Текст книги "Чёрные корабли"

Автор книги: Джо Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Царство Смерти

Мы шли через густой темный лес. Над головой сверкали звезды, высокие кипарисы тихо шелестели от легкого ветра.

– Что это за край? – спросил Ней.

– Край, которого нет, – ответила я. – В нем никогда не сияло солнце, не всходила луна. Здесь мы живем при свете звезд.

– Красиво… – В голосе Ксандра прозвучало изумление. – Как в горах за Библом, где кедровые леса. – Чуть оступившись, он ухватился за меня.

Где-то в лесу крикнула голубка, затем раздался голос:

– Ксандр!

Я обернулась.

У кромки леса стояла Аштера: длинные одежды отливают серебром, лицо озарено удивлением и желанием – весь облик так же ослепителен, как тогда в Библе, в храме Владычицы Моря.

Ксандр, увидев ее, вздрогнул.

Аштера улыбалась, не сводя с него черных глаз, тонко подведенных углем.

– Пойдем со мной! – Она повернулась и, бросив на него взгляд через плечо, устремилась в глубь леса.

– Подожди! – Ксандр бросился ей вслед. – Аштера, подожди!

Ней рванулся за ним, но я удержала его за руку. Ксандр исчез в тени деревьев, словно его и не было.

– Зачем ты меня остановила? – воскликнул Ней. – Нужно его найти!

– Нет, – ответила я, хотя сердце переполнилось болью. – Он нашел что искал. – Я потянула Нея за руку, и мы пошли дальше.

Небо посветлело. Солнце, поднимаясь над пустыней Египта, осветило Красную Землю на западе. Высоко в неподвижном небе охотился сокол. Песок под ногами казался рыжим в первых лучах восходящего солнца.

Марей, прикрыв глаза рукой, опустился на землю.

– Нет, – прошептал он.

Ней склонился к нему:

– Встань, брат мой, пойдем.

– Нет… – простонал Марей, в бесчувствии оседая на песок.

– Давай его поднимем! – Ней, обхватив Марея, попытался поставить его на ноги.

Я покачала головой:

– Нет. Он отыскал то, ради чего пришел. Не знаю, что за боль владела им в Египте, но здесь он встретил ее вновь.

Ней, побледнев, встал.

– Тогда я знаю, что меня ждет, – проговорил он.

Перед нами возникли берега Нила, зеленые поля и стены Мемфиса. Мы пошли к городу.

Нас встретили пустота и безлюдье: чуть колеблются речным ветром деревья, над дворами растянуты навесы от зноя, но нигде ни единой живой души. На торжищах, где столы ломятся от товара, царит молчание, у полных колодцев не толпятся женщины, не пьют животные. Все застыло. Лишь солнечные лучи льются на белые улицы и сверкающую бронзу дворцов.

Ней молча взял меня за руку.

– Опасное место, – сказала я. – Спящий город…

– Для нас обоих, – отозвался Ней.

Тут же я увидела храм. Двери его стояли открытыми; краем глаза я уловила движение и обернулась к входу. Ней, ухватив крепче мою руку, потянул меня назад:

– Осторожнее!

За порогом в тени свернулась змея.

– Змеи во сне не означают смерть, – ответила я.

– Ты уверена?..

Не ответив, я подошла к порогу. За ним огромные колонны поднимались к смутно различаемому потолку, золотистая пыль кружилась в лучах света, проникающего откуда-то сверху.

– Это будущее? Или прошлое? – спросила я.

Змея заговорила:

– Богам невозможно видеть будущее, оно пишется смертными. Нам ведомо только прошлое. – Она скользнула ближе, голос зазвучал голосом моей матери. – Войди, тебе предстоит выбрать судьбу – твою собственную, на долгие времена. За своего спутника ты не в ответе.

– Он мой друг.

– Он порочен, – ответила змея. – И не любит тебя. Он навяжет тебе свой жребий, не считаясь с твоей судьбой. Откажись от него сейчас. Это нелегко, но ты поймешь, что так лучше. Иначе еще многие твои годы пройдут среди крови и железа.

Позади виднелось хранилище рукописей – бесчисленные ряды свитков, уходящие вверх, к льющемуся с потолка сиянию. Ней не произнес ни звука. Я оглянулась: он стоял недвижно, в лице его проступила печаль.

– Посмотри, кто он в действительности, – сказала змея, и вместо Нея я вдруг увидела ахейца в шлеме и доспехах, с грубой раной через все лицо. – Патрокл из Ахеи и многие до него. Он рождается затем, чтобы брать в руки оружие, убивать и тонуть в крови. Он был твоим врагом; сейчас он твой царевич, рожденный жить в руинах, оставленных им самим.

Я взглянула на него – прекрасного и чуждого мне, никогда не виденного незнакомца.

– Ты говоришь, что его удел – битвы. Но я это знаю и без тебя. – Я не раз видела и его упоение боем, и восторг от дерзких рискованных замыслов, которые он всегда считал достойными той цены, которую приходится за них платить.

Голос змеи полнился сожалением, и сейчас он походил на голос той, что была пифией.

– Дочь моя, ты достойна большего. Мир успеет состариться, пока ты играешь в мужские игры, замешенные на крови и смерти, на воинах и судьбах царств, и при этом жаждешь того, что могла бы легко обрести.

– Великая Владычица, – сказала я, стараясь подобрать верные слова, – я знаю, ты говоришь правду. И я, возможно, пожалею о своем решении. Но я для этого рождена, и таков мой выбор. – Голос мой окреп, хотя в глазах стояли слезы. – Во мне нет ни мудрости, ни силы. Я не река, полная глубинных течений, и не гора, хранящая сокровенные тайны. Мне не быть среди лучших и достойнейших. Я не ночь, но пламя. Я люблю рассветы, и небо над головой, и ритм барабанов вокруг костра, и страсть рождения новой жизни. Я не гожусь для глубин, для твоего подземного царства. Я львица, я должна видеть солнечный свет.

Змея преобразилась. Теперь передо мной стояла львиноголовая богиня, золотая египетская Сехмет с женским телом, обвитым алыми одеждами.

– В том, чтобы быть львицей, нет ничего дурного, – сказала Она.

Я склонила голову:

– Да, госпожа.

Она приблизилась, и я различила Ее дыхание, похожее на дыхание огромного зверя. Ее рука подлела мой подбородок, и я взглянула в Ее глаза – черные, как пространство между звездами. Мне показалось, Она замурлыкала.

– Люди видят меня по-разному, каждый сообразно своей природе. Теперь понимаешь?

– Кажется, да. Но, госпожа…

– Если ты львица, то так оно и есть. Яркое пламя сияющего дня не менее священно, чем ночь. – Она посмотрела куда-то поверх моего плеча. – Вверяю тебя своему другу, о дева, служащая Смерти. Прими благословение от нас обоих.

Я взглянула туда, куда Она указывала. Позади Нея в дверях стоял юноша немыслимой красоты. Смуглая, блестящая от умащений кожа, обритая по-египетски голова, складчатая льняная юбка – и копье в руке… За его спиной виднелась едва различимая тень высоких крыльев.

Он посмотрел на Сехмет и пожал плечами. Затем улыбнулся мне знакомой мимолетной улыбкой, краешком губ.

– Привет, Чайка, – сказал он.

– Мик-эль!..

– Мы с тобой явно поладим, у меня тут есть пара идей…

– Как же я могу служить и Ей, и тебе? Мик-эль, я ведь уже прошла посвящение. А ты принадлежишь жизни, верхнему миру…

– Разве ты до сих пор не поняла, что они едины? – спросила Она. – Ведь Хри учил тебя тому, что мир нижний подобен вышнему. Смерть без жизни пуста и жестока, но и жизнь без смерти стала бы нелепой насмешкой. Всему свое время и свой черед. Когда умирает старец, сполна проживший свой век, никто не сочтет это злом. Ты ведь знаешь.

– Да. Но убийство грудного ребенка всегда зло. – Мой голос дрогнул, я склонила голову. – Госпожа, я видела, как рушится мир. Города гибнут один за другим. Голодных становится больше, чем звезд в небе. Люди исполняются отчаянием, и я бессильна им помочь.

– Не так уж бессильна, – заметил Мик-эль. – Твои старания спасти Египет разве не помощь? И разве бессилие вести через море народ, которому иначе грозила бы смерть? Не можешь же ты одна делать все сразу…

– Жаль, что не могу! – Меня переполняло все то же отчаянное желание. – Я бы хотела, но как? Как мне поднять мертвых, чтоб было кому вспахать невозделанные поля? Как мне сажать молодые оливы?

Мик-эль улыбнулся чудесной улыбкой:

– По одному деревцу за раз.

Я закусила губу, глаза переполнились слезами.

– Пойдем, – мягко сказал он. – Если ты точно решила – пойдем. Пора основывать город.

Я кивнула и взяла его руку.

Я стояла рядом с Неем посреди пшеничного поля. Он плакал, сидя на земле и обхватив колени руками.

Склонившись, я обняла его.

– Что случилось, мой царевич?

Ни Ее, ни Мик-эля, ни храма поблизости…

– Ты ее видела? – спросил он, не поднимая головы.

– Кого?

– Басетамон. Она умерла. Сожгла себя заживо.

Я похолодела, вспомнив огненное зарево позади наших кораблей, отплывающих из Саиса, и свое выдуманное пророчество.

– Когда она узнала, что нет ни меня, ни кораблей, она возвела погребальный костер, чтобы погибнуть в огне. Поняв, что нам не лежать рядом в вечности, она отказалась и от череды следующих жизней. – Плечи Нея дрогнули. – О боги! Сжечь себя заживо…

Я взяла его лицо в ладони:

– Ней! Ней, здесь нет твоей вины!

– Я знал, что Басетамон способна на что угодно. Не подозревал, что она решится, но все же. – Он смотрел туда, где поле переходило в лес, подступавший к реке. Смотрел, словно провожал ее взглядом. – Я видел, как чернеет ее лицо и спекается плоть, а на лице ее брата, спешно вызванного и стоящего здесь же, проступают ужас и потрясение. Она покончила с собой из-за меня…

– Ней! – Я сжала его руки. – Но что тебе оставалось? По-прежнему быть у нее в наложниках? Ведь не ты ее такой сделал!

– Я мог хоть как-то помочь…

– А она могла тебя убить. Или Вила, или меня, или еще кого-то из тех, кого ты любишь. Безумие бывает пугающим, но безумие, соединенное с властью, поистине чудовищно.

– Она была не безумной, но лишь непредсказуемой и несчастной. И такой ранимой…

– Ней… – Он все же посмотрел мне в глаза, чуть успокоившись. – Исцелить ее под силу только Владычице Мертвых. У тебя такой власти нет и никогда не было. Ты не можешь сопутствовать ей в глубинах тьмы, тебе нечем уврачевать ее душу, ты не сумел бы ей помочь. Мы же не виним льва, что он не летает? Не виним быка, что он не умеет плавать?

– Я ведь не бык.

– Нет, мой царевич. Ты – человек, который делает все, что в его силах. И никто не может требовать от тебя больше. Больше, чем ты сам. Потому что и без того ты несешь груз, который не по плечу любому другому.

– Но этого недостаточно. Я всегда знал, что не смогу быть царем. Даже в детстве, когда меня впервые начали склонять к тому, чтоб я предстал перед советом Вилусы. Я знал, что не способен царствовать.

– В том и состоит таинство, мой царевич, – произнесла я, твердо зная, что так оно и есть. – Тому, кто считает себя сведущим превыше других и способным все наладить, исправить и устроить, нельзя становиться царем. Но когда рядом нет более достойных и ты принимаешь ответственность за дело, которое нужно исполнить любой ценой, – это не прихоть или своеволие, но лишь необходимость. Кто-то должен принять царствование. Кроме тебя некому.

– Но есть ведь Марей и Ксандр.

– Ты и впрямь считаешь, что они смогут править лучше?

– Нет. – Он покачал головой. – Они прекрасные кормчие и отважные воины. И мои друзья. Но царство… Нет, они не смогут править лучше.

Я взяла его за руку:

– Тогда поднимайся, пойдем. Видишь – тебя уже ждет Анхис.

Анхис шел нам навстречу по пышному лугу, раскинувшемуся у реки. Несмотря на седину, он двигался легкой юношеской походкой и вообще как-то изменился по сравнению с собой прежним. Ней подбежал к нему, они обнялись.

– Сын мой, как я горжусь, что ты здесь!

– Мне не стать таким царем, как ты хотел, – проговорил Ней одним духом. – Вилусы больше нет, я ее не верну. Мне не под силу восстановить прошлое или превзойти героизм сыновей Приама.

Анхис опустил голову:

– Знаю. Я слишком долго угнетал тебя своими надеждами. Я за тебя боялся. И напрасно считал, что тебе никогда не стать вровень с требованиями чести.

– Твоей чести или моей?

– Моей, – ответил Анхис, глядя куда-то вдаль. – Ведь это я должен был умереть за Вилусу, когда горели храмы и погибали наши родичи, когда Агамемнон насиловал сестру моей Лисисиппы, оторвав ее от алтаря. Вместо этого я помчался просить помощи у царя хеттов… Мало того что я никак не показал себя в бою – я даже не смог прилично погибнуть!

Ней сжал отца в объятиях, и я наконец поняла, что же так снедало Анхиса, переполняя его горечью: та самая вина, что готова была запылать в груди Нея.

– Отец, тебе пришлось нелегко, но ты ведь сохранил народ и привел его к новым землям. Если бы все погибли – кто сберег бы память о былой Вилусе? Кто спас бы Вила? Кто вынес бы его из огня – его, наследника, будущего царя нашего народа?

Анхис кивнул:

– Наследник и царь, да. Так и будет. – Он взял Нея за руку, я последовала за ними. – Пойдем, ты должен кое-что увидеть.

У реки, где стелились по воде ивовые ветви, гибкий длинноногий юноша упражнялся в стрельбе из лука. Темные волосы, широкоскулое лицо, карие глаза.

– Это твой сын, – сказал Анхис. – Здесь он ожидает дня, когда ему придет срок пересечь Реку и родиться в вашем мире.

Юноша не поднял глаз и, кажется, вовсе нас не заметил.

– Мой сын, – удивился Ней. – Брат Вила…

– Да, – подтвердил Анхис. – Они будут вместе править народом – народом моря и народом холмов, и между ними не будет ссор.

– А потом?

– Кто может знать будущее? – сказала я. – Многое зависит от наших поступков.

Анхис улыбнулся:

– И все же кое-что может сбыться, сын Афродиты: и гордый род, и гордый город… Нет, они не появятся, если ты завтра бросишься в море, но ведь ты этого не сделаешь. Говорю тебе единственное, что можно сказать царю: то, чего ты желаешь, еще может исполниться.

Ней склонил голову:

– Нет бремени тяжелее желаний.

– Будь ты свободен от желаний, ты не решился бы подойти к вратам ночи, – сказал Анхис. – Но ведь ты сюда стремился.

– А что будет после? – спросил Ней, обратив к отцу ровный взгляд голубых глаз.

– Покой, – ответил тот. – Здесь, где нет желаний, будет покой.

Ней огляделся:

– Среди бесконечных полей, где ничто не меняется?

– Да, – негромко сказал Анхис.

Ней взглянул вокруг, и лицо его смягчилось, разжались крепко стиснутые губы – словно его оставила изматывающая болезнь: так бывает, когда жестоко израненный воин наконец умирает и с последним расслаблением тела навсегда переходит за грань боли. Я замерла.

Ней посмотрел на меня и улыбнулся:

– Это не для меня. Уж лучше боль и радость.

– Другого я от тебя и не ждал, – кивнул Анхис.

Я выдохнула. Оказывается, я на время забыла дышать.

– Пойдем прогуляемся по берегу, – предложил Анхис.

Я не знала, относятся ли его слова и ко мне тоже, но Ней протянул мне руку, я оперлась на нее – теплую, настоящую, никак не похожую на призрачное видение.

Берег полнился людьми. То и дело кто-то отступал в сторону, начинал прощаться и обнимать остающихся, радостно обещал все помнить – и ступал в реку, где его омывали серебристо-жемчужные воды. После, подхваченный легким ветром, он воспарял к солнечному свету, льющемуся с небес.

– Что это? – спросил Ней.

– Рождение, – ответила я, сама удивляясь увиденному. – Нам приходится пересекать Реку дважды. Умерев, мы переправляемся через Стикс и сходим в нижние земли, где пребываем до срока. А потом переходим вторую Реку – Память, чтобы уйти наверх, в земной мир.

– И ничего не помним?

Я с сожалением кивнула:

– Ничего. Даже ты. Даже я. – Я посмотрела вверх, на льющийся свет. – Но сейчас нам не сюда. Мы должны пройти роговыми вратами, которыми проникают в мир правдивые видения.

Я почувствовала, как мы начали подниматься, перед нами возникли роговые врата, мерцающие переливчатым блеском.

– Мы покидаем край грез, мой царь. Мы грезили видениями, которые сбудутся, и теперь нам время вернуться в мир.

Свет ослеплял и манил к себе, делаясь все ярче и ярче – пока я не закрыла глаза.

Открыв их, я обнаружила, что лежу поперек обнаженного тела Нея в ближней комнате пещеры неподалеку от Кум и глаза мне слепит яркое солнце, бьющее сквозь трещину в потолке.

Я приподнялась на локте. Во рту пересохло, груди болели от переполнившего их молока. Надо кормить Маркая…

Раздался чей-то стон.

Ксандр лежал у входа, одной рукой чуть ли не в самых углях очага. Он перевернулся на бок, его стошнило.

– Ксандр! – Я подползла к нему. – Тебе плохо?

Он молча помотал головой, лицо уже принимало обычный цвет, руки не дрожали.

Я поднялась и сделала несколько шагов обратно к Нею.

– Ней!..

Он открыл глаза – в первый миг невидящие, но затем в них хлынула память, он пришел в себя.

– Сивилла?..

– Да. Сесть можешь? – Я помогла ему привстать.

Меня окликнул Ксандр.

– Не могу разбудить Марея!

Я встала, уже чуть более уверенно, и подошла.

– Что там? – спросил Ней.

– Марей умер, – ответила я, склоняясь над телом.

Погребение Марея устроили тогда же, когда венчали Нея на царство. Марей был не просто кормчим «Жемчужины»: его жертва знаменовала вступление Нея в царский сан, он добровольно сошел во тьму со своим царевичем и принял на себя ожидавшую их смерть. В большой погребальный костер, возведенный на берегу, я бросила остатки египетских благовоний, народ вознес по Марею погребальный плач. Молодая жена его, Идела, стояла здесь же с серым от горя лицом; ребенка, которого она носит, Марею не суждено увидеть уже никогда.

Я пела Сошествие срывающимся голосом. Может, будь настой не так крепок или положи я меньше…

«Он мой», – прошептала Она у моего плеча. Его сердце оказалось слабее, чем тело, он отдал себя за своего царя, выбрав смерть. Он ушел добровольно.

Я склонила голову, меня окутал дым от костра.

Венца, конечно, не было: корона Вилусы стала добычей ахейцев еще поколение назад. Нея короновали венком из виноградных листьев и луговых цветов и, возгласив здравицу, подняли в его честь полные чаши местного вина.

Ней выпил, полетели приветственные крики:

– Эней! Эней! Сын Афродиты!

Начался хоровод вокруг костра. Я сидела рядом, вино казалось мне уксусом.

Ксандр подошел с сыном на руках, передал мне Маркая и обнял меня за плечи, прижавшись щекой к щеке.

– Не вздумай, – сказал он.

– Не вздумать что?

– Не вздумай из-за этого горевать.

– Марей умер таким молодым, это я виновата…

– Я ведь тоже не хотел возвращаться, – сказал Ксандр. – Остался бы там с Аштерой, забыл бы здешнее горе и боль… Но решение было за мной, я выбрал.

– Почему?

Ксандр прижался подбородком к моему плечу.

– Ну, здесь ведь Ней, и ты, и Маркай. Мне еще хватит жизни, чтобы умереть.

– Это уж точно, – улыбнулась я.

Ксандр пожал плечами:

– Тебе тоже…

– Все время, пока пела Сошествие, я радовалась, что там остался не ты. Но ведь так нельзя. Утешаться тем, что горе выпало Иделе с ребенком, а не мне…

– В том-то и трудность, когда любишь. Кто-то становится дороже остальных.

– Я уже не могу относиться ко всем одинаково. Не выделять Маркая и Кианну из прочих детей, не ценить твою жизнь больше других… Жрице ведь так нельзя. Нельзя, Ксандр…

Он коснулся моего лица, стирая след от единственной слезинки.

– Ты ведь человек, ты не можешь иначе. Только богам под силу любить всех одинаково.

Я уткнулась лбом в его шею.

– Я так рада, что Она выбрала не тебя, – прошептала я.

– Я тоже, – кивнул Ксандр.

Ab urbe condita [1]1
  От основания города (лат.) – римская формула, обозначающая летосчисление от даты основания Рима. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]

Мы отплыли на пятый день, подгоняемые к северу попутным ветром. Залив остался позади, гора скрылась из виду. Мы шли вдоль берега, перед нами расстилались поля зреющей пшеницы, алели маки. Погода стояла роскошная, и лишь прохладный ветер и снижающееся над горизонтом солнце напоминали о близкой осени. Лето подходило к концу, наступало время жатвы.

Без Коса на «Дельфине» было непривычно. Помощнику Марея, вставшему к кормилу только после Египта, еще недоставало опыта, и кормчим «Жемчужины» Ней назначил Коса: несмотря на невысокое рождение, тот уже многократно успел показать себя надежным кормчим и умелым воином. Ксандр начал учить Бая управлению кораблем. Бай и без того разбирался в гребных распевах, но пока не знал, какие приказы годны для каких случаев: со своего места он не видел остальных гребцов, а носовая палуба отгораживала его от моря. Ксандр поставил его к кормилу и теперь все объяснял и показывал.

Мы иногда останавливались для торговли, но деревень попадалось не много. Наверное, дальше от берега стояли какие-нибудь поселения, но с моря их было не разглядеть. Как-то мы пристали к побережью у маленькой, в пять-шесть домов, деревушки, чтобы выменять свежего хлеба. Я взяла с собой Маркая: он временами капризничал, и я вышла прогулять его по краю поля.

– Видишь, здесь цветы! – Я сорвала яркий мак с золотой сердцевиной, к которому тянулся Маркай. – Алое – это красиво…

«Сейчас, – прошептала Она за моей спиной, – сейчас же отплывайте дальше, немедленно».

Словно в ночь перед тем, как черные корабли появились в Пилосе, меня охватила неотвратимая уверенность, что должно что-то произойти. «Сейчас».

Все еще сжимая в руке мак, я чуть не бегом пустилась обратно к Нею.

– Нужно отплывать, – выпалила я.

Он лишь взглянул – и обернулся к своим:

– Все по кораблям! Отплываем сейчас же!

Ксандр, который в это время увлеченно торговался, удивленно взглянул на Нея и поспешил закончить сделку.

– Куда плыть? – спросил Ней.

Я даже немного растерялась, видя, как все устремились на корабли, словно при появлении неприятеля.

– На север, – сказала я. – На север, пока Она не велит остановиться. – Обхватив Маркая, я переложила его на другую сторону. – Не знаю, почему так. Прости, Ней.

– Твоего слова достаточно, – просто ответил он. – Ксандр! Грузи поклажу на «Дельфина»! Отплываем!

Попутный ветер подгонял нас к северу. Два дня мы плыли без остановки, без береговых ночевок; мимо нас скользил берег с золотыми полями, готовыми к жатве.

Во вторую ночь спустился туман, «Жемчужину» и «Семь сестер» мы могли разглядеть только потому, что теперь, по примеру египтян, к корме каждого корабля подвешивали светильник.

Ней крикнул, все три корабля подошли борт о борт.

Я без лишних слов передала Маркая в руки Тии, Ксандр помог мне перебраться через промежуток между кораблями. Через другой борт на «Семь сестер» уже перелезал Кос.

– Дальше так идти нельзя, – начал он без предисловий, и я невольно отметила, как далеко он шагнул со времен первого совета, когда он едва осмелился заговорить. – Справа уже слышен прибой, но непонятно, близко ли берег и насколько он крут. Если двигаться дальше – рискуем наткнуться на скалы. Надо бросать якорь и пережидать туман.

Ксандр кивнул.

– Я иду со стороны моря, но мне тоже не нравится эта гонка вслепую. Тут еще какое-то странное течение, нас все время относит к берегу. Лучше переждать.

Ней взглянул на меня:

– Твое слово, сивилла. И осторожность, и морская наука велят остановиться. Что скажешь?

Я не ощущала ровно ничего. Неотступная потребность спешить, толкавшая меня вперед, исчезла. Я протянула руки – полная тишь.

– Нужно переждать, – сказала я. – Задержка нам ничем не грозит.

Ксандр кивнул, Кос смотрел с явным облегчением. Прикажи Ней – они с готовностью двинулись бы и дальше, но теперь были откровенно рады остановке.

– Бросить якорь! – крикнул Ней. – Пережидаем туман!

– Утром туман уйдет, – сказал Ксандр. – Дни стоят теплые, солнце его быстро разгонит.

Бай остался в дозоре. Ксандр пришел ко мне в каморку на «Дельфине», и пока Маркай спал, мы снова, после долгого перерыва, любили друг друга – так осторожно и нежно, как только можно заниматься любовью в пяди от спящего младенца. После, лежа головой на плече Ксандра, я еще слышала, как море укачивает нас обоих.

То ли от тишины, то ли от утоленного наконец желания – но Ксандр проспал даже позже рассвета. Когда я встала, они с Маркаем еще не проснулись. Занятно было смотреть, насколько они похожи во сне: одинаково налипшие на лоб волосы, одинаково умиротворенные лица…

Я вышла на палубу. Занимался рассвет, небо отсвечивало розовым. Туман поднимался от земли, словно полог.

Мы стояли у самого устья реки, где широкий ее поток впадал в море. Зеленели речные берега, над ними возвышались поросшие деревьями склоны, переходящие в гряды холмов; на дальнем горизонте вставали тени высоких гор. Чайки, ловя крыльями береговой ветер, с криками сновали над морем, из-за холмов поднималось сияющее золотом солнце.

Ней, воздев руки, стоял на палубе «Семи сестер», залитый золотыми рассветными лучами.

Если его окликнуть – могут проснуться остальные. Я попыталась перелезть через борт, Ней увидел и, подхватив на руки, перенес меня на «Семь сестер». На мгновение мы застыли так, стоя на палубе в объятиях друг друга и чувствуя, как солнечный свет словно приподнимает нас над морем.

– Смотри, странная птица! – обернулся Ней. – Вроде бы не водная. Кто это?

Крупный силуэт приближался к нам, чайки бросились врассыпную. Птица пронеслась над кораблем, едва не задев мачту, тень ее упала на Нея.

– Молодой орел, – разглядела я.

Когти его сверкнули на солнце, когда он повернул от моря в глубь береговой земли, словно вызолоченный солнечным светом.

Мы с Неем посмотрели друг на друга.

– Да, – сказал он.

Я кивнула:

– Надо идти вверх по реке, мой царь.

Как только все гребцы проснулись, мы начали подниматься против течения. «Семь сестер» медленно шел впереди, постоянно вымеряя дно узловатой веревкой с грузом. Неширокая, но довольно глубокая и ровная река позволяла двигаться относительно свободно. Перед нами открывались рощи и луга, прибрежные деревья склонялись ветвями к речному потоку.

Я стояла на корме «Дельфина» рядом с Ксандром: в незнакомых водах он не доверил бы кормило никому другому.

– Гляди, похоже на дым от очагов, – сказала я, указывая на несколько тонких дымков, поднимающихся в небо чуть дальше, за поворотом реки.

На «Семи сестрах» прекратили грести, корабль подался чуть назад по течению. Ксандр остановил наших гребцов. «Семь сестер» и «Жемчужина» шли к нам вплотную, можно было переговариваться.

– Становится мелко! – крикнул Ней. – Попробуем поискать проток слева.

Его корабль снова стал продвигаться вперед – медленно, всего на двух веслах.

– Сейчас самое сухое время, – сказал мне Ксандр. – Видишь вон там, на берегу, след? В другую пору вода поднимается выше. Уж если в засуху здесь проходит боевой корабль, то река вполне судоходна.

Ней тем временем нашел проток, мы двинулись вслед.

Прибрежные рощи сменились полями ячменя и пшеницы, готовыми к жатве, позади простирались виноградники с налившимися темно-пурпурными гроздьями, дальше тянулись гряды созревших овощей.

– Странно, – сказала я. – Где же люди? Самое время собирать урожай, а поля не тронуты.

– Да. Вон туда, на угол посмотри, – повел подбородком Ксандр.

Край пшеничного поля явно пытались убирать, но стерня осталась клочковатая и рваная, словно кто-то неумелый снимал урожай небрежно и второпях. Миндальный сад за полем зеленел лишь местами, многие деревья были сожжены.

На «Семи сестрах» уже убирали весла, подводя корабль к берегу. Приблизившись, мы увидели впереди то же, что они: укрепленный город у речной пристани – небольшой, не крупнее Пилоса, с простой стеной из серого камня и с парой сторожевых башен не больше чем в четыре человеческих роста. Из-за стен вился дымок от очагов, пахло теплым хлебом.

– Опять не повезло, – улыбнулся Ксандр, кивая на закрытые ворота. – Что-то я утомился каждый раз выманивать жителей для торговли и объяснять им, что мы не разбойники и не собираемся жечь их дома.

Ней с несколькими людьми уже сошел с корабля и приближался к нам.

– Ну что, поторгуемся с горожанами?

Ксандр кивнул:

– У них тут, должно быть, изобилие.

Я перегнулась через поручень:

– Ней, здесь что-то неладно. Почему не собран урожай? После вчерашнего тумана кто угодно поспешил бы все убрать, пока не пришли дожди.

Остальные из команды «Семи сестер» уже сошли на берег, держа наготове оружие – на случай если нас опять примут за грабителей. Уже не однажды нам приходилось сначала давать отпор, а уж потом объяснять, что мы пришли обменяться товаром.

Ней окинул взглядом поля, и мне пришло в голову, что ни он, ни Ксандр наверняка никогда не собирали зерно. Они ведь моряки, а не хлебопашцы.

– И вправду, – сказал Ней, – странно.

На городской стене местами вспыхнули блики: солнце осветило верхушки шлемов.

– Надевай доспехи, – бросил Ней, уходя обратно к «Семи сестрам».

Я помогла Ксандру застегнуть панцирь. Новый меч на боку, новый щит в руке…

– Что здесь такое? – спросила, подходя, Тия.

Я показала ей на несжатые поля и сгоревшие деревья в миндальном саду.

Ней выстроил воинов. Ксандр что-то кричал, глядя на стены, где появилось несколько вооруженных фигур, но никто не отвечал. Наверное, язык здесь слишком отличается от шарданского.

– Если на них кто-то нападал, то почему не сожгли поля? А если все мирно, почему урожай не собран? – недоумевала я. – Странно. Должна же быть причина…

Тия тронула меня за локоть:

– В городе, наверное, только женщины. Мужчин слишком мало, весь урожай им не собрать, сжали только небольшой край поля. А на город кто-то нападал, и нападавшие еще возвратятся. Ну знаешь, как будто оставили нетронутым загон, где живут кролики, чтобы при случае вернуться и забрать еще парочку. Зачем сжигать поля и терять добычу? За ней еще можно прийти, когда урожай дозреет. Добыча ведь никуда не денется!

– Точно! Ты, пожалуй, права. – Прижав к себе Маркая, я перебралась через борт и поспешила к Нею.

До города еще оставалось больше полета стрелы, но он взглянул на меня раздраженно:

– Сивилла, здесь слишком опасно, возвращайся. На наши оклики никто не отзывается, зато вон тот, в шлеме, все время потрясает копьем.

– Сколько воинов ты у них насчитал?

– На стенах пятеро, остальные наверняка собрались за воротами и выступят в любой миг. Уходи. И Тия тоже. – Он взглянул мне за спину: Тия с Кианной на руках подошла и стояла здесь же.

– Наверняка мужчин у них больше нет. – Я быстро пересказала ему объяснение Тии.

Ней покачал головой:

– Может, ты и права. А может, нет. Но с нами явно не настроены разговаривать, и если мужчин у них столько, сколько положено такому городу, в бою нас превзойдут количеством. Возвращайтесь к кораблям.

– С ними нужно поговорить, – ответила я. – Пусть Ксандр попытается еще раз.

– Горожане ему не отвечают, – сказал Ней. – Если он подойдет ближе, чем на лучный выстрел, в него пустят стрелу.

– Тогда давай пойду я, – сказала я, поднимая голову. – Они увидят, что я просто женщина с ребенком и ничем для них не опасна, и подпустят меня ближе. Давай я пойду с Ксандром.

Ней раскрыл рот и тут же его закрыл.

К нам подошел Ксандр.

– Чайка, ты уверена? – спросил он спокойно.

– Да. – Я обменялась быстрым взглядом с Тией. – Уверена.

Я пристроила Маркая так, чтобы его было лучше видно, и шагнула вперед.

– И я, – сказала Тия. Она встала рядом со мной, держа под мышкой Кианну. – Если один хорошо, то двое лучше.

– Но ведь это ваши дети! – произнес Ней то ли изумленно, то ли гневно.

– Да, – ответила я. И мы двинулись вперед.

Ксандр шел рядом безоружный, с откинутым на спину щитом, всякий миг готовый броситься вперед и закрыть собой меня и Маркая.