Текст книги "Грехи"
Автор книги: Джиллиан Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Глава 5
На ежегодном празднике в «Кантри Клаб» Сент-Джоуна обычно присутствовало около трехсот человек. Это был один из тех редких случаев, когда здесь собирались семьи, а не только члены клуба. Как правило, семьи приезжали вместе, а затем расходились – дети шли в бассейн или комнату для игр, а родители отправлялись выпить или сыграть партию в гольф. Однако в этом году семьи не образовывали обособленные группы, а объединялись с какой-нибудь другой семьей. Все обсуждали последнюю трагедию – убийство доктора Джейiона Гранта.
Когда семья Кэссиди вошла в зал, до них долетели обрывки разговора о смерти врача.
– Говорят, в него стреляли трижды:
– Правда? А я слышала, что только дважды. Но в любом случае, интересно, зачем вору понадобилось тратить столько времени? Я имею в виду, почему просто не выстрелить и убежать? На его стороне был элемент внезапности.
– Говорю тебе, Скутеру пора принять крутые меры против преступности. Бог знает почему мы позволяем какому-то Тому, Дику или Гарри приезжать сюда. Должен быть какой-то способ защитить туристов.
– Мы же не знаем, был ли это приезжий?
– Неужели ты думаешь, что это мог быть один из нас?
– Не из нас, дорогая. Но это вполне мог быть кто-то из Сент-Джоуна. У нас слишком много бедных. Разве ты забыла, что всего четыре недели назад какой-то парень был арестован за нарушение границ владений Джейсона? Не исключено, что это один и тот же человек.
Эрика вздрогнула.
– Это жутко, правда? – обратилась она к родителям.
– Да, – согласился Лоуренс. – Но следует все видеть в истинном свете. Один грабитель еще не означает, что мы все в опасности.
– Верно, – поддержала его Линда. – Джейсон жил одиноко на своем участке. – Она энергично потерла руки и оглянулась по сторонам. – Сегодня здесь чувствуется непорядок, да? Мне хотелось бы, чтобы праздник отменили. Сегодня у всех не праздничное настроение.
– Да, но этому есть разумное объяснение. Это День памяти, и, думаю, Ронда была права, настаивая, чтобы его не отменяли. Джейсон хотел бы, чтобы все по-дружески собрались вместе и помянули его.
Эрика больше не обращала внимания на разговор, она увидела Боу с сестрой и родителями. Когда он обернулся к ней, она улыбнулась ему, слегка помахав рукой вместо приветствия, и пришла в волнение, когда он подмигнул ей и, сказав что-то семье, направился к ней.
Боу вежливо поздоровался с ее родителями и, улучив момент, отвел девушку в сторону, чтобы сказать, как она прекрасна.
– Каждый раз, как я вижу тебя, ты становишься все прекрасней, Блю.
Она смутилась от произнесенного им ее второго имени, прозвучавшего довольно интимно, и от самого комплимента.
– Спасибо, – ответила она, с улыбкой глядя в его темные, глаза, и кивком указала на его семью. – Петит тоже прелестна, мне нравится ее новая прическа.
Боу посмотрел туда же и покачал головой. Его сестра была настолько же маленькой, насколько он был большим. Ей соответствовало ее имя Петит – маленькая. Все ее черты были мелкими, исключением были глаза, которые казались огромными бутонами и выглядели еще крупнее благодаря гладким, коротко постриженным черным волосам, обрамлявшим крошечное личико. Сегодня на ней были абрикосового цвета шорты гармонирующие с желтой рубашкой, удачно оттенявшей ее красивую оливковую кожу под стать ее семнадцатилетнему возрасту. Очевидно, одежду выбрала для нее мать, так как сама Петит редко одевалась во что-нибудь иное, кроме изодранных джинсов, изношенного бумажного свитера или грубых черных мотоциклетных шорт и пляжной майки-топ. Заметив на ней сережки, Эрика улыбнулась. Бунтарством Петит были огромные серьги, которые болтались в ее ушах и отражали ее склонность к эксцентричности: с левой мочки свисал двухдюймовый скелет, а правое ухо похвалялось миниатюрным гробом.
Боу кивнул:
– Одежду выбрала мать, полагаю, ты сама догадалась. Но, придя сюда, Петит зашла в дамскую комнату и вышла оттуда с этими штуковинами в ушах. Мама чуть не потеряла сознание, но она старается избегать скандалов. Дело в том, что нет рычагов, с помощью которых можно управлять Петит. Если ей не разрешают гулять, она вполне наслаждается тем, что остается дома и включает на полную громкость хард-рок. Если у нее забирают стерео, она сочиняет песни и распевает их во все горло, так что весь дом дрожит.
– Она другая, все верно, – засмеялась Эрика, – но мне она нравится. В ней есть индивидуальность в лучшем смысле этого слова.
– Или в худшем, – сказал Боу, но не очень убежденно. Чувствовалось, что он души не чает в своей маленькой взбалмошной сестренке, и Эрика ощутила прилив нежности к нему, увидев гордость, светившуюся в его глазах.
Боу оглядел зал:
– Какая-то странная атмосфера царит, да? Больше похоже на поминки, чем на праздник. Твои родители, наверное, закатят истерику, если мы пойдем прогуляться?
Эрика усмехнулась:
– Мои родители вообще редко закатывают истерики. Я только скажу им, что мы уходим.
– Я подожду тебя у выхода.
Боу смотрел, как она идет по залу, и ощутил, что его грудь распирает от гордости. Она была его девушкой, носила его значок, он видел это. С гривой рыжих волос, образующих сияющий огненный нимб, и с длинными стройными ногами, она черт возьми, была самой хорошенькой из всех, кого он когда-либо видел. Боу заметил, как она засмеялась чему-то, что сказал ее отец, оглянулась на него и снова засмеялась. Черт, о чем они говорят? Он мысленно пожал плечами. Не так уж это важно. Эрика выглядела счастливой. Единственный человек, отважившийся смеяться перед лицом страха и уныния. Молодой человек посмотрел на других присутствующих. Большинство из них лицемеры. Особенно Мэрилу Робертс и Фиби Пирсон. Черт побери, они ведь не любили старого дока Гранта, говорили, что он был диверсантом, засланным с севера, с целью насылать на врагов какие-то смертельные болезни. Боу, во всяком случае, совершенно точно знал, что Пирсоны никогда не водили своих детей к доктору Гранту. Ходили за тридевять земель в Джефф-Сити к какому-то модному педиатру. И единственной причиной, почему Мэрилу Робертс не делала то же самое, были сплетни, которые она упустила бы, если бы не выдумывала болезнь за болезнью, чтобы иметь возможность совать нос в чужие дела. Только посмотрите, как они обе прикладывают к глазам тонкие кружевные носовые платочки. Слава Богу, его мать не была такой лицемеркой.
Боу машинально перевел взгляд на мать, разговаривавшую с Элти Уитком, и мягко и нежно улыбнулся. Возможно, ее юбки были слишком облегающими и на несколько дюймов короче, чем диктовал этикет, а ее прическа, возможно, была несколько экстравагантной, но, по крайней мере, все это не быдо вульгарным, поддельным. И такой же искренней была сейчас ее скорбь. Мать была самым добросердечным человеком во всем городе, способным прощать ошибки соседям, даже когда их злобные языки сплетничали о ней. «Ты должен жалеть их, Боу. Если бы они не были так несчастны, им не нужно было бы говорить плохо о других». Именно так она и поступала. Даже по воскресеньям, когда «добрые» жители Сент-Джоуна сторонились ее в церкви, ей удавалось не замечать этого. Единственная, истинная христианка, часто думал он о ней.
Боу перевел взгляд на сестру, увидел на ее лице привычную недовольную гримасу и, нахмурившись, неодобрительно покачал головой, когда она отошла в угол и вытащила из сумочки сигарету и зажигалку.
Черт возьми, Петит, неужели не понятно, что ты единственный человек во всем мире, который может причинить боль матери?! Если она и прощала все на свете ошибки, включая и ошибки своих детей, то последние нее еще больно ранили ее. Даже его отец не смог бы больше обидеть Бобби Боухэнон… во всяком случае, ее душу. О, он мог продолжать ставить ей синяки, но однажды произошла странная вещь – ее перестало заботить, что делает ее муж, он, казалось, был лишен наказания. Но Петит могла обидеть мать до глубины души и делала это слишком часто, как будто получая от этого удовольствие. Вот как сейчас, подумал Боу, заметив, как она встретилась взглядом с матерью, задрала подбородок и выпустила струю дыма.
Он не чувствовал, что Эрика снова присоединилась к нему, пока она не коснулась его руки.
– Что случилось? – спросила она. Он только искоса взглянул на нее.
– Подождешь меня минутку, Блю? У меня есть сестрица, которой нужно свернуть шею.
– Боу, не будь с ней слишком жестоким, – заступилась за нее Эрика, глядя через зал на Петит, – у нее трудный возраст.
– Да, поговорю с ней о том, как стать еще круче. – И он пошел, сжав кулаки.
Эрика видела, как Боу схватил сестру за руку и отобрал висевшую на губе сигарету, но неожиданно перед ней появились Кэрри и Брет, заслонив собой конец сцены.
– Привет! – воскликнула Кэрри, словно вчера вечером у них не было ссоры.
Эрика сначала испугалась, увидя подругу, но потом улыбнулась с искренним облегчением – она тоже решила выкинуть все из головы.
– Привет, ребята! Вы только что пришли?
– Нет, мы почти час гуляли по парку. Похоже, собирается дождь, вот мы и решили войти и присоединиться к плакальщикам.
Кэрри сморщила свой дерзкий маленький носик так, что он стал смешным и милым, и Эрика, хотя и чувствовала, что трагическая смерть доктора Гранта – неподходящий повод для шуток, тем не менее тоже усмехнулась.
– Здесь вполне спокойно, полагаю, все еще в шоке. Просто невозможно представить себе, что он мертв. Моя мама только вчера была там и разговаривала с ним.
– Она все еще пишет эту книгу? – спросила Кэрри, игриво поводя глазами и намеренно поддразнивая ее.
На этот раз Эрика не засмеялась, но и не вспыхнула, как накануне вечером.
– Нет, они мне сказали, что книга закончена и отправлена издателю.
– Тогда зачем она посещала доктора Гранта?
– Она болеет? – спросил Брет заботливо. Эрике послышался сарказм в его вопросе, но в конце концов, не найдя ничего подозрительного и почувствовав за собой вину, она одарила его обворожительной улыбкой,
– Нет, просто за помощь в подборе материала она обещала угостить его одним из своих любимых ананасовых пирожных. – И добавила специально для Кэрри: – Книга – медицинский триллер о враче из маленького американского городка Смолл-Таун, убивающем своих пациентов. – Она засмеялась. – Мама сказала, что у доктора был дьявольски одаренный ум, он подсказал ей несколько превосходных поворотов сюжета. Она говорила; что, когда восторгалась им, он бывал или откровенно счастлив, или откровенно зол. Какая ирония, правда? Он помогает писать детектив о докторе-убийце, а потом его самого убивают. Я все еще не могу поверить, что он мертв.
– Похоже, праздник на следующей неделе будет испорчен, – сказала Кэрри.
– Кэрри!– укоризненно воскликнул Брет тоном своего отца.
– Понимаю, это звучит гадко, но это правда. Посмотри на всех вокруг. И твоя мать и моя не перестают плакать с тех пор, как пришли.
Никто не изображает горе лучше их, подумала Эрика, но вежливо улыбнулась, поддерживая мнение своей лучшей подруги.
– Это действительно звучит гадко, Брет, но я понимаю, что чувствует Кэрри. Родители посоветовали мне добавить в мое выступление на выпускном вечере что-нибудь в память о докторе Гранте.
– Боже, я рада, что это сделаешь ты, а не я. Мне правился док Грант, но я не смогла бы придумать ничего подходящего к теме «Горизонты будущего». – Она замолчала и посмотрела вокруг. – Мне казалось, моя мать говорила, что Ронда и Эрон собирались прийти, но я еще не видела их, а вы?
– Они, вероятно, подойдут позже и всего на несколько минут, – ответил Брет.
– Вероятно. Я только надеюсь, что Скутер не придет. Мама говорила, что утром ей звонила Марта и сказала, что Скутер искренне расстроен убийством. Он собирается расспросить всех, кого сможет, где они были этим утром между тремя и четырьмя часами. В это время, как определили, был убит док Грант.
Потом к ним присоединился Боу. Мрачное выражение на его лице стало еще более заметным из-за того, что он явно сердился.
– Привет, Пирсон, привет Кэрри, – поздоровался он и потянул Эрику за руку. – Пойдем.
Эрика, извиняясь, пожала плечами и поспешила за ним. Выйдя из зала, он резко остановился, заключил ее в объятия и поцеловал. Когда через мгновение, казавшееся вечностью, он отпустил ее, Эрика глубоко вздохнула:
– Здорово! Если гнев заставляет тебя так целоваться, я буду стараться как можно чаще выводить тебя из себя.
Боу не засмеялся, как она ожидала, но Эрика заметила, что задумчиво-мрачное выражение делает его лицо еще красивее. Но ей так не хватало его кривой улыбки, и она снова попыталась рассмешить юношу:
– Ты становишься сексуально привлекательным, когда так злишься.
Появилась улыбка и вместе с ней взгляд, который можно было назвать обжигающим и голодным.
– Тогда давай найдем место, где мы сможем проверить, насколько я сексуален.
Эрика хихикнула, и они заспешили вниз по лестнице, но на дорожке замедлили шаги, проходя мимо красных, белых, голубых шаров и фонариков, развешанных по случаю патриотического праздника.
Они не разговаривали, но их пальцы, как и их бедра, время от времени соприкасались. Эрика удовлетворенно вздохнула, чувствуя, как ей хорошо рядом с ним, – такая компания устраивала их обоих, и не было необходимости разговаривать. Как только они покинули дорожку и ступили на грязную тропинку, Боу обнял ее рукой за плечи, а Эрика уцепилась пальцами за краешек заднего кармана его джинсов. Тропинка, по которой они шли, тянулась на мили, извиваясь среди холмов и леса, и Эрике хотелось, чтобы они прошли по ней до конца. Вряд ли удастся, подумала она, незаметно, взглянув на темнеющее небо. Хотя было чуть больше трех часов, солнце уже не освещало им дорогу, – по-видимому, гроза, которую обещали синоптики, была уже недалеко.
– Хочешь вернуться? – спросил Боу. Эрика с удивлением взглянула на него:
– Нет, почему?
– Я видел, как ты смотрела на небо. Собирается дождь, и, если тебя это беспокоит, мы можем вернуться.
Эрика покачала головой:
– Нет, я как раз там, где хочу быть.
Рука Боу скользнула с ее плеча на талию, увлекая девушку с тропинки к небольшой полянке среди деревьев. Он огляделся в поисках места, где можно было бы сесть, потом уселся по-индейски на землю и притянул ее к себе на колени.
– Ну как?
– Чудесно, на самом деле чудесно! – ответила Эрика, незаметно вздохнув.
И они снова погрузились в молчание.
Через несколько минут на поляну легкими скачками выбежал олень, напугав их и испугавшись сам, когда заметил людей на расстоянии не больше десяти футов. В его глазах отразился страх, он сделал грациозный пируэт в воздухе и исчез в густых зарослях.
– Разве он не прекрасен? – спросила Эрика.
– М-м-м, длинноногий, грациозный, дикий и свободный. Напоминает тебя.
– О, я не дикая, я одно из самых ручных созданий в Сент-Джоуне. Иногда мне хотелось бы быть… более дикой, то есть более свободной, но я слишком люблю гармонию и всегда остаюсь в рамках.
– Поэтому у тебя никогда раньше не было друга?
Эрика отвернулась, глядя на тропинку, где скрылся олень.
– Нет, я ждала тебя, – честно призналась она.
Она услышала его резкий вздох при этом ее признании и подумала: не слишком ли она откровенна, не станет ли он смеяться над ней?
– Я буду любить тебя, Блю, ни с кем другим я никогда не чувствовал себя так. – Раздался радостный смех, а потом команда: – Не стесняйся. Посмотри на меня.
Она повернулась, и Боу нежно и ласково поцеловал ее.
– У меня было много подружек, Блю, но ни одна из них не была такой, как ты. Я рад, что ты ждала меня. Я не стану думать ни о ком другом, обнимая тебя, целуя и занимаясь с тобой любовью.
Эрика почувствовала, как огонь от его слов вспыхнул у нее на лице и «под ложечкой».
– Не смотри на меня так. Я не собираюсь набрасываться на тебя. Я по-настоящему порочно хочу тебя.
– Я не могу. Пока не могу.
– Но ведь ты тоже хочешь.
Она кивнула:
– Да, но пока не могу.
– Хорошо, – сказал он, но в его голосе ей послышалось разочарование.
Устроившись так, что она оказалась лицом к Боу, Эрика обхватила его голову руками, зарывшись длинными пальцами в его черные волосы.
– Не говори так, Боу, я никогда еще этого не делала. Если это произойдет, я хочу, чтобы это было с тобой, но также я хочу, чтобы это было по всем правилам, хочу, чтобы это было одним из последних открытий, которые мы сделаем друг о друге.
– Мы должны лучше узнать друг друга, в этом дело?
– Да, наверное, я это и имела в виду, – неуверенно ответила она.
Боу обнял девушку за спину, и они опрокинулись так, что она оказалась на траве, а он над ней. Эрика взвизгнула от неожиданности, а потом рассмеялась, когда поняла, что ничего страшного не произошло.
– Отлично, рассказывай мне все о себе и ничего не утаивай, – сказал он.
– Ты сумасшедший, ты знаешь это?
– Сумасшедший в любви.
При этом заявлении она нахмурилась:
– Не нужно, Боу. Не говори так, если действительно думаешь об этом. Я сказала тебе, что я не дикая и не распущенная, мои чувства серьезны. Это единственное, что полностью принадлежит только мне, и я хочу, чтобы ты тоже отнесся к этому серьезно.
– О, детка, я серьезен, как положено. – Его глаза томно блуждали по лицу Эрики, изучая ее совершенные черты, и она почувствовала себя так, как будто поглощается им. – Рассказывай, – попросил он хриплым шепотом.
– О чем? – С ее губ сорвался нервный смешок.
– Например, какой твой любимый цвет? Какая любимая еда, кем ты хочешь стать после школы, хочешь ли остаться навсегда в Сент-Джоуне или собираешься уехать в большой город, например в Бостон, откуда твои родители? Какую музыкальную группу ты любишь, ты счастливее утром или вечером, ты увлекаешься математикой или предпочитаешь английский? – Он на мгновение замолчал, а потом продолжил: – Страдаешь ли аллергией, любишь ли кошек или собак, какой твой любимый спорт, какие фильмы тебе нравятся, ты…
– Стой! Я пропала, – пожаловалась Эрика, на этот раз громко смеясь. – Ты сумасшедший, – повторила она.
Его глаза смеялись, заглядывая в ее глаза.
– Думаю, это так и есть, потому что, могу поклясться, мы уже, сделали «сумасшедшее» дело несколько минут назад.
Она ударила его кулаком по руке:
– Будь серьезным.
– Разве не сделали?
– Боу!
– О'кей. – Он притворился расстроенным. – Ты не хочешь рассказывать мне о себе, тогда нам придется проводить время по-другому.
Он взял ее руки в свои, обхватил ими ее голову и поцеловал. На этот раз его губы были не мягкими и нежными, а требовательными и жадными, и, чуть-чуть поколебавшись, Эрика ответила ему.
Через несколько минут Боу вытянулся на ней, его поцелуи стали настойчивыми, он взял в свои губы ее язык, потом припал ртом к ее нижней губе. Она чувствовала, как щетина на его подбородке царапает нежную кожу ее щек, шеи, но почти не обращала на это внимания. Она сосредоточилась на пламени, которое он зажег в ней, и на том, как отвечало ему ее тело. Ослабив объятия, его руки скользнули под блузку, чтобы погладить бархатную кожу живота, а в это время девичьи руки, пробежав по густым волосам на затылке, пробрались ему под рубашку, чтобы потрогать мускулы на лопатках. Делая медленные круговые движения бедрами, он стал прижиматься к ней, а она выгнулась ему навстречу и почувствовала, как дрожь пробежала по всему телу, когда возбужденная плоть прижалась к ее бедру. Она услышала стон и ответила таким же глухим стоном. Тогда он поднял вверх лифчик и взял губами сосок. Она впилась ногтями в его спину, а его другая, рука, не та, которая ласкала ее грудь, оказалась в ее шортах и трусиках, поглаживая гнездышко вьющихся волос между ног Она подалась навстречу его ищущим пальцам, ее направляла интуиция, и все возражения о том, что нужно подождать, потерялись в стремительном натиске неведомой страсти. Когда его пальцы, пробравшись между ног, немножко погладили ее и скользнули внутрь, она уткнулась лицом в его шею, согнула колени и подняла к нему бедра.
– О Боже, Боу… – простонала она.
– Не останавливай меня, Блю, пожалуйста.
Она сжала руками его голову, прижала каждую частичку его губ к своим, так же стремясь к нему, как он к ней. Ее обещание подождать, данное самой себе, было забыто.
Оторвавшись от жадного поцелуя Эрики, он довольно долго провозился, расстегивая ее шорты, а, покончив с этим, встретил ее взгляд – жар желания превратил прозрачно-голубой цвет глаз в неистовый серо-синий.
– Разреши, Блю, – только и смог он произнести тихим, хриплым голосом.
Но раньше, чем она ответила, первая капля дождя упала ей на грудь, а за ней еще и еще. С ворчливым проклятием Боу замер на ней еще на одну последнюю секунду, прежде чем признал поражение. Тогда он встал и протянул ей руку, чтобы помочь подняться на ноги.
– Пойдем, – сказал он, – еще через пять минут мы будем насквозь мокрые.
– Нам уже не удастся вернуться в клуб вовремя и спастись от дождя, – сказала Эрика в растерянности, откидывая волосы с лица, которое было уже мокрым, но скорее от страсти, а не от дождя.
– Знаю, – ответил он, беря ее за руку и увлекая в противоположном направлении, – но мы можем успеть добраться до пожарной станции, если побежим со всех ног.
– Подожди. – Эрика остановилась и отвернулась от него. – Я должна застегнуть шорты.
Он услышал колебание в ее словах и шепотом пробормотал еще одно проклятие.
– Что ты сказал? – спросила она, оглянувшись на него.
– Я сказал, что мне очень жаль.
Теперь Эрика повернулась и стала; не спеша разглядывать его лицо, несмотря на то, что дождь начал всерьез поливать их.
– Не надо, это я должна была прекратить все.
Он хотел возразить ей, но сейчас был не подходящий момент. Позже, когда они спрячутся от дождя. Он снова взял ее за руку и потащил за собой.
Бег вскоре превратился в гонки, и к тому времени, когда они благополучно добрались до сторожки лесничего, оба, запыхавшись, смеялись.
Упершись руками в колени, Эрика сделала несколько глубоких вдохов и спросила:
– А ты уверен, что мы можем побыть здесь?
– Не знаю, но, думаю, это лучше, чем получить удар молнии.
– Сколько он будет продолжаться?
Боу взглянул в окно на грозовое небо.
– Может прекратиться через несколько минут, а может продолжаться до самого утра. Твои родители будут волноваться? – спросил он, заметив тревогу в ее глазах.
– Они достаточно уравновешенны, но я обычно вполне предсказуема. Пошла вдруг домой. Прячусь от дождя. Где-то с компанией. Они могут даже не заметить, что меня нет.
– Я почему-то не думаю, детка, что кто-то может долго не скучать без тебя.
Она смущенно улыбнулась, его слова неожиданно напомнили ей, как далеко и бесконтрольно они зашли там, на поляне, перед началом дождя.
Словно читая ее мысли, Боу отвернулся, чтобы еще раз взглянуть в окно.
– Мне очень жаль, Блю, но ты сказала нет, и я больше не настаивал. Если бы не начался дождь…
Эрика подошла к нему сзади, обняла за талию и прижалась щекой к мокрой рубашке, прилипшей к его мускулистым плечам.
– Я не возражала, – нежно шепнула она.
Он обернулся, прерывисто вздохнув, и заключил ее в объятия.
– Отсюда мы медленно двинемся дальше.
– Ты, наверное, считаешь меня слишком распущенной, так, да?
– Нет, Блю, я думаю, ты само совершенство. Я не хочу портить наши отношения, двигаясь слишком быстро. Я не обманывал, когда сказал, что влюбился в тебя. Я знаю, это звучит банально, как будто я говорю это всем девушкам, но, клянусь Богом, я никогда не говорил этого прежде. Я хочу действовать осторожно, когда мы занимаемся любовью.
– Я тоже этого хочу, – ответила она, становясь на цыпочки и целуя его. – И я не хочу ждать вечно, я только хочу, чтобы первый раз был особенным, хорошо?
Он медленно улыбнулся той кривой, дерзкой улыбкой, которая заставила дрогнуть ее сердце, когда, будучи еще ребенком, она в первый раз увидела его.
– Конечно, Блю, но, черт возьми, если ты будешь так смотреть на меня, то, пожалуй, нам лучше гулять в компании или придерживаться людных мест, иначе я не, уверен, что смогу контролировать себя.
– И я тоже.
Он тяжело вздохнул, и она снова засмеялась его комически преувеличенному страданию.
– Парням трудно с тобой.
– Знаешь, я прочитала «Космополитэн», – они советуют заставить вас помучиться прежде, чем вы получите вознаграждение.
– Боже! – Он покачал головой и закатил глаза. – Как будто вам, женщинам, нужен кто-то, кто научил бы вас издеваться над нами.
Эрика подошла к двери и открыла ее.
– Я слышала, что твою болезнь лечат холодным душем и физическими упражнениями.
– Всезнайка. – Он помолчал и привлек ее к себе, чтобы в последний раз поцеловать. – Если меня поразит молния, помни, что я мог бы умереть счастливым человеком.
– Не нужно так шутить, – серьезно ответила она.
– Да, признаю, это неудачная шутка, учитывая, что отец Эрона… ну, сама понимаешь.
Эрику охватила дрожь, и она провела ладонями по своим рукам:
– Возвращайся побыстрее.
Она смотрела на него в окно, пока дождь и заросли не поглотили его, потом села в кресло в углу и стала ждать его возвращения. Сидеть одной в маленькой полутемной сторожке было жутко, в голову лезли мысли обо всех последних убийствах. Вскочив на ноги, Эрика отбросила прочь эти мысли и вызвала в памяти образ человека, в которого была влюблена. Она была на пороге познания всех таинств превращения в женщину, и самый красивый в мире мужчина должен был стать ее учителем. Она не допустит, чтобы что-либо помешало этому. Подойдя к окну, она нарисовала пальчиком на запотевшем стекле сердце, а потом приписала: «Э.К. любит К.Б.»
Эрике недолго пришлось ждать в лесной сторожке. Боу приехал за ней на отцовском джипе «чероки», как и обещал, через полчаса. Но он был подавленным, даже мрачным и, как ни старалась девушка вывести его из этого состояния, такого же хмурого, как погода, весь остаток вечера был замкнутым и молчаливым. Даже когда они ушли с праздника и пошли в кино, он оставался неразговорчивым.
– Случилось что-то, о чем я не знаю, или ты злишься на меня за… ну, понимаешь? – спросила она по пути домой после просмотра «Смертельного аттракциона»
Он улыбнулся этому вопросу и взял ее за руку.
– Нет, я не сержусь на тебя, Блю. Как я могу сердиться? Я считаю, что сейчас ты единственное счастье в моей жизни.
– Тогда в чем дело? Ты молчишь с тех пор как вернулся, чтобы спасти меня от грозы.
– Ни в чем, правда. – И он снова улыбнулся ослепительной улыбкой.
– О'кей, – в конце концов, согласилась Эрика, несмотря на то, что была обижена его нежеланием довериться ей.
У двери он еще раз поцеловал ее, но совершенно бесстрастным поцелуем.
– Я позвоню тебе завтра. Может быть, мы поднимемся на Стоун-Фолл и устроим пикник.
Эрика в знак согласия молча пожала плечами, хотя на самом деле ее взволновала перспектива пикника в таком романтическом месте. Как гласила легенда, в начале века молодой француз аристократ Джин Поль Дэву построил там замок. Говорили, что он открыл горное местечко Озарк, путешествуя по Соединенным Штатам и скупая земельные участки. Француз влюбился в необычайно красивую местность – по одну сторону озера высилась трехсотфутовая скала, а по другую его сторону, внизу, простирались луга и вились ручейки. Пять лет он возил валуны на вершину горы и наконец выстроил замок, достойный королевы. Но его «королевой» была взвинченная молодая женщина из светского Бостона, ненавидевшая дикую природу. Она оставила его и двоих детей, родившихся за время ее короткого пребывания в Стоун-Фолле. Не прошло и трех недель, как произошел так называемый «несчастный случай», при котором погибли покинутый отец и оба ребенка, пытаясь спастись от огня, когда во время грозы в дом попала молния и начался пожар. Поговаривали, что он сам поджег дом и, прижав к себе детей, бросился с самой высокой точки обрыва. Не важно, было так на самом деле или это просто выдумка, но молодые влюбленные уже несколько десятилетий продолжают разыскивать развалины Стоун-Фолла.
Эрика много раз бывала на Стоун-Фолле, с родителями и одноклассниками, но она впервые будет наслаждаться романтическими окрестностями, на которые вряд ли обращала внимание прежде.
Когда Боу собрался уходить, Эрика прикусила нижнюю губу:
– Боу.
Он остановился и полуобернулся с поддразнивающей улыбкой – даже с расстояния больше дюжины футов ей были видны искорки в его глазах.
– Подумать только, ты хочешь, чтобы я ушла с этим хилым поцелуем.
В три прыжка он вернулся, сжал ее в объятиях и поцеловал, как раньше. Она ощутила тот же внутренний трепет и почувствовала знакомый уже прилив восторга. Когда он наконец оторвался от нее, в ее губах пульсировала кровь, дыхание превратилось в лихорадочные хрипы. Она приложила пальцы ко рту и, усмехнувшись, сказала:
– Ты точно знаешь, как взволновать мою кровь.
– Детка, ты еще ничего не видела, – подмигнул он. Она засмеялась с восхищением и облегчением. Боу вернулся, и все, что тревожило его, очевидно, было забыто. Опершись, рукой о стену возле ее головы и наклонившись, он сказал, как бы отвечая на ее мысли:
– Прости меня за плохое настроение. Я был неправ, что ничего не объяснил тебе. Дело не во мне. Дело в моем отце. Мне здорово досталось от него за то, что я бросил тебя в грозу.
– Но это несправедливо! Ты объяснил ему, что случилось?
Кривая улыбка снова заняла свое место.
– Не мог все это ему хорошо описать, а теперь могу.
Эрика хлопнула его по руке и рассмеялась.
– Я не имею в виду это.
С коротким смешком он оттолкнулся от стены и еще раз чмокнул ее в губы.
– Я позвоню тебе рано утром. Иди спать, и пусть я приснюсь тебе.
Как обычно, после десяти часов ее родители были в своей спальне на третьем этаже. Из-под двери пробивался свет, но она была закрыта – это означало, что им хотелось уединиться. Эрика крикнула им приветствие и вошла в свою комнату, но почти сразу же к ней постучалась мать.
– Эрика? Можно войти, дорогая?
– Конечно. – Она улыбалась, стягивая через голову свитер. – Я бы поднялась к вам, но ваша дверь была закрыта.
Линда ничего не ответила и села на кровать.
– Хорошо провела время?
– Хорошо.
– Просто хорошо? – допытывалась Линда.
Эрика сняла рубашку и шорты, сунула их в корзинку с крышкой, прошла к шкафу, достала халат и только после этого, завязывая пояс на талии, улыбнулась и ответила.
– Ну, все закончилось хуже, чем началось. Но Боу фантастически целуется.
При этом мать не могла не улыбнуться, хотя до этого смотрела на дочь, нахмурившись.
– Вот как, это очень важно. Это одна из тех способностей, которая мне сразу же больше всего понравилась в твоем отце. Но ты не сказала, почему конец свидания был не так хорош.
Скрестив ноги, Эрика примостилась рядом с матерью на кровати.
– Все было хорошо. Просто Боу был очень расстроен. Он сказал, что получил от отца нагоняй за то, что оставил меня в лесу.
– Скорее из-за того, что мы с отцом были тому свидетелями, – сказала Линда, рассеянно потирая руки.
