Грехи

Текст добавлен: 17 сентября 2016, 19:19

Текст книги "Грехи"

Автор книги: Джиллиан Грей

Жанр:

Остросюжетные любовные романы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Назад к карточке книги

Глава 10

Эрику отвезли в больницу и напоили успокоительными, но когда действие лекарств закончилось, осознание происшедшего ворвалось в нее с сокрушительной силой.

Вцепившись в подушку, она думала о своих родителях и не могла сдержать слез. Никогда больше она не будет проводить время с отцом, слушая, как он ласковым, спокойным голосом разъясняет мировые проблемы, решения политиков, действия которых, казалось, направлены на то, чтобы найти и исключить из жизни простые радости, и так довольно редкие. Она никогда не почувствует неуемной энергии матери, не услышит ее веселого смеха, не увидит ее вздернутого комически наморщенного носа, не ощутит прикосновения ладоней к лицу и ее объятий.

Кто-то так жестоко отобрал их у нее, что она никак не могла осознать этого. Она и не пыталась. Она не доискивалась причин, а только смотрела в лицо последствиям. Она осталась одна, ей уже страшно не хватало их, она не знала, что ее ждет в будущем, о котором она с такой надеждой говорила накануне в своем выступлении по случаю окончания школы.

В палату вошла Бобби Боухэнон.

Эрика забыла эту женщину, забыла, с какой добротой она отнеслась к ней ранним утром, потом вспомнила, но воспоминания только вызвали новый поток слез.

– О, дорогая! – Бобби присела на край кровати и обняла Эрику. – Я знаю, как это ужасно для тебя. Я была бы благодарна Господу, если бы смогла облегчит твое горе. Поплачь, пусть оно уйдет со слезами.

Спустя немного времени, Эрика подняла заплаканное лицо:

– Я не хочу, чтобы они умирали.

– Я знаю, дорогая.

Эрика села в кровати, обхватив колени.

– Вы рассказали Боу? – тихо спросила она отвернувшись, словно боялась встретить ответ лицом к лицу.

– Нет, дорогая, – Бобби погладила ее по голове, – я пыталась найти его, но он не зарегистрирован ни в одном из больших отелей Кингстона. Но не волнуйся, я найду его, и он приедет. Поверь мне.

В палату бодрой походкой вошла медсестра с таким же бодрым выражением на лице.

– Ну, думаю, тебе пора просыпаться, Эрика. Я должна взять анализы, и тогда доктор скажет, все ли с тобой в порядке и можно ли тебя выписать.

При этом сообщении у Эрики началась паника. Ее стала бить дрожь. Куда ей идти? Она не могла идти домой.

– Не нужно волноваться, дорогая. – Бобби поняла страхи девушки и погладила ее по плечу. – Ты поедешь к нам в отель и останешься там, пока из Бостона не приедет твоя бабушка.

– Моя бабушка приезжает? – переспросила Эрика. Она совсем не подумала о ней, но, конечно, она приедет. – Когда она будет здесь?

– Сегодня вечером. Берт поехал в Сент-Луис, чтобы встретить ее самолет, – он непременно хотел поехать лично. Они должны прибыть в Сент-Джоун часа через два.

– Она знает?

– Да, дорогая. Скутер говорил с ней утром.

Интересно, подумала Эрика, как ее бабушка восприняла известие о смерти дочери и зятя. Вероятно, так же, как принимала все на свете. Стоически и спокойно. Джулиан Ганновер редко проявляла свои чувства в отличие от своей взбалмошной и активной дочери. Они были такими разными, как только могут быть разными две женщины, и от этой мысли девушка снова почувствовала горе и одиночество. Она сидела, уткнувшись в грудь Бобби Боухэнон, пока медсестра брала кровь, измеряла давление и что-то сочувственно болтала.

Через полчаса Эрика сидела в машине Бобби.

– Теперь мы поедем в отель?

– Нет, дорогая, сперва мы должны заехать в офис шерифа. Скутеру необходимо получить от тебя заявление.

– Но я ничего не знаю, – ответила она слабым голосом.

– Тогда ты так и скажи ему, хорошо?

Эрика взглянула на женщину за рулем. Как всегда, Бобби не пожалела косметики, а ее платье было фантазией из оборок и рюшей. Люди называли ее пустой и легкомысленной, а Эрика всегда считала ее миловидной и эксцентричной. Но это до того, как… Сейчас она была удивительно заботливой, она была к ней, когда никого больше не было рядом. Неудивительно, что Боу так любил ее.

– Спасибо вам, – с нежностью сказала Эрика.

Скутер Уитком только что закончил очередной опрос обитателей Бар-Бер-Кин Эстейтс. Результат был таким же: никто ничего не знал – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу. Однако о последних двух женщинах из числа опрошенных этого нельзя, было сказать – они рады были посудачить об убитых соседях, и потому Мэрилу остановила его по дороге к двери.

– Скутер?

Он обреченно вздохнул.

– Знаете, некоторым из нас приходило в голову, что все эти убийства совершили, приезжие. Подумайте об этом. Все они не здешние. Вы, возможно, считаете, что все эти смерти связаны.

– Благодарю вас, Мэрилу. Я именно так и считаю.

– Видите ли, я не собираюсь учить вас, как вам выполнять вашу работу, но я бы не очень удивилась, услышав, что даже смерть Джейсона как-то связана с остальными. И я думаю, убийцу следует искать среди них.

– Под «ними» вы понимаете приезжих?

– Да, совершенно верно. У нас в Сент-Джоуне никогда не было убийств, пока мы не разрешили им покупать здесь земли и переселяться. По-моему, совершенно ясно, что они привезли с собой все это… всю эту резню.

– Если подойти с другой стороны, это может быть один из слабоумных жителей Сент-Джоуна, с предубеждением относящийся к приезжим. Вы не задумывались над этим, Мэрилу?

Скутер с удовольствием отметил, что ее лицо стало почти пурпурным от негодования, но он недолго этим упивался, так как увидел в дверях Эрику Кэссиди. Интересно, много ли ей удалось услышать? Эрика сразу же ответила на его мысленный вопрос.

– Вы скверная, злобная женщина, миссис Робертс. Мои родители всегда вежливо обращались с вами, хотя вы сплетничали у них за спиной, пользуясь каждым удобным случаем. Неужели в церкви вас не учат милосердию?

Впервые за все время их знакомства Скутер увидел, как Мэрилу лишилась дара речи, и готов был аплодировать выступлению девушки.

– Не говори так с мамой, Эрика, – вступилась за мать Кэрри. – Она целый день плакала по твоим родителям и по тебе тоже. Она даже хотела предложить тебе пожить у нас. Просто она высказывает то, что думают остальные. Это судьба, что погибли те, кто приехал в Сент-Джоун в последние десять лет, ведь никого из нас не убили.

– Я доверяла тебе, но ты мне не подруга, – прошептала Эрика, – и никогда не была ею. Никто из вас мне недруг.

– Пойдем, Кэрри Энн. – Мэрилу схватила дочь за руку и выбежала из комнаты, задержавшись на пороге только для того, чтобы сказать: – Мы были более чем снисходительны к тебе и твоей семье, Эрика Кэссиди. Мы принимали тебя у себя дома, и за нашу доброту мы оказались втянутыми в ужасную грязь. Можешь не сомневаться, впредь мы будем более осмотрительно допускать чужаков в свой круг.

Скутер был сыт по горло, он тяжело поднялся и неуклюже, но удивительно быстро пересек комнату.

– Благодарю за визит, Мэрилу. – Он почти вытолкал Робертсов за дверь и обратился к Бобби: – Хотите присутствовать при нашем разговоре с Эрикой?

– Конечно.

Скутер закрыл дверь, проводил посетителей к креслам возле стола и занял свое место. Когда он заговорил, его голос звучал почти нежно:

– Тебе получше, детка?

Эрика слабо кивнула, но от этого заботливого вопроса слезы снова непроизвольно хлынули из глаз.

– Не нужно обращать внимание на то, что сказала Мэрилу. Она просто напугана. Люди пугаются, когда им приходится говорить о вещах, в которых они не разбираются.

Эрика не отвечала, а взяла у Бобби платок и стала вытирать глаза.

– Ты хочешь рассказать мне о прошедшей ночи, – с теми же мягкими интонациями в голосе подсказал ей Скутер; голос у него был низкий и хриплый, но сейчас он постарался смягчить его.

– О том, когда я нашла родителей?

– Знаешь, давай вспомним, что было до того. Вы гуляли с Кином Боухэноном, мне об этом сказал Берт. Когда вы расстались?

Эрика готова была ответить на вопрос, рассказать, как пришла домой, а потом снова ушла, но тут в дверь постучали, и, не ожидая приглашения, в кабинет вошел помощник шерифа.

– Извините, что помешал вам, но мы только что закончили осмотр жилища Кэссиди. В мусорном баке в гараже мы нашли кое-что, думаю, вам будет интересно взглянуть.

– Что нашли, Уэйлин? – спросил Скутер с раздражением, которое объяснялось тем, что он увидел Мэрилу и Кэрри Робертс, все еще стоявших за дверью.

– Нашли вот это платье. Миссис Робертс сказала, что оно принадлежит Эрике. Спереди все платье в крови, шериф.

У Эрики побледнело лицо и поникли плечи. Скутер никогда не видел ничего более жалкого. Его голос был резче обычного, когда он приказал Уэйлину принести платье. Выхватив платье из рук мужчины, он добавил:

– А теперь выйди из кабинета и скажи Мэрилу, если я услышу от кого-нибудь хоть одно слово об этом, я обвиню ее в том, что она мешала следствию.

Но даже вспышка гнева против Мэрилу не принесла ему облегчения, когда он взглянул на испорченное платье.

– Ты расскажешь мне об этом, Эрика?

Девушка дрожала, Бобби положила ее руку себе на колени и крепко сжала.

– Я… я не убивала своих родителей, шериф Уитком. Вы должны поверить. Я любила их больше всего на свете.

Он понимающе улыбнулся ей:

– Я ни о чем таком не думаю, но ты должна объяснить, как кровь попала на платье и почему оно оказалось в мусорном бачке.

– Это… мое выпускное платье, – начала Эрика. – Вчера вечером мы пошли потанцевать с Боу и другими ребятами. Мы с Боу ушли довольно рано. – Тут она замолчала, это было сугубо личное, она не могла рассказывать им.

– Продолжай, дорогая, – подтолкнула ее Бобби.

– Не могу.

– Эрика, тебе было бы легче рассказывать, если бы мы были вдвоем? – спросил шериф.

– Нет!

– Ладно, тогда продолжай, дорогая. Даю тебе слово, что бы ты ни сказала сейчас, все останется в этих четырех стенах.

Эрика долго молчала, но наконец произнесла эти слова:

– Мы с Боу занимались любовью. Я… я впервые… делала это, дошла до самого конца. Я лежала на своем платье.

«Проклятие! Неудивительно, что нас, полицейских, называют свиньями», – произнес про себя Скутер.

– Потом мы поссорились, и он отвез меня домой. Я приняла душ, а платье спрятала в шкаф. – Она сидела, уставившись на пятно в полу, но сейчас посмотрела Скутеру в глаза – самое страшное было произнесено, и она могла не отводить взгляда. – Не потому, то мои родители рассердились бы, нет, они бы поняли меня, они всегда понимали. Просто меня обидело то, что сказал Боу. Мне еще не хотелось говорить с ними об этом…

– В котором часу Боухэнон высадил тебя?

– Не знаю. Не могу точно сказать. Думаю, было около половины двенадцатого, может быть, двенадцать.

– Ты разговаривала с родителями?

Снова брызнули слезы, они текли из-под ресниц и комком застревали в горле.

– Да, я солгала им. Сказала, что мы с Боу снова пойдем на вечеринку. Мне просто нужно было немного побыть одной и обдумать нашу ссору…

– Ты не против рассказать, из-за чего произошла ссора?

– Не думаю, что это имеет отношение к делу, шериф, – вступилась Бобби.

– Может быть, и нет, но мы не знаем, что имеет отношение, а что нет, верно? – Скутер перевел взгляд на Эрику. – Прости, что должен спрашивать о таком личном, дорогая.

Эрика вряд ли слышала его извинение.

– Он – Боу – сказал что-то о том; что его отец ошибался. Я думаю, они с отцом спорили перед тем, как он поехал ко мне, и тот сказал, что я слишком хороша для Боу. Он – Боу – сказал что-то о том, что доказал, как не прав отец. Я обиделась. Я решила, что это была единственная причина, по которой он… хотел заняться со мной сексом.

– О, дорогая, он не это имел в виду. – Бобби обняла за плечи молодую женщину и теперь вытирала свои слезы.

– Я понимаю. Уйдя из дома; я несколько часов ездила вокруг озера, и к тому времени, когда вернулась, я больше не сердилась на него. Я решила позвонить ему сегодня и поговорить с ним.

– Который был час? Я хочу сказать, во сколько ты вернулась домой?

– В начале третьего.

– И тогда ты нашла их?

Эрика покачала головой.

– Примерно еще десять минут я не видела их. Я заметила, что дверь спальни открыта – оттуда на лестницу падал свет, – и мне это показалось странным. Я почувствовала запах крови, только… только я подумала, что это от моего платья. Я вытащила его из шкафа и отнесла в гараж, спрятала под пакеты, чтобы мама не нашла его. – Она сделала несколько нервных глотков, борясь с приступом тошноты, вернувшимся при воспоминании о запахе крови. – Поднимаясь наверх, я все еще чувствовала этот запах. Не знаю почему, но, думаю, тогда я уже все поняла. Я поднялась наверх, и они… они были там.

– Потом ты пошла к Боухэнонам, почему? – допытывался Скутер.

– Я знала, что вы на рыбалке, и решила разыскать Боу.

– А почему ты не взяла свою машину?

– О, ради Бога, шериф, она была в шоке и не могла здраво мыслить.

Снова раздался стук в дверь. Скутер буркнул под нос проклятие и рявкнул:

– Войдите!

Приоткрыв дверь так, чтобы можно было просунуть голову, Марта доложила, что прибыла Джулиан Ганновер.

– Мы уже заканчиваем. Скажите ей, что мы скоро выйдем. – Скутер снова занялся Эрикой. – Не видела ли ты еще чего-нибудь? Может быть, слышала что-нибудь, когда вернулась домой?

– Нет.

– Хорошо. Думаю, нужно ли оно теперь? – Он посмотрел на платье, взял его и бросил под стол. – Прости, Эрика, что тебе пришлось рассказать мне то, что ты хотела сохранить в тайне. Обещаю забыть, что вообще слышал это, и хочу, чтобы ты тоже забыла. Я хочу, чтобы ты занялась собой, отдохни немного.

– Благодарю вас, – вежливо ответила она.

– Не думай и не беспокойся о том, что говорила Мэрилу Робертс, слышишь?

– Да, сэр.

– Не понимаю, зачем кому-то понадобилось убивать твоих родителей. Они были добрыми, скромными людьми, я очень уважал их обоих.

– Благодарю вас, – снова как заводная повторила Эрика. Она встала и направилась к двери, но на полдороги остановилась. – Могу я у вас кое-что спросить?

– Все, что угодно.

– Он взял… взял у них по одному ботинку?

– О ком мы говорим? – Скутер сделал вид, что не понял, но Эрику трудно было провести.

– Пожалуйста, шериф Уитком, мне это важно.

Скутер тяжело вздохнул, провел рукой по волосам и почесал в затылке, пытаясь уклониться от ответа.

– Можно, сначала я спрошу тебя кое о чем? – наконец произнес он, качая головой.

– Спрашивайте.

– Откуда тебе известно об исчезнувших ботинках?

– От родителей. Они рассказали мне вчера, как раз перед моим уходом.

– Не знаешь ли, как им стало известно о ботинках? Мы очень старались не разглашать этого.

– Им сказал доктор Грант. Они собирались поговорить с вами завтра, когда вы вернетесь с рыбалки.

Тысяча проклятий!

Эрика подождала, а потом настойчиво попросила ответить на свой вопрос.

– Да, дорогая, взял. Но я не хочу, чтобы тебя это волновало. Мы найдем его, запомни это, девочка.

На этот раз Эрика ничего не сказала, ей нечего было сказать, она не верила ему.

На следующий вечер Эрика сопровождала бабушку на дружеский обед, который Бобби устраивала в своей квартире.

В первые часы Эрика, почти не разговаривала с бабушкой – нельзя было выразить словами ту опустошенность, которую она ощущала из-за потери родителей. Но в воскресенье, за ленчем у Боухэнонов, которые сердечно приняли их, Эрика была очень удивлена, когда бабушка потянулась через стол и взяла ее за руку.

– Ты единственное, что у меня осталось, Эрика, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты оправилась от этой трагедии. Я не всегда была близка с твоей матерью, я позволила своей карьере адвоката, а потом судьи разделить нас. Такой замечательной она стала только благодаря самой себе. В этом нет моей заслуги. Она вышла замуж за изумительного, блистательного человека и сделала собственную карьеру. Я гордилась ею, Эрика, но я не часто говорила ей, как я горжусь. Тебе я могу и хочу это сказать. К сожалению, я не много знаю о жизни твоей матери и отца после их женитьбы, но обещаю поделиться с тобой всем, что знаю. Я буду с тобой, как не была со своей Линдой.

– Она тоже гордилась тобой, бабушка. Она говорила мне, что в день, когда ты стала судьей, она чувствовала настоящую гордость.

– Благослови тебя Бог, дитя.

Потом они разошлись по комнатам, чтобы отдохнуть, а когда Эрика проснулась, то увидела в дверях, молодою человека с чемоданами, наполненными, ее одеждой и личными вещами.

– Мисс Боухэнон просила передать, что она забрала все, что смогла, из вашего дома, – объяснил он.

Сейчас в гостиной Боухэнонов Эрика поблагодарила Бобби.

– Мне никогда не расплатиться за вашу доброту. Вам не следовало ходить туда, я понимаю, как это, должно быть, трудно.

– Да нет, совсем не трудно, со мной ходила Петит.

– Спасибо, – поблагодарила Эрика Петит.

– Ерунда.

Но это не было ерундой. Эрика знала Боухэнонов больше десяти лет, но только как людей, владевших фешенебельным отелем. Потом был Боу, он покинул ее, исчез, когда она больше всего нуждалась в нем. Но его семья не бросила ее, они оставались с ней, и даже в своем горе она чувствовала, что в ней появляется что-то новое. Слезы, от которых она не могла избавиться, снова навернулись на глаза.

– Я люблю вас всех.

Родителей хоронили днем во вторник.

Стоя рядом с их гробами у края могилы, Эрика подумала, что, должно быть, пришел весь Сент-Джоун. Весь, кроме Боу. Никто не смог разыскать его. Ладно, все в порядке, сейчас она не нуждалась в нем. Самое худшее она пережила без него.

Она взяла бабушку за руку. Меньше чем через два часа они уедут из Сент-Джоуна и отправятся в Бостон. Только мысль о том, что она покинет город у озера, который больше десяти лет был для нее домом, помогла ей пережить последние три дня. Ее родителей убили, но это еще не все, чего ее лишили. Она потеряла парня, в которого была влюблена, он бросил ее. Она потеряла свою лучшую подругу – Кэрри ни разу не позвонила с тех пор, как они встретились в офисе шерифа. Но она потеряла еще больше: она потеряла веру в доброту и порядочность. Только ее бабушка и Бобби Боухэнон были с ней в эти дни полного опустошения. Они относились к ней с добротой и вниманием, любили и поддерживали ее. Но этого было недостаточно.

Она оглядела толпу, собравшуюся отдать последний долг ее родителям.

Лицемеры!

Ее друзья стояли у дальнего конца могилы, все шестеро держались вместе. Пэм и Салли Джейн тихо плакали, Кэрри прислонилась к Брету, Эрон и Джуниор держались спокойно и прямо.

Мэрилу Робертс и Фиби Пирсон, стоя рядом с мужьями, о чем-то тихо шептались.

Ронда Грант, потерянная и замкнутая, стояла одна, в ногах у гроба Лоуренса. Время от времени она касалась пальцами полированного красного дерева, как будто принимала этот гроб за гроб своего мужа, которого похоронили всего восемь дней назад.

Элти и Скутер Уитком стояли рядом со священником, лицо шерифа было обращено к небесам, словно оттуда неожиданно могли прийти ответы, которые он искал; лицо его жены было искажено горем, но оно казалось неестественным.

Бобби, Берт и Петит Боухэнон стояли все вместе слева от Эрики – единственные «чужаки», кроме нее самой и ее бабушки.

Насколько могла видеть Эрика, море людей заполнило кладбище.

Священник призвал присутствующих помолиться вмеете с ним Господу, и все послушно начали произносить слова. Все, кроме Эрики.

Окончив молитву, священник благожелательно улыбнулся ей.

– От имени дочери Лоуренса и Линды Кэссиди я благодарю вас за проявленную любовь. В эти трудные дни, которые ей предстоит пережить, это поможет ей, я уверен, понять, как уважали ее родителей. А теперь, пожалуйста, возвращайтесь по своим домам в мире и спокойствии.

Эрика не собиралась говорить, слова вырвались по собственной воле:

– Я хочу сказать!

Все смолкли и в ожидании смотрели на нее.

– Мои родители любили здесь все. Они были счастливы. Они любили вас. Они доверяли вам. – Она улыбнулась Бобби Боухэнон, как бы извиняясь и исключая ее. – Один из вас убил их. Это несправедливо. – Она услышала дружный тяжелый вздох, и ей стало приятно. Они были шокированы, отлично. – Шериф Уитком поклялся найти того из вас, кто это сделал. Если он не выполнит своей клятвы, я вернусь. Вам это так не пройдет.

Она замолчала и посмотрела в глаза тех, кто стоял ближе всех, задержав взгляд на друзьях детства. Было заметно, что все шестеро сперва удивились, потом почувствовали себя неловко, потом испугались, хотя старательно пытались скрыть свои чувства.

В ответ Эрика самоуверенно улыбнулась:

– Я обещаю.