Текст книги "Джеймс Хэрриот. Биография"

Автор книги: Джим Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

«О всех созданиях – больших и малых» вышла в ноябре 1972 года под гробовое молчание крупных критиков. Том чувствовал горькое разочарование. Есть в Соединенных Штатах Америки хотя бы один человек, – думал он, – который разделяет его восхищение творчеством Джеймса Хэрриота? Неужели он – единственный в издательском бизнесе, кто разглядел потенциал автора? Неужели он совершил ошибку, поставив свое будущее на книгу неизвестного йоркширского ветеринара? Но в его душе еще теплился маленький огонек надежды.

Ему не пришлось долго ждать ответов на свои вопросы. 12 ноября, читая воскресное книжное обозрение в «Чикаго Трибьюн», он почувствовал, как сильно забилось его сердце. На первой странице этой влиятельнейшей газеты была напечатана рецензия на книгу Джеймса Хэрриота. В рецензии Альфреда Эймса были сплошь восклицательные знаки и эпитеты в превосходной степени.

«Если есть справедливость на свете, эта книга станет классикой своего жанра… С кажущейся простотой этот человек рассказывает свои истории в идеальном ритме. Многие известные писатели могут работать всю жизнь, но так и не достичь столь безупречного владения словом».

Это был прорыв, которого ждал Том Маккормак. За первой рецензией последовали другие. Анатоль Бройярд писал в «Нью-Йорк Таймс» 14 декабря: «Джеймс Хэрриот, британский ветеринар, относится к той редкой породе людей, которые умеют видеть красоту в самых обыкновенных вещах… Да, он ветеринарный врач, а когда его правая рука не занята, он еще и потрясающий писатель».

К январю 1973 года рецензии полились рекой. «Хьюстон Кроникл» так начала свою статью: «Мне не хватает слов в превосходной степени. Эта книга – первый класс, редкое явление, великолепно написана, она проникает в суть вещей, ее невозможно забыть. Если у вас когда-либо был друг – человек или животное, – эта книга для вас».

Рецензии стали той искрой, от которой разгорелось гигантское пламя, охватившее всю Америку. В начале января 1973 года книга вошла в список бестселлеров журнала «Тайм», а в конце месяца – газеты «Нью-Йорк Таймс». Слава Джеймса Хэрриота разнеслась по всей Америке, и в течение года книжные клубы выбрали его книгу для издания дополнительным тиражом, журналы печатали отрывки, и «Ридерз Дайджест» опубликовал ее в сокращенном варианте. Через несколько месяцев после выхода «Если бы они умели говорить» издательство «Бентам Букс» купило права на ее выпуск в мягкой обложке, и когда были проданы двести тысяч экземпляров в твердом переплете, следом вышел еще миллион в мягком, – 1973 год принес грандиозный успех и Джеймсу Хэрриоту, и Тому Маккормаку.

В считаные недели после выпуска книги имя Джеймса Хэрриота вошло в миллионы домов. Том Маккормак рискнул и выиграл. Он потратил 50 000 долларов на рекламу книги, но, по его собственному признанию, «если бы не человек по имени Альфред Эймс, все могло бы обернуться по-другому».

Несмотря на потрясающий успех его нового автора, Том Маккормак не почивал на лаврах. Книга «О всех созданиях – больших малых», словно ураган, ворвалась на рынок, – и он отнюдь не собирался его утихомиривать. Что, если, – думал он, – пригласить самого Джеймса Хэрриота в рекламный тур по Штатам?

Известность, конечно, волновала Альфа, но он считал, что прежде всего принадлежит практике, и, поскольку приближался напряженный сезон окота, его первой реакцией было отказаться от приглашения. В то время в клинике работали только четыре ветеринара, но мы убедили его, что нельзя упускать такую возможность, и в конце февраля 1973 года Альф впервые отправился в Америку.

Во время поездки, длившейся всего неделю, у него не было ни одной свободной минуты. Бесконечные выступления по телевидению и раздачи автографов перемежались экскурсиями по Нью-Йорку, походами в экзотические рестораны и на приемы. Для человека, привыкшего к размеренной жизни среди уравновешенных йоркширцев, все это было похоже на сон.

Когда Альф вернулся домой, мы с матерью поинтересовались его впечатлениями. «Фантастика, – ответил он, – но я чувствую себя как выжатый лимон!» Светская жизнь в Америке произвела на отца потрясающее впечатление, но он был рад вернуться в Йоркшир. Ему очень понравилось в Соединенных Штатах, но он заверил нас с матерью, что больше никогда не поедет в рекламный тур.

Однако ему не удалось отвертеться. Летом 1973 года продажи издания в мягкой обложке достигли небывалых показателей, и он в конце концов согласился на второй тур осенью того же года, на этот раз организованный «Бентам Букс». Тур продолжался три недели и оказался еще более утомительным, чем первый. С Альфом поехала Джоан, но у них почти не оставалось времени для себя. Они побывали в нескольких крупных городах, он вновь без конца выступал по телевидению и надписывал книги. Альфу казалось, что в Америке в каждой комнате стоит телевизор – причем работающий днем и ночью, – и миллионы семей каждое утро видят его лицо на своих экранах.

В прямом эфире ему по телефону задавали вопросы о скунсах и крокодилах (этих животных не часто встретишь в клинике Скелдейл-хауса), он обсуждал со зрителями этическую сторону убоя животных из религиозных соображений (Альф всегда ненавидел обсуждать эмоциональные вопросы, способные вызвать горячие споры). В то же время они находились под давлением жесткого графика.

Второй тур выжал из отца все силы. Придя в себя после этого тяжкого испытания, он записал свои впечатления от поездки:

…В Нью-Йорке на встречи с читателями выстраивались огромные очереди, и поклонники приносили не только книги, но и своих питомцев. Они водружали на стол своих лохматых любимцев со словами: «Напишите „Для Пушка“, доктор Хэрриот». Попадались весьма необычные клички. Клички Герман и Люций у хомяков показались мне слегка эксцентричными, но чувство изумления быстро прошло после того, как я надписал книги кошкам по кличке Гамбургер, Мягкие Лапки, Блинчик, Вермишелька, Попкорн, а на очереди была канарейка по кличке Уильям Бёрд. Милые американцы! Добрые, щедрые и еще больше помешанные на своих животных, чем мы.

У меня была всего одна передышка за три недели, единственное благословенное воскресенье, когда я проснулся и обнаружил, что мне никуда не надо идти. Это было в Сан-Франциско. За окном моей комнаты в лучах калифорнийского солнца купался мост «Золотые ворота», перекинутый через голубые воды залива. Я понимал, что должен быть там и упиваться красотой этого дивного города, но я неподвижно лежал на кровати, тупо уставившись в потолок. Однако я выжил. Пол больше не качается, щеки больше не дергаются, и желудок почти успокоился. Что было, то прошло. Но одна мысль осталась. Я люблю Америку и ее народ, но больше туда не вернусь, во всяком случае, пока…

Альф приходил в себя несколько недель. Он вернулся с бронхитом, циститом и флебитом на обеих ногах. Некоторое время он выглядел стариком. Альф поклялся, что это был его последний рекламный тур, и он действительно оказался последним. Его следующие книги вышли в двух томах, объединенных специально для американского рынка, и ворвались в списки бестселлеров. В течение многих недель они занимали первые строчки. Для повышения уровня продаж больше не требовалось личное присутствие автора.

«Не будите спящего ветеринара» и «Ветеринар за работой» вышли одной книгой «О всех созданиях – прекрасных и разумных», изданной в сентябре 1974 года. «Ветеринар в панике» и «Жаль, ветеринары не летают» слились в книгу «О всех созданиях – мудрых и удивительных», которая появилась на рынке в сентябре 1977 года. Обе получили прекрасные отзывы и имели колоссальный успех.

С тех пор у Альфа не возникало желания вернуться в Соединенные Штаты. Ему нравилось встречаться с американцами, но он предпочитал общаться с ними на своей территории. За все эти годы он пожал руку, наверное, многим тысячам туристов, но он не позволил популярности разрушить его личность. Положение знаменитости ничуть не изменило его отношение к друзьям и знакомым в Тирске. Местные жители высоко ценили эту черту его характера и всегда оберегали его частную жизнь от многочисленных туристов. Вся округа видела в нем Альфа Уайта, а не Джеймса Хэрриота, – именно этого он и хотел, когда сделал первый шаг на дороге к славе.

Иногда ему давали понять, что его творчество нравится не всем, и удивительно, что наравне с хладнокровием ему удалось сохранить чувство юмора. В 1977 году он писал в журнале «Педигри Дайджест»:

В основном я получаю лестные отзывы – как в письмах, так и лично. Письма я читаю утром за чашкой чая, и мне приятно начинать день, зная, что многим людям я доставил радость. Меня глубоко трогают письма от людей, которые чем-то больны или понесли тяжелую утрату и которые пишут, что я заставил их смеяться и помог примириться с жизнью.

Но в этом мире нет ничего идеального, и даже у писем есть обратная сторона. Я проношу чашку мимо рта, когда мне неожиданно попадаются обвинения в «злоупотреблении алкоголем и сквернословием», или вдруг, ни с того ни с сего, мне пишут, что мои книги «попахивают мужским шовинизмом». Американцы, в частности, критикуют меня за «упоминания имени Господа всуе» из-за невинного, как мне казалось, выражения «Боже мой».

Попадались визитеры, которые уходили после встречи с Альфом разочарованными. На обложке американского издания Джеймс Хэрриот изображен привлекательным молодым человеком, но, конечно, в то время, когда толпы туристов начали осаждать Тирск, ему было около шестидесяти. Некоторые, ожидавшие увидеть человека помоложе, испытывали потрясение. Он описал один такой случай в журнале «Педигри Дайджест» в 1977 году:

Многие читатели приезжают в клинику, ожидая встретить энергичного молодого ветеринара двадцати пяти лет. При виде седого шестидесятилетнего старика они часто не могут скрыть своего смятения.

Большинство тактично обходят эту тему, но одна дама сразила меня своей прямотой. «Знаете, – сказала она, – чудно было, когда я сегодня познакомила с вами свою дочь. Она думала, что встретит молодого человека, и, увидев вас, испытала ужасный шок!» К счастью, она сообщила мне это в пабе, и я смог быстро привести себя в чувства.

Известность создавала свои проблемы, но Альф относился к этому довольно спокойно. Помню, однажды он протянул мне странное письмо от недовольного читателя. Когда я его прочитал, он сдержанно улыбнулся и сказал: «На всех не угодишь, мой мальчик!»

Однако ему редко наносили такие удары по самолюбию. Его популярность набирала обороты, но Альф старался уйти в тень, насколько это было возможно, и вежливо, но твердо отклонял все приглашения еще раз посетить Соединенные Штаты. По иронии судьбы, его друзья и родные получали гораздо больше удовольствия от поездок туда.

В конце 1970-х Брайан Синклер – который теперь стал знаменитым Тристаном, – несколько раз путешествовал по Америке, рассказывая о своем друге Джеймсе Хэрриоте. В основном он общался с такими же ветеринарами, как он сам, и они принимали его с удивительным радушием. В те дни Брайан часто встречался с Альфом и делился своими впечатлениями об Америке. После этих встреч Альф редко возвращался без новой забавной истории.

Не только Брайан, но и многие другие друзья получали преимущества от популярности Альфа в Америке. Стоило им упомянуть, что они из Йоркшира, в разговоре непременно всплывало имя Джеймса Хэрриота. Оно соединило многих людей, живущих по разные стороны Атлантики.

Семья с большим уважением относилась к Тому Маккормаку и Альфреду Эймсу: эти два человека сыграли важную роль в судьбе Альфа, помогая ему добиться успеха. Том и его жена Сандра во время частых приездов в Великобританию несколько раз встречались с Альфом и Джоан, а два Альфреда – Эймс и Уайт – и их жены встретились в Йоркшире в августе 1988-го. Оба хорошо помнили ту решающую рецензию в «Чикаго Трибьюн», несмотря на прошедшие годы.

Альф Уайт всегда ценил тех, кто протягивал ему руку помощи, и Том Маккормак, в свою очередь, не забывал йоркширского ветеринара, чье творчество помогло ему вновь обрести почву под ногами. В октябре 1995 года, через восемь месяцев после смерти Альфа, Том Маккормак с Сандрой специально приехали из Америки, чтобы отдать ему дань уважения на поминальной службе в Йоркском соборе. Это был его прощальный жест автору, которому много лет назад, в 1973 году, он сказал: «Помимо денег, вы, как ни один другой наш автор, приносите нам с Сандрой моральное удовлетворение, мы гордимся, что издаем вас. Ради таких людей, как вы, и приходишь в издательский бизнес».

Хотя читатели со всех концов света толпились в приемной на Киркгейт, 23, у Альфа остались прежние приоритеты. Он дважды побывал в Америке, где его принимали как героя. Он стал мировой знаменитостью, его финансовые проблемы остались далеко позади, но он был все тем же человеком, которого я знал всегда. Он почти не говорил о своих победах, и его отношение к семье, друзьям и местным жителям ничуть не изменилось.

Году в 1977-м я обратился к отцу за советом по поводу какой-то проблемы в практике. Я извинился и сказал:

– Наверное, не следовало беспокоить тебя из-за этого. Ты теперь знаменитый писатель. Ты можешь больше не думать о практике.

– Сколько бы миллионов книг я ни продал, благополучие этой практики для меня важнее! – не задумываясь, ответил он.

Никто из нас даже не предполагал, что его творчество принесет ему такую известность, но все эти годы, когда его популярность достигала невероятных размеров, он, прежде всего, оставался семейным человеком и ветеринарным врачом.

Глава 24

За десять лет состояние Альфреда Уайта резко увеличилось. 1970-е годы начались с публикации его первой книги. Она имела немыслимый успех и принесла ему долгожданную финансовую устойчивость. Предыдущее десятилетие началось с внезапной смерти отца, после которой Альф надолго погрузился в депрессию и тревожное состояние. Неудивительно, что он часто называл тот период своей жизни «ужасными шестидесятыми».

Однажды я спросил его, как бы повернулась его жизнь, не стань он успешным писателем.

– Я бы продолжал работать, – ответил он. – У меня была накоплена скромная пенсия, я заключил кучу страховых договоров. Наверное, я бы продал дом и купил небольшое бунгало в Тирске. Я бы скромно и уединенно жил на пенсии и, вероятно, был бы не менее счастлив, чем сейчас!

Это были не пустые слова. Отец никогда не считал деньги своей целью и редко вел образ жизни богатого человека. Правда теперь, получая высокий доход, он иногда позволял себе некоторые удовольствия, которых был лишен раньше. В апреле 1977 года он купил «Майрбек», небольшой домик у подножия Хамблтонских холмов, где провел свои последние дни. Теперь он мог позволить себе более дорогие машины, они с Джоан ездили в отпуск за границу, и ему не приходилось считать медяки, прежде чем пригласить друзей на ужин. В остальном его образ жизни остался прежним.

Однако я бы покривил душой, если бы сказал, что отец ничуть не интересовался своим новым финансовым статусом. Он получал огромное удовольствие, помогая другим, и, особенно в последние годы жизни, вносил крупные суммы в разные благотворительные фонды, дарил деньги некоторым друзьям. Мы с Рози чрезвычайно благодарны ему: он помог нам решить такие жизненно важные вопросы, как покупка дома и оплата обучения наших детей. Более заботливого и внимательного отца трудно представить.

Его финансовое положение не только приносило ему удовлетворение, но и забавляло, особенно его веселило то почтение, с которым на него смотрели в определенных кругах. Отношение управляющего и персонала банка резко изменилось, – в молодости ему здесь оказывали совсем другой прием. В 1950 году Джоан потеряла обручальное кольцо, и он купил ей новое, чем отнюдь не уменьшил перерасход своих средств в банке. Мистер Смолвуд, управляющий тирского отделения «Мидленд банка», – для которого Альф с его вечным овердрафтом был чем-то вроде обузы, – был крайне недоволен. Он вызвал Альфа в свой кабинет.

– Так не пойдет, мистер Уайт! – заявил он. – Так не годится! В вашем положении нельзя разбрасываться деньгами. В следующий раз, прежде чем совершить столь безрассудный поступок, проконсультируйтесь со мной.

Добившись успеха, Альф не раз с улыбкой вспоминал этот случай. Прошли те дни, когда он с опущенной головой входил в святая святых банковского управляющего и выслушивал строгие упреки человека, державшего в руках его жизнь.

Как бы Альф ни старался придерживаться относительно скромного образа жизни в годы своей славы, ему не удавалось все время оставаться в тени. Положение одного из самых популярных писателей в стране обязывало его принимать активное участие в развитии индустрии Джеймса Хэрриота. Но как раз эта сторона ему нравилась, особенно в первые годы.

Альф и Джоан очень сблизились с Диком Дугласом-Бойдом, коммерческим директором «Майкл Джозеф». Когда выходила новая книга, продавцы книг неизменно обращались с просьбой провести встречу с читателями, и Дик обычно присутствовал на этих мероприятиях, следя, чтобы все прошло гладко. Должен сказать, он и Антея Джозеф боролись за удовольствие приехать из Лондона на встречу с Альфом, и Антее, как правило, доставались литературные обеды или ужины. Все были заинтересованы в его восхождении к славе, и Альф вынужден был выступать с речами после банкета. Эта часть ему никогда не нравилась, но у него всегда была в запасе интересная история – и не менее интересная профессия, о которой можно было рассказать, – поэтому его выступления пользовались большим спросом.

Одно мероприятие ему особенно нравилось – ежегодный прием «Писатели года», который устраивал «Хатчардс», знаменитый книжный магазин в Лондоне на Пиккадилли. На этих приемах Альф знакомился со сливками писательского мира – теми, кто, как и он, заставлял монеты сыпаться в кубышку. Он часто вспоминал свой первый прием в посольстве Новой Зеландии в Лондоне. Они с Джоан стояли на террасе Мартини, верхнем этаже посольства, откуда открывался вид на Трафальгарскую площадь, Вестминстер и огни Сити, потягивали шампанское в компании таких знаменитостей, как Г. Э. Бейтс, Джилли Купер, Антония Фрейзер и Спайк Миллиган. Альф и Джоан побывали на многих приемах «Хатчардс», и однажды их представили королеве и принцу Филиппу. Им всегда нравилось знакомиться с другими авторами и знаменитыми личностями, причем большинство вели себя с ними как со старыми друзьями. Они также узнали, что образ, созданный этими людьми для общества, может оказаться искаженным отражением их истинной сущности.

К одному политику они отнюдь не испытывали расположения – премьер-министру от лейбористской партии Гарольду Вильсону. Тот факт, что грабительские налоги, введенные правительством, опустошают и его кошелек, не добавлял премьеру привлекательности в глазах Альфа. «Может, он и умный человек, – говорил он, – но я ему не верю ни на грош! У Гарольда я бы даже подержанную машину не купил!» Эдвард Хит, лидер консервативной партии, был, по мнению Альфа, гораздо честнее и порядочнее лидера лейбористов. Он страстно мечтал, чтобы Хит, а не Вильсон, стоял во главе его страны.

И вдруг на приеме «Писатели года» в середине 1970-х отец встретился с Гарольдом Вильсоном собственной персоной. Я никогда не забуду, что он сказал потом.

– Я познакомился с Гарольдом Вильсоном! Великий человек!

– Мне казалось, он не входит в число твоих любимых деятелей, – удивился я.

– У него те же корни, что и у меня, – восторженно продолжал отец. – Он любит собак и футбол! Мы отлично поболтали. Знаешь, он как раз тот тип человека, который мне нравится! Я мог бы проговорить с ним всю ночь!

В начале семидесятых доход Альфа от практики все еще оставлял желать лучшего. Он стал по-настоящему богатым человеком только в 1976 году, и только в следующем десятилетии смог считать себя миллионером.

Интересно читать его бухгалтерские документы за тот период. В 1972 году Альф заработал меньше 2000 фунтов от продажи книги. В 1973-м эта цифра увеличилась до 3578 фунтов, потом большой скачок до 37 252 в 1974-м. Да, Альф получал дополнительную прибыль, скажем, от публикации отрывков из его книг в газетах, но он стремился к финансовой стабильности, поэтому его доходы не позволяли ему работать в режиме неполного рабочего дня.

Он был не настолько богат, как думали многие. Дело в том, что он не получал полностью все, что ему причиталось от феноменальных продаж в Америке. По совету бухгалтеров, Альф не получал доходы по мере их поступления, а распределял их на несколько лет, снижая таким образом налоговое бремя, которое приобретало все большее значение. Поскольку он не получал поступления от продажи книг, большая часть денег переводилась на другие счета, и впоследствии, когда ему требовались эти деньги, счета было сложно разблокировать.

Это произошло не по вине «Сент-Мартинз Пресс», но доставляло Альфу серьезное беспокойство. Его агенты, «Дэвид Хайгем Ассошиэйтс», постоянно находились на связи с «Сент-Мартинз Пресс», пытаясь прояснить ситуацию, но деньги, принадлежавшие ему по праву, поступили на его банковский счет с очень большой задержкой. Жизнеспособность американского издательства вызывала у Альфа тревогу: если оно обанкротится, его огромные прибыли от продаж в Соединенных Штатах могут исчезнуть без следа. К счастью, положение «Сент-Мартинз Пресс» выправилось, и его деньги в конце концов добрались с той стороны Атлантики.

В 1976 году книжные доходы Альфа подскочили до 165 000 фунтов, но к тому времени у него возникла другая проблема. Во главе страны встало лейбористское правительство, и канцлер казначейства Дэнис Хили произнес свою знаменитую фразу: «Выжать из богачей все до последнего пенса». Вокруг «пенсов» Джеймса Хэрриота в то время поднялась большая шумиха. Альфу пришлось заплатить налоги по максимальной ставке 83 процента и 98 процентов от инвестиционной прибыли, – в эти цифры трудно поверить!

На налоговые счета, которые получал отец, было страшно смотреть. Много лет спустя, заплатив миллионы в казну ее величества, он как-то сказал мне: «В английском языке есть два слова, которые звучат для меня как музыка, – необлагаемый налогом!» Меня это не удивляет.

Альф и его бухгалтер вели долгие баталии с местными налоговыми инспекторами – безусловно, самыми непопулярными людьми в стране. Каждый его шаг, направленный на снижение налогов законным путем, встречал упрямое сопротивление со стороны представителей налогового управления. Альф без удивления узнал, что многие клиенты разделяют его мнение об этих людях.

Во время визита к одному из своих клиентов, Джону Аткинсону, Альф обратил внимание, что фермер выглядит озабоченным, и заметил, что тот не похож на себя.

– Сюда едет налоговик, чтобы потолковать со мной, – ответил фермер.

– Не повезло вам, Джон, – с чувством произнес Альф.

– Да, скверная работа! Думаю, придется порычать на него немного!

Сборщик налогов постоянно «рычал» на Альфа, но Альф отказывался использовать сложные способы уклонения от налогов. Тем не менее в 1974-м они с Джоан побывали в налоговом раю на острове Джерси. В то время на острове действовали благоприятные налоговые законы, и останься отец там, он мог бы получить крупную сумму и легально привезти ее домой.

– Ты собираешься остаться там на год? – спросил я после его возвращения.

– Нет, Джим, – ответил он.

– Наверное, все-таки стоит пожить там годик? На кону большие деньги.

– Если я заработаю 100 000 и заплачу налоги, у меня все равно останется почти 20 000, – ответил он. – Это уйма денег, и нам их вполне хватит. Нет, я останусь здесь и буду платить налоги! Мне почти шестьдесят, – продолжал он. – Оставшиеся годы моей жизни очень важны для меня. Мне нравится жить в Йоркшире среди друзей и родных, – и от Джерси очень далеко до моей футбольной команды! Скажи мне, как ты оценишь целый год своей жизни?

Через два года бухгалтер Альфа Боб Рикаби убедил его рассмотреть другие легальные способы, как избежать астрономических налоговых счетов. Боб состоял в оживленной переписке с лондонскими бухгалтерами, которые занимались налогами людей с высокими доходами. Все их советы разбивались об упорное нежелание Альфа переехать за границу. Другие крупные писатели, к примеру, Лесли Томас, Ричард Адамс и Фредерик Форсайт, жили за рубежом, уклоняясь от зубов налоговиков, но Альф Уайт хотел остаться у себя дома.

Лондонские бухгалтеры предлагали много других хитроумных схем – от покупки крупных лесных массивов до вложения денег в беговых лошадей. Одним из способов уменьшения налогового бремени было создание трастов в пользу дальних родственников через несколько поколений. Это было эффективное средство избежания налогов, но в таком случае ближайшие родственники Альфа не получали никакой выгоды от его доходов.

– С какой стати я должен отдавать деньги кому-то, кого я никогда не узнаю? – возмутился он. – Представляю, как какой-нибудь молодой парень или девушка через много лет получит мои деньги и выпьет за помин души своего незнакомого прапрапрадедушки Уайта! Нет уж, лучше я заплачу больше налогов и передам то немногое, что останется, тем родственникам, которых знаю.

Разумеется, я с ним согласился.

Но все-таки отец нашел один способ получения небольшой налоговой скидки – официально нанял нас с матерью на работу. Мама помогала ему разбирать растущие горы писем, а я читал его рукописи и поставлял случаи из практики для его рассказов. Сборщик налогов дрался за эту уступку не на жизнь, а на смерть – причем мы отвоевали весьма незначительную сумму, – но это была хоть и маленькая, но все же победа в долгой войне отца с грабительскими налоговыми законами.

Один из бухгалтеров в отчаянии сказал ему:

– В этой стране живут только два действительно крупных писателя – вы и Джек Хиггинс. Может, позвоните ему и узнаете, как он справляется с этой проблемой?

Джек Хиггинс добился ошеломляющего успеха со своей книгой «Орел приземлился», и Альф смутно припоминал, что он живет где-то в Южном Йоркшире. В конце концов Альф раздобыл адрес Хиггинса, но, когда позвонил, услышал короткое сообщение по автоответчику: «Мистер Хиггинс в данное время проживает на острове Джерси!» Он тоже не смог победить налоговое управление.

Альф категорически отказался покинуть Йоркшир и в результате платил астрономические суммы в казну ее величества, поэтому прошло немало лет, прежде чем он смог считать себя по-настоящему состоятельным человеком.

Однажды он сказал своему бухгалтеру Бобу Рикаби:

– Я получаю кучи писем с просьбой пожертвовать деньги на хорошее дело или учредить гранты для ветеринарных колледжей. Все они думают, что я миллионер.

– Вы могли бы им быть, – ответил Боб, – но, живя в этой стране, вы пять книг написали для налогового управления и всего одну для себя!

К его чести, Альф никогда не переживал из-за невозможности накопить крупные суммы денег. Его агент Жаклин Корн недавно сказала мне, что из всех успешных авторов, делами которых она занималась, он был единственным, чей образ жизни почти не изменился, несмотря на мировую известность.

Хотя Альф вращался в мире знаменитостей, большую часть времени он по-прежнему оставался ветеринарным врачом в Тирске. В начале 1970-х годов работы в практике Синклера и Уайта было много, а штат все так же состоял из четырех человек. С меньшим числом сотрудников вести дело было бы невозможно, и Альф еще десять лет работал полный день, вплоть до 1980 года, когда потребовалась дополнительная помощь. К тому времени ему исполнилось шестьдесят пять, и он имел право снять ногу с педали.

Мы с отцом всегда хорошо ладили, а в некоторых случаях я испытывал к нему особую благодарность за сострадание к младшим коллегам. В начале 1970-х, когда я жил дома, он не раз видел меня в слегка нездоровом состоянии после вечеринки в городе. Так как телефон стоял около его кровати, он отвечал на звонки в мое ночное дежурство. В своей комнате я всегда слышал пронзительную трель телефона – не самый приятный звук на рассвете. У отца было два варианта ответа. Как правило, он говорил: «Очень хорошо, мы выезжаем», – это означало, что мне придется вылезать из постели. Но в редкие счастливые случаи я слышал, как он произносит: «Хорошо, я выезжаю». Это означало, что он пожалел своего сбившегося с пути сына и сам поедет на холодную ферму, а я тем временем зароюсь глубже в подушку. Это одно из самых приятных воспоминаний о моем великодушном отце.

Мне не всегда удавалось так легко отделаться. Как-то раз отец просматривал список вызовов на день.

– Так, что тут у нас? – задумчиво протянул он. – Вызов в Феликскерк к больному теленку, и что же еще? Ага, у Эйнсли в Невисон-хаусе надо кастрировать двадцать крупных бычков.

– Куда ты отправишь меня? – осторожно поинтересовался я.

Быки Эйнсли отличались огромными размерами и славились молниеносной реакцией на любое вмешательство.

– Сейчас спросим у моего хрустального шара, – ответил отец, обхватив ладонями воображаемый предмет. – Да, Джеймс, я вижу старый добрый Невисон-хаус… о, да, повсюду шум и суета. Я вижу мелькающие копыта, слышу ругательства и… да… – Он посмотрел мне прямо в глаза. – …я вижу бородатого парня!

В клинике всегда было много смеха. Отец с удовольствием наблюдал, как его молодые коллеги обучаются хитростям ремесла. Однажды один из наших помощников во время визита к поросятам с отеком кишечника сделал инъекции двум особенно тяжелым животным, у которых были судороги. Прошло несколько дней, а он так и не узнал результатов лечения. Это его беспокоило.

– Не спрашивай! – посоветовал Альф. – Если никто не звонит, значит, им либо лучше, либо они умерли.

Молодому ветеринару, естественно, не терпелось узнать, что произошло, и вскоре после этого разговора он случайно встретил хозяина поросят. Старик медленно брел по улице. Помощник подошел к нему.

– Здравствуйте, мистер Брейтуэйт! – поприветствовал он. – Как там ваши поросята?

– Хорошо, спасибо, – ответил фермер. – У них все в порядке.

– О, прекрасно, – с облегчением выдохнул помощник.

Мистер Брейтуэйт вынул трубку изо рта и посмотрел на молодого ветеринара.

– Те двое, которых вы укололи, сдохли. А с остальными все в порядке!

Выслушав его рассказ, отец повторил:

– Я же говорил, не надо спрашивать!

Когда я только начинал работать ветеринаром, его советы имели для меня первостепенную важность. Я был полон новейших теоретических знаний, у него же было преимущество многолетнего практического опыта, – и мне предстояло усвоить немало уроков.

Как-то раз в 1970 году мы с Алексом Талботом (тогдашним помощником) оперировали лабрадора. Этот большой дружелюбный пес имел дурацкую привычку глотать носки, рубашки, старые брюки – в общем, любые тряпки, которые он мог протолкнуть в свой громадный пищевод.