Текст книги "Миры Прота. Отчёт Прота на Ка-Пэкс (ЛП)"
Автор книги: Джин Брюэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
БЕСЕДА СОРОКОВАЯ
В ожидании «инопланетного» друга я прокрутил в голове всё, что знаю об отрезке времени перед тем, как прот начал убегать от человека, которого купал. Известно было немного: внезапно молодой прот со всех ног пустился бежать. Что, во имя всего святого, могло произойти в этот переломный момент? Случалось ли что-то такое же разрушительное с шестилетним Робертом? И какая между ними связь?
Я стащил целую горсть перезрелых бананов с кухни института. Прот мгновенно подошёл к ним и быстренько съел, как самый голодный на свете человек. Когда он закончил и уселся в кресло, облизывая свои пальцы, я включил запись, и мы снова повторили ключевые моменты прошлого разговора без гипноза. Но прот не смог ничего добавить к уже сказанному. Я попросил его посмотреть на белое пятнышко на стене и самостоятельно себя загипнотизировать.
Когда он погрузился в привычный глубокий транс, я попросил его вернуться в то время, когда ему было шестьдесят восемь и вспомнить детали того, что его окружало, когда он купал покалеченного дремера средних лет. Он едва мог вспомнить этот момент, и всё, чего удалось добиться – это упоминания, что дремер начал подниматься из своей «ванны», когда прот дал дёру.
– Попытайся вспомнить! Он протягивал руку, чтобы коснуться тебя? Схватить?
– Я… Я не… Он пытался…
– Что? Что он пытался сделать?
– Он пытался меня ударить!
– За что? Ты знаешь, за что он хотел тебя ударить?
– Я… Я…
– Да?
– Я не помню! Я НЕ ПОМНЮ! НЕ ПОМНЮ, ПОНИМАЕШЬ?
– Хорошо, прот, успокойся. Просто расслабься. Хорошо. Хорошо…
Он несколько раз глубоко вздохнул. Я вывел его из гипноза, и он быстро пришёл в себя.
Я решил попробовать иной подход.
– Путешествия в Космосе довольно опасны, не так ли? – рискнул я.
Знакомое выражение снисходительного раздражения появилось на лице прота.
– Джин, джин, джин. В твоём детстве был велосипед?
Я внезапно вспомнил, как отец бежит за мной, пока я пытаюсь удержать равновесие на новом велосипеде. Он отпускает меня, и я чувствую гордость, когда самостоятельно возвращаюсь на дорогу.
– Да, был.
– Для нас путешествия в Космосе подобны катанию на велосипеде. Ты беспокоился о том, что упадёшь, каждый раз, когда шёл кататься?
– Нет, после пары падений уже не беспокоился.
– Им-мен-но![104]104
В оригинале прот произносит «Eqq-zack-a-tickly» – исковерканное произношение слова «Exactly», что переводится как «в точности, именно, точь-в-точь».
[Закрыть]
– Расскажи, каково это: лететь через пустое пространство в несколько раз быстрее света?
– Никак.
– Ни с чем не сравнить?
– Нет, я имею в виду, что нет вообще никаких ощущений.
– Это можно сравнить с бессознательным состоянием? Со сном?
– Что-то вроде того. Чем-то напоминает «гипноз», как вы его называете.
Я уловил иронию, но не было времени акцентировать на этом внимание.
– Нет ни жажды, ни голода или ощущения, что стареешь? Никаких ощущений?
– Неа.
– Почему ты не сгораешь в атмосфере, как метеор?
– По той же причине, по которой и свет не сгорает в атмосфере.
– Когда «приземляешься», не чувствуешь встряски?
– Нет.
– Как ты тормозишь?
– Просто, если есть правильная программа.
– Имеешь в виду компьютерную программу?
– Конечно.
– Ты везде носишь с собой компьютер?
– Конечно. Как и ты. Мы все похожи на компьютеры с ножками, ты не заметил?
– Так ты говоришь, что всё путешествие запрограммировано в твоём мозгу, и ты не можешь его контролировать?
– Как только план путешествия[105]105
В оригинале «Once the matrix is in place, it’s a done deal».
[Закрыть] составлен, изменений больше не вносится.
– Он подавляет твою волю, так ведь?
– Нет такого явления, как «сила воли», друг мой, – мне показалось, что прот произнёс эти слова с печалью и сожалением.
– Мы просто мешок с химикатами – ты это имеешь в виду? Никто не может контролировать свои действия.
– Могут ли кислород и водород перестать образовывать воду?
– Ты говоришь о предопределённости.
– Нет, но ты можешь трактовать и так, если это облегчит понимание. Я не говорю, что жизнь предопределена с начала и до конца – только то, что в определённых обстоятельствах ты поступишь весьма предсказуемо, исходя из химии своего мозга. Сечёшь?
– То есть, если человек убил своего отца, то в этом нет его вины?
– Конечно, нет.
– Ты обсуждал это с Робом?
– Много раз.
– Тогда почему он до сих пор испытывает вину за смерть отца?
– Он же человек, вот и испытывает.
Я посмотрел на него долгим взглядом.
– Прот, кое-что пришло мне в голову.
– Замечательно, доктор б.
– Скажи, всё твоё тело путешествует в Космосе или только «дух», некая «сущность»?
– Разве я похож на призрака, док?
На записи слышны звуки, как я яростно бью кончиком ручки по своему блокноту.
– Тогда почему… Ладно, чёрт с ним. Ещё пара вопросов о твоём первом путешествии на Землю, хорошо?
– Я сэкономлю тебе время. Хотя во время полёта я не ощущал, что становился старше, путешествие заняло около семи ваших месяцев. Всё прошло без осложнений: я ни во что не врезался, приземление было мягким. Я пообщался с китайцами, посетил похороны в штате монтана, посочувствовал роберту (об этом времени у тебя осталось много записей и заметок в блокноте), а затем вернулся на Ка-Пэкс целым и невредимым. Что-нибудь ещё?
– Да. Все ли капэксианцы обладают способностью быстро и точно определить местоположение существа, живущего на другом конце Галактики?
– Конечно.
– Настоящий талант!
– Не совсем. Помни, что наш вид на несколько миллиардов лет старше вашего. Ты бы удивился, узнай, чему бы вы могли научиться, если бы просто слонялись там и сям достаточно долго. К тому же информация идёт со всех концов ГАЛАКТИКИ на любой длине волны. ВСЕЛЕННАЯ полна интересных сигналов, если ты умеешь их слушать.
– И ты без промедления переместился к Роберту через полгалактики?
– Прямо в морг. Уродливое слово, правда?
– Что случилось после похорон?
– Мы пошли в дом Роба.
– Что он делал после твоего появления?
– Лёг на кровать и уставился в потолок.
– Ты мог с ним разговаривать?
– Да, но он не особо хотел отвечать.
– Ты проделал весь этот путь с Ка-Пэкс, а он отвечал через раз?
– Так и есть. Но это не важно.
– Почему не важно?
– Посмотрев на него немного, я в точности знал, как он себя чувствует.
– Как? То же самое происходило и с тобой?
Прот закатил глаза и сложил вместе пальцы. Затем он сказал:
– Капэксианцы могут чувствовать то, что чувствует другое существо.
– А мысли читать можете?
– Не совсем так. Трудно объяснить…
– Попробуй.
Он снова сделал паузу.
– Ты можешь называть это продвинутой семиотикой[106]106
Семио́тика, или семиоло́гия – наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем. Согласно Ю. М. Лотману, под семиотикой следует понимать науку о коммуникативных системах и знаках, используемых в процессе общения
[Закрыть]. Комбинация различных признаков – выражения лица, еле заметные изменения в цвете кожи (особенно в ультрафиолетовом диапазоне), тоне голоса, движении глаз, частоте глотания, частоте и глубине дыхания, запахе и… ещё нескольких вещей.
– Каких?
– Вкус, гладкость кожи, водородный показатель[107]107
Водоро́дный показа́тель, pH – мера кислотности водных растворов. Ассоциирована с концентрацией ионов водорода, что эквивалентно активности ионов водорода в сильно разбавленных растворах.
[Закрыть], виды поглощённой радиации и всё такое. Ты чувствуешь абсолютно то же самое, что чувствует другое существо.
– Ты эмпат?
– Это ужасно по-стартрековски[108]108
В знаменитых фильмах «Звездный путь» (Star Trek) есть персонаж с планеты Вулкан по имени мистер Спок. Он практикует телепатическую технику «Комбинация разума» для обмена опытом с другими разумными существами. Для этого ему на время приходится полностью отключать собственный разум.
[Закрыть], тренер, но – да, все капэксианцы обладают тем, что вы называете «эмпатией». Она даётся без труда, если ты не мнишь себя центром ВСЕЛЕННОЙ.
– Ты думаешь, что апы[109]109
Апы – существа с планеты Ка-Пэкс, напоминающие земных слонов.
[Закрыть] эмпатичны?
– Конечно. Как и большинство других существ. Ты когда-нибудь пытался что-нибудь надеть на собаку?
Прот был прав. Наши далматинцы каким-то образом ощущали, чем мы займёмся ещё до того, как мы это делали.
– И поэтому ты понимаешь проблемы пациентов лучше их докторов.
– Ты бы тоже так мог, если бы выбрался из своей тюрьмы.
– Тюрьмы?
– Тюрьма – это границы твоих предположений и убеждений.
Похоже, мы снова свернули с пути. Но тут меня снова осенило:
– Учитывая твоё глубокое понимание человеческой природы, можешь ли ты сказать, что беспокоит Роберта прямо сейчас?
Моё волнение, очевидно, было слишком явным, потому что прот посмеялся прежде, чем ответить «нет».
– Почему?
– Потому что я не знаю, где он!
– И никак не можешь с ним поговорить? Послать сигнал на его «волне» или что-то в этом роде? Разве он не издаёт никаких вибраций?
– Неа. Кажется, помощь ему не нужна.
– Чёрт побери, прот, он где-то здесь, рядом с тобой!
– Если и так, то я его не вижу. А ты?
Конечно же, я видел, но прот бы ни за что мне не поверил.
– Ну хорошо. Давай вернёмся в тот период, когда тебе было шестьдесят восемь. Ты каким-то образом помог Роберту справиться с потерей. Как ты это сделал?
– Я рассказал ему о законах жизни.
– Имеешь в виду…
– Нет, не то. О том, как работает ВСЕЛЕННАЯ.
– И как, Роберту помогло?
– Да, кажется, ему стало лучше.
– Расскажи поподробнее.
– Я объяснил, что не нужно бояться смерти, что время в конце концов обратится вспять и его отец будет жить снова.
– Роб поверил?
– Чему тут не верить? Это такая же правда, как и то, что я сижу сейчас перед тобой.
– Значит, если ты хочешь помочь Роберту сейчас, то тебе просто нужно напомнить ему, что отец на самом деле не умер, а будет жить снова через пару миллиардов лет – как-то так?
– Он уже знает об этом. Но, похоже, он понял, что из этого следует.
– Что же?
Прот покачал головой.
– Алл-лёё! Что всё пережитое Робом повторится заново.
Ещё одна блестящая идея (которая снова могла оказаться безрезультатной) пришла мне в голову.
– У тебя есть предположения, что может ему помочь? Если он найдётся.
– Путешествие на КА-ПЭКС определённо пойдет ему на пользу.
– Это поможет ему забыть…
– Нет, но скоро Роберт поймёт, что ничто из случившегося с ним на ЗЕМЛЕ не может случиться на КА-ПЭКС. К тому же он сможет встретиться и поговорить со своим отцом, когда захочет.
Волосы на моей спине снова встали дыбом.
– Что? Как?!
– Я как-то говорил тебе, джин, о том, что вы бы назвали… «голограммами».
– А, голограммы, – тук, тук, тук (ручка стучит по листу блокнота – прим. перев.). – То есть ты хочешь взять Роберта с собой, когда он вернётся?
– Его я пригласил первым – помнишь?
– Как думаешь, почему он не полетел с тобой в прошлый раз? – спросил я самодовольно. – Он тебе не поверил?
– Есть кое-что, о чём он хотел бы рассказать перед тем, как покинуть ЗЕМЛЮ. Облегчить душу.
Я расстроился и впал в уныние.
– Так почему же он не сделал этого тогда?! – выкрикнул я.
– Сделал что?
– Облегчил душу, чёрт возьми!
– Успокойся, док. Просто расслабься. Хорошо. Хорошо… Он не смог.
– Почему?
– Это слишком ужасно.
– А ты знаешь, о чём он молчит?
– Понятия не имею.
– Зато я знаю! Я знаю! Просто хочу, чтобы он заполнил пробелы деталями! Передашь ему?
– Если увижу.
– Мне нужна твоя помощь, прот.
– Если найдёшь Роберта, я с ним поговорю.
– Спасибо огромное!
– Это самое малое, что могу сделать.
Я пытался сохранять спокойствие.
– Ещё один вопрос: если всё предрешено, то в чём смысл жизни?
– А в чём смысл, если это не так?
Снова высосанный до последней капли, я смотрел, как прот покидает кабинет. Может, спрашивал я себя, мне стоило прямо попросить его рассказать мне о Роберте всё, чего я ещё не знаю. В этом случае он потом не смог бы выдать что-нибудь неожиданное и сказать, что я об этом не спрашивал. Что же, чёрт возьми, случилось с отцом Роберта/прота в этом бревне/ванне? Что бы это ни было, оно было предначертано, как считал прот. Вера в предопределённость – лучший способ исцеления комплекса вины из известных мне.
В уборной я встретился с Карлом Бимишом. Стоя бок о бок, мы услышали шум, напоминающий крики болельщиков на матче по баскетболу. Это натолкнуло на воспоминания о поте и раздевалках, блестящем покрытии спортзала. Карен не пропустила ни одного матча, пока я играл в школьной команде. Я так хотел, чтобы отец тоже пришёл посмотреть на мою игру. Может, есть нечто вроде параллельной вселенной, где упущенные возможности реализуются?
– Переборщил с кофе? – предположил Бимиш, видя, что я долго стою у писсуара после того, как он закончил. Не успел я ответить, как снаружи снова раздался рёв. Я спросил, что это за шум.
– Может, прот вышел поговорить с толпой у ворот.
Я уже опаздывал на сессию с Линусом, поэтому в уме сделал пометку надавить на Гольфарб, чтобы она разобралась с абсурдной ситуацией у ворот. Она, вероятно, предложит мне возглавить комитет по наблюдению за центральными воротами.
– Тебя не беспокоит этот цирк снаружи? – спросил я Бимиша.
Тот посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
– Надеюсь, у прота найдётся место и для меня!
Я пригласил Жизель на ланч. Когда она пришла в столовую, я попросил её рассказать, что происходит у ворот.
– Ты должен сам выйти и посмотреть, доктор Брюэр!
– Почему они не уходят?
– Многие ушли после разговора с протом, но люди продолжают приходить. У госпиталя собралось несколько тысяч человек. Некоторые принесли своих кошек и собак, чтобы те посмотрели на прота. Когда он заговорил, ни одно животное не залаяло и не замяукало. Полная тишина.
– Утром я слышал аплодисменты.
– Ему всегда аплодируют, когда он говорит, что Земля может быть похожа на Ка-Пэкс, если мы захотим.
– И всё?
– А что ещё он может сказать?
– Аплодисменты звучали дважды.
– Второй раз аплодировали, когда прот закончил и вернулся в МПИ.
– Сходи за обедом.
Когда Жизель вернулась, я уже съел свой сыр и крекеры. Теперь мне предстояло смотреть, как она уплетает гору еды. К счастью, на час была назначена встреча.
– Жизель, у меня мало времени. Что ты узнала от мамы Роба?
Она открыла большой жёлтый конверт, содержащий несколько моментальных снимков. По большей части на них был отец Роберта, а на остальных – вся семья Портеров. Некоторые были сделаны, когда Робин был ещё совсем маленьким. В то время Джеральд Портер был крепким, широкоплечим мужчиной. На одной из фотографий он стоял на бойне в резиновом фартуке, испачканном кровью. Более поздние снимки заметно отличались: под конец жизни Джеральд потерял бо́льшую часть мышечной массы. Лицо осунулось, под глазами появились тёмные круги, выражение лица выдавало человека, который пытался скрыть, что испытывает боль. Одежда была на два размера больше: вельветовые брюки и голубые джинсовые рубашки. Густые чёрные волосы были разделены пробором.
– Домашних видео нет, – сказала Жизель. – Но и этого вполне достаточно.
– Передам фотографии Фрэду. А что насчёт голоса?
– Мать сказала, что у Джеральда был глубокий баритон. Он пел в церковном хоре. Под конец жизни голос стал скрипучим, уставшим, пронзительным. Беатриса сказала, что муж очень мало спал и почти не ел.
– А боль?
– Ужасная.
– Какими были отношения Роберта с отцом? Беатриса отмечала в них что-нибудь необычное? Поведение Роберта не менялось после возвращения отца из госпиталя?
– Мы всё это не обсуждали. Может, тебе стоит самому с ней поговорить.
Тем вечером я приехал в квартиру сына в Ист-Виллидж, чтобы привезти папку с фотографиями и обсудить время его визита в МПИ. Звонок на крыльце не работал, но замок был сломан, поэтому я прошёл внутрь и постучал в дверь. Никто не открыл. Расстроенный, я поискал в карманах ручку. Пока я писал записку Фрэду, за спиной появился жилистый мужчина с длинным серым хвостом. Я подумал, не передать ли папку с фотографиями через него, но не стал этого делать. Он прошёл мимо меня и вошёл в едва освещённый коридор, где его приветствовал другой мужчина в шортах и майке. Трещина в стене с их стороны была даже больше, чем на стороне Фрэда. Я подсунул папку и записку под дверь и поймал такси до Центрального вокзала.
На следующий день, в четверг, я заглянул в одну из палат и обнаружил Офелию. В ней что-то явно изменилось, но я не мог понять, что именно. Алекс тоже был здесь и попеременно заглядывал в энциклопедию, атлас и географический справочник. Офелия помахала мне рукой. Обычно она притворялась, что не замечает меня, по-видимому, опасаясь моего осуждения за то или иное действие. Я жестом показал ей выйти наружу, чтобы не мешать Алексу.
– Как ты сегодня, Офи?
– Думаю, я вылечилась. А ты?
– Офелия! Что произошло?
– Я больше не испытываю страха.
– Правильно! – крикнул Алекс из палаты.
– Как так получилось?
– Прот приказал мне не думать о кролике.
Я не смог сдержать улыбки:
– И ты подумала.
Она засмеялась.
– Я не хотела. Так получилось само собой.
Алиса выползла из-за софы, заметила нас и рванула из комнаты, издавая мышиный писк.
– То есть ты не подчинилась его команде.
– Да.
– А теперь думаешь, что вылечилась.
– Да. Нет, не так. Я знаю, что вылечилась.
Конечно, Офелия не могла вылечиться так быстро. Даже месяцы психоанализа не могли дать такого прогресса, не говоря уже о нескольких минутах с протом.
– Прекрасно, Офи. Думаю, мы обсудим твоё состояние на собрании в этот понедельник.
– В этом нет необходимости. Меня уже перевели в первое отделение.
– В первое? Кто подписал распоряжение на перевод?
– Прот.
– Ты прав! – выкрикнул Алекс.
– Офелия! Ты же знаешь, что прот не руководит институтом!
– Конечно, знаю. Но вторую подпись поставила доктор Гольфарб!
Вечерняя лекция стала ещё одной неудачей. Я давно оставил привычку следовать плану, который составляю в начале года, и как обычно, лекция началась с рассказа о Роберте и немного о других пациентах, которым так или иначе помог его «инопланетный» друг. «Оливер Сакс», разумеется, снова спросил о проте.
– Может, Вы сможете привести его поговорить с нами, – предложил он. – Может, он захочет поделиться опытом, как взаимодействовать с пациентами, и это поможет нам в будущем.
Я мог бы напомнить Оливеру, что у прота пока нет пациентов. Вместо этого я рявкнул:
– Он здесь не для того, чтобы научить кучку студентов, как стать психиатрами. В любом случае, я считаю, что мир пока не готов к лечению «последователями» прота и их клонами. Вы так не думаете?
– Не знаю. Всё, что я предлагаю – это послушать прота и посмотреть, можем ли мы чему-нибудь научиться. Сделать свои собственные выводы.
– Простите.
По всей аудитории раздались крики и ворчание.
– Ну ладно! Ладно! Поступим вот как: я предложу проту записать свои советы по работе с пациентами и принесу записи на следующую лекцию. При условии, что он согласится. Договорились?
Оливер не закончил. Он никогда не остановится.
– Спросите его также, чего он не понимает в их поведении. Думаю, это расскажет нам многое о самом проте.
– Отличное предложение! – раздался голос с задних рядов.
Нехотя я согласился, а затем резко сменил тему.
– Сегодня мы закончим на обсуждении сексуальных отклонений.
Впервые я располагал безраздельным вниманием аудитории. Даже прота забыли на время.
БЕСЕДА СОРОК ОДИН
Прот немедленно погрузился в транс.
– Хорошо, прот. Пожалуйста, разгипнотизируй себя.
– Что… – Он осмотрел комнату выпученными глазами. – Где я?
– Ну ладно, обойдёмся сегодня без комедии.
– Мой дорогой сэр, я думаю, вы не распознаете комедию, даже если она дотянется и ударит вас по заду.
Он потянулся за веткой красного винограда и целиком засунул её в рот вместе с кусочком спелого персика.
– Пожалуй, соглашусь с этим утверждением, если ты расскажешь мне хоть что-нибудь, чего я не знаю о Робе.
Прот рассмеялся от души, как маленький мальчик, услышавший очевидную глупость. Его рот переливался всеми цветами радуги.
– Я ошибался, доктор брюэр. У тебя есть чувство юмора.
– Хочешь сказать, что не раскроешь ни одного маленького секрета?
– Нет. Ты очень многого не знаешь о робе и о других людях. Включая себя самого.
– Значит, это не составит для тебя труда. Расскажи поподробнее. Чего я не знаю о Робе?
– Ну, ты даже не знаешь, что он хотел покончить с собой как минимум дважды.
– Он что? Когда?
– Когда убили его дочь и жену – помнишь?
– Конечно, помню. Он пытался утопиться в реке за домом.
– Очень хорошо! А про первый раз знаешь?
– Какой первый раз?
– Когда ему было шесть с половиной. Он пытался повеситься в своей комнате.
– В шесть лет?
– Скоро ему должно было исполниться семь. Если быть точным, ему было шесть лет, десять месяцев, девять дней…
– Это тогда он впервые позвал тебя? После попытки самоубийства?
– Ей-богу, ты наконец-то понял.
– Он позвал тебя, поскольку не хотел умирать.
Прот засунул в рот ещё одну ветку винограда.
– Нет, мой человеческий друг. Он позвал меня, потому что ему не удалось умереть.
– Ты знал про это и ничего мне не сказал? Ты и сам не до конца понимаешь людей, мой инопланетный друг.
– Я и так знаю о них больше, чем хотелось бы.
– Пожалуйста, – попросил я (получилось немного надрывно), – давай не будем сегодня обсуждать этот вопрос. Просто расскажи, почему Роб хотел покончить с собой.
– Потому что умер его отец.
– Но ведь он не имел к этому отношения, верно?
– Роб думал, что это его вина.
– Почему?
– Не знаю. Спроси у него.
– Чёрт возьми, прот! Он не хочет со мной разговаривать!
– Может, ты просто задаёшь не те вопросы.
– Я ничего у него не спрашиваю! – прокричал я в ответ. – Его здесь нет, помнишь?
– Если бы ты сначала задал правильные вопросы, он бы мог появиться!
Чтобы не взорваться, я энергично стучал ручкой по блокноту.
– Не знаешь, какие вопросы были бы правильными?
Прот смотрел на меня как на полного идиота.
– Ну, ты мог бы попытаться выяснить, как умер его отец, например.
– Но он же умер от естественных причин, разве нет? Смерть была вызвана увечьями, полученными на рабочем месте, насколько я помню.
– Ты читал свидетельство о смерти?
– Нет. А ты?
– Неа.
– Тогда откуда ты знаешь, как он умер?
– Что получится, если сложить два и два?
– Полагаю, ты собираешься сказать, что правильный ответ – это пять.
– Зависит от измерения, в котором ты находишься.
– Ты пытаешься мне сказать, что в случае Роба два и два – это пять?
– Только то, что ты мог бы посмотреть на ситуацию под другим углом.
– Что, если я не знаю, под каким углом на неё смотреть?
– Ну, тогда стоит пересмотреть вашу систему образования…
– Имеешь в виду мою подготовку как психиатра?
– Нет, дорогой мой, я имею в виду твою подготовку как восприимчивого существа. Конечно, на это может потребоваться пара тысяч лет.
– Прот, у нас нет двух тысяч лет.
– Плюс-минус несколько десятилетий.
– Прот, я прошу тебя прямо сказать мне то, чего я не знаю.
– У тебя рутад[110]110
В оригинале «rutad». Видимо, это сопля по-капэксиански.
[Закрыть] торчит из носа.
– Что?
– Сопля.
– Оу….
Он с интересом смотрел, как я достаю платок и вытираю нос.
– Это всё, что ты хотел сказать?
– Про твой хобот?
– Или про что-то ещё.
– Пока да.
– Хорошо. Давай сменим тему.
– Вернёмся к «дядям», полагаю.
– Возможно. Есть ещё пара вопросов о твоём детстве на Ка-Пэкс.
– На этот раз они будут уместными, джино?
– Предоставь мне решать.
Прот пожал плечами.
– Решай сам.
– Спасибо. Ладно. Я собираюсь задать тебе пару вопросов про твоё раннее детство на Ка-Пэкс. Тебе тогда было меньше двадцати лет. Что-нибудь неприятное случалось с тобой за это время?
Он почесал затылок, совсем как обычный человек. Меня всегда удивляло, как попытка вспомнить какой-нибудь факт вызывала зуд на коже головы.
– Ничего особенно. Обычное детство.
– Хорошо. Давай перейдём к более позднему периоду. Сейчас тебе ровно двадцать пять. У тебя есть домашнее животное?
– На КА-ПЭКС нет домашних животных.
– А есть кто-нибудь, кто всё время следует за тобой? Животные, которые ходят по пятам?
– Частенько встречаю фолграма.
– Это кто такой?
– Нечто вроде кота, только поменьше.
Меня потрясло воспоминание, что дядя пятилетнего Робина грозился убить котёнка (и бродячую собаку), если тот расскажет родителям о его злодеяниях, а затем угрожал убить самого Робина.
– Кот?
– К. О. Т. Кот.
– Но разве коты не хищники?
– Не на КА-ПЭКС.
– Кот-вегетарианец.
– Я так и сказал, не так ли?[111]111
В оригинале «I just said that, nicht wahr?» «Nicht wahr» с немецкого «не так ли?»
[Закрыть]
– Ты сказал, что часто встречал фолграма. Что с ним случилось?
Прот нахмурился и сжал губы.
– Он куда-то ушёл.
– Исчез?
– Нет, это был не чеширский кот. Просто ушёл.
– И ты понятия не имеешь, куда?
– Точно!
– Ты просто однажды проснулся и заметил, что он ушёл.
– Верно! Только у нас нет «утра» в привычном для тебя смысле. Видишь ли, у нас два солнца…
– Да-да, понял. Что произошло после его ухода?
– Ничего особенного. Я пошёл в библиотеку и запросил информацию о фолграмах.
– Зачем?
– Хотел знать, почему они так внезапно уходят.
– Прот, ты скучал по своему фолграму?
– Он не был «моим». Мне просто было любопытно.
– А другой фолграм за тобой когда-нибудь следовал?
Прот посмотрел на свои ногти.
– Нет.
– А кто-нибудь ещё был рядом, когда фолграм ушёл?
Прот задумался.
– Вдали кто-то был, но я не смог его разглядеть.
– Слишком далеко?
– Да.
– Он был худым или толстым?
– Он казался весьма крупным для дремера.
– Ты встречал его раньше?
– Я же сказал, что не смог его разглядеть.
– Окей. А теперь давай вернёмся ко времени, когда тебе было шестьдесят восемь. Помнишь? Ты очнулся с головной болью и всё остальное.
Прот с подозрением кивнул.
– Перед тем, как это случилось, ты кого-то купал, правильно?
Он снова кивнул.
– Он не был «весьма крупным для дремера»?
– Нет.
– Значит, это было не одно и то же существо.
– Нет.
– Ты знал дремера, которого купал?
– Да, знал.
– Знал? – я почувствовал, как пульс ускоряется. – Как его звали?
– Не знаю.
– А имя своего отца знаешь?
– Насколько мне известно, я никогда не встречал отца.
– Какого рода отношения тебя связывали с дремером в полом бревне?
– Обыкновенные. Мы разговаривали о разных вещах, смотрели на звёзды, восхищались ко́рмами.
– О чём конкретно вы разговаривали?
– О многом.
– Секс?
– Это редко происходит на КА-ПЭКС. Тут особо не о чем говорить.
– Он демонстрировал хм… какую-нибудь сексуальную активность в отношении тебя?
– Конечно, нет. Зачем?
– Но ты встречал его раньше.
– Много раз.
– Что-нибудь необычное во время этих встреч происходило?
– Нет.
– Тогда объясни, почему ты купал его?
– Мы разве об этом не говорили?
– Говорили, но не вдавались в детали.
– Внезапно ты оказался человеком, которого интересуют детали!
– Правильно!
– Я купал его, потому что он не мог искупаться самостоятельно.
– Почему не мог?
– Ему трудно было двигать руками и ногами.
– Они были изранены?
– Сомневаюсь. У нас есть эффективные инструменты для лечения раненых.
– Тогда в чём его проблема?
– Не знаю.
– Он чувствовал боль?
– Да.
– Ты не дал ему обезболивающее? Кору балнока, например?
– Это не сильно ему помогло.
– Понял. А ты когда-нибудь купал его раньше?
– Нет.
– Хорошо. Ты сказал, что встречал его много раз. Как долго вы были знакомы?
– Какое-то время.
– Как так вышло? Разве капэксианцы не перемещаются постоянно с места на место?
– Он не мог долго ходить.
– А ты? Ты много путешествовал в этот период? Оставлял его одного?
– Дети путешествуют не так много, как взрослые. Как бы то ни было, мы, кажется, часто шли в одном направлении.
– Значит, вы часто виделись?
– Чаще, чем обычно. И что?
– И ты не знаешь, как его зовут.
– Я же сказал, что не знаю! – огрызнулся прот.
– После того, как ты ударился головой о дерево и потерял память, ты больше с ним не встречался?
– Никогда.
– Почему?
– Кто знает? Предполагаю, он двинулся дальше.
– А может, умер?
Казалось, это задело прота. Но он ответил просто:
– Возможно, конечно.
– Сколько ему было лет?
– Четыреста или около того.
– Достаточно молод по капэксианским меркам.
– Да, среднего возраста.
– Кто-то ещё на Ка-Пэкс умирал в этом возрасте?
– Очень редко.
– Но это вполне возможно.
– Да, возможно! Чего тут невозможного?
– Прот, я хочу, чтобы ты хорошо подумал, прежде чем дать ответ. Мог ли этот дремер быть твоим отцом?
– Сомневаюсь, – ответил прот без колебаний.
– Почему?
– Я же говорил, что не встречал своего отца.
– Ты врёшь, прот, не так ли?
– Я? Я ни разу в жизни не врал.
– У капэксианцев много разных талантов, не так ли? Подозреваю, что один из них – это врать настолько убедительно, что все верят. Такое возможно?
– Конечно, возможно. Но это неправда.
– Ты ведь знаешь своего отца, да? Или подозреваешь, кто он.
– Я уже сто раз говорил, что не знаю!
– И ты соврал, прот.
– Нет, это не так!
– Тот мужчина в полом бревне – твой отец?
– Нет! То есть… Я не знаю, кто мой отец, разве ты не понимаешь? Это прос…
– Но ведь такая возможность не исключена!
– ДА, ЕСТЬ ТАКАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ, ЧЁРТ ПОДЕРИ!
Я отодвинулся.
– Спасибо, прот. Это всё на сегодня.
Я взял блокнот и начал делать записи. Через минуту я осмотрелся и обнаружил, что он уже ушёл. Как там коричневый прот?[112]112
Отсылка к бессмысленной фразе «Как там коричневая корова?» (How now brown cow?), которая помогала Дэвиду Фридману, бывшему ментору Джина Брюэра, отвлечься.
[Закрыть] Может, наша система образования и несовершенна, но и она нас кое-куда привела, да?[113]113
В этом месте Джин пародирует прота, как бы вступая с ним в диалог. В конце предложения он использует то же самое немецкое «nicht wahr» (не так ли?), что и прот, когда отвечал на его вопросы.
[Закрыть] Ещё несколько лет за разговорами с «инопланетянином» и можно докопаться до сути – уверял я себя.
Но оставалось всего несколько недель, их не хватит даже на половину пути. Должен ли я потратить всё оставшееся время на Роберта, помогая ему «облегчить душу»? Может, тайна в том, что он причастен к смерти отца?
Я обнаружил Жизель сидящей в комнате отдыха на любимом месте Фрэнки у окна – именно здесь семь с половиной лет назад Хауи увидел «голубую птицу счастья». Я спросил, о чём она думает.
– Ох, доктор Брюэр, я размышляла обо всех тех людях, которых мы оставим позади. Посмотри на Алекса, пытающегося выдать себя за кого-то другого. Он тратит свою драгоценную жизнь на ерунду. И другие пациенты. Большинство из них даже не знает, что именно делает их несчастными. Или живут в страхе чего-то неизвестного. Мы не сможем забрать их всех с собой. Грустно, правда?
Я не стал рисовать перспективы её собственного разочарования, когда окажется, что никто никуда не полетит. Вместо этого я рассказал о вчерашнем коротком разговоре с матерью Роба.
– Робин был очень близок с отцом, когда ему было шесть. Они вместе провели всё лето перед смертью Джеральда. Отец называл его «Робби», я сообщил это Фрэду. Ещё я узнал, что Джеральд страдал недержанием и даже носил подгузники. И ещё одна важная деталь: из-за счетов за лечение семья Портеров в ближайшее время могла потерять дом. Он был очень огорчён из-за этого.
– Дом? Но почему?
– Было нечем платить за лечение. Их финансовое состояние было ужасным. Подозреваю, именно по этой причине прот так ненавидит систему свободного предпринимательства!
– Но дом они так и не потеряли, верно?
– Верно. Жизнь отца была застрахована. Сумма выплат была небольшая, но её хватило на время откупиться от кредиторов.
Жизель на минуту задумалась.
– А что маме Роберта известно о…
– Не так много. Девочки уже спали в своей комнате. Беатриса услышала какой-то шум и пришла посмотреть, что случилось. Она нашла мёртвого мужа в ванне. Подумала, что он умер от сердечного приступа. Прот в этом не уверен. Сможешь достать копию свидетельства о смерти?
Жизель кивнула, шумно выдохнула и поплелась к выходу.
Перед тем как покинуть зал отдыха, я остановился возле Алекса, который сидел в кресле и листал огромную энциклопедию, изредка делая пометки в жёлтом блокноте. Посетители могли принять его за одного из сотрудников института, усердно изучающего сложную проблему одного из пациентов.
– Привет, Алекс. Как дела?
– Почти готово, – ответил тот вполголоса.
– Продолжай в том же духе, – пробормотал я. Уже на пути к выходу меня осенило, что он ответил совсем не в духе Алекса. Ну конечно! Пока он не поговорил с протом, никто и никогда не давал ему шанса побыть тем, кем он хотел бы быть (желание, которое преследует большинство людей даже в этих стенах). Я задумался, не поможет ли метод прота в работе с другими пациентами. Что, если мы будем потакать их прихотям? Давать шанс побыть теми, кем они хотели бы стать, хотя бы на время?
