Текст книги "Любовные прикосновения"

Автор книги: Джоанна Кингсли (Кингслей)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

– Вышибалы? – повторила она.

Гордость Лари была уязвлена тем, что ей пришлось обнаружить перед Чеззом один из немногих своих пробелов в знании английского языка.

– Это сильный мужик, которого нанимают, чтобы он охранял вход в ночных клубах и вышвыривал порочь нежелательных посетителей, которые создают неприятности. Вот кто такой вышибала.

– Ох!

Инцидент с рок-группой, очевидно, вызвал целую бурю сплетен.

– Ходят слухи, что ты была расстроена…

Он умолк, чтобы плавно покружить ее, а потом снова принял в свои объятия.

– И все из-за того, что они устроили оргию там, наверху. Это правда?

Каким образом стали известны подробности скандала? – размышляла Лари. Потом догадалась, что об этом позаботились сами музыканта, чтобы досадить ей.

– Они употребляли наркотики, – сказала Лари, оставив его вопрос без внимания.

Чезз слегка отстранился от нее, чтобы она могла увидеть его насмешливую улыбку.

– И только-то? А я уже было начал беспокоиться, что ты питаешь необоснованное предубеждение против беспорядочных сексуальных связей.

Она поняла, что Чезз, как всегда, хочет спровоцировать ее, и ответила, стараясь, чтобы голос звучал холодно и бесстрастно.

– «Предубеждение»? Забавное слово!

– Да? Разве справедливо – осуждать то, что ты сама еще не испытала? Возможно, тебе бы понравилось…

Это было уже слишком. Но именно потому, что он наслаждался, выводя ее из себя, Лари не хотелось доставлять ему такого удовольствия.

– Ты говоришь на основании собственного опыта? – кротко поинтересовалась она.

Чезз снова приблизился к ней, его лицо оказалось совсем рядом.

– Ты действительно хочешь это знать? Потому что предупреждаю, моя дорогая, я расскажу тебе все!

– Нет! – поспешно отказалась она.

Чезз видел ее насквозь! Лари подумала, что проявляет слабость, позволяя ему очаровывать себя. Он открыто превозносил то, что она отвергала, этот закоренелый грешник, который насмехался над ее добродетелью. Она перестала танцевать и попыталась высвободиться из его объятий, но Чезз не отпустил ее. Лари удивилась его силе.

– Не уходи! – попросил он. – Танец еще не кончился.

– У тебя есть другая партнерша.

Однако, когда Чезз сделал первое на, Лари покорно последовала за ним. Ей не хотелось давать ему повод думать, что она ревнует.

– И каково твое мнение о ней?

Он бросил взгляд в конец зала, где Лари увидела ту блондинку в окружении молодежи.

– А почему тебя это волнует?

– Потому что, bella ragazza,[10]10
  Красавица (итал).


[Закрыть] ты наделена необычайно хорошим вкусом. Что бы ни произошло между нами, Лари, я всегда с глубочайшим уважением буду относиться к твоему мнению.

– Я ничего не знаю об этой девушке. Если судить только по внешности, то она очень хорошенькая.

– Внешность – еще не все. Она, разумеется, очень богата – по крайней мере, ее отец богат, а он весьма щедрый человек. Боюсь, Дебора не слишком большая интеллектуалка, зато обладает хорошим чувством юмора. Для нее я – центр Вселенной, и она необычайно любит…

Он умолк и слегка отстранил Лари от себя, чтобы взглянуть на нее.

– Нет, думаю, ты действительно не захочешь узнать больше. Достаточно и того, что я считаю ее идеальной кандидатурой на роль моей первой жены.

Лари недовольно посмотрела на Даниели, уязвленная его высокомерным пренебрежением к правилам приличия, которое шокировало ее в прошлом. Но на этот раз ей показалось, что он не просто провоцирует ее. По-видимому, Чезз на самом деле собирался жениться на красивой и богатой Деборе. Лари стало обидно.

Она снова резко оборвала танец и вырвалась из его объятий. Ей было трудно скрывать свое отвращение под напускной непринужденностью и остроумием.

– Думаю, ты не прав.

Чезз молчал, но с вопросительным видом приподнял темную бровь.

Лари продолжала:

– Я не уверена, что тебя действительно интересует мое мнение. Но здесь есть человек, для которого оно имеет значение. На мой взгляд, в тебе нет ничего, чем можно было бы восхищаться, Чезз, и это очень плохо. Ты хочешь быть таким же, как твой отец, и считаешь для себя приемлемым наживаться на своем обаянии и играть людьми, как будто они марионетки. Дешевый и жестокий прием.

Слова текли бездумным стремительным потоком, Лари неожиданно почувствовала, что задыхается. Сделав еще один жадный глоток воздуха, она прибавила:

– Сейчас я испытываю к тебе не меньшее отвращение, чем всегда.

Не дав Чеззу возможности ответить, она бросилась от него, проталкиваясь между танцующими.

Ее не удивило, что он не последовал за ней. Она заметила, что Дебора покинула свое место и мелькает среди танцующих.

«Будь он проклят!» – сердилась Лари. Она во что бы то ни стало должна изгнать его из своих мыслей, своей памяти, своей жизни!

Лари почувствовала, как чья-то рука легко коснулась ее плеча. Она обернулась, готовая отказаться от своего приговора, если только он попросит прощения…

Но это был один из музыкантов, репетировавших с Доми.

– Мы готовы начать концерт в любое время, когда вы скажете, мисс Данн. Между прочим, эта девочка просто чудо! Она сразит их всех наповал!

* * *

В течение почти двух часов Доми пела на освещенной сцене, возведенной на открытом воздухе, на лужайке. Исполнение ее собственных песен заняло меньше часа, но гости, многие из которых сидели на траве, так как все стулья были заняты, хлопали и кричали, требуя еще песен. Доми исполнила несколько шлягеров, а потом спела некоторые из них на бис. Медленную, душераздирающую балладу «Los Marginales» публика слушала затаив дыхание в полной тишине, нарушаемой только шумом океанского прибоя. В конце концов уставшая Доми попросила разрешения покинуть сцену после исполнения нескольких любимых песен Элвиса Пресли в ее интерпретации – «Синие замшевые башмаки» и «Отель разочарований». Она спела их так, как еще никто и никогда их прежде не пел – в своей неповторимой манере и на испанском языке. По ритмичности и вибрации голоса она не уступала самому «королю». Эффект усиливался благодаря платью и дрожавшим в такт музыке перьям.

Лари слушала подругу, стоя в задних рядах гостей. Ее удивляла власть, которую Доми имела над аудиторией, тем более над таким пресыщенным, легко впадающим в скуку сборищем. Теперь ее беспокоила лишь реакция Исабеллы Пеласко по поводу самовольно взятого платья. Лари заметила сеньору Пеласко недалеко от сцены. От ее внимания не ускользнуло, как выпрямилась спина сеньоры в то мгновение, когда Доми появилась перед публикой в свете ламп. Однако Доми казалась невозмутимой, старательно избегая встречаться взглядом с хозяйкой.

Как только концерт закончился и гости устремились обратно в дом, чтобы еще потанцевать, Лари отправилась на поиски дебютантки. Ее перехватил Берни.

– Ты была права, малышка! В твоей подружке что-то есть!

– Значит, вы поможете ей?

– Я подумаю об этом.

– Да о чем вам еще думать? Мистер Орн, вы же сами слышали…

– То, что я видел и слышал сегодня, еще ни о чем не говорит. Сможет ли она добиться того же самого результата в этом огромном мире. Местная девчонка, которая в самую последнюю минуту выступила перед жителями своего городка! Разумеется, они поддержали ее!

Берни обвел взглядом рассеивающуюся публику.

– Вот что я скажу тебе об этой компании, Лари. Они в некотором роде, провинциалы. Они знают свою территорию – и это все! Они не знают, что может тронуть простых людей! А в наше время музыка, которая по-настоящему воспламеняет мир… эта музыка делается простыми людьми и для простых людей!

Потом он быстро и немного вызывающе прибавил:

– Да-да, для людей вроде меня! Вот почему я знаю, кого именно следует «продвигать»!

– Возможно, вы не знаете всего! – резко возразила Лари. Она почувствовала ужасное разочарование. Если у Доми не появится шанса после сегодняшнего вечера, то представится ли ей другая такая возможность добиться успеха?

– Расслабься, Лари! Я ведь не сказал «нет». Просто нужно еще убедиться в том, что именно я наиболее подходящий человек, который может помочь ей, и пришло ли для этого время. Твоя подружка и впрямь очень сексуальна… Но ведь она еще совсем ребенок, ведь так?

– Она моего возраста, – ответила Лари.

– Может быть, ей еще рановато плавать среди акул? Впервые Лари пришлось признать, что в характере отца Ника есть чуткость и гуманность.

– Думаю, она сможет сама о себе позаботиться. Это действительно единственное, что вас сдерживает? – спросила она.

– И музыка тоже. Нет, я ничего не хочу сказать малышка просто потрясающая, и песни у нее хорошие. Вот только не знаю, сможет ли она освоиться на сцене и гожусь ли я ей в менеджеры. Может быть, она относится к тому типу исполнителей, на концерты которых охотно идет публика, зато записи их песен никто не покупает. Как я уже сказал, мне нужно все это хорошенько обдумать. Если я не возьму ее к себе, то, возможно, порекомендую кому-нибудь еще.

Лари кивнула.

– Спасибо. Это, по крайней мере, хоть что-то Берни схватил ее за руку и наклонился к ней поближе.

– Но ты должна дать мне немного времени. Потому что благодаря тебе следующие несколько недель мне придется проводить в обществе адвокатов.

Прежде чем она успела ответить, он ускользнул от нее и исчез в толпе.

Лари продолжала искать Доми, но она, похоже, уже убежала, стараясь скрыться от Пеласко.

Ник тоже исчез, как и Чезз вместе со своей девушкой.

Когда она снова вошла в бальный зал, Анита схватила ее за руки и экспансивно воскликнула:

– Лари, дорогая моя, это же абсолютный триумф!

Лари заставила себя улыбнуться. Но ее собственная победа, подумала она, придет только в тот день, когда она не будет чувствовать себя одинокой.

ГЛАВА 23

Когда Лари на следующий день спустилась по лестнице, проспав допоздна, сотрудники фирмы, занимавшейся организацией вечеринок, выносили взятые напрокат стулья и посуду в стоявший на улице фургон. Через окна бального зала ей была видна дюжина учеников средней школы, которых она наняла. Они ходили по залитой солнцем лужайке и собирали мусор. К вечеру в доме должны были исчезнуть все следы события, на подготовку которого ушло много дней, а на планирование – много недель.

Как жаль, подумала Лари, что нередко чудесные плоды кропотливой работы и величайших усилий столь непродолжительны! Точно так же и любовные романы, дружба, даже семьи, эти тесные узы, которые создаются годами, могут быть очень быстро разорваны. За четыре года ее знакомства с Ником, в ней родилось чувство особой близости к нему. Правильно ли это – отказаться от всего из-за одного-единственного вечера?

– Аллилуйя, спящая красавица проснулась!

Голос Майка ворвался в ее размышления. Проходя через бальный зал, Лари обернулась.

– А я-то уж было подумал, что мне придется искать прекрасного принца, чтобы он разрушил чары.

– Прости, Майк! Я собиралась встать пораньше и помочь…

– Не беспокойся, принцесса! Нам не было трудно!

Он сказал, что Анита отлучилась по каким-то делам, а Мэри ждет, чтобы приготовить Лари завтрак.

– Ах да, примерно час назад тебе звонил по телефону мистер Даниели. Он хотел, чтобы ты пришла сегодня на обед в «Ла-Ветту».

Майк вручил Лари лист бумаги, на котором записал номер телефона особняка Даниели, и вернулся к своим делам.

Вчера вечером Лари думала, что Чезз предстал перед ней в истинном свете. Но теперь эти мысли мгновенно испарились. Приглашение, несомненно, означало, что резкие слова, сказанные ею накануне, дошли до него. Чезз должен знать, что встречаться с ней бесполезно, если он не сочтет нужным извиниться – и даже более того, сделать попытку исправиться. В противном случае…

Лари бросилась к телефону в библиотеке. Чей-то голос ответил:

– Резиденция Даниели.

Это был дворецкий-англичанин.

Когда Лари попросила позвать Чезза, ей ответили, что «синьора Даниели» нет дома.

– Это Лари Данн. Меня пригласили на обед… Дворецкий ответил, что ее имя действительно стоит в списке гостей, а потом многозначительно прибавил, что La Principessa Даниели будет подавать обед ровно в час.

Лари повесила трубку и взглянула на часы, стоявшие на камине в библиотеке. К своему ужасу, она увидела, что уже без двадцати час. Но потом подумала, что времени у нее вполне достаточно, ведь даже сам Чезз еще не вернулся.

Принцесса Даниели? Значит, ей предстоит обед не наедине с Чеззом, а в обществе его мачехи и, возможно, принца Марко тоже? Лари подумала, что это, возможно, затруднит дело. Судя по тому, что она слышала о принце, едва ли она будет разговаривать с ним более доброжелательно, чем с Чеззом.

И все же, как бывало всегда, когда дело касалось Чезза, ее решение было продиктовано не разумными суждениями, а импульсивным, страстным желанием узнать как можно больше о его жизни.

«Ла-Ветта» стояла на обрывистом берегу, который был одной из самых высоких точек на полуострове, там, где заканчивалась Бельвю-авеню. Первоначальные хозяева дали особняку название «Дом на вершине», но двенадцать лет назад, когда его приобрели Даниели, один из множества способов, с помощью которых они наложили на этот дом свой отпечаток, заключался в том, что они переименовали его. «Ла-Ветта» по-итальянски означало «вершина».

Лари въехала на своем велосипеде в ворота и направилась по поднимавшейся вверх подъездной аллее. Бросив на особняк первый взгляд, она сразу же поняла, почему принц Марко Даниели отдал предпочтение именно этой ньюпортской недвижимости. «Ла-Ветта» очень напоминала «Монтичелло», один из самых известных американских домов, который спроектировал для себя Томас Джефферсон. Лари знала, что замысел Джефферсона в действительности строился на основе работ и теорий Андреа Палладио, итальянского архитектора шестнадцатого века. Подобно многим виллам Палладио, «Ла-Ветта» имела изящно закругленный центральный купол, от которого во все четыре стороны тянулись одинаковые крылья, заканчивающиеся портиками. Пропорции здания были удивительно красивы.

Лари слезла с велосипеда и разгладила шифоновое платье в цветочек, которое во время езды было собрано в складки между коленями, чтобы оно не попало в цепь. На голове у нее была соломенная шляпа. Но в последнюю секунду Лари решила, что в ней она будет выглядеть слишком наивной.

Ее встретил дворецкий Парсонс, седовласый человек с длинным угловатым лицом. На первый взгляд, интерьер дома был таким же, как и у других ньюпортских особняков: широкие коридоры, мраморные полы, фурнитура из полированной латуни. Но когда Парсонс провел ее туда, где гостью ожидали Даниели, она отметила множество важных деталей. Каждый предмет прекрасной антикварной мебели, каждое произведение искусства из тех, что висели на стенах или стояли в нишах вдоль коридоров, был, очевидно, выбран и помещен на место так, что это производило впечатление идеального порядка и равновесия, прекрасного подбора цвета и формы. На великолепном французском сундуке, украшенном маркетри, который как бы смягчал суровость пустого пространства холла, стояла маленькая бронзовая статуэтка танцовщицы Дега. На стене между двумя дверными проемами висела картина Моне, на которой были изображены водяные лилии. В нише разместилась коллекция севрского фарфора. От светильников, скрытых в потолке, на все эти сокровища падал приглушенный свет.

Дворецкий тихонько постучал в большую дверь из полированного красного дерева в конце холла и вошел в комнату первым.

– Мисс Ларейна Данн! – объявил он и удалился, молча закрыв за собой дверь.

Переступив порог большой, залитой солнечным светом комнаты, Лари была сражена ее красотой. Светло-зеленый цвет стен уравновешивался маслянисто-кремовыми лепными украшениями и серовато-белым потолком. Мягкая мебель, стоявшая перед камином, была обита гобеленовой тканью с изящным растительным орнаментом, который резко контрастировал с занавесками на окнах. Рисунок на них представлял собой абстрактную композицию из цветов, которая, как ни странно, придавала комнате атмосферу беззаботности.

Когда внимание Лари переключилось на сидевших в комнате людей, она тут же обнаружила, что Чезза среди них не было.

Принц Марко Даниели поднялся с кресла и вышел ей навстречу.

– Синьорина Данн! Как приятно, что вы смогли приехать к нам!

Он улыбнулся. Зубы у него были белые и ровные, словно клавиши пианино. Хотя, по ее предположению, Марко почтил своим присутствием ее вечер, она не заметила его вчера и теперь недоумевала, как это могло случиться. С близкого расстояния лицо принца казалось нереально совершенным: гладкая кожа, точеный подбородок, блестящие черные волосы, растущие надо лбом в виде треугольника и зачесанные назад. Он более чем красив, размышляла Лари. Хотя в действительности она не находила наманикюренное совершенство Даниели-старшего таким же привлекательным, как чуть более грубая модификация отцовских черт, проявившаяся в его отпрыске. Однако Лари не сомневалась, что было множество женщин – в том числе и тех, на которых он женился, – у которых сердце учащало свой бег, когда их взгляд обращался на него.

– Благодарю вас за приглашение, – машинально ответила она.

Даниели взял ее за руку и повел к длинному дивану, на противоположных концах которого сидели две женщины.

– Полагаю, вы уже знакомы с Principessa…

– Да, мы беседовали вчера вечером, – ответила Лари.

Ребекка Даниели, в своем кремовом льняном костюме, имела вид царственной особы. Ее золотисто-каштановые волосы были зачесаны наверх и скреплены алмазными гребенками. На шее у нее переливалось ожерелье из мелких изумрудов. Казалось, она выбрала туалет и украшения, учитывая, что они будут выглядеть особенно эффектно на фоне светло-зеленых стен комнаты. Принцесса наклонила свою длинную аристократическую шею в сторону Лари в знак приветствия.

– Я же говорила вам, что хочу узнать вас получше, – сказала она, и ее голубые, как лед, глаза сверкнули. – Ларейна… можно мне так называть вас?

– Или Лари – так называют меня друзья.

– Но ведь это мужское имя! Никогда не слышала, чтобы женщину звали Лари!

Голос, в котором слышалось резкое неодобрение, исходил от женщины, сидевшей на другом конце дивана.

Пока Лари старалась произвести хорошее впечатление и гадала, когда же придет Чезз и спасет ее, вторая дама снова ушла в тень. Теперь Лари хорошенько разглядела ее.

На вид ей было около семидесяти. Это была тяжеловесная особа, одетая в бесформенное бордовое шерстяное платье без всякого намека на моду или время. Оно могло быть сшито и двадцать, и шестьдесят лет назад. На голове у нее возвышалась шляпа, которую, по мнению Лари, можно было расценить как шутку. На соломенных полях, окружавших высокую квадратную тулью, словно тротуар вокруг здания, среди веток с крошечными цветами из шелка сидела пара искусственных малиновок. Или, может быть, это были чучела настоящих птах? Под шляпой виднелось круглое лицо с тонким прямым носом, маленьким ртом, словно заключенным в скобки между ярко нарумяненными щеками, и зелеными глазами, слегка выцветшими от старости, как трава под солнцем в разгаре лета.

Лари с трудом представляла себе, какое отношение эта женщина могла иметь к Даниели. Ведь стиль и вкус имели для них чрезвычайно важное значение, а у нее они, казалось, отсутствовали начисто. Не могла она быть и их родственницей. В нескольких словах, которые произнесла пожилая дама, не было ни малейших признаков итальянского акцента. Не было заметно в ней и бостонского высокомерия, ясно слышавшегося в речи Ребекки Даниели. Тон ее голоса был ровным, серьезным и немелодичным, что характерно дня людей, живущих в самом сердце Америки.

– А я и не знала, что в выборе имен тоже существуют какие-то правила. Хотя ко мне это могло и не относиться, – сказала Ларя.

– Ох! И что же дает вам такую уверенность? – спросила женщина в шляпе.

– Разве не сказал кто-то из мудрецов, что нет ничего нового под солнцем?

– Если вы так думаете, девочка моя, то вам будет трудно сделать в жизни какое-нибудь открытие.

Лари смело посмотрела в лицо этой странной особы, но вот Марко Даниели мягко взял ее под руку и подтолкнул вперед.

– Лари, позвольте мне представить вам Флауэр Хейли.

– Следует заметить, Лари, – вступила в разговор Ребекка, что миссис Хейли, которая гостит у нас неделю, настаивала на встрече с вами.

Лари бросила взгляд на Ребекку Даниели. Она была не только смущена, но и встревожена. Значит, Чезз передал ей сегодняшнее приглашение по их поручению? У нее упало сердце, когда она поняла, что его вообще здесь не будет.

Флауэр Хейли в знак приветствия протянула ей руку. Лари с удивлением подумала: кто же она такая, раз ее прихоти немедленно исполняются?

– У вас тоже необычное имя, – заметила Лари. Флауэр Хейли… Звучит, как доносящийся издалека колокольный звон, размышляла Лари.

Пожилая дама продолжала пристально разглядывать Лари и только после этого выпустила ее руку.

– Меня назвали Флорой. Но когда я была ребенком, один из моих братьев не мог выговорить это имя… И вот так на самом раннем этапе своей жизни я стала Флауэр… Однако нельзя сказать, что оно не подходит для женщины, не правда ли?

В этот момент в голове у Лари пронеслась мысль о том, что эта необычная женщина определенно не похожа ни на засыхающую фиалку, ни на полыхающую розу, ни на какой-нибудь другой нежный цветок. Но, почувствовав, что миссис Хейли намеренно затеяла спор по поводу имен, Лари села в кресло напротив и промолчала, не проглотив ее «наживку».

Тишину заполнил Марко.

– Мы тут все пьем шампанское, Лари.

И он кивком головы указал на бар на колесиках.

– Не выпьете ли и вы немного?

– Нет, благодарю вас.

Она ждала, когда же раскроется тайна. Ребекка Даниели подалась немного вперед.

– Лари, я полагаю, вы слышали о Флауэр Хейли. Всему тому, что вы видите здесь, мы обязаны миссис Хейли.

И Ребекка Даниели обвела руками комнату.

Лари безучастно кивнула головой. Она не понимала, каким образом заслуга может принадлежать только миссис Хейли.

Марко понял сомнения Лари.

– Флауэр – специалист по оформлению интерьера, королева всех дизайнеров, – объяснил он.

– Дизайнер… – повторила Лари.

Теперь Лари пришло в голову, что она, должно быть, уже слышала это имя во время учебы в род-айлендской Школе дизайна. Само по себе оформление интерьеров не изучалось там ни в одном из курсов, но оно было естественно связано с дизайном тканей и архитектурой. Лари еще раз осмотрела комнату, замечая плоды трудов Флауэр Хейли. Как изумительно было подобрано все вокруг: выбор и расстановка мебели, комбинации тканей, оттенки красок, расположение картин на стенах, прекрасные произведения искусства на полках! Когда Лари снова повернулась к Флауэр Хейли, на ее лице было написано выражение откровенного восхищения.

– Но почему же вы хотели встретиться со мной? – спросила она.

– Вчера вечером Ребекка и Марко взяли меня с собой на вашу вечеринку, – ответила Флауэр Хейли.

Лари ничуть не удивило, что она не заметила Флауэр в толпе гостей:

– Откровенно говоря, – продолжала пожилая дама, – ваша изобретательность поразила меня!

– Благодарю вас! – пробормотала Лари, машинально повторяя заученные слова, которыми она отвечала на многочисленные комплименты накануне вечером.

– Не нужно благодарить меня! Дело в том, что я обнаружила в вас родственную душу, заметила человека, способного взять мертвое; пустое пространство и использовать его для самовыражения. Многие склонны думать, что для этого достаточно заурядных способностей. По моему мнению, творчество дизайнера сродни процессу превращения чистого холста в шедевр живописи. И среди нас есть свои Пикассо и Ван-Гоги, точно так же как, и свои дилетанты. Работа талантливых людей заслуживает того, чтобы ее ценили и лелеяли. И я верю, Лари, что вы принадлежите к числу самых одаренных!

Получив отпор после простых слов благодарности, Лари уже не знала, что ответить.

– Флауэр полностью поддерживает ваше благое начинание, – вставила Ребекка. – Она считает, что интереснейшие дома Ньюпорта нужно сохранять и украшать.

– Ведь это – национальные сокровища! – воскликнула Флауэр. – Какой стыд, когда один из них приходит в упадок! Мы прилагаем недостаточно усилий для того, чтобы сберечь в этом мире красоту, как природную, так и созданную руками человека. Я от всей души надеюсь, Лари, что вчера вам удалось добиться успеха и собрать необходимые средства!

– Мы даже превзошли свои ожидания! – не смогла удержаться и похвасталась Лари.

– Превосходно! Значит, следующий шаг заключается в том, чтобы потратить деньги разумно и умело отреставрировать «Морской прилив».

Тут в голове у Лари молнией промелькнула догадка по поводу причины этого поспешно организованного обеда. По мнению такого знатока, как миссис Хейли, потратить собранные средства «разумно» – значило предложить ей возглавить реставрационные работы. Возможно, это было бы вполне благоразумно. Судя по тому, что она сделала для семейств Даниели, ее советы были бы цепным вкладом. Однако Лари не сомневалась, что услуги Флауэр Хейли обойдутся чрезвычайно дорого. Разве она уже не сравнила себя с Пикассо?

Лари сделала все возможное, чтобы ответить дипломатично.

– Боюсь, что прежде всего «Морскому приливу» требуется капитальный ремонт. Оставшиеся средства уйдут на обновление внутренней отделки, на штукатурные и малярные работы. Боюсь… с оформлением интерьера придется подождать.

– В таком случае, вы должны дать еще одни вечер в будущем году, – заявила неустрашимая Флауэр. – Так или иначе, мы не должны останавливаться, пока полностью не воскресим этот великолепный дом как местную достопримечательность.

От внимания Лари не укрылось то, что Флауэр употребляла собирательное местоимение «мы». Миссис Хейли определенно была целеустремленной личностью. Лари пыталась найти способ вежливо, но решительно отказать ей, когда вошел дворецкий и объявил, что обед подан.

В парадной столовой на Лари снова произвел большое впечатление бросающийся в глаза подбор предметов, создающий атмосферу, идеально способствующую непринужденной светской беседе за обеденным столом, успокаивающую, но в то же время лишенную монотонности. Две более длинные стены прямоугольной комнаты были выкрашены в темно-фиолетовый цвет, на котором выделялось несколько полотен – картина Ватто, изображающая пастухов в идиллической сельской местности, и пара цветочных натюрмортов Фрагонара – а также два окна, обрамлявшие сверкающий морской пейзаж, словно это тоже были шедевры художника. Две другие стены были расписаны фресками. На переднем плане – виноградные лозы на шпалерах в натуральную величину, а за ними – уходящие вдаль холмистые поля. Один куст как бы обвивал вход в комнату, а другой – дверь, ведущую в буфетную. Большой обеденный стол представлял собой полированную овальную плиту из прозрачного камня, обладавшего изумительным темно-синим цветом и прозрачной глубиной, характерными для неба в момент между сумерками и ночью.

Супруги Даниели заняли места в противоположных концах стола, а Лари и Флауэр – по бокам. Разложив на коленях плотную салфетку из камчатного полотна, Лари увидела, что глаза Флауэр смотрят на нее выжидательно, словно приглашая ее высказать свои впечатления.

– Эту комнату оформляли тоже вы?

– Да, это мой замысел.

– Настоящее произведение искусства! – Похвалила Лари. Флауэр Хейли кивнула, принимая ее замечание как должное.

Лари с удивлением подумала, сколько потребовалось знаний дизайнеру, чтобы воплотить свои замыслы – и не только в области живописи, но и архитектуры, черчения, антиквариата, освещения и даже минералогии.

Лари потерла пальцами полированную поверхность каменного стола.

– Очень эффектно! Где вы нашли его?

Пока они беседовали, горничная поставила перед каждым обедающим чашу со свежими нарезанными фруктами, уложенными в виде цветка.

– Это афганский лазулит, один из самых больших, которые когда-либо встречались в природе.

– Еще одни такой стол находится во дворце у какого-нибудь эмира или султана, – сказала Ребекка.

– Именно это нам всегда нравилось в работе с Флауэр, – вставил Марко, обращаясь к Лари. – Каждый заказ она превращает в настоящую авантюру. Порекомендовав нам использовать лазулит, она взяла нас с собой в экспедицию в Афганистан на поиски подходящего экземпляра. Если Флауэр предложит обставить комнату какой-нибудь особенной антикварной мебелью, то обязательно узнает, когда необходимые образцы будут продаваться на аукционе. И не имеет значения, где он состоится – в Париже или в Гонконге… Затем мы узнаем, что она уже заказала билеты на самолет, и мы летим на другой конец света.

Горничная принесла открытую бутылку красного вина, а также серебряное блюдо с пробкой и куском хлеба и поставила его возле принца. Он понюхал пробку и отведал хлеба, прежде чем сделать глоток вина, налитого в его бокал. Лари пришло в голову, что богачи напоминают некое племя с целым набором собственных ритуалов и обычаев. Как бы ни была Анита богата в прошлом, потеряв состояние мужа, она как бы удалилась на периферию этого племени. Существовало множество традиций, которых Лари никогда не наблюдала на практике.

После того как Марко одобрительно отозвался о вине, его налили всем остальным. Лари впервые пробовала красное вино после своей поездки в Прагу. Когда она потягивала этот восхитительный ароматный нектар, ее мысли вернулись назад, к суматохе тех летних дней, к спутанным воспоминаниям о надежде и горе, цветах и крови. Горничной, которая подошла к ней с сервировочным подносом, пришлось слегка подтолкнуть ее, чтобы вывести из задумчивости.

Между разнообразными блюдами, поданными на второе – редкостным филе-миньон, ростбифом с яйцом, сваренным в кипятке без скорлупы, спаржей, – беседа продолжала вращаться вокруг экспедиций, которые Даниели совершали вместе с Флауэр в поисках предметов для оформления интерьера. Лари получила большое удовольствие от этих рассказов, но ей так и не представился случай поучаствовать в разговоре.

Однако слушая их беседу, она убедилась в необходимости консультаций с дизайнером относительно «Морского прилива». Вне всякого сомнения, проект реставрации много выиграет благодаря советам Хейли. В историях, прозвучавших за столом, подробно излагалось, как Флауэр отправилась в Англию за тканями, в Голландию – за кафельной плиткой из особого голубого фаянса для кухни. Но разве не так создавались в прошлом особняки элиты? Лари улыбнулась, вспомнив о кружевных занавесах из Бельгии. Флауэр, возможно, знает, куда следует отправиться, чтобы подыскать им замену.

Наконец разговор затих. Лари нарушила тишину:

– Я думала о том, что вы сказали до обеда, миссис Хейли…

– О, пожалуйста… просто Флауэр!

Лари и представить себе не могла, что подобное фамильярное обращение с ее стороны к этой сварливой матроне с железной волей было бы уместно.

– Вы сказали, что, возможно, захотите сыграть определенную роль в реставрации «Морского прилива»…