Текст книги "Любовные прикосновения"

Автор книги: Джоанна Кингсли (Кингслей)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

И все же Лари не понимала, о какой угрозе он говорит.

– Но каким образом? – бесстрастно спросила она, теперь уже не потому, что сомневалась в этом, просто ей хотелось знать.

Отец снова упал в кресло. Вдруг он показался ей очень утомленным.

– Есть пара способов. Если кто-нибудь хочет положить конец моей работе здесь, он может предать огласке тот факт, что у меня была любовная связь с женщиной из коммунистической страны. Сейчас такие вещи не привлекают слишком большого внимания, Лари, потому что я держал тебя на почтительном расстоянии. Но это случится, если ты будешь со мной, и тогда может быть поднят вопрос о моей лояльности. Если бы такое произошло несколько лет назад, я точно вылетел бы отсюда, теперь же у меня будет шанс защититься. Но даже в таком случае это скомпрометирует меня. Если бы мои враги узнали, что ты для меня – самое важное в жизни, они могли бы попытаться разделаться со мной, добравшись до тебя.

Лари охватил страх.

– Но как?

– Есть миллион способов. Но они смогут действовать с уверенностью только тогда, когда будут знать – или думать, – что ты для меня дороже всего на свете…

– Множество людей уже видели меня вместе с тобой…

– Но я был немногословен с ними. Кроме того, мое положение в какой-то степени защищает меня. Они не могут быть полностью уверены в моем отцовстве, даже если я сам им об этом скажу.

«Как и я сама», – подумала Лари.

– Не понимаю, как ты можешь рассчитывать навсегда сохранить мое существование в тайне?

Джин натянуто улыбнулся, откинулся назад в кресле и уставился в потолок.

– Вот таким необычным делом я занимаюсь. Нельзя сказать, что никто не знает о твоем существовании, о том, что я твой отец. Все эти сведения хранятся в компьютерах КГБ в Москве, точно так же и у нас есть биографические данные всех их агентов. И хотя мы постоянно готовы вцепиться друг другу в горло, между нами существует джентльменское соглашение о том, что недопустимо использовать семьи или подвергать их опасности.

Он повернулся к Лари.

– Но этот неписаный закон не всегда сможет защитить тебя, потому что ты не только моя дочь. Твоя мать – чешка, она до сих пор находится там, где ее можно найти и использовать: заставить, например, писать тебе письма, которые будут терзать твое или мое сердце…

Ах, если бы только они нашли Кат, подумала Лари. Если бы она могла получить от нее такое письмо! Однако Джин продолжал:

– Но даже получив такое письмо, где гарантия, что оно будет подлинным, а не сфабрикованным? Есть тысячи способов, с помощью которых они через мою дочь могут попытаться добраться до меня.

Джин наклонился вперед.

– Сейчас, я полагаю, ты в безопасности и тебе ничего не будет угрожать до тех пор, пока они не знают ответа на твой вопрос: действительно ли я любил твою мать или только выполнял свою работу? Поэтому, если наши отношения будут сдержанными, им не докопаться до истины.

– Значит, ты не любишь меня, ведь так? – воскликнула Лари. – И Кат тоже не любишь! Вот почему ты никогда не пытался разыскать ее!

Его лицо застыло, а потом он тихо ответил:

– Мне не позволяют сделать это! Вот в чем трагедия!

Лари почувствовала себя потерянной и одинокой. Отец позволил ей приехать в Америку только для того, чтобы сказать, что слишком сближаться с ним – это ошибка.

– Я больше не хочу оставаться здесь ни минуты, – бросила она и вышла из кабинета. Джин не произнес ни слова, чтобы удержать дочь.

Через час она уже была на вокзале Юнион-Стейшн. Все это время они молчали. Лари заговорила только тогда, когда Джин собрался выйти из машины, чтобы помочь ей с багажом.

– Оставь меня! Сейчас же оставь!

Он ничего не сказал ей на прощание и не протянул руки, когда она уходила.

Сидя в просторном здании вокзала в ожидании посадки на поезд, Лари напомнила себе, что завтра будет день ее рождения. Если бы она могла родиться снова, для более счастливой жизни! Ею овладела мысль купить себе билетов не в Провиденс, а в какой-нибудь другой город и отправиться в самый дальний уголок этой огромной страны, чтобы начать там жить сначала – незнакомкой в незнакомом месте.

Но даже если для Джина она ничего не значит, Анита искренне любит ее, напомнила себе Лари. Какой бы недоброй ни была ее судьба, она не должна позволить своему сердцу ожесточиться против тех, кто по-настоящему ее любит. Тогда она ничем бы не отличалась от шпионки.

ГЛАВА 16

Когда Анита увидела, в каком ужасном состоянии Лари вернулась из Вашингтона, она стала молиться о том, чтобы произошло нечто такое, что могло бы поднять упавший дух ее дорогой девочки. С наступлением летнего сезона она каждое утро просматривала почту в надежде отыскать приглашение для Лари на одну из молодежных вечеринок, на которых собирались юные представители ньюпортской элиты. Неужели такая красавица не могла украсить своим присутствием их общество?

Однако в течение первых жарких дней июля никаких приглашений не было. По вечерам над залитым лунным светом заливом нередко разносились звуки оркестров, игравших в бальных залах богатых особняков. Сердце Аниты болезненно сжималось, когда она сокрушалась о том, что Лари теряет возможность приобщиться к этому сверкающему миру и приобрести опыт флирта. Она даже вознамерилась было сама дать бал, и провела целый день, составляя бюджет расходов. Оркестр, цветы, угощение, вино – тысячи долларов! Слишком много, чтобы рисковать, когда не было уверенности в том, что приглашения будут приняты.

К счастью, Лари, похоже, это ничуть не волновало. После окончания занятий в школе она проводила дни, помогая Майку ремонтировать дом. Комнаты наверху, серьезно поврежденные протечками, необходимо было заново оштукатурить и покрасить. Еще нужно было позаботиться о деревянных частях здания, укрепить расшатавшиеся лестницы, прочистить трубы и дымоходы восемнадцати каминов. С помощью Майка Лари научилась всему этому. Она с удивлением обнаружила, что работа, выполненная собственными руками, дала ей долгожданное облегчение после депрессии, в которой она находилась с апреля. Каждая отремонтированная вещь являла собой доказательство того, что и она тоже сможет оправиться от причиненного ей вреда. По вечерам, уставшая после многочасового лазанья вверх и вниз по стремянкам, Лари с удовольствием смотрела телевизор и рано ложилась спать.

Миновала половина июля, когда оно пришло – письмо в конверте, адресованном «мисс Ларейне Данн» и надписанном искусным каллиграфическим почерком. Хотя Анита неодобрительно отнеслась к бледно-лиловой почтовой бумаге, которой полагалось быть элегантно сдержанных оттенков – цвета слоновой кости или неотбеленного полотна. В этом присутствовала тень безвкусицы, намек на кого-то, кто слишком сильно старается обратить на себя внимание.

Лари ушла вместе с Майком покупать необходимые для малярных работ принадлежности, поэтому Анита оставила конверт на столике в вестибюле при входе. Позже, днем, она увидела, что конверт с приглашением уже вскрыт, но небрежно лежит на столе, словно его выбросили за ненадобностью. Анита подобрала его и прочитала выгравированную на карточке надпись:

Мистер и миссис Бернард Орн

просят Вас доставить им удовольствие

своим присутствием

в их доме «Ветры в дюнах»

на вечере с буфетом и танцами

в честь их сына Николаса.

Гостей ожидали в восемь часов вечера, в субботу, через три недели.

Орн? Анита не смогла припомнить, чтобы когда-нибудь прежде слышала эту фамилию. Зато она прекрасно знала «Ветры в дюнах» – большой безобразный особняк, который стоял в удаленной в сторону Лендс-Энда части побережья. Построенный в двадцатых годах человеком, сделавшим себе состояние контрабандным ввозом спиртных напитков во времена сухого закона, он много раз менял хозяев с тех пор, как первый его владелец был вынужден продать дом после краха в 1929 году. Орны, должно быть, приобрели особняк недавно. Вероятно, это были еще одни нувориши, которые жаждали обосноваться на Золотом берегу, таким образом рассчитывая приобрести респектабельность.

В тот вечер за ужином Анита попыталась осторожно выяснить реакцию Лари.

– Я в курсе, что тебя пригласили на званый вечер. Этот Николас Орн – ты его знаешь?

– Сомневаюсь, что Орны вообще кого-нибудь знают в Ньюпорте, баби. И не говори мне, что ты не поняла, кто они такие. Если эти люди и пригласили меня, то только потому, что просмотрели телефонную книгу и выбрали тех, у кого были подходящие адреса.

В голосе Лари не было горечи, ее просто поразила эта погоня за общественным признанием.

– Что ж, тем лучше, – отозвалась Анита. – Значит, ты встретишь там гораздо больше людей, чем на какой-нибудь вечеринке для избранных снобов…

– Я не пойду туда.

– Но ты не можешь пренебречь такой возможностью! – в испуге воскликнула Анита.

– Возможностью? Какой? Разве знакомство с этими Орнами изменит к лучшему мою жизнь и даст мне то, что я действительно хочу?

Анита знала, чего хотела Лари – другого прошлого и простого счастья, нормального детства вместе с настоящими родителями.

– Моя дорогая, никто не властен вернуть тебе то, что ты потеряла, то, что у тебя украли. Все эти несчастья случились не по твоей вине. Но то, что произойдет с тобой в будущем, зависит уже от тебя. Не упусти своего шанса сделать что-то новое, встретиться с новыми людьми, и жизнь наградит тебя за прежние невзгоды. По крайней мере, ты немного развеешься и повеселишься.

Лари вздохнула.

– Баби, будь практичной! Я не могу позволить тебе тратить свое небольшое состояние на мои наряды, когда знаю, что дом требует больших расходов.

– У меня на чердаке стоят сундуки, полные сказочных платьев, а Мэри – просто гений в обращении с иглой. Несколько стежков и складочек – и мы оденем тебя в нечто потрясающее.

Лари промолчала. Мэри и в самом деле была искусной портнихой. Но что она могла поделать с коллекцией старых платьев, которыми Анита набила пару корабельных сундуков? Еще ребенком Лари в дождливые дни вытаскивала их и примеряла, изображая из себя сказочную принцессу. Эти длинные платья были выкроены и отделаны в стиле другой эпохи. Лари представить себе не могла, что можно дебютировать в обществе в таких реликвиях. Но она предпочла не спорить, пообещав пойти на вечер, если из сундуков удастся извлечь что-нибудь подходящее.

– Но я не позволю тебе ничего продавать, чтобы заплатить за мой выход в свет! Ни единого предмета обстановки! – настаивала девушка.

Когда они отправились осматривать одежду, вопрос разрешился сам собой. Кладовые на чердаке находились как раз под тем участком крыши, который очень сильно протекал. Влажный воздух проник в сундуки, и все их содержимое было уничтожено плесенью.

Анита безутешно смотрела на былое великолепие, и в это время Лари обняла ее.

– Ты права, баби. Я слишком много размышляла о проблемах, которые невозможно уладить. Мне нужно научиться веселиться. Но это не зависит оттого, пойду я на вечеринку или нет.

– Очень хорошо, моя дорогая. Но, может быть, мне удастся что-нибудь отыскать. Рано признавать себя побежденной.

В течение следующих двух недель Анита больше ни разу не упоминала о платье. Лари решила, что ее бабушка сдалась. Однако, к своему удивлению, она почувствовала разочарование. Возможно, ей действительно следовало бы участвовать в легкомысленных летних увеселениях? Она не должна принижать свои достоинства только потому, что Джин отверг ее. Потом Лари вдруг пожалела также и о том, что пренебрегла перепиской с Доми, хозяева которой этим летом предпочли Лазурный берег Ньюпорту. Как-то раз Лари засиделась допоздна и написала Доми длинное письмо, в котором просила прощения за свое упущение и объясняла его подавленным состоянием духа, в котором она пребывала в последнее время.

Когда она отнесла письмо в почтовый ящик и вернулась, ее остановила Анита.

– Ступай в библиотеку! – приказала она.

В библиотеке возле скамеечки для ног, поставленной перед высоким зеркалом в простенке между окнами, ее ждала Мэри.

– Пришло время для примерки, – объявила Анита.

Мэри подняла руки, чтобы продемонстрировать платье, которое она держала. Даже когда оно бесформенно висело в воздухе, Лари была потрясена его великолепием. Несколько ярусов тончайшего кружева с причудливым рисунком были нашиты на платье классического покроя из атласа цвета слоновой кости, с длинной прямой юбкой и облегающим лифом с глубоким зубчатым вырезом и тонкими бретельками на плечах, по краям которых были нашиты крошечные жемчужины. Лари чуть не задохнулась от восхищения. Потом нахмурилась, прикинув в уме расходы на таком платье.

– Ты нарушила наше соглашение! – начала она. – Это стоит, должно быть…

– Ни единого цента! – заявила Анита.

– Ей-Богу, это правда, мисс Лари, – вторила ей Мэри. – Все это мы сшили из кусочков и лоскутков, которые нашли здесь, в доме.

– А жемчужины?

– Мы спороли их со старой вечерней сумочки, которой я все равно никогда уже не буду пользоваться, – сказала Анита. – А теперь надень его и встань на скамеечку, чтобы Мэри могла поколдовать над ним со своими булавками…

Через несколько минут, во время примерки, Лари внезапно осенило. Она спрыгнула на пол, выбежала из библиотеки и помчалась с большую гостиную. Незаменимые занавески из бельгийского кружева больше не украшали высокие окна, для которых были специально изготовлены девяносто лет назад.

Лари бросилась обратно в библиотеку. Анита и Мэри стояли застыв на месте и опустив глаза.

– Как же ты могла, баби? Изрезать эти прекрасные занавески на платье!

– Ах ты, Господи! – легкомысленно произнесла Анита. Так всегда делают! Это даже не моя идея. Я позаимствовала ее у Скарлетт О'Хара.

– Им же цены нет! Ты никогда не сможешь восстановить их!

– Нет ничего незаменимого, за исключением времени, дорогая моя девочка. Я больше не могу выдержать, видя, как твоя драгоценная юность пролетает без веселья, смеха и романов!

– Но ведь сейчас уже не «ревущие двадцатые»! – выпалила в ответ Лари. – У меня нет необходимости выезжать каждую ночь и отдаваться разным мужчинам, как делала ты!

В тот же момент Лари пожалела о своих словах.

– Мне очень жаль, баби. Прости меня! Анита кратко кивнула Лари.

– Может быть, – сказала она. – Но только если ты снова встанешь на скамеечку и дашь Мэри возможность закончить примерку.

Лари снова заняла свое место. Теперь ей стало понятно, как она боится. Именно поэтому девушка всячески сопротивлялась желанию Аниты разнообразить ее жизнь, сделать более веселой, словно защищаясь от возможной опасности. Она научилась жить, зная, что ньюпортское общество осуждает и отвергает ее. Гораздо труднее будет встретиться с этим неприятием лицом к лицу.

Но когда Лари стояла в лучах солнца, а Мэри суетилась вокруг нее с булавками, девушке вдруг пришло в голову, что и Кат Де Вари, должно быть, вот так же стояла, когда ей подгоняли костюмы для спектаклей. Внезапно ею овладело сверхъестественное ощущение, что она и Кат – одно целое, что она видит отражение своей матери в зеркале, которая улыбается ей в ответ и ласково подбадривает дочь смело взойти на собственную сцену и дать самое сказочное представление.

Возле неясно вырисовывавшегося в темноте особняка два взятых напрокат прожектора прорезали тьму, устремляя в ясное ночное небо пересекающиеся потоки света силой в миллион свечей. Многие из прибывающих гостей высмеивали этот броский налет шоу-бизнеса. Однако никого из них он не остановил. Прежде чем принять приглашение, многие гости осторожно навели справки об этом никому не известном мистере Орн. Узнав, что он был менеджером нескольких наиболее популярных музыкальных рок-групп страны, красивые молодые люди и девушки явились к нему в полном составе, ожидая, что вечеринка будет включать в себя концерт некоторых из его звезд.

– Во сколько ты приедешь за мной, Майк? – спросила Лари, когда их «роллс-ройс» остановился в ряду лимузинов, из которых выходили гости. За женщинами, приглашенными на летние балы, обычно заезжали молодые мужчины. Но за Лари никто не заехал.

– Эти Орны, очевидно, не знают, как нужно устраивать вечеринки, – заметила Анита. – Им следовало договориться о сопровождении.

– Возможно, они пытались, но ни один из сынков богатых отцов-республиканцев не захотел связываться с незаконной дочерью демократа, – ответила Лари.

Анита разрешила этот вопрос.

– Неважно. Не будет ничего стыдного в том, что тебя привезет твой шофер. Ты прекрасно сможешь обойтись и без самоуверенного хлыща на переделанном для гонок автомобиле.

Теперь, когда они приехали, Майк сказал:

– Не думаю, что вечер закончится раньше полуночи, мисс Лари.

– Возможно, я не останусь здесь так долго. Майк посмотрел на нее в зеркало заднего вида.

О Боже, она выглядит просто великолепно, подумал он. В комплект к платью Мэри сделала еще и кружевную шаль и нашила на нее мелкие жемчужины. Такие же жемчужины были приклеены к гребням, украшавшим золотые волосы Лари, зачесанные вверх и уложенные в царственную прическу. Майк готов был бы держать пари, что в этот вечер она разобьет несколько сердец, если бы это был не Ньюпорт. Здесь слишком много молодых людей смотрели на женщину сквозь фильтр своих социальных предрассудков и видели красоту скорее в величине и давности состояния, чем в истинной грации и прелести. То, что Лари так нервничала, делу не поможет. Майк подумал о том, что девушка может в любой момент сбежать с этой шумной вечеринки и не даст никому возможности оценить ее.

– Вот что я тебе скажу, красавица. Я припаркуюсь вот здесь и буду ждать тебя. Как только эта ерунда придется тебе не по вкусу, я тотчас же отвезу тебя домой.

«Роллс-ройс» доехал до того места, где слуги в ливреях помогали молодым дамам выходить из лимузинов, чтобы они не споткнулись, наступив на свои длинные платья. Лари послала Майку воздушный поцелуй и вышла из машины.

В отличие от «Морского прилива» и «Двора волн», построенных наподобие греческих храмов или европейских дворцов, особняк «Ветры в дюнах» был спроектирован скорее в виде огромного охотничьего домика в традициях поздней английской готики и представлял собой конструкцию из кирпича и больших, ничем не прикрытых снаружи бревен. Роскошные комнаты наводнены дорогой антикварной мебелью и произведениями искусства, но Лари казалось, что все это приобрели и расставили без разбора.

Она отдала горничной свою шаль, пересекла холл и вошла в просторный зал, который уже заполнили беседующие между собой гости. Двустворчатые окна, доходящие до пола, открывались на террасу, с которой доносились звуки оркестра, играющего не рок, а медленную танцевальную музыку. После тщательных наставлений Аниты по поводу бального этикета Лари ожидала, что увидит шеренгу встречающих и что ее будут приветствовать хозяева. Но ничего подобного не наблюдалось. Не было никакой возможности выделить из толпы мистера и миссис Бернард Орн или их сына Николаса.

Мимо прошел официант, неся поднос с шампанским. Лари взяла хрустальный бокал и стояла, потягивая восхитительный напиток. Через плечо она слышала, как кто-то сплетничает об Орнах.

– …так стараются пустить пыль в глаза, что я нисколько не удивлюсь, если стены ванной у них вместо обоев обклеены стодолларовыми банкнотами…

– …его отец продавал газеты на углу улицы… нет, нет, не в магазинчике, вы просто не поверите – в одном из этих маленьких киосков!

Одна из женщин понизила голос, но не настолько, чтобы Лари не могла расслышать ее.

– Он еврей. Их фамилия была Орнштейны.

Лари повернулась и принялась холодно разглядывать их. Лучшая часть общества! Две ухоженные, привлекательные молодые женщины ее возраста в дорогих платьях, каждая в сопровождении гладко выбритого молодого человека в смокинге. Лари едва удержалась, чтобы не спросить их, почему же они не остались дома, если так дурно отзываются о хозяине.

Ее отвлек неуклюжий сутулый молодой человек, который похлопал ее по плечу и пригласил на танец. Она прошла с ним на террасу, где перед эстрадой для оркестра поверх каменных плит пола были настелены отшлифованные доски. Пока они танцевали, молодой человек представился как Томми – кто-то-там – Третий. За этим немедленно последовал комплимент:

– Вы – самая красивая на вечеринке.

– Не уверена. Здесь так много девушек! – скромно ответила она.

– Как вас зовут?

– Ларейна Данн.

Его глаза задумчиво прищурились.

– Вы состоите в родстве с Анитой Данн?

Она кивнула. Может быть, она только вообразила себе, что юноша стал смотреть на нее с меньшим интересом?

– А что еще вы обо мне знаете? – непроизвольно спросила она.

– Вы прожили с ней несколько лет… и… думаю, это все. Казалось, Томми нервничал. Он несколько раз наступил ей на носок.

Теперь Лари уже не могла остановиться.

– А вам известно, какое отношение я имею к ней? Разве в Ньюпорте не сплетничают об этом?

Он перестал танцевать.

– Послушайте, может быть, будет лучше…

– Только скажите мне, что говорят люди! – настаивала Лари. – Какими словами они характеризуют меня?

До тех пор, пока некоторые танцующие поблизости не начали бросать взгляды в сторону Лари, она не замечала, как громко звучит ее голос. Секунду девушка стояла, пристально глядя на молодого человека, потом повернулась, чтобы убежать. Здесь ей тоже не было места!

Успев сделать всего лишь шаг, она столкнулась с высоким мужчиной, который подошел к ней сзади. В то мгновение, когда она, испуганная, оказалась перед ним, он поднял ее руку и увлек за собой в танце, крепко прижимая к себе.

– Если вы желаете знать, что говорят о вас люди, спросите об этом меня!

Голос у незнакомца был мягкий и в произношении слышался акцент. Лари отклонилась назад, чтобы рассмотреть его, и у нее перехватило дыхание при виде изумительной красоты. У него тин лица, который античные скульпторы изображали на статуях воинов – прямой нос, решительный подбородок, спокойные глаза зеленовато-серого оттенка, которые напоминали ей сумерки, опускающиеся на тихую долину. Блестящие каштановые с красноватым отливом волосы были гораздо длиннее, чем у других молодых людей – скорее в стиле принца эпохи Возрождения, чем ньюпортского наследника. Они волнами падали на его воротник, а несколько прядей щегольски выбились ему на лоб. Лари догадалась, что ему, должно быть, двадцать с небольшим.

– Ну так что же, вы боитесь узнать об этом? – спросил он. Звук «р» у молодого человека слегка вибрировал, как у оперных певцов. Итальянец, подумала она.

– Вы подслушивали! Это невежливо!

– Из множества невежливых поступков, которые я обожаю совершать, этот самый безобидный. Но я подслушал случайно, синьорина. Я просто не мог видеть самую прекрасную женщину в этом зале в объятиях такого sciocco.

Она не стала просить его перевести это слово. Было вполне понятно, что он оскорбил ее предыдущего партнера.

– У вас с этим sciocco есть кое-что общее. Он тоже сказал, что я самая красивая.

– Когда дело касается красоты, синьорина, вы не найдете никакой разницы между идиотами и умными людьми.

Лари улыбнулась.

– Кто вы?

– Чезаре Даниели к вашим услугам. – Он произнес свое имя с итальянской музыкальностью: «Чез-а-рей». – Но мои друзья зовут меня просто Чезз, и я призываю вас последовать их примеру, синьорина Данн.

И он стремительно закружил Лари в танце. Когда Чезз назвал ее имя, она вспомнила его первые слова, обращенные к ней.

Итак, вы знаете обо мне все.

– О нет, ragazza,[3]3
  Девушка (итал.)


[Закрыть] этого я никогда не утверждал. Я знаю только, что говорят о вас другие люди.

Она рассмеялась.

– Тогда давайте с этого и начнем.

– D'accordo.[4]4
  Согласен (итал.)


[Закрыть]

Чезз привлек Лари еще ближе к себе и приблизил губы к ее уху. Она почувствовала слабый аромат одеколона, исходивший от его гладкой загорелой кожи. Одеколон усиливал производимое им впечатление жизненной искушенности.

– Я слышал сплетни, что Ларейна Данн – затворница и проводит все свое время в пришедшем в упадок замке, что ее не навещают друзья ни того ни другого пола. Хотя вы приняли фамилию Данн, ваше родство с дамой, у которой вы живете, покрыто тайной. Все сводится к трем преобладающим гипотезам.

Он отстранился и взглянул на нее.

– Либо вы вампир… либо богиня, которая поднялась с морского дна в раковине, подобно Венере Боттичелли…

Чезз замолчал, насмешливо глядя на нее.

– А третья?

Он снова привлек ее к себе и тихим голосом произнес:

– Конечно, это всего лишь ни на чем не основанные слухи. Однако некоторые высокопоставленные члены нашего общества говорят, что вашим отцом, возможно, является племянник миссис Данн, который работает в небезызвестном логове двуличности под названием Центральное разведывательное управление, и что вы – случайный результат его «работы на месте» – думаю, именно так его промах назвали бы в Управлении.

Когда Лари услышала, что даже эта история является предметом сплетен, она была потрясена до глубины души, но сделала решительное усилие, чтобы сохранить шутливый тон.

– И какой же из этих гипотез вы отдаете предпочтение?

– Судя по вашему сильному сходству с мадоннами Боттичелли, я бы отдал значительное преимущество теории, согласно которой вы… богиня.

Чезз снова закружил ее, и Лари с легкомысленным восторгом ребенка, катающегося на каруселях, наблюдала, как зал вертится вокруг нее. Он двигался так грациозно, и благодаря этому ей было легко двигаться вместе с ним! Все в нем возбуждало ее – то, как он говорил, смотрел, прикасался к ней, его аромат. Чезаре… Чезз… Она снова и снова мысленно повторяла его имя.

– Да, cara![5]5
  Дорогая (итал.)


[Закрыть] – пробормотал он.

– Что?

Мне показалось, что вы прошептали мое имя. Действительно она прошептала его или он прочитал ее мысли?

Танец закончился. Лари молча пожелала, чтобы он не покинул ее. Ее желание исполнилось. Чезз продолжал держать ее за руку, когда они ушли с танцплощадки.

– Мою историю вы знаете. А теперь расскажите мне свою! – попросила она.

– История, как я где-то прочитал, – это то, что все время приходится переписывать. Вы именно этого хотите или же предпочтете выслушать факты?

– Выбирайте сами! – ответила Лари.

Ей только не хотелось услышать ничего такого, что развеяло бы его чары.

Согласившись рассказать о себе при условии, что Лари поужинает с ним, он провел ее в конец веранды, где были установлены буфет и маленькие столики со свечами. Они взяли тарелки и направились вдоль длинного стола, уставленного серебряными чашами с икрой, омарами, и нежным филе-миньон с трюфелями, и дюжиной различных салатов. Тарелка Лари так и осталась почти пустой. У нее не было аппетита, и ей хотелось только одного – узнать все, что возможно, о Чезаре Даниели. Они нашли столик в самом дальнем конце террасы, подальше от шума и света. Мимо прошел официант и оставил каждому из них по бокалу шампанского.

– За Венеру! – произнес Чезз, поднимая свой бокал. Лари выпила под этот тост вместе с ним.

– А теперь… перейдем к фактам!

Он начал рассказывать ей о себе – чистосердечно, иногда с юмором. Его отцом был принц Марко Даниели, а мачехой – Ребекка Уотерфилд, прадед которой владел «чем-то вроде патента, как превращать сок каучуковых деревьев в автомобильные покрышки». Он родился в Италии, его богатая и распущенная мать развелась с отцом, а поскольку она не выказывала абсолютно никакого интереса к воспитанию сына, опеку над ним взял на себя отец. Вскоре после этого его мать умерла, случайно приняв слишком большую дозу снотворных пилюль, смешанную с алкоголем. С тех пор как его отец женился вторично, все эти четырнадцать лет Чезз приезжал в Ньюпорт, но только на летнее время. Остальное время года он делил между Нью-Йорком и Римом, по случаю отдыхая в Палм-Бич, Каннах, на побережье Карибского моря или на каком-нибудь другом модном курорте.

– Принц решает, куда ехать, – объяснил Чезз, – в зависимости от того, для какого из трех его любимых видов спорта наступает сезон.

Когда Лари спросила, какие же это виды спорта, Чезз ответил:

– Катание на лыжах, поло и занятия любовью с красивыми женщинами.

К несчастью, продолжал он, для его мачехи эти виды спорта почти что недоступны, потому что в колледже ее сразил полиомиелит, задолго до того, как вакцина Залка практически покончила с тяжелым заболеванием. С тех пор она осталась калекой, но не допускала, чтобы недуг привязывал ее к одному месту. Она повсюду сопровождала Чезаре и его отца. В прошлом году мачеха ездила даже в Индию на охоту на тигров, и местные носильщики носили ее в паланкине.

– Она не может принимать участия во многих наших развлечениях, но ей всегда нравилось наблюдать за нами, заключил Чезз.

Его многословный рассказ произвел на Лари странное впечатление. Вместе с намеками на то, что он восхищается обоими родителями, в нем было также и дьявольское упоминание о том, что занятия любовью – это вид спорта. Может быть, ей только показался скрытый намек в последнем замечании относительно его мачехи. Лари пристально смотрела на Чезза. Черты его необыкновенно прекрасного лица дрожали в свете маленькой свечки, стоявшей на столе. Умышленно ли он бросал эти намеки на разврат или просто дразнил ее, противопоставляя свою искушенность наивности собеседницы?

– Ну, продолжайте! Спрашивайте меня о чем-нибудь! – сказал он, прочитав в глазах Лари этот вопрос.

Она снова вернулась к учтивой беседе.

– Вы учитесь?

– Всегда. Моя школа – весь мир.

Он наклонился к Лари через стол и устремил на нее взгляд своих зеленовато-серых глаз.

– В этот вечер вы могли бы стать il mio proffessore.[6]6
  Моим учителем (итал.)


[Закрыть]

Она почувствовала, что краснеет под его соблазнительным взглядом, и как бы отступила, сделав маленький глоток шампанского и вернувшись к безопасной незначительной беседе.

– А чем вы занимаетесь?

Прежде чем Чезз успел ответить, перед их столиком возникла хорошенькая стройная брюнетка в волнах красного шелка. Она ткнула Чезза в плечо и пронзительно закричала:

– Это еще что за ерунда? Ты ведь должен был ждать меня, пока я не вернусь из дамской комнаты!

Он тут же снял салфетку с коленей и встал.

– Это было мое искреннее намерение, cara. Но, как сказал однажды одни из мудрецов, самые худшие дела всегда совершаются с самыми лучшими намерениями.

Брюнетка с яростью пронзила воздух красным, острым, как кинжал, ногтем, указывая на Лари.

– А это еще кто такая?

– Шестиюродная сестра.

Чезз повернулся к Лари и с извиняющимся видом пожал плечами.

– Простите меня, Венера. Я с нетерпением буду ждать нашей следующей… – и тут он подмигнул ей, – семейной встречи.

И он ушел вместе с девушкой в красном.

Лари не знала, радоваться ей или огорчаться, что не ушла на двадцать минут раньше, избежав знакомства с Чеззом Даниели. Некоторое время она парила в облаках в центре его внимания и вот теперь шлепнулась на землю, словно камешек, выпавший из клюва улетевшего прочь орла.

Лари допила шампанское. Она осушила уже два бокала и вино несколько притупило боль от неожиданной развязки их беседы. Но она не убежала, а решила испытать силу своих чар. Когда-нибудь, возможно, их пути – ее и этого очаровательного синьора Даниели – снова пересекутся, и Лари хотелось быть подготовленной к новой встрече. Ведь она самая красивая, не так ли? Значит, на нее непременно обратят внимания. Она подошла к краю танцплощадки. Мимо пронесли еще один поднос с шампанским, и Лари взяла бокал, чтобы взбодрить себя.