Текст книги "Шифр Магдалины"

Автор книги: Джим Хоган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

– Куда вы направляетесь? – спросил его спутник, нажимая на кнопку.

Уже второй раз за минуту Данфи не знал, что ответить. Мужчина с бородкой стоял и выжидающе смотрел на Джека, приставив указательный палец к панели с кнопками. Наконец Данфи ответил:

– Кабинет начальника.

Его спутник состроил гримасу, чтобы показать, что слова Данфи произвели на него сильное впечатление, и нажал на одну из кнопок. В лифт вошли еще двое, дверцы захлопнулись, и подъемник начал бесшумно опускаться вниз. Через несколько секунд дверцы распахнулись, и, заметив, что никто из ехавших с ним не пошевелился, Данфи сделал шаг к выходу.

– Поверните налево, – сказал ему его знакомый, – и пройдите дальше по коридору.

Коридор был широкий, его заливал неяркий приятный свет. На полу ковры темно-синего цвета, стены розовато-лиловых оттенков, канделябры в стиле ар-деко. Картины и гравюры в изысканных позолоченных рамах ручной работы. Старинная ксилография, изображающая «Гробницу Жака де Моле». Чертеж – план какого-то здания, то ли неизвестного замка, то ли собора, то ли того и другого одновременно. Картина, написанная маслом, на которой прекрасная дева остригает волосы у лежащего рыцаря. На второй картине, которая, по мнению Данфи, была развитием вечной темы «бедного Йорика», пастух, вероятно, в Аркадии, созерцал череп… Йорика. Или Мейнрада. Или чей-то еще.

Наконец Данфи дошел до двери с дымчатым стеклом в самом конце коридора. На стекле одно-единственное слово – «Директор».

Сердце Данфи глухо и страшно колотилось в грудной клетке, поэтому ему пришлось собрать все свое мужество, чтобы не очень громко, но вполне отчетливо постучать в дверь и, не дождавшись ответа, войти. Похожая на птицу женщина с волосами цвета соли с перцем подняла на него взгляд от невероятно тонкого компьютерного монитора. На ней были очки для чтения в черепаховой оправе, и появление Данфи, казалось, вызвало у нее скорее раздражение, нежели удивление.

– Kann ich Ihnen helfen? [42]42
  Могу вам чем-то быть полезной? (нем.)


[Закрыть]

– Только в том случае, если вы говорите по-английски, – ответил Данфи и оглядел комнату. – Мне нужно встретиться с директором.

Она бросила на него скептический взгляд.

– Это невозможно, – ответила она с резким немецким акцентом. – Прежде всего потому, что вы должны были договориться о встрече заранее. А насколько мне известно, никакой подобной договоренности не существует.

– Вы правы, – ответил Данфи. – Но у меня есть нечто значительно более важное, чем договоренность.

– Вот как?

– Да. У меня поручение. – Он кивнул на дверь, расположенную в углу комнаты и направился к ней. – Здесь его кабинет?

Джеку показалось, что дама готова взлететь в воздух. Она уже наполовину поднялась с кресла.

– Нет! Точнее, конечно, да, но к вам это не имеет никакого отношения. Его здесь нет. Да кто вы-то такой, в конце концов? – Она потянулась к телефону.

Разыграв предельное раздражение, Данфи извлек пропуск и протянул ей. Мгновение дама рассматривала его, потом занесла имя с пропуска в небольшой блокнот на столе.

– Вы здесь уже бывали раньше, – сказала она, неуверенно взглянув на него.

Данфи кивнул, чувствуя себя крайне неуютно.

– Один или два раза, но очень давно.

– Но я очень хорошо помню ваше имя…

Она пристально воззрилась на него поверх очков, затем медленно покачала головой.

– Скорее всего вы просто видели его в какой-нибудь папке, потому что я не приезжал сюда уже много лет.

В ее взгляде появилось сомнение.

– Возможно.

– В любом случае я должен знать, когда придет директор. – Данфи попытался побыстрее сменить тему.

– Как правило, он не появляется раньше восьми. А сегодня его вообще не будет.

Ее слова застали Данфи врасплох, и на мгновение он растерялся. Ведь все его планы зиждились на том, что директор окажется на месте.

– Вообще не будет? – переспросил он.

– Не будет.

– Но почему? Где он?

– В Вашингтоне… Там возникли определенные проблемы. Ну а теперь, если вы не возражаете…

Данфи решил идти напролом:

– Вы имеете в виду проблемы из-за дела Шидлофа?

На лице дамы появилось удивление, и она сразу же несколько смягчилась по отношению к Данфи.

– Да, – ответила она, снова усаживаясь в кресло. – Была перестрелка…

Данфи нетерпеливо кивнул, так, словно уже много раз слышал о названном происшествии.

– В Лондоне, – сказал он. А про себя добавил: «Да-да, ты на правильном пути, на этой теме можно здорово сыграть».

Дама едва заметно кивнула, но на нее явно произвела впечатление его информированность.

– Вот поэтому-то я и здесь, – объяснил ей Данфи. – Бедняга Джесси.

– Говорят, с ним все в порядке.

– В порядке, может быть. Но что-то я сомневаюсь. – Данфи задумчиво взглянул на нее. – Мне нужно место для работы. На пару дней, возможно, на неделю. И свободная линия связи с офисом Гарри Матты в Лэнгли.

Глаза секретарши округлились при упоминании имени Матты.

– Да, но… – неуверенно произнесла она.

– Но что?

– Ну в общем, я не знаю.

– Чего?

– Что ответить вам на то, о чем вы просите.

– Вы ведь секретарь директора, не так ли?

– На самом деле, – поправила она Джека, – я его ассистент.

– Тем более. – Он взглянул на табличку с именем у нее на столе. – Вас зовут Хильда? Верно?

На сей раз она кивнула уж совсем незаметно, с очевидным подозрением восприняв его внезапную фамильярность.

– О'кей, Хильда. Итак, я предлагаю следующее: мы должны начать прямо сейчас.

– Но я не могу предоставить вам помещения. Для этого мне необходимо получить специальное разрешение. Возможно, заместитель директора… – Она потянулась к телефону.

Данфи сделал возмущенное лицо, наклонил голову и спросил:

– Неужели я похож на глашатая? Или на антрепренера эстрадной певички?

Вопрос привел ее в некоторое замешательство. Выдержав паузу, она покачала головой и сказала:

– Нет, не похожи.

– Ну вот, видите? И если уж вам действительно требуется разрешение, тогда позвоните ему самому.

– Кому?

– Директору. Вы знаете, как ему дозвониться в Вашингтон?

– Да, конечно, но…

– Какой там у него номер?

Данфи протянул руку к телефонной трубке, но она накрыла трубку рукой.

– Мы не можем звонить ему прямо сейчас. Там половина второго ночи.

– Ну хорошо, если не хотите будить своего босса, позвоните в Лэнгли, – настаивал Данфи. – Попросите, чтобы вас соединили с Маттой. Вытащите его из постели!

– И что я ему скажу? – Глаза у нее расширились от ужаса.

– Скажите ему, что хотели бы узнать, могу ли я получить кабинет для работы. В два часа ночи, я уверен, ваш вопрос произведет на него сильнейшее впечатление.

Хильда удивленно взглянула на Джека.

– О каком впечатлении вы говорите?

– О вашей способности проявлять инициативу.

– Ах вот как! – воскликнула она. – Значит, мы перешли к сарказму.

На лице Данфи появилась виноватая улыбка.

– Извините… Вы ведь понимаете, что меня привели сюда не развлечения. – Он замолчал и с доверительным видом наклонился к ней, словно входя в ее положение. – Послушайте, – предложил он, – если вы найдете мне кабинет для работы, мы обязательно дозвонимся до них сегодня же ближе к полудню. До вашего босса, до моего, до кого хотите. И они подтвердят все, что я вам сказал. Вы видели мой пропуск. Я бы не смог сюда проникнуть, если бы не был своим человеком. – Он чувствовал, как она с огромным трудом пытается принять решение. Матта… Карри… Пропуск…

– Ладно. – Она подняла руку, чтобы заставить его замолчать. – На четвертом этаже есть помещение…

– Четвертый вполне подойдет.

– Я позвоню директору в час дня. Он встает рано. И тогда, если сочтет это необходимым, вы сможете связаться с господином Маттой.

– Превосходно, – согласился Данфи. – А если теперь вы еще объясните мне, как туда добраться, я смогу приступить к работе прямо сейчас.

Она сняла телефонную трубку.

– Охрана покажет вам дорогу.

– И еще одно.

– Да?

– Мне нужен человек, который таскал бы для меня папки.

Она непонимающе взглянула на него.

– Папки? Таскать?

– Совершенно верно. Как вы думаете, для чего мне понадобилось отдельное помещение?

– Не знаю. И для чего же?

– В целях проверки обеспечения надежного хранения информации.

– Что?

– В целях проверки обеспечения надежного хранения информации, – повторил Данфи и пристально взглянул на нее. – Вы знаете, что случилось с Карри?

– Да, конечно. По его поводу приходила телеграмма.

– Я в курсе, – сказал он. – Ведь я ее и писал. Так или иначе, парень, стрелявший в него…

– Данфи.

Звук собственного имени в ее устах произвел на него сильное впечатление.

– Верно. Джек Данфи, кстати, грязный подонок и сукин сын. Извините за грубость.

Она пожала плечами.

– Я живу среди мужчин, – сказала она, – и привыкла к грубости.

– Понятно. Так или иначе, Данфи работал на Управление. Вам ведь это известно?

– Конечно.

– И вам известно, чем он занимался, в чем заключалась его работа?

– Нет.

Джек нахмурился:

– Мне казалось, я сообщал в телеграмме о…

– Вы ошибаетесь.

– Как бы то ни было, он работал в Информационном отделе. – Заметив ее удивление, Данфи уточнил: – В группе по обеспечению выполнения закона о свободе информации.

– Ах вот как? – Было видно, что его слова одновременно и поразили ее, и несколько успокоили. – И только?

– Да, и только. Именно поэтому я и провожу проверку обеспечения надежного хранения информации.

Хильда взглянула на него так, что Данфи сразу понял, что смысл его слов не дошел до нее.

– Проще говоря, Гарри полагает, что имела место утечка сведений, – пояснил он.

– Утечка сведений?

– Из файлов «Андромеда». Сукин сын прошелся по ним, словно по Интернету.

Казалось, его слова не произвели на Хильду должного впечатления. Но затем, мгновение или два спустя, она слегка покачнулась в своем кресле. Данфи даже подумал, что она вот-вот упадет. Но Хильда не упала. Она просто какое-то время сидела неподвижно, делаясь все бледнее и бледнее. В конце концов Хильда резко вскочила и почти крикнула:

– Мы должны приступить к работе немедленно, не так ли?!

22

Первые папки поступили лишь через час. К этому времени Джек уже был почти парализован от овладевшей им мании преследования. И хотя он понимал, что Матте никто не станет звонить в два часа ночи, ему впервые пришла в голову мысль, что в Специальном архиве может иметься копия личного дела Брейдинга. Ведь именно они и выдали когда-то пропуск, которым завладел Данфи. В таком случае Хильда, если в ней снова пробудятся какие-либо подозрения, может обратиться к делу Брейдинга, и тогда сразу станет ясно, что Данфи выдает себя за более пожилого человека. И уже через несколько минут после подобного открытия за Данфи придут.

Помещение, которое ему предоставили, напоминало камеру без окон. Клаустрофобическая коробка размером три шага на три едва вмещала письменный стол и стул, на котором сидел Данфи. Пальто он повесил на крючок рядом с дверью. В комнате был телефон, но ни одной книги, поэтому Джеку было практически нечем заняться до тех пор, пока его «ассистент» – здоровенный охранник с бычьей шеей по имени Дитер – не ввалился с полудюжиной темных папок, помеченных «Шидлоф». Данфи глянул на часы. Было 8.25 утра.

– За них надо расписаться. – Дитер протянул Данфи дощечку.

– Пока я буду просматривать эти бумаги, – сказал Данфи, выводя фамилию «Брейдинг» на листе контроля выдачи документов, – пожалуйста, принесите все, что у вас есть о человеке по имени Данфи – Д-А-Н-Ф-И. Зовут Джеком. Понятно?

– Конечно.

– Мне также надо посмотреть файлы «Оптикал мэджик» и все, что вы сможете мне предоставить по… э-э-э… «переписи крупного рогатого скота».

Дитер нахмурился.

– Что-нибудь не так? – спросил Данфи.

– Мы пользуемся ручными тележками, – ответил Дитер, – но если вам нужны документы по «переписи», мне понадобится целый грузовик.

Данфи попытался исправить ошибку:

– Я имел в виду только последние два месяца. По Нью-Мексико и Аризоне.

Уточнение, кажется, удовлетворило его нового «ассистента», и он отправился выполнять поручение. Когда за Дитером закрылась дверь, Данфи со вздохом облегчения откинулся на спинку стула, затем вернулся к папкам с предвкушением чего-то в высшей степени захватывающего, и одновременно с ужасом, словно двенадцатилетний мальчуган, наткнувшийся на родительскую коллекцию порнографии.

Он сразу же отметил, что полученные документы совершенно не похожи на те досье, с которыми ему раньше приходилось работать в Управлении. Обычно, если человек представлял «операционный интерес» для ЦРУ, открывался файл «201», в который заносились результаты всех встреч и бесед. Но в досье Шидлофа не было отчетов ни о каких беседах или встречах, только факты. Записи телефонных разговоров и данные по кредитным карточкам находились в отдельных папках, как и копии страниц из его паспорта, где были указаны места, которые профессор посетил за последние десять лет. В них имелось еще несколько листов бумаги для контактного копирования со снимками, которые, по всей вероятности, были сделаны из автомобиля с помощью телеобъектива. Взглянув на снимки, Данфи сразу узнал дом профессора (он вместе с Томми Дэвисом осматривал помещение перед установкой подслушивающих устройств), самого Шидлофа. Фотографий профессора было довольно много: Шидлоф, идущий на работу; Шидлоф, получающий корреспонденцию; Шидлоф, возвращающийся домой, и т. д. Слишком хорошо выглядит для парня, от которого в конце концов остался один лишь торс, подумал Данфи.

Досье на Шидлофа не являлось следственным файлом. Собиравших его Шидлоф интересовал не как человек, а как воплощение некой Проблемы. Поэтому и не имело никакого значения, кто друзья профессора или что соседи думают о нем. Им нужно было очень немногое: точный адрес профессора и его хорошая фотография.

С тем, чтобы, когда наступит время, не ошибиться и разрубить на части кого нужно.

А это значит, что Шидлоф перешел кому-то дорогу (Карри или Матте). Или, хуже того, напугал их. После чего возник вопрос: «Что это за сукин сын?» Ответ приходит в виде досье, которое теперь Данфи держит в руках. Он такой-то человек, вот так-то выглядит, там-то живет.

Большая часть информации, казалось, была получена за один заход. И хотя Данфи, конечно, не мог быть уверен относительно сроков ее получения, создавалось впечатление, что скорее всего ее собрали в сентябре прошлого года. Роясь в папке, распухшей от копий чеков, выданных по кредитным карточкам, и в папке с распечатками телефонных звонков Шидлофа, Данфи обратил внимание, что все они относились ко времени до 9 сентября. Это означало, что Шидлоф попал в поле зрения Матты примерно в то же время, то есть шесть или семь месяцев назад.

А вот то, что Данфи удалось узнать:

Леон Аарон Шидлоф (магистр искусств) – гражданин Великобритании, родился 14 октября 1942 г. в Гулле. Выпускник Нового колледжа Оксфордского университета (1963 г.), получил подготовку в качестве психоаналитика в институте К.Г. Юнга в Цюрихе (1964–1967 гг.). Публиковал статьи в многочисленных сборниках и специальных журналах. Шидлоф являлся автором двух монографий: «Словаря символов» (Нью-Йорк, 1979 г.) и исследования по юнгианской психологии «Die Weiblichen in der Jungian Psychologie» [43]43
  «Женское в психологии Юнга» (нем.).


[Закрыть](Гейдельберг, 1986 г.). После двадцатилетней практики в качестве психоаналитика в Лондоне он стал вести семинар в Кингз-колледже на Стрэнде. Никогда не был женат. Его единственным близким родственником была старшая сестра, проживающая в Танбридж-Уэллс. Далее следовал собственный адрес Шидлофа (который Данфи давно знал наизусть).

В общем, довольно безобидно, подумал Данфи. Вряд ли можно предположить, что подобный тип был способен вызвать какой-либо скандал.

Во второй папке содержались чеки, выданные по кредитным карточкам Шидлофа, и распечатки телефонных звонков. Данфи не видел в них никакого смысла и усомнился в том, что они действительно были нужны Матте. Скорее всего содержавшиеся здесь сведения собирались только потому, что добыть их не представляло особого труда, а сыщики создавали впечатление занятости выполнением серьезного дела. И все-таки два существенных момента удалось выяснить. Шидлоф довольно часто летал на самолетах компании «Суисс эйр». Два раза в июне и по одному в июле, августе и сентябре. Но для чего?

По документам об оплате авиабилетов невозможно было сказать, куда он летал, зато чеки по кредитным картам включали оплату гостиничных номеров за те же месяцы. И гостиница была всегда одна и та же: отель «Флорида», Зеефельдштрассе 63, Цюрих.

Данфи это место было очень хорошо известно. Чистенькая гостиница среднего уровня, расположенная на расстоянии нескольких кварталов от Беллвьюплац, где сходились линии многих городских трамваев. «Флорида» – вполне пристойное место для человека с ограниченными средствами и именно тот тип отеля, в котором предпочитают останавливаться ученые, занимающиеся исследованиями в такой дорогой стране, как Швейцария.

Но «Суисс эйр» была не единственной компанией, самолетами которой летал Шидлоф. Счет по «Визе» от 5 сентября включал 371 фунт, потраченный на билет на самолет «Британских авиалиний». По другим расходам Шидлофа Данфи сделал вывод, что профессор посетил Нью-Йорк шестого и седьмого числа того же месяца. Он останавливался в отеле «Вашингтон-сквер» и питался в паре индийских ресторанчиков на Третьей авеню.

Ну и что?

Данфи проверил расходы, которые профессор сделал до того. В последний раз Шидлоф посетил Цюрих 3 сентября. В Нью-Йорк он полетел три дня спустя, и вскоре после этого его телефоны начали прослушивать. Возникало ощущение, что все три упомянутые события: полет в Цюрих, визит в Нью-Йорк и прослушивание телефонов каким-то образом связаны между собой.

«А что он делал в Нью-Йорке?» – задавался вопросом Данфи. В качестве ответа возникал другой вопрос: «А что он делал в Цюрихе?» И затем в полном отчаянии Джек подводил итог: «А что он делал вообще где бы то ни было?»

В третьей папке лежали перечень банковских счетов Шидлофа, погашенные чеки и… ответ на все вопросы. 4 сентября, находясь в Цюрихе, профессор выписал чек на две тысячи фунтов некой даме по имени Маргарита Фогеляй. Три дня спустя, уже во время визита в Нью-Йорк, он выписал чек на меньшую сумму предприятию, известному под названием «Товарищество Жиля Бекли».

Имя показалось Данфи знакомым. Он где-то видел или слышал его раньше. По телевидению или в кино… Бекли был актером или чем-то в этом роде. Нет. Не актером. А…

Данфи взглянул на чек. Он был выписан на сумму в пятьсот фунтов, и потребовалось почти два месяца, чтобы перевести их со счета Шидлофа в «Нэшнл Вестминстер» в Лондоне на счет Бекли в Ситибанк в Нью-Йорке. В самом низу чека в строчке, обозначенной Memo, стояла отметка рукой Шидлофа: оплата услуг. Но не было сказано, каких именно.

И тут Данфи вспомнил.

Почерк.

Бекли не был актером, но часто появлялся на телевидении. Он был графологом или, как он сам себя называл, «экспертом по документам». В свое время он работал в ФБР, затем ушел в отставку и стал заниматься частной практикой. Данфи вспомнил, что он часто выступал в качестве эксперта на судебных процессах и обладал гипертрофированным чувством собственной значимости. Джек видел его в шоу канала «А&Е» «Сообщения о расследованиях». Его наняли для подтверждения подлинности писем, которые, как предполагалось, были написаны Дж. Эдгаром Гувером агенту по имени Первис. Бекли объявил письма «неуклюжей и грубой подделкой».

Дело принимало все более интригующий оборот. Шидлоф едет в Цюрих и платит некой Фогеляй пару штук… за что-то. Затем летит в Нью-Йорк и выбрасывает еще пятьсот фунтов, чтобы оплатить услуги графолога. После этого телефоны профессора начинают прослушивать, и вскоре его находят мертвым. «Что все-таки случилось?» – спрашивал себя Данфи.

Ну скорее всего он обнаружил какие-то документы в Цюрихе.

Ладно… но зачем подтверждать их подлинность в Штатах? Почему не в Лондоне?

Потому что документы американские, решил Данфи, или потому что автор – американец. Но кто конкретно?

Данфи откинулся на спинку стула и уставился на потолок. Он попытался вспомнить день, когда ему звонил Карри и просил об услуге. Как-то осенью. В сентябре. Или в октябре. Примерно. Точно он не помнил. Но в любом случае примерно в то время, когда Шидлоф вернулся из Нью-Йорка.

В следующей папке были собраны копии биографических данных Шидлофа, его договоров об аренде, медицинских карт. Данфи ничто из перечисленного не заинтересовало. Наконец он дошел до тоненькой папки с двумя телеграммами. Первая гласила:

СРОЧНО

Текст телеграммы 98 Лэнгли 009100

Страница 01

Из Отдела изучения проблем безопасности

Офис директора/Штаб Лэнгли

В ЦРУ/Лондон

Американское посольство. Немедленно 11.30

Особые приоритеты: нет

Тема: Шидлоф

Ссылка: АНДРОМЕДА.

1. Высший уровень секретности для всего текста.

2. Односторонне контролируемый источник сообщает о телефонном контакте с гражданином Британии Шидлофом Лео/5 сент. Последующий контакт F-2-F в Нью-Йорке 7–8 сент.

3. Шидлоф заявляет, что он проживает в Лондоне.

4. Шидлоф обладает материалами, имеющими отношение к файлам «Андромеда».

5. Кто такой Шидлоф?

Ответ пришел от Джесси Карри через день. Его содержание без заголовков сводилось к следующему:

В соответствии со сведениями по владельцам карточки «Виза» (а также информации из биографического справочника) Леон Шидлоф является психоаналитиком юнгианского направления и преподавателем Кингз-колледжа. Уголовного прошлого и судимостей не имеет. Что я должен искать?

Других телеграмм в папке не было, хотя очевидно, что диалог между Карри и центром на этом не закончился. Если бы Матта не дал ему соответствующего задания, Карри не собрал бы всей имеющейся здесь информации и не поручил бы Данфи организовать прослушивание телефонов профессора. Что означало… что? Только то, что Матта стремился свести к минимуму обмен бумагами. Весьма разумный подход с его стороны. Так же, как и решение использовать Данфи, работающего под неофициальным прикрытием в качестве связи с Томом Дэвисом. Матта мог бы запросить информацию от МИ-5, но тогда у него могли возникнуть определенные сложности. В случае нежелательной огласки все бы узнали, что Шидлофа прослушивал какой-то ирландец, у которого серьезные проблемы с законом и который, в свою очередь, работал на несуществующего в реальности человека.

Когда Данфи раскрыл предпоследнюю папку, сердце его бешено забилось. В ней он нашел небольшой конверт из манильской бумаги с круглым ярлыком на клапане. К конверту была прикреплена очень тонкая нитка. Она была закручена вокруг ярлыка. Таким образом было запечатано содержимое. Раскрутив нитку, Данфи перевернул конверт, и на стол высыпалась дюжина микрокассет. Привет!

Он узнал пленки. Все они были пронумерованы, и на всех стояли даты, написанные его собственной рукой. На номере первом Данфи увидел точное указание на время: 9/14-9/19, что и было ответом на уже возникавший у него вопрос: когда началось прослушивание? Примерно через неделю после того, как Шидлоф вернулся в Англию из Нью-Йорка. Другими словами, практически сразу после получения Карри телеграммы от Матты с вопросом «Кто такой Шидлоф?».

Все это хорошо, но перед Данфи вставала сложная дилемма: он мог либо попросить охранника принести ему магнитофон, чтобы прослушать пленки, либо продолжать чтение папок. Записи, конечно, соблазнительнее. Будет даже просто интересно снова услышать голос Шидлофа. С другой стороны, время пребывания Данфи в Особом архиве было ограничено, и он явно мог получить значительно больше информации, просматривая папки, чем слушая пленки. Значит, все-таки лучше продолжить чтение.

В последней папке находилась пачка писем, связанных джутовой бечевой. Данфи развязал узел и развернул первую страницу. Это было поздравительное послание, адресованное К.Г. Юнгу в Швейцарию, в Кюснахт. Страничка была датирована 23 февраля 1931 года, написана от руки зелеными чернилами на бланке нью-йоркской юридической фирмы «Салливан и Кромвель»:

Дорогой д-р Юнг!

Примите, пожалуйста, мою глубокую благодарность за Ваши постоянные усилия, направленные на избрание меня членом «Общества Магдалины». С этого момента и впредь оно будет для меня маяком, освещающим жизненный путь. Я хочу, чтобы Вы знали, что в нашем общем поиске Нового Иерусалима я всегда буду Вашим верным союзником. (Мой брат Джон направит Вам отдельное письмо, но я уже имел с ним беседу, и его чувства и устремления являются точным отражением моих собственных.) С глубочайшим уважением и признательностью,

Аллен.

P.S. Клоув вспоминает о Вас с любовью (и благодаря Вам процветает).

«Аллен? Какой Аллен?» – подумал Данфи. И тут вспомнил перекрестные ссылки в файле Шидлофа, не в том, который лежал сейчас перед ним на столе, а в том, который он видел еще в Лэнгли. Даллес… Данфи… Юнг. Ну и что? Данфи попытался восстановить в памяти что-нибудь еще. «Оптикал мэджик»… или 143-й. Но в любом случае Даллес. Брат Джона. Аллен.

Данфи ворошил письма, держа их в руке. Вот что, оказывается, Шидлоф приобрел у Фогеляй. Но кто она сама такая? Ответ не заставил себя долго ждать: антиквар, родственница или кто-то из сотрудников Юнга. На самом деле это не имело принципиального значения. Главное заключалось в том, что Шидлоф пытался установить подлинность бумаг, что сейчас лежали перед Джеком. И именно за них поплатился жизнью.

Чувствуя, что впервые за несколько месяцев наткнулся на нечто реальное, Данфи развернул второе письмо и продолжил чтение. Подобно предыдущему, оно тоже было написано на фирменном бланке компании «Салливан и Кромвель». Отправлено двумя годами позже и формально являлось письмом благодарности за гостеприимство, оказанное Юнгом Даллесу и его супруге летом предшествующего года. Тем не менее, закончив выражением признательности, Даллес переходил к более деликатному предмету – определенной озабоченности, которую ощущал по поводу «нашего нового Кормчего».

Его гений, вне всякого сомнения, запечатлен в его восхитительных творениях. Немногие литераторы способны были писать так хорошо, а еще меньше среди них тех, кто оказал столь сильное влияние на современников. Совершенно очевидно и то, что его исключительный ум и духовное мужество, бесспорными доказательствами которых служат все его произведения, помогут ему в исполнении тех сложнейших и предельно ответственных обязанностей, что ныне возложены на него.

Несмотря на то что нашими Кормчими на протяжении столетий часто бывали люди искусства или литераторы (Бэкон, Гюго, Дебюсси – может ли какой другой список быть более блестящим?), я боюсь, что мы находимся на пороге того, что китайцы, называют «интересными временами». А в такие эпохи для ордена, подобного нашему, в качестве Вожатого предпочтительнее иметь спокойного дипломата, способного надежно провести наше судно среди бесчисленных столкновений государственных кораблей. Мне представляется, что Эзра излишне прям в своих высказываниях, слишком, даже вызывающе ярок, чтобы направлять наше небольшое сообщество к благополучному сретению тысячелетнего царства.

Аллен.

Да уж, действительно блестящий список, подумал Данфи. Бэкон, Гюго, Дебюсси? Эзра? Они обсуждали именно того человека, о котором он подумал? Или какого-то другого? Нет, конечно же, его! Какие могут быть сомнения! Сколько других «прямых и ярких» Эзр были известными литераторами в тридцатые годы, и сколько их могло быть включено в перекрестные ссылки в файлах «Андромеды»? Естественно только один – Эзра Паунд.

Значит, Паунд был Кормчим. Кормчим чего? «Общества Магдалины». Но что это такое? А слова насчет Нового Иерусалима?..

Расположив письма в хронологическом порядке, Данфи обнаружил, что Даллес писал Юнгу по четыре или пять раз в год. Большей частью смысл писем был довольно ясен. К примеру, когда он спрашивал совета у швейцарского профессора относительно «состояния нервов» своей жены. Но были в них и таинственные места. Особенно заинтересовали Джека частые упоминания Даллесом о загадочном «нашем молодом человеке». Из писем о нем можно было узнать очень немногое – лишь его возраст (он явно был молод) и пол. Одной такой подробностью было и родимое пятно. В письме из Биаррица, датированного 9 июля 1936 года, Даллес писал о том, что он…

* * *

…провел сегодняшний день с нашим молодым человеком, и считаю это большой честью для себя. Он прибыл из Парижа на уик-энд, и мы были счастливы принимать его в нашем коттедже на побережье. И вот именно вчера я увидел отметину у него на груди – то, что Вы называли «эмблемой». Ее форма настолько точна, что Клоув поначалу приняла ее за обычную татуировку, что очень повеселило нашего молодого человека.

В других письмах их автор выказывал удивительный пророческий дар по поводу многих геополитических проблем. Как, например, в послании от 12 июля 1937 года:

Подозреваю, что в конце концов будет гораздо легче вернуть Иерусалим евреям, чем объединить беспокойный континент, на который мы возлагаем свои надежды. И все же и то и другое должно быть и будет сделано. Если не к середине нынешнего столетия, то уж по крайней мере к его концу. Очень скоро мы увидим Израиль (хотя иногда у меня и возникают сомнения, останутся ли к тому времени еще евреи, чтобы населить его) и объединенную Европу. И дабы избежать неверного понимания, я выражусь яснее: под «объединенной Европой» я имею в виду Европу, которая говорит одним голосом, живет на одну валюту и молится одному повелителю. Континент без внутренних политических границ.

Каким образом мы сможем достичь названных целей – другой вопрос, и, откровенно говоря, боюсь, что наш Кормчий возложил свои надежды на шаткие и недостойные основания. (Что доброго исходило когда-либо из Рима или Берлина?)

Я со своей стороны глубоко убежден, что европейские границы будут когда-нибудь разрушены не солдатами на танках, а людьми с пером в руке. То же самое, по моему мнению, относится и к Святой Земле, и к возвращению ее евреям. Но каким бы способом упомянутые мной цели ни были достигнуты, одно совершенно ясно, друг мой, – мы победим!

Конечно, он прав, подумал Данфи. Надежды их Кормчего зиждились на весьма ненадежном основании. Отринув Рузвельта и обратившись вместо него к Муссолини, он забил «гол в свои ворота» и в ворота того Общества, которое возглавлял.

Но возможно, все-таки не так уж недальновиден был этот Эзра Паунд, как может показаться на первый взгляд? Если взглянуть на все происшедшее под несколько иным углом зрения, можно сделать вывод, что война и геноцид, развязанные Гитлером, пусть невольно, но помогли проложить путь для возникновения государства Израиль и Общего рынка. И тот и другой в определенном смысле были реакцией на кровавую бойню, которая предшествовала их созданию.

Джек еще раз взглянул на письмо и заметил нечто, на что не обратил особого внимания при первом чтении: «…и молится одному повелителю». Данфи нахмурился. Повелителям не молятся. Это надо обдумать более основательно, решил Джек, но почти сразу забыл о своем решении, как только принялся за чтение самого короткого и самого загадочного письма в связке. На нем стояла дата – 22 ноября 1937 года, и оно начиналось со слов: