Текст книги "Любовные прикосновения"
Автор книги: Джоанна Кингсли (Кингслей)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 37 страниц)
Он разжал свои объятия и отпустил ее, словно желая подчеркнуть, что больше ничего не просит.
– Идем! Давай вернемся ко мне домой! Там есть диван, на котором ты сможешь поспать…
– Нет, спасибо. Я уезжаю.
Лари была ошеломлена.
– Прямо сейчас?
Он улыбнулся ей.
– У меня уже есть где остановиться, Лари – в Ньюпорте. «Ветры в дюнах» большую часть времени пустуют. Мне нужно уединение, чтобы выполнить кое-какую серьезную работу.
– Ник, тебе придется добираться на попутных машинах…
Тут он впервые рассмеялся.
– Я оставил свой автомобиль напротив кафе, где ты работаешь. Ведь ты хотела прогуляться по снегу, не правда ли? Идем, я отведу тебя домой, а потом заберу машину.
И он начал спускаться с холма.
Лари улыбнулась. Что она подумала о нем? Что он – бродяга, скитающийся по стране, пропащий человек. Но внешний вид бывает обманчив.
– Ты упомянул, что взялся за работу.
– Я устроил себе фотолабораторию и печатаю там коллекцию моих лучших снимков.
– Для книги?
– До книги еще далеко. Просто я хочу получить работу фотокорреспондента, чтобы меня отправили обратно.
Она резко остановилась.
– Во Вьетнам? И это после того, что случилось?!
– Именно потому, что это случилось.
Ник обнял ее одной рукой и повел дальше вниз по склону холма.
– Война продолжается и продолжается. И она так или иначе задевает всех нас. Чем больше я буду показывать ее, тем скорее она закончится.
Лари хотелось сказать ему тысячу слов, привести тысячу аргументов… Но Ник, казалось, был непоколебим в своем решении. В молчании они дошли до дверей ее дома.
– Мое приглашение остается в силе!
Ник покачал головой.
– Так будет лучше.
Принимая во внимание те беспокойные мысли, которые вызвали у Лари его появление, она должна была бы испытать облегчение от его отказа. Но вместо этого она почувствовала разочарование, даже грусть.
Ник наклонился, чтобы еще раз быстро поцеловать ее.
– Я пробуду в Ньюпорте некоторое время, – произнес он, давая ей понять, что от нее зависит их встреча. – Спокойной ночи, Лари!
Пожелав ему в свою очередь спокойной ночи, она помчалась наверх, к окну своей квартиры. Но Ник уже исчез, как исчезли и его следы под свежевыпавшим снегом. Казалось, что он вообще не оставлял за собой следов, что он был всего лишь привидением.
Только воспоминание о поцелуе убеждало ее в реальности его существования.
ГЛАВА 21
Открыв ключом массивную входную дверь, Лари бесшумно проскользнула внутрь. Было уже за полночь, и она не хотела, чтобы неожиданный шум испугал кого-нибудь в доме. Так как идея навестить Аниту была минутным порывом, Лари без предварительного звонка села на последний автобус из Провиденса.
Поднявшись по лестнице, она пожалела, что оставила пальто у двери. Дом был пронизан смертельным холодом. В прошлом Анита всегда была щедра на тепло, стараясь преградить дорогу холодным северным ветрам, которые с легкостью проникали в старый особняк.
Из приоткрытой двери спальни Аниты лился свет лампы, однако Лари застала ее спящей на целой горе подушек. На груди у нее лежала раскрытая книга. Перекладывая книгу на ночной столик, Лари увидела, что это был бестселлер того времени – шпионский роман Ле Карре. Она задумалась над тем, читает ли его Анита только ради удовольствия или для того, чтобы лучше понять профессию своего племянника. Когда она протянула руку, чтобы выключить лампу, Анита открыла глаза.
– Как замечательно видеть тебя, моя дорогая! – сонно пробормотала Анита. – Но почему ты здесь?
– У меня свободные выходные. Но давай лучше поговорим утром.
Анита уже села и выпрямилась.
– Должно быть, случилось что-то серьезное, если ты приехала сюда среди ночи.
– Я смогла сесть только на последний автобус. Поверь мне, баби, не спуталось ничего плохого!
Анита продолжала с сомнением вглядываться в нежданную гостью. Чтобы успокоить ее, Лари прибавила:
– Это было самое удобное для меня время, вот и все. Кроме того, здесь, в городе, есть один человек, которого я хочу повидать.
После появления Ника четыре дня назад Лари чувствовала себя выбитой из колеи. Его короткий визит всколыхнул в ней такое множество глубоких чувств! Чтобы восстановить душевное равновесие, Лари было необходимо снова увидеть его.
– Хорошо, мы можем поговорить завтра, – сказала Анита и снова откинулась на подушки.
Потом она вдруг вскочила, сбросив от волнения остатки сна.
– О Боже! Ты ведь говоришь не об этом ужасном мальчишке Даниели, не правда ли?
– Нет, баби.
Хотя за последние годы Лари ни разу не проводила время в обществе Чезза, какой-то знакомый Майка видел их, когда они беседовали на Бельвю-авеню несколько лет назад. Когда эта новость дошла до Аниты, она приперла Лари к стене и сообщила ей, что принц Марко Даниели хорошо известен как бабник, женившийся на своей калеке-жене исключительно ради ее денег.
– Помни, моя дорогая девочка, – предостерегала ее Анита, – яблоко от яблони недалеко падает. Так как у тебя нет ничего такого, из чего Даниели-младший мог бы извлечь выгоду, то, как я догадываюсь, его интерес заключается только в том, чтобы… вложить кое-что в тебя.
Очевидно, Анита хотела вызвать у Лари сильнейший шок и напугать ее. И это ей удалось.
Она все еще сидела, выпрямившись в постели, и выжидательно смотрела на Лари.
– Ну? Ты же еще не сказала мне, кто он такой!
– Николас Орн.
– А, это тот, который отправился во Вьетнам… Помню, он еще заходил сюда, когда приезжал в отпуск, и искал тебя. Очень приятный молодой человек. Хотя что-то в нем поразило меня… Скажем, что-то… ковбойское.
Лари улыбнулась. Анита нашла самый лучший способ пренебрежительно отозваться о некоторой грубоватости и резкости Ника.
– Я бы сказала, что война пробуждает в большинстве мужчин опасных бандитов.
Взгляд Аниты по-прежнему был намеренно нацелен на Лари.
– Расскажи мне о нем, дорогая! Мне больше ни капельки не хочется спать.
Лари поняла, что Анита восприняла ее желание посоветоваться с ней как потребность завести сердечный разговор о Нике.
– Мне нечего рассказывать, баби. Прежде я встречалась с Ником Орном всего лишь пару раз.
– И все же ты примчалась сюда, чтобы повидаться с ним. О Боже! Только не говори мне, что ждешь…
Лари рассмеялась.
– Если ты имеешь в виду, что я жду ребенка – нет, абсолютно ничего подобного!
Лари сдержалась и не стала признаваться ей в том, что она еще девственница. Она боялась, что это только укрепит представление Аниты о ней как о неудачнице. Она решила, что сейчас будет проще всего перейти прямо к делу, и присела на край кровати.
– Речь идет о плате за занятия в школе.
– А-а!
Анита снова откинулась на подушки, словно эта тема полностью ее устраивала.
– И сколько же тебе понадобится?
– Нисколько, баби. Мне нужно что-нибудь придумать, но я не возьму у тебя больше ни цента. Я видела, что творится здесь, и…
– Лари, у нас ведь всегда так было. Для меня нет ничего более важного, чем обеспечить тебя.
– Есть, баби, ты знаешь, что есть! И я понимаю это. Все деньги, которые у тебя есть, необходимы для тебя и для… твоего дома. Кроме того, у тебя есть еще Мэри. Мои потребности менее важны. Наступило время, когда я сама должна заботиться о себе, а не полагаться на других людей.
– Неужели я – это другие люди? – тихо спросила Анита. Лари взяла за руки Аниту.
– Баби, не думай, что для того, чтобы привязать меня к тебе, нужны деньги. Теперь моя семья – это ты. Я люблю тебя. И независимо от того, состоим мы с тобой в родстве или нет, мое решение не изменится.
– Решение… – тихо повторила Анита. – Так, значит, вот что это за решение. Ты это приехала сообщить мне? Ты бросаешь школу?
– Если только я не смогу заработать недостающую сумму где-нибудь в другом месте.
– Ты ведь и так уже работаешь в двух кафе, – заметила Анита.
Наступила пауза.
– Ты ничего не будешь брать у своего отца?
– Джин, может быть, вовсе и не отец мне, – ответила Лари.
Внезапно Анита крепко схватила ее за запястья, словно для того, чтобы не дать ей убежать.
– Лари, я знаю, что ты хочешь вернуться в Чехословакию, разыскать мать и получить ответы на все свои вопросы. Я уверена, что именно это ты задумала. Но это невозможно! Ведь коммунисты уже сломили сопротивление. Пускаться в такое путешествие было бы слишком опасно…
– Баби, я еще не знаю, что буду делать…
– Но если бы тебя ничто не удерживало здесь, ты направилась бы именно туда, не правда ли?
Этого Лари не могла отрицать.
Анита расслабилась и снова прилегла на подушки. Казалось, она смирилась, и приступ страха истощил ее силы.
– Хорошо, дорогая моя, сейчас я пожелаю тебе спокойной ночи. Завтра мы поговорим подольше. Может быть, мы найдем способ решить эти проблемы.
– Уверена, что найдем!
Лари обняла Аниту и выключила лампу возле кровати.
– Я сделаю все, о чем ты меня попросишь, моя дорогая, – прибавила Анита, когда Лари пошла к двери. – Ты знаешь, что…
– Да, баби, я знаю.
Однако по поводу продажи «Морского прилива» не было сказано ни слова, и Лари ни разу не спросила об этом.
В течение ночи шум морского ветра, бьющегося в окно, то и дело пробуждал Лари от беспокойных сновидений. В самом худшем из них она снова была ребенком и пыталась убежать к своей матери – к той прекрасной женщине, которая ждала ее на залитой солнцем дороге, в то время как снайперы осыпали ее непрекращающимся градом пуль. Потом Ник тоже появился на дороге и стал вести ответный огонь по врагу, чтобы защитить ее… Но тут накатил новый вал огня, и она начала падать… Ник исчез, а тело оказалось телом ее матери.
Лари проснулась и увидела, что ставень бьется об окно. Она встала, завернулась в одеяло и высунулась на мороз, чтобы закрепите створку.
Снова закрыв окно, она задержалась, чтобы взглянуть на открывавшуюся перед ней панораму темного залива с закругленной линией берега. В самом конце ясной ночи, когда на горизонте показались первые проблески рассвета, Лари разглядела далеко на берегу одинокий огонек, горевший в окне одного из огромных «летних домов». Но большинство из них было закрыто на зимний сезон. Может быть, это Ник тоже не спит и думает о ней?
Она снова забралась в постель. Теперь все ее мысли были только о нем. Лари думала о тех двух поцелуях, которые он подарил ей… а потом запретила себе витать в облаках. Ник Орн собирается вернуться во Вьетнам. Останется ли он в живых, продолжая искушать судьбу?
И ее тоже тянуло в дальние края. Анита была права: если бы ее ничего не удерживало здесь, она продолжила бы поиски Кат. Желание узнать правду о своем рождении, носить фамилию Кирмен, возродить старинное ремесло наполняло ее жизнь смыслом.
Лари завидовала тем, у кого стремления были более конкретными. Например, Доми. В начале их знакомства Доми как-то раз упомянула, что мечтает зарабатывать деньги музыкой и песнями, которые будут пробуждать у людей совесть и привлекать их внимание к положению таких же обездоленных бедняков, как и она сама.
Лари размышляла о таланте Доми и о том, достаточно ли велик он, чтобы сделать такую карьеру. Однажды утром, в конце прошлого лета, она пошла навестить Доми. Обычно они предпочитали встречаться где-нибудь в городе или на пляже. Но сезон уже закончился, и Пеласко перебрались на Французскую Ривьеру, а служанки остались, чтобы подготовить дом к зиме. Мать Доми впустила Лари через служебный вход и сказала, что она может найти ее дочь наверху в одной из парадных комнат. Поднимаясь по лестнице, Лари услышала музыку. Это была романтическая латиноамериканская мелодия. Лари пошла на звук и оказалась в длинной гостиной, в дальнем конце которой лицом к океану стояла Доменика Рей. Она была задрапирована в простыню, которая выглядела на ней как вечернее платье. Девушка грациозно двигалась под звуки ритмичной музыки, лившейся из стереофонического магнитофона, установленного в лакированном антикварном шкафу Она держала в руках гитару и пела.
Голос был сильный и передавал всю мощь страсти, вибрируя от волнения на низких нотах. Казалось, он принадлежал человеку более зрелому и крупному. Доменика пела на испанском языке, но ее страстное исполнение не оставляло никаких сомнений, что это была песня о любви. Мелодия закончилась на высокой ноте, и девушка низко и грациозно поклонилась воображаемой публике. Наконец она заметила, что Лари наблюдает за ней. Смущенная, Доми сняла свое «платье» и снова принялась накрывать мебель чехлами.
С того дня Лари больше не сомневалась в таланте подруги. Когда-нибудь Доми покорит публику и заставит ее прислушаться к своим песням.
Единственное, что ей было необходимо – это избавиться от рабства. Доми было уже почти двадцать лет, и настало время всерьез заняться своей карьерой. Работая официанткой в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, она сможет содержать себя и в то же время ходить на прослушивания, посещать агентов и администраторов студий звукозаписи и пробивать себе путь на эстраду. Но когда Лари выразила восхищение пением подруги и посоветовала ей начать развивать свой талант, Доми ответила, что не может оставить работу, потому что Пеласко наняли мать и дочь вместе, и если одна из них уйдет, то вторую уволят.
– Я не могу допустить этого, Лари. Что с ней станет, если я пойду своей дорогой? Ведь она не говорит по-английски и уже не научится. Смогу ли я содержать и ее тоже, пока буду ходить по всем этим прослушиваниям и просмотрам? Нет, Лари! Я никуда не могу уйти. Пока!
Несмотря ни на что, цель Доми была более определенной и достижимой по сравнению с тем, чего надеялась достичь Лари. И цель Ника – тоже.
Когда она снова подумала о нем, ей пришла в голову мысль: интересно, горит ли еще тот одинокий огонек в доме на другой стороне залива? Желание снова увидеть Ника не покидало ее. Она готова была даже отправиться к нему прямо сейчас…
Лари встала и снова подошла к окну. За покрытым морозными узорами оконным стеклом ей открылась бледно-лиловая мгла туманного рассвета. Она подумала, что Ник, должно быть, лег спать или огонек просто померещился. Лари снова легла и вскоре задремала.
К утру дом совершенно промерз. Было даже холоднее, чем прошедшей ночью. Спускаясь по лестнице, Лари видела, как в воздухе конденсируются клубы пара от ее дыхания. Даже у миссис Блэнтон никогда не было так холодно.
Она направилась в кухню в надежде согреться у теплой печи. Однако, проходя через вестибюль, ее внимание привлекли голоса Аниты и Майка, доносившиеся издалека. Лари не могла разобрать слова, но поняла, что Анита расстроена. Она плакала, а Майк прилагал все усилия, чтобы утешить хозяйку.
Лари свернула в огромную гостиную, выходившую окнами на океан. Там никого не было. Но в конце комнаты она увидела полуоткрытые раздвижные двери, ведущие в бальный зал. Лари бегом бросилась туда и остановилась, словно пригвожденная к месту. Ей казалось, что она все еще спит и видит сон. Она стояла не на пороге бального зала, а на берегу замерзшего зимнего пруда. В середине этого пруда, под гигантской люстрой, которая была похожа скорее на скопление ледяных сосулек, чем хрустальных подвесок в форме капелек, замерли Майк и Анита. Он был в рабочей одежде, а она – в длинном стеганом шелковом халате, а на ногах резиновые боты.
– Это конец, Майк! – причитала Анита, глядя на лед. – Разве после такого можно будет когда-нибудь привести все в порядок?
– После зимы всегда приходит весна, миссис Анита. Ремонт потребует времени, но все можно исправить, не беспокойтесь вы так!
Но она была безутешна.
– Нет, этого я, может быть, уже не смогу вынести! Это конец… конец!
Лари направилась к Аните. Она все еще была в комнатных туфлях и в халате и удивилась, ощутив, как холод поднимается вверх по ногам. Она подумала, что во сне не почувствовала бы такого.
Майк и Анита наконец заметили ее. Майк пошел ей навстречу, двигаясь осторожно, чтобы не упасть на скользком льду.
– Мисс Лари! Как приятно видеть вас, хотя вы выбрали не самое удачное время для визита!
Они обнялись.
– Что произошло, Майк?
– Трубы! Это конец! – воскликнула Анита. Лари взглянула на Майка, прося пояснения.
– Здесь под полом проходит множество труб. Они очень старые, как и все в доме, и одна из них лопнула прошлой ночью. Вода выступила на поверхность и растеклась быстро, словно Шаннон.[9]9
Река в Ирландии.
[Закрыть] Эта часть дома была закрыта, чтобы сэкономить тепло, и температура здесь опустилась ниже нуля. Вот почему зал превратился в каток.
Лари повернулась к Аните.
– Я так сожалею, баби!
Лари почувствовала, что это несчастье и в самом деле означает конец всех надежд. Такие повреждения требовали срочного ремонта, затраты на который не по карману Аните.
Однако когда Лари пошла к ней, чтобы обнять и утешить ее, она заметила, что в настроении Аниты уже произошел замечательный перелом. На лице ее больше не было выражения отчаяния. Вместо него появилось спокойное изумление. Казалось, она уже не видит вокруг себя картины бедствия, а вместо этого вдруг оказалась в волшебной сказке. Возможно, это было следствием воздействия шока.
– Баби…
Лари раскрыла ей объятия, но Анита, глаза которой сверкали решимостью, внезапно оказалась уже вне пределов досягаемости.
– Не двигайтесь с места, вы оба! – оживленно крикнула она и исчезла за дверью. – Я сейчас вернусь!
Майк и Лари в замешательстве посмотрели друг на друга.
– Возможно, мне следует остаться с Анитой. После того, что случилось, Бог знает, что ей взбредет в голову, – взволнованно произнесла Лари.
– Не беспокойся, девочка моя! Наша Анита не относится к тому типу женщин, которые могут совершить какую-нибудь глупость.
– Ты же слышал, как она сказала, что это конец… И она права, если речь идет о том, сможет ли она остаться хозяйкой «Морского прилива».
И Лари мрачно оглядела покрытый льдом бальный зал.
– Трубы придется заменить и настелить новый пол. Посмотри на вещи реально, Майк! Это не косметический ремонт, который мы с тобой сможем выполнить в мои следующие летние каникулы.
В ответ Майк посмотрел на нее, но ничего не сказал. Он двинулся по периметру комнаты, задумчиво почесывая подбородок. Минуту или две Лари наблюдала за ним, стоя в центре катка. Казалось, Майк оценивает ущерб и мысленно составляет опись того, что ему понадобится для ремонта.
– Ох, не надо, Майк! И ты туда же! Оставь ты это место в покое! Неужели ты не понимаешь, что это не несчастный случай: а скорее удача. Ведь теперь Анита наконец поймет, что сражение проиграно, и продаст дом, а на вырученные деньги заживет в комфорте и покое.
Майк снова подошел к ней.
– Конечно, для нее это битва, мисс Лари, но в ее глазах, благородная. Для вашей бабушки «Морской прилив» – не просто дом.
– Я это знаю. Но ведь содержание особняка убивает ее.
– Нет, мисс. Что ее убьет – так это его продажа. «Морской прилив» и работа по его спасению – вот что поддерживает жизнь этой женщины.
Майк грустно посмотрел на огромный прямоугольник льда.
– Возможно, сейчас у нее нет выбора и придется все-таки продать дом. Может быть, это будет ее поражение, – тут Майк издал легкий смешок, – ее Ватерлоо, можно сказать.
Он снова взглянул на Лари, и веселый блеск в его глазах потух.
– Но мне не хочется думать о тех печальных днях, которые ей придется пережить, когда она будет вынуждена покинуть это место.
Его слова заставили Лари задуматься: куда пойдет Анита в случае продажи дома? Лари снова вспомнила о том, как Анита впервые объяснила ей, почему так цепляется за эту собственность. И все же сохранить дом уже невозможно.
– Где она? – спросила Лари. – Я уже начинаю беспокоиться.
– Может быть, мне сходить и посмотреть, что она там затевает?
И тут они услышали ликующие крики Аниты, которая возвращалась к ним через весь дом.
– Я нашла их! Они сразу попались мне под руку! С их помощью у нас все получится, Лари, вот увидишь! Это как раз то, что нам нужно!
Майк и Лари обменялись обеспокоенными взглядами и устремились ей навстречу. Слова Аниты звучали так, словно она совершенно оторвалась от реальности.
Когда они дошли до дверей, Анита уже пришла. С каждой руки у нее свисала пара белых ботинок с коньками, связанных между собой шнурками. Одну пару она протянула Лари.
– Вот эти – твои, моя дорогая. Это те самые, которые я купила тебе на Рождество три года назад. Они должны быть тебе впору. А вот эти – мои. Майк, а твои тебе придется принести самому.
– Баби! Так это и есть твое решение проблемы?
Анита замигала, глядя на Лари широко открытыми глазами.
– Конечно же нет, моя дорогая! Но когда Майк сообщил мне о появлении в доме катка, я подумала, что мы можем получить от этого удовольствие. А теперь ступай, переоденься, и давай немного повеселимся!
Лари пристально смотрела на Аниту, размышляя над тем, была ли это самая безумная или, наоборот, самая здравая мысль, которая могла прийти в голову в данной ситуации.
– Иди, иди, дорогая! – подгоняла ее Анита.
Сама она удалилась в гостиную, села в кресло и сняла боты.
– Ты ведь всегда любила кататься на коньках, не правда ли?
Лари безмолвно взглянула на Майка, тот пожал плечами, а потом расплылся в широкой улыбке.
И Лари покорилась этому изумительному безумию. Она надела один из своих старых спортивных костюмов, вернулась в бальный зал и выехала на лед. Майк присоединился к ней, но в конце концов сел отдохнуть вместе с Анитой, которая чувствовала себя усталой, покатавшись двадцать минут. Вошла Мэри и тоже села у края льда, наслаждаясь шоу, которое давала Лари, больше часа со счастливым видом исполнявшая вращения и «восьмерки».
Где-то в середине своего беззаботного представления Лари уже точно знала, что в этом не было ничего безумного. Проигнорировав свалившееся на нее несчастье, Анита обратила бедствие в развлечение. Лари подумала, что нетрадиционное поведение потребовало необыкновенного, уникального в своем роде мужества, и решила, что никогда больше не будет подрывать его. Раз уж Анита хотела сохранить «Морской прилив», значит, не оставалось ничего другого, кроме как помогать ей в этом.
Когда солнце поднялось высоко в небе и стало светить в окна бального зала, лед начал таять. Так как ломать его и выносить на лужайку для Аниты и Мэри было слишком тяжело, то за эту работу взялись Майк и Лари, а потом вытерли оставшиеся в зале лужи. Когда они закончили, был уже вечер.
Наконец Лари подошла к телефону и попыталась дозвониться Нику в его дом «Ветры в дюнах». Но ей никто не ответил. Сделав еще несколько безуспешных попыток, она решила, что Ник, должно быть, сидит в своей темной комнате, где нет телефона. Тогда она попросила Майка отвезти ее туда.
– Похоже, здесь никого нет. Мне не хотелось бы оставлять тебя тут, – заметил Майк.
Окна первого этажа были заколочены досками, чтобы защитить дом от незваных гостей во время мертвого сезона. Автомобиля Ника тоже нигде не было видно. Правда, он мог стоять и в гараже.
– Не беспокойся обо мне, Майк! Если никого не найду, пойду домой пешком. Прогулка мне не помешает. Правда, со мной будет все в порядке! – сказала Лари.
Наконец Майк уехал. Ему не терпелось отправиться в магазин скобяных изделий и купить там все необходимое для ремонта. Лари несколько раз нажала на кнопку звонка, а потом направилась к служебному входу и повторила свою попытку. Ответа по-прежнему не было, хотя через окно она увидела, что в буфетной горит свет. Она попробовала повернуть дверную ручку, ручка поддалась, и дверь открылась.
– Ник! – позвала Лари, проходя через освещенную буфетную и большую кухню в темный коридор.
Потом крикнула еще два раза.
– Кто там?
– Лари…
– Эй! Не двигайся! Подожди минуту, чтобы я мог закончить печатать, тогда я выйду.
Вскоре Ник появился из-за двери, мимо которой Лари только что прошла, и закрыл ее за собой. Зачем сделал несколько шагов и остановился на некотором расстоянии от Лари.
– Вот это сюрприз!
После неловкого молчания она ответила:
– Мне необходимо было повидаться с Анитой, и пока я здесь…
Он кивнул. Она хотела было уже признаться ему, что его визит смутил ее покой, но потом решила воздержаться от такой откровенности. Куда она могла бы завести ее?
– Сначала я пыталась дозвониться тебе.
– Я провожу в лаборатории по восемнадцать часов в сутки. Мне надо сделать такую коллекцию снимков, чтобы с ее помощью я смог убедить нужных мне людей, что обладаю пулитцеровским потенциалом.
Лари была в затруднении. Зачем она здесь? Какая-то часть ее существа хотела просто попросить Ника, чтобы он снова поцеловал ее, и тогда она вспомнит о том, что для нее было так важно рассказать ему.
Но Ник заговорил первым.
– Хочешь посмотреть, чем я занимаюсь?
– Да, очень.
Он открыл дверь. За ней висел тяжелый черный бархатный занавес, а за ним – еще два, чтобы в комнату не проникал свет. Они вошли в царство красного цвета – исключительное владение фотографа. Это было довольно внушительных размеров помещение, которое Ник приспособил для своих целей. Прежде здесь размещалась домашняя прачечная, где лет пятьдесят назад работали две или три служанки. Одну стену занимали две гигантские железные раковины, а остальные – длинные стойки и стеллажи. В одном конце комната от одной стены до другой тянулись веревки для сушки белья. К веревкам бельевыми прищепками было прикреплено несколько дюжин снимков.
Лари никогда прежде не доводилось бывать в фотолаборатории. В красном свете все казалось каким-то нереальным. Она повернулась и стала рассматривать Ника так пристально, словно сама вдруг сделалась невидимой. При обычном освещении ей никогда не пришла бы в голову такая вольность. Какую бы опасность Ник ни представлял собой в ее воображении, это чувство только усилилось теперь, когда он купался в лучах цвета адского пламени.
Не обращая внимания на ее взгляд, он прошелся вдоль одной из веревок, снимая фотографии.
– Вот это я сделал сегодня…
В центре комнаты стоял стол из нержавеющей стали, тускло отражавший горевшие над ним красные лампочки. Ник разложил снимки на столе ровными рядами.
Ее взгляд начал блуждать по ним. Черно-белые фотографии в свете лампы приобрели различные оттенки красного цвета. На первой была запечатлена группа из четырех вьетнамских мальчиков. Все они стояли в ряд и широко улыбались, глядя в объектив. Эта фотография могла бы показаться такой же невинной, как любая фотография одноклассников, если бы не то обстоятельство, что у трех мальчиков не хватало ноги, а у четвертого не было обеих рук. На втором снимке худая, как привидение, девочка лет четырех-пяти, припавшая к земле возле мертвого младенца и прикрывающая его ножки куском ткани. Девочка повернулась в сторону фотографа, и выражение ее лица было таким бесстрастным, как если бы малышку отвлекли, помешав укутать одеялом свою куклу. Переводя взгляд с одной фотографии на другую, Лари лишь смутно понимала, о чем говорит Ник.
– …не снимал их все сразу, а отбирал из множества снимков. Эта серия целиком посвящена детям. Даже до того… инцидента они всегда привлекали мое внимание. Вот несколько мальчиков смотрят вверх, в небо. У всех глаза широко раскрыты от изумления при виде пролетавшей над ними в боевом строю группы военных вертолетов. На заднем плане виднелся охваченный пламенем склон холма. Куча детских гробиков во дворе нелегального магазина столярных изделий в Сайгоне… Маленький мальчик держит в руках найденный им артиллерийский снаряд и так радостно улыбается, словно это не снаряд, а рыба, пойманная во время воскресного пикника.
Лари продолжала просматривать снимки, понимая, что этот нереальный красный свет несколько ослабляет волнение, которое они могли бы вызвать при обычном дневном освещении. Но тут ее взор упал на фотографию девочки-подростка, которая бежала по рисовой плантации, раскинув руки, с искаженным от мучительной боли лицом. Она была обнажена, если не считать нескольких лоскутов ткани, и языки пламени лизали ее кожу в тех местах, где к ней прилип напалм.
– О Боже, прошу прощения! Мне следовало бы предупредить тебя. Но…
– Мне нужно выйти! – поспешно перебила его Лари. Она почувствовала, что задыхается. Ник в одно мгновение отодвинул все занавесы и вывел ее из комнаты.
Она прислонилась к стене в коридоре, жадно глотая воздух.
– Боже мой, Ник… Боже мой!.. Как же мог кто-то… – только и удалось ей прошептать.
Она не знала точно, чем должен был закончиться ее вопрос. Как мог человек сделать такое с другим человеком? Как можно стоять рядом и фотографировать зверства военщины? Выйти живым из этого ада и не лишиться рассудка?
Ник стоял молча. Возможно, он понимал, что она хотела сказать, но ответа у него не было. Минуту спустя он провел ее на кухню, усадил за круглый дубовый стол и приготовил чай. Лари смотрела, как он наливал воду в чайник, доставал чашки, молоко, сахар. Все так буднично! Но какой ущерб нанесла Нику война? Выздоровел ли он окончательно?
Нет, не мог.
Лари уже жалела о том, что пришла. Ни один из них так и не заговорил, пока он не налил в чашки свежезаваренного чая и не сел за стол напротив нее.
– Что случилось с той девочкой? – спросила она.
– Это невероятно, но она выжила. Фотография вырезана так, что тебе не видно в пяти футах от нее парня с военного вертолета, занимавшегося эвакуацией раненых. Он бежал ей на помощь. Он тут же посадил ее в вертолет и отвез в полевой госпиталь. Все остальное я тоже заснял на пленку.
Лари почувствовала облегчение, когда узнала, что Ник там был не один, что девочка выжила, и ее боль стала утихать. Она сделала глоток чая.
– Тебе лучше?
– Да, спасибо.
– Прости меня, Лари! Я так много работал с этим материалом, что уже не замечаю, какое потрясение он может вызвать.
– Не нужно извиняться. Ведь именно этого ты и хотел добиться, не правда ли? Поэтому-то ты и не показал того парня, который спешил ей на помощь?
Он заколебался, а потом кивнул, отдавая себе отчет в том, что она может воспринять это как бездушие. Помолчав, она отодвинула свой стул.
– Мне пора идти…
– Эй, не так быстро!
Ник потянулся к ней через стол и накрыл ее руки своей рукой.
– Ты ведь пришла сюда не для того, чтобы тебя отпугнула та фотография!
– Мне хотелось посмотреть, чем ты занимаешься…
– Но ведь было же что-то еще! Чего ты хотела, Лари? Он чуть крепче сжал ее запястье.
– Я чувствовала, что мы близкие люди, Ник. Но после этих фотографий… Как много тебе пришлось пережить! Я начинаю сомневаться, знаю ли я тебя – кем ты был и кем стал.
Ник убрал свою руку, а потом грустно улыбнулся ей.
– Спасибо за откровенность. Я сам провел много времени, размышляя о том, что сделала со мной война.
Он опустил глаза.
– Полагаю, что девяносто процентов тех парней, которые побывали там, большую часть времени думают о том же. И будут думать еще очень долго. Там было ужасно!
Потом Ник снова посмотрел на нее.
– Да, Лари, именно это я и пытаюсь сделать – показать ужас происходящего во Вьетнаме, чтобы у людей выворачивало внутренности, когда они будут смотреть на мои фотографии. Но не ожесточало! Я хочу в меру своих сил приблизить конец этой бойни.
