Текст книги "Джейн и Эмма"

Автор книги: Джоан Айкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Джейн точно знала, где она спрячется – в двойной живой изгороди из лавра, росшей на границе между зарослями кустарника и лужайкой; одно дерево в ней было довольно большим и разветвлялось в нескольких футах над землей, на его ветвях можно было сидеть, спрятавшись в густой листве. К этому дереву она и побежала и, устроившись со всеми удобствами, громко крикнула:

– Я готова! – и стала ждать.

От нее потребовалось незаурядное терпение, потому что те, кто ее искал, двигались, по ее мнению, ужасно медленно. Несколько раз она видела их вдали – юная леди разговаривала с Эммой, и при этом они шли в противоположном направлении. У Джейн было сильное искушение окликнуть их, но она воздержалась.

А потом, совершенно неожиданно, она услышала рядом их голоса; очевидно, они прогуливались по широкой сухой дорожке, которая тянулась вдоль границы кустарника.

– Джейн Фэрфакс твоя подруга? – доброжелательно спросила мисс Тейлор. – Она занимается вместе с тобой и твоей сестрой?

– Боже мой, конечно, она мне не подруга! – воскликнула Эмма голосом, полным жалостливого удивления. – Семья Джейн совсем бедная. У нее нет ни отца, ни матери, она живет с бабушкой на верхнем этаже над цирюльней. Мама иногда заходила к ним, но мама вообще была очень добрая. И Джейн никогда не сможет выйти замуж, потому что у них нет денег, совсем нет. Только… – Помолчав, Эмма продолжила: – Когда Джейн вырастет, ей придется зарабатывать себе на жизнь, и, возможно, она будет…

На этом Эмма замолчала, вероятно, потому, что собиралась сказать «будет гувернанткой», однако почувствовав, что этого говорить не следует, насупилась.

– Все это, конечно, очень грустно, – нейтральным голосом произнесла гувернантка, – но это же не мешает вам оставаться подругами?

– О, Джейн ужасно скучная! – резко выпалила Эмма. – Она не хочет говорить о том, что мне интересно. А игры знает только детские, прятки, например. Или бег наперегонки – такие игры только для мальчишек.

– А ты не хотела бы учиться вместе с ней? – спросила мисс Тейлор. – Учиться, я думаю, намного легче, если ты не одна, а в компании. Возможно, если вы станете заниматься вместе, у вас будет больше тем для разговоров. Ты лучше узнаешь ее и полюбишь.

– О нет! Я уверена, что нет! Этот план мне совершенно не нравится! Мы уже вместе занимались музыкой, но синьор Негретти все время говорил…

Голоса стихли.

Джейн, оцепенев, еще несколько минут сидела на дереве, потом слезла и, дрожа, побежала от дома Вудхаусов. Она задыхалась; и еще у нее внутри что-то болело, как будто какой-то орган, возможно, это было сердце, насильно сдвинули с привычного места. Джейн интуитивно выбрала направление, которое привело бы ее к дому, но по воле случая столкнулась с Эммой и ее гувернанткой, пробегая по двору перед каретным сараем.

– Вот она где! Где же ты пряталась, Джейн? Мы везде тебя искали.

– Она, наверное, была на сеновале, – заявила Эмма, – хотя мы договорились туда не лазить.

Джейн не сказала на это ни да ни нет и только тихо пробормотала, что должна идти домой, потому что уже поздно и тетя Хетти будет волноваться.

– Ты себя плохо чувствуешь, малышка? – спросила мисс Тейлор. – Ты очень бледна.

– Джейн всегда бледна! – закричала Эмма. – В этом нет ничего необычного!

Джейн сухо и неприветливо сообщила, что она не больна, с ней все в порядке, но больше не сказала ничего. Она молча повернулась и пошла по дорожке к воротам.

– Странное маленькое создание, – озадаченно пробормотала мисс Тейлор, провожая Джейн взглядом. – Вероятно, никто не обучал ее хорошим манерам.

– Она ужасно скучная, – повторила Эмма. – И любит только себя; она хочет играть только в те игры, которые ей нравятся, а не в те, что нравятся другим. Но, мисс Тейлор, хватит о Джейн. Можно, я посмотрю, как вы будете распаковывать свой багаж?

– Конечно, дорогая.

* * *

Вернувшись домой, Джейн ничего не рассказала ни тете, ни бабушке о подслушанном разговоре, а только объяснила, что приехала мисс Тейлор, новая гувернантка Эммы. Она оказалась очень приятной и доброй леди, и Эмма вроде готова ее полюбить.

– Я очень рада это слышать, – заметила старая миссис Бейтс. – Бедная маленькая Эмма! Говорят, ей довольно трудно угодить. Ей повезло, что ты оказалась рядом и составила ей компанию в самые тяжелые и одинокие дни.

Джейн ничего не ответила на это и принялась есть свой ужин. Вскоре тетя и бабушка заметили, что у нее нет аппетита, а потом Джейн и вовсе начала бить дрожь, и вскоре она заплакала и забилась в истерике. Встревоженные тетя и бабушка уложили Джейн в постель и срочно позвали аптекаря мистера Перри.

Это был первый за много лет приступ сильнейшей головной боли, сопровождавшийся ужасной тошнотой. Такие боли и раньше беспокоили Джейн, но в этот раз ни одно из обычных лекарств, предложенных мистером Перри или тетей, не помогли девочке, и она три дня еще пролежала в маленькой душной комнатке, на своей узкой койке. Эту комнату Джейн делила с тетей и потому не могла рассчитывать на уединение. Она даже выплакаться не могла.

«Тот, кто подслушивает, не может услышать о себе ничего хорошего, – думала она. – Что ж, тетя Хетти мне часто это говорила; и теперь я убедилась, что это правда. Надеюсь, мне больше никогда не доведется услышать о себе нечто подобное. «Очень скучная!» Я очень скучная?! Эмма Вудхаус считает меня скучной? Но если она так думает, почему первая предложила мне дружбу? Ей не следовало этого делать. Сама бы я ни за что ее об этом не попросила».

Страдающий чувствительный разум бедной Джейн в тот момент не мог осознать факта, что Эмма, расстроенная и сбитая с толку первой настоящей трагедией в ее спокойной и надежной жизни, была сломлена несчастьем и временно потеряла способность проявлять справедливость и доброту: такой вывод в любом случае маленькой девочке было слишком сложно сделать. Джейн понимала лишь одно: ее предали. Она чувствовала, что земля уходит из-под ног.

– Я больше никогда, никогда, – прошептала Джейн. – Никому и никогда не дам такого обещания, и больше никогда никому не буду доверять».

– Съешь хотя бы ложечку пудинга, детка, – предложила Джейн тетя. – Ты очень давно ничего не ела.

– Спасибо, тетя, я не хочу.

Тетя с сожалением унесла пудинг, и Джейн снова уставилась в стену. В ее ушах снова и снова, как угасающее эхо, звучал голос Эммы: «Мы навсегда станем подругами! И будем рассказывать друг другу все секреты, и любить друг друга».

Братья Найтли, Джордж и Джон, унаследовавшие поместье Донуэлл-Эбби, расположенное примерно в миле от Хайбери, были старыми добрыми друзьями семьи Вудхаус. Джон, младший, учился в университете, а Джордж, достигший совершеннолетия незадолго до кончины отца, унаследовал вполне приличную собственность и связанную с ней ответственность, он жил дома в Эбби, управляя своими землями. Джордж знал девочек Вудхаус с рождения, и поэтому они считали его кем-то вроде старшего брата, да и сам он относился к ним с братской любовью. Всегда был готов помочь советом, отругать их или порадоваться успехам, в зависимости от обстоятельств; и с огромной симпатией постарался разделить с ними горечь потери любимой матери, тем более что сам недавно пережил такое же несчастье.

Он, не теряя времени, установил дружеские отношения с новой гувернанткой, потому что был очень заинтересован в душевном спокойствии.

– Эмме очень нужна компания, – сказал он миссис Тейлор. – Она слишком склонна к тому, чтобы считать себя образцом совершенства. И это все из-за того, что Изабелла очень милая и покладистая, несмотря на то что постарше Эммы. Она всегда ей уступает, а Эмма, зная это, всегда пользуется ее добротой и покладистостью. Надеюсь, вы согласитесь со мной, мисс Тейлор, что Эмма должна играть и учиться с другими детьми?

– Это, несомненно, было бы лучше, – ответила гувернантка, немного поколебавшись. – Но как я поняла, здесь особо ей и общаться-то не с кем.

– Есть девочки Кокс.

Мисс Тейлор озадаченно посмотрела на мистера Найтли.

– Эмма их не любит. И, должна признаться, мне бы не хотелось, чтобы малышка переняла у них наглость и жеманство.

– Ну хорошо, а сестры Мартин?

– Дочери фермера? Вряд ли мистер Вудхаус согласится, чтобы они к ним приходили.

– Они скромные славные девочки, – нетерпеливо сказал он. – Сомневаюсь, что Эмма может научиться у них чему-то плохому.

– О нет, конечно! Но она сама тоже не согласится.

– Ладно, ну а как начет маленькой Джейн Фэрфакс? У нее безупречная семья, а сама она – спокойная, рассудительная и с прекрасными манерами. Вдобавок ко всему она умная и сообразительная.

– Да, я согласна, – ответила мисс Тейлор, но выражение ее лица стало еще более встревоженным. – Джейн и Эмма почему-то не ладят друг с другом. В чем здесь причина, я не могу сказать. Вы же знаете, какие бывают дети, мистер Найтли, их иногда очень трудно понять. А Эмма – милый и привлекательным ребенок, хотя временами она может быть немного упрямой. Она, похоже, вбила себе в голову, что Джейн не должна здесь бывать, ни для занятий, ни для игр; это не касается уроков фортепиано, конечно, но с синьором Негретти Джейн в любом случае занимается в одиночестве. А когда она приходит на урок или попрактиковаться, проскальзывает в дом и обратно тихо, словно маленькое привидение. А Эмма очень упряма. Если она что-то вбила себе в голову, ее трудно переубедить.

– Скажите сразу – невозможно. Насколько я понял, вы тоже ей во всем потакаете. Ну ладно, – сказал он, – я посмотрю, что можно сделать.

Мистер Джон Найтли четыре года назад с горячего одобрения миссис Вудхаус учил Изабеллу ездить на старом сером пони, который был любимым питомцем и компаньоном в детских забавах мальчишек Донуэлл-Эбби. Этот старый четвероногий друг уже давно упокоился в земле, но мистер Найтли отыскал и купил пару спокойных покладистых пони у одного из своих фермеров и теперь предложил Эмме покататься на одном из них.

– Я слышал, ты жалуешься на скуку и говоришь, что изучила все пешие маршруты в Хайбери: вниз по Викарейдж-лейн и обратно, вдоль Донуэлл-лейн и обратно, через Коммон-Филд. Но в седле ты сможешь уезжать подальше, в те места, где ты еще не гуляла.

Эмма пришла в восторг.

– О да, я согласна! Дорогой мистер Найтли, когда я смогу начать? А папа согласен? – подумав, спросила она.

Мистера Вудхауса, предававшегося меланхолии и в последнее время сильно ослабевшего, на самом деле оказалось очень трудно убедить в преимуществах предложенного плана.

«Бедняжка Эмма так быстро устает, – говорил он. – Вы только представьте, а вдруг лошадь испугается и сбросит ее? Об этом и подумать страшно; известно же, насколько лошади непредсказуемые, беспокойные, нервные животные». Нет, он будет все время тревожиться и нервничать, пока не кончится урок.

Но мистеру Найтли удалось убедить своего престарелого друга, что пони, о котором идет речь, самое мирное и послушное животное, какое только можно себе представить. Он даже не бегает, а только медленно ходит, и, поскольку он очень маленький, упасть с него совсем не опасно.

– Это все равно что упасть со стула, мой дорогой сэр.

И он устроил так, чтобы мисс Бейтс и миссис Годдард сидели с мистером Вудхаусом и занимали его веселой беседой всякий раз, когда Эмма обучается верховой езде.

Пока все шло хорошо; и Эмме так хотелось поскорее начать учиться, что она даже согласилась использовать старую амазонку своей сестры Изабеллы, пока ей шьют новую. И вот юбки из тонкого сукна были подвернуты и ушиты, и мисс Тейлор торжественно проводила свою ученицу в паддок, где должны были проходить уроки, а Эмма всю дорогу весело болтала.

– Когда я научусь ездить верхом, мисс Тейлор, вы будете кататься вместе со мной?

– Конечно, дорогая. Понимаешь, я выросла в Уэльсе, там все умеют ездить верхом. Деревни в наших местах расположены так далеко друг от друга…

– Тогда мистер Найтли даст нам свою кобылу, и мы отправимся в Берг-Хит, на Бокс-Хилл и увидим еще очень много интересных мест! В Хайбери так скучно. Джеймс сможет поехать с нами на одной из упряжных лошадей…

– Ну вряд ли мы заберемся так далеко, дорогая. Но посмотрим.

К сожалению, этим грандиозным планам не суждено было воплотиться в жизнь. Эмма, к своему огромному неудовольствию, обнаружила, что Джейн Фэрфакс будет учиться верховой езде вместе с ней, и отказалась от уроков.

– Вдвоем вы научитесь гораздо быстрее, – сообщил Эмме мистер Найтли. – Вы ведь будете учиться на ошибках друг друга. Уильям Ларкинс посадит тебя на Даппла, а я помогу Джейн сесть на Джинджер. Держись прямее, Джейн, ты слишком наклоняешься вперед. Так, прекрасно. Нет, не хватайся за гриву, она не для этого предназначена. Очень хорошо, Эмма; левое колено чуть назад, плечи опусти, подбородок подними повыше.

В ходе первого урока стало ясно, что Джейн – худенькая, но по природе гибкая и активная и более решительно настроенная порадовать учителя – занимается лучше, чем склонная к полноте и ленивая Эмма. Более того, Эмма все время пребывала в плохом настроении после того, как выяснила, что будет не единственной любимой ученицей. Ближе к концу урока, воспользовавшись моментом, когда мистер Найтли и Уильям Ларкинс менялись местами, она умудрилась пнуть своего пони и пустила его неуклюжей рысью; потом, соскользнув с седла, повалилась на траву и лежала там, жалобно глядя по сторонам, пока ей на помощь не прибежала мисс Тейлор. За гувернанткой значительно медленнее шел мистер Найтли.

– Не беспокойтесь, мадам, все нормально, я видел, что произошло. Уверяю тебя, Эмма, прежде чем ты станешь хорошей наездницей, тебя еще не раз по-настоящему сбросит лошадь. Вставай скорее, я посажу тебя на пони; всегда надо возвращаться в седло сразу, как только ты упала.

Но Эмма заявила, что она сильно ушиблась, поцарапалась и вообще с нее хватит; со слезами на глазах она потребовала, чтобы ее отвезли домой. Рассказа, который она сочинила для своего отца, оказалось достаточно, чтобы тот наложил категорический запрет на все дальнейшие разговоры о верховой езде. Он сказал, что не сможет вынести постоянных мыслей об опасности, которой ежеминутно повергается его любимая девочка, у него будет нервный срыв, если он все время будет о ней беспокоиться. И в конце концов, какая надобность для дорогой Эммы ездить на лошади? В Хайбери достаточно много сухих тропинок, по которым можно отлично прогуливаться, если есть нужда в физических упражнениях. Он сам никогда не видел необходимости выходить за пределы живой изгороди собственного сада, за исключением одного случая, когда его пригласила на чай миссис Годдард. Эмме будет намного лучше в поместье, где не грязно зимой и не пыльно летом; люди должны оставаться в своих владениях; и все эти шатания по окрестностям в поисках удовольствия были абсолютно неизвестными в его детстве, они в высшей степени нежелательны, являются продуктом нового века, непостижимой для нормального человека неугомонностью. Да и Эмма всегда может воспользоваться каретой, если у нее появится нужда поехать куда-нибудь далеко. Это очень мило со стороны мистера Найтли предложить давать Эмме уроки, но он с самого начала знал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет; ничего хорошего и не получилось; и его опасения полностью оправдались.

Мистер Найтли, сильно раздосадованный, продал одного пони и продолжил уроки с Джейн Фэрфакс. Она оказалась способной ученицей и довольно скоро превратилась в хорошую наездницу.

– Ваши уроки сотворили чудо! Джейн больше не простужается, – сказала ее благодарная тетя мистеру Найтли. – Она всегда была такой слабенькой, вы же знаете, мой дорогой сэр, мы жили в постоянном страхе за нее. Стоило ей выйти за дверь, как она начинала чихать, а если у нее заболевало горло, мы все приходили в отчаяние. Но с тех пор как она начала с вами заниматься, мистер Найтли, ничего подобного больше не случается, она стала совершенно другой, понимаете! Когда она возвращается с урока, у нее розовые щечки, и она щебечет так весело, как мы никогда не слышали. Мы надеялись, что Джейн и маленькая Эмма Вудхаус станут подругами, но… (она тяжело вздохнула) разница в их положении… Дело в том, что, как я всегда говорила, Джейн тихий, неразговорчивый ребенок, не похожий на меня. Это я болтушка, могу сколько угодно трепать языком, но после одного из уроков с вами Джейн болтала так… так… а ведь это совсем на нее не похоже. Могу сказать, что ее умение ездить верхом сослужит ей хорошую службу в будущем, ведь ей, бедной девочке, придется зарабатывать себе на жизнь, работая гувернанткой, и мы ничего не можем изменить. Если она будет уметь ездить верхом, возможно, ей повезет получить хорошее место в состоятельной семье, ведь она сможет сопровождать своих подопечных в верховых прогулках, когда это потребуется.

Признав свое поражение после случая на уроке верховой езды, мистер Найтли прекратил попытки подружить между собой Джейн Фэрфакс и Эмму Вудхаус. С тех пор девочки за год не обменивались и полудюжиной слов. Эмма старалась не попадаться на глаза Джейн в дни ее музыкальных уроков, а Джейн приходила и уходила тихо, словно тень. И если по воле случая эти девочки встречались в деревне, каждая держалась на своей стороне улицы и делала вид, что не замечает другую.

Глава 2

Когда Джейн Фэрфакс исполнилось восемь лет, она начала каждое утро бегать за почтой, и путь ее лежал мимо гостиницы «Корона», лавки мясника и магазина мануфактурных товаров Форда, мимо пекарни и кузницы. Обычно корреспонденции было немного, поскольку дамы Бейтс старели и почти ни с кем не переписывались, кроме дальних родственников в Шропшире, которые редко находили время взяться за перо и бумагу. Однако утренний воздух и физические упражнения считались очень полезными для Джейн, которая в последнее время начала быстро расти, так что приходилось постоянно отпускать подогнутые подолы отданных ей пальтишек Изабеллы Вудхаус. Но если бы Джейн позволили действовать по собственной воле, она бы, вероятнее всего, проводила все свое время в помещении – за пианино в Хартфилде.

Как-то раз утром она вернулась к завтраку, с гордостью размахивая большим белым конвертом.

– От кого это может быть? – озадачилась старая миссис Бейтс, глядя на конверт поверх очков. – Почерк мне определенно знаком, я видела его раньше, но не могу вспомнить, когда и где. Распечатай его очень аккуратно, Хетти, чтобы не порвать бумагу внутри.

Письмо, к счастью, оказалось не длинным, поскольку дамы Бейтс, их друзья и соседи за последующие два дня читали и перечитывали его так часто, что времени для других занятий просто не оставалось.

– Миссис и мисс Бейтс получили очень любезное дружеское предложение, – сообщил мистер Найтли мистеру Вудхаусу. – Они обсудили его с мистером Прайором, и он, после того как переговорил со мной, посоветовал им не колеблясь принять его. Я сказал мисс Бейтс то же самое. Ситуация может оказаться выгодной для ребенка. Я знаю, что вы тоже проявите самый сердечный интерес, мой дорогой сэр, потому что всегда помогали этой семье, оплачивая музыкальные уроки.

– Ну а как же иначе; так хотела бедняжка Мэри, а я всегда исполнял ее желания. Уроки музыки очень помогут бедной девочке в будущем. Но в чем конкретно заключалось предложение, мистер Найтли?

– Да, о чем идет речь? – с интересом спросила Изабелла.

А Эмма, сверкая глазами, воскликнула:

– Мистер Найтли, кто-нибудь оставил Джейн Фэрфакс состояние?

– Нет, не состояние, – улыбаясь, ответил он. – Я знаю, ты любишь, чтобы все всегда кончалось, как в сказке, но сейчас речь не об этом. Хотя кто знает, может быть, так действительно будет лучше. Друг и бывший командир отца Джейн Фэрфакс полковник Кэмпбелл недавно вернулся в страну после долгих лет службы в других странах. Он собирается выйти в отставку из-за ранений и предлагает девочке пожить в Лондоне вместе с его женой и дочерью, которая такого же возраста, как Джейн. В письме, которое они мне показали – это очень прямое, открытое, искреннее послание, – он пишет, что глубоко уважал отца Джейн – лейтенанта Фэрфакса, который был энергичным, подающим большие надежды молодым человеком. Кроме того, он в долгу перед лейтенантом Фэрфаксом за внимание, которое тот проявил к нему во время жесточайшего приступа лихорадки, что, в чем он не сомневается, спасло ему жизнь. Полковник считает, что ребенок, лишившийся обоих родителей и воспитываемый родственницами, которые и сами пребывают в стесненных обстоятельствах, имеет весьма неопределенные перспективы. Он понимает, что дамам Бейтс было очень трудно растить Джейн, но он ничего с этим не мог поделать, поскольку был занят на действительной военной службе за границей в течение пяти лет после гибели бедняги Фэрфакса. Но теперь он намерен, с позволения, конечно, ее друзей, позаботиться о сироте, пригласить ее пожить в его семье в Лондоне, и, если все сложится так, как он надеется, продлить свой визит на неопределенный срок; на самом деле он собирается взять на себя образование Джейн.

– И тогда он оставит ей состояние! – воскликнула Эмма.

Мистер Найтли снисходительно покачал головой:

– Нет. Полковник Кэмпбелл прямо дает понять, что такое финансовое урегулирование не в его силах. Он небогат. План заключается в том, что Джейн будет воспитана для того, чтобы учить других. Полковник обладает весьма скромным состоянием и обязан позаботиться о собственной дочери.

– Учить других, – повторила Эмма с гримасой отвращения. – Тогда зачем ей ехать в Лондон, если все кончится именно так?

– Видишь ли, моя дорогая, – медленно, словно обдумывая каждое слово, сказал мистер Вудхаус, – кто знает, что может произойти за то время, что Джейн проведет у Кэмпбеллов, если она вырастет любезной воспитанной юной леди, а я уверен, что так и будет. На ее долю может выпасть большая удача. В целом я не сторонник жизни в Лондоне, и лично мне очень жаль, что Джейн увезут из Хайбери, где она родилась и где удивительно здоровая местность. Люди должны оставаться там, где они есть, если это, конечно, в их власти, но в этом случае мне представляется, что все может обернуться к лучшему.

– Счастливая Джейн, она увидит так много интересного в Лондоне! – сказала Изабелла.

– Но какой от этого всего толк, если ей придется в конце концов стать гувернанткой? – горячо возразила Эмма.

– Тише, милая, такие слова несправедливы по отношению к нашей дорогой мисс Тейлор, которая, я уверен, является членом нашей семьи, и не имеет значения, что она родилась не среди нас. Где она, кстати?

Мисс Тейлор, как раз в этот момент появившаяся в комнате, сообщила, что была с визитом у дам Бейтс и предложила им свою помощь в подготовке гардероба Джейн для ее первой поездки в дом Кэмпбеллов, которая состоится в самое ближайшее время. Полковник Кэмпбелл сообщил о своем намерении посетить Хайбери, чтобы отвезти Джейн в Лондон (с позволения ее друзей, разумеется) на следующей неделе, поскольку его собственная семья как раз обустроилась на Манчестер-сквер.

– Манчестер-сквер? – задумчиво пробормотал мистер Вудхаус. – Боже мой, мне кто-то совсем недавно что-то говорил о Манчестер-сквер, но что? Хотя нет, речь шла о Манчестер-стрит, да, совершенно верно. Только я никак не могу припомнить, кто это говорил о Манчестер-стрит, да и что о ней говорилось, я тоже не помню…

– О, мисс Тейлор, – воскликнула Эмма, – может, Джейн отдать мое приталенное вишневое батистовое платье и жакет – они мне никогда не нравились! А у нее будет хорошее платье для Лондона.

– Это должен решить твой папа, милая…

– И еще ей можно отдать мое лавандовое платье из тафты, которое порвалось на спине; если его ушить по фигуре Джейн, дырка не будет заметна, – предложила практичная Изабелла.

– Дорогие, какие вы у меня добрые, помните о нуждах вашей маленькой подруги, – умилился мистер Вудхаус. – Вы обе хорошие щедрые девочки.

Чуть ироничная улыбка, появившаяся на лице мистера Найтли, когда Эмма убежала разыскивать платья, о которых шла речь, означала его неверие в слово друга. Он сказал мисс Тейлор:

– Джейн Фэрфакс теперь стала для Эммы сказочной принцессой, героиней истории, в качестве таковой она заслуживает больше милостей, чем в своей прежней роли несчастной соседки.

– Боюсь, вы правы, – ответила мисс Тейлор, улыбаясь и вздыхая одновременно. – Давняя страсть Эммы к придумыванию историй о своих знакомых должна тревожить всех ее наставников; помимо того, что это увлечение – ужасная потеря времени, которое можно использовать с большей пользой, оно внушает ей ложные представления и приводит к неосмотрительным действиям. Я считаю своим долгом воспрепятствовать ей, насколько это будет в моих силах.

– Не получится. Если, конечно, я правильно оцениваю умение Эммы действовать самостоятельно и независимо. Но, должен признать, она никогда не упускает случая удивить… – Он замолчал, когда вернулась Эмма с охапкой одежды и маленьким набором для писем розового дерева.

– Папа, можно, я отдам это Джейн? Помнишь, мне его прислала кузина Элиза из Кента на седьмой день рождения. Ты же знаешь, у меня есть мамин, который мне нравится намного больше, и кроме того, я очень редко пишу кому-то письма. А этот так красиво отделан; тут есть чернильница, печати, коробочка для песка и маленький ящичек для ручек и перьев, а еще замочек и ключ. Если Джейн больше не будет жить в Хайбери, она захочет часто писать письма тете и бабушке…

– Помедленнее, дорогая, ты говоришь так быстро, что я почти ничего не понимаю. Видишь ли, пока еще никто ничего не говорил о том, что бедняжка Джейн уедет из Хайбери насовсем; сейчас речь идет только о поездке в гости…

У Эммы вытянулось лицо. Она сказала:

– Но я думала… мистер Найтли говорил, что шла речь о «продлении ее визита на неопределенный срок»?

– Ну возможно, и так, если новые знакомые друг друга полюбят, – объяснил мистер Найтли. – На самом деле нет никаких причин предполагать обратное. Я всегда считал Джейн умной, отзывчивой и доброй девочкой, – добавил он, глядя на Эмму, и, заметив, что та нахмурилась, продолжил: – Но это очень мило с твоей стороны, Эмма, отдать ей свой набор для писем, и, думаю, она не сможет не оценить должным образом подарок от тебя, потому что вы обе так и не сумели стать подругами. И опять же, если Джейн, погостив в Лондоне, вернется в Хайбери, у нее останутся новые знакомые в Лондоне, с которыми она наверняка захочет поддерживать переписку. Твой подарок сослужит ей хорошую службу независимо от того, где она будет жить – здесь или там. Если вы согласны, мой дорогой сэр, – обратился он к мистеру Вудхаусу, – полагаю, подарок можно сделать.

– Да, так будет лучше всего, – согласился мистер Вудхаус. – Бедная маленькая Джейн. Мне кажется, она будет с удовольствием пользоваться этой вещицей – это была хорошая мысль. А у Эммы есть набор ее матери, моей дорогой Мэри, – добавил он с тяжелым вздохом. – Но все же очень грустно, что девочка вынуждена уезжать с места, где она родилась…

Еще три человека тоже грустили из-за того, что Джейн приходится уезжать с места, где она родилась, – это сама Джейн, ее тетя и бабушка. В процессе приведения гардероба Джейн в должный вид для такого смелого и рискованного предприятия, как поездка в Лондон, и перешивания и подгонки подарков от соседей, которые сочли подходящими, слезы лились обильно и почти непрерывно.

– Тетя Хетти, бабушка, я точно должна ехать? – этот вопрос Джейн задавала снова и снова.

– Да, моя дорогая, должна, – неизменно отвечали дамы, сидевшие за шитьем. – Конечно, это будет для нас ужасная потеря, – говорила тетя Хетти, вытирая слезы, капавшие на муслиновые платки, которые она подшивала. – И нет смысла отрицать, что мысль о расставании с тобой, наша дорогая малышка, для нас невыносима, но ты должна помнить, любовь моя, что бабушка и я не становимся моложе, и может прийти день, когда она сляжет в постель и потребуются все мои силы, чтобы ухаживать за ней…

– Но я стану помогать тебе, тетя Хетти.

– Любовь моя, я нисколько не сомневаюсь, что ты будешь помогать, причем с готовностью: но тебе надо учиться, а не ухаживать за старухами; и кроме того, понимаешь, я уже тоже не молода – твоя бедная дорогая мамочка была намного моложе меня, и если я заболею, за тобой некому будет смотреть, кроме Патти.

– Но если ты заболеешь, тетя Хетти, кто будет о тебе заботиться? – заплакала перепуганная Джейн.

– Ну что ты, дорогая, не думаю, что такое возможно в обозримом будущем, потому что я, благодарение Богу, крепка и здорова, как и твоя дорогая бабушка. Но для нас обеих было бы огромным облегчением знать, что тебе хорошо в доме полковника Кэмпбелла и его жены и что нам не следует больше тревожиться о твоем будущем, поскольку обо всем позаботится полковник. Он написал такое хорошее доброе письмо. «Обеспечить ее полностью не в моих силах, – утверждает он, – но она получит образование, чтобы учить других. Я рад взять это на себя в знак глубочайшего уважения к лейтенанту Фэрфаксу (твоему дорогому отцу, ты же знаешь это, моя дорогая), который преданно ухаживал за мной и, полагаю, спас мне жизнь, когда меня свалил тиф». Только подумай об этом, моя дорогая! Ни одно доброе дело не остается без вознаграждения. Подумать только, безмерная доброта твоего отца принесла плоды спустя много лет.

Когда пришли соседи – миссис Годдард, миссис Прайор и мисс Тейлор, слезы были сразу вытерты и гостей встретили с улыбающимися лицами. Щедрыми подарками, принесенными добрыми женщинами – наборами носовых платков, футлярами для часов, наперстками и коробочками для иголок, – долго восхищались, и после искренних изъявлений благодарности их положили на самое видное место в доме. Дамы Бейтс и маленькая Джейн всячески хвалили красивую маленькую корзинку для рукоделия, подаренную миссис Прайор, которая искренне сожалела, что лишается своей лучшей ученицы.

– Но там, куда ты едешь, моя дорогая, у тебя будут самые прекрасные учителя, я в этом нисколько не сомневаюсь, и они дадут тебе намного больше, чем могла бы дать я.

Джейн вежливо благодарила за доброту – ее манеры были выше всяких похвал, но когда леди отбыли восвояси, она была вынуждена уйти к себе в комнату, где долго лежала на своей узенькой кроватке.

Когда садовник принес из Хартфилда принадлежавший Эмме очаровательный набор для писем розового дерева, завернутый в войлок и мешковину, Джейн спросила:

– Я должна это принять, тетя Хетти?

– О, моя дорогая девочка, что за вопрос? Как тебе только могла прийти в голову мысль не принять такой чудесный продуманный подарок – ведь это именно то, что тебе в первую очередь понадобится в Лондоне. Ты же знаешь, бабушка и я будем больше всего на свете ждать весточек от тебя и хотели бы их получать так часто, как это будет возможно – желательно, конечно, каждый день. Ах, если бы не почтовые расходы… Вероятно, это набор маленькой Эммы, тот самый, который, как говорила миссис Годдард, был прислан ей в прошлом году кузенами мистера Вудхауса из Кента; однако (и кто бы мог упрекнуть ее за это?) Эмма всегда предпочитала пользоваться письменными принадлежностями своей дорогой мамочки, упокой Господи ее душу. Так говорила миссис Годдард. Но это действительно исключительно удобная и полезная вещь, снабженная всем, что только может понадобиться, и мы должны сознавать, какую доброту проявила Эмма, вспомнив о тебе, особенно поскольку вы двое так и не смогли… Поэтому лучшее, что ты можешь сделать, дорогая, – это сесть и написать дорогой Эмме записку с выражением благодарности.