои слова обратно.

Он подождал еще мгновение, а потом подошел к ней и накрыл ладонью ее руку, призывая подняться. Когда она встала, Ник привлек ее к себе. Не было ни одного поспешного или лихорадочного движения, он хотел дать ей возможность в любой момент изменить свое решение. Лари не сопротивлялась.

– Так вот зачем ты пришла… – произнес он очень тихо.

В ответ она еще крепче прижалась к нему и подняла голову. В то же мгновение, как только Ник поцеловал ее, волна желания захлестнула Лари с головой. Как долго ждала она этого освобождения! Действительно ли она хотела Ника или только стремилась познать радость чувственных наслаждений?

Задыхаясь от долгого поцелуя, они чуть-чуть отступили друг от друга, и он ласково потянул ее к спальной каюте. Одной рукой Ник снял с крюка фонарь и понес его перед собой. Лари в волнении шла за ним следом.

На большой кровати они снова поцеловались. В мерцающем свете фонаря они раздели друг друга. Лари дрожала от удовольствия, когда Ник осыпал поцелуями все ее тело, снова и снова повторяя шепотом его имя. Почему она так боялась этого прежде?

Лари раскрылась для него, широко раскинувшись, словно цветок под высоко стоящим летним солнцем. Ник приподнялся над ней, жадно окидывая ее взглядом, она снова задрожала.

– Ну, давай! Пожалуйста! – настойчиво бормотала Лари. Еще секунду он колебался, не отрывая от нее глаз. Что было в его глазах – тень сомнения или просто эффект мерцающего света?

Лари вцепилась в его плечи и потянула вниз.

– Да, я хочу тебя! Возьми же меня, Ник!

Эти слова сорвались с ее пересохших губ прежде, чем она сама себя услышала, и Лари поняла, что она позаимствовала их у Доми.

Услышав ее страстный призыв, Ник отбросил все сомнения. Лари от боли вскрикнула, а потом на нее одна за другой стали накатывать волны наслаждения. Она обхватила его ногами и прижалась к нему так, словно он был единственной твердой опорой во вселенной света, огня, чувств и чего-то непостижимого и постоянно меняющегося, что грозило поглотить ее. Лари вонзилась ногтями в его спину, словно пыталась повиснуть на нем, удержаться над краем пропасти и не соскользнуть вниз. Она чувствовала, что он погружается все глубже и глубже…

Лари больше не могла выдержать и теряла над собой контроль. «Ник… Ник!» – кричала она, умоляя о спасении, и он обнял ее еще крепче и, как таран, устремился вглубь, тоже повторяя дорогое имя. Вцепившись в него, она дрожала, чувствуя, что он изогнулся над ней дугой, будто туго натянутый лук. Потом вылетела стрела, и тогда плотина, сдерживавшая поток, наконец, рухнула, и Лари захлестнул прилив наслаждения, такой могучий, что она, казалось, отделилась от своей телесной оболочки и лишилась рассудка. Теперь от нее осталось только ядро, состоявшее из души и нервов, которое слилось с Ником воедино.

Поток медленно схлынул, и сознание вернулось к ней. Темнота вокруг, которая, казалось, была частью безграничной вселенной, снова превратилась в призрачные очертания каюты яхты.

Лежа рядом с Ником, руки которого все еще обнимали ее, Лари почувствовала себя такой свободной, словно она пересекла границу страны, где истинные чувства были запрещены. Внезапно она обнаружила, что думает о Кат, которая все еще оставалась пленницей по ту сторону границы. Теперь Лари по-новому воспринимала связь своей матери с Джином и простила их.

Ник заговорил первым, очень тихо.

– Что мы теперь будем делать?

– Продолжать делать то же самое, – ответила она. Он отодвинулся от нее.

– Я говорил не о данном моменте. Что будет с нами дальше?

Через мгновение Лари ответила:

– А разве что-нибудь может измениться? Ты уезжаешь, и я тоже.

Ник резко сел.

– Ты хочешь сказать, что это ничего не меняет?

Его дымчатые голубые глаза смотрели на нее сверху вниз, но теперь они уже были не холодного оттенка. Дым, казалось, исходил от горевшего в нем огня.

– Я люблю тебя, Лари. Вот почему я хотел быть с тобой, вот почему это было так прекрасно. Мои чувства не изменяются, невзирая на то, где я нахожусь или что делаю. И если бы ты попросила меня остаться…

Она прикрыла рукой его губы.

– Я не сделаю этого. Ты ведь мечтал о такой работе. Ник отвернулся от нее и уставился на фонарь.

– Значит, ничего не изменилось, не так ли? Я люблю тебя сейчас, я любил тебя раньше. Но ведь ты не могла сказать то же самое – ни тогда, ни сейчас, ведь так?

Она долго молчала.

– Единственное, что я могу сказать наверняка, это… что я не жалею о случившемся.

Ник снова взглянул на нее и улыбнулся.

– Для некоторых парней этого было бы достаточно. Он соскочил с кровати и добавил:

– Но не для меня.

Собрав свою одежду, Ник вышел из каюты. Лари одевалась медленно, охваченная чувством облегчения и сожаления одновременно. Она поднялась на палубу и нашла Ника в кубрике за какой-то работой.

– Я не собиралась обидеть тебя, Ник. Но солгать я тоже не могла. Мне хотелось заняться с тобой любовью. Но я никогда не думала о том, что будет дальше.

– Как забавно! Обычно дама считает, что отдалась слишком легко. Но сейчас это чувство появилось у меня. Он отложил работу и встал.

– Меня не будет несколько месяцев. А ты отправляешься в такое место, где, как я полагаю, тебе придется повзрослеть. Может быть, в следующий раз, когда мы окажемся вместе, у тебя будут более веские причины искать встречи со мной.

Ник медленно склонился над ней и нежно коснулся губами ее губ. Это был долгий и в то же время сдержанный поцелуй.

Когда они расстались, он сел и снова принялся сращивать два конца веревки. Лари посмотрела, как он работает, пораженная ловкостью его рук – рук, которые ласкали ее. Потом ушла.

Удаляясь от яхты, она размышляла о том, что же с ней происходит? Разве страсть не идет рука об руку с любовью. Ведь Ник ей так дорог! Единственное оправдание, которое смогла найти Лари, было связано с ее детством, лишенным родительской любви. Она боялась принадлежать кому-то и не могла любить Ника, пока оставалась хотя бы малейшая возможность его исчезновения из ее жизни. Разве сможет она снова пережить такую утрату.

Но все равно ее жизнь будет полна переживаний. Ведь перед ней стояли сложные задачи, которые заполнят вакуум, пока в ее душе не воцарится мир и ее сердце не раскроется навстречу любви.

КНИГА III
Комнаты

ГЛАВА 25

Нью-Йорк, апрель 1978 года

«Вот и наступил решающий день!» – думала Лари, когда в понедельник солнечным утром шагала по Мэдисон-авеню.

Это был один из тех великолепных весенних дней с голубым небом, которые могли вдохновить ее и заставить поверить в то, что настал момент осуществления всех надежд, которые она долго лелеяла в душе. Решимость начать новый этап в жизни проявилась у Лари частично в том, что в субботу она прошлась по магазинам и теперь щеголяла в новом сизо-сером костюме с короткой юбкой и в блузке кораллового цвета. Светлые волосы были подстрижены по последней моде. Флауэр хотела, чтобы женщины, работающие у нее, носили длинные юбки, белые блузки, а волосы – коротко остриженными или заколотыми сзади. Но Лари уже созрела морально для того, чтобы заявить о своей независимости. После почти шестилетнего ученичества она сделалась одной из главных помощниц Флауэр Хейли, и давно пришла пора проявить собственные творческие способности. Когда она оказалась перед широким шестиэтажным особняком, являвшимся штаб-квартирой компании «Хейли Декор Инкорпорейтид», ее решимость, казалось, была высечена из камня.

Но прежде чем пройти через входную дверь, Лари предупредила себя, что не стоит поддаваться чарам солнечного дня и ожидать слишком многого. Тогда, десять лет назад, в Праге тоже стояла весна, но ее надежды разбились вдребезги. Временами Флауэр казалась Лари не менее страшной, чем русская армия.

На первом этаже особняка располагался магазин, где продавались обивочные и драпировочные ткани, изготовлявшиеся по эскизам Флауэр. Торговый зал был оформлен в виде большой гостиной, богато украшенный волнами разнообразных тканей всевозможных цветов. Прямо возле входа сидела секретарша за бюро из палисандрового дерева в стиле королевы Анны. Эту работу в настоящее время исполняла Бетси Лэйн, скромная выпускница университета, принадлежащая к одному из влиятельнейших семейств Филадельфии. Почти все молодые женщины, работавшие в фирме «Хейли Декор», были из фамилий, занимающих высокое положение в обществе. Флауэр предусмотрительно привлекала к себе служащих из той же самой социальной группы, которая поставляла ей клиентов. Она знала, что вскоре все эти юные особы благополучно выйдут замуж и будут обустраивать свои собственные дома. Заработная плата, выплаченная им сегодня, завтра вернется к ней в виде гонораров за оформление интерьеров.

– Доброе утро, Бетси, – сказала Лари. – Она уже спустилась?

Это был первый вопрос, который все задавали, приходя на работу. Флауэр жила в верхних трех этажах особняка. Ей прислуживали кухарка и дворецкий. «Ежедневная поездка» Хейли на работу заключалась в том, что она спускалась вниз на лифте. Два других этажа над магазином были заняты студиями, в которых делали чертежи и эскизы, а также кабинетами Флауэр и ее персонала. До тех пор, пока она не появлялась в своем офисе, никто не чувствовал, что рабочий день действительно уже начался.

– Сегодня она уже несколько раз поднималась и спускалась, – ответила Бетси Лейн и тихо добавила: – Она в ярости. Разразился какой-то кризис. Только не спрашивай меня какой!

Не было необходимости говорить Лари о том, что секретаршу обычно не информировали о важных событиях. Она сама посидела за этим бюро в течение первых двадцати месяцев своей службы в фирме «Хейли Декор»: охраняла входную дверь, отвечала на телефонные звонки, разбирала почту – все это за плату в восемьдесят долларов в неделю. Работа была нудная, однако благодаря ей Лари узнала кое-что о бизнесе, связанном с оформлением интерьеров вообще, и о характерных особенностях Флауэр Хейли в частности.

Первый и самый удивительный для Лари урок заключался в том, что многих преуспевающих людей, от которых в профессиональной деятельности требовалась решительность и творчество, одолевали сомнения, когда дело касалось оформления собственного дома. Главы корпораций, банкиры, общественные деятели, даже ведущие модельеры ежедневно представали перед столом секретарши фирмы «Хейли Декор». Лари вскоре поняла, что люди, нуждавшиеся в проявлении знаменитого изысканного вкуса мадам Хейли, приходили не случайно. Они являлись как паломники, как верующие, сердца которых жаждут, чтобы их приняли. И постепенно Лари поняла причину такого отчаянного желания. Вкус, как ничто другое, являлся тем невыразимым качеством, которое ставило его обладателей в один ряд с самыми выдающимися людьми. В большей степени, чем деньги или успешная карьера, даже в большей, чем родовитость или происхождение, вкус был тем критерием, который позволял определить истинную ценность личности. И нигде не было так важно проявить вкус, как в собственном доме, который наиболее полно выражает суть человека.

Однако принимали лишь небольшую часть посетителей. Флауэр Хейли достигла такой профессиональной высоты, на которой уже могла говорить: «Не клиенты выбирают меня, а я выбираю их».

Флауэр работала только на богатых, предпочтительно на тех, чья семья, как она говорила, была зажиточная уже не одно поколение. Чтобы она могла воплотить в жизнь свои роскошные проекты, ее не должны были ограничивать недостаток средств или боязнь людей потратить деньги. Ни в одном из проектов Хейли не существовало такого понятия, как смета.

Она также неохотно принимала клиентов, которые сделали себе состояние в некоторых сферах бизнеса, например, таких, как реклама.

– Ох уж эти люди из рекламы! – презрительно фыркала Флауэр. – Понятия о стиле у них слишком связаны с показухой! Они хотят, чтобы их дома тоже стали рекламой и рекламировали их самих.

Флауэр говорила, что со вкусом оформленный интерьер отражает спокойную уверенность и не должен бросаться в глаза.

В ее «черном списке» значились также кинозвезды и представители шоу-бизнеса. Исключение она делала лишь для тех, кто завоевал славу, играя на театральной сцене.

Хейли объясняла это так:

– Обычно они играли в пьесах с красивыми декорациями и, возможно, исполняли иногда роли королей и королев. Это дает им некоторые понятия о том, что значит жить хорошо.

По крайней мере, Лантам она не отказала.

В конце концов Флауэр взяла себе за правило отказываться от таких коммерческих заказов, как оформление интерьеров отелей, и отклонила множество просьб, поступавших даже от ее бывших клиентов, заняться их роскошными яхтами.

– В моем творчестве мне нужна твердая почва под ногами, – говорила она.

Изучить «библию» Флауэр, чтобы отбирать для нее клиентов и знать, кому следует отказать – вот в чем состояла существенная часть задачи Лари в тот период, когда она работала секретарем. Но чтобы научиться искусству оформления интерьеров, ей пришлось также слушать советы, которые Флауэр давала своим клиентам в магазине, а также прочитать множество книг, стоявших на полках в кабинетах наверху – об антиквариате, тканях, дизайне, а кроме того, биографии таких известных дизайнеров прошлого, как Элси де Вольф и Сисси Моэм.

Единственная возможность применить полученные знания заключалась для Лари не в работе, а в постоянном участии в реставрации «Морского прилива». Большая часть денег, собранных на балу, была потрачена на капитальный ремонт, и Флауэр объявила, что оставшейся незначительной суммы не хватит, чтобы создать нечто достаточно выразительное по ее меркам. Так что по выходным и праздничным дням Лари посещала аукционы в деловой части Нью-Йорка, где продавались не такие дорогие вещи, как на аукционах Сотби и Кристи. Лари искала там подходящую мебель, которой можно было бы обставить комнаты, опустошенные в то время, когда Анита испытывала финансовые Трудности. В одном из магазинчиков вдоль Орчард-стрит, торговавшем уцененными тканями, Лари нашла рулон кружева, изготовленного в наши дни в Китае машинным способом, которое по узору напоминало шедевр бельгийских мастериц. Она отдала его в мастерскую, чтобы из него сшили занавески для высоких окон в «Морском приливе», а на выходные поехала в Ньюпорт.

– Благодаря тебе в дом снова возвращается красота, – сказала Анита. – Если я сейчас умру, то буду знать, что оставляю его в хороших руках.

При мысли о том, что она останется одна и на ее плечи ляжет ответственность за этого огромного «белого слона», Лари испытала не меньше скорби, чем когда представила себе Аниту умирающей. Но, к счастью, здоровье у Аниты по-прежнему оставалось превосходным, хотя ей уже перевалило за восемьдесят.

Проработав у Флауэр около двух лет, Лари получила прибавку к жалованью в размере пятидесяти долларов и была переведена в чертежный отдел. Он представлял собой открытое помещение на втором этаже напротив лифта, где вдоль боковых стен особняка стояли два ряда чертежных столов, к которым сбоку примыкали необъятных размеров металлические светокопировальные аппараты. Планы этажей, а также виды сбоку и спереди, изготовлявшиеся здесь, являлись начальным этапом любого заказа, который выполняла Флауэр. Точное расположение окон и дверей в каждой комнате, а также батарей отопления, каминов, водопроводных труб, высота потолков с точностью до миллиметра – все это необходимо было принимать в расчет. Только после этого декоратор мог приступить к подбору мебели и ее расстановке. Главная забота Флауэр всегда заключалась в том, в каком месте люди будут входить в комнату и проходить через нее и как они при этом будут располагаться по отношению к потокам света и воздуха из окон или по отношению к источникам тепла.

– Движение! – инструктировала она своих учеников. – Прежде всего мы должны знать, как идет направление движения!

Чертежная работа, которую Лари выполняла в течение следующих двух лет, была утомительной, но в то же время бесценной. Научиться чертить точные планы этажей и изображения готовых комнат – это был только первый шаг в постижении процесса, с помощью которого Флауэр отделывала и украшала комнаты так, что это создавало ощущение гармонии и сбалансированности. Хейли планировала каждую деталь с такой же тщательностью, с какой ювелир готовится раздробить алмаз, только в данном случае она, наоборот, собирала кусочки драгоценного камня в единое целое.

Следующее продвижение Лари в фирме «Хейли Декор» заключалось в том, что она получила еще одну пятидесятидолларовую прибавку к жалованью и звание «дизайнер-ассистент». Однако это вовсе не гарантировало ей шанс проявить свои способности. Дизайнеры-ассистенты, проходившие практику на подрядных работах, должны были только выполнять замыслы Флауэр. Они бегали по аукционным залам, чтобы приобрести антикварную мебель, отбирали образцы тканей или ковров среди тысяч возможных вариантов, чтобы упростить для Флауэр принятие окончательного решения, и лишь время от времени им позволялось самостоятельно выбрать такие малозначительные дополнения, как пепельницы, подушки и абажуры.

Наиболее важные их обязанности состояли в том, чтобы ограждать Флауэр от разных помех, сдерживать клиентов, с которыми она не имела возможности встретиться из-за своей занятости, и льстить тем заказчикам, у которых имелись жалобы. Всего дизайнеров-ассистентов было шесть, и они делили тесное помещение, располагавшееся дальше по коридору за роскошным главным кабинетом Флауэр.

Направляясь туда в то утро, Лари вышла из лифта на втором этаже и сразу же погрузилась в атмосферу кризиса. Это вызвало у нее беспокойство. За чертежными столами и шкафами, в которых хранились тысячи прошлых и текущих проектов, стояла Флауэр и читала проповедь своим сотрудникам, а те лихорадочно выдвигали и задвигали ящики, просматривая целые горы чертежей. В тот день наряд Флауэр представлял собой старомодное темно-зеленое хлопчатобумажное платье с кружевным воротником и манжетами. Это было платье, подходящее для вдовы, что, однако, не мешало ей орать, словно портовый грузчик.

– Что, черт побери, с вами всеми происходит! Разве нельзя хранить бумаги так, чтобы мы могли снова их найти? Если я не получу эти чертежи через двадцать минут, то опоздаю на самолет. Если же такое случится, то вы все можете подыскивать себе новую работу. Сегодня же!

И она исчезла в коридоре, который вел в кабинеты, расположенные в передней части здания, чтобы поднять там еще большую суматоху.

Лари подошла к Триш Уэббер, которая тоже была дизайнером-ассистентом. Триш, долговязая брюнетка с глазами, похожими на ягоды терна, любившая носить цветы в волосах, приехала из Южной Каролины. Она происходила из семьи, которая занимала самое высокое общественное положение еще задолго до гражданской войны.

– В чем дело? – спросила Лари.

– У нас тут небольшие проблемы из-за того, что мы взялись за проект в Сан-Клементе, – ответила Триш протяжным приторно-сладким голоском.

Лари поняла, что она имеет в виду поместье в Калифорнии, которое бывший президент Никсон использовал как свой «западный Белый дом». Когда Никсоны захотели обновить интерьер дома, Флауэр была среди тех, кого пригласили, чтобы внести вклад в общую концепцию. Это был единственный случай, когда она нарушила свое правило – не работать к западу от Миссисипи. Как говорила Хейли, она сделала это «из патриотического долга».

Лари нагнулась, чтобы выдвинуть нижний ящик шкафа, и стала копаться в многочисленных страницах планов. Она слышала, что остальные сотрудники обсуждают между собой, по какой причине вдруг так срочно понадобились чертежи Сан-Клементе. Хотя Ричард Никсон и провел некоторое время в своем калифорнийском доме после того, как в августе 1974 года ушел в отставку с поста президента, но с тех пор он уже успел продать этот дом и снова спокойно обосноваться на Востоке. Однако накануне вечером Пат Никсон позвонила Флауэр домой и спросила ее, не может ли она переделать, и притом быстро, несколько комнат в «западном Белом доме», те самые, которые когда-то сама оформляла. Идея, очевидно, заключалась в том, чтобы создать утешительную иллюзию, будто бы Никсон вернулся туда, где он был в зените своего могущества.

Лари достала несколько больших листов, скатала их в трубку и направилась в главный кабинет.

– Сан-Клементе! – объявила она, прерывая Флауэр, которая в это время отчитывала секретаршу.

Флауэр взяла листы и развернула их настолько, чтобы можно было увидеть название проекта, написанное на полях.

– Как же так получилось, что никто другой не смог их найти?

– Просто они не знали, где искать. Ведь у вас есть отдельная подшивка для всех президентских проектов.

– С каких это пор? – поинтересовалась Флауэр так, будто считала, что кое-кто сует нос в ее систему хранения архивов.

– Возможно, так было всегда, – ответила Лари.

Лари знала, что в той же самой пачке лежали чертежи комнат, которые Флауэр оформляла несколько десятилетий назад в домах Рузвельта в Гайд-парке и Уорм-Спрингс, а также на ферме Эйзенхауэра в Геттисберге. После работы Лари частенько изучала планы и эскизы прошлых проектов Флауэр. Это был еще один способ ее самообразования.

Суровая старуха молча кивнула Лари в знак благодарности и пулей вылетела из комнаты. Ее поспешный уход застал Лари врасплох. Она почувствовала искушение немедленно занять подобающее ей место. В то время Лари как раз позволили самостоятельно руководить отделкой двух комнат. А разве мог представиться более удобный момент для того, чтобы выдвинуть требование о продвижении по службе? Ведь она только что уладила возникший кризис?

Однако потом Лари решила, что не стоит бежать за Флауэр. Даже в самые лучшие времена Флауэр не любила, когда ее подталкивали. Вряд ли она будет сговорчивой сейчас, когда спешит на самолет.

Как довольно часто случалось в последнее время, Лари закончила день с чувством глубокого разочарования. Шесть лет назад Флауэр пообещала ей, что у нее будет шанс раскрыть свой талант. И это обещание было нарушено.

Лари подумала, что, может быть, пришло время бросить эту работу. Но если она уйдет, разве представятся ей когда-нибудь такие возможности, которые в изобилии появлялись в фирме «Хейли Декор»?

В поисках удобного жилья, доступного ей по средствам, Лари уже несколько раз переезжала с квартиры на квартиру. После двухмесячного пребывания в освященном церковью барбизонском отеле для женщин, куда ее направила Анита, она приняла приглашение двух девушек с работы поселиться вместе с ними. Но это продолжалось только полгода, поскольку Лари не разделяла их пристрастия к шумным мужским компаниям, которые по нескольку раз в неделю вваливались в их квартиру, устраивая попойки и танцы, а нередко и оставаясь на ночь.

Когда соседки Лари увидели, что она ночь за ночью проводит в одиночестве, они стали бранить ее за это. Девушки считали, что она боится секса. Зачем отказываться от удовольствия? Ведь она красива и будет желанна даже для самых привлекательных мужчин.

Но единственное сексуальное приключение, которое было у Лари с Ником, сделало свое дело и удовлетворило ее любопытство. Какими бы страстными ни были ее плотские желания, она решительно восставала против случайных связей. В следующий раз это должно произойти с мужчиной, который будет любить ее… и останется с ней. Трагедия, постигшая Катарину Де Вари и обстоятельства, при которых она была зачата – все это было предостережением для Лари.